Текст книги "Тень Горгоны. Роман о заре мира"

Тень Горгоны
Роман о заре мира
Тамара Огневицкая

A caelo usque ad centrum omnia vincit amor et nos cedamus amori…

От небес до центра земли любовь побеждает все.

И мы преклоняемся перед ней.

Иллюстратор Дмитрий Царёв

Дизайнер обложки Анастасия Нечипоренко

Иллюстратор Антонина Павлова

© Тамара Огневицкая, 2023

© Дмитрий Царёв, иллюстрации, 2023

© Анастасия Нечипоренко, дизайн обложки, 2023

© Антонина Павлова, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-4493-6585-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Роман юной писательницы – уже третье ее произведение, что доказывает и ее веру в себя, и потребность в ее книгах читателя.

Нет в нашей стране того, кого бы не интересовала судьба Атлантиды, Гипербореи, судьба древней цивилизации Земли и наши собственные судьбы.

О том, что было, что будет, и на чем, наконец, успокоятся наши сердца, юная прорицательница отвечает с неистовостью Пифии, неожиданно и заманчиво.

Итак, если вас не интересует чтение, откройте эту книгу хотя бы как колоду карт – вы узнаете собственную судьбу, а узнав ее, не оторветесь от книги.

Редактор

Пролог

Начало времен. Творение Верховного. Первородные боги. Мойры. Первейшие духи жизни. Вечные древние души. Геката.

Кто сказал, что вечность не ищет смысла и ведает всем? Быть может, она, как наивный ребёнок, чтобы заполнить пустоту своей души, спускается в наш мир в обычном теле и улыбается в лицах прохожих? Мало кто знает, насколько она одинока, сколько смертей видела, как часто её меняли, перекраивали, а после снова возрождали. Никто не помнит её лица и цвета глаз, но на неё уповал каждый, кто когда-либо умирал. Олимпия не была частью мира богов, но и места среди смертных поначалу ей, увы, так и не нашлось. Когда-то давным-давно, когда медленно зарождалась заря времен нашего мира, она уже родилась и помнила всё сущее, сотворение мира и руки Верховного, который привел её посмотреть на Его блистательное творение. Однако стать богиней или родиться человеком она никак не могла, у неё не было плоти да и желания покинуть обитель её Отца. Увидев, как болит душа у Его ребёнка, Верховный создал новый закон, по которому все вечные древние души будут оставлять его на некоторое время, чтобы возродиться в мире смертных и наполнить их мир светом, любовью и красотой. Но в каких телах им родиться? И где жить?

Для того, чтобы Его замысел удался, из тёмной и лишь Ему подвластной космической материи Он создал могучего и мудрого Хроноса, ставшего воплощением самого времени. Эфирные выси неба, покорённые великим Засом. И Хтонию – владычицу сил земли, от самых вершин и до глубинных недр. Именно они под руководством Верховного воплотили Его замысел, и создали мир. Хронос спроектировал основной закон, по которому теперь текла жизнь, ничто не вечно, всё имеет своё начало и конец. Его даром сотворённому миру стало время, повелителем которого он являлся. Бог времени внимательно следил за тем, чтобы всё шло своим чередом и наступало тогда, когда нужно, и заканчивалось в нужный момент. Время стало основным отличием нашего мира от остальных. Именно оно позволило сильнее ценить жизнь, ведь вернуть что-либо назад невозможно. Хтония в качестве своего дара отдала миру красоту, природа из первозданного хаоса превратилась в пригодную для жизни реальность, разделённую на климатические зоны. Спустя века люди нарекли её Геей, матерью Земли. Зас создал небесные выси, распределил добро и зло на земле, последним его творением стало человечество. Именно поэтому Верховный создал трёх богинь, что плели нити судеб. Их ледяного, непреклонного гласа, звучавшего тихим шелестом волн или пением дождя, всегда опасались и люди, и боги. Три сестры, Клото, Лахесис, Атропос, три вечные странницы. Три справедливые богини, беспрепятственно странствовавшие по Вселенной и тысячам миров, что измеряли жизни одним взглядом и видели суть вещей. Им неведома смерть, чужды желания, радости и горести. Их красота подобна сладкому вину, растекавшемуся по телу горячими волнами. От их тихого, мрачного, мурлыкающего пения кровь стыла в жилах, и каждая фраза звучала, как приговор. Сегодня они пропадали в одном мире, растворяясь в потоках словно не существовавшего для них времени, и тут же появлялись на другом конце Мироздания в ином обличии. Три прекрасные девы в тёмных шелках, похожая одна на другую, следили за порядком и никогда не нарушали заветы Верховного. Они были Его глазами, ушами и устами. В мире смертных их называли Мойрами. Решение богинь являлось неоспоримым законом и для богов, и для людей. Именно Мойрам, Хроносу, Хтонии и Засу поклонялись не только в Гиперборее, но и в Атлантиде. Их религиозный культ был утверждён созданием единой системы храмов, алтарей и дворцов, благодаря чему религия и политика в обоих государствах были практически на одном уровне. Но история мира и первых её обитателей началась задолго до того, как появились две первые цивилизации, а позже и само человечество.

Первыми, кто населил просторы, стали первейшие духи жизни, хранители природы, дети Геи, титаны, гиганты и чудовища. На бескрайних землях, не имевших начала и конца, царила истинная свобода. Удивительный народ духов зародился в момент Безвремения, Безпространствия, когда Верховный только начал осуществлять свой замысел. Тогда не было ни одной расы, ни гиперборейцев, ни атлантов, ни, тем более, смертных. Вся планета всецело принадлежала духам. Они жили в гармонии и благоденствии с природой. Стихии не знали ограничений ни в чем, рядом друг с другом могли жить духи прощения и мести, гнева и любви. Вздымалась земля, перемещаясь в хаотичном, непредсказуемом танце. Океанские волны, приняв черты своего покровителя, наводняли материки, даруя сокровища моря тем, для кого они были недостижимы. Извергались бесчисленные вулканы. Духи властвовали везде, подчиняя себе и порывы ветра, и разрастание бескрайних лесов, и смещение материков. Они могли принимать любые формы, менять лица, словно маски, сливаясь с вечным эфиром, из которого все состояло. Природа дарила им свои блага, а они боготворили её, с благодарностью и любовью даря ей энергию. Духи владели первородной магией, из-за чего представляли угрозу для всех остальных, с точки зрения других рас. Поэтому идиллия длилась недолго. Позже, когда на Земле появились гиперборейцы и атланты, желавшие заполучить полный контроль над стихиями, духов пленили и поместили в тюрьму, из которой не было возврата. Природа сначала взбунтовалась, ведь у неё украли родных и близких. Но позже, не в силах сопротивляться наброшенным на неё цепям, покорилась и замолчала на тысячи лет, не желая видеть то, что сотворили с девственным, чистым миром. Тюрьма получила название «Забытый Реалум». Туда мог попасть каждый, но выйти – никто. Со временем мир забыл о некогда великих, вечных духах. Уже никто не помнил, как выглядели дриады, наяды, нимфы и многие другие. Хранители природы стали молчаливым отголоском прошлого. Лишь некоторым из них удалось спрятаться и не попасть в Реалум. Спустя века уже никто не помнил, где он сокрыт. Духов пленили ловким обманом, сама тюрьма выглядела, как точная копия мира, наполненного заброшенными храмами, дворцами и памятниками атлантийской, гиперборейской и человеческой цивилизаций. Но самих представителей трёх рас там не было. Духов ловко подкупил этот трюк, словно планета снова принадлежала только им. Они с радостью и детским любопытством вошли туда через портал, открывшийся от небес до самой земли. Они не знали, что тюрьму создали лучшие инженеры Гипербореи и Атлантиды, на определённый период заключивших мирный договор. Бескрайняя тюрьма жадно распахнула свою пасть, чтобы поглотить доверчивых духов.

После Гипербореи и Атлантиды, утвердивших свое превосходство на планете, появились первые люди. Вечные души, дети Верховного воплотились в мире смертных. Там они жили и учились в гармонии и спокойствии, пока не началась первая великая война. К сожалению, к власти в Атлантиде пришли те, кто стремился сделать свой народ главным. Гиперборея пала под натиском атлантов, желавших заполучить первейший источник энергии, кристаллы жизни. И тогда, понимая, что их дни сочтены, жрецы Гипербореи наложили на кристаллы страшное заклятие. Суть его была в том, что спустя сотни лет, когда бдительность атлантов испарится, кара их настигнет. И лишь достойным из всех них суждено уцелеть. Но те, кто спасётся, будут до конца своих дней выполнять их волю, нести человечеству культуру, просвещение, науки, помогать освоиться на этой планете. Такова месть гиперборейцев, даже после их неминуемой кончины атланты, словно рабы, будут исполнять их последний приказ. Только так достойные из них выплатят кровавую дань – заслужат прощение за гибель некогда великой цивилизации. По окончанию их службы сила в кристаллах иссякнет. И тогда оставшиеся атланты умрут, как простые смертные.

Магия в Атлантиде была под строжайшим запретом, несмотря на то, что каждый атлант рождался со способностями к ней. Политика государства предусматривала подавление генов, отвечавших за способности рождённых детей. Это делалось с целью контроля граждан и следованию конкретному политическому курсу. А также, магия считалась последним оплотом культа древних духов, пленённых в «Забытом Реалуме». Когда был принят закон о «Вакцинации», магии в государстве практически не стало. Ею владели только те, кто рано или поздно занимал пост Высшего Жреца или Правителя Атлантиды. Давным-давно атланты отреклись от магии, пытаясь уничтожить вечную, манящую реку чудес. Огнем и сталью они выжигали этот мир, неуверенными шажками детей ступая на путь технологического прогресса и невиданного доселе потока мысли. Перед ночью почти каждому ребенку рассказывали легенду о девочке, изменившей законы реальности. Её имя запрещалось произносить, а когда наступала ночь, атланты молились свету, чтобы её участь не пала на их потомков. Однажды Геката, рожденная в семье одного из первых атлантийских царей, возродилась во тьме, дав волю магии, что текла у неё в жилах. Её манили ритуалы, с ней шепталась ночь, змеи преклоняли перед ней главу, и мёртвые защищали странную, слабую девчонку с горящими глазами. От неё отреклась мать Астерия-Звезда, испугавшись странных наклонностей дочери. Астерия не желала более освещать её путь, не хотела слышать и видеть ничего, связанного с потусторонним, темным и загадочным. Но у Судьбы были свои планы на Гекату. Ей было суждено до самого основания потрясти мир, вывернув его наизнанку, создав единый приют для всех заблудших и падших душ, её собственное загробное королевство, где каждый, кто её осуждал, кто её ненавидел, кто от неё отрекся, преклонит перед ней колени, чувствуя всю мощь пылающей трехликой души. И не было более среди атлантов той, кто при жизни стал богиней, дерзко смеющейся Мойрам в глаза. Однако были и те, чью магию подавить не удалось. Их отмечали «Клеймом Недоверия» – особым знаком, дававшимся только тем, кто переступил через закон государства, отринув его устои. Например, не отказался от своих способностей. Они никогда не могли получить достойную работу или поступить в Высшую Культовую Академию, где воспитывали жрецов. Также им запрещалось служить на флоте, и тем более реализовать себя в политической сфере. Такие атланты еженедельно получали несколько инъекций для того, чтобы быть более послушными государству, которое их взрастило. Если уколы не делать – сила растёт. Чаще всего многие сдавались на подобную профилактику добровольно. Иначе не принимали ни на какую работу и более того устраивались гонения. На самой окраине острова располагался их общий дом, так называемый подводный квартал. Туда сквозь толщу воды практически не проникал солнечный свет. Подводные трущобы с каждым годом разрастались, всё глубже погружаясь под воду. Над водой жили лишь представители бесчисленной элиты, их гордые небоскрёбы всё выше тянулись в небо. Такое жёсткое классовое разделение мешало многим, распадались семьи, кланы, полностью менялся весь порядок жизни.

Мало кому было известно о том, что у первых богов давно появились потомки. У всех, кроме Хроноса, никто никогда даже не видел, как он выглядел. Атлантида, располагавшаяся вдалеке от суши, после изнурительной войны с Гипербореей, затаилась на долгий срок. Люди, не владевшие её высокими технологиями, водолетами, энергоустановками и самым быстрым способом перемещения – «портализацией», то есть перемещением через портал, даже не знали, существует ли она до сих пор. Но вскоре она объявилась, ей требовались рабы для высокопоставленных особ. Люди были в несколько раз меньше ростом своих господ. Чаще всего, чтобы они не знали о политических или личных тайнах и не могли о них рассказать, им вырывали глаза, уши и язык. И устанавливались имплантанты, структурировавшие восприятие реальности, слух, видение и обоняние по усмотрению хозяина. По видимости, ситуация в Атлантиде стабилизировалась. К слову, многие смертные спустя несколько столетий стали добровольно сдаваться в рабство атлантам по причине того, что на суше началась очередная кровопролитная война. Поэтому, между двух зол люди выбирали нечто более спокойное. Очередной конфликт вспыхнул, когда дети Геи, титаны, желая свергнуть правление своего отца Урана, подняли мятеж. Их возглавил жестокий и алчный Крон. Люди при этом погибали целыми селениями, не было ни одного места на земле, где бы они могли спокойно укрыться. Вскоре стало известно, что Уран убит, а Крон безраздельно правит сушей. Атлантида продолжала держать нейтралитет, и титаны нанесли удар первыми. Увидев их многократное превосходство, независимое суверенное государство дало шанс тем, кого наделили «Клеймом», для того, чтобы исправить свою учесть и даровать достойное будущее потомкам. Для создания боеспособных солдат нового поколения был отобран отряд, состоявший из тех, у кого способности аномально превышали контролировавшие их гены. Испытания прошли, Зевс, Метида, Гера, Посейдон, Аид, Деметра, Гестия.

Глава 1

1. Таинство

Зов прошлого. Зинон. Алкид. Мегара. Орхомен и Фивы. Уроки новой истории. Артемида. Кеик и Алкиона. Даная. Игры богов.

Время, время, время… Оно летит неутомимо. Вчера, казалось, сделал первый шаг, а сегодня ты на вершине, откуда взлетишь. Навсегда. Солнце сменяет грустную Луну. На улицах Москвы бывалые пенсионеры начинают петь военные песни и обсуждают завышенные цены на продукты питания. В метро звучат скрипки. Толпы муравьев спускаются на их музыкальный зов, ознаменовавший начало нового дня. Все так знакомо, словно уже давно все испробовали, многое знаем. А выходит, что нет.

Утро внезапно набросилось на спящую Москву подобно рывку кем-то моментально раскрученной карусели, которая влетела в зеркало ночи и разбила его, расколов на тысячи кусочков некогда единое и мирно дремавшее полотно нашей реальности. Город лениво потягивался, просыпался и оживал, не желая скидывать с себя негу сна. Но, как это обычно бывает, у Солнца свои планы, хочешь – не хочешь, под них приходится подстраиваться. Утреннее сияние раскрашивало Москву в золотой цвет, обильно растекавшийся везде, по тротуарам, мостам и кружевному плетению центральных улочек. Небо оголило свои лазурные плечи и нежную грудь, окончательно распрощавшись со стеснительностью и невинностью ночи. Распушив кудри, оно величественно разлеглось по всему миру, позируя нагим для живописцев.

Бабье лето шло гордым маршем, сметая унылость и скуку уже минувших дождливых дней. Начало сентября выдалось теплым, ярким и уютным. Природа будто специально замерла в янтарном великолепии одежд, плотно расшитых нитями медового ветра. Начало осени принесло с собой очередной старт учебного года. Школьники, студенты снова должны были окунуться в учебный процесс с головой.

Московское утро… Оно прелестней самой теплой июльской ночи, когда звучно поют соловьи. В тысячах домов открывают очи золотые окна, улыбаясь каждому прохожему. Ведь еще вчера их старательно вымыл какой-то Фархад или Иван. Хотя не важно, кто. Главное, что сверкают. Москва видела многое. И помнит каждый миллиметр временного поезда, который никогда не останавливается. Выходит, что каждый из нас лишь пассажир. Куда мы так старательно летим, а главное зачем? Чтобы родиться снова, пить чай с лимоном в «Шоколаднице», и как в первый раз пробовать торт «Наполеон», сделанный очередной новой, но уже такой родной бабушкой. Невольно вспоминаются строки Блока, «И возродится всё, как встарь… Ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь». На Курском в такое раннее время уже пахнет сочными и жирными беляшами, пирожками с картошкой, слойками. Какие-то мужчины предлагают билеты по 100 рублей, чтобы людям не стоять в очередях к автоматам, выдававшим заветные пропускные транспортные карточки. Возможно, в 7,20 утра уже сто человек купили себе энергетики, ведь нужно хоть как-то проснуться. Ничто не помогает, даже кофе, даже американо. Пожалуй, у Курского вокзала именно его вкус, пьянящий саму жизнь очередным приливом временной бодрости. Самое обидное наступает тогда, когда по ошибке едешь в Москву, даже если сегодня свободный день. Но появляется срочная причина сорваться с места. Хотя путешествие к университету – это отличный повод «выгулять» новый джинсовый костюм с кожаным рюкзачком и послушать Ариану Гранде вперемешку с LP по дороге.

Её мысли прервал писклявый голос весьма молодившегося преподавателя советской выправки, приходившего в университет за час до начала занятий. По нему можно было часы сверять. Если бы он только знал, какое галактическое количество мемов с ним в «ВКонтакте» в университетской группе «Подслушано» ходит…

– Меридина… А Вы сегодня рано!

– Так точно! Здравия желаю, Карл Юрьевич. Приехала на самой ранней электричке. К исполнению археологических обязанностей готова!

– А ну чудесно-чудесно. Только вот сегодня вторая часть потока… У Вас же свободный день.

– Знаю. Просто староста второго потока сказала, что Вы решили разобрать материал сначала с ними, а потом с моим потоком. А мне он нужен уже сейчас.

– Ах да… Помню, Вы же статью пишете к выставке? Ну проходите-проходите… Я как раз приготовил сегодня свои наработки. Будет презентация что надо… Как бы сказала моя ныне покойная супруга «О-го-го»!

Лязгнула заветная связка ключей исторической кафедры. Профессор открыл аудиторию и уверенно промаршировал вниз, довольно быстро для пожилого человека спускаясь к рабочему месту. Спустя пару минут он включил свет, и без того унылые зеленые стены лектория приобрели еще более грустный вид.

– Как, кстати, продвигается ваша статья, Олимпия? Открыли космос?

Всегда умиляла его бодрость и открытость.

– Хорошо… Думаю, как все успеть… Правда, меня очень смущает один фрагмент находки.

– Ага!

– На нём содержатся языковые единицы… Слова из разных языков в общем.

– Трудности перевода, я правильно понимаю? Ну… У разных археологов рано или поздно возникает масса претензий к своим языковым знаниям. Помнится, как раз в вашем возрасте мне пришлось изучать турецкий и персидский. Правда, в это время еще динозавры по планете бегали…

Карл Юрьевич ухмыльнулся.

– Про иероглифическое письмо Египта вообще молчу. Как вспомню – сколько бессонных ночей… Ну ничего, раз мы смогли, то и вы сдюжите.

– Сегодня будет что-либо про Геракла? Косвенные свидетельства или что-то такое?

– Вне всяких сомнений. Но упор будет не на мифологию… Мы с вами историки, а не сказители. Ну-с, погнали.

Судя по всему, профессор сегодня был явно в хорошем расположении духа. Напевая отчего-то вальс Мендельсона, он приступил к подготовке рабочего места с вышеупомянутой презентацией. Олли, выпив немного горького кофе с лимоном, достала записи. Спустя полчаса сзади раздались шаги старосты потока Алевтины, окруженной несколькими фаворитками, в число которых наша кудрявая знакомая никогда не входила. Словно в аудиторию зашла Кристина Агилера с подтанцовкой. Она громогласно её поприветствовала, но решила сесть подальше от второгодницы.

– Ты всё-таки восстанавливаешься после академа, кудряшка?

Оля предпочла отшутиться. Голубые глаза вспыхнули игривыми огоньками.

– О, да! Я тут как раз гардероб себе обновляю. Можешь что-нибудь посоветовать?

– Ну… Если тебе это будет по карману, то да.

– Где продаются такие хорошие манеры, как у тебя?

Аля фыркнула и села прямо напротив профессора, сказав несколько комплиментов, отчего тот начал что-то оживленно рассказывать. Второгодница… Почему-то такое обидное название. От него всегда пробегает мороз по коже. Потому что чаще всего его используют для обозначения человека, потратившего год жизни впустую. Тем временем поток все прибывал. Конца и краю ему не было видно. Прибывавшая сонная толпа студентов рассаживалась. Парень в красной толстовке пролил её уже остывший кофе с лимоном. Олимпия сделала вид, что этого не заметила и вытерла лужу бумажными платочками. Она предпочитала вообще никак не реагировать на досадные мелочи, потому что лишнее волнение могло выйти ей боком. А ведь она держалась уже полгода без рецидива. Поэтому решила сдать все задолженности по учёбе и наконец стартовать из тупика. Если бы кто-то знал, как же ей не нравилось её имя, оно казалось ей неимоверно вычурным и просто не к месту. В России так практически никого не называют. Но её родители решили дать ей редкое, звучное с их точки зрения имя, как дань греческим корням семьи. Чтобы избегать лишних расспросов о том, почему её так назвали, она привыкла представляться просто Олей.

Тем временем профессор, лишившись последней капли терпения, решил с места в карьер начать лекцию.

– Так, ну что… Осталось пять минут! Песню Гурченко я Вам петь не собираюсь. У нас не «Голубой огонек», так что приступим. Сегодня нам очень много нужно успеть. Тему вы видите в презентации…

Карл Юрьевич закашлялся, ловко прикрывшись платком. В это время кто-то протянул сидевшей рядом с Олей девчонке пончик в качестве взятки, чтобы ловко поменяться с нею местам. Запахло знакомым парфюмом и горячим фирменным кофе «Starbucks».

– Меридина, ты не отвечала на мои звонки год.

Как оказалось, рядом присел её старый знакомый. Всё так же в идеально выглаженной одежде и с кожаным браслетом на левой руке вместо часов, украшенным массивным позолоченным календарем майя. Интересно, сколько времени он проводит в ЦУМе? Наверное, там и живет. Девушка побледнела. Его голоса вовсе не хотелось слышать, а лицо она старалась стереть из памяти очень долгое время. Как и событие, которое их невольно сблизило. В кошачьих глазах мелькнула растерянность.

– Привет, Артур.

Красавчик брюнет опешил.

– Только привет? Сменил факультет, узнав, что ты возвращаешься. Олли, нам надо поговорить.

Она фыркнула.

– Не поздновато для разговоров?

Старый знакомый поднял руку вверх, отчего на него сразу же обратил внимание профессор.

– К нашей дискуссии присоединился Морозов. У Вас вопрос?

Артур встал по стойке смирно, поправив солнцезащитные очки на голове, и моментально превратился в заинтересованного, прилежного студента, у которого лишь один интерес – учёба.

– Вы правы, Карл Юрьевич. Точнее, их несколько. Но сначала то, что не терпит никаких отлагательств. Нас с Меридиной срочно вызвали в деканат. По поводу раскопа. Говорят, жизнь и смерть решается. О, и еще, можно, мы, как вернемся, спросим несколько вопросов по теме?

– Идите, ребят. Жду Ваших вопросов.

Артур взял никуда не желающую идти Олимпию под локоть и зашипел, чтобы она пошла с ним. Они довольно быстро вышли в коридор и прошли в рекреацию, где никого не было. Оглянувшись и убедившись в том, что их никто не видит и не слышит, он преступил к разговору.

– Начну я, потому что козёл. И ты не представляешь, насколько.

– Слушай, это не имеет значения. Поняла, простила, отпустила, живу дальше.

– Прошу, подожди! Мне очень многое нужно тебе сказать.

Оля тяжело вздохнула.

– Я знаю, каково тебе пришлось после того случая. С тобой поступили подло. А я тебе врал!

– Тебе же известно, что мне нужно избегать стресса! А ты опять об этом?!

Его голос дрожал.

– Меридина, мне без тебя плохо! Я не прошу большего. Пожалуйста, давай просто дружиться обратно!

Руки холодели, в ушах появился шум, похожий на шум моря. Слова Артура уходили на задний план. Перед ней неожиданно предстала странная картина эпохи, восставшей из потаенных, спящих глубин памяти. Всё до боли казалось знакомым и родным, словно она уже бывала там и чувствовала всё, что явилось так внезапно, но ожидаемо. Так является гость, которого обычно боятся принять, потому что он говорит только правду, но в то же время желают видеть, от него не нужно ждать глупой лести и подхалимства. Так относятся к правде, непреклонной, временами жестокой. Она – запретный плод.

От сильной жары рябило в глазах, пот градом тёк по всему телу. Белоснежные каменные здания агоры плыли перед глазами. Ей неожиданно явилось высокое, голубое небо, по которому ветер гнал редкие, тонкие облака, проседью разлитые по небосклону. Слышались крики тысяч людей. Они радостно и громко пели хвалебные песни и громогласно выкрикивали имена воинов, вернувшихся домой из продолжительного похода. Гоплиты единым телом из сотен копий, нагрудных панцирей и чешуей в виде щитов проплывали с западной окраины города к центру, минуя десятки улиц. Главнокомандующий на белом коне махал толпе. Изнуренные битвой, они наконец вернулись в родные Афины, где их так ждали. Среди воинов Олимпия смогла разглядеть мужчину, внешне очень похожего на Артура. Он не видел её, Солнце слепило глаза. В сознании всплыло имя Зинон вместе с невыносимой болью и разочарованием, которые моментально наводнили сердце. Сама она стояла за спиной некоего седовласого старца. Отчего-то было известно, что жили они не бедно и что он ей отец, принял какое-то важное решение, толком не спросив её об этом. Стоило ему заметить воина, как он тихо и нараспев на греческом сказал ей,

– Скоро ты покинешь мой дом. А мне пора вспомнить об Орхомене.

Внезапно Оля почувствовала руки Артура, старательно сжимавшие её плечи и пытающиеся привести в чувство.

– Так ты сиди, я сейчас воды принесу.

Университетская реальность плавно возвращалась на место древнегреческой. Девушка наклонила голову к коленям, чтобы прошла головная боль. И без того бледная кожа стала белее снега. Ей сразу стало лучше от воды, которую принёс ей старый друг.

– Меня долго не было?

– Пять минут… Я уже начал волноваться. Но не так, как в тот раз. Тогда ты лежала без сознания пару дней.

Она закашлялась.

– Брось, может, тогда просто солнечный удар был. Мы много времени проводили на раскопе.

– Ну, не знаю. Когда человек получает солнечный удар, то не начинает бормотать на древнем диалекте и не видит мельчайшие детали прошлого. В прошлый раз ты рассказывала про какую-то катастрофу. А позже назвала имя… То ли Диана, то ли Тиана. А сейчас сказала про Орхомен, если я правильно понял.

– Дианта… До сих пор не знаю, кто это.

– Точно.

– Артур, рецидива не было уже полгода. Я думала, что всё прошло.

– Не к добру это.

– Я не верю во все это! В те легенды, которые рассказывают, что если найдёшь какую-то фигню, то, блин, избранным станешь и заработаешь кучу приключений на пятую точку! Я не верю в легенды!

Парень скептически на неё посмотрел.

– А тебе не надо верить. С тобой они уже происходят. Надо как следует изучить ту штуку, которую ты в Крыму откопала.

– Морозов, я уже сделала это. Я перевела все надписи на ней. Все отметки расшифровала. И ничего, понимаешь?! Ничего! Единой картины нет!

Артур нежно взял её за руку.

– Слушай, если я могу чем-то помочь, ты просто скажи.

Она прищурила глаза.

– Кстати, ты прав. Можешь. Мне нужно попасть в лабораторию. Сможешь добыть пропуск? А то меня к моей находке не пускают уже полгода. А скоро выставка и все дела.

– Я поговорю с отцом. Он позвонит кому нужно.

Воцарилось молчание. Олимпии становилось лучше. Пульс стабилизировался, дыхание выравнивалось. Тишину в рекреации прервала пара студентов, бегущих с чертежами в руках и явно проспавших первую лекцию. Паркет громко хрустел под их ногами.

– Вот слонопотамы…

– Ладно, пойдём, а то профессор нас хватится.

– До деканата десять минут пешком. У нас еще есть время, чтобы гипотетически вернуться. Так что приходи в себя и пойдём.

– Знаешь, больше всего я не хотела, чтобы сл во время учёбы.

– Когда чего-то очень не хочешь, именно это и случается.

– Я рада за вас с Алей. Вы отличная пара.

– Я с ней не встречался и не буду встречаться. И я это уже говорил. Она фальшивая.

Олли громко рассмеялась, поправив тугой пучок вьющихся волос.

– Морозов, в тот раз, когда ты мне помог, то оставил дома «Контакт» открытым. Я видела вашу переписку. Она в мельчайших деталях описывала, как вам было хорошо вдвоём. А потом у себя на стене опубликовала фото, где она лежит на тебе… Сверху. Голая.

Артур покраснел, встал и облокотился на колонну.

– Ну да, мы спим периодически. Но люблю-то я тебя.

– Какие чудеса мужской логики еще ты готов мне показать?

– Поддержку и заботу. К тому же ты ведь из-за меня ушла в академ?

Улыбка плавно сошла с бледного лица.

– Нет… Ты здесь вообще не при чём. У каждого свои демоны. И я не исключение. Мне нужно было отдохнуть, прийти в себя, переехать… Много чего было за этот год. С тобой я не хотела общаться, потому что ты поступил, как козёл… И к тому же напоминал о моём бывшем. Но разница между вами в том, что тебя я знаю с детства. Морозов, у тебя ужасный характер! Такова твоя суть.

– Пообещай, что сходишь к нему.

– К кому?

– К Леониду. Занятия у него опасны. К нему ходят такие своеобразные люди, как ты. Излечиваются.

Она тяжело вздохнула.

– Хорошо. Тем более выбора у меня особо нет, раз ведения снова начались.

Артур потупил глаза. Порой ей казалось, что он скрывал нечто большее, чем очередную влюблённость. Он никогда искренне не умел удивляться. Словно все давно испытал и познал. Какой-то потаённый надлом, боль и даже гнев был скрыт за каждой его улыбкой. От того мысли о нём никогда её не отпускали. И это пугало больше всего. Как в старые-добрые он протянул ей мизинчик, они расхохотались, помирились и пошли на лекцию. Там уже была настоящая баталия. Карл Юрьевич, очевидно, начал отвечать на вопросы по первому блоку презентации. Морозов и тут отличился, стоило зайти обратно в лекторий.

– Карл Юрьевич, мы тут! Вернулись! Расскажите, пожалуйста, про Орхомен. Я видел, у Вас был слайд в самом начале с Гераклом.

– Шоумен вернулся! Извольте-с. Мы знаем, что сначала его звали Алкидом. До того, как он стал Гераклом, он носил именно это имя…