Текст книги "Социальные коммуникации"

Анализ социокультурных процессов, инициируемых современными СМК, свидетельствует, что модели коммуникации, связанные с любыми формами воздействия на аудиторию, себя исчерпали, пройдя бесперспективный круг от ориентации на пропаганду к ориентации на фигуру «папарацци». Не привела к миру и согласию общеизвестная «линейная» схема (Г. Лассуэлла), довольно долго владевшая умами теоретиков журналистики, а интеракционистская модель Т. Ньюкомба, декларирующая поиск «точек соприкосновения», оказалась бессильной перед гигантской «индустрией сознания».

Диалогическая модель, в основе которой лежит идея взаимопонимания и взаимодействия равноправных и равнодостойных партнеров по общению, ориентирована на развитие духовности каждой отдельной личности и общества в целом.

Смена парадигмы в деятельности массовых коммуникаций – от воздействия к взаимодействию, взаимопониманию и диалогу – становится социально значимой задачей. Подобные декларации неоднократно высказывались исследователями, но операционализация анализа и проектирование этого процесса оказались возможными только в рамках семиосоциопсихологической концепции. Идея взаимопонимания и диалога здесь не абстрактная, она наполнена конкретным значением, связанным с достижением «смыслового контакта», с «вхождением в резонанс» с интенцией и основными «смысловыми опорами» исходного материала. Ориентация на проявленность, определенность мотивов и целей общения, честность не только в декларируемом целеполагании, но и в глубинной мотивации – все это может придать новое качество печати, радио, телевидению, а также изменить сознание людей, обращающихся к ним.

Коммуникатор, ищущий пути к взаимопониманию и взаимодействию, сознательно стремится к честности, искренности, понятности. Духовность, глубина, поиск истины более привлекательны для аудитории, нежели примитивность и поверхностность. Это подтверждалось итогами проведенных исследований.

Обобщение закономерностей восприятия материалов СМК информационного и аналитического характера, выявленных посредством социально-диагностических исследований, позволяет назвать критерии эффективного общения СМК с аудиторией.

Желание коммуникатора донести, сделать понятными мотивы и цели общения с аудиторией.

Обязательными условиями эффективной коммуникации, выводящей на диалог как «смысловой контакт», являются доверие к органу СМК, к источнику информации, автору, созвучие авторских интенций интенциям, «ожидаемым» аудиторией.

Ориентация на общечеловеческие нормы и ценности. Такая направленность вовсе не означает, что рекомендуется «проповедь» общеизвестных истин в облегченной форме. Речь идет лишь об общей направленности материала, расстановке смысловых акцентов.

Ориентация на реальные (а не мифические) ценности здорового гражданского общества, на интенции, несущие в себе заряд оптимизма.

Наличие позиции, а вместо так называемой «нейтральности» – ненавязчивость в общении, корректность и уважение к аудитории. Признание за людьми права на самостоятельные мнения и выводы.

Непротиворечивость логических и эмоционально-оценочных составляющих материалов СМК.

Уход от эмоционального и логического примитивизма, ясность, четкость мысли, партнерское отношение к аудитории.

Честный, открытый, «прозрачный» по своему замыслу разговор с аудиторией, в котором не используются манипулятивные приемы; при желании убедить– использование «открытой» интенциональности.

Уход от банальностей и прямых поучений к сообщению новых идей и знаний.

Соблюдение особой аккуратности в случаях, когда материал входит в противоречие с общепринятыми нормами и ценностями.

В ходе исследований были выявлены также наиболее типичные причины «коммуникативных сбоев».

Декларированная цель не подтверждается ни содержательно, ни эмоционально. Как правило, структура подобных материалов перенасыщена элементами «макроуровня»: тезисами и антитезисами, аргументами и контраргументами, причем не всегда логически безукоризненными. В них мало иллюстративного материала, а тот, который есть, часто представляет собой штампы или лирические «красоты», не отвечающие целям образного сопровождения коммуникативной интенции.

Цели и мотивы коммуникатора связаны со стремлением «себя показать», любой ценой удержать аудиторию; при этом наблюдаются не слишком глубокий интерес к проблеме, наигранные эмоции. Мотивационно-целевая (интенциональная) структура таких материалов размытая, нечеткая, поскольку не имеет значимого цементирующего «фокуса». При попытке ее реконструкции нередко выясняется, что ориентировать имеющийся материал на более осмысленную цель было бы несложно.

Элементы мотивационно-целевой структуры материала (статьи, телепередачи и т. д.) противоречат друг другу: одни из них служат цели общения, другие ее дезавуируют. В итоге разрушается столь необходимое для эффективного общения единство формы и содержания.

В материале есть «лишние» части, порой не только не относящиеся к цели общения, но и «перекрывающие» собой эту цель. Новые, в том числе сенсационные факты, сведения, кадры, если они не «работают» на донесение интенциональности, лучше приберечь для другого, более подходящего случая, либо попытаться найти гармоничный вариант их использования в рамках исходной интенциональности.

Декларированная цель частично реализуется, однако из-за неготовности (неспособности) автора выйти на новый уровень освоения проблемы, заменяется другой. Первоначальная же цель остается «забытой».

Содержание материала порождает в сознании образы нескольких проблемных ситуаций, комментарий к каждой из которых было бы логично ожидать. Однако авторы их как будто «не замечают» (или не хотят замечать), оставляя без внимания, не объясняя и тем самым вызывая раздражение аудитории.

Интерактивные СМК как форма социального участия. Становятся все более популярными и разнообразными интерактивные формы общения органов СМК со своей аудиторией. Так, например, любой человек может позвонить в редакцию, задать вопрос, приехать на запись в телестудию и высказать свою точку зрения, позицию, сообщить что-либо существенное из жизненного опыта – это замечательная возможность партнерского участия населения в обсуждении различных проблем, прежде всего, жизненно важных для всех людей. Подобные формы социального участия широко распространяются во всех редакциях СМК, в том числе в региональных и местных, вплоть до программ кабельного телевидения.

Как правило, никаких ограничений, для того чтобы стать участником подобной интеракции, нет, кроме чисто формальной сложности – приехать самому или дозвониться, что при некоторых безличностных формах общения успешно преодолевается, благодаря многоканальной телефонной связи. Редакции зачастую гордятся большим числом «вышедших на контакт» с ними людей и даже порой рассматривают полученный результат как совокупную народную мудрость. Закономерен вопрос: какова научная ценность подобных сведений?

Новые технические возможности, используемые для общения с аудиторией, нередко создают своеобразную исследовательскую эйфорию: некоторые теоретики считают, например, что достаточно собрать в студии (в зале, на стадионе или где-то еще) более или менее представительную (репрезентативную) группу аудитории, соответствующую необходимым социально-демографическим параметрам (по полу, возрасту, образованию, месту жительства, роду занятий и т. д.), снабдить каждого гостя студии пультом с кнопками – ив результате вот он, «глас народа»… Однако даже простое сопоставление показывает, что зафиксированные таким образом реакции при сравнении с теми, которые постфактум предоставляет сама жизнь, как правило, не оказываются прогнозными.

При изучении особенностей взаимодействия аудитории с современными СМК закономерен вопрос: кто же оказывается типичным участником интеракции? Какие интерпретационные группы представлены в этом процессе больше и какие меньше? Казалось бы, именно представители первой, то есть адекватно интерпретирующей группы, понимающие причины и следствия социальных процессов, самостоятельно принимающие решения, должны более других стремиться к новой возможности интерактивного общения и тем самым создавать общественное мнение и «продвигать» в жизнь искомый всеми социальный результат.

Однако наблюдения и опросы, к сожалению, показывают обратное: в настоящее время представители этой группы редко включаются в двустороннее общение в рамках информационного пространства современных СМК, оставаясь как бы «сверху», выбирая скорее роль наблюдателей. Это весьма парадоксально: в реальной жизни, например, при приглашении к анкетированию, люди из этой группы отличаются более высокой перцептивной готовностью к общению с интервьюером, чем представители других групп.

Свою пассивность по отношению к интеракции с редакциями СМК часть представителей этой группы объясняет отсутствием привычки к этому действию или какими-то вторичными причинами, например сложностью дозвониться. В тех же случаях, когда дозвониться несложно, например, когда приглашение к участию сводится лишь к факту набора одного из предложенных телефонных номеров, многие (не все) представители этой группы также будто чего-то выжидают, проявляя, впрочем, интерес к результату проводимой акции. Представители данной группы практически не участвуют ни в телефонных играх, ни в конкурсах, которые сегодня заполонили голубой экран. Причина кроется в понимании (ощущении) некоторой спекулятивности большинства вариантов подобного двустороннего общения, рассчитанного скорее на привлечение внимания, нежели на реальное, конструктивное решение затрагиваемых проблем. Интеракция, используемая преимущественно как драматургический прием, как «двигатель интереса», явственно ощущается взыскательным, проницательным представителем аудитории, умеющим быть адекватным ситуации, – это и тормозит его активность.

Очевидно, здесь играет роль и феномен невнимания властных и управленческих структур к общественному мнению в материалах СМК. А для аудитории старшего поколения подспудным тормозом нередко служит воспоминание о цензуре советского периода, накладывавшей идеологический подтекст даже на самые непосредственные и незатейливые формы общения населения с редакций газеты, радио или телевидения.

Ситуация усугубляется, во-первых, тем, что редакции СМК чаще лишь косвенно связаны с социальными институтами и людьми, реально принимающими решения по поднятым проблемам; во-вторых, тем, что механизмы взаимодействия между СМК, населением и органами управления сегодня в социуме практически отсутствуют, даже в том искаженном варианте, как это было в советский период; в-третьих, тем, что большинству людей часто непонятно, чьи интересы (каких политических или финансовых групп) представляет конкретный орган СМК. Поэтому приходится констатировать, что в большинстве случаев участники интеракции в современном социокультурном пространстве – это люди, понимающие истинные мотивы и цели коммуникатора только частично или совсем их не понимающие. Отсюда степень проникновения этих групп аудитории в поднимаемые коммуникатором проблемы не очень высокая (или не очень глубокая). В то же время совокупное мнение представителей этих групп аудитории фактически оказывается самым массовым, поэтому на него принято ориентироваться. В качестве примера такого «равнения» на большинство можно вспомнить пресловутую программную политику многих отечественных телеканалов, которые транслируют огромное количество сериалов и чрезвычайно мало – высокохудожественных фильмов; можно привести и другое сопоставление из этого же ряда: мы видим на телеканалах большое количество развлекательных программ и гораздо меньше – познавательных, в центре внимания которых находились бы морально-нравственные проблемы.

Приходится признать следующее: та немногочисленная часть аудитории, о которой можно сказать, что она «несет в себе народную мудрость», поскольку всегда адекватна воспринятому и, соответственно, ситуации, пока занимает выжидательную или наблюдательную позицию и редко по собственной инициативе вступает в контакт с редакций СМК. Иное дело – личное приглашение от редакции, на которое она, как правило, охотно откликается и тем самым дарит нам (читателям прессы, телезрителям и радиослушателям) радость небанального общения.

Социальная ориентация СМК (реализация СМК функции социально ориентированного управления) подразумевает привлечение разных групп аудитории, в том числе представителей группы, воспринимающей адекватно, к общению, к совместному поиску решений социально значимых проблем, связана с дифференциацией выявленных (посредством интерактивных форм общения) мнений, точек зрения по их принадлежности к той или иной интерпретационной группе[83]83
  См.: Шилова В. А. Интерактивное управление и полифункциональное телевидение // Социальная коммуникация и социальное управление в экоантропоцентрической и семиосоциопсихологической парадигмах. Кн. 1. С. 118–119.


[Закрыть].

Проблема социального партнерства с населением на каналах СМК, трактуемая как поэтапное вовлечение в диалог всех заинтересованных сторон, как учет мнений всех групп аудитории[84]84
  См.: Прогнозное социальное проектирование: теоретико-методологические и методические проблемы / Отв. ред. Т. М. Дридзе. С. 24.


[Закрыть], в том числе тех групп, которые немногочисленны или проявляют меньшую активность по сравнению с другими группами, сегодня остается нерешенной, несмотря на все увеличивающееся число редакций, использующих интерактивные формы общения.

Хотелось бы надеяться, что технический прогресс, который подарил нам возможность новых форм интерактивного общения, будет сопровождаться и прогрессом в формах использования СМК в социальном управлении, в поисках новых форм социального партнерства, направленных на конструктивное решение социально значимых проблем. И тогда все бесспорно ценные наработки редакций станут не только выигрышным художественным приемом, но и реальным достижением в интерактивном общении.

§ 12. Текст-имидж (образ) как вид социальной коммуникации

Сложившееся в сознании личности представление о другом человеке (а также о предмете, организации, товаре, явлении и т. д.) и есть образ, или имидж. Объект, служащий «отправной точкой» для возникновения такого представления, может быть или эфемерным («ты в сновиденьях мне являлся…»), или реальным, объективно существующим, или смоделированным (предлагаемым автором, экраном, рекламой, визажистом и т. д.), в то время как образ существует лишь в сознании человека.

Процесс возникновения образа (имиджа) в человеческом сознании связан с индивидуализацией, личностной оценкой объекта отображения, выделением его из массы других на основе каких-то признаков. Поэтому его отличительным качеством является многоуровневое, объемное «отображение» в воспринимающем сознании (иначе образа попросту нет). По многочисленным наблюдениям, чем больше уровней (характеристик), тем образ четче, нагляднее, тем легче он запоминается, продолжает оставаться в памяти, влиять на реакции и поступки.

В образе всегда наличествуют и в основном преобладают чувственные характеристики объекта отображения, «проявляющиеся» в сознании как некий отпечаток, как «след», оставленный благодаря индивидуальному для каждой отдельной личности способу познания мира (способу коммуникации с окружающей средой). Поэтому один и тот же объект в сознании различных людей может «проявляться» в самых разных ипостасях посредством звуков, запахов, форм, вкусовых и тактильных ощущений, окрашенных личностными эмоциональными впечатлениями[85]85
  См. также раздел I, § б.


[Закрыть].

Вопросы, связанные с образом (имиджем), его восприятием, «прочтением», анализом, моделированием и т. д., являются предметом пристального внимания многих научных направлений, и в каждом из них имеются глубинные наблюдения о природе этого сложнейшего феномена, в том числе наблюдения, связанные с его коммуникативными качествами.

Целенаправленную деятельность по донесению до других людей впечатлений о каком-либо человеке, объекте, а также человека о самом себе можно рассматривать как вид коммуникации – либо межличностной, либо социальной, в зависимости от масштабов аудитории и особенностей влияния на нее.

Для донесения желаемых впечатлений коммуникатор может использовать имеющиеся у него физические и технические средства и возможности, создавая копии оригинала, например, фотографии, видеоизображения, которые, по сути дела, являются материальными отражениями (промежуточными образами), причем часто не совсем того (или вовсе не того) объекта, который соответствует реальности или даже реально существует. Мы должны констатировать, что технический прогресс, вместе с небывалыми прежде возможностями создания и тиражирования информации, все более отгораживает современного человека от непосредственных, чувственно-практических контактов и тем самым зачастую делает его заложником искусственно созданных образных иллюзий. Следовательно, массовое овладение механизмами понимания скрытых, латентных «пружин», определяющих и объясняющих специфику создания и прочтения образа, более чем актуально.

Комплексный междисциплинарный (семиосоциопсихологический) подход дает новые возможности анализа обращенных к другим людям личностей и объектов, которые рассматриваются здесь как сложные, многоуровневые знаки-сигналы, несущие в себе коммуникативные программы по их восприятию, «считыванию».

Личности и другие объекты, а также их промежуточные материальные образы, оставляющие сложный, многоуровневый отпечаток в сознании воспринимающего человека, в рамках семиосоциопсихологии можно рассматривать как текст (в дальнейшем текст-имидж). Многоуровневые характеристики текста-имиджа, как и любого текста, «…нельзя разложить на равнозначные единицы, так как в них всегда есть нечто главное, второстепенное, третьестепенное и т. д.»; это «…особым образом организованная содержательно-смысловая целостность», «…система коммуникативно-познавательных элементов, функционально объединенных в единую замкнутую иерархическую содержательно-смысловую структуру (иерархию коммуникативно-познавательных программ) общей концепцией или замыслом (коммуникативным намерением)»[86]86
  Дридзе Т. М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. С. 87–88.


[Закрыть].

Таким образом, возникает уникальная возможность анализировать образ (имидж) не линейно, а объемно, структурируя его составляющие на главные, второстепенные, третьестепенные и т. д. компоненты, учитывая различные знаковые особенности, наличествующие в исходном объекте и отраженные (после восприятия) в сознании личности. Основной «точкой отсчета» при этом всегда оказывается интенциональность, то есть тот сложный, в каждом отдельном случае уникальный и неповторимый алгоритм осознаваемых, довольно легко формулируемых целей и чаще неосознаваемых, не всегда формулируемых мотивов, которые руководили коммуникатором при создании своего специфического знака-сигнала. Именно этому алгоритму подчинены все остальные компоненты, уровни (коммуникативные программы) текста-имиджа, имеющие, в свою очередь, взаимозависимые иерархические отношения.

Определяющая специфику текста-имиджа интенциональность включает, с одной стороны, нормы, ценности, идеалы, типичные для общества и социального слоя, которые представляет коммуникатор и которые он не может игнорировать. С другой стороны, им движут личностные, только ему присущие цели и мотивы, связанные с желанием самореализации и самопроявления. Эти цели и мотивы обусловлены целым рядом причин и обстоятельств: влиянием семьи и среды, уровнем образования, направленностью интересов, талантом, способностями, состоянием здоровья, темпераментом, возрастом, достатком и т. д. Поэтому собственные представления человека о главном в его жизни определяют те смысловые акценты, которые будут им «расставлены» (здесь уместно вспомнить восточную мудрость, утверждающую, что «нет людей – есть идеи»).

Особое место в ряду мотивов и целей, определяющих специфику текста-имиджа и особенностей его восприятия, занимают личностные коммуникативные интенции, отражающие нюансы взаимодействий коммуникатора с другими людьми. Это тот основной вектор межчеловеческих отношений, который всегда вызывает живой интерес, поскольку здесь, в этой сфере каждый имеет собственный жизненный опыт. Напомним, однако, о бесконечной цепи ошибок и вызванных ими огорчений и бед, случавшихся при неадекватном прочтении имиджа, свидетельство чему– история человечества, литература и фольклор, наконец, примеры семейных и бытовых неудач и сбоев, которые знакомы многим.

Исследуемая нами составляющая интенции, характеризующая особенности общения человека с другими людьми, формируется большей частью интуитивно и превращается в своего рода привычку, стереотип общения, коммуникативную особенность, которая может быть более или менее успешной; одной из основных причин, ведущей к негативному восприятию текста-имиджа, является использование интенциональных нюансов, вызывающих у аудитории негативные реакции. Случается и неумение доступно, понятно для других отразить в продуцируемом имидже подлинные мотивы и цели, руководившие человеком при общении (так, человек добрый может казаться злым, умный – некомпетентным и т. д.). Поэтому «выведение на поверхность сознания» равнодействующей мотивов и целей, проявленной, реализованной в конкретном тексте-имидже, дает ключ к работе над его совершенствованием. Использование принципов интенционального (мотивационно-целевого) анализа процессов общения позволяет операционализировать этот поиск.

Типовая мотивационно-целевая структура текста-имиджа

1-й уровень – равнодействующая мотивов и целей, побудительный стимул коммуникатора при общении с другими (зачем? для чего? почему?);

2-й уровень – содержательно-познавательный компонент (что о данном объекте, личности известно);

3-й уровень – «прочтение» душевных качеств, степени внутренней близости (по отношению к личности), необходимости, престижности обладания или приобщения (по отношению к товару, организации и т. д.);

4-й уровень – иллюстративные детали: внешность, одежда, жесты, поза, прическа, походка, косметика, тембр голоса, интонация (по отношению к личности), оформление, реклама и т. д. (по отношению к товару, организации);

5-й и 6-й уровни – «общий фон», а также «фоны к фонам»: слухи, сплетни, скандалы, догадки, реакции других людей, степень доверия этим людям и т. д.

Основываясь на данных анализа, попытаемся систематизировать личностные коммуникативные интенции, определяющие прочтение имиджа (образа).

Типология личностных коммуникативных интенций, характерных при социальном общении и взаимодействии людей:

• сообщать, распространять знания о действительности, информировать;

• просвещать, приобщать к культуре, распространять идеи добра, смысла жизни, общечеловеческих ценностей и т. д.;

• пытаться понять и спрогнозировать дальнейший ход тех или иных событий;

• воздействовать на общественное мнение, на поведение и эмоции людей;

• оказывать помощь, поддержку другим людям в решении сложных жизненных ситуаций;

• осуществлять потребность в самореализации и самопроявлении;

• в целом ряде случаев личностные коммуникативные интенции остаются непроявленными, что чаще всего выражается в попытке следовать идее нейтральности как оптимальному, современному, с точки зрения многих людей, типу общения.

Среди интенциональных нюансов, связанных со стремлением личности к самореализации и самопроявлению, можно выявить такие модификации:

• интенция «я – человек системы»;

• интенция «не знаю, как лучше»;

• интенция «я так считаю»;

• интенция «экстаз»;

• интенция «я – крутой»;

• интенция самообороны;

• интенция «все вокруг плохо»;

• интенция «повеселю, позабавлю»;

• интенция интуитивного и духовного поиска;

• интенция «спокойный оптимизм» и т. д.

Социальные технологии работы над имиджем человека. Работа над образом (имиджем) человека, как известно, традиционно связана с внешним видом, одеждой, прической, макияжем, речью, манерой поведения и т. д. Все это, бесспорно, важно, тем более что многоуровневость – непременное условие возникновения образа. Именно поэтому для алчущих популярности персон столь желанны создаваемые вокруг их имени слухи, сплетни, скандалы и разоблачения. И все же в мотивационно-целевой структуре текста-имиджа эти уровни являются не главными, а подчиненными и служат средством донесения интенции.

Наиболее оптимальный вариант работы над образом (имиджем) связан с уточнением, поиском и отработкой интенциональных нюансов, особенно для человека, представляющего самого себя, а это происходит не только в межличностном общении, но и в журналистике, политике, педагогике, в общественной и управленческой деятельности и т. д. Во всех перечисленных сферах деятельности можно пытаться продуцировать, с разной степенью успешности, и несвойственную для человека интенциональность, то есть постоянно играть некую роль, но подобное занятие не всегда оказывается успешным. Известно, например, утверждение, что «телеэкран срывает все и всяческие маски». И это действительно так: долго играть роль утомительно, для психического здоровья вредно, а беспощадный телеэкран может превращаться в своего рода микроскоп, предоставляя возможность наблюдать незначительный жест, мимолетный взгляд…

Умение играть роль, то есть быть профессиональным артистом, связывают не только со специальной подготовкой, но, прежде всего, с даром, талантом. В этой связи уместно вспомнить о сценических теориях, методах и техниках, таких, как, например, широко известная система Станиславского, обучающих, если воспользоваться терминологией настоящего текста, искусству «входа» в иную интенциональность, с учетом всех соответствующих ей коммуникативно-познавательных программ (такое искусство еще справедливо называют игрой), а также успешному и безболезненному для здоровья «выходу» из нее в обычную жизнь, что и составляет специфику работы артистов, профессионалов-лицедеев.

Большинству же людей в их профессиональной, социальной и личной жизни требуется не лицедейство, а такой имидж, который, будучи индивидуальным и самобытным, ведет к смысловому и эмоциональному контакту с другими людьми, взаимопониманию, благоприятному впечатлению, успешным взаимодействиям. Помогает в достижении этой цели использование социальных технологий работы над имиджем – комплексных процедур, основанных на получении и сопоставлении данных об одном и том же явлении (в данном случае – восприятии имиджа), но полученных в рамках различных исследовательских подходов.

Интенциональность имиджа и эмоциональные реакции аудитории. При восприятии текста-имиджа далеко не все люди адекватно считывают его подлинную интенциональность. Однако характерные, типичные особенности реакций аудитории при встрече с тем или иным интенциональным нюансом можно зафиксировать и сделать выводы об эффективности его использования.

Одним из вариантов такой работы является сопоставление подлинной интенциональности имиджа, выявленной посредством мотивационно-целевого анализа, с непосредственными эмоциональными реакциями людей по отношению к объекту отображения (человеку, товару, организации и т. д.). Для получения данных об эмоциональных реакциях людей существует немало способов. Это могут быть и традиционное наблюдение, и несложная для исполнения и дальнейшего анализа просьба оценить изучаемый объект по пятибалльной системе, и более сложные задания и тесты. Так, при изучении образов телезвезд традиционно используется тест «Процессы памяти», где специально отобранных участников эксперимента просят вспомнить фамилии профессионалов телеэкрана и, при желании, определить свое отношение к ним – положительное или отрицательное. Результатом такого изучения оказываются рейтинги телезрительских симпатий и антипатий, а также рейтинг популярности звезд телеэкрана и, что более важно для решения фундаментальных задач, возможность сделать выводы об эффективности того или иного способа общения с аудиторией[87]87
  См. также раздел III, § 16.


[Закрыть].

Как правило, негативные реакции людей фиксируются при встрече с интенцией воздействия, когда человек в силу тех или иных причин, иногда из-за индивидуальных особенностей характера, пытается навязать (внушить) свое мнение, точку зрения. Описания образов таких людей часто несут отрицательные характеристики: «стремящийся подчинить других», «ненадежный», «неоткровенный» и т. д. После перехода к интенции воздействия даже образы популярных и некогда любимых аудиторией телезвезд быстро приобретают негативный оттенок, что случилось, например, с А. Невзоровым, С. Доренко, Е. Киселевым, пытавшимися в свое время «внести лепту» в предвыборную агитацию (выводы сделаны на основе сопоставления ежегодных данных теста «Процессы памяти»).

Еще пример. В одном из исследований было зафиксировано резкое ухудшение отношения телезрителей к прежде объективному в их глазах (и потому любимому) телеведущему, который в передаче, также вышедшей в эфир в предвыборный период, пытался дискредитировать представителя неугодной для него (и для редакции) политической партии, используя некорректные приемы, например, обрывая его речь. В результате большинство телезрителей действительно испытали негативные эмоции, но не по отношению к политику, а к телеведущему, который проявил элементарную невежливость к своему же гостю! Из полученных исследовательских данных выяснилось, что на политические пристрастия телезрителей подобное поведение ведущего нисколько не повлияло. А вот воспоминания об этой передаче и своем разочаровании в бывшем кумире надолго сохранились в памяти многих телезрителей и также нашли отражение в ежегодных данных теста «Процессы памяти».

Негативная реакция обнаруживается при встрече с личностной интенцией гипертрофированной нейтральности (но – не с нейтральной манерой, основанной на уважении к самостоятельному мнению воспринимающего человека). В 80-90-е годы прошлого века в стиле общения тележурналистов с аудиторией, как уже упоминалось, «правила бал» интенция гипертрофированной нейтральности: считалось, что работать надо только так. Общение в рамках интенции гипертрофированной нейтральности непродуктивно для тех, кто стремится иметь запоминающийся имидж: продуцируемый образ в лучшем случае «проходит мимо», не остается в памяти людей, в худшем– вызывает раздражение. Меняется и восприятие образа журналиста, перешедшего к работе в нейтральном ключе. В начале 90-х годов телеведущая С. Сорокина занимала завидные позиции в рейтинге популярности и рейтинге телезрительских симпатий; при этом самыми распространенными характеристиками, которые давали ей телезрители, были «добрая», «доброжелательная» (данные теста «Ассоциации»: группе респондентов следовало быстро назвать первую ассоциацию в связи с тем или иным явлением, образом). Однако после перехода телепрограммы «Вести» (по решению нового руководства) к предельно нейтральной манере подачи информации эта телеведущая в восприятии некоторых групп зрителей, особенно молодежи, которая не знала ее в другом качестве, превратилась, по результатам того же самого теста, в «злую», «железную леди». В дальнейшем эта талантливая журналистка работала на других телеканалах, используя новые интенциональные нюансы, которые привнесли новые грани в восприятие ее образа.