Текст книги "Соль и дым"

Макензи Кирван

Бабушка Джокера сует ей в руки стакан с ледяной водой. Ее усаживают на кухне у печи. Родители обеспокоенно поглаживают Макензи по спине. Бабушка смотрит на нее, одним взглядом говоря, что так ей и надо.

После того, что она увидела, руки Макензи непрестанно била мелкая дрожь. Она все еще слышит хриплый голос, которым он ее звал, видит перед собой его испуганный взгляд. Ее мир пошатнулся. Тот, с кем она чувствовала себя как за каменной стеной, вдруг стал обычным деревом. Ни одно дерево не выживает на этом острове, ни одного дерева не видела Макензи, и она не знает, что с ним делать.

В один присест осушив стакан с водой, Макензи поднимается со стула, выказав желание уйти. Да, на улице гроза и шторм, ветер запросто сдует тебя в открытый океан, но она не может бездействовать. Мама и папа, оберегая ее с двух сторон, уводят домой.

Там, запершись в своей комнате, Макензи забывается, занимаясь своим обычным делом.

Наутро она не чувствует себя отдохнувшей. Хоть и проснулась ближе к обеду, Макензи чувствует, будто вовсе и не спала. Школу отменили из-за непрекращающейся бури.

Арлен О'Келли

Он оставил волны биться в стены маяка, а сам заперся в нем. Арлен поднимался по винтовым ступеням наверх, держась рукой за холодную кирпичную стену. С волос на лицо текли тяжелые капли, успевшие добраться до него раньше, чем он скрылся за дверью.

Арлен больше не мог заходить в ванную, он больше не желал заходить в волны. Этой осенью все слишком серьезно, они неумолимы и больше не будут ждать.

Под тяжестью стонут ступени и опасно прогибаются под Арленом. Оставшийся путь наверх он пробегает, перескакивая через две-три ступени. Попав балкон, крепко ухватывается за перила.

– Эй! – кричит он в океан.

Ему отвечает шепот волн. Грохот, точнее.

И в этом шуме Арлен вспоминает: ори он хоть в три глотки, они никогда не услышат. Не человеческую речь. Они слышат только кровь. Все они.

Макензи Кирван

Макензи рисует тонкими линиями каждый всплеск волн. Пока в них не появляется все тот же образ – он пугает ее, такое не снится в кошмарах, такого не происходит в реальном мире вообще. Это прекрасно и ужасно одновременно. Она откидывает листы один за другим, вдавливает стержень карандаша в чистый лист бумаги на полу, пока тот не ломается. Макензи встает и открывает окно, впуская ледяной воздух в комнату. Врывается буря, но девушка со злостью швыряет рисунки в окно и даже не смотрит, как они сначала плавно, а потом, намокая, тяжелеют и касаются земли уже серой массой.

Небо взрывается грохотом, и Макензи поспешно хлопает окном, закрывая его на защелку и задвигая плотные шторы.

Пытаясь успокоиться, Макензи плещет холодной водой себе на лицо. В зеркале над раковиной на нее смотрит собственное отражение, удивляясь выражению безмятежности. Внутри разрывается очередная ядерная бомба, а снаружи – ни дуновения. Почему она раньше не осознавала, как ей дорог Джокер? Что она раньше без него делала? Что он без нее делал на материке? А вдруг там у него другая жизнь… Нет. Он бы сказал Макензи все. Как она может так думать о нем, когда он лежит без сознания и ничто не может ему помочь. Когда он зовет ее. Звал ее. Кричал ее имя, словно последний глоток воздуха принадлежал ей.

Макензи почти почувствовала, как ей начало недоставать воздуха, налила в стакан воды и опрокинула в себя. Просто показалось, она всегда была очень впечатлительной.

Но голова немного кружилась.

Арлен О'Келли

Сейчас шторм не сильный; наконец Арлен может уделить время любимому занятию. Настоящему занятию. Больше ничто в его жизни не имеет значения. Он открывает мятую тетрадь, вынимает из нее заложенную туда ручку и старательно выводит то, что умеет.

Ему очень нравится то, что получается. Замки и подземелья выстраиваются из черных завитушек, вырастают фигурки людей, танцующих над обрывом, слышится плеск диалогов. Ручка – единственная кисть, принадлежащая ему; слова – единственные краски, доступные ему.

Арлен пишет только то, что знает, ничего больше. Тихие рассказы у камина когда-то были знакомы и ему. Нечастыми вечерами мать Арлена сначала заходилась в безмолвной истерике, а потом усаживала светловолосого маленького мальчика, единственного, кого она должна защитить, на подушку у камина, приглушала плеск волн закрытым окном и рассказывала ему истории. В те вечера он сидел, кутаясь в теплый протертый плед, и дрожал от страха. Истории о демонах, выходящих ночью из воды, чтобы полакомиться человеческой плотью. Мама говорила, что рано утром рыбаки подбирают ошметки плоти на скалах. Истории о прекрасных девах, покоряющих волны. Они не выходят на берег, они едины с водой, но их голос дорого стоит человеческому слуху. Истории о морских повелителях, которые топят соседние острова, все ближе подбираясь к ним.

Засыпая в кровати, боясь высунуть ногу из-под одеяла, маленький Арлен думал, что слышит голоса, тонкие, как леска рыбака. Наутро он думал, что это был сон. А сейчас он вырос.

Макензи Кирван

Утро было ясным. Туман покрывал весь остров, приглушая любые цвета, но Макензи проснулась от света, а не от раскатов грома. Настроение было лучше, чем вчера, когда она опять подходила к школе первой. Но вот навстречу ей вышел Арлен, идя со стороны маяка, который и отсюда было видно.

Макензи достала тетрадь и карандаш.

«Привет!»

И передала Арлену.

«Привет».

«Как дела? Ты сегодня какой-то не такой».

Арлен по привычке закусил кончик резинки на карандаше. И внимательно посмотрел ей в глаза, будто ища ответа. Его светлые волосы рассыпались по лбу, ветер швырял порывы в его спину.

«Все нормально. Ты как?»

«Плохо…»

– Опять вы двое? – прервал их мистер Стюарт.

Макензи показалось, что она заметила в глазах Арлена беспокойство. И он вздрогнул, когда появился директор. Разве он не слышал, как подъехала его машина, рыча словно трактор?

Без слов Арлен проводил Макензи к ее классу, подождал, пока она сядет за парту, подошел и взял за плечи. Заглянув ей в глаза еще раз, он выдохнул, словно это были последние слова, которые он имел:

– Все будет хорошо.

Арлен О'Келли

Чего он ждет? Почему тянет, как никогда раньше? Почему он так глупо игнорирует шепот волн? Он должен убедиться, что не просто выдает желаемое за действительное. Это реальность. Арлен хочет верить, что внезапно всплывшее подозрение – только его паранойя. Он и так подозревал все эти годы каждого, и всякий раз это было неверно. Нельзя, чтобы это повторилось вновь, он больше не может ошибаться. Шансов больше не будет.

* * *

Арлен ждет Макензи Кирван возле выхода. Уставшая, она медленно бредет к нему, застегивая желтый плащ до самого подбородка. Длинные вьющиеся волосы разбросаны в разные стороны, на голове – полный бардак. Арлен предполагает, что и внутри, наверное, то же самое. Только убрав с глаз кудри одним легким движением руки и накинув на голову капюшон, Макензи смотрит на него и улыбается.

Глядя в ее уставшие глаза, Арлен что-то хочет сказать, но Макензи не спешит доставать свою тетрадь. Она подходит к нему вплотную, почти прижимаясь к нему, и открывает за его спиной дверь, впуская внутрь холодный ветер и выпуская наружу себя и Арлена. Он следует за ней, почти рядом, но чуть сзади, чтобы улавливать каждое ее движение. Арлен чувствует себя неловко и не знает, куда себя деть, поэтому просто повторяет все за Макензи – каждый поворот и вялую улыбку.

Когда она повернула на дорожку к дому, Арлен остановился. Ветер забирался за шиворот и замораживал его тонкие пальцы, пока Макензи не повернулась и не кивнула ему головой в сторону дома, приглашая. Что он почувствовал? Радостное возбуждение? Прилив адреналина? Ему было незнакомо это чувство, оно новое, не существовавшее до этого дня, до этого момента. Волны теплоты перекатывали с одного ледника на другой, заставляя их биться друг о друга.

Над головами Арлена и Макензи грянул гром, и в воду упали первые за сегодня капли дождя. Они быстро забрались в дом. Он встретил их оглушительной тишиной, пока деревянные доски не начали скрипеть, а окна – дребезжать в рамах от порывов ветра. Дом был пуст. Значит, родители Макензи Кирван еще не вернулись с работы – в хорошие дни в пабе Элис много народу.

Макензи скинула плащ и осталась в одном сером свитере, не так привлекая внимание Арлена. Он последовал ее примеру, положив сверху на диван свою куртку. Только ему было зябко, холод словно змей забрался на шею, обвил грудь и ползал по рукам.

– Можно чая? – чуть ли не стуча зубами попросил Арлен, боясь превратиться в ледышку на глазах девушки больше, чем ляпнуть не то.

Макензи указала ему на камин в гостиной и ушла на кухню. Когда Арлен услышал стук чашек, до него дошло, что она просила зажечь камин, а не пялиться на полуобгоревшие дрова. Он взял спички, чиркнул одной о бок коробка и кинул в поленья. На маленьком коробке спичек были нарисованы зеленые деревья с красными яблоками на ветках. Это напомнило Арлену Большую землю, Коллинза, слегшего на острове от неизвестной болезни.

Пришлось немного подождать, грея руки у камина, пока Макензи Кирван принесла две большие чашки чая и упаковку печенья, держа в зубах тетрадь с карандашом. Арлен забрал у нее тетрадь, не теряя времени.

«Как Джокер?»

Не выражая никаких эмоций, Макензи отдает ему его чашку и печенье и забирает тетрадь себе.

«На днях ему стало хуже. Он задыхался, а после этого больше не приходил в сознание».

Больше похоже на отчет. Так пишут, когда очень переживают – сильнее, чем могут выразить. Когда надежда оставила тебя.

«Ты была у него?»

«В ту ночь, когда ему стало хуже».

«Испугалась?»

Арлен не знал, зачем задал этот вопрос. Конечно, она боится даже сейчас. Больно и страшно терять любимых. Смотреть, как они уходят, пропадая в тумане воспоминаний. Макензи ему не ответила, отпивая дымящуюся жидкость из чашки.

Макензи Кирван

«Пойдем к нему в гости?» – пишет ей Арлен красивыми прописными буквами. Почему-то ей кажется странным, что он предлагает сходить проведать Джокера, хотя он даже его не знает. Но Макензи так соскучилась по другу, что плевать с кем и как она попадет к нему.

Забыв даже кивнуть в ответ, Макензи натягивает на ноги резиновые сапоги. Дергая с дивана плащ, роняет куртку Арлена. Подняв ее с пола, протягивает ему, и их руки касаются, его теплые пальцы сжимают ее запястье. Макензи чувствует, насколько ее руки холодные. Она не замерзла, но когда Арлен убирает свои руки, хочется вернуться к их теплу. Он смотрит на нее удивленно, а когда их взгляды встречаются, Макензи выскакивает за дверь.

Тяжелые капли дождя падали на лицо, ветер задувал их даже под капюшон, который Макензи сжала плотнее у горла. Арлен тяжело шлепал за ней по грязи, разбрызгивая капли в стороны. Спиной она чувствовала неестественное тепло, исходящее от парня, и ей не нравилось, как собственное тело на него откликалось.

Поднявшись на небольшой холм, на котором в тумане и сумерках скрывался дом Коллинзов, они тяжело дышали. Макензи держалась за бок, вдыхая в легкие непозволительное количество холодного воздуха. Не медля, Арлен глухо постучал в тяжелую дверь.

Бабушка будто под дверью стояла – сразу же открыла незваным гостям. Ее веки казались еще тяжелее от недоброго взгляда. Но Арлен опередил ее отказ:

– У Хили… – задыхаясь, начал он, – коровник… горит… просили всех…

Но договорить он не успел, так как бабушка уже схватила старую дубленку и выбежала с необычайной для ее возраста скоростью. Арлен втащил Макензи в дом и запер дверь. Макензи хотелось спросить, какого черта он творит, но он даже не взглянул на нее. Парень побежал на кухню. Макензи пошла за ним. Арлен гремел крышками о кастрюли, заглядывая в каждую, что-то ища. В недоумении Макензи могла только таращиться на него. Наконец он встретился с ней взглядом.

– Вода с океана нужна.

ОНА НЕ ЗАМЕРЗЛА, НО КОГДА АРЛЕН УБИРАЕТ СВОИ РУКИ, ХОЧЕТСЯ ВЕРНУТЬСЯ К ИХ ТЕПЛУ

Макензи указала на кран – вся вода на их острове из океана. Но Арлен отрицательно покачал головой.

– Нет, прямо оттуда. У нее она должна быть.

Он прошмыгнул мимо Макензи, начал хлопать дверьми, ища, вероятно, ванную, и нашел.

– Есть, – он взял обычную миску с водой. – Где он?

Хотелось расспросить, что здесь происходит, что они делают, но Макензи была заодно с Арленом, пока он… пытался помочь Джокеру? Водой?

Она провела его в комнату. Дверь была тяжелой и открывалась со скрипом дерева по дереву. Но Джокер все равно не заметил их появления – он лежал на горе подушек под горой одеял. Все постельное белье дома было у него, а его губы дрожали в мелких каплях холодного пота. Макензи попыталась как можно спокойнее подойти и присесть рядом. Кончиками пальцев она коснулась его горячего лба, убирая волосы и вытирая пот. Потом пристально посмотрела на Арлена, ожидая дальнейшего плана действий.

Парень не промедлил:

– Размотай его. Мне нужен свободный доступ к его лицу и груди.

Арлен оставил миску у изголовья кровати. Макензи скинула на пол одеяла, штуки четыре-пять, оставляя на нем еще два, свернув их до пояса. Подушки полетели на пол, так она спешила от них избавиться. Теперь Джокер был больше похож на себя – одна подушка и одеяло… Но без сознания это был не он.

– Отойди, – попросил Арлен, отодвигая ее к двери и становясь на ее место у головы Джокера.

Он обмакнул руку в воду и вытер ею лоб больного. Макензи могла только смотреть на это, опираясь спиной о косяк. Джокер все так же бездвижно лежал, лишь губы дрожали, будто пытались что-то сказать. Арлен закатал рукава белой рубашки до локтей и снова смочил ладони водой. Вытер щеки Джокера, глаза. Смочил волосы, убирая их назад, чтобы не мешали. После минуты колебаний провел тонкими пальцами по губам Джокера, смывая пот и шепот. Они раскрылись, прося еще воды. Поэтому Арлен еще несколько раз их смочил.

– Сними с него футболку, я же просил, – сказал Арлен.

Макензи подошла к Джокеру, почувствовала, что его кожа на лице уже не так горит, но на поясе под футболкой была раскалена докрасна. Она потянула майку вверх, что оказалось непросто, Арлен же не делал ничего, чтобы помочь. Наконец удалось высвободить одну его руку, затем вторую – куда легче. Стянула с головы футболку, бережно кладя парня снова на подушку. Макензи запыхалась, но Арлен, не обратив на нее внимания, снова отпихнул девушку к двери. Повторил те же ритуалы с умыванием лица. Намочил шею Джокера, бережно, не пропуская и миллиметра сухой кожи. Макензи почувствовала, как лицо разгорячилось, когда руки Арлена спустились к груди Джокера. Воды в миске почти не осталось, когда входная дверь хлопнула.

Макензи подпрыгнула, а Арлен просто собрал свои вещи и потащил их вниз. Девушка даже не слушала, что кричала бабушка, – с красным лицом, глаза выпучены, она готова была броситься на гостей с кулаками. Но они уже вышли из дома, в ушах отдавалась звонкая ругань, еще долго несущаяся вслед.

Арлен оставил Макензи у порога ее дома, наконец отпустив ее руку, которую сжимал до боли в суставах.

– Я зайду завтра, – сказал он ей и ушел в туман.

Арлен О'Келли

Сегодня он выдал себя с головой. Если до этого никто не мог поверить, что он причастен к подобному, то теперь будь на то воля Макензи Кирван – весь остров узнает его секрет.

Но девушка не говорит. Значит ли это, что его тайна в безопасности? Что она вообще об этом подумала? Испугалась? Или решила, что он полоумный? Она ничего не сказала после ритуала.

Вспомнит ли Джокер что-нибудь? Черт, теперь и Арлен зовет его этим дурацким именем.

Мысли вихрями крутились в голове, пока он мерил шагами ванную. Арлен не мог перестать думать, как себя оправдать завтра, когда увидит Макензи. Когда Джокер очнется, как ему объяснить, что он сделал. А если он не очнется…

Волны в океане были спокойными, серыми, как мыши, мирно лежали на твердых камнях. Затишье перед бурей – Арлен знал. Он хотел всю ночь сидеть и ждать гнева волн, но так и уснул на холодном берегу, свернувшись от ледяных порывов бриза. А проснулся от того, что кто-то щекотал его голую ногу, с которой ботинок унесло в воду.

Омываемый холодными волнами, перед Арленом стоял большой, в два раза больше обычного, серый в яблоках жеребенок. Он тыкался носом ему в пальцы ноги, а мокрая длинная грива щекотала пятку.

Медленно, чтобы не напугать малыша, Арлен приподнялся на локте и протянул руку к животному. Жеребенок позволил ему коснуться холодного носа, погладить шею, холодную, как и волны. Но когда парень повернулся удобнее, тот бросился в воду, исчезая с громкими высокими брызгами в глубине.

Рука Арлена все еще была влажная, он вытер ее о штаны и спрятался в доме.

Похоже, ночью было тихо, волны позволили острову вздохнуть полной грудью, не боясь захлебнуться ядом. Но не медлили с четкими пояснениями – выпустили на остров молодого жеребца, чтобы Арлен не забывал своих обязанностей.

Он долго стоял под горячими струями душа. Вода обтекала его с головы до пят, пар поднимался вверх, окутывая стены дымной пеленой. Казалось, зрение Арлена ухудшалось каждую секунду, дышать стало трудно, и парень выключил воду. Постепенно пар рассеялся, Арлен увидел полотенце и вытерся. Прислушался. Ни шороха, глухая тишина.

Кинув грязные вещи на кучу других, заглянул в шкаф. Там почти ничего не осталось – пара футболок, штаны и носки. Нашел менее грязный свитер в куче, надел на футболку, думая, как бы это все постирать.

Помня свое обещание зайти к Макензи, он направился к ее дому, но потом передумал и повернул к Джокеру. Близко не подходил, стоял у холма, запрокинув голову назад, чтобы рассмотреть, что там. Было тихо, дом ровно стоял, ничем не выдавая движений жильцов. По крайней мере ничего сверхъестественного не произошло, врача не было, толпа не собралась. Дом стоял одинокий, словно церковь, вокруг него был все еще зеленый остров с грязными пятнами коричневой земли. За ним – темно-серый океан, отливающий синим и зеленым в редких лучах солнца, которое пытались спрятать серые пушистые тучи. Здесь чувствовалось одиночество, словно находишься на краю земли, даже если стоишь посредине острова. В эту минуту блаженного уединения волны снова дали знать о себе, ударившись о каменистый берег.

Джодок Коллинз

Бабушка сидела у его кровати за пожелтевшей занавеской и глядела в окно, когда Джокер громко втянул в легкие воздуха столько, сколько они могут вместить. Тот казался таким сладким, свежим, хотя парень понимал, что в этой комнате он всегда застоялый.

– Джодок? – пролепетала бабушка. Оставалось только догадываться, что произошло, чтобы она так удивилась.

– Не называй меня так, ба, – автоматически ответил парень, делая еще один глубокий вдох.

Хотелось, безумно хотелось выйти на улицу, почувствовать, какой там воздух. Наверное, там он еще вкуснее, если в этой комнате кажется таким благословением.

– Как ты себя чувствуешь? – не унималась обеспокоенная старушка, продолжая удивлять Джокера.

– Да нормально, а что случилось?

Джокер потянулся, чувствуя, как приятно напрягается каждая мышца в его теле. Сколько он проспал? Под одеялами было жарко, и они давили на него, пришлось вытянуть руки наверх. Парень почувствовал, как от него несет потом, даже самому противно. Футболка была влажная, тоже от пота.

– Что-нибудь хочешь? – спросила бабушка, пробуя его лоб рукой.

– Да, в душ.

Он опустил ноги на холодный пол, по которому, как обычно, сквозило. Смял одеяла в кучу и встал. Точнее попытался, так как ослабевшие ноги подкосились, и только кровать спасла Джокера от падения.

– Ба, что со мной?

Макензи Кирван

Арлен постучал в дверь ближе к вечеру. Она быстро открыла ему, впуская внутрь. Мама с папой сидели в гостиной, поэтому они с Арленом устроились, как обычно, на кухне.

Макензи и хотела, и не хотела услышать объяснения Арлена. Она боялась того, что может узнать, и боялась, что не узнает этого никогда. Сделав в тишине две чашки чая, она взяла с холодильника тетрадь и застыла с ручкой над листком.

Но Арлен избавил ее от мучительных колебаний и взял тетрадь себе. Между бровей на переносице залегла глубокая морщина, пока он писал ей послание.

«Прости, я не могу объяснить то, что вчера делал. Только не думай, что я сумасшедший, я просто хотел помочь. Давай забудем об этом, пожалуйста?»

Макензи читала слишком долго такое малое количество слов. Она не привыкла просить или настаивать. Арлен не смотрел на нее, когда она подняла взгляд от листа. Он пытался что-то увидеть в чашке, колупая ее ручку ногтем.

«Окей. Забыли», – поддается она ему. Прочитав это, парень просиял – Макензи рада, что выбрала верный ответ. Потом заметила, как ее щеки начинают гореть под его взглядом, и Арлен отводит глаза, протягивая руку за тетрадью.