Текст книги "Арабская жена"

Вечер проходит в доброжелательной домашней обстановке. Мы не строим подробных планов, отложив это на потом. Ведь и свадьба не может состояться немедленно, хотя это было бы неплохо. Нам придется потерпеть, пока я не сдам выпускной экзамен, иначе меня вообще к нему не допустят. Что ж, два месяца подождем, да и у Ахмеда будет достаточно времени, чтобы оформить все необходимые бумаги. Мы пока не имеем представления, какие именно документы будут нужны, но уже представляем эту кипу бумаг.

Впервые Ахмед получает у моей мамы официальное разрешение остаться у нас на ночь. Предполагается, что он будет спать на полу в моей маленькой комнатке, но кто же в это поверит?.. Все просто замечательно.

– О свадьбе ты сейчас вообще не думай, – дружно убеждают меня мама и Ахмед. – Перед тобой – самый важный в жизни экзамен. Постарайся его сдать. На пересдачу времени не будет.

Но разве я могу зубрить школьные предметы, когда уже вскоре сбудется моя мечта? Свадьба! Как же мне не интересоваться ею? Это ведь мой праздник, самый счастливый день в моей жизни.

– О чем вы тут спорите? – Вечером я не выдерживаю и после целого дня зубрежки выхожу к ним в маленькую гостиную.

– Все выучила? – осведомляется Ахмед.

– Что, хочешь меня поспрашивать? – дразню я его.

– Договорились, в воскресенье с утра повторяем материал. Времени у тебя осталось немного.

– Да, а живот мой все растет. Я замечаю изумленные взгляды, и широкие свитера не спасают. Мне кажется, все уже знают, – признаюсь в своих опасениях я.

– Даже если и так, в ученическом кодексе нет параграфа, который бы гласил, что беременная ученица не имеет права сдавать выпускной экзамен. Я все узнала, – успокаивает меня мама.

– Все будет хорошо. – Ахмед сажает меня к себе на колени. – Хуже обстоят дела с документами, которые я должен предоставить. В этих ваших ведомствах все посходили с ума. От всех других иностранцев требуют лишь свидетельство о рождении и справку о том, что лицо не состоит в другом браке, а людей из моих краев проверяют по всем статьям, включая размер ботинок, шляпы и пениса.

Мы все заливаемся смехом.

– Значит, ты думаешь, что не успеешь все это уладить? – Я снова начинаю нервничать и чувствую, как к горлу подкатывает ком. Как легко сейчас вывести меня из равновесия! – Может быть, твое посольство чем-нибудь поможет?

– Ты шутишь? Господа из посольства только и делают, что отращивают животы на жирной польской еде, заколачивают сумасшедшие деньги и хлещут водяру на дипломатических приемах, – с отвращением произносит Ахмед. – Говорят, наш посол – законченный алкоголик! – возмущается он. – Мы ведь мусульмане, мы не должны пить спиртного… по крайней мере, не крепкие напитки и не каждый день. В нашей стране алкоголь запрещен!

– Ясно, потому они и расслабляются в чужих краях, – вставляет мама.

– Так и есть. Запретный плод сладок, – вздыхает Ахмед.

– Так что же будет? Что же будет?! – впадаю в панику я.

– Только спокойствие может спасти нас. – Ахмед крепко придерживает меня. – У нас ведь еще целый месяц.

– И что, тебе придется ехать туда и самому бегать по инстанциям, оформляя документы? – Мне становится страшно: вдруг он уедет и больше не вернется! – Я никуда тебя теперь не отпущу! – восклицаю плаксивым голосом.

– А для чего же, по-твоему, существуют родственники? – Он гладит меня по голове и хитро улыбается.

– Родственники? Ты мало мне рассказываешь о них, – говорю я, изумленная тем фактом, что у него есть родственники. – Если подумать, я ничего не знаю о твоей маме, о твоем отце, о братьях, сестрах…

– Они замечательные, но совсем не такие, как люди вашей страны, – задумчиво произносит Ахмед. – Они более непосредственны, искренни, доброжелательны. В моей стране никому не приходится просить о помощи: для нас, арабов, помочь в чем-то другому человеку – большая честь. Мы делаем это во имя Аллаха.

– А у нас все друг другу только завидуют и ставят подножки, – с грустью констатирует мама.

– Может быть, не всегда, но по большей части именно так все и происходит, – соглашается Ахмед. – Это печально, но в утешение вам я скажу, что таким образом дела обстоят не только в Польше – так во всех странах, где властвует коммерция. В погоне за карьерой, деньгами и общественным положением люди забывают о старых добрых обычаях.

– Хотелось бы мне увидеть эту твою отчизну! Молочные реки, кисельные берега… – говорю я.

– Мы туда поедем, не беспокойся.

– Не так скоро. Сперва нам предстоит пройти все брачные формальности, а это, как видишь, не очень-то просто. – Я охлаждаю его пыл: арабские страны вызывают у меня одновременно интерес и страх. О них ведь столько всего говорят…

– Моя сестра Малика работает в министерстве, причем не уборщицей, – заявляет Ахмед. Сейчас он пребывает в отличном настроении.

– О-о! – Мы с мамой приятно удивлены.

– Я уже говорил с ней. Все необходимые документы будут готовы в течение недели. Так что можно уже определять дату свадьбы и покупать платье.

Мы, словно малые дети, кричим и хлопаем в ладоши.

– Зачем же тогда было так пугать нас?! – Я бросаюсь на Ахмеда и прижимаюсь к нему округлившимся животом.

– Пойду-ка я в кухню готовить ужин. – Мама дипломатично оставляет нас, и в ее голосе я слышу удовлетворение.

Я касаюсь языком полных губ Ахмеда, затем впиваюсь в них страстным поцелуем, слегка покусывая. Не знаю почему, но сейчас меня переполняют мысли не о материнстве, а о сексе. Я стала невообразимо пылкой, даже развратной. Бедный Ахмед сперва боялся, что мы навредим ребенку, но однажды я взяла его с собой к гинекологу.

– Любовь, в частности физическая, – лучшее лекарство от стресса. Если только нет противопоказаний, а у вас я их не вижу. Итак, можете заниматься любовью сколь угодно часто. – Таковы были рекомендации врача, и с тех пор мы с Ахмедом весьма усердно их придерживаемся.

– Не стоит покупать или шить свадебное платье в нашем городке, – решительно говорит мама. – Тебе ведь придется раздеваться, и тогда ты уже ничего не скроешь. Люди станут трепать языками, сплетни дойдут до школы, и кто знает, что выдумает школьное начальство, чтобы усложнить тебе жизнь!

– И как же нам поступить? – спрашиваю я, отрываясь от учебников.

– Надо поехать в Познань и выбрать что-нибудь там. В Познани можно купить и готовые приглашения.

– Блестящая идея, – соглашаюсь я. – Когда мы едем?

– В ближайшие выходные.

– Позвоню Ахмеду и расскажу ему. – Я вновь поворачиваюсь к письменному столу.

– Да, и пусть он составит список своих гостей, чтобы я одним махом написала все приглашения.

– Спасибо, мама, ты у меня замечательная. О свадебном обеде я вообще пока не думала. Да и кого тут приглашать?

– С нашей стороны соберется человек двадцать, – говорит мать. Она выглядит счастливой и воодушевленной. – И отцу твоему следовало бы сообщить.

– Это твое дело. Для меня он не существует.

– Однако формальности необходимо соблюсти. Лишь бы только вместе с ним не явилась эта его молоденькая потаскушка! – Мама грустно вздыхает. – Ну, думаю, у него достаточно ума и совести, чтобы не брать ее с собой. Хотя от такого человека всего можно ожидать…

Суббота – идеальный день для совершения покупок. По-видимому, так считаем не только мы: город осаждают толпы народа. Я как раз нуждаюсь в небольшом отдыхе, да и в зубрежке пора сделать перерыв. Я уже не в состоянии усваивать даже простейшие правила, а о решении математических задач и говорить нечего. Хорошо, что у Ахмеда есть склонность к точным наукам и он помогает мне.

– Слушайте, – говорит Ахмед и предлагает нам с мамой блестящий план на сегодняшний день: – Поговорил я со своими однокурсницами, порылся в местных газетах и нашел несколько неплохих свадебных салонов. Там мы непременно подберем что-нибудь стоящее, а затем, дорогие дамы, я приглашаю вас пообедать в ресторане.

Мы оказываемся перед просторным салоном эксклюзивных моделей. Я смотрю на маму, на ее стоптанные туфли, затасканный свитерок и потертую юбку. Да и на мне вся одежда выглядит куцей и слишком тесной, будто с плеча младшей сестренки. Я неуверенно поглядываю на Ахмеда: кто-кто, а он выглядит прекрасно, и заметно, что одеваться он привык в магазинах высшего класса. На нем легкий весенний костюм в неброскую полоску, отглаженная рубашка, удачно подобранный галстук и блестящие кожаные туфли. Единственное, что немного не вписывается в образ, – это шелковый шарф на шее, с которым Ахмед с некоторого времени неразлучен.

– Кажется, этот магазин не для нас. – Я испуганно хватаю его под руку.

– Ну что ты выдумываешь?! – сердится он и упрямо стоит на месте.

– Здесь дорого, ужасно дорого! – лепечу я, не переводя дыхания.

– В конце концов, женятся люди раз в жизни. Не так ли, мама? – Он пытается найти поддержку у будущей тещи, но та молчит, рассматривая выставленные в витрине туалеты.

– Что-что? – наконец произносит мама.

– Милые дамы, заходим. – И Ахмед настежь открывает перед нами большие стеклянные двери.

Все, теперь назад пути нет. Я уже чувствую: выйдем мы отсюда не с пустыми руками.

Продавщицы сначала воспринимают нас с прохладцей, безжалостно оценивая взглядом. По их мнению, мы только морочим им головы. Все равно такие бедняки, как мы, купить ничего не смогут – лишь посмотрят, потрогают, помечтают… Такое отношение к клиенту всегда выводит меня из себя. Я принимаюсь выбирать вещи, не обращая внимания на цену.

– Рекомендую вот этот небольшой щадящий корсет. – Молодая девушка, единственная любезная продавщица в этом магазине, приносит мне резиновые трусики с высоким поясом. – Ты почувствуешь себя увереннее, если наряд будет скрадывать живот. Полчаса вполне можно выдержать.

– Вот, поглядите-ка! – восхищенно кричу я Ахмеду и маме. – Такой корсетик не только на свадьбу, но и на выпускной экзамен подойдет! То, что нужно!

Я прикусываю язык, но, как всегда, слишком поздно. Продавщицы посмеиваются в кулак, а мама заливается густым румянцем.

– Ох, Доротка, Доротка, – стыдясь, причитает она.

Нам удается купить абсолютно все в одном месте – начиная с платья невесты и костюма жениха и заканчивая приглашениями и декором для свадебного стола. Через два часа мы выходим, нагруженные покупками. Оставляем пакеты в машине Ахмеда и в отличном настроении отправляемся гулять по городу. Какой же замечательный все-таки у меня жених! Зная, что у мамы нет денег на элегантный туалет, он тащит нас в бутик и покупает ей шикарный костюм, а к нему, разумеется, туфли и сумочку.

– Не надо было, Ахмед, правда, не надо. – Маме неловко, но я вижу, что она довольна.

Я так счастлива!..

– Ахмед, Ахмед! – вдруг кто-то кричит прямо за нашей спиной.

Ахмед вздрагивает, но идет дальше, не замедляя шага.

– Ахмед, чтоб тебе пусто было, ты что, приятелей не узнаешь?! – Смуглокожий франт преграждает нам путь. – Как же так? Сколько лет, сколько зим! Куда ты подевался? – Похлопав Ахмеда по спине, он бросается ему в объятия.

– Ахлян, ахлян уа сахлян. – Обменявшись любезными приветствиями, они начинают забрасывать друг друга вопросами.

– А кто эта красивая блондинка, твоя спутница? – Незнакомый мне субъект в конце концов обращает на меня внимание.

– Это моя невеста, – поясняет Ахмед, почему-то потупив взгляд в землю.

– Тания? Везет же тебе, Ахмед! – Мужчина восторженно хлопает себя по бедрам.

– Нет, не Таня, а Дорота, – вмешиваюсь я, чувствуя какое-то беспокойство.

В эту минуту они оба разражаются безудержным смехом, хотя я не вижу в ситуации ничего забавного.

– Это такое арабское словечко, а вовсе не женское имя, – объясняет мне Ахмед. – Познакомься, это Махди. Когда мы с ним только-только приехали в Польшу, старались держаться вместе. Давно это было.

– Ну, не так уж и давно, – возражает тот и целует мне руку.

– Но что означает это словечко? – не могу успокоиться я.

– Что? Какое именно? – Похоже, сегодня Ахмеду не хочется быть переводчиком. – Это зависит от сочетания с другими словами… Знаешь, арабский – довольно сложный язык.

– Надо бы пообщаться, вспомнить старые дела. – Махди вновь хлопает его по спине. – А может, прямо сейчас куда-нибудь зайдем, посидим?

– Прости, у нас другие планы, – уклоняется Ахмед и добавляет напоследок: – Марра тания.

Мы в молчании движемся дальше. Идем обедать в модный ресторан в центре города. Но мое хорошее настроение почему-то испарилось, и в голове начинают роиться какие-то дурные мысли.

– А что означает по-арабски марра? – спрашиваю я, когда подают изысканное второе блюдо, которое, впрочем, застревает у меня в горле.

– У этого слова много значений, но в основном оно переводится как «раз».

– Тогда что означает марра тания? – продолжаю выпытывать, стараясь усыпить его бдительность.

– Ах ты хитрюга, хочешь изучать арабский? – довольно говорит он. – Марра тания – это значит «в следующий раз».

– Итак, тания – это «следующий» или «следующая»? – Я презрительно гляжу на него, а он только сейчас осознает, к чему я учинила этот допрос. Ловко же я его провела!

– Доротка… – Он кротко склоняется ко мне.

Мама поджимает губы и под столом больно наступает мне на ногу, и это, без сомнения, означает: «Молчи, идиотка!»

– Ну что ж… – Я взмахиваю рукой, довольная собственной сметливостью. – Мы ведь не будем жить прошлым, что было, то сплыло, не так ли?

– Мама, я вас прошу, – весьма серьезно и решительно говорит Ахмед. – На это я не соглашусь, даже не уговаривайте.

– Но… – не сдается мама.

– Это дискуссии не подлежит. В этом вопросе на уступки не рассчитывайте.

– Всего несколько бутылочек… это ведь не грех!

– Мама! – вмешиваюсь я, видя, что они друг друга не поймут. – Это наша свадьба. Очень тебя прошу, откажись от этой мысли. Ахмед этого не хочет, я его полностью поддерживаю – значит, решено.

– Но ведь это польская свадьба! – восклицает мать. – Перед людьми-то стыдно! Таковы традиции, а ведь ты, Ахмед, говорил, что для вас традиции святы, – напоминает она, хватаясь за последнюю надежду.

– Уважаемая мама, – Ахмед приподнимает брови, дивясь ее хитрости, – если ваши обычаи велят вам на свадьбах надираться в стельку, то я, с вашего позволения, терпеть этого не стану.

– Но…

– Ладно, я куплю хорошее белое и красное вино. Будет и шампанское. Но никакой водки! Здесь я стою на своем и не отступлюсь.

Мать уходит в кухню и там гремит кастрюлями. Ей хочется продемонстрировать нам свое неудовольствие, но прежде всего – выплеснуть злость. Что-то идет не так, как она хотела, с чем-то мы не соглашаемся, и осознание этого для нее нестерпимо. Я знаю, что не стоит верить этой уступчивости, кротости и великодушию, которые она проявляет в последнее время. Я хорошо изучила ее характер. Ей всегда нужно настоять на своем, поэтому спорить с ней и доказывать свою правоту бесполезно: только и делай, что выполняй ее распоряжения. Сейчас она поставила перед собой цель – выдать меня замуж хоть за кого-нибудь – и ради этой цели на время спрятала свои коготки. Осталось только проглотить последние наши капризы, наше своеволие – но зато потом… Что-то мне уже страшновато.

Перед церемонией бракосочетания я волнуюсь сильнее, чем перед экзаменом на аттестат зрелости. Экзамен прошел гладко, без стресса. Мне не важны были оценки – я ведь не собираюсь поступать в вуз и продолжать учебу; мне нужно было просто сдать этот экзамен, что мне и удалось. Проскочила побыстрее – и ладно. А вот свадебное торжество мне бы хотелось запомнить надолго. Оно должно быть безупречным.

Погода в день свадьбы ясная и солнечная – лето в этом году пришло в мае. Уже с утра на дворе двадцать пять градусов, и с каждым часом становится все теплее. Небо чистое и голубое, не дует даже легчайший ветерок. Но мама с самого утра ходит насупленная. Она надеется, что Ахмед, увидев ее недовольство, наконец смягчится. Но он не обращает на ее поведение никакого внимания – он занят мной и нашими друзьями, которые заранее пришли к нам домой, чтобы помочь с последними приготовлениями. Не знаю, как так вышло, но приглашенных оказалось больше двадцати; это самый пышный прием, который мы с мамой когда-либо устраивали.

Вдруг раздается звонок в дверь. Мы удивленно осматриваемся: вроде никого уже не ждем. Маленькая квартирка и так трещит по швам от количества гостей; трудно разминуться, проходя из гостиной в мою комнату, кухню или ванную.

Ахмед открывает дверь.

– Я не помешаю?

Высокий мужчина средних лет в темном костюме с белой гвоздикой на лацкане неуверенно переминается с ноги на ногу.

– Вы к кому? – удивленно спрашивает Ахмед и оглядывается, желая услышать от кого-нибудь подсказку; но все заняты и не замечают его замешательства.

– К Дороте, – робко отвечает гость.

– Жених, что ли? – шутит Ахмед, но заметно, что он обеспокоен.

– Нет, думаю, жених – это ты. А я всего лишь ее отец, – грустно улыбается пришедший.

– Прошу прощения, заходите, пожалуйста. – Ахмед делает приглашающий жест. – Мне ваше лицо показалось знакомым, но я не мог понять, кого вы мне напоминаете. Теперь понимаю. Дорота на вас похожа.

– Похожа? Не знаю. Мы с ней давно не виделись.

– Ты что здесь делаешь? – Я метнула разъяренный взгляд на человека, который оставил мою мать и бросил меня, будто маленького бедного щенка.

– Доротка! – с упреком шепчет Ахмед.

– Надо же, ты приперся именно сегодня, чтобы испортить самый главный день в моей жизни! – Я стою в белом платье из тюля и ору, словно цветочница на базаре.

– Это я его пригласила. – Мать проталкивается сквозь толпу гостей и становится между нами. – Ты говорила, что согласна.

– Нет, это ты говорила, что всего лишь известишь его! О приглашении речь не шла… Ну ладно… – Я машу рукой, поймав ее укоризненный взгляд. – Не помню. Может быть, я в тот момент готовилась к экзамену… или думала о чем-то другом.

– Лучше придержи свой язык, – отпускает колкость мама, оборачивается к моему отцу и говорит ему уже совсем другим, теплым голосом: – Входи. Я посчитала, что правильно будет, если ты приедешь на ее свадьбу.

– Спасибо. Большое тебе спасибо, но, наверное, лучше я подожду у бюро регистрации. Здесь я, кажется, лишний. – Он растерянно пятится к двери и почти убегает.

– Вот и отлично, – говорю я, крутнувшись на пятках.

– Нечего сказать, отличные манеры у твоей невесты! – с претензией в голосе говорит моя мать ни в чем не повинному Ахмеду, затем хватает сумочку и бросается вслед за бывшим мужем.

Да она же законченная идиотка! Стоит ему поманить ее пальчиком – и она упадет к нему в объятия. Ни капли собственного достоинства! Я возмущена и разгневана.

К ратуше мы подъезжаем на белом «мерседесе», украшенном воздушными шарами и бантами. В бюро регистрации браков людей тьма-тьмущая – как в центре Варшавы. Будущие молодожены нервничают и выстраиваются в очередь, гости теряются и смешиваются с толпой. Слышны какие-то возгласы, уговоры, цокот каблучков по мраморному полу и детский плач.

– Немного припаздываем. – Из зала высовывается голова швейцара. – Все хотят жениться именно сегодня! – хихикает он, но никому из ожидающих веселее не становится.

Мы с Ахмедом пристально смотрим друг другу в глаза, крепко держась за руки и не говоря ни слова. На его вспотевшем лбу пульсирует жилка, а шрам на шее приобретает темно-фиолетовую окраску и контрастирует с белизной воротничка. К сегодняшнему случаю уж никак не подходил шелковый шарф, под которым Ахмед обычно прячет шею. А впрочем, зачем же прятать, чего тут стыдиться?

Я едва дышу – живот мой перехвачен резиновым поясом, который я собиралась надеть «всего на полчасика». Смотрю на остальных невест: все взмокли от пота, праздничный макияж кое у кого начинает течь. Мы с ними подбадривающе улыбаемся друг другу. У одной бедняжки живот такой большой, что, кажется, из бюро регистрации она собирается ехать прямиком в роддом. Ей-то уж ни один корсет не поможет!

– Как ты себя чувствуешь? – Ахмед не сердится, он беспокоится о моем здоровье.

– Переживем, – невесело отвечаю я. Да уж, я ожидала чего-то совершенно другого! Так ведь часто получается: мы долго мечтаем о чем-то, а на деле оказывается, что мы слишком идеализировали абсолютно банальное событие. Здесь и сейчас я убеждаюсь в том, сколь обыденна вся эта брачная церемония. И мне уже хочется, чтобы все поскорее закончилось, хочется надеть кольцо, взять фамилию Салими и уединиться с Ахмедом в нашей замечательной съемной квартирке.

– Ух! Эх! – слышатся веселые выкрики.

Только что мы с Ахмедом, измученные и вспотевшие, с более чем двухчасовым опозданием входим в арендованный банкетный зал. Похоже, наши гости давненько уже начали развлекаться – выглядят они очень разгоряченными. Кажется, что мы им не слишком-то и нужны!

– Пожалуйста, не нервничай. – Я крепко сжимаю руку Ахмеда, заметив неудовольствие, даже презрение на его лице.

– Они что, не могли нас подождать? – Он неприятно удивлен. – Или это тоже здешние обычаи?

– Ты же знаешь, обычаи тут ни при чем. Просто в бюро регистрации нас с тобой продержали не полчаса, а два с половиной… – Я пытаюсь найти оправдание всем этим людям, которых сама же и пригласила… Впрочем, приглашала их не я, а моя мама.

– Они все уже надрались! – возмущенно кривится Ахмед.

– Послушай, сейчас подадут обед, а потом будут поздравления и торт. – Я держу обе его руки в своих, словно боюсь, что он сейчас развернется и убежит. – Сразу после этого мы с тобой можем уйти, и, поверь мне, наше исчезновение мало кто заметит. Мне тоже не хочется ни развлекаться, ни танцевать, – признаюсь со слезами на глазах.

– Кошечка моя, мы останемся здесь, потому что это наша свадьба, и поверь мне, я не допущу, чтобы тебе было неприятно. Это самый главный день в нашей жизни, и я никому не позволю испортить его. – Он тянет меня к столу, и мы садимся на почетные места.

– Мама даже не благословила нас хлебом и солью, – разочарованно отмечаю я очередную оплошность матери, пока она за милую душу пьет водку с моим отцом.

– Дома у нас есть и хлеб, и соль – если захочешь, я тебя угощу этими деликатесами. – Ахмед улыбается, пытаясь шутить, но я впервые замечаю в его глазах ледяной холод, особенно когда он наблюдает за моими родственниками. Я знаю, он никогда этого моей матери не забудет, и сама полностью разделяю его чувства.

С нашей стороны стола уже расхватали половину блюд, но это, кажется, никого не интересует. После длительного ожидания официантки приносят закуску – холодец из свиных ножек. А я ведь говорила матери: на столе не должно быть свинины! Ее злоба не имеет границ. Это она отомстила за водку, которая все равно льется рекой.

Мы с Ахмедом, обменявшись взглядами, понимающе усмехаемся и дружно отставляем в сторону тарелку с жирной закуской. Проголодавшись, мы хлебаем польский национальный супчик на курином бульоне, и я уже опасаюсь, что это и есть единственное «безопасное» блюдо.

После очередного часа ожидания и бурчания в животе нам приносят свиную отбивную с картофельным пюре, обильно политым жиром, и жареную капусту с грудинкой.

– Похоже, мне придется сегодня пригласить тебя в какой-нибудь ресторан, поскольку здесь мы не наедимся, – снова отпускает шутку Ахмед, а сам стискивает зубы и качает головой, не веря своим глазам.

– Извини. – Стыдясь, я склоняюсь к нему и кладу голову ему на плечо.

– Успокойся, я знаю, что это не твоя вина. – Он отчаянно машет рукой и достает мобилку.

– Куда ты звонишь? – удивляюсь я.

– Не думаешь же ты, что я позволю твоей матери издеваться надо мной и оставить голодным?

Мои глаза округляются от изумления, но тут же, послушав телефонный разговор Ахмеда, я заливаюсь громким смехом. Через пятнадцать минут в банкетном зале появляются элегантно одетые официанты из «KFC» и «Pizza Hut». Напротив нашего стола ставят еще один, который в мгновение ока заполняется дымящимися ароматными блюдами.

– Это для тех, кто не желает обжираться жирной свининой. Мы предлагаем кое-что не менее калорийное, но здоровое и вкусное. – Поднявшись со своего места, Ахмед приветливо обращается ко всему залу. Собственно, ему даже не пришлось повышать голос – стоило ему встать, как все замерли и затаили дыхание. Кажется, некоторые гости только сейчас заметили наше присутствие.

– Ты что, сдурел?! – как оглашенная, орет мать, пытаясь преградить путь официантам, несущим очередную пиццу и очередного жареного цыпленка.

– Прошу прощения, мама, но мы с вами, видимо, не поняли друг друга в вопросе меню. Дело в том, что ни нас, – он показывает рукой на меня, – ни моих гостей ваш выбор не устраивает.

– Какое бесстыдство! Какая неблагодарность! Какое хамство! – заводится мать.

– Я прошу извинения у всех гостей. – Я выхожу из-за стола с намерением закончить весь этот цирк. – Пожалуйста, продолжайте развлекаться. Мы с мужем приглашаем вас к новому столу. Эй, включите музыку! – кричу я в сторону каморки ди-джея.

Бо́льшая часть гостей срывается со своих мест и бежит с тарелками к нашему столу, на глазах расхватывая только что принесенный фастфуд.

Ахмед оплачивает заказ и тащит меня танцевать.

– Это был самый забавный и самый приятный момент сегодняшнего вечера, – смеюсь я, оборачиваясь вокруг него и возвращаясь в его объятия.

– Мне тоже так кажется, – охотно соглашается он. – Мы не сдадимся!

Проблемы и проблемки

Еще за две недели до свадьбы мы сняли маленькую уютную квартирку – не в Познани, а в моем родном городке.

– Видишь ли, здесь все мои знакомые, друзья, здесь моя мама… – убеждала я Ахмеда.

– Понимаю, любая дочь стремится быть поближе к матери, когда сама готовится стать матерью, – отвечал он. – Моя сестра Мириам живет через дорогу от матери и каждый день подбрасывает ей своих детей. Но у тебя, мне кажется, другой случай… Кроме того, я до сих пор не чувствую себя здесь в безопасности. Да и эти косые взгляды…

Но все же, поискав немного, мы нашли подходящий для нас вариант и решили, что здесь пока и останемся, по крайней мере на год.

Наш новый район совсем не таков, как те кварталы многоэтажек, где я жила раньше. Квартал огорожен, войти можно только через охраняемые ворота, а в кирпичных домах всего по пять этажей. К каждой квартире полагается гараж, и это оказалось очень существенным для Ахмеда – он не любит оставлять свою машину где попало, чтобы потом беспокоиться о ней. Уже случалось, что ему царапали гвоздем лак и пробивали шины, причем всегда не одну, а две, чтобы невозможно было поставить запаску и уехать.

У нас две просторные комнаты с высокими, как в довоенных каменных зданиях, потолками, и еще одна маленькая комнатушка – для ребенка. Наконец-то есть чем дышать! Новая мебель, современный ремонт… Роскошь, о которой я не смела и мечтать!

– Возможно, ты был прав, когда предлагал жить в Познани. – Я поворачиваюсь в постели и смотрю на своего новоиспеченного мужа.

– Почему? – Он еще не полностью проснулся, и его голос звучит глухо.

– Наверное, нужно было снять квартиру там. Поскольку теперь, после свадьбы, я еще долго не захочу видеть свою мамочку, – грустно усмехаюсь я.

– После драки, милая, кулаками не машут, – отвечает он, взлохмачивая свои кудрявые волосы. – Договор уже подписан, да и квартирка вполне нас устраивает.

– Да, она прелестна, – соглашаюсь я. – Я даже и не думала, что в нашем городке можно подыскать такую.

– Тогда не будем волноваться из-за мелочей, а станем радоваться жизни. – Ахмед вскакивает с постели и раздвигает шторы.

Стоит прекрасная погода: солнечно, но еще не жарко. Поют птички, со двора доносятся детские голоса и смех.

– Как чудесно! – Подойдя к окну, я опираюсь на локти, опускаю подбородок в ладони и вдыхаю свежий воздух. – Сегодня я иду в школу – забирать аттестат. Самое время перевернуть эту страницу моей жизни. Пойдешь со мной?

– Знаешь ли, – растерянно посмеивается Ахмед, – твою школу я вспоминаю не самым лучшим образом. Зачем нам очередные неприятности?

– Не преувеличивай. Ситуация диаметрально поменялась. Мы теперь женаты, и весь педагогический коллектив, включая директора, может разве что присвистнуть нам вслед, – весело говорю я.

– Как хочешь, – отвечает Ахмед, но я вижу, что он по-прежнему колеблется.

– Да, хочу. Хочу показаться там с тобой. А еще сильнее я хочу показать им мой живот. Теперь уже можно его не прятать. И прятать его я больше не хочу. – В одних трусиках я дефилирую по комнате и с гордостью глажу выпуклый живот.

– А знаешь, ты выглядишь безумно сексапильно!

Мой молодой муж подходит ко мне, и от его касаний у меня появляется гусиная кожа. Его возбуждение передается мне, и вместо похода в школу мы предаемся страсти: сперва торопливо, будто мартовские коты, после – медленно, наслаждаясь каждым мигом, каждым прикосновением. Наш малыш уже привык к родительским выходкам и совершенно не тревожится – преспокойно спит у меня в животе.

Лишь после обеда мы наконец собираемся выйти из дома.

– Ты прямо так и пойдешь? – Ахмед смотрит на меня с удивлением.

– А почему нет?

Я так долго скрывала беременность, что сейчас охотнее всего вышла бы на улицу в одних трусиках и лифчике и всем бы кричала: «Я жду ребенка! Я жду ребенка! И мне плевать, что вы скажете!» Я надела джинсы с добавлением лайкры, купленные уже с учетом беременности, и короткую маечку, открывающую живот. Мне непременно хочется показать его всем, особенно в школе. Но, почувствовав холодок, пробежавший по голой пояснице, я все же набрасываю на себя тонкую вискозную клетчатую рубаху, но не застегиваю ее.

– Так немного лучше, – смеется Ахмед и берет меня за руку.

Кажется, в здании школы все вымерли, хотя учебный год закончился всего две недели назад.

– Кто-то должен там быть, – заверяю я мужа, а заодно и себя. – Учителя не сразу разъезжаются в отпуска.

Так и есть. Не успев открыть входные двери, как мы уже видим самого директора.

– Опять вы? – не слишком любезно приветствует он нас, одновременно преграждая дорогу. – Я уже раз вышвырнул отсюда этого типа. Неужели мне придется сделать это снова?

– Я пришла, чтобы получить аттестат. – Меня охватывают напряжение и гнев. – Что, не имею права?! – повышаю голос.

– Он тоже сдавал у нас экзамены? – Директор иронично кивает в сторону Ахмеда.

– Думаю, мой муж может войти вместе со мной! – гордо произношу я.

– Мне все равно, муж он тебе или любовник. Мы сюда таких не пускаем. Мы видели, как он соблюдает правила и как…

– Вы отлично знаете, что он не пил! – Не помня себя от злости, я крепко хватаю директора за запястье и сжимаю изо всех сил. – В отличие от остальных!

– Ты что, драться со мной собралась?! – на всю улицу вопит он, и немногочисленные прохожие поворачивают головы. – Полиция, полиция! – Директор жестом подзывает к себе человека в черной униформе и блестящем желтом жилете, который спокойно прогуливается по противоположной стороне улицы и не обращает на нас ни малейшего внимания. – Помогите! В школу хотят проникнуть арабы! – Директор употребляет коронный аргумент, и полицейский моментально подбегает к нам.