Текст книги "Я права. Априори"

Я права
Априори
Тания Лагута

© Тания Лагута, 2017

ISBN 978-5-4490-1509-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бог лучше

 
                       Бог лучше, чем о том сказали мне.
                       Он лучше, чем о том мне говорили.
                       Я то узнала, может быть, во сне…
                       А может в миг, когда меня творили?
 
 
                       Сама была недавно, как Фома
                       Он пальцы в раны вкладывал Христу…
                        Но, чтоб не верить, надобно ума.
                        А чтоб поверить, надо лик к кресту
 
 
                        оборотить. И благодать сойдет!
                        Ведь, должен кто-то самым лучшим быть!
                        Святую плоть гвоздь на глазах порвет.
                        Мы, умиляясь, станем дальше жить…
 
 
                        Зачем же, если лучший, кровь и  стон?
                        Затем, чтоб лучше стали мы потом…
 

Грусть
(стихи о женской красоте)

 
                                   Ах, Боже мой, какая грусть!
                                   Давно я знаю наизусть
                                   Все строчки лучшие об этом…
                                   О том, как вдруг воспомнишь
                                                                                    летом
 
 
                                   Пору успения природы.
                                   На всех язЫках, все народы
                                   О том  слагали свои плачи.
                                   Но, сколько не желай удачи,
 
 
                                   Предрешена, плачевна участь
                                   Роскошной летней красоты.
                                   Теперь красой твоею мучусь…
                                   Одно я знаю, сгинешь ты.
 
 
                                   Но я смирюсь. Какая грусть!
                                   Ты есть и в этом твой конец!
                                   Не станет лета. Что же? Пусть!
                                   Но пробует крыло птенец!
 

Я права априори!

 
                                         Я права априори!
                                         Я  и в гаме и в оре
                                         Прошепчу, то, что лучше.
                                         Ты, пожалуйста, слушай
                                         не орущих, галдящих,
                                         а, как я, настоящих…
 
 
                                         Потому, что поэт
                                         Лучше, чем не поэт.
                                         Вот тебе мой ответ
                                         и вперед на сто лет.
 

Колдовство

 
Над чашей колдовской
Клубится фимиам
Как призрак извивается и тает.
Я гробовой доской
Клянусь сегодня вам
О колдовстве моем Бог знает.
 
 
И если вы добры
И не грозит костер,
За откровение, безумной мне
Вам тайные дары
Отдам. Злой век не стер
То в памяти, за что горят в огне!
 
 
Здесь в чаше колдовской
Кипят и страсть и гнев,
И похоти глоток,
И волчьих ягод горсть.
Для снадобья отдал
Мне сердце грозный лев!
И зверь неведомый
Отдал драгую кость.
 
 
Здесь в чаше колдовской
Любви нектар кипит.
Я вам поведаю
Откуда ведьмы чары,
Пока мой черный кот,
Прислужник верный, спит
И ворон на плече
Угомонился старый
 
 
Стыдливость нежных дев,
Желания юнцов
Кипят, бурлят. И мне
Сама природа мать
Рецепт вручила сей,
Чтоб гомона птенцов
Смерть окриком своим
Не смела унимать.
 

Свобода

«…все ж не оставлена свобода,

чья дочь – словесность.

Она, пока есть в горле влага,

не без приюта.

Скрипи, перо. Черней, бумага.

Лети минута.»

Иосиф Бродский

 
Словесность – дочь свободы. Кто ж отец?
Дух совершенный и, в величии, правый!
Но я пишу стихи, свидетель Бог Отец,
Они как след цепей и кандалов кровавый.
 
 
Я не скажу, что не люблю Свободу.
Она меня чуть одиночеством пугает.
Согласна  здесь, теперь, пропеть ей славы оду
Я, как поэт. … Но женщина свергает
 
 
Воспетую и на колени ставит
Перед Любовью (женщина во мне).
И царством муз моих Любовь одна лишь правит,
Но мир  Свободы снится им во сне.
 
 
Чтоб мне признать Свободу во главе,
Не нужно было женщиной рождаться.
Но, ведь, тогда, коль доверять молве,
Бог с лучшим даром мог меня заждаться.
 

Перелом

 
Я нынче как зверушка.
Я сращиваю кость.
Единственной подружкой
ко мне приходит злость
 
 
на ту себя, неловкую,
на март и гололед,
на каблучок с подковкою
и на дурмана мед.
 
 
Но есть переживания,
достойные души,
небес обетования,
пророчества в глуши!
 
 
Не сравнивай, не сравнивай,
коль сращиваешь кость!
Закрылся домик ставнями,
и не допущен гость.
 
 
Зверушке без терпения
Всех ран не зализать.
Пока оставлю пение,
мне нечего сказать.
 

НИКА девочке-поэтессе

Я – полынь-трава,

Горечь на губах,

Горечь на словах,

Я – полынь-трава…

И над степью стон.

Ветром окружён

Тонок стебелёк,

Переломлен он…

Болью рождена

Горькая слеза.

В землю упадёт —

Я – полынь-трава…

Ника Георгиевна Турбина;

(1974 2002) поэтесса, актриса

 
Ника! Восторг и ошеломление!
Ника, посланная нам с небес!
Ника! Какое было волнение!
Ника, сказали, ты маленький бес…
 
 
У меня от удивления вытянулось лицо.
Так ещё говорят: «Отвисла челюсть».
Вижу, маленькая, сдавило тебя кольцо.
Одурманенная болью, несёшь ты ересь
 
 
Пол страны заходилось восторгом, видя
Эту крошечную поэтессу.
А теперь с сигаретой у рта, нога на ногу сидя,
Ты стремишься соответствовать политесу,
 
 
Закону и  кодексу  правил.
Хочешь ты сопричастной быть образу.
А тобой давно они оба правят,
Черт  и  ангел, неведомым образом…
 
 
Ника – роза, раздавленная стариком.
Ника – плоть, растасканная по эфирам…
Тебя б в домике чистом поить молоком
И кормить исключительно свежим зефиром.
 
 
Но такая жизнь, норовят облапать.
Даже этого мало им.
Захотят смотреть, и попросят заплакать,
Рассказать, как всё было с ним,
 
 
И какой он, твой новый герой…
Расскажи, пусть они подавятся.
Берегись, с этим надо справиться!
Правда, страшно, писать стихи
В этой жизни, на этой планете?
Станут думать, дела  плохи.
И никто за тебя не в ответе!
 
 
Рукой потной залезут в душу,
Посмотреть, как устроено то,
Из чего так и рвется наружу
Стих, который понять никто
Так, как ты понимаешь, не может.
Может зависть их души гложет?
Не дано это им, не дано…
 
 
Я, такая  взрослая и такая мудрая
По сравнению с тобой, моя девочка чудная,
По сравнению с тобой, моя девочка травленная,
Водкой пополам со стихом до краев заправленная.
 
 
Я такая большая и, конечно, мудрая!
Наплевать на всё, утро встречу бодро я.
В тридцать три (тогда уж Христа распяли)
Покрываться листы вдруг стихами стали…
 

 
И со мной такой номер не пройдет!
Моя шкура давно уже задубела.
А тебя изувечит любой, кто найдёт,
У кого лени нет или нет здесь дела.
 
 
Пережить предательство суждено в свой срок
Поступившему в школу каждому.
Этот жизнь преподаст урок
Всем, томимым любовной жаждою.
 
 
Пьёшь любовный нектар, так знай,
Яд тоски подадут на третье.
У всего, что под небом этим, свой край,
Хоть сейчас живи, хоть в другое столетье…
 
 
«Я – полынь-трава, горький вкус стиха…»
Тебя, слушая, изумлялась я.
Что таит другая твоя глава?
И какого греха испугалась душа,
что так сильно в высь  светлую рвалась?
 
 
Не губи себя, пожалей всех нас!
Мы же держим душу твою про запас…
 

Радости

 
Незатейливы мои радости.
Что триумф мне? Что звездный  час?
Не люблю речей лестных сладости
Я порадуюсь лишний раз
 
 
Псу  безродному. Жив, бродяга?
Зиму лютую пережил?
Угощу тебя вкусно, на-ка,
Трескай смело, ты заслужил!
 
 
Так порадовал, так порадовал
Тем, что пропадом не пропал.
Представлять твою гибель адову
Тяжко, знаешь как? Если б ты знал!
 
 
Я порадуюсь своим деточкам,
Слава Богу, они со мной.
Я порадуюсь слабым веточкам,
Не погибли они зимой.
 
 
Саду  старому, матушке милой,
Небу чистому  и теплу.
И  тому, что дарил Бог силой!
И тому, что людскому злу
 
 
Я  навстречу  пущу прощение.
Всё  равно  добро победит!
Толку что упиваться мщением?
Мне такая радость претит.
 
 
Незатейливы мои радости.
Что мне власть? Что мне слава и чин?
Боже, дай мне до самой старости
Радость знать от иных причин.
 

Поговорим

 
                                Поговорим? Вопросы.
                                Поговорим? Ответы.
                                Назойливые осы
                                И сладкие конфеты,
 
 
                                И охи, вздохи, ахи
                                И искренние слезы.
                                И не избыты страхи.
                                И так красивы позы.
 
 
                                Молчали при рождении,
                                Смолчим и умирая…
                                А бред и наваждение
                                Не отличить от лая.
 
 
                                Поговорим? Спросили.
                                Поговорим? Отвечу.
                                Держался б мир на силе,
                                А держится на речи…
 
 
                                Что было – рассказали,
                                Вот это и осталось.
                                И камни показали…
                                А чувства? Только жалость…
 

Чуткая

 
                           Мне сказали: «Ты чуткая!» Что же?
                           Может, правда, такая и есть?
                           Моя чуткость на что похожа?
                           Может это простая лесть?
 
 
                           Может ложь это? Может – хитрость?
                           Шкур с меня уж содрали семь
                           И в душе воспитали гибкость.
                           Это, чтоб… не убить совсем.
 

Как было

 
                               Ах, я была там только день назад…
                               Там без меня осталось всё, как было:
                               И липа во дворе, и старый сад.
                               Пионов куст такой, что сердце ныло
 

 
                               От красоты цветов и аромата!
                               Остались дети в доме, черный пес —
                               Игрун любимый, у забора мята
                               Осталась, лебеда, её сам черт принес!
 

 
                               А я уехала! Вернусь теперь не скоро…
                               В душе пусть остаётся всё, как было:
                               Любовь, надежда, вера без укора,
                               Чтоб я весь мир, всех, всё и вся любила!
 

Донна Анна

 
         Донна Анна! Дугою бровь.
         Всем поэтам волнует кровь.
         Бархат взгляда, губы в улыбке,
         А движенья легки, и зыбки
 
 
         Добродетели, как пески.
         Ты до боли сдавила виски,
         Страстью полные. Не отнимешь рук.
         Вдруг шаги в тишине, вороватый стук…
 
 
         Не открой двери, не впусти его,
         Долгожданного ворога своего!
         Про него и слова не напишу…
         Не люби его, я тебя прошу!
 

Возможно

 
И крапинки её подола,
Как звезды в небе блещут россыпью…
Мне глаз не видеть. Очи долу
Она опустит. Царской поступью
 
 
Идёт. Но здесь дорожка узкая,
И разойтись нам, не получится.
«Возьми с собой, я тоже русская,
Я буду лучшая попутчица!
 
 
Я тоже битая, такая ж страстная,
И так же гордо ношу голову!
И про меня болтают разное,
И я ходила к небу… по воду
 
 
Детей рожала в муках, как и ты,
любила…
И свой конец предвижу.
Я никого, как Бог свят, не убила,
И я ни в ком врага себе не вижу.
 
 
Возьми с собой!»  Подолом в крапинку
Взметнула, глянула в глаза:
– Тут, на щеке твоей, царапинка…
– А у тебя… блестит слеза…
 

Куртизанка Венеции

 
Сначала я видела вишню,
Которой сломали ствол.
И с веток, уже умерших
Жар бус рвали. Нет, на стол
 
 
Потом не подали на блюде.
Срывая, совали в рот.
Зачем это сделали люди?
Затем, человек – вор и мот.
 
 
Весной не цвести невестой.
И осенью ржавым листом
Не сыпать. На этом месте,
Вы знаете, строят дом.
 
 
Потом я плыла в гондоле
По глади зелёной канала.
Венеция! Я на воле!
А, может, в плену? Не знала
 
 
Я о себе, что было.
Не знала того, что будет…
Что там на брегу? Проплыло
Всё мимо. Какие-то люди
 
 
Продажную девку били,
За косы таскали, платье
Сорвали. Она там или
Я мучаюсь. Ведь для знати
 
 
Игрушкой была доступной,
Платили мне чистым златом.
И пусть называли распутной,
Я в доме жила богатом…
 
 
Однажды, ревнивый любовник
Лицо полоснул кинжалом,
Когда я, на подоконник
Облокотясь, дрожала,
 
 
Выглядывая в ночи
Возлюбленного своего…
Оракул мой замолчи!
Лица потом моего
 

Они не хотели видеть,

Меня не хотели знать…

Но я не могла ненавидеть,

Но я не умела гнать…

 
Вот так умерла куртизанка
Венеции – шлюхой в порту.
Ах, я вам кажусь самозванкой?
Вы помните вишню ту?
 

Истина

 
Чтобы мне истину понять,
Наверно, нужно ужаснуться.
Снять пелену с глаз, вдруг проснуться,
Чтоб эту истину понять.
 
 
Когда проникнусь – ужаснусь,
Затрепещу от посвященья
В то, что герой мой – жалкий трус,
И нет ему за то прощенья.
 
 
Мне станет страшно от того,
Что я любила так напрасно,
Так тратила себя, так страстно
Желала ада своего…
 
 
Ещё страшней другое. Так
Преподается зла наука.
Я ужаснулась, но не звука
Не издала. О, сердца мрак!
 
 
О, безнадежность, боль и страх,
Какие истину  вскормили!
Мне с этой истиной в горниле
Гореть. И плакать лишь в стихах.
 

Измена

 
Такое обычное слово – «измена».
Всего лишь перемена чьих-то жизней.
Окончен торг из чувств, и эта мена
Уж состоялась. Говорят, полезней
 
 
Всё разом поменять, использовать возможности,
Любить, любить, пока горит свеча.
Конечно, тут возникнуть могут  сложности…
Но, если трудно, рубануть с плеча.
 
 
И жизнь у каждого, согласна я, одна.
И нужно что-то вспоминать под старость…
Но если вглубь нырнуть, достать до дна,
То вдруг окажется в ладони камнем малость
 
 
Ничтожная, не стоящая слёз
И слов моих (тем более в стихах)…
Но вот уж отшумело время гроз,
Я каяться намерена в грехах.
 
 
Измена – это  слово не простое…
«Измена», «изменять» и из меня
Те ангелы, что в души дышат, воя
Вдруг душу вынули, на пламени огня
 
 
Её сожгли, и пепел лёг под ноги
Твои и той, мои и тех. Смотри.
О, вы, идущие, спешащие в дороги
Для перемен, измен! Всего лишь три,
 
 
Три слова я прошу вас вечно слышать:
«Душа всего ОДНА! Душа ВСЕГО одна!»
А ангелы, что в наши души  дышат
Не зря мне не давали тронуть дна.
 

Расставание

 
Уехать надо! Правда, ненадолго…
Покинуть дом, наполненный любовью.
Но почему так больно и так колко
Душе становится? Как будто кровью
 
 
Сочится рана… И откуда  взяться ей?
Но с каждым  часом всё тревожней  и больней.
И перспективы путешествий даже
Уже не радуют и не влекут меня…
 
 
Я знаю, отчего был ужас у коня
В глазах, и ржанье скорби  полно!
И отчего так горько стонут волны,
Откатываясь от родного брега.
 
 
И отчего, вкушая плод побега,
Последней ночью в камере своей
Тот узник плачет, зная, что вольней
Его не будет завтра существа на свете!
 
 
Тоскуют все, кому расстаться на планете
Придется завтра или было суждено
Вчера. Кто знал и знает, что теперь окно,
Которое являло вид любимый
 
 
Его очам, его душе   ранимой,
Воспоминаньем станет навсегда…
Кто знал и знает, что летящие года
Всё унесут, как реки в половодье.
 
 
И уезжая  вновь, в седле  поводья
Уж натянув, рыдает сердцем каждый,
Кто знает, что теперь на миг, но вот, однажды,
Со всем  и  всеми он простится навсегда.
 

Возвращение

 
Вот так, то вбивая в голову иностранные слова,
то в сердце всаживая чужие чувства,
я как будто бы не жила, а «слыла»..
Ничего не наполнила, правда, всё, по-прежнему, пусто
 
 
Я как будто бы не жила, а умудрялась жить.
Призывая Бога, то на помощь, а то в свидетели,
я хотела только любить, любить, любить, любить,
наплевав на другие все добродетели.
 
 
И, видя, как большие, не такие как я, поэты
разговаривают с Богом запросто,
я сердилась на них… И злость моя эта
по сути была просто завистью.
 
 
А теперь, когда собственные ничтожность и одаренность
примерно одинаково поняты,
я жалею только о твоей, Господи, удаленности
и о том, что надежды на тебя попраны.
 
 
И знаю, мне впредь будет особенно трудно.
Я буду не жить, а как будто бы возвращаться…
Но я помню всегда, помню же я подспудно,
тебе, Господи, не хотелось со мной прощаться
 

Гамма

 
А вот и гамма
Из самых сильных, но ясных
чувств.
Не нужно шума и злого гама,
В уста из уст
Я передам вам всю эту гамму,
Но лишь до «си»
Не иму сраму, не иму сраму
Мой Бог еси.
Еси на небе, еси и в сердце,
Свидетель мой.
Сыграем скерцо? Сыграем скерцо,
Ведь, ты немой.
Я говорлива, веду я речи…
Вот это «до» —
Страдание в жестокой сечи.
Стерплю и то, что «ре» простонет —
Презренья  звуки галдят во мне,
Хоть знаю точно, о том не стоит
Кричать во сне.
Но вот спасенье моё, ты слышишь,
Ты слышишь «ми»?
Какое счастье, что рядом дышишь!
Меня возьми,
Возьми с собою. Куда? Не знаю.
Куда-нибудь.
Знать не желаю того я даже,
Куда наш путь.
«Фа» слышишь? Жалость. Такая
жалость
Поёт во мне.
Тебя мне жалко. Пусть это —
малость.
Когда в огне
Безумной страсти, себя не помня,
Ты весь горишь,
Тебя жалея, сбиваю пламя
И плачу лишь.
Другая нота и нашей жизни
Крутая соль.
«Соль» – это просто ни что иное,
Как сердца боль.
Дошли, допели, и пусть не вместе,
До звука «ля»
Себя лишаю я этим чести —
Люблю тебя.
«Си» – покаянье, печали сумрак,
Прощенья зной.
Пред аналоем ты чистый  отрок.
Молись иль пой
Мне «аллилуйя». Ты знаешь ноты.
Их ровно семь.
Не плачь же! Что ты! Не плачь же,
что ты!
Не надо всем
Знать даже ноту, не то, что гамму
Из чувств твоих.
Стыдлив ты, милый. Не иму сраму
Я за двоих…
___________
 
 
«До» верхнее? «До» верхнее —
Истошный визг.
Тебе, любимый, не спета гамма
Предъявлен иск.
И казнь назначена. Вот стрелы.
Мишень для стрел —
Ты, потому лишь, что милой деве
Вослед смотрел.
 

Воображение

 
Покоя не даёт воображение!
Воспоминания мои разбудят грёзы.
И, взявшись за руки, устроят те кружение
Вокруг меня. И, не меняя позы,
 
 
Перенесусь в Бахчисарай к фонтану,
Ладонь подставлю под кинжал и струи.
Через мгновение епископскому сану
Я поклонюсь на площади и  всуе,
 
 
В толпе, что жаждет от него благословения,
Про сына крикну, и старик меня услышит.
И над  истерзанным закончатся глумления.
Он не погибнет. Он свободой дышит!
 
 
Но я не с ними. Я во льдах, и рядом
Со мною те, чей подвиг всем известен.
Их холод губит сна надежным ядом.
Мой дерзкий крик и здесь вполне уместен.
 
 
Я добужусь! Я их уже спасла.
Теперь на бал, мороженое на пол.
И Нине жить! Куда бы занесла
Фантазия меня… Ну тут малыш заплакал.
 

Ерунда

 
Я думаю о ерунде,
Не думать чтоб о самом
главном,
Об основной своей беде,
О том, что моей жизни славной
 
 
Придёт когда-нибудь конец
И я умру, хоть в Бога верю.
О, смерть удачливый ловец,
Не вырвешься. Когда за дверью
 
 
Я в одиночестве, все думы
(мысли)
О ерунде, о ерунде…
Я так на мягких лапах пумы
(рыси)
Прочь следую?.. О, нет! К беде!
 

Если

 
Если ты раньше, лучше и дольше,
То уходи, не люблю тебя больше.
Если честнее ты и благородней,
То уходи. Я сама себе сводней
 
 
Стану. Всё просто, не та я, не та.
Боже, сойди на него немота!
Боже, зевота его одолей!
Сладостью лени уста ему склей,
 
 
Боже! Зачем мне то знать, что я хуже?
Вот отражается солнышко в луже.
И от меня отражается луч!
Милый мой, будь же силён и могуч
 
 
Будь снисходительным, будь ты
мужчиной!
Чтоб обусловлено этой причиной
Было моё совершенство потом,
А не упреков бездарным трудом.
 

Закат

 
Пожар заката. Диск неразличим
Среди оранжевого пламени над лесом…
Привычно мы светило наше чтим.
Как дети, с неподдельным интересом
 
 
Туда глядим, откуда луч живительный
Приветом дня последний раз блеснет.
Волшебный этот миг и удивительный!
Душа щенком с любовью к Богу льнёт.
 
 
На руки мою душу, как щенка,
Как будто взял Господь и теребит за ухом
И, показалось, жизнь – проста, легка…
И, чтобы ни было, не упаду я духом!
 
 
Так старость мудрая (а старость жизни
вечер) В закатный час теплом осветит лица.
И знаешь вроде, что и сам не вечен,
Но хочется, и плакать и молиться.
 
 
И снова душу, как щенка на руки,
Как будто взял  Господь и теребит за ухом.
Но ни себе, ни вам, увы, не дам поруки,
Что в час закатный свой не упаду я  духом.
 

Две

 
Уязвленное самолюбие.
Душа кошкой залижет рану.
И зачем тебя приголубила?
И зачем в твою  шкуру драную
 
 
Влезть пыталась? Тяжелый крест-
Перемена личин и мест.
«Встань на место моё, пойми» —
Говорил. Я: «Весь мир обойди,
 
 
Не найдешь такую, как я.
Нет таких, теперь больше нет.
Две нас было… Сестра моя
Обессмертила  минарет.
 
 
Там, от самой святой любви
У подножья его в крови
Её видели“. Он мне: „Нет,
Смерть глупа». Вот и весь ответ
 
 
Я люблю тебя, как себя
Перечту теперь про себя
Эти строчки. Стыдно и горько,
Что остались они и только.
 

Выгода

 
                                         Я свет души своей выгадываю,
                                         И в этом вся моя корысть.
                                         В  чужой беде, свою угадываю.
                                         В земном существовании   высь
 
 
                                         Небесных смыслов алчу видеть я
                                         И прочих выгод не ищу.
                                         И потому мир ненавидеть
                                         Не научаюсь… Но грущу!
 
 
                                         Жаль, низвести намного легче,
                                         Чем возвеличить, вознести…
                                         Я утешенье в человеке
                                         Нашла. За то, Господь, прости!
 
 
                                         И ту минуту, когда каждого
                                         Бывает жальче, чем себя,
                                         Одну считаю самой важною…
                                         А жизнь, всю остальную – для.