Текст книги "Уоррен XIII и Всевидящее Око"

Уоррен побледнел. Уж конечно, он не хотел навлечь беду на шефа Буньона. Аннаконда и так выискивала предлог, чтобы его уволить.

– Н-нет, тетя, шеф ни в чем не виноват. Я попробовал рагу, когда он отвернулся.

– Значит, ты будешь наказан.

Уоррен повесил нос и ждал, пока Аннаконда, постукивая себя по подбородку, предавалась любимому занятию – придумывала наказание. Однажды она послала его в лес собирать медвежье дерьмо. В другой раз заставила накрасить ей ногти и придать им форму треугольника. От ядовитого запаха лака его чуть не стошнило (что уж говорить о медвежьем дерьме!).

– Ага! – вскричала Аннаконда. – Придумала! Пойдешь в лабиринт из живой изгороди и отыщешь его центр. Часами будешь там бродить, пока выберешься.

Старый лабиринт позади отеля зарос колючками, там поселились дикие звери. Даже в пору, когда отель процветал, там было страшновато – ходили слухи, что в лабиринте обитают призраки. Но это не помешало Уоррену исследовать каждый его дюйм. Он подолгу играл среди темных вечнозеленых зарослей и знал каждый поворот тропы как свои пять пальцев.

– Только не в лабиринт, тетя! Не надо! – заныл Уоррен, падая на колени и стараясь изобразить отчаяние.

– Ступай сию минуту! – злорадно усмехнулась она. – И пока не дойдешь до центра, не возвращайся.

– А как я докажу, что был там?

– В центре лабиринта стоит памятник Уоррену Первому, – сказала Аннаконда. – На цоколе статуи есть надпись. Спиши ее, от слова до слова, и принеси мне. И не смей возвращаться, пока не спишешь ее!

На другом конце стола Руперт знай себе жевал и глотал, не прерываясь. Не вслушиваясь в их разговор, он добрался до десерта и с пугающей скоростью пихал себе в рот пирожные-пудинги. Скоро он крепко заснет: дядя любил вздремнуть после еды «для пищеварения».

– Пошел! – скомандовала Аннаконда.

– Да, тетя, – покорно отвечал Уоррен и, только выйдя за дверь, широко улыбнулся. Наконец-то страшная кара обернулась пустяком.

Если бы кто-нибудь заглянул в комнату Аннаконды (что было бы непросто, потому что дверь она держала на тройном замке), то убедился бы, что тетя Уоррена – вовсе не обычная женщина. Она ведьма! Повсюду были разбросаны книги и свитки на редких и древних языках. Каждый дюйм на полках занимали горшки с пахучими маслами, травами, рыбьими зубами. Тетушка даже поставила прямо посреди комнаты железный котел: из этого вместительного сосуда поднимались порой таинственные струйки дыма, хотя с виду он оставался пуст.

Каждый вечер после ужина Аннаконда уединялась в этой комнате. Вот и сегодня ее противный муж Руперт заснул прямо за столом, храпел, уткнувшись лицом в тарелку, а племяннику она придумала дурацкое поручение, чтоб не мешал. Ей пора было заняться новой ученицей.

Девочка дожидалась ее, сидя в кресле. На вид лет двенадцати, волосы светлые, кожа точно пергамент.

– Надеюсь, ты доехала благополучно? – осведомилась Аннаконда.

– Да, ваша мрачность, – ответила девочка. – Поездка была длинная, но я рада, что наконец добралась. Отель очень… приятный.

– Отель ужасен! – рявкнула Аннаконда. – Жалкая дыра! Омерзительная! Но ты, моя юная ученица, не пожалеешь о том, что попала сюда. Я многому тебя научу. Ты обретешь силу, о какой и не мечтала.

Девочка склонила голову:

– Я очень на это надеюсь.

Аннаконда сунула руку в карман платья и вытащила длинный изогнутый предмет цвета кости, острый, словно коготь. От этого предмета как будто исходила темная аура; ученица подалась ближе, любопытствуя.

– Знаешь, что это? – спросила Аннаконда.

– Нет, ваша мрачность.

– Большая редкость – зуб мальвудианской мантикоры, я украла его в своем родном городе перед тем, как меня изгнали.

– За что вас изгнали?

– Это не имеет никакого значения! – рыкнула Аннаконда. – Важно другое: меня лишили магической силы! Ограбили! Я все еще могу превратиться в животное-духа и ползать по полу…

– Простите, ваша мрачность, вы сказали – в животное-духа?

– Да, да, у каждой ведьмы есть животное, в которое она может обращаться – и снова принимать свой облик – сколько пожелает. Но все остальное я могу делать только при помощи зуба!

Девочка вытащила блокнот и торопливо записывала все, что слышала от Аннаконды.

– С помощью зуба вы накладываете заклятья?

– Осталось только одно заклятье. Боюсь, я извела почти всю магию, что была в нем. Вот когда я отыщу Всевидящее Око, тогда, знаю, все мои таланты вернутся ко мне. Я стану более могущественной, чем была!

– Так почему же не использовать заклятие зуба, чтобы найти Око? – простодушно спросила девочка.

Аннаконда глянула свирепо.

– Неужели ты думаешь, я не пыталась? – Она ткнула зубом в сторону ученицы с такой яростью, что чуть не вонзила в нее острый конец. – Половину заклятий потратила, пытаясь добыть Око. Ты себе не представляешь, во что мне обошлись эти поиски!

– Прошу прощения, ваша мрачность, – сказала девочка. – Я буду помогать вам изо всех сил.

– Еще как будешь, – откликнулась Аннаконда. – Для начала прилипни тенью к моему племяннику Уоррену. Странный парень: зубы кривые, лицо как у мухи. Найдешь его в лабиринте из живой изгороди. Надеюсь, он там всю ночь проведет, блуждая кругами.

– А когда я его найду, что с ним сделать?

– Ничего не делай, следи за ним. Я ему не доверяю: парень твердит, будто знать ничего не знает о Всевидящем Оке. Двенадцать поколений его предков прятали это сокровище, а он уверяет, будто это сказки! Хочет сбить меня со следа.

– Я разыщу его, ваша мрачность!

И ученица исчезла во вспышке яркого света.

Глава III,
в которой Уоррен входит в лабиринт

Когда Уоррен входил в лабиринт, как раз наступали сумерки и ночной туман обволакивал мир, зажигая над каждым предметом холодный лилово-багровый отсвет. Но Уоррен нисколько не испугался, даже когда в кустах зашуршали невидимые еноты, а с вершин разросшихся елей закаркали, как безумные, вороны.

Мистер Фриггс рассказывал Уоррену, что лабиринту более ста лет, он был создан по заказу Уоррена Шестого в память Уоррена Первого. Десятилетиями целая армия садовников стригла растения и ухаживала за тропинками, освежала краску на указателях и выводила всевозможные ботанические сюрпризы. Но под «надзором» Руперта лабиринт пришел в запустение вместе со всем отелем. Дорожки стали грязными, сузились, их забили сорняки. На деревянных указателях уже ничего нельзя было прочесть. Даже в солнечный день лабиринт оставался местом темным и мрачным.

Входя в него, Уоррен непременно воображал себя Жаком Ржавые Боты, бесстрашным путешественником из своей любимой приключенческой книги, и окликал шнырявших меж корнями грызунов, притворяясь, будто это его обезьянки, а вóроны у него превращались в тропических птиц. Палкой, прихваченной с собой, он размахивал, точно мачете. Встретившись в одном из ответвлений лабиринта с одичавшей кошкой, Уоррен сказал себе, что это тигр. Он очень осторожно прокрался мимо, а «тигр» зашипел и замахнулся на него лапой.

Наконец Уоррен добрался до прохода, заросшего так, что сквозь него пришлось ползти, – и вынырнул в центре лабиринта, где вокруг старинного каменного фонтана стояли четыре каменные скамьи. Средний круг фонтана состоял из краников, откуда в бассейн стекали дряблые струйки воды. На постаменте высился огромный памятник Уоррену Первому в военном мундире, усеянном пуговицами и медалями.

На ногах высокие сапоги, в руке – сабля, из-под нахмуренных бровей сверкали, озирая кусты, глаза из угольно-черного гранита.

Суровый и горделивый, он выглядел непобедимым, хоть и был покрыт слоями птичьих какашек.

– Привет, пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прадедушка! – сказал Уоррен.

Он посмотрел в лицо памятнику, потом опустил взгляд на старую медную табличку, вмонтированную в цоколь. Хоть и потертая, она все еще ясно читалась: «Славный основатель отеля „Уоррен“ генерал Уоррен Первый».

Ниже, орнаментальным шрифтом, – изречение, которое велела списать Аннаконда: «За ослушание – расплата, и только праведным – награда».

Очень уж умной считает себя тетушка, фыркнул Уоррен.

Он сунул руку в задний карман, достал маленький блокнот и кусочек угля. В те редкие драгоценные моменты, когда ему не приходилось работать, Уоррен рисовал. До сих пор в блокнот попадали медленные или неподвижные объекты: повстречавшаяся на прогулке сонная жаба, проживавшая в отеле улитка, старинные стоячие часы в гостиной, шедшие в обратную сторону.

Уоррен перелистнул на чистую страницу и собрался переписать изречение, но тут ему в голову пришла мысль получше: он вырвал лист и прижал его к табличке. Затем потер лист углем, и выгравированные слова будто по волшебству проступили на странице. Идеальный факсимильный отпечаток. Уж когда он предъявит такую превосходную копию Аннаконде, тетушке придется признать, что Уоррен честно выполнил ее приказ.

Вполне довольный, Уоррен растянулся на каменной скамье и уставился в темноту. Ясной ночью он мог бы разглядеть звезды, но нынче небо заволокло туманом. Он прислушался к журчанию воды в фонтане и отпустил свои мысли блуждать: воображение меняло все вокруг, и вновь он оказался в тропическом убежище в самом сердце джунглей.

Щелк! Звук резко переломившейся ветки напугал Уоррена, и мальчик свалился со скамьи. Он готов был поклясться, что слышал убегающие прочь шаги, но, может быть, это биение его собственного сердца так грохотало в ушах. Леса вокруг отеля стали опасными. Уоррену припомнилось, сколько там живет кабанов и медведей – что, если кто-то из них в поисках пищи забрел в лабиринт?

Хватит тут болтаться, сказал себе Уоррен. Пора возвращаться в отель. Но как раз когда он поднимался с земли, обнаружилось кое-что любопытное: из-под скамейки торчал небольшой металлический столбик. Уоррен заполз под скамейку и убедился, что это не столбик, а засов. Он дернул засов, раздался негромкий скрежет, открылась узкая дверца, оттуда выпала маленькая книжка. Книжка стукнулась оземь, прежде чем Уоррен успел ее подхватить, и несколько страниц оторвались от изношенного корешка.

Уоррен с удивлением присмотрелся к книге. Конечно, в отеле было полным-полно тайников и скрытых уголков, но за все годы, что он обследовал свое жилье, ничего подобного ему не попадалось. На обложке спереди было выдавлено золотом слово «Дневник». Уоррен подобрал выпавшие страницы и засунул их внутрь. Потом он раскрыл книгу – старая кожа протестующе заскрипела. На обратной стороне обложки обнаружился прямоугольник, украшенный звездочками и шестеренками, и в нем надпись:

Уоррен чуть не задохнулся от волнения.

Это же дневник…

сына основателя гостиницы Уоррена I.

Он торопливо перевернул страницу и увидел, что первая запись сделана почти триста лет назад. Строчки, выведенные синими чернилами, причудливо клонились влево и на первый взгляд казались непостижимыми:

Уоррен перевернул книгу, но от этого запись не сделалась понятнее. И тут он сообразил, что текст написан задом наперед! Нужно зеркало или какая-то отражающая поверхность – тогда он сможет его прочесть!

И тут снова послышался звук – на этот раз несомненно шаги – и тихий смех. Девочка? Уоррен обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как исчезает в темноте краешек белой одежды.

– крикнул он. – Кто там?

Ему припомнились старые сказки о призраках, обитающих в лабиринте, – а вдруг это были вовсе не сказки? И снова бегущие прочь шаги и снова смех. Уоррен оставил на скамье хрупкий дневник, боясь повредить его второпях, и побежал вослед.

В лабиринте было много обманчивых поворотов и тупиков, но Уоррен знал самый короткий путь. Порой белое пятно мелькало впереди, потом таинственная фигура исчезала и возникала вновь уже на другой стороне.

– Пожалуйста, остановись! – взывал к ней Уоррен. – Я только хочу поговорить с тобой.

Он не был вполне уверен, призрак это, девочка или призрак девочки, но он давным-давно не видел сверстников и никак не мог упустить такой шанс. Он мчался по проходам лабиринта, сворачивая туда и сюда, пока не добрался до выхода. Но девочка успела скрыться. За кем бы (или за чем бы) Уоррен ни гнался, этот кто-то предпочел с ним не встречаться.

Расстроенный, Уоррен побрел обратно к памятнику за своей находкой. По крайней мере, будет что показать мистеру Фриггсу. Уж конечно, старый профессор увлеченно примется разгадывать странную надпись, даже если для этого придется часами сидеть перед зеркалом.

Но когда Уоррен добрался до центра лабиринта, дневника там не оказалось!

Мальчик тихо вскрикнул и бросился к скамье. Он и под скамью заглянул, и все вокруг обыскал. Даже в фонтан залез. Однако что толку? Уоррен был в отчаянии: какой же он дурак, оставил дневник без присмотра.

Тихий шелест привлек его внимание. Уоррен обернулся и увидел застрявший в кусте по соседству бумажный листок. Уоррен осторожно потянул лист за краешек, боясь порвать. Один листок из дневника все-таки лучше, чем ничего.

Как и первая запись, эта была тоже сделана синими чернилами, буквы клонились влево. Уоррен взял листок и подошел к фонтану. Воду в бассейне покрывали вонючие водоросли, но Уоррен упорно раздвигал их, пока не увидел собственное отражение. Тогда он поднес лист к расчищенной поверхности и попытался разглядеть в сумеречном свете слова.

 
Когда внемлет Уоррена Сердце
Песне, сыгранной верной рукой,
Ко Всевидящему Оку дверца
Вдруг возникнет сама собой.
 
 
Когда Сердцу Уоррена явят
Письмена, что муж верный хранит,
В новой власти Око оставят,
Дом Уорренов не устоит.
 

Уоррен чуть не задохнулся от волнения. Дверца ко Всевидящему Оку? Всевидящее Око окажется в чьей-то власти? Так или иначе, одно было ясно: Всевидящее Око существует на самом деле!

Глава IV,
в которой Уоррена отправляют в бойлерную

Войдя в отель, Уоррен услышал звук, похожий на рокот бензопилы. Звук издавал дядя Руперт. Вырубился за стойкой и громко храпел. Он частенько ленился подняться в свою комнату, хотя спальня была всего этажом выше. Уоррен прошел мимо на цыпочках. Он предпочитал ни с кем не встречаться, пока не заберется к себе на чердак. Там он поднесет страницу к зеркалу, подсветит газовой лампой и хорошенько изучит запись.

Тихо-тихо пробирался Уоррен по лестнице. Ему были знакомы все скрипучие половицы – а таких было немало, – и он перешагивал через них, порой совершая нечто вроде сложного акробатического трюка: перепрыгивал со ступеньки на ступеньку, делал стойку на руках и колесо вперед и так наконец попал на площадку второго этажа – того самого, где проживала тетушка. Наклонив голову, Уоррен вслушивался, нет ли там какого движения. Ничего, лишь вкрадчивое тиканье часов с кукушкой да где-то в стене пищит мышь.

Убедившись, что путь свободен, Уоррен выдохнул с облегчением и полез дальше. На площадке третьего этажа его поджидал неприятный сюрприз: Аннаконда собственной персоной.

– Уже вернулся? – грозно вопросила она.

– Д-да, тетя! – выдавил из себя Уоррен. Припомнив, что путешествие в лабиринт предназначалось ему в виде наказания, он поспешно добавил: – Я так напугался! Там столько ужасных зверей бродит! Пожалуйста-пожалуйста, никогда больше не посылайте меня в это страшное место!

Аннаконда нахмурилась:

– Я думала, ты там до утра плутать будешь.

– Видимо, мне повезло, – сказал Уоррен.

– Что ж, докажи! – рявкнула Аннаконда. – Где надпись?

Уоррен открыл блокнот, чтобы продемонстрировать сделанный углем оттиск, и, к его ужасу, страница старого дневника выпорхнула на пол. Он поспешно за ней наклонился – но тетя, проворная как гадюка, первой поспела ухватить листок.

– Что это ты прячешь от меня? – спросила она. – Текст задом наперед?

– Да это так, – выпалил Уоррен. – Дурацкие стишки, вот и все.

Он помахал блокнотом перед носом у тети, пытаясь привлечь ее внимание.

– Видите? Я скопировал надпись.

– Не нужна мне твоя надпись! – отрезала Аннаконда и, отпихнув с дороги Уоррена, прошла в дальний конец зала, где над истертым до дыр креслом висело маленькое зеркало. Она прочла стих в отражении и торжествующе взвизгнула. Развернулась и ухватила Уоррена за плечи.

– Где ты это взял? Отвечай!

– Там, – пробормотал Уоррен, сердце у него ухнуло в пятки. – На кусте висело.

– А где следующая страница? Где все страницы? – Аннаконда вырвала из рук Уоррена блокнот и торопливо его перелистала. – Где вся книга?

– Я не знаю, – ответил Уоррен.

– Ты знаешь! – закричала Аннаконда. – Это доказательство, то самое, которое я ищу! В стихах упоминается Всевидящее Око, но не сказано, где оно. Об этом написано на других страницах! Они нужны мне, все до единой.

Уоррен попытался рассказать о том, как дневник исчез, едва он повернулся к нему спиной, но Аннаконда твердила одно: он лжет.

– Нет у меня больше ничего! Честное слово! – вскричал Уоррен. – Если б страницы были у меня, я бы вам их отдал!

Аннаконда не желала больше слушать отговорки. Она заставит мальчишку сказать правду! Она сунула руку в карман и вытащила магический зуб. Такая гадость – ничего подобного Уоррен еще не видал. Какая-нибудь гигантская акула могла потерять такой зуб или даже дракон. Аннаконда ткнула острием ему в грудь, едва не проткнув рубашку.

– Этот зуб развяжет тебе язык! – сказала Аннаконда и надавила сильнее. Уоррен задрожал, но не поддался, и Аннаконда увидела, что упрямого племянничка не переубедить. Тогда она спрятала зуб в карман, но разговор еще не был окончен. – Я хочу получить все страницы, Уоррен. Так что давай, соображай, куда они могли подеваться.

– Как я могу ответить, если я не знаю?

– Ну что ж, ночь в бойлерной освежит твою память.

Кровь отхлынула от лица Уоррена.

Из всех изобретенных Аннакондой наказаний это было, несомненно, худшее. Хуже, чем в тот раз, когда она велела ему распутать все узлы в ее мерзкой коллекции украшений. Хуже, чем когда она заставила его начистить собственной слюной 203 пары ее вонючих туфель. Бойлерная была единственным местом в отеле, где Уоррену взаправду становилось страшно: темное, сырое, тесное помещение, куда ему вовсе не хотелось попасть.

– Шагай! – велела Аннаконда, ухватив Уоррена за ворот, и потащила его вниз по лестнице. Распахнула тяжелую металлическую дверь – ох, как она заскриииипеееела, – и, втолкнув Уоррена внутрь, наглухо захлопнула ее. Окруженный со всех сторон темнотой Уоррен услышал, как тетя задвигает засов.

Он замолотил в дверь кулачками:

– Выпустите меня!

– Утром вернусь! – весело отозвалась Аннаконда. – Надеюсь, ты выспишься и память вернется к тебе.

И ее каблуки заклацали, удаляясь.

– Вернитесь! – кричал ей вслед Уоррен. – Не бросайте меня тут!

Он лупил дверь, пока не заболели кулаки, потом пнул ее – толку-то, ушиб палец на ноге. Скорчился на полу, баюкая пострадавшую ногу и вздрагивая от боли.

Совсем один.

Уоррен сел, обхватил руками коленки и опустил голову на руки; сердце часто билось от страха и гнева. Долго он так сидел, оцепенев, пока глухой рокот не вынудил его поднять голову. Старый бойлер ожил. Сквозь металлические щели сверкало пламя, бойлерную залил яркий оранжевый свет. Уоррен огляделся по сторонам.

Помещение было тесное и почти пустое, лишь по задней стене и потолку тянулись, переплетаясь, трубы, по которым тепло доставлялось во все уголки отеля. На противоположной стене висели медные колокольчики на шнурах, тоже уходивших в потолок. Уоррен знал: когда-то в подвальных помещениях жили слуги, и постояльцы вызывали их в номер, дергая за шнур колокольчика. Но после того как отец Уоррена установил современное переговорное устрой ство, колокольчиками пользоваться перестали.

Уоррен встал и осторожно раскачал один колокольчик. Раздался ясный высокий звон, и Уоррена этот веселый звук слегка приободрил. Бойлер словно в ответ громко засвистел. Было похоже на пение закипающего чайника, только мелодичнее.

– Нечего пугаться, это пар в трубах, – сказал себе Уоррен. Но за свистом последовало громкое «бум» и что-то заскользило, зашуршало. Уоррен глазам своим не верил: из-за бойлера поднималась огромная тень. Мальчик попятился и прижался к двери.

– Тени, всего лишь тени, – шептал он. – Так свет падает.

Но тень становилась все гуще и выше и на фоне стены приобрела вполне отчетливую форму! Два длинных серых щупальца потянулись к мальчику. Уоррен беспомощно посмотрел на них и зажмурился, будто надеясь, что они сами собой исчезнут.

Открыв глаза, он увидел уже не два, а четыре щупальца, слепо продвигающиеся вперед, – многочисленные присоски подрагивали, соприкасаясь с холодным цементным полом.

– Стой! – крикнул Уоррен, напустив на себя храбрость, но вместо приказа вышло карканье. Заслышав человеческий голос, чудище вылезло из-за бойлера целиком. Большая шишкастая голова уставилась на Уоррена целой гроздью бусинок-глаз. Появились новые щупальца – всего их оказалось восемь – и с грозной целеустремленностью поползли к Уоррену. Странное существо свистело все громче, надвигаясь.

Уоррен осел на пол и зажмурился покрепче. Голову он накрыл блокнотом – вот и вся защита. Бежать некуда, оружие взять негде. И он понятия не имел, что это за чудище и откуда оно взялось. Одно он знал точно: тут ему и конец. Монстр разорвет его на части и слопает. Руперт даже не узнает, какая участь постигла племянника, и род Уорренов трагически прервется.

Уоррен думал, сейчас щупальца обволокут его, или пасть чудища вопьется ему в голову, или еще что-то ужасное случится. А вместо этого почувствовал, как осторожно вынимают у него из рук блокнот. Робко приоткрыл один глаз и с изумлением увидел, что чудище поднесло блокнот к своим многочисленным глазам и щупальцами перелистывает страницы. И Уоррену показалось даже, что свистит чудище теперь как-то иначе… одобрительно, что ли.

– В-вам понравилась моя тетрадка? – выдавил из себя Уоррен.

Чудище засвистело громче и ткнуло в Уоррена блокнотом, взволнованно размахивая конечностями. Оно как будто… пыталось общаться.

Уоррен хотел отложить блокнот, но одно щупальце коснулось его запястья, а другое похлопало по обложке тетради. И снова мелодичный свист. Но что же пытается ему сказать осьминог?

– Я вас не понимаю, – сказал Уоррен. – Хотите взять блокнот себе?

Свист оборвался. Нет?

– Хотите другую тетрадь?

И эта догадка неверна – чудище молчит.

Оставался только один вариант, но совсем уж неправдоподобный.

– Хотите, чтобы я вас нарисовал?

Чудище радостно заверещало и захлопало щупальцами, а потом наклонило голову и приняло довольно смешную позу, точно дамочки на обложках модных журналов, которые читала Аннаконда. Пряча улыбку, Уоррен нащупал в кармане уголек.

– Хорошо, – сказал он. – Повернитесь немного в мою сторону. Вот так, отлично. А теперь не двигайтесь.

Быстрыми жирными линиями он набросал очертания чудища, потом затушевал и добавил кое-какие детали. Забавы ради он надел ему на голову цилиндр и сунул в пасть трубку. Закончив, Уоррен подписал рисунок римскими цифрами XIII и вырвал лист. Хвастуном он не был, но сам видел, что сходства добиться сумел.

– Вот, держите.

Чудище взяло свой портрет и восторженно присвистнуло. Мало того, оно исполнило что-то вроде танца. Уоррен расплылся в улыбке. С виду-то оно страшное, а на самом деле милое.

– Меня зовут Уоррен Тринадцатый, – представился он. – А у вас есть имя?

Чудище засвистело в ответ, и Уоррен сообразил: если у осьминога и есть имя, произнести его вслух не получится.

– Я буду звать тебя Скетчи, – решил он. – Годится?

Чудище захлопало и засвистело одобрительно. Потом дотянулось щупальцами и отняло блокнот и уголь. Скетчи пристально уставился на Уоррена, все щупальца разом пришли в движение, так и запорхали над чистым листом. Уоррен догадался, что осьминог решил ответить любезностью на любезность, и постарался сидеть тихо, смущенно улыбаясь.

Наконец Скетчи вернул ему тетрадь. Уоррен повертел ее так и сяк, пытаясь разобраться. Похоже, Скетчи – абстракционист: сплошь извилистые линии да завитушки.

– Вылитый я! – сказал он наконец, и чудище радостно присвистнуло. – Надо же, как точно! А ты живешь тут?

Скетчи кивнул, просвистел утвердительно. Ну и дела, подумал Уоррен. В бойлерную он старался не заглядывать – боялся ее, – а тут-то, оказывается, его дожидался такой чудесный приятель.

– Тетя про тебя знает? – спросил Уоррен.

Скетчи решительно покачал шишкастой головой: вот уж нет.

– Отлично! – во весь рот ухмыльнулся Уоррен. – Когда выберемся отсюда, отведу тебя наверх, ты ее напугаешь хорошенько. Будет ей урок.

На этот раз свист Скетчи очень походил на смех.

– Как думаешь, ты сумеешь открыть эту дверь? – спросил Уоррен.

Чудище оплело щупальцами ручку, сильно потянуло, свистя от натуги. Дверь возмущенно заскрипела, но устояла. Скетчи печально выдохнул с присвистом.

– Не беда. Ты сделал, что мог. – Уоррен ласково похлопал щупальце. – Замок дурацкий не поддается. К тому же дверь стальная и чуть ли не в шесть дюймов толщиной. Подождем до утра, тогда и напугаем тетушку, идет?

Скетчи присвистнул с переливом, и Уоррен улыбнулся новому другу. Час поздний, он устал и теперь, избавившись от страхов, вполне может уснуть.

– Если ты не против, – сказал Уоррен чудищу, – я бы отдохнул немного. День был долгий.

Он улегся на цементный пол и стал думать о стихах из дневника, повторяя строку за строкой, чтобы не забыть. Скетчи принялся насвистывать ласковую колыбельную, и вскоре Уоррен задремал. За миг до того, как веки его сомкнулись и он погрузился в глубокий сон, Уоррен почувствовал, как Скетчи пристроился рядом и одно щупальце скользнуло ему под голову – вместо подушки.