Текст книги "Оттудова. Исполнение желаний"

Моя культурная программа ограничилась посещением фермы с дикими свиньями и пикником в обществе пьяных норвежских полубандитов, которые немногим отличались от чёрных, волосатых хрюшек.

Больше всего Хозяйка ценила в муже надежность и финансовую стабильность. Мы обе посетовали на то, что только со временем начинаешь понимать реальное положение дел, что не текут здесь молочные реки в кисельных берегах, а на деревьях не растут золотые. Наша иллюзия о беспечной заграничной жизни рождена незнанием, полным отсутствием достоверной информации. То, что здесь высокие социальные гарантии для малоимущих, инвалидов, одиноких матерей, конечно, замечательно, но трудоспособное население должно трудиться и платить государству очень высокие налоги. А эта возмутительная помощь Африке? Миллиарды крон гуманитарной рекой льются на чёрный континет, а афрограждане, как воевали так и воюют, как бежали просить политическое убежище, так и бегут, и просят, и получают. А норвежское государство содержит их за счет налогоплательщиков. Пока Директорат по делам иностранцев рассматривает в течение года каждое дело беженца, они получают бесплатное жилье, пособие… и возможность воровать.

Я удивилась такой порочной системе в демократическом государстве. Почему беженцам можно жить на территории Норвегии в ожидании ответа Директората и нельзя работать? Здесь же полно неквалифицированной работы: мыть общественные туалеты, работать в теплицах, убирать на дорогах мусор, пасти оленей. Можно и фермы для них построить, чтобы получали новые полезные навыки, а на все остальные глупости и межнациональные драки с поножовщиной у них не оставалось бы ни сил, ни времени. Лень – мать многих пороков. Или, может быть, я чего-то не понимаю и беженцы – привилегированный класс? Я, в принципе, интернационалист, но зачем же из бледнолицых идиотов делать?

Только Хозяйка успела сказать, что развод здесь длится год, как зазвонил телефон. Это был Одвард и он разыскивал меня. Как мы и договорились, Хозяйка ответила ему, что ничего не знает о моем местонахождении. Я немножко злорадствовала, что Одварду придется теперь понервничать и подергаться, чтобы найти меня. Я окончательно успокоилась и мысленно еще раз попрощалась с ним.

В послеобеденной тишине муж Хозяйки мирно спал в кресле, дочь сидела за компьютером, а собака ждала очередной прогулки по лесу. Хорошо тут у них, спокойно. Лишь я со своей проблемой нарушаю эту идиллию. Как ни крути, а возвращаться к Одварду придется, чтобы забрать вещи и документы. Надо выкручиваться самой, а не пользоваться добротой и симпатией чужих людей. Я включила мобильный и он тут же зазвонил, высветив номер мужа. Первый раз в жизни мне захотелось немного отомстить, чтобы он, этот толстокожий слон, хоть немножко побыл на моем месте и почувствовал боль от невнимания и наплевательского отношения. А поэтому я выключила звук и пошла мыть посуду.

Хозяйка готовила десерт и рассказывала о кризисных центрах для женщин, попавших в трудную жизненную ситуацию и пострадавших от своих мужей или сожителей. В эти центры часто попадают иностранки, которые становятся жертвами плохого обращения, потому что мужья относятся к ним, как к купленной вещи. Чем больше узнаешь таких фактов, тем больше убеждаешься, что многие мужчины – необходимое промежуточное звено между обезьяной и женщиной. А любимый аргумент мужчин, что женщина создана из ребра Адама, как раз это и подтверждает, потому что последнее творение всегда совершеннее предыдущего. Мужчины всегда комплексуют по поводу своего мнимого превосходства над женщиной, поэтому и стараются всеми силами доказать свой половой приоритет.

Почему в такой продвинутой стране как Норвегия, отсутствует элементарная программа по адаптации иностранных невест? Надо до брака информировать женщин об их правах и обязанностях, о реальной возможности трудоустройства или обучения, о трудностях, связанных с въездом детей. Почему норвежское государство разрешает жениться злостным алиментщикам, должникам, психически больным, малоимущим? Да и невест не проверяют на «вшивость». Им, что, все равно, кого в страну пускать?

А еще не мешало бы брать брачный залог с жениха за невесту. Если, по причине доказанной измены или издевательств мужа, женщина вынуждена подать на развод до получения постоянного места жительства, то брачный залог мужчине не возвращается и он обязан платить бывшей жене алименты, если она безработная. Если в разводе виновата жена, то ее депортация будет производиться за счет брачного залога, а если отношения сложились нормально, то залог возвращается в семью. Может тогда бы намного меньше стало случаев откровенного издевательства над женами из других стран-государств?

Мобильный телефон продолжал безмолвно сигналить, взывая к моему благоразумию. Замогильным, осипшим голосом Одвард спросил, где я нахожусь и можно ли ему приехать, чтобы поговорить и все объяснить. Я, как царевна Несмеяна, боялась вымолвить хоть слово, чтобы опять не потекли слезы. Закурив, я призналась, что нахожусь у Хозяйки и прошу привезти мои вещи. Одвард замолчал и пауза обещала быть очень долгой, а поэтому я устало бросила, что разговор закончен. Пусть переваривает мой ответ самостоятельно, без моего присутствия.

Хозяйка стала опять выгораживать моего мужа, предполагая самые нелепые оправдания. Да я сама уже давно нашла десяток таких идиотских оправданий, только легче от этого на душе не становилось. Факт оставался фактом и упорно твердил, что я оценила его доброту, а он мою – нет, и чем больше я проявляла доброты, внимания и заботы, тем больше он унижал меня. Что это – парадокс или аксиома жизни – я не знала, но мириться с этим не собиралась.

Вскоре приехал Одвард и мне пришлось выйти на улицу и сесть к нему в машину, чтобы окончательно выяснить наши отношения. От моего прямого взгляда он отвел глаза, завел машину и мы поехали в свободном направлении. Выглядел Одвард неважно: лицо осунулось, воспаленные глаза обрамляли темные круги. Видно, брачная ночь прошла продуктивно и с большим успехом.

Выехав на безлюдное место, Одвард выключил мотор и самым виноватым голосом стал рассказывать невероятно торгательную историю. К его другу, бывшему байкеру, пристали чужие пьяные байкеры, стали требовать бесплатной выпивки, потом завязалась драка. Одвард не мог остаться в стороне и, как бывший байкер и доблестный друг, бросился навыручку. Началось настоящее побоище и кто-то вызвал полицию. Всех забрали в участок, отобрали мобильники, разместили по камерам и не выпустили до обеда.

Викинг-воитель всем своим видом пытался разжалобить и вызвать сочувствие. Слов прощения я так и не услышала. Меня не растрогала эта «душещипательная» история. Глупость – дорогое удовольствие. Если бы он подло не бросил меня одну, то этого бы не произошло. Жаль, что он не попал в «обезьянник» российской милиции. Там бы его быстро научили и родину любить, и жену уважать, и не напиваться до «чертиков». В общих чертах, Одвард понял мою основную мысль, благоразумно не возражал, и в гробовой тишине нервно завел машину.

Я даже не пыталась понять переживает Одвард или нет. Какая разница, я уже решила порвать отношения и вернуться домой. Может, он сожалеет о потраченных на меня деньгах и времени, но это его проблема, я была честна и перед своей совестью и перед ним.

Между тем, мы подъехали к заправке и незнакомая женщина стала настойчиво предлагать цветы для его дамы. Наверное, единственной памятью о Норвегии станут заправки, по большинству из которых я уже могу возить экскурсии. Жаль, что я не могла ей сказать, что скорее пойдет снег в середине лета, чем он догадается подарить мне цветок.

Одвард стал судорожно рыться в карманах и сосредоточенно считать мелочь. Потом он с видом короля высыпал звонкую наличность женщине, вручил мне розу, поцеловал руку и попросил прощения, для большей убедительности обозвав себя идиотом. После секундного замешательства он признался в любви, наверное, в первый и последний раз в жизни.

Прогресс был налицо, но я не упала от счастья ему в объятия. Я не могла вот так, сразу отказаться от своего решения, а поэтому сказала, что должна хорошенько подумать. Одвард грустно уставился в окно, надеясь, что мне хватит и пары минут. Я же, чувствуя смертельную усталость, попросила его ехать домой. Судьбоносные решения лучше принимать в хорошем настроении.

Дорога была длинная и к Одварду вскоре вернулся дар красноречия. Он весьма убедительно стал рисовать картину моего возвращения на родину. Конечно, родственники и знакомые будут злорадствовать, что меня выгнал муж, потому что в мой добровольный приезд никто не поверит, а многие будут сомневаться и сплетничать, что и замужем я не была, а занималась проституцией. И отмыться от этого я уже никогда не смогу, а страдать больше всех в итоге будут мои дети. Одвард нашёл мою болевую точку и умело воспользовался этим. В принципе, об опасности такой перспективы я и раньше догадывалась, поэтому не спорила, чувствуя, что он тысячу раз прав.

Почувствовав вдохновение и мою нерешительность, он стал упорно доказывать, что все наши межличностные проблемы существуют только по причине отсутствия детей. Он испытывает постоянный стресс, что детям задержат или не разрешат въезд и поэтому я его брошу, а как он тогда будет выглядеть в глазах своих родных и знакомых?

Я не могла ответить, что уже сто дней испытываю страшнейшие перманентные стрессы и по поводу своих детей, и по поводу языкового барьера, и по поводу неприятия меня его родителями, и по поводу денежных проблем и у моих родителей и у нас самих. Но я же не устраиваю истерики, не ухожу в запой или загул с другими бабами… или мужиками, в общем, не осложняю ему жизнь.

Уже подъезжая к нашему подвалу я устало, но внушительно объяснила, что какие бы трудности не ожидали меня в моем отечестве, я не позволю унижать свое человеческое достоинство, а поэтому в следующий раз пусть думает о последствиях для себя.

* * *

Через две недели я получила в полиции свой паспорт с вклееной годовой визой. Теперь я могла свободно передвигаться по странам Шенгенского договора. Потом мы отправились в контору, оформили бумаги и еще через пару недель мне был присвоен персональный номер.

О том, что этот номер является личной собственностью и его надо держать в секрете даже от мужа, я узнала через год. А через два года я столкнулась с серьезными и необратимыми последствиями от своего незнания.

Визит в банк оставил приятное неизгладимое впечатление. Никакой охраны и решеток, электронное распределение клиентов, бесплатная питьевая вода и кофе, мягкие диваны и удобные стулья, игровая площадка для детей, цветы и картины. Весь персонал сиял улыбками и белыми зубами, одинаково хорошо обслуживая всех, независимо от национальности и бренда одежды.

Подошла наша очередь и кассир отправила нас в кабинет к специалисту. А он уже спешил к нам, как к самым дорогим гостям. До последнего мгновения я не знала причину нашего прихода. Банковский работник спрашивал меня о чем-то, я беспомощно смотрела на Одварда, а он очень уверенно и свысока отвечал вместо меня. И только, когда сделали мою фотографию и я подписала бланк, до меня дошло, что Одвард открыл на мое имя банковский счет и заказал виза-карту, которую вышлют по почте в течение десяти дней.

Вот так просто, за пятнадцать минут? Я же безработная и у меня нет доходов в Норвегии. Одвард самодовольно рассмеялся моему недоумению, сказав, что он ловкач по таким делам, сумел убедить специалиста в будущих грандиозных доходах нашей фирмы, а моей карточкой будет пользоваться сам, потому что его экс-сожительница повесила на него долги и он не может сейчас открыть счет на свое имя. Я была согласна на все, лишь бы поскорее поехать домой и забрать детей.

Одвард чувствовал, что мое терпение на пределе, но, чтобы купить билет надо ждать две недели. Я не могла «въехать», почему так долго надо ждать. А муж не хотел объяснить, что денег на дорогу сейчас нет, что за гольф-банн с ним расчитаются только через две недели. Вобщем, он не хотел выглядеть полным банкротом, боясь, наверное, моего невозвращения. Так шаг за шагом, скрепя сердце, я привыкала покоряться обстоятельствам, которых абсолютно не понимала, и принимать их в том виде, в каком это было удобно Одварду.

* * *

Каждый вечер Одвард брал напрокат у одного знакомого лодку с мотором и мы отправлялись на рыбалку. Никогда не забуду свою первую рыбалку в Норвегии! Одвард отдолжил лодку, которая очень напоминала старую алюминиевую миску. Я прошла вперед и неуверенно села на первую скамью от носа, а Одвард сел на корме у руля. От тяжести мужа лодка только что не прогнулась, но прилично осела, а ее нос круто задрался вверх. Загудел мотор и мы полетели почти в вертикальном положении, сильно подпрыгивая на каждой небольшой волне. Берег стремительно уменьшался, а темная вода с каждой секундой угрожающе заполняла все окружающее пространство.

Муж выглядел бывалым, бесстрашным мореходом, который гордо и смело смотрит, прищурясь от встречного ветра, на чуть приближающийся и вечно убегающий горизонт. Я по-настоящему залюбовалась им и… судорожно вцепилась в ледяную скамейку, стараясь посильнее прижаться к ней, чтобы не биться об нее костями или случайно не вылететь за борт. С тоской и тревогой я смотрела на еле видневшийся вдали берег с уже неразличимыми домами и пристанью. Никогда прежде я не испытывала подобного чувства страха за свою жизнь. Молниеносно возникшие мысли, довели меня почти до полного оцепенения, паралича и комы: плавать я не умею, спасательного жилета нет, страховки нет, дети останутся сиротами, если мой муж случайно или специально утопит меня.

Одварда, наверное, порадовало мое искаженное испугом лицо и, чтобы «добить» меня и повеселить себя, он стал выписывать крутые виражи, захлебываясь встречным ветром и своим громовым смехом. Экстримальщик хренов! Напугал меня до смерти и ржет бессовестно! Наконец, лодка остановилась.

Прыгнуть за борт и пойти домой было невозможно – вокруг, насколько хватало глаз, простирались черные просторы открытого моря. Только закатное красно-розово-голубое небо и бескрайняя гладь моря окружали нас, как будто только мы и остались во всей вселенной. Жуткое ощущение одиночества и восторга от бесподобной красоты и гармонии мира.

Муж дал мне небольшую удочку и показал, как она работает. Я не стала изображать великого рыболова, а просто отпустила зажим на катушке, давая возможность блесне беспрепятственно погружаться на глубину прямо за бортом. «Ловись рыбка и мала и велика». Сильный рывок чуть не вырвал удочку из рук и я почувствовала, что из рыболова могу стать чей-то добычей.

Одвард услышал мой испуганный жалобный вскрик, мгновенно обернулся и успел схватить мою удочку, спасая и ее и меня. Удилище угрожающе выгнулось дугой, готовое вот-вот сломаться, а лодка опасно накренилась, удерживаясь благодаря внушительному весу мужа. Мертвой хваткой я вцепилась в край лодки, наблюдая, как Одвард, кряхтя и с большим усилием подтягивает морского гиганта и судорожно, по сантиметру, накручивает на катушку мокрую леску. «Муж и море» Нехэмменгуэя.

Одварду удалось с помощью багра втащить в лодку огромную рыбину, которой он сразу отрезал голову, чтобы она не трепыхалась и случайно не выскочила обратно. Потом он долго отдувался и утирал с лица пот, довольный своей победой. Я смотрела на него, как на спасителя, хотя, конечно, можно было не «париться» и отрезать леску. Риск упасть в воду и утонуть был слишком реальным, а поэтому я радовалась не улову, а счастливому завершению морского рейса. Наша рыбка завесила всего лишь десять килограмм, зато сопротивлялась она, как самая настоящая акула.

* * *

На выходные приехали родители мужа. Они у кого-то гостили в здешних местах и на обратном пути заехали к нам. Пожилые люди улыбались и приветливо болтали со мной, надеясь, что я их понимаю. Мне ничего не оставалось делать, как улыбаться в ответ и кивать головой наподобие китайского болванчика. Хорошо, что вскоре, беседа-пытка закончилась и мы пошли на улицу, чтобы Одвард мог осмотреть машину отца.

После осмотра мы все отправились в ремонтную мастерскую. Она, конечно, была закрыта, но Одвард договорился с ее владельцем, взял ключи и загнал машину своего отца внутрь. Потом мужчины возились с машиной, что-то в ней откручивали, а Одвард уже в одиночку, что-то менял, подгонял и сваривал. Было приятно сознавать, что мой муж, имея малозначительные достоинства, оказался не только отличным шофером, но и супермехаником. Это вселяло надежду. Может, со временем я узнаю о новых достоинствах мужа? За несколько часов ударного труда Одвард отремонтировал «мерс» первого поколения, от которого наотрез отказались все остальные автомастерские.

* * *

Наступил долгожданный день когда муж, согласно его словам, поехал выкупать заказанные ранее билеты. Я была в самом разгаре сборов, когда он позвонил и сообщил, что билетов нет, а новых надо ждать еще неделю. Часовой механизм подсознания сработал и я моментально взорвалась, бросила трубку и как полуумная заметалась в бессильной ярости, слабо соображая, что делать. Он, что, издевается надо мной? Каждый день он обещает одно, а делает другое. Каждый день я слышу противоречивую информацию и уже совсем запуталась, где правда, а где ложь, вымысел или пустая фантазия мужа.

Сознание штормило по полной, но я должна ответить перед детьми за свое обещание встретить их дома. Во что бы то ни стало, я должна ехать к ним, не взирая на любые обстоятельства. Одев спортивный костюм и прихватив сумку с подарками, я, как одержимая, зашагала к основной автомагистрали, чтобы автостопом проехать две тысячи километров.

Не успела я прогарцевать и километра до намеченной цели, как мне навстречу выехал супружник. Разгоряченная обидой я в упор проигнорировала его и зашагала дальше, четко печатая широкие шаги и не сбавляя ускорения. Странно было чувствовать, как злость, неприязнь и обида захлестнули сердце и льются через край, туманя твой разум и волю. Раньше я никогда не испытывала таких сильных отрицательных эмоций, а тут, словно безумная, не узнавала саму себя.

Одвард развернулся и со скоростью пешехода тащился сзади долго не решаясь заговорить. Чтобы отделаться от него, я остановилась и скороговоркой, путая слова и ударения, постаралась донести до него, что не умею лгать и привыкла выполнять свои обещания, а поэтому мне плевать на его билеты – я все равно уезжаю.

Одвард молча протянул пачку денег и попросил меня сесть в машину. Растерявшись, я машинально взяла деньги и после непродолжительного замешательства села в машину. А он, не давая мне опомниться, тут же стал звонить, чтобы узнать рейс нужного автобуса. Нужного не оказалось, но Одвард уверил, что из Швеции до России идет прямой автобус и я могу на него еще успеть.

Пять часов мы мчались до пункта отправления. В итоге оказалось, что прямого автобуса нет и мне придется проехать половину Швеции и всю Финляндию за четыре пересадки. Конечно, немного боязно, что где-нибудь не там сойду или заблужусь. Но лучше добираться с пересадками сейчас, чем еще раз пожертвовать временем и доверием детей.

Одвард купил мне единый билет, который значительно облегчал мой проезд. Билет представлял собой скрепленные разноцветные листики с написанными денежными суммами. Каждый водитель будет вырезать себе из билета небольшие бумажные ценники на сумму, которая соответствует стоимости проезда.

У меня снова зародилось чувство благодарности. Я видела, что муж немного нервничает и беспокоится за меня. Наконец-то, я почувствовала его сильное плечо и поддержку. На душе стало мирно и грустно. Мы сидели на улице, под лучами сентябрьского солнца, и я пыталась успокоить Одварда, уверяя его в моем скором возвращении вместе с детьми. Он сдержанно поддакивал, убеждая, что с этим не будет никаких проблем, а потом уже в сотый раз попросил получить меня водительские права и отремонтировать зубы, потому что в Норвегии это стоит очень дорого. Насколько велика была разница я не представляла, но обещала все выполнить. Судя по отвратительным и больным зубам Одварда, на этот раз он говорил правду без преувеличения.

Чтобы скрасить затянувшееся расставание, я стала рассматривать будущих попутчиков, томящихся, как и мы, в ожидании рейса. Внимание привлекли две шикарные блондинки. Шведки негромко перешептывались, иногда поглядывая в нашу сторону. Наверное, более странной, комической пары, чем наша, достойной их внимания, не нашлось.

Подъехал автобус и водитель стал укладывать в багажное отделение чемоданы и сумки пассажиров. Пришла пора прощаться. Одвард собрался с духом, поцеловал меня и сказал, что любит, что будет ждать. Я уже и сама чуть не плакала, чувствуя его искренность. В последний раз я прижалась к мужу, поцеловала его в щетину на щеке, сказала слова о любви и пошла на посадку.

* * *

Блондинки оказались моими соседками, они достали шведскую газету и стали обсуждать ее… на русском языке. Вот это сюрприз! Стало смешно и неудобно от того, что они не догадываются, что я понимаю их диалог. Я поприветствовала их, а они очень удивились, потому что тоже приняли меня за шведку. Мы посмеялись над собой и они стали делиться своими впечатлениями о Швеции и рассказывать свою историю.

Мама одной из девушек заключила фиктивный брак со шведом, устроилась на работу сиделкой и ждет разрешения на постоянное проживание, чтобы развестись с ним и снова выйти замуж за своего бывшего русского мужа. В шведской школе все старшеклассники сексуально озабочены и страдают от безделия и скуки. А так как живут девушки не в городе, а в маленьком поселке, в котором нет никаких развлечений, то вот они и отправились в гости к своим подружкам. Два часа пролетели, как пять минут, и на очередной остановке девушки вышли из автобуса. Мы тепло попрощались и пожелали друг другу удачи.

Путь на родину продолжался. Я смутно предчувствовала, что там меня ожидают новые трудности и проблемы, но мне казалось, что я могу свернуть горы и преодолеть любые препятствия, что для меня, практически, нет невозможного.

Легко идеализировать прошлое или будущее, и очень трудно жить настоящим. Мое настоящее более-менее устраивало меня, прошлое не беспокоило, а норвежское будущее обещало быть спокойным и стабильным. Поразительно, что всего лишь за сто лет независимости Норвегия стала экономически продвинутой страной с самым высоким уровнем жизни. А Россия уже больше шестисот лет как освободилась от манголо-татарского ига, а нормального уровня жизни что-то не видать.

С необыкновенной отчетливостью я поняла, что дело не в количестве природных ресурсов, а в том, что на правительственном уровне отсутствует нравственный аспект жизни, что слова «честь» и «совесть» стали пустым звуком. Я – гражданка богатейшей по природным ресурсам державы – нищая и стыжусь своего гражданства из-за низкого международного статуса моей страны. Как стыдно было смотреть документальный фильм по БиБиСи о бывшем первом Президенте России. Он, Президент великой страны, гордость и надежда народа, напивался до «чёртиков» и пускался в пляс прямо на официальных встречах. Если уж Первое лицо страны такое, то какое лицо может быть у остальных соратников и простых людей? А наши глубокообажаемые депутаты – эти «слуги народа», живущие за счет народа? Такое впечатление, что все страдальцы за народ готовы высосать из него последние соки. Почему им нельзя пожить и поработать недельку в глухой деревне, вживую почувствовать «прелести» районного быта простых людей? Получилось бы супер реалити-шоу «Последний депутат». Когда им станет «за Державу обидно»? Может, когда их зарплата будет соответствовать прожиточному минимуму и останется одна привилегия– погибнуть в неравной борьбе с коррупцией, которую они сами и организовали? Лучше смерть, чем жизнь в позоре. Ничего, наверное, у нас не изменится пока не будет всенародного покаяния за грехи отцов и дедов, живших вне православия, и пока не случится нового крещения России.

* * *

Похоже, я приехала и пора искать следующий автобус. Нерешительно озираясь по сторонам я никак не могла выбрать верное направление. Неожиданно ко мне подошла молодая девушка в странной одежде какого-то учебного заведения и, улыбаясь, предложила свою помощь. Спасительница разгадала мою английскую абракадабру и провела на нужную платформу, на которой уже стоял двухэтажный автобус. Вот это да! Конечно, я прошла на верхнюю палубу и села сразу за лобовым окном. На панели сверху, прямо над головой находились кнопки, чтобы включить радио, вызвать дежурного с кофе или водой.

Господи, в который раз подумалось мне, какое счастье для власть имущих, что наш народ не знает, в каком уничижительном состоянии он живет. Подозревает, догадывается, но не знает. Мы ничем не лучше и не хуже простых западных обывателей, только они живут по-человечески, а мы – как придется, лишь бы выжить. И дело совсем не в образовании. Если должностное лицо, хоть с тремя высшими экономическими, не руководствуется нравственными законами, то о каких реформах на благо народа может идти речь? В первую очередь он будет думать, как из своего положения извлечь максимальную выгоду, как с помощью своих образований достичь собственного благосостояния.

Какой страшный парадокс: передовое русское дворянство, цвет нации, лучшие люди Отечества мечтали о свободе и лучшей доле для народа, шли за свои убеждения в ссылку, на каторгу, а облеченные властью выходцы из народа даже и не думают о нем. И эту духовную деградацию может остановить только православие, о котором власти вспоминают ради своего имиджа, красуясь перед камерами в соборах и церквях. Когда они осознают свой духовный тупик, продолжая жить без веры и Бога в сердце?

Постепенно грустные мысли сменились чувством восторга от открывающихся видов с высоты птичьего полуполета. Все, как на ладони! Наверное, погонщики слонов или пилот ковра-самолета испытывают нечто подобное от высоты и скорости.

Во всем автобусе ехало только пять пассажиров. Вот тебе и общественный транспорт.

Время тянулось невыносимо и каждый час казался вечностью, а дорога бесконечной. В Швеции дороги абсолютно спокойные, без крутых виражей и серпантинов – заснуть можно.

Поздно вечером мы оказались в небольшом городке, в котором мне надо было сесть на автобус, отправляющийся в Финляндию. На остановке, кроме меня, были еще шесть итальянцев. Молодые люди замерзли, и поэтому пытались согреться, похлопывая друг друга по спине. Они весело дурачились, смеялись и что-то рассказывали, перебивая друг друга. Я тоже стала мерзнуть и, в попытке хоть чем-то погреться, закурила. Молодой человек из компании нерешительно посмотрел в мою сторону, а потом неуверенно направился ко мне и попросил сигарету. Мы оба знали, что здесь это не принято, но я не раздумывая угостила его. С радостным криком «синьора подарила мне „Принц“!» он умчался обратно.

Я так и не поняла, что мною двигало, ведь раньше у меня был железный принцип – не угощать сигаретами. Курение – вредная привычка, с которой я боролось не одну сотню раз и, если я травлю добровольно себя, то очень не хочется учавствовать и быть виноватой в чужом самоотравлении.

Подъехал старый автобус, молодежь бойко забросила свои сумки и инструменты прямо в салон и мы поехали. Финскую границу мы проехали незаметно, потому что таможня была на ночь закрыта. На конечной остановке мы попрощались и ребята отправились на музыкальный фестиваль в Хельсинки, а я села на следующий автобус.

Вот тут слегка запахло родиной. Старый автобус скрипел и пыхтел даже на ровной дороге, а в салоне стоял стойкий аромат выхлопных газов и бензина. Я приспособилась дышать не в затяжку, но это не помогло и у меня сильно разболелась голова. Надо же, отвыкла от неудобств. Ехать предстояло долго, поэтому, чтобы окончательно не околеть от холода, я достала купленную в подарок отцу куртку и натянула ее прямо поверх пальто. Жаль, что я не купила ему зимней обуви – сейчас она бы очень пригодилась, потому что ноги сильно замерзли, а согреть их было нечем.

Через четыре часа я вышла в городе Рованиеми. Часы показывали половину третьего ночи, было очень холодно и моросил дождь. На улицах – ни души, словно я попала в заколдованный город. Окинув взглядом опытного путешественника центральную площадь, я предположила в какой стороне стоит искать гостиницу. На каблуках, с тяжелыми сумками в руках я побрела по полутемным улицам в надежде на будущий отдых. Эх, зря я перед поездкой переоделась в принцессу.

Я нашла пять гостиниц, но все они были закрыты и на звонки никто не выходил. Вот это я попала! Надо найти заправку и там отсидеться до утра. Через километра полтора я нашла… закрытую заправку. Город спал глубоким сном: ни людей, ни машин, никаких признаков жизни, кроме мерцающих светофоров, свет от которых тускло отражался в черных лужах.

Выбора не было, а поэтому я вернулась на автовокзал, снова нацепила на себя подарок для папы и улеглась прямо под дождиком на единственную скамейку. Заграница тоже разная бывает.

* * *

Первым попутным автобусом я отправилась на финско-российскую границу. В приграничном городке поменяла норвежские кроны на евро и дождалась посадки на автобусик, идущий на родину.

В миниавтобусе пришлось долго перелазить через чужие баулы и сумки, чтобы, в конце-концов, сесть на свободное место. Пассажиры бурно общались, делились впечатлениями и планами, а мне было странно слышать русскую речь в таком количестве.

Финская таможня встретила нас тихо и равнодушно. Все прошли только паспортный контроль. Зато на российском пропускном пункте доблестные воины границы сделали досмотр по полной программе: от микроавтобуса до содержимого пакетов с едой. То ли они работу свою очень любят, то ли своих соотечественников в чем-то подозревают. Но нарушителей среди нас, к их сожалению, не оказалось и поэтому мы все благополучно сели по своим местам и выехали на основную «стиральную доску», потому что то, по чему мы ехали дорогой назвать нельзя.

Меня сразу удивила резкая смена природы. Вплоть до финской границы все деревья и растительность были нормальными, а сразу на российской стороне деревья были чахлыми, корявыми и гниющими на корню.

Последовали еще две проверки документов, а где-то на пол пути водитель разрешил всем страждущим сходить по нужде в придорожные кусты. Девочки – налево, мальчики – направо. Может, в этом и выражается основное достижение российской демократии – какать, где угодно?

* * *

Родной город встретил шумом, многочисленными огнями и многолюдными улицами. Я почувствовала внутри себя раздражение и досаду за то, что снова вижу хмурые, злые лица. Где радость от встречи с Родиной? Может, мы стали чужими?