Текст книги "Девочка Рита и её необычные приключения"

Утро

Звонок будильника настойчиво и монотонно проникает в сознание, которое шатко находится между явью и сном. Детская голова прячется под одеяло от надоедливого дребезжащего звука, тёмная косичка уползает следом, но, и там этот противный звук не даёт покоя. Кажется, что его треск становится всё громче и громче. И кто только придумал эти противные звонки?!

Из-под одеяла медленно показалась макушка головы, затем взлохмаченная чёлка и, наконец, выплыли и распахнулись два огромных карих глаза. Чёрные реснички ещё дрожат, освобождаясь ото сна, плавающий по пространству комнаты взгляд пытается определить источник нарушения покоя. Длинные пальчики ухватились за край одеяла, отбросили его, чуть ниже оно приподнялось горкой от сгибающихся коленок, и вот уже выскользнули две дружные ножки, выпрямились и шлёпнулись поверх. Детская фигурка резко развернулась на постельке, потянулась рукой к столику у кровати и ткнула пальцем в кнопку будильника, успокоив его въедливый звон. Она снова собралась свернуться, но дверь комнаты приоткрылась, тишину нарушил мамин голос:

− Маргаритка, пора вставать.

В комнату вошла молодая женщина в пёстром домашнем халате, прикрыла дверь. Подойдя к Ритке, быстрыми веерными движениями кисти руки она растеребила уже без того взлохмаченную чёлку, затем отошла к окну, раздвинула шторы и открыла створки.

Так бывает, что в одно мгновение в сознание прорывается многоголосая дворовая жизнь: щебетание птиц на огромном дереве, которые, кажется, друг другу твердят: «Ритка спит, Ритка спит!»; плач ребёнка на соседнем балконе, звонок велосипеда, шлёпанье мяча по асфальту, струи воды, падающие из шланга на цветочную клумбу, утончённый гул пчелы, зависший у подоконника. Дальние звуки чуть глуше: гомон детских голосов, выхлопы газа автомобиля, скрипы входной двери подъезда. Всё это так знакомо, что можно закрыть глаза и вот так, не глядя, а просто вслушиваясь, путешествовать по всему двору. Рита даже представила, как она собирает в ладошку маленьких жужжащих мушек, парящих над лиловыми соцветиями, зажимает их в кулачок, подносит к самому уху и слушает тихую зузукающую мелодию насекомого. Отталкивается от земли ножками, высоко вверх выбрасывает пленников – они врассыпную и исчезают в воздухе. Потом прыгает в сетке расчерченных «классиков»: на одной ножке, на двух, на одной ножке, на двух, ножки вместе в круг, поворот, и в том же ритме − обратно. Всё нужно делать быстро, без ошибок.

Яркое утро уже не позволяло закрывать глаза. Огромный прозрачный и живой сноп солнечного света упал в комнату, упёрся в пол рядом с кроватью своими играющими лучевыми струнами, будто указывая, куда нужно опустить Рите её ножки. Девочка скрутилась калачиком, скрестила ручки на груди, подложив маленький кулачок к подбородку и наблюдала за летающими пылинками в солнечном луче.

− Пымс, пымс, пымс, пымс, − тыкает пальчиком в каждую, приближающуюся к ней.

− Маргаритка! Вставай, детка, а то мы опоздаем к автобусу, − настойчиво требует мама.

− Встаю, мам, встаю, − протянул детский голосок.

Тельце вытянулось на всю длину кровати, выгибаясь и покачиваясь как лодочка. Ножки поползли к краю, закатывая пижамные брюки, отчего обнажились плотные коленки и свисли вниз. Ладошки, сложенные уголком, как маленький чердачок¹, она приложила ко лбу, подглядывая из этого домика за мамиными движениями. Полуприкрытые глазки теперь смотрят на маму, пытаясь изобразить заинтересованность в походе к названному автобусу. Но, лишь только захлопнулась дверь, маленькая фигурка медленно повалилась набок, голова уткнулась в подушку и затихла. Рита спала.

Мгновенная волна сна втянула её сознание внутрь себя. За одну минуту протащила Риту по длинным фантастическим коридорам. Вдоль стен высились полки и витрины, набитые разными интересными предметами и игрушками: это, были старинные куклы и современные, заводные, разговаривающие между собой; музыкальные инструменты, самостоятельно извлекающие звуки музыки; книги, из которых то и дело выглядывали герои различных историй. Вокруг ног, парящих над полом, прямо в воздухе двигались различные машины, паровозы и кораблики, летали самолёты, наперегонки с нею неслись гривастые лошади разных мастей. Со всех сторон на неё сыпались стихотворные тексты, ноты и рисунки.

Впереди, где-то вдалеке, послышались голоса. Она стремительно приближалась к этому гомону, отталкивая назойливо летящие листы прямо в лицо. Огромный бумажный лист, ударивший плашмя² в лоб, будто прилип к нему. Рита с силой сорвала его, все попытки сбросить вниз не увенчались успехом − лист висел на ладони, не желая падать. На нём неизвестной детской рукой была нарисована чудесная, будто живая, картина: лес, маленькая речка, впадающая в озерцо, домик на опушке, на крыльце сидит собачка, в нижнем углу изображены несколько зданий у широкой дороги и колокольня с колоколом, а в небе ангел с маленькими крыльями, трубящий в свою волшебную дудочку о том, что всё здесь так прекрасно.

Всю эту движущуюся картину всколыхнул внезапно появившийся вихрь, закрутил, словно водоворот, так, что Рита не различала предметов, а лишь угадывала их цветовое искривлённое очертание. Предметы начали отделяться от этого водоворота и исчезать в круглой радуге у края вихря. Риту ещё сильней закрутило и, вдруг, она оказалась в классе, сидящая сверху на парте спиной к доске. С первой же секунды удивило происходящее вокруг.

Одноклассники одеты в странные фантастические костюмы. В руках длинные художественные кисти. На партах стоят банки причудливых форм с яркими, переливающимися радужным светом этикетками. Многие банки наполнены всевозможными мелкими предметами: шариками из серебряных, золотых и цветных нитей, бусинами, блёстками. Некоторые из банок содержат странное вещество, ученики опускают в них кисти, оттуда за ворсинками тянется густая масса. Рита заметила, что на Петиной кисти − её соседа по парте, плотно засел прозрачный желтоватый мёд. Настоящий мёд! Петя прокрутил в руке кисточку, задерживая на ней содержимое, быстро перенёс на бумагу и интенсивно начал размазывать эту тянучку. Бумага покрылась ровным слоем глянца, отражающим предметы. Петя заглядывается в эту застывшую, почти зеркальную пластину, корчит рожицы и гукает как филин. И очень рад удавшейся работе.

Удивительно − все одноклассники рисуют мёдом, только у каждого из них он имеет другой оттенок.

За спиной послышался распевный голос учительницы:

− После нанесения основы, которая уже, кажется, подсохла, − она внимательно посмотрела на один из подготовленных листов и добавила: «Переходим к рисунку. Посмотрите внимательно на краску, нужный цвет сам подскажет, что вы должны выбрать именно его».

− Странно, − удивилась Рита, − но у каждого на столе только одна баночка с «краской».

От пристального внимания Петьки желтоватая масса в его банке преобразовалась: стала совершенно другим веществом и поменяла цвет. На этикетках баночек, стоящих на партах, теперь, причудливые прыгающие буквы возвещали: «Малиновый джем», «Вишнёвое варенье», «Абрикосовый конфитюр», «Варенье киви», «Клубничное желе», «Ананасовый сироп». Дети макают узкие кисти в баночки и рисуют картины. Эти картины оживают в процессе создания. В классе стоял приятный карамельно-фруктово-ягодный аромат, будто здесь варили много разного десерта. У Петьки на картине ожила полупрозрачная лягушка, нарисованная вареньем киви. Прыгает по всему полю, квакает, её создатель, приоткрыв рот, увлечённый своей работой, быстро пытается дорисовать лапку, заботливо приговаривая:

− Ах ты, глупая лягушка, что же ты прыгаешь без лапки? Дай мне дорисовать тебя. Ну, подожди убегать: я же тебе ещё лист кувшинки хочу добавить. А то, где же ты будешь жить? Вот тебе озеро.

Он вывел зелёно-голубой овал озерца, выжимая какую-то пасту из тюбика, на поверхности добавил широкий лист кувшинки из желе. Открыл боковую нишу парты, достал маленькую дощечку, поместив на столе. Немного поработав острым инструментом над кусочком белой пастилы, соорудил кувшинку, водрузил на зелёный лист, она затрепетала лепестками. Лягушка прыгнула на этот лист и спряталась за цветком так, что теперь была видна лишь недавно дорисованная лапка. Юный художник безрезультатно пытался вытащить её из-за цветка при помощи древка кисточки, со словами:

− Квакшуня, выходи сюда!

Лягушка подтянула не помещающуюся лапку на узкой полоске листа за кувшинкой, лапка соскользнула на влажной поверхности и снова появилась на том же месте. Когда ей удалось поджать лапку под себя, тело перекатилось, выпирая головой вперёд, круглые выпуклые глазки выглядывали теперь с противоположной стороны, она прикрыла веки, наверное, предположила, что в этом случае её никто не видит.

Дети, с любопытством разглядывающие чудеса творений друг друга, теперь наблюдали за Петиной работой. Его лягушка оказалась весьма забавной – все хохотали. Петя снова предпринял попытку вытащить лягушку − теперь уже с другой стороны кувшинки, но зелёная гладкая красавица недовольно квакнула и, выпрямившись всем телом в прыжке, скрылась в зелёно-голубом водоёме.

− Упф-ф! − недовольно пыхнул Петька, развалился на стуле, бросил кисть в баночку с водой и крикнул вслед зелёному созданию: «Глупая, глупая лягушка!».

Ответ последовал выходившими пузырьками воздуха на поверхность озерца.

Такими необыкновенными красками рисовали все дети. Под их кистями всё приходило в движение: летали птицы, порхали бабочки, прыгали зверушки, шелестели листочки на кустах и деревьях, распускались бутоны цветов, а в кремовой печи дозревал пышный пирог с яблоками. Риту это до крайности удивило, с такими чудесами она до сих пор не встречалась. Наблюдая за действиями одноклассников, широко открыв глаза, совсем не заметила, что её губы разомкнуты в немом вопросе к происходящей ситуации.

Над самым ухом задребезжал голос учительницы растянутыми звуками:

− Ты почему бездельничаешь, где твоя работа?

От его резкого звучания она вздрогнула, поднялась с парты, оказавшись ногами, почему-то, не на полу, а на стуле. С восторгом наблюдала за Анной Константиновной, совершенно не похожей на обычную любимую, весёлую. Посреди класса стояла строгая, высокая женщина, в длинном сером платье с глубоким вырезом каре³ и узким рукавом. Сверху на платье повязан фартук из движущегося вокруг фигуры узорчатого полотна, его объёмные кружева постоянно меняли свою форму: то они сближались с другими узорами, то увеличивались, то, вдруг, вытягивались лепестками или скручивались в стебли цветов. Туфли сложены из резных золотых лепестков, уходящих в высокую платформу, в которой едва помещалась ступня; каблук имел высокое крепление, поднимающееся над пяткой, обхватывал ногу у стопы изящной золотой пряжкой. Ярко-рыжая очень высокая причёска Анны Константиновны сколота фигурной длинной шпилькой с широколистым фиолетовым цветком ириса на конце. Рита наблюдала за тем, как рыжеволосая голова медленно наклонялась к ней, опуская подбородок и вытягивая брови дугой. Ирис на конце шпильки ожил, развернул цветочную мордочку к Рите, сдвинул свои маленькие бровки к фиолетовой переносице, моргнул тёмными глазками.

− Тсс! − сказал цветочек, сложив нижний лист в кулачок, а крохотный вытянутый пальчик приложил к малюсеньким фиолетовым губкам для предостережения. − Молчи!

− Ты-ы, почему-у сего-одня без фо-о-рмы? − медленно протянула свою речь Анна Константиновна, глядя на Риту поверх очков. − Ты сно-ова опоздала на заня-ятия.

− Какие занятия, какая форма? − скоро переспросила Рита. − Вы же сами сказали, что каникулы начинаются.

− Придётся вызвать в школу твоих родителей, − перебила её ответ учительница с тихой угрозой. Маленькая указка, помещённая между большим и указательным пальцами, опустилась вниз и раскачивалась, словно маятник: «Так-так, так-так, так-так».

− Родители! − будто ахнув, грозно пролетело в воздухе сообщение. У классной двери в мгновение ока появились Риткины мама и папа. Они скромно опустили руки и сомкнули пальцы, словно провинившиеся школьники.

− Уважаемые папа и мама, − начала своё обращение грозная Анна Константиновна. − Ваша дочь снова нарушила правила, предписанные школой. Опоздание Маргариты на урок − это, раз!

− Раз, − со страхом в голосе произнесли хором одноклассники.

У Риты даже ухмылка появилась на губах из-за их слаженного, словно отрепетированного поддакивания. Она презрительно хихикнула, из-подо лба окинула взглядом одноклассников.

− Явилась на занятия без школьной формы − это, два!

− Два! − снова ужаснулись одноклассники.

− Да, я и не должна была! − возмущенно оправдывалась Рита, но не успела договорить, так как её перебила грозная учитель.

− Она дерзка и не сдержана − это, три!

− Три! − в полном ужасе подтвердили дети.

− Чем же я вам надерзила? – теперь уже растерянно спросила Рита.

− Это всё! − произнесла утвердительно Анна Константиновна, глядя на родителей сверху вниз. − Принимайте меры.

− Конечно. Обязательно. Мы непременно поговорим. Примем меры. Всё исправим, − едва не заикаясь, наперебой пытались быстро заверить учителя.

− Всё! − резко произнесла Анна Константиновна, взмахнула указкой, и родители исчезли. На полу остались только два лепестка от красного и синего цветов. Дверь резко открылась, ворвавшийся ветерок приподнял лепестки в воздух и за секунду их вынесло сквозняком в открытое окно. Они поднялись вверх, развернулись и полетели в сторону Ритиного дома. Дети в замершем состоянии наблюдали за происходящим событием.

− Анна Константиновна, − пропел тоненьким голоском Петька, указывая пальцами открытой вверх ладошки на Риту, − а она ещё не проснулась.

− Она ещё не проснулась? − пролетел шелест возмущённых голосов по классу. − Она ещё не проснулась!

Все дети засмеялись и начали громко выкрикивать:

− Она ещё не проснулась! Ритка спит! Ха-ха-ха-ха! Ритка спит!

− Ну, что? − грозно спросила Анна Константиновна. − Ты думаешь просыпаться?

Её лицо вплотную приблизилось к Ритиной голове, исказилось в гневе, глаза блеснули яркими зелёными лучами над стёклами очков, розовый рот растянулся в квадрат, и она закричала:

− Ты думаешь просыпаться?!

Непоседа

От жуткого крика Рита распахнула глаза, ахнула, не понимая − явь ли это или сон. Поводила глазами по сторонам, осмотрела комнату. Словно гусеничка, распрямилась на постельке, ножки в пижамных брючках прытко подскочили, развернулись и через мгновение босые ступни окунулись в прозрачный солнечный столб света, успевший переместиться к самому краю кровати. Полы немного нагрелись, её ножкам было приятно от этой тёплой энергии, проникающей в кожу. Рита осмотрелась вокруг. Здесь не было ни одноклассников, ни Анны Константиновны. То был сон, она понимала, но от кричащего пугающего голоса учителя её сердце до сих пор колотилось.

− Пожалуй, она действительно будет на меня так кричать, если я опоздаю к отъезду автобуса, − скоро проговорила Рита, подвигала пальчиками, поплясала ступнями, резко подпрыгнула и как стойкий солдатик выпрямилась рядом с кроватью. Быстрым чеканным шагом направилась в ванную комнату.

Тюбик с пастой сдавлен пальцами посередине так, что всё его содержимое разделилось на две толстые подушечки с тонким перешейком. Вспомнила: мама всегда делает ей замечания по поводу этого «безобразия».

− Вот мы и встретились, тюбик, − обратилась к нему Рита, словно к преступнику. – Что, страшно? Сейчас я выжму из тебя всё, что мне нужно.

Зажатый в руке, он зашевелился, пытаясь высвободиться, выпучил кругленькие глазки, закатил их кверху, кашлянул, выплюнул из себя огромного пастообразного цветного червячка, который не поместился на ворсинках щётки и разорвался пополам. Его вторая половина шлёпнулась на кафель ванной комнаты, разлетелась со шмяканьем, забрызгав мелкими точками коврик у ванной.

− Ты что делаешь, невоспитанная девчонка? – захрипел тюбик, вздрогнул, вздохнул и успокоился.

− Экий ты неуклюжий! Что, нельзя было немного аккуратнее?

− Конечно, виноваты все, кроме тебя, − проворчал тюбик.

− Ты ещё и поклёп на меня наводишь? Я не собираюсь за тобой всё это убирать, − разговаривала с ним возмущённая Рита. – И ещё: я − воспитанная, очень. Прошу это запомнить.

− Живой! И разговаривает! – Наконец, осознала Рита. – Я же теперь не сплю. Или сплю?

Бросила тюбик на полку, переступила на другое место, чтобы случайно не растоптать упавшую массу и принялась чистить зубы оставшейся на щётке пастой. Закончив эту процедуру, умылась, покривлялась в зеркало, выхватила из настенного кольца полотенце, свернула его комком, поелозила по лицу, заламывая кверху намоченную чёлку. Тихонько на цыпочках перешагнула через пятно на полу, бросила взгляд на неподвижно лежавший тюбик пасты, вышла за порог ванной комнаты и тихо закрыла дверь, будто боясь, что её уличат в хулиганстве на месте.

Проскользнула в столовую, села за стол, поставила локотки на его поверхность, а на кулачках поместила свой подбородок. Медленно следила глазами за движениями мамы, ожидая свой завтрак.

− С кем на этот раз ты разговаривала?

− С тюбиком зубной пасты. Он обвиняет меня в неаккуратности.

− Хватит сказок! – тихо предупредила мама.

− Вот ты мне не веришь. А с тобой когда-нибудь разговаривал тюбик зубной пасты?

− Фантазёрка. Тебе бы книжки писать. Ешь, пожалуйста, быстрее, − поставила перед Ритой тарелку с творогом, − и убери локти со стола.

− Угу, − согласилась Рита. – Мамочка, скажи мне, пожалуйста: почему, когда ты меня хвалишь, жалеешь, или, просто, радуешься за меня, я − Маргаритка, а когда ругаешь, или недовольна моими поступками, я – Рита?

− Ну, ты большая умница, если так тонко смогла всё подметить. В твоём вопросе уже содержится ответ. Когда повзрослеешь, тебя будут называть полным именем – Маргарита.

− Ну, этого ещё очень долго ждать!

− У каждого человека свой возраст для взросления: кто-то и в раннем детстве становится взрослым, а кто-то и в семьдесят лет – ребёнок.

− Так не бывает.

− Бывает.

− Надеюсь, что я гораздо раньше стану взрослой.

− О, я тоже на это надеюсь.

Полная ложка творога, запущенная в рот, быстро пережёвывалась, тут же она отхлебнула глоток чая, держа чашку сверху всеми пальцами.

− Рита, держи чашку за ручку, не набивай рот едой и выпрями спину.

Ну, конечно же, Рита знала, что всё это она делает неправильно, но ей просто так нравилось. Ей нравилось неправильно брать чашку, ложку, петь с набитым едой ртом, ставить стул к столу спинкой и садиться на него «верхом», как на коня. Ей нравилось − перед сном, сначала залезть ногами на кровать, походить по ней и потом уже прыжком плюхнуться в самую середину. Нравилось громко петь на лестничной площадке подъезда, потому, что там раздавалось громкое эхо, ну, как в концертном зале, и голос улетал к самому потолку, звонко отскакивая от него, возвращался. И почему говорит мама: «Соседи будут недовольны»? Что в этом плохого!? Ведь, поёт она очень даже хорошо. Ей нравилось со двора крикнуть маме наверх, на третий этаж громко, чтобы слышно было на весь двор:

− Мама, я сбегаю к тёте Лине на полчасика, ага!? − и тут же убегала, не дождавшись маминого, скорее всего, запрета. Знала, что мама не станет отвечать так же громко и останавливать. А последующие нотации, потом, вечером, дома, будут уже утихшей бурей, она это с лёгкостью выслушает, соглашаясь: «Ладно, мамочка, я больше не буду кричать на весь двор. Ладно, мамочка, я буду подниматься в квартиру, и отпрашиваться у тебя. Да, я просто забыла». Чмокнет любимую маму в щёчку. А на следующий раз всё повторится по отработанному сценарию.

Доела, положила ложку на пустую тарелку, допила чай, грохнула чашкой о блюдце. Сытенько ахнула, откинулась назад, сползла чуть-чуть по сиденью, упершись затылком в спинку стула и вытянула ножки вперёд.

− Рита, сколько же тебе говорить, чтобы ты не высовывала ноги под столом. Не помнишь, как ты в первом классе выставила ноги из-под парты, а Людмила Васильевна зацепилась за них и едва не упала, пролетев по инерции до двери класса.

− Хорошо, мамочка, больше не буду, − спокойно ответила Рита, подтягивая ножки. – Людмила Васильевна сама виновата: она носит туфли на очень высоких каблуках, вот и не удержалась, полетела, − глубоко вздохнув, объяснила с сожалением, показывая ладонями импровизированные крылышки.

− Не ищи отговорок. Ищи, прежде всего, ошибки в своём поведении, чтобы тебя уважали люди, − утвердительно настаивала мама, − иди одеваться, скоро нам выходить, у тебя десять минут на сборы.

Ритка подтянула себя на место сиденья, встала на ножки, как бравый солдатик, суворовским шагом вышла из столовой.

По прихожей скакала бочком до самой спальни, пристукивая ступнями.

Наскоро прикрытая постель покрывалом, сброшенная пижама, вывернутая комком на край кровати и быстро заткнутая под подушку. Конечно же, она получит от мамы замечание. Дойдя до шкафа, Рита остановилась:

− Ах! − недовольно топнула ножкой, резко развернулась на пятке, подошла к постели и, достав скомканную пижаму, вывернула, аккуратно сложила стопкой, сверху установила сложенную уголком подушку.

− Вот, милая моя мамочка, − как ты велела, − проговорила Рита, поворачиваясь к двери, будто там действительно стояла мама. − И совесть у меня есть, − тихо добавила она, поправляя уголок подушки.

С трепетным чувством ко всему новому, надела белую футболку и модные шортики, купленные накануне мамой. Всё это дополнили носочки, кроссовки и кепка. В зеркале отражалась новенькая девочка с лохматой косичкой. Причёсываться и заплетать косичку непременно помогает песня. Сегодня в таких красивых новых одеждах, не станет же она громко петь.

− Я умею это сделать прилично, тихо.

Заплетая косичку, Рита открыла дверь и громко сказала, так, чтобы мама её услышала в соседней комнате: «Хорошо было бы, конечно, поехать с тобой на отдых. Куда-нибудь».

− Конечно, маму всегда можно уговорить на покупку очень-очень необходимой вещицы, зайти в кафе, кататься на каруселях, да? − ответил из-за стены добрый голос. − Рита, невозможно всегда ездить только с мамой, ты уже большая девочка, пора показать свою самостоятельность, тем более что я очень занята на работе и не скоро смогла бы повезти тебя, как ты сказала, куда-нибудь.

Мама выглянула из-за двери, улыбнулась, кивнула ей.

− Ну, пошли?

− Самостоятельность − это подкупает. Но, почему поездка с одноклассниками? Ладно, теперь-то уж ты не станешь утверждать, что я маленькая.

− Ты уже совсем большая и поэтому я тебе совершенно доверяю. Ты справишься.

Рита решила: как только сядет в автобус одна, без мамы, будет вести себя совершенно по-взрослому.

− Час настал! − произнесла тихо и уверенно.

Надела солнцезащитные очки, поправила рюкзак и степенным шагом направилась из комнаты в прихожую.

В легкий походный рюкзак ещё с уложенными вещами немного оттягивал плечи назад, но ноша не тяготила, ведь сегодня начинается долгожданный летний отдых.

− Маргаритка, доченька, ты уже идёшь?

− Конечно иду, мама, − ответила совершенно серьёзно, повернула голову к зеркалу, посмотрела на себя, поправила косичку и, удовлетворившись своим приличным внешним видом, степенно вышла из дома.

Первые дни летних каникул всегда приносят особые ощущения: солнце сияет ярче, деревья дают больше тени, птицы поют звонче, дворы и улицы от этого просто светятся, а люди вокруг − счастливые. С самого утра дети выходят во двор. Можно просто сидеть в беседке, можно играть в волейбол или кататься на велосипеде или просто собрать компанию и поболтать, поспорить о чём-то. Можно сесть в троллейбус и поехать в центр города, в кино сходить, в парке на каруселях покататься. Каникулы все любят!

Выйдя из подъезда, Рита заметила, что солнце достаточно сильно пригревает и она растяжным голосом, применяя мамину привычку, произнесла:

− Да, кажется, денёк будет жарким.

− Точно, − улыбаясь, коротко ответила мама.

Из соседнего подъезда вышел Петя со своим отцом − Александром Сергеевичем.

− Александр Сергеевич, − задумчиво произнесла Рита. − Такой кудрявый и темноволосый. Такой худенький. Вот бы у него были бакенбарды⁴! А если бы ещё сюртук⁵, рубашка с высоким воротничком! – Рита вытянула ладошки вдоль шеи, изображая высокий воротник. − Ещё шляпа «цилиндр», а в руках тросточка − это же вылитый Александр Сергеевич Пушкин! Точно!

Она артистично изображала походку с тростью знаменитого поэта и декламировала:

«Ох, лето красное! Любил бы я тебя,

Когда б ни зной, да пыль, да комары, да мухи».

− Мама, правда, Петькин папа на Пушкина похож, − прошептала Рита.

Женщина немного покосилась на отца Пети.

− На Александра Сергеевича, − пояснила Рита.

− Да, очень похож, − так же, шёпотом, ответила мама. − Даже имя такое же − Александр Сергеевич.

Они тихонько вместе засмеялись, радуясь такой тонкой заметке.

− Только рядом с Пушкиным очень странно смотрится этот футболист, − заметила Рита.

Ярко-жёлтая футболка и темно-зелёные шорты Пети напоминали одежду футболиста. Из рюкзака торчала зачехлённая теннисная ракетка. Он подмигнул ей одним глазом и чинно вышел со двора, опережая Риту с мамой.

− Везёт же, ракетку для игры в теннис Петьке купили, − тихо пропела Рита. − А я просила у мамы, просила, да всё зря. У тебя нет времени для похода в спортмагазин.

Из-за этой мысли ей захотелось подбежать к Петьке сзади, дать подножку так, чтобы он свалился и больше не хвастал.

‒ Ну прости, детка, у меня, действительно не было времени свободного. Вот приедешь, мы специально пойдём в самый лучший магазин и купим тебе замечательную ракетку. Даже две: для тебя и для кого-нибудь в паре. Идет?

‒ Гляди, мамочка, ты пообещала!

Мама повернула Рите ладонь, та шлёпнула по ней с огромной радостью.

‒ Договор! ‒ крикнула Рита.

Петя всю дорогу поворачивал голову вполоборота и поглядывал на Риту. Она сделала вид, что этого не замечает, смотрела вдаль, поверх его головы.

− Я уже большая, так что не стоит расстраиваться из-за какой-то ракетки сейчас.

Так начинался первый день каникул Маргаритки.

Ура! Каникулы!

Школьный двор всегда вмещал всех учащихся: здесь проходят линейки, общие сборы, на переменках шум и беготня детворы. Как правило, за ограду никто даже не выходит, чужие тоже редко захаживают. Но по сегодняшнему случаю дворник открыл ворота, и теперь здесь разместились два больших автобуса: гладкие, блестящие, с огромными окнами. Вокруг собрались одноклассники и дети из параллельного класса. Беспокойно суетились родители. У ворот остановилась машина сопровождения, в ней сидели два полицейских.

К маме сразу же подошла Анна Константиновна, взяла Ритины документы, отметила в общем списке отъезжающих, и они продолжали о чём-то беседовать.

Солнце начинало припаливать лучами Ритины локотки, щекотать шею. Это заставило её отойти в тень автобуса. Ещё, конечно же, хотелось войти первой. Как только водитель откроет дверь, нужно занять удобное место у окна.

− Рита, привет! − справа от неё стоял Лёнечка − самый маленький ростом и бойкий одноклассник.

− Приве-ет, − протянула Рита. − Ты что, один, без родителей?

− Меня мама подбросила до ворот и умчалась, − совершенно спокойно объяснил рыжеволосый парень, сморщивая на солнце веснушчатое лицо. − У неё планёрка.

− Понятно. Лёнечка, место надо занять у окошка.

− Не вопрос, − уверенно произнес Лёня. – Выберу, как для себя.

Одноклассницы стояли одной группой, посмеивались над чем-то, указывая на мальчишек, на Риту совсем не обращали внимания. Конечно же, Рита не собиралась подходить к ним, ей и так было хорошо: ощущала себя взрослой, мыслящей и вполне могла обойтись без этой компании.

Все девочки вились вокруг самой популярной личности класса − модницы Светки. Она никогда ни к кому не подходит сама, если ей в этом нет сильной нужды.

− Петя, − бархатным голосом позвала мальчика Света, − ракетку дашь поиграть?

Петя посмотрел на неё, ничего не ответил, затем бросил косой взгляд на Риту и, сложив руки в предплечьях, отошёл к группе своих друзей.

Лицо Светы выражало недоумение. Выходка этого мальчишки её поразила − никто из одноклассников не позволял себе так обходиться с нею. А Рита торжествовала, заметив к себе внимание одноклассника. Понятно, что Светка такой дерзости не забудет, это было написано на её лице с прищуренными глазами.

− Yes! – тихо, но радостно произнесла Рита, приподнимая сжатый кулачок.

Медленным движением кто-то сдвинул Риткину кепку ей на лоб. Поправила кепку, оглянулась, но рядом никого не было. Приподняв брови, ещё раз осмотрелась, плотнее надвинула головной убор. Подумала: «Кто же это шалит?». Теперь ощутила легкий шлёпок по затылку. Резко обернулась − никого, подняла голову, снова огляделась – никого не было. Краем глаза увидела: чья-то рука дотронулась ещё раз. Из открытого окна наружу ветром вытащило край занавески.

− Так это ветер всему виной − это он хлестнул меня шторкой по голове!

Через пару секунд чьи-то пальцы немного коснулись её уха. Рита быстро развернулась, в надежде ухватить за руку хулигана, но промахнулась. Через оконное стекло автобуса увидела, как по салону кто-то пробежал, весь в белых одеждах.

− Интересно, кого это водитель успел запустить в автобус? Наверное, Крекин, − решила она, − его нет со всеми.

К воротам подъехала синяя машина, из неё вышел Крекин с дорожной сумкой на плече.

− Странно, − удивлённо подумала Рита, вглядываясь в окна автобуса, − кто же это может быть?

− Ты чего крутишься? Сказал, что место у окошка будет! А хочешь, два? − спросил Лёня и сразу же добавил: «Ноги будет куда поставить».

− Хочу! − с усмешкой заявила Рита.

Двери автобуса открыли, все бросились занимать места.

− Лёнечка, займи место у окошка, − прозвенел высокий Светкин голос.

Рите удалось зайти только пятой по счёту, удобное место ожидало у окна. Лёнечка удерживал своим небольшим объятием сразу две пары кресел. Маргаритка уселась, отбросила шторку от окна, на соседнее кресло поставила рюкзак, чтобы никто туда не сел. Петя и его товарищ Санька разместились в другом ряду кресел.

− Так, тут свободно? – услышала Рита голос Крекина Витьки.

− Занято! − выкрикнуло перевесившееся через спинку переднего кресла Лёнечкино лицо.

− Щас! − резко ответил Крекин, сбросил Ритин рюкзак на пол и уселся на это место.

Лёнечка, как спортсмен, вмиг предстал перед Витькой и начал борьбу с выталкиванием самозванца. Пытался выдернуть недруга, хватался за его руки, за одежду, и это продолжалось до тех пор, пока не подошла Анна Константиновна.

− Это что ещё такое? − громко спросила мальчишек, растягивая их в разные стороны.

− Это место я занял! − возмущенно утверждал Лёня.

− А чё-ё не сиди-ишь здесь? − протяжно прорычал Витя.

− Во-от, сажу-усь, − так же протяжно прорычал Лёнечка.