Текст книги "Прекрасная саксонка"

Глава 8

Эдива вышла из ткацкой и, завернув за угол, увидела норманна. Он, очевидно, только что вошел в ворота, потому что сапоги его были испачканы грязью, а волосы растрепались под порывами ветра.

Заметив, что он направился к амбарам, она вспомнила, что послала туда Голду – принести немного вайды (Растение, используемое в качестве натурального синего красителя.), чтобы приготовить краску. Она представила себе, что произойдет, если эти двое встретятся. Конечно, они найдут какое-нибудь уединенное местечко, чтобы спариться, словно животные. Уже несколько дней норманн рано вставал, и Эдива была уверена, что утром он первым делом бежал на свидание с Голдой.

Это ее не касается. Если норманну желательно утолить свою похоть с этой потаскухой, готовой на все, это его дело. Она не расскажет ему, что Голда шпионит здесь для ее братьев. Пусть он сам узнает об этом.

Она уже подошла к дому, но вдруг резко остановилась. Голда ее служанка. Если Бревриену хочется развлекаться с девками, то пусть выбирает таких, которые закончили свою работу!

Эдива направилась к амбарам. Она увидела, что норманн вышел из коптильни – он был один. Встретился с ней взглядом и улыбнулся. Она пробормотала что-то насчет трав, которые нужны для крашения, и хотела пройти мимо. Но он схватил ее за руку.

– Тебя-то мне и надо, хозяйка. Я был в загоне, там сейчас отбраковывают нагульный скот. Пора начинать забой и заготовку мяса. Мне потребуется твоя помощь, леди Эдива. Скажи, где вы храните соль? – Его зеленые глаза пытливо смотрели на нее. – Надо заготовить мясо до наступления зимы. Если мы этого не сделаем, всему населению Оксбери придется голодать.

Он держал ее за локоть. Эдива чувствовала сквозь тунику силу его пальцев. По ее телу пробежала дрожь.

Этот разговор она оттягивала, как могла. Но он прав: необходимо сделать припасы на зиму. И она, тяжело вздохнув, сказала:

– Соль хранится под полом в часовне.

– Проводи меня туда.

Они пошли рядом, и Жобер все не отпускал ее руку. Вдруг он остановился и взглянул на небо.

– Будет буря. Бурей пахнет в воздухе.

Эдива подумала о своих братьях и других мятежниках, живущих в лесу. Плохо придется им, когда начнутся осенние дожди. А она живет в тепле и безопасности, спит в спальне Леовайна вместе с врагом.

Норманн придержал дверь часовни, ожидая, что она войдет. Но она замешкалась на пороге.

– Что случилось?

Она покачала головой и вошла внутрь.

Следом за ними ворвался холодный ветер, подняв с пола пыль. Норманн закрыл дверь, взял свечу, горевшую у входа, и зажег от нее свечи, стоявшие в подсвечниках по обе стороны нефа.

У Эдивы защемило сердце. Эта часовня была мечтой ее матери. Она хотела, чтобы у них была «настоящая» церковь, и Леовайн исполнил ее желание. Помещение было украшено красивой росписью, деревянные своды потолка – искусной резьбой, окна в форме трилистника, прорубленные высоко в выкрашенных белой краской стенах, были застеклены драгоценным розовым стеклом – каждая деталь была исполнена с таким совершенством, словно предназначалась для кафедрального собора.

Когда-то здесь был свой священник, отец Саксфрид, направленный сюда винчестерским епископом. Он умер задолго до битвы при Гастингсе, после чего произошло столько всяких событий, что заменить его так и не удалось.

С тех пор часовней не пользовались. Эдива иногда приходила помолиться, но вот уже несколько месяцев не бывала здесь.

Норманн, задрав голову, осматривал высокий сводчатый потолок. На его лице было написано восхищение, даже благоговение. Эдива почувствовала некоторую гордость. Мать оставила после себя достойное наследство.

– Ты сказала, что соль спрятана в часовне, – напомнил норманн. – Где именно?

Ей очень хотелось отказаться, но она не посмела. Непростительно вынуждать ее соплеменников обходиться зимой без мяса.

Она показала рукой на пол, выложенный в виде орнамента каменными плитами, в центре которого лежал квадратный камень.

Норманн подошел к указанному месту. Вынув кинжал, он принялся с его помощью приподнимать плоский камень. Эдива наблюдала за его работой, и ее настроение ухудшалось с каждой минутой. Не следовало говорить ему о тайнике, устроенном отцом. Надо было пойти сюда ночью одной и вынуть бочонок с солью. Что с ней происходит? Почему она продолжает помогать норманну?

Жобер громко выругался, прищемив плитой пальцы.

– Помоги мне, – сказал он.

Она опустилась на колени рядом с ним. Они вместе сдвинули в сторону каменную плиту. Он показал жестом, чтобы она достала из тайника деревянный ящик.

Она попыталась, но не смогла. Он кряхтя сдвинул до конца плиту и, засунув в тайник руку, ухватился за ящик с другой стороны. Вместе они вытащили ящик и поставили на пол.

Под ящиком стояло несколько бочонков, переложенных соломой. Норманн открыл кинжалом крышку одного из них и удивленно хмыкнул. Соль. Потом его внимание переместилось на деревянный ящик.

Орудуя кинжалом, он вскрыл ящик. Внутри находилось несколько мешочков. Он стал вынимать их. Там были пергаментные свитки – дарственные, полученные от саксонских королей, которым служила ее семья.

В одном из мешочков что-то звякнуло. Жобер улыбнулся и отложил его в сторону.

Он вскрыл последний мешочек и, заглянув в него, осторожно высыпал содержимое на пол. Богатство древнего рода Леовайна поблескивало и мерцало в свете свечей: кольца, колье, кинжалы с рукоятками, украшенными драгоценными камнями, золотые пряжки и броши.

У Эдивы защемило сердце. Должно быть, ее отец спрятал здесь сокровища перед отъездом в Гастингс. И теперь они принадлежали норманнам, их врагам.

«Предательница», – шептал ей внутренний голос. Лучше уж было позволить всем им голодать зимой, чем приводить его сюда.

Она подняла глаза и увидела, что норманн смотрит на нее с выражением благоговения и благодарности. Ей хотелось плюнуть ему в лицо.

– Я не знала, что это находится здесь, – сердито прошипела она. – А если бы знала, то под пытками не сказала бы тебе об этом.

– Ну что за мегера! – воскликнул он.

Ей хотелось расплакаться. Она предала семью, выдав тайник. И все это ради человека, который считает ее настоящей мегерой.

Повернувшись, Эдива выбежала из часовни. Она запыхавшись влетела в зал и, провожаемая удивленными взглядами, поднялась по лестнице. Войдя в спальню, она с грохотом захлопнула за собой дверь. Подумала, не запереть ли ее, но потом решила, что не стоит беспокоиться. Зачем? Норманн явится не скоро, он еще долго будет любоваться привалившим ему богатством.

Эдива бросилась на кровать и зажала себе рот руками, чтобы не расплакаться. Если бы ее сейчас увидели братья, они очень удивились бы. Они считали, что она сильная. Сорвиголова – вот как они ее называли.

А она вовсе не сильная. Трудно всегда думать обо всех и стараться не показать, что тебе самой плохо.

Ах, как ей не хватало сейчас отца! Он всегда был надежной опорой. Казалось, что он надежен и вечен, как горы вокруг. Но его не стало. И она должна все заботы нести на своих плечах. Иногда она думала, что не выдержит, но разделить эту ношу было не с кем. Даже если бы ее братьям удалось вернуть Оксбери, они не стали бы помогать ей вести хозяйство в поместье. Их интересовали лишь собственные удовольствия, почет и власть. О том, чтобы Оксбери и его население благоденствовали, придется заботиться ей самой.

Она медленно поднялась и села. По крайней мере у нее есть цель в жизни: добиться процветания Оксбери, несмотря на присутствие норманнов.

Скрипнула дверь. Эдива вскочила на нога и успела отбежать к стене.

Ей не хотелось, чтобы он заметил, как она расстроена.

– Эдива? – Жобер вошел в комнату.

Эдива, встав на колени, открыла нижний ящик комода, сделав вид, будто что-то ищет в нем.

– Леди Эдива, я хочу поговорить с тобой.

Она, не обращая на него внимания, продолжала вынимать и разглядывать куски ткани. Он подошел к ней и попытался взять за плечо. Она отпрянула от него.

– Черт побери! Я стараюсь вести себя вежливо!

Она почувствовала, что он начинает злиться. Тем лучше. Пусть поймет, что она не намерена подчиняться ему, если это ее не устраивает.

– Значит, все начинается сначала: ты не подчиняешься мне, фыркаешь на меня, как дикая кошка? – Он тяжело вздохнул. – Я не хочу, чтобы так продолжалось, Эдива.

Мне надоело, что в ответ на мое почтительное отношение я не получаю должного уважения.

– Уважения?! – воскликнула Эдива, выпрямляясь. – Разве можно уважать жадного, похотливого наглеца?

– Почему ты называешь меня похотливым? Что, я не соблюдаю условия нашего соглашения? Ведь я к тебе даже не прикоснулся!

Эдива замерла. Ей очень хотелось сказать ему, что его любовница – саксонская шпионка. Но тогда ей пришлось бы рассказать, откуда ей стало известно о предательстве Голды.

Его глаза вспыхнули гневом.

– Вижу, все мои попытки наладить отношения напрасны. Пустая трата времени. Мне не следовало спасать тебя. Надо было оставить гнить в подземелье!

Он повернулся и направился к двери, но споткнулся о скамейку. Выругавшись в сердцах, он схватил скамейку и швырнул ее в стену.

– Остановись! – крикнула она. – Нечего ломать то, что тебе не принадлежит! Здесь ничего твоего нет! Все, что ты видишь в этой комнате: мебель, сундук, одежда, все драгоценности, найденные в часовне, – все это принадлежит мне! Я наследница Оксбери, и я буду распоряжаться здесь, как сочту нужным!

Он снова приблизился к ней и произнес с убийственным спокойствием:

– Ошибаетесь, леди. Король Вильгельм отдал Оксбери мне. Целиком. – Он схватил ее за рукав. – Даже вместе с тобой. Хотя, откровенно говоря, я не знаю, зачем мне может понадобиться такая злючка.

Эдива почувствовала, что постепенно успокаивается. У нее не было желания добиться его презрения. Как ни странно, но ей все-таки хотелось, чтобы он ее уважал.

Его гнев тоже, кажется, прошел. Он погладил ее руку.

– Сам не знаю зачем, но ты мне нужна, – глуховатым голосом произнес он. – Я хочу тебя всю ночь... каждое утро... каждый раз, когда вижу тебя.

По телу Эдивы прокатилась горячая волна. Она попыталась напомнить себе, что ненавидит его, но не смогла. Он подошел совсем близко, обнял ее и отыскал губами ее губы.

Поцелуй был долгий, требовательный. У Эдивы подкашивались ноги, голова кружилась. Когда он оторвался от ее губ, она едва устояла на ногах. Зрачки его глаз расширились и потемнели, он пристально взглянул на нее.

– Мне кажется, что твоя злость – лишь маска. Ты – прекрасная женщина.

Эдива судорожно глотнула воздух. Когда он смотрел на нее таким взглядом, она чувствовала себя слабой и беспомощной.

Он снова поцеловал ее, раскрыв языком ее губы. Она глухо застонала и обняла его за шею. От его тела исходили тепло и сила, а губы были горячи, как огонь. Она не могла насытиться его поцелуями... и сдалась. Когда он, взяв ее за руку, повел к кровати, она даже не пыталась сопротивляться. У нее больше не было воли. Совсем.

Он стал раздевать ее: стянул платье и, опустившись на колени, снял с ее ног ботинки. Она не двигалась. Он запустил руку под рубашку, нашел подвязки и спустил чулки. Эдива стояла, дрожа всем телом.

Ухватившись за подол рубашки, он снял ее через голову и встретился взглядом с Эдивой. Выражение лица у него стало теплым, мягким, это было не суровое лицо воина, а нежное лицо любовника.

– Эдива, моя прекрасная Эдива!

Его искреннее восхищение без следа смело остатки ее сопротивления. Словно во сне, она видела, как он склонился к ее груди. Вздохнув, она закрыла глаза. Желание, зарождаясь где-то внутри ее тела, горячими волнами поднималось к соскам.

Когда он взял сосок губами, она вскрикнула от неожиданно охватившего ее предвкушения какого-то неведомого чуда.

Он оторвался от нее, и она чуть не заплакала, испытав чувство утраты. Но тут Эдива заметила, что он раздевается, и у нее участилось дыхание. Она не забыла, как впервые увидела его голым. Каким гордым и неукротимым он ей показался! И каким загадочным. Она вспомнила, как уставилась тогда туда, куда глядеть не следовало, и что при этом почувствовала. Мучительную, сладкую боль и слабость где-то внутри.

Ей хотелось, чтобы в комнате было светло и она могла бы как следует разглядеть его мужскую красоту. Его широкие, мускулистые плечи, сильные руки и грудь, плоский живот. Ярко-рыжие волосы под мышками и на груди подчеркивали теплый оттенок его кожи.

Туника, которую он уже сбросил, лежала на полу, и он наклонился, чтобы расстегнуть сапоги. Потом снял штаны и подошел к ней. Эдива во все глаза смотрела на него, в очередной раз потрясенная громадностью его фигуры. Рядом с ним она почувствовала себя маленькой и хрупкой.

Страшно было находиться рядом с таким большим, сильным мужчиной. Но это пьянило, возбуждало.

Он медленно обвел ее взглядом, восхищаясь ею, как и она им.

– У меня еще никогда не было девственницы. Я буду нежен, Эдива, обещаю тебе.

Но она не хотела, чтобы он был излишне осторожен или сдерживал себя. Ей не терпелось вновь испытать огонь страсти, который он уже однажды разжег в ней.

Все ее тело горело, соски напряглись. Ожидание было почти невыносимым. Она раскрыла губы, глядя на него из-под полуопущенных век.

На его лице появилось удивленное выражение, ноздри затрепетали.

– Что ты со мной делаешь, женщина? Ведь я не каменный. Когда ты так на меня смотришь, я могу наброситься на тебя как зверь.

Взгляд Эдивы очень осторожно скользнул по его торсу. Он глухо застонал, едва сдерживая себя. Потом толкнул ее на кровать и сам лег рядом. Глаза его горели страстью.

– Нет, ты не понимаешь, на что напрашиваешься, – сказал норманн.

Он склонился над ней, нетерпеливо разведя руками ее бедра. Эдива охнула, когда Жобер прикоснулся к тому самому месту, где сосредоточилось желание, и начал ласкать его пальцами. Она тихо застонала. Чем больше он ласкал ее, тем больше хотелось ей, чтобы это не прекращалось.

Эдива старалась не думать о том, какой распутницей, должно быть, выглядит. И с каким нетерпением и готовностью ждет его ее плоть.

Она открыла глаза и совсем близко увидела его лицо. Он наклонился, раздвинул языком ее губы, продолжая ласкать пальцами ее нежную влажную плоть. Потом его язык проник в ее рот, а палец скользнул глубоко в ее лоно. Ощущение потрясло ее! Она догадывалась, что это еще не все, что это только начало, и приподнимала бедра ему навстречу, отыскивая самое удобное положение в ожидании чуда. Она не заметила, как он вынул палец, только почувствовала, как что-то большое и горячее прижалось к ней в том месте. Одним рывком он вошел в нее. Эдива вскрикнула от неожиданности и боли.

– Прости, – прошептал Жобер.

Он дал ей возможность перевести дыхание, потом начал ритмично двигаться. Сначала каждое его движение вызывало боль, потом ее тело расслабилось. Боль постепенно сменилась желанием. Каждый раз, когда он погружался в нее, она замирала от удовольствия.

Жобер приподнялся над ней, выгнув шею и закрыв глаза. Его волосы рассыпались по плечам. Она подняла руку и погладила его грудь, побуждая его продолжать. Неожиданно ощутив острое наслаждение, она закрыла глаза и вцепилась руками в его плечи.

Жобер рухнул на нее, тяжело дыша и обливаясь потом.

– Боже милосердный! – прошептал он.

Она ласково поглаживала его спину, понимая, что свершилось чудо.

Мгновение спустя он скатился с нее, отдышался, повернулся на бок и вгляделся в нее сияющими зелеными глазами.

– Ты удивительная девушка, Эдива. Клянусь, у тебя в жилах не кровь, а огонь. И ты сожгла меня дотла.

Она некоторое время нежилась под его восхищенным взглядом, потом ее охватило смущение. Она представила себе последствия того, что натворила.

Что теперь будет? Она отдалась врагу. Добровольно. Страстно. Бесстыдно.

Чувство удовлетворения сменилось ужасом. Она попыталась встать с кровати. Он поймал ее за руку.

– Отдохни, полежи еще немного. Она вырвала у него руку.

– Я должна позаботиться об ужине... Я должна... У меня много всяких дел.

Поднявшись, она почувствовала его влажное семя между бедер. Ей стало страшно: а что, если она забеременеет?

Эдива торопливо собрала свою одежду. Ей не терпелось поскорее убежать от него. Забыть о постыдном поступке, который она совершила.

Жобер сел на кровати.

– Позволь, я помогу тебе вымыться.

– Нет! Я помоюсь потом, когда сделаю все дела внизу. Она кое-как натянула на себя платье, забыв надеть рубашку и чулки, обулась и выбежала из комнаты.

Жобер, нахмурив брови, сидел и удивлялся. Что такое нашло на Эдиву, почему она бросилась вон из спальни, словно за ней гнались демоны? Неужели она так сильно сожалела о том, что между ними произошло?

Похоже, что до этого у нее не было никаких сомнений. Он еще никогда не встречал женщины, которая отдавалась бы с такой готовностью. По правде говоря, он даже не подозревал, что женщина может быть такой страстной.

Эдива его потрясла. Ее желание было почти таким же сильным, как у него. Неужели женщина хочет заниматься любовью так же, как мужчина?!

Но страстность Эдивы странным образом сочеталась с невинностью. Она была девственницей, с трогательным изумлением открывающей для себя новую жизнь. А он, не сумев сдержать себя, причинил ей боль. Видит Бог, он не хотел этого делать. Все произошло потому, что он слишком сильно возбудился и уже не мог совладать с собой.

Жобер поморщился, вспомнив, как она вскрикнула от боли. Он пообещал ей быть осторожным и сдержал бы обещание, но она его удивила. Затрепетала от предвкушения удовольствия, когда он поцеловал ее. Позволила себя раздеть. Все говорило о том, что она, как это ни удивительно, хочет его.

Вернее, ее тело просило наслаждения. Разум и сердце, возможно, в этом не участвовали. Может быть, именно поэтому она с такой поспешностью и убежала от него.

Растревоженный этими мыслями, Жобер поднялся с кровати. Он не хотел связываться с этой женщиной. Он спас ее из жалости, а потом понял, что ему нужна ее помощь в управлении Оксбери. Но их отношения становятся день ото дня все сложнее. А теперь вот он взял ее. И обнаружил то, чего боялся. Он испытывал к Эдиве не только вожделение.

Бросив смущенный взгляд на кровать, Жобер принялся одеваться.

Глава 9

В углу двора стояли два рыжих бычка. Неподалеку была подвешена туша только что забитого животного, и кровь стекала из нее в большой горшок. Рядом несколько мужчин стругали лучину и разводили огонь. Возле кухонной пристройки работали женщины – одни большими ножами резали мясо, другие чистили и мыли кишки для набивки колбас.

Эдива среди общего шума чувствовала себя уверенно. Она уже побывала там, где смешивали специи, которые будут добавляться в колбасный фарш, попробовала рассол для мяса. Предстояло еще убедиться, что из костей будет сварен бульон для похлебки, что содранные шкуры будут тщательно очищены, а жилы приготовлены, чтобы натягивать их в качестве тетивы на луки. Она должна проследить за тем, чтобы ничто не пропало зря.

Ей удалось уговорить нескольких деревенских жителей прийти в крепость, чтобы помочь забивать скот. Хотя они все еще чувствовали себя не очень свободно среди норманнов, но все-таки уже не шарахались от них в страхе. Двое крестьян согласились даже отпустить своих дочерей, чтобы те помогали ткать и шить в зимние месяцы. Эдива отыскала взглядом этих двух девушек и вспомнила, что обещала родителям позаботиться об их безопасности. С Эдельмой сложностей не возникнет. Это была коренастая, некрасивая девушка с добродушной круглой физиономией и тусклыми каштановыми волосами. Эдива подумала, что рыцари едва ли обратят на нее внимание. А вот Вульфгет... Эдива взглянула на девушку, усердно смешивающую специи для колбас, и вздохнула. Вульфгет была редкостной красавицей – изящной, с огромными голубыми глазами и светлыми, как лен, волосами. Эдива уже заметила, что рыцари поглядывают на нее и даже о чем-то переговариваются вполголоса.

Может быть, лучше отослать ее в деревню и попросить прислать какую-нибудь другую девушку? Но это было бы несправедливо. Вульфгет не виновата в том, что родилась такой красавицей. Просто надо не спускать с нее глаз, и попросить Бревриена держать в узде своих рыцарей.

Ее норманн помогал забивать скот, придерживая головы животных, когда им перерезали горло. Это была изнурительная, грязная работа. Его лицо блестело от пота, а старые штаны и туника стали от крови такими же рыжими, как его волосы.

Эдива не могла смотреть в его сторону, потому что сразу начинала дрожать от желания прильнуть к его телу. Она не забыла ни того, что происходило между ними в спальне два дня назад, ни того, что она при этом чувствовала.

С тех пор она старательно избегала попадаться ему на глаза. Она спала внизу вместе с другими женщинами и разговаривала с ним только в случае крайней необходимости. То есть довольно часто. Такое серьезное дело, как забой скота и заготовка мяса на зиму, требовало подробного обсуждения. Для нее разговоры с ним были мучительны, но она сумела сохранить достоинство. Эдива просто сказала себе, что он враг и что она общается с ним исключительно ради блага своих людей.

К счастью, он ни разу не напомнил ей о том, что между ними произошло. Он был любезен, относился к ней уважительно. Она радовалась, но старалась понять, что за этим кроется. Может, он не питает больше никаких чувств к ней?

Конечно, так оно и было. Они вели себя как животные, но это ничуть не меняло сути отношений между ними. Они по-прежнему были врагами.

– Миледи, у нас есть еще бочки? – спросил Бревриен, прервав ее размышления. – Мясо будет готово только через несколько дней. Но я подумал, что мы могли бы прикинуть, сколько нам его потребуется засолить.

– Боже мой! – вдруг воскликнула Эдива и бросилась к амбарам. Как это она могла забыть о такой важной вещи?

Запыхавшись, она вбежала в одну из кладовых и оставила дверь приоткрытой, подперев ее палкой, чтобы снаружи проникал свет.

В кладовой стоял запах круглых вызревающих сыров, разложенных на полках вдоль стен. Эдива протиснулась между свисающими с потолка копчеными свиными боками и осторожно обошла большие кувшины с медом. За ними стояла дюжина деревянных бочек. «Маловато», – прошептала она.

Выбежав из этой кладовой, Эдива прикрыла за собой дверь и направилась в соседнюю. Потом она осмотрела и подвал. Выбравшись оттуда, Эдива увидела своего норманна.

– Что случилось? – спросил он. – Я видел, как ты убежала, но никто не знает, куда именно.

Она покачала головой:

– У нас слишком мало бочек. – Она чуть не плакала, расстроенная тем, что, как ни старалась, забыла предусмотреть такую важную вещь. – Я нашла всего две дюжины. Их не хватит даже для мяса, которое уже заложено в рассол.

Сказав это, Эдива снова убежала, бросив через плечо Жоберу:

– Скорее, надо остановить людей, пока они не закололи оставшихся животных.

– Почему? – спросил он, последовав за ней.

– Потому что тогда пропадет мясо, – с трудом переводя дыхание, ответила она. – У нас не хватает бочек, чтобы хранить его.

– Разве нельзя заставить бондаря изготовить побольше бочек?

Расстроенная Эдива покачала головой:

– На это уйдет несколько дней. К тому времени значительная часть мяса испортится.

Они выбежали во двор. Животных, предназначенных на убой, во дворе уже не было. Они опоздали. Эдива остановилась, тяжело дыша. А она-то считала себя хорошей хозяйкой! Думала, что все предусмотрела для заготовки мяса.

– Это еще не конец света, – сказал Жобер. – Можно было бы заколоть еще несколько свиней и приготовить копченую свинину. Она ничуть не хуже говядины.

– Но какой убыток! – воскликнула она.

Спокойствие норманна расстроило ее еще больше. Как могла она допустить такую оплошность?

– Постараемся, чтобы мясо не пропало, – сказал норманн. – Мы устроим праздник. Пригласи всех жителей деревни, всех, кто пожелает прийти.

Она изумленно взглянула на него. Он пожал плечами:

– Я давно искал возможность доказать твоим соплеменникам, что совсем не жесток и что если они будут работать на меня, то останутся довольны.

Она не знала, что отвечать. Ей и в голову не приходило, что норманн может предложить что-нибудь подобное. Это была неслыханная щедрость. Даже отец устраивал праздник только на Рождество.

– Пойду прикажу, чтобы две последние туши сохранили целиком. Потом зажарим их на вертеле, – сказал Жобер.

Она проводила его задумчивым взглядом.

Норманн не переставал удивлять ее. Он оказался хорошим хозяином поместья. Ее братья не взялись бы за такую грязную работу, как забой скота. А Жобер работал бок о бок с крестьянами, не боясь унизить свое достоинство или запачкать руки.

Она наблюдала, как он помогал тащить тушу, как при этом напрягались под мокрой от пота туникой его мускулы, развевались на ветру его ярко-рыжие волосы.

Странно, в смятении думала она, он всегда делает то, что вызывает у нее одобрение, даже восхищение. Могла ли она теперь его ненавидеть, если он показал себя разумным и справедливым человеком? Будет она ненавидеть человека, который старается заслужить ее одобрение и советуется с ней?

Разумеется, она не могла питать ненависти к нему. Он нравился ей. Она, может быть, даже начинала любить его, хотя об этом было страшно подумать!

Она предала свой народ. Нет, следует вспомнить о своем долге. Заметив, что норманн приближается к ней, она попыталась разжечь в себе былую ненависть. Жобер улыбнулся ей, блеснув белыми зубами.

– Не бойся, я успел отложить туши, которые мы зажарим на празднике. А когда пиршество закончится, мы все вместе повеселимся – и саксы, и норманны. – Он протянул руку и смахнул с ее лица приставший комочек грязи. – Кстати, там начали набивать колбасы, и, кажется, нужна твоя помощь. Может быть, сходишь и посмотришь, в чем дело? Она кивнула и, повернувшись, ушла.

Эдива шла по тропинке, огибающей деревню. Отсюда ей были видны огороды и сараи крестьян. Кое-где бродили козы да копались в грязи куры.

Она увидела рыжую кошку, выбежавшую из высокой сухой травы. Кошка не обратила на Эдиву никакого внимания – наверное, была занята охотой. Надо бы завести кошек в крепости, подумала Эдива. Не забыть бы расспросить крестьян, не родились ли где-нибудь недавно котята. Если их взять в крепость маленькими, они там приживутся и будут охранять амбары от мышей.

Жобер попросил ее сходить в деревню и передать крестьянам его приглашение на праздник. Она обрадовалась возможности подышать вольным воздухом, насладиться ароматами осени. К ее удивлению, он не послал юного Роба сопровождать ее, а позволил пойти в деревню одной.

Крестьяне слушали ее настороженно. Многие опасались, что если они войдут в крепость, то им уже не позволят оттуда уйти. «Неужели госпожа верит норманну?» – спрашивали они.

Эдива заверила их, что норманн после казни мятежников никого не обманывал и не совершал несправедливых поступков. Она также передала им его слова: Бревриен пообещал, что те, кто будет честно работать на него, останутся довольны.

Жители кивали и перешептывались между собой. Потом один крестьянин спросил, намерена ли она выйти замуж за норманна.

Вопрос застал ее врасплох. Она покраснела и пробормотала, что совсем не думала об этом.

Такой ответ их рассердил. Крестьяне принялись обсуждать, следует ли им идти на праздник к норманну, если он не желает поступить как подобает и жениться на их хозяйке.

Расстроенная Эдива наконец сказала им, что еще ничего не решено и что они поступили бы разумно, придя на праздник. Они хорошо поедят, пообещала она. Норманн зажарит не одного, а целых двух быков. От хорошего угощения трудно было отказаться. О женитьбе норманна больше никто не говорил.

Однако разговор с крестьянами взволновал Эдиву. Она решила немного прогуляться, прежде чем возвратиться в крепость.

Эдива спустилась по тропинке к реке, стараясь привести в порядок свои мысли. Ей приходится все время напоминать себе, что норманн ее враг. А крестьяне считают, что ей следовало бы выйти за него замуж! Неужели они действительно хотят, чтобы она делила постель с человеком, захватившим ее поместье и убившим их соплеменников? Чтобы она забыла о своих братьях, вынужденных скрываться в лесу?

Конечно, она уже отдала ему свою девственность. Добровольно. С большой готовностью.

Эдива покраснела. Тому, что она натворила, нет оправдания. И это уже нельзя исправить.

Крестьяне были правы. Ей следовало бы выйти замуж за норманна. Если, конечно, он этого захочет.

В чем она сомневалась. Он считал ее мегерой, чертовкой... Кто захочет жениться на подобной женщине?

Эдива так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила мужчину, стоявшего среди деревьев. Он окликнул ее.

– Бьернвольд!

– Да, это я, сестренка, – насмешливо произнес он. – Удивлен, что ты узнала меня. Похоже, за последние несколько недель ты делаешь все возможное, чтобы забыть родственников.

Эдива промолчала. Хотя она и не забыла своих братьев, но предала их кое в чем другом.

Бьернвольд подошел к ней.

– Близится время, когда ты сможешь помочь нам. Я сейчас был в деревне, где все население взбудоражено новостью о празднике. Нормандский ублюдок правильно рассчитал, пытаясь проложить путь к сердцам крестьян через их желудки. Но мы тоже одобряем его затею и постараемся извлечь из этого пользу.

Бьернвольд улыбнулся, но улыбка не смягчила мрачное выражение его красивого лица.

– Норманн пригласил саксов на свой пир. Мы войдем в крепость под видом крестьян.

Эдива похолодела от ужаса, поняв, что затевает Бьернвольд.

– Это слишком рискованно, – сказала она. – В крепости много рыцарей. И вооружены они лучше. Ваши доспехи никуда не годятся по сравнению с их снаряжением.

Бьернвольд кивнул.

– Но и у нас есть преимущество, Эдива. У нас есть ты. Мы надеемся на тебя.

– Что я должна сделать? – судорожно глотая воздух, спросила Эдива.

– Придумаешь что-нибудь, чтобы все норманны собрались в зале. Дверь запрут, и их будет нетрудно перебить.

Эдиву охватил ужас:

– Но там будут женщины и дети!

Взгляд голубых глаз Бьернвольда стал холоден как лед.

– Это война, Эдива. Мы постараемся не трогать наших, но, если кого-нибудь из них убьют, тут уж ничего не поделаешь. Это единственная возможность вернуть Оксбери.

– Нет, – прошептала Эдива. – Я не стану помогать вам. Не хочу в этом участвовать.

Бьернвольд усмехнулся:

– Я говорил Годрику, что ты сошлась с норманном. Скажи, он тебя хорошо ублажает в постели? – презрительно прошептал он. – Ты кричишь от страсти, когда он влезает на тебя?

Эдива дала брату пощечину и закусила губу, пораженная своим поступком.

К ее удивлению, Бьернвольд не ударил ее, а лишь покачал головой и пошел прочь. Скоро он скрылся в лесу. У нее на глаза навернулись слезы. Братья хотели, чтобы она предала норманна. Но ее предательство станет причиной его смерти. Она не могла допустить этого. Тогда как остановить братьев, не позволить им того, что они задумали?