Текст книги "Тайны древних цивилизаций"

Но Шлиман едва не совершил и третье великое открытие. Он отправился в другое место, тоже связанное с множеством греческих мифов. Он прибывает на Крит, и здесь, поездив по острову, вновь выбирает ровно то место, которое надо было выбрать. Он нашел место рядом с деревушкой, которая называлась Кносс, начал переговоры о ведении раскопок с владельцем земли на холме и готовился приступить к раскопкам. Шлиман был в одном шаге от своего третьего великого открытия. Но тут на место Шлимана, ученого, одержимого мечтой о гомеровской Греции, который был готов бросать сотни тысяч на свои раскопки, платить рабочим, подкупать чиновников, договариваться с турецким правительством, не гнушаться контрабандой – на его место приходит Шлиман-купец, жесткой торговлей сколотивший свои миллионы. Он не знал, что таится под залитым солнцем холмом. Сегодня на Крит приезжает огромное количество туристов, чтобы увидеть тот самый Кносский дворец, который находился на участке, над которым уже занес свою лопату Шлиман. А в тот момент Крит был большой деревней. Главное занятие – сельское хозяйство, оливки, масло. И поэтому цена продаваемой земли зависела от того, сколько на ней оливковых деревьев. Шлиман уже подписал договор, где было написано: такой-то участок земли с таким-то количеством оливковых деревьев. И вдруг Шлиман – с той же обстоятельностью, как когда-то с градусником измерял температуру во всех источниках, – подсчитал деревья на своем участке. И выяснил, что его обманули: прежний хозяин завысил число деревьев, растущих на участке. И Шлимана-купца это так возмутило, что он расторг этот договор и уехал. Не случись этого – он нашел бы Кносский дворец. Возможно, он раскапывал бы его так же лихорадочно-небрежно, как прежде раскапывал Трою. Что ж, великий английский археолог Артур Эванс, который начиная с 1900 года будет раскапывать Кносс, тоже действовал своеобразно: он дорисовывал фрески и чуть достроил дворец… Так что трудно сказать, какой исход для самих древностей был бы лучше, но бесспорно одно: Шлиман стоял на пороге еще одного великого открытия, но его не совершил.

И тем не менее воздадим ему должное за то, что он нашел Трою, – как бы он ее ни раскапывал; за то, что он раскопал Микены и нашел там редкие, ценные вещи. А прежде всего, наверное, за то, что он открыл – не только для себя, но и для нас, – что древние сказки, мифы, легенды, в какой бы волшебной форме они нам ни рассказывались, содержат важную долю правды, что в них отражаются реальные исторические события. Реальная Троя действительно существовала, процветала, горела и была захвачена врагами – это показали раскопки. Микены существовали и действительно были златообильными. А какие удивительные истории придумывали о них дальше, – это уже другой разговор[19]19
  См. очерк «Троянская война».


[Закрыть].

Будем благодарны Шлиману за то, что он открыл для нас и сделал реальным огромный, удивительный и прекрасный мир гомеровской Греции.

Троянская война

Троянская война – пожалуй, самая знаменитая война в мировой истории и литературе, все про нее что-нибудь да слышали: про троянского коня, про Елену Прекрасную, про яблоко раздора, про Ахилла, про Одиссея – эти имена всем знакомы.

Когда мы с учениками, занимаясь культурой Древней Греции, доходим до «Илиады» Гомера, я всегда спрашиваю: «А с чего начинается “Илиада”?» И обычно кто-нибудь обязательно говорит: «С похищения Елены». Но это совсем не так, потому что в действительности «Илиада» начинается в тот момент, когда ахейцы уже девять лет осаждают Трою. «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына», – с этой строки о гневе Ахилла начинается «Илиада». И, собственно, вся предыстория уже тут: ахейцы уже под Троей, война идет уже десятый год, и что делать, непонятно. Да и заканчивается «Илиада» отнюдь не взятием Трои, хотя всем понятно, что это произойдет. И ахейцы, и троянцы понимают, что от судьбы не уйти.

Греческий поэт Гомер. Около 460 г. до н. э.

Но до падения Трои повествование не доходит, а заканчивается похоронами Патрокла и ритуальными состязаниями в память о нем, жертвоприношениями в предпоследней песни «Илиады». В последней же Приам выкупает тело Гектора у Ахилла после глубоко символического разговора с убийцей своего сына, в котором они умудряются друг друга по-человечески понять и заключить договор о перемирии для погребения павших, и все завершается похоронами Гектора. Таким образом, перед нами лишь ограниченный эпизод затяжной Троянской войны.

Откуда же мы знаем все остальное? Из огромного корпуса разных легенд, текстов, записанных позже, в разное время, разными авторами и в самых различных жанрах: пьес, поэм, научных сочинений. То есть история о Троянской войне – это на самом деле мозаика, очень сложное сочетание самых разных мифических преданий. Это совершенно не значит, что когда-то была одна история о том, как похитили Елену, как начали воевать, закончили воевать, а потом эта законченная история раздробилась на отдельные сюжеты. Наоборот, она складывалась из разных историй о разных героях из разных сюжетов. Это тоже особый, очень интересный вопрос. Но точно так же, как мы не знаем по-прежнему, сочинил ли Гомер «Илиаду», горячие споры вызывал вопрос, был ли на свете и сам Гомер или это собирательный образ бродячего аэда[20]20
  Певец, древнегреческий сказитель народных песен, которые легли в основу древнейшего эпоса.


[Закрыть], – сторонников версии об историчности Гомера как личности примерно столько же, как и ее противников. За право называться родиной Гомера спорят семь городов[21]21
  Потом их станет больше.


[Закрыть], и уже само их число позволяет заподозрить в этой истории нечто сказочное.

Что мы, собственно, знаем о самом Гомере? Освященное традицией общее место – его слепота да еще ряд совершенно легендарных сказаний, например, о его состязании с Гесиодом или о том, как он умер от огорчения, не разгадав странную загадку рыбаков. Довольно скудные и ненадежные сведения. И конечно, есть общепринятая версия, что Гомер сочинил «Илиаду» и «Одиссею» – впрочем, подкрепленная не только существовавшей в древности традицией приписывать создание этих двух эпических поэм одному конкретному аэду, но и множеством конкретных аргументов как языкового и композиционного, так и содержательного плана.

Есть, однако, и более маргинальная версия о том, что никакого Гомера вовсе и не было, что это сочинил кто-то другой. А может быть, это просто собрание древних песен – былин, как сказали бы на Руси. Надо хорошо представлять себе, как рождались и бытовали эти и подобные им тексты. Были аэды (и в числе их сам Гомер), сочинявшие песни, – а «Иллиаду» именно пели; были рапсоды – певцы, повторявшие эти песни. И был некий корпус сюжетов, живших в народном сознании. Автору «Илиады» совершенно не надо было объяснять своим слушателям, кто такой Ахилл, кто такой Агамемнон, кто такая Прекрасная Елена.

Конечно, как положено в настоящем литературном произведении, в «Иллиаде» есть некоторые отсылки, которые помогают неискушенному читателю сообразить, почему, собственно говоря, Ахилл очутился здесь, под Троей, и какая участь ему уготована, как Елена попала в Трою. Но, в сущности, в этом нет нужды, потому что всем это известно, и реплики персонажей просто апеллируют к этому общему знанию. Каким образом эти представления, носившиеся в воздухе, известные с древнейших времен, превратились в песни, в сказания, как потом часть этих песен превратилась в «Илиаду», а другая часть с добавлением множества других сюжетов (явно из мифов и легенд, принадлежавших народам моря, – жутких и волшебных сказок, которые рассказывают моряки о своих путешествиях) – превратилась в «Одиссею»; как потом сюда еще и еще добавлялись сюжеты – это очень сложный вопрос.

Мой папа[22]22
  Н. Я. Эйдельман – советский историк и писатель, пушкинист, специалист по творчеству А. И. Герцена, автор ряда книг по истории.


[Закрыть] очень любил историю о некоем профессоре, который в 1930-е годы преподавал античную литературу в Ленинградском университете. Почти ровесник своего предмета, он по-настоящему жил только в мире этих античных представлений. Кроме того, было известно, что он никогда никому не ставил ничего, кроме пятерки, – похоже, даже не знал о том, что существуют другие оценки. И вот к нему явился на экзамен некий товарищ и начал свой ответ с того, что сказал: «Разрешите представиться, я секретарь партийной организации курса», – очевидно, рассчитывая произвести большое впечатление. Профессор пожал ему руку, представился и тоже сказал: «Очень приятно, – не до конца понимая и не задумываясь, что это значит. – Какой у вас билет?» «Билет “Гомеровский вопрос”, – говорит этот партийный товарищ и начинает по нему отвечать. – Гомеровский вопрос – это вопрос о поэмах “Илиада” и “Одиссея”, которые до нас не дошли». Дряхлый экзаменатор решительно его прерывает: «Знаете, я вынужден предположить, что это они до вас не дошли. Мне очень жаль, но я вынужден поставить вам “четыре”». Вот такая история об «Илиаде» и «Одиссее», которые, к счастью, до нас дошли; и о гомеровском вопросе, который никак не может разрешиться.

Но что же мы представляем себе? Какие легенды связаны с Троей и какие факты о ней нам доподлинно известны? Что такое Троя? Троя – это город, где живут греки. Когда говорят, что Троянская война – война между греками и троянцами, это неправильно. Сейчас считается, что там было смешение различных этносов, в котором, вероятно, присутствовали и лувийский субстрат, и греческий, и фракийский, и лидийский, но для Гомера троянцы – это, безусловно, тоже греки. Они понимают друг друга без переводчика, они поклоняются одним богам (хотя сами боги и разделяются на противников и сторонников Трои). Вспомним историю с яблоком раздора. Афина, Гера и Афродита – три греческие богини являются к Парису, сыну троянского царя, чтобы он рассудил, кто из них прекраснейшая. И для него они тоже были богинями. Боги очень активно участвуют в Троянской войне, куют оружие и вмешиваются в ход битв, поддерживая ту или другую сторону. Отдельно примечательна сцена в «Илиаде», когда Зевс сидит на горе с весами в руках, и смотрит на битву, и взвешивает на весах судьбу противников. Он смотрит, какой жребий определяет каждому из них судьба, – и жребий троянцев опускается. Ясно, что они проиграют. Одиссей и Диомед похищают из Трои Палладиум – священную статую Афины, даровавшей божественную защиту городу, и тем самым как бы лишат троянцев их удачи и покровительства богини.

Совершенно ясно, что у противников в «Илиаде» общая культура. Троянцы такие же греки, как и ахейцы. Поэтому, конечно, правильнее говорить, что это борьба троянцев и ахейцев – тех греческих вождей (царей, как их называют)[23]23
  Гомер называет ахейских предводителей басилеями (греч. Βασιλῆες во мн. ч.), «царями».


[Закрыть], которые приплыли из Греции под Трою. А Троя находилась в Малой Азии, на территории нынешней Турции, как мы знаем из находок Шлимана[24]24
  См. очерк «Генрих Шлиман: человек, нашедший Трою».


[Закрыть]. И располагалась она в хорошем месте, очень важном для всех веков и всех народов, – неподалеку от того пролива, который греки называли Геллеспонтом, а мы теперь называем Дарданеллами. Этот знаменитый пролив соединяет Эгейское море, с Мраморным морем (которое греки называли Пропонтидой), и дальше Босфор соединяет Мраморное море с Чёрным. За эти проливы – путь из Средиземного моря в Чёрное – борьба шла тысячелетиями.

Не случайно город на Босфоре – как бы он ни назывался: Византий, или Константинополь, или Стамбул – всегда и у самых разных народов вызывал нестерпимое желание его завоевать, поставить под контроль. Здесь проходил важнейший во все времена путь из Средиземного моря в Чёрное, – торговый путь с Востока на Запад и обратно. Или военный путь, которым смогут идти военные корабли, когда это будет особенно важно, – например, в XIX веке. Или стратегическое место, которое дает возможность контролировать и Балканы, и Ближний Восток, и Средний Восток, как сегодня. Это место никогда не теряло своего значения. И Троя, расположенная, может быть, не так выигрышно, как Византий, который потом станет Константинополем и Стамбулом, все же находилась очень удачно, неподалеку от этих проливов.

П. П. Рубенс. Суд Париса. Около 1638–1639 гг.

Все это, конечно, звучит как-то очень уж приземленно-прагматически. А как же похищение Елены Прекрасной? Но большое количество историков предполагает, что за этими легендами о власти красоты стоит просто история о том, как обитатели Греции постепенно двигались на Восток и завоевывали эти места. И Троя окажется далеко не единственным греческим городом в Малой Азии. Здесь возникнут Эфес, Милет, Галикарнас и многие города, которые позже будут центрами греческой культуры. Причем эти более поздние греческие поселения, возникшие в результате Великой греческой колонизации, в отличие от полиэтничной исторической Трои, будут уже полностью греческими, пока эти земли не завоюют персидские цари. Однако эллинская культура никуда не исчезала оттуда в античные времена, и после персидского завоевания эти города вновь обретут свободу и останутся центрами греческой культуры (даже разрушенный персами в 494 году до н. э. Милет будет восстановлен в 479–478 годах до н. э.).

Но мы попытаемся следовать гомеровскому нарративу, и тут, если верить легендам, все началось из-за Елены Прекрасной. И начинать здесь следует ab ovo, как сказали бы римляне, то есть «с яйца» – с того самого яйца, из которого родилась Елена Прекрасная. Почему прекраснейшая женщина европейской культуры появляется из яйца? Потому что Зевс явился ее матери Леде в виде лебедя, и поэтому Леда родила яйцо, а из него появилась Прекрасная Елена. Для полноты картины добавим, что от этого же союза таким же путем родились Диоскуры – братья Елены, близнецы Кастор и Полидевк.

Множество женихов сваталось к Прекрасной Елене – тоже популярнейший архетипический сюжет, который можно обнаружить в легендах и сказках самых разных народов мира. И земной отец Елены, царь Спарты Тиндарей, выбирая жениха для своей дочери, взял клятву со всех остальных женихов, что те никогда не будут обижать счастливца, которому достанется Елена, а наоборот, если кто-то оскорбит его, поднимутся на его защиту. Эта клятва впоследствии и станет тем обязательством, которое заставит всех греческих царей (по сути, конечно, вождей, но будем вслед за Гомером называть их царям) отправиться под Трою.

Так этот сюжет закладывается с одной стороны. На другом берегу моря в Трое живет царь Приам и его жена Гекуба. И Гекубе снится сон, что она родила пылающую головню – факел, огонь от которого подпалил Трою. Ей предсказывают, что ее сын, которому только предстоит родиться, станет причиной гибели Трои. Конечно же, все требуют убийства этого мальчика ради Трои – еще один мифологический мотив, который мы находим и в рассказах о персидском царе Кире, и о многих других. Родители не могут на это пойти и приказывают пастуху отнести родившегося мальчика Париса на склоны горы Иды и оставить там – мотив, знакомый нам из истории Эдипа, а дальше, согласно одной версии мифа, его выкармливает медведица (что напоминает нам историю Ромула и Рема), по другой – пастухи. Так или иначе, Парис вырастает. Он становится пастухом, красавцем, и тут появляются три богини.

Откуда три богини? Что свело их вместе и как Парис оказался судьей бессмертных богинь? Их ссора произошла на свадебном пиру, где морскую нимфу Фетиду выдавали замуж за земного царя Пелея. Сама свадьба уже была неловким мезальянсом: Фетида, дочь морского божества Нерея и сама богиня, хоть и не самого высокого «ранга» в божественной иерархии, выходила замуж за смертного, потому что было предсказано, что сын Фетиды будет сильнее своего отца. Это та самая тайна, которую Зевс после долгих пыток все-таки вырвал у Прометея, знавшего это предсказание. Если бы Зевс обратил свое благосклонное внимание на Фетиду, то их сын превзошел бы силой самого Зевса. И вот Фетиду выдают за смертного, чтобы сын не был сильнее какого-либо бога. И у них родится – Ахилл, величайший из земных воинов. На свадебном пиру Эрида – богиня раздора, которую не пригласили, подбрасывает гостьям золотое яблоко с надписью: «Прекраснейшей». И снова знакомый сюжет – вспомним «Спящую красавицу»: когда девочка родилась, на праздник пригласили добрых фей, и они пообещали ей множество прекрасных даров. А злую фею не захотели позвать, и она напророчила смерть принцессы. И только добрая фея успела смягчить ее предсказание и заменить смерть вековым сном.

Здесь похожий сюжет разворачивается совсем в других обстоятельствах. Эриду не приглашают, она подбрасывает золотое яблоко, и начинается спор. Зевс не желает вмешиваться в этот спор и отправляет богинь к Парису, известному своей красотой, но, как показывает дальнейшее, не своей мудростью. Каждая из богинь пытается его подкупить, суля свои дары: Гера предлагает ему власть над всей Азией, Афина – военные победы и славу, но ему больше всего нравится то, что посулила Афродита, а именно любовь самой прекрасной женщины в мире, – и он отдает яблоко ей. В результате Афродита будет сражаться на стороне троянцев, а разгневанные Гера и Афина станут поддерживать ахейцев.

Сюжет о подброшенном мальчике получает дальнейшее развитие: Парис отправляется на состязание в Трою, где его признают как царского сына, хотя его сестра-предсказательница Кассандра говорит, что его возращение в Трою принесет городу страшные несчастья. Но, как мы знаем, Кассандра свой пророческий дар получила от Аполлона одновременно с проклятием: ее предсказаниям никто не верит. Здесь цепкий взгляд скептика-реалиста подметит некоторые противоречия, которые на самом деле существуют, только если мы подходим к этой истории как единому сквозному сюжету современного романа. Богини со свадебного пира Фетиды отправляются прямиком к Парису, который к этому моменту уже взрослый молодой человек, пастух. Ахилл между тем еще не родился – его родители только вступают в брак. Ахиллу еще предстоит родиться. Зная, что сыну предсказана или долгая безвестная жизнь, или короткая жизнь, полная славы, и ранняя гибель, его мать будет закалять его, опуская дитя в волшебные воды реки Стикс. Другой вариант: она опускает его в священный огонь домашнего очага. Держит при этом за пяточку – то самое место, которое и современная медицина называет ахилловым сухожилием. Именно эта часть мифа породила выражение «ахиллесова пята».

Увидевший эту сцену отец думает, что она сжигает их сына. Фетида в ярости покидает своего мужа, а Ахиллес остается не полностью неуязвимым – тоже знаменитый сюжет, встречающийся в самых разных концах света. Когда великий скандинавский герой Зигфрид убил дракона Фафнира, он искупался в крови дракона и стал неуязвим. Но во время этого ритуала на его спину упал листочек, и там, где был этот листок, осталось маленькое пятнышко, точка уязвимости. И конечно, враги так и убьют его – коварно поразив в спину. Это, в сущности, история о том, что никакой, даже самый великий, герой все равно не может избежать смерти. Интересно, что это всегда не сердце, не грудь, а какая-то маленькая точка в незаметном месте, все равно обрекающая героя на смерть. Гибель Ахилла обескураживает: кажется, сами творцы мифа как-то не могли смириться с этим: «Как этот изнеженный принц Парис, который даже на поле боя редко выходил, мог убить великого героя?!» Уже в «Илиаде» Гомера Гектор предвещает Ахиллу смерть от Париса и Аполлона. Не иначе, это кто-то из богов принял облик Париса или же боги направляли его руку.

Но вернемся к хронологии. Не желая Ахиллу героической доли, бежавшая из дома Пелея Фетида прячет его во дворце на острове Скирос у своего отца Нерея, где живет множество царских дочерей. И он будет там ходить, одетый в женское платье, пока Одиссей с другими гонцами не придет, чтобы призвать его на войну. И найдут его таким характерным, сказочным способом: по замыслу хитроумного Одиссея они разложат дары – украшения, благовония, мази. Все царевны, конечно, будут смотреть на это, примерять шали, украшения. И только одна будет смотреть на меч и щит, который были положены в сторонке, после чего Одиссей с его друзьями ударят в оружие, бросятся на царевен, сделав вид, что хотят их похитить. Все бросятся наутек – кроме той одной, которая схватит меч и начнет защищаться. И таким образом они найдут Ахилла, и заберут его с собой на нежеланную войну.

Итак, Ахилл рождается, проводит детство во дворце деда, взрослеет и получает воспитание воина у кентавра Хирона, а Парис – все тот же молодой человек, что и был в момент свадьбы родителей Ахилла! Но смешно подходить к мифу, вычисляя какие-то подлинные расстояния, временные отрезки. Это все происходит в особом мифологическом хронотопе, во времени и пространстве некой вечности. Поэтому Фетиду только выдают замуж, но в какой-то мере Ахилл уже существует, и он уже готов воевать. Так уж устроена вселенная мифа.

Вот эти два мира: с одной стороны, Елену выдали замуж за Менелая. В европейской традиции принято изображать Менелая несколько комическим старцем, психологически оправдывая нелюбовь Елены. Хотя на самом деле это нигде в «Илиаде» не сказано. И Менелай сражается под Троей, явно будучи не старцем, а зрелым мужем. Но Афродита, как известно, может внушить любовь кому угодно. Она внушила Елене любовь к Парису, и та бежит с ним под Трою. Хотя другие авторы пытались потом дополнительно обелить Елену и писали о том, что ее похитили силой, и о том, что на самом деле похитили двойника Елены, а настоящую Елену перенесли в Египет, где она оставалась невредимой и невинной, пока Менелай, возвращаясь из-под Трои, не отыскал ее, и много-много всего другого.

Н. Абильгор. Фетида погружает своего маленького сына Ахиллеса в реку Стикс, чтобы сделать его неуязвимым

Самое интересное, что в «Одиссее» Елена безмятежно живет с Менелаем, точно и не было всего страшного прошлого. Десять лет воевали из-за нее, куча народа погибла, а она возвращается. Но от мифа не стоит ждать психологической разработки характеров и мотивации поступков, как в каком-нибудь современном романе. Это не слабость и не упущение мифологического повествования, это просто присущая ему особенность, родовая черта жанра. Елену похитили. Бывшие женихи Елены, связанные клятвой, должны заступиться за Менелая. Менелай и его брат Агамемнон посылают гонцов, все являются – тут нет места колебаниям. Одиссею очень не хочется идти на войну, он только что женился, Пенелопа родила ему сына Телемаха. И поэтому он притворяется безумцем. Когда за ним приходят гонцы Агамемнона и Менелая, Одиссей пашет поле, засевая его солью[25]25
  Запрягши в одну упряжь осла и вола, согласно «Мифам» Гигина. – Прим. ред.


[Закрыть]. И гонцы готовы отступиться, оставив его дома: «Ну что взять с сумасшедшего? Не звать же его на войну». Но Паламед, один из посланников, говорит: «Нет, что-то тут не то». Он берет маленького Телемаха и кладет его в борозду – там, где должен пройти плуг Одиссея. И у Одиссея выбор: он может и дальше симулировать безумие – тогда он должен провести плуг по своему ребенку и убить его; или он должен остановиться, но тогда его притворство будет изобличено. И он, конечно, остановится. Но затаит ненависть к Паламеду и потом подбросит золото в его шатер, обвинит в предательстве и погубит его.

Но это будет позже. Теперь же Одиссей честно выполняет свою часть службы, и он своим особым способом помогает ахейцам заполучить в свои ряды Ахилла. Цикл историй о деяниях хитроумного Одиссея, о его скитаниях, его невероятных приключениях – это путь совсем иного героя-трикстера, ставший основой «Одиссеи».

Собирается несметное войско, которое у Гомера оборачивается знаменитым списком кораблей в «Илиаде». Список кажется бесконечным, а между тем прибывают все новые и новые воины, идущие воевать. Конечно, в реальной исторической древности не могло быть такого войска[26]26
  Общее количество кораблей составляет 1186. Если предположить, что в среднем один боевой корабль способен нести около 50–120 человек, то может получиться в среднем около 80–100 тысяч воинов. Разумеется, ахейское воинство не могло быть столь многочисленным. Впрочем, считается, что в знаменитой (и очень хорошо задокументированной) битве при Кадеше между египтянами и хеттами в XIII в. до н. э. участвовало с обеих сторон в сумме чуть ли не 100 000 человек. Здесь между историками тоже идут бурные споры относительно масштабов битвы, и чаще звучат средние оценки в 50–60 тысяч воинов. Таким образом, технически это в древности было вполне реально в рассматриваемую эпоху, но никак не для микенской цивилизации. – Прим. ред.


[Закрыть]. Но нас ведь не удивляет, когда действие сказки происходит в тридевятом царстве, в тридесятом государстве или когда герой отправляется за тридевять земель. Мы не мыслим это как 27 (трижды девять) стран, которые проезжает герой, – «тридевятое царство» это просто очень далеко.

Итак, в беотийской гавани в Авлиде собралось огромное войско, но оно никак не может добраться до Трои – им долго не удается даже покинуть гавань, мощный встречный ветер просто прижимает корабли к берегу. Вожди призывают прорицателя Калханта, и тот объясняет происходящее гневом Артемиды. И удача вернется к ним только после того, как царь Агамемнон, вождь всего войска, царь царей, принесет в жертву разгневанной на него богине свою дочь Ифигению. Отсюда протянется ниточка к другому огромному комплексу мифов, связанных со златообильными Микенами, как их называет Гомер; с Микенами, в которых правит Агамемнон и где он оставил свою жену Клитемнестру и детей. Микены связаны с мрачным циклом мифов о проклятии рода Атридов, о том, как преступления, совершенные родителями, ложатся неизбывным проклятьем на следующие и следующие поколения.

Это обширный миф о предках Агамемнона, вершивших страшные дела, о нем самом и о его детях, Оресте и Электре, которые должны будут расплачиваться за это. Что же происходит в Авлиде? Во-первых, Агамемнон пишет своей жене, чтобы она привезла Ифигению в гавань, откуда не могут выйти готовые к походу корабли, объясняя, что он хочет перед отъездом на войну выдать дочь замуж за Ахилла. Но когда Ифигению привозят, оказывается, что речь идет не о свадьбе, а о человеческом жертвоприношении. Клитемнестра в отчаянии, все свидетели в отчаянии. Но в последний момент, когда Ифигению уже несут на алтарь, Артемида забирает ее, переносит в Тавриду, в Крым, где она будет жрицей Артемиды. А на алтаре появляется лань, заменившая девушку.

Жизнь Ифигении спасена, но Клитемнестра все равно лишилась дочери – Артемида перенесла ее за тридевять земель. И 10 лет, пока будет длиться война под Троей, Клитемнестра с двоюродным братом Агамемнона, Эгисфом, который уже стал любовником Клитемнестры, планирует месть. И когда Агамемнон веращается, а среди его пленниц будет и красавица Кассандра, может возникнуть попутный вопрос: сколько же лет Кассандре, если она в свое время предсказывала еще, что нельзя Париса держать в Трое, а теперь пророчит Агамемнону, что ничего хорошего его не ждет дома? Так или иначе, ее появлением Клитемнестра еще больше оскорблена. И когда Агамемнон готовится совершить омовение перед пиром, она набрасывает на него огромное покрывало, чтобы он не мог сопротивляться, а Эгисф убивает его.

А дальше будут еще легенды о том, как дочь Агамемнона Электра проклинала свою мать, убийцу отца; и как Орест мучился, не понимая, что ему делать: мстить ли за отца. Но как можно отомстить за отца, убив свою мать? Мы знаем эти сюжеты по древнегреческим трагедиям. Но ясно совершенно, что они не были придуманы просто так, – это тоже отзвуки древних мифов о роде Атридов.

Пока же ахейские корабли, войско Агамемнона, отправляются под Трою и осаждают ее много лет, и ничего у них не получается. Они совершают экспедиции против других городов, союзников Трои, а Трою захватить не могут. И вот именно из этой точки начинает повествование Гомер. Собственно, с того момента, когда ахейцы, совершив очередную вылазку, захватили множество пленников и пленниц, и красавиц распределили между героями. И Агамемнон получил в наложницы дочь жреца Хриса. Для Гомера женщина не является вполне самостоятельным субъектом, поэтому пленницу зовут просто Хрисеида, то есть дочь Хриса. Ахилл же получил дочь Бриса, Брисеиду. Но Хрис, жрец Аполлона, взмолился к богу, чтобы тот вернул ему его дочь. И Аполлон насылает мор на ахейцев. Он обстреливает их своими золотыми стрелами, у них начинается какая-то страшная болезнь. Прекратится она, только если Хрису вернут его дочь.

Агамемнон говорит, что он готов вернуть пленницу, если ему компенсируют потерю. И тогда измученные мором ахейцы по требованию Агамемнона забирают у Ахилла Брисеиду, и отдают вождю. Тут-то и вспыхивает знаменитый гнев Ахилла: он отправился сюда, понимая, что его здесь ждет гибель. И вдобавок у него отнимают законную военную добычу! И он отказывается выходить на поле боя. И дальше следует огромный кусок «Илиады», посвященный собственно описаниям сражений, невероятно убедительным, кроваво-детальным. Бой за боем происходят между ахейцами и троянцами в отсутствие Ахилла, который сидит в своем шатре и произносит возмущенные речи. Воины сражаются на полях битвы, боги конфликтуют между собой, ссорятся, спорят. Гера настаивает на разрушении Трои, Зевс на нее сердится, и кажется, что эти битвы на земле и на Олимпе будут длиться вечно. Но в конце концов успех, похоже, приходит к троянцам: они не только потеснили ахейцев от стен Трои, они уже подошли к их кораблям, бои идут перед защитными ограждениями ахейского лагеря на берегу, троянцы уже почти победили, кажется, еще чуть-чуть…

И в этот момент Патрокл, друг Ахилла, просит его, если уж он отказывается выходить на бой, хотя бы отдать Патроклу свои доспехи: он облечется в них, выйдет на бой, и, может быть, троянцы примут его за Ахилла, а ахейцам это придаст новых сил и храбрости. Так и происходит. Всю XVI песнь Патрокл одерживает верх: он тушит подожженные троянцами корабли, отбрасывает противника не только за стены ахейского лагеря (побеждая в поединке сына Зевса Сарпедона), но практически под стены самой Трои. И тут происходит бой с Гектором, в котором Патрокл гибнет от его руки (но только после прямого вмешательство Аполлона, отнявшего у юноши силы и лишившего его вооружения и доспехов). Троянцы уносят доспехи Ахилла, а за тело Патрокла происходит сражение. Тело остается ахейцам. И тут Ахилл впадает в невероятную скорбь. Мало того, что он лишился своего друга и возлюбленного, но он еще и сам его погубил, дав ему эти доспехи. Он оплакивает его, жаждет отомстить и обещает принести невероятные жертвы в память о нем. Но у него нет доспехов. Ахилл призывает свою мать и жалуется Фетиде на отсутствие доспехов, похищенных Гектором, и сообщает, что он решил вновь выйти на бой. И Фетида, помня предсказание и точно зная, что этот бой с Гектором станет для сына последним, добывает ему доспехи, выкованные самим Гефестом – богом-кузнецом.

Все заранее все знают – это тоже знаменательная черта эпической поэзии. Поздняя литература приучила нас следить за развитием сюжета: «А что будет дальше? А кто победит? А он умрет или нет? А любовь будет ли счастливой или нет?» Здесь все все знают, и сами боги не властны над судьбой. Фетида знает, что Ахиллу суждено погибнуть. Ахилл знает, чем для него закончится этот поединок обреченных. Гефест знает все, и делает Ахиллу потрясающие доспехи, в особенности – щит, на котором… И тут действие замирает: Гомер не отказывает себе в упоительно долгом описании всего того, что Гефест изобразил на щите Ахилла, а изобразил он, по сути дела, весь мир. Пройдет много веков, и это описание вдохновит великого английского поэта Хью Уистена Одена на поразительное стихотворение «Щит Ахилла», где он совсем по-другому смотрит на это оружие.