Текст книги "Гражданка Иванова, вас ожидает дракон"

Глава 9. Как эльф догадался, что Гражданка вовсе не нимфа

Хосефина тянулась к новенькой всей душой. То ли так сказывался неутоленный материнский инстинкт, то ли просто было жалко девчонку, попавшую в переделку. Как ни предупреждала ее повидавшая жизнь нэн, что не стоит соваться между господами этого дома, а все равно вышло все вкривь и вкось.

Ее проницательный взгляд выделил и плохо скрываемое желание эльфа обладать девчонкой, и хорошо скрываемое притяжение к ней лорда Ракона. Вроде ничего такого не сделал – перенес недужную туда, где ей самое место, но прижимал как-то излишне бережно, не шел, бежал, сдерживая дыхание. И опускал осторожно, будто фарфоровую, а потом вдруг накрыл покрывалом. И это тот, кто принимал заботу о себе как должное.

«Значит, нимфа».

Это обстоятельство смутило. Хосефина не была близко знакома с нимфейским народом, но вокруг водоплавающих красавиц ходили такие байки, что невольно верилось и в их порочность, и в их способность рассорить всех вокруг, вызвав злобу и зависть.

Тяжкие думы погнали в конце дня заглянуть к спящей девушке. Проведать, а заодно подумать, отказаться от ненужной в хозяйстве нимфы и тем самым передать ее в руки к сластолюбцу, или рискнуть и оставить. Но смута? Драки, слезы и ревность? Хосефина рисковала всем коллективом ради чужой девчонки, в которой изначально был заложен порок. Сильная ли она? Сможет ли справиться с нимфой и обещанным смерчем страстей вокруг нее?

Экономка села на постель. Нимфа застонала и открыла глаза.

– Нэн Хосефина?

– Ты прости, что разбудила. Я беспокоюсь…

– О, нет, не беспокойтесь. Уже почти не болит.

– У тебя заплыли глаза. К утру ты их вовсе не сможешь открыть. И как тебя угораздило?

– Честное слово, я не виновата. Они вошли голые, и я испугалась. Зажмурилась и побежала.

– Сколько живу в замке, ни разу не видела никого голым, – Хосефина нахмурилась. Она сверлила взглядом девчонку, который раз влипающую в историю с мужчинами. То эльф видел ее раздетой и даже помог зашнуровать корсет, то вовсе зарисовался вместе с милордом во всей красе. – Я думаю, это все из-за того, что ты нимфа. Вы только затем живете, чтобы соблазнять мужчин. Даже ничего не делая для этого.

– Я нэнни. И сразу позиционировала себя как порядочную девушку…

– Все так. Но в тебе живет херессита, которая однажды вырвется на волю.

– Не вырвется, – Василиса догадалась, кого нэн Хосефина назвала хересситами. – Потому что я не нимфа.

– Но я сама видела документы. Лот №7 – нимфа Гражданка Иванова.

– Не все, что написано на бумаге – правда. Если вы хотите, я расскажу историю, почему назвалась нимфой, но клянусь собственным здоровьем…

– Не клянись, иначе я поверю, что твои заплывшие глаза и есть результат божественной кары.

– Хорошо. Мое настоящее имя Василиса…

– Так деревенские из Малой Руссеи называют всех нимф.

– Я не нимфа, а студентка четвертого курса экономической академии. Моя родина – Земля, и попала я в пруд с кувшинками совершенно случайно…

Долгий разговор закончился водопадом слез облегчения. У одной потому, что она поверила Василисе и теперь точно знала, что ни за что не будет способствовать эльфийскому принцу, а у второй потому, что, наконец, нашелся человек, который знает ее настоящую и с которым можно оставаться настоящей.

– Моя цель – вернуться домой, – Вася высморкалась в протянутый ей платок.

– И я приложу все силы, чтобы твоя мечта сбылась.

***

– Кто тебя так? – лорд Ракон нашел друга на продуваемой ветрами террасе башни. Тот сидел на парапете, свесив ноги вниз.

– Женщина, – не стал углубляться в объяснения Индис. Подвинулся, когда Фольк умостил зад рядом. – Отсюда город в ночное время особенно красив. Умиротворяет.

Герцог кивнул, соглашаясь. Ему было чем гордиться. Десятки лет и заброшенный остров сделался многонациональным культурным центом. Вон зажег свои огни театр, и звезды на его стенах полыхнули золотом. Маяк на мысе Утопленников полоснул острым лучом по морской глади, осветив на мгновение мачты кораблей столь причудливых, сколь многообразен мир.

Со стороны парка развлечений донеслась бойкая мелодия, и засверкало радугой огней бесовское колесо. В ту сторону вообще было приятно смотреть. Казалось, что маг-великан открыл большую, под стать себе, музыкальную шкатулку, украшенную драгоценными камнями, и все в ней завертелось и заиграло.

Из аттракциона «Убей монстра», расположенного чуть выше, в скалистых пещерах, донесся рык последнего кузавра. Завтра с утра штатного некроманта ожидает работа по воскрешению изрубленных в хлам монстров. Те, что отслужили свое, пойдут на переработку.

Тут лорд Ракон улыбнулся. Он ни за что не признается, что то мыло, которое так хвалят гости острова и забирают с собой коробками, поскольку оно способно отстирать любые пятна – продукт кровожадного аттракциона. Кузавры – весьма необычные создания: хищные и яростные в бою, после смерти они пахнут весьма изысканно.

Буквально полыхала магической иллюминацией площадь казино – скопище игровых заведений манило зевак рекламой, выступлениями всемирно известных артистов и комиков, бесплатными напитками и отличными гостиницами.

Красными огнями выделялась улица Блуда. Она была совершенно прямой, будто неизвестный художник провел волшебной кистью линию, и та загорелась стрелой, уткнувшейся носом в мрачное в ночное время суток здание Торгов.

– Интересно, как там нимфа…

– Да что с ней сделается? – эльф поморщился и потрогал вспухший след от удара корсетом. – Несколько дней помажет лицо вонючей мазью и опять сделается красоткой хоть куда. Кстати, наша нэн не знала, что Ги нимфа. Видел бы ты ее лицо! Как бы Хосефина не взбрыкнула. Может, все-таки отдашь нимфу мне? Иначе только на улицу Блуда, а там таких денег за нее не дадут. А я предложу хорошие проценты. В итоге поднимешь тысячи три драков.

– Ги? Почему Ги? – Фольк прислушался к свои чувствам. Почему иглой кольнула ревность? Ведь даже не разглядел ее как следует. Сначала мешал венок, потом думал о поцелуе, а в купальнях она закрылась ладонями. Теперь так и вовсе лежит с распухшим лицом. Но отчего пропустило удар сердце, стоило взять ее на руки? Отчего сбивался шаг, когда он нес ее из своей комнаты в крыло прислуги? Почему хотелось вернуться назад и запереть у себя невезучую девчонку?

– Ты же знаешь, я не люблю длинные имена. Гражданка Иванова все равно что мое полное имя – Индис Альмавиридонилель. Аль-лель куда благозвучнее и не приходится повторять по десятку раз, чтобы его запомнили или записали без ошибок.

– Так значит Ги…

– Кстати, я так и не увидел в твоих покоях ее венок.

– Он лежит в кабинете на столе.

– Да? Я был там, но никакого… Или те сухие веточки с поникшими лютиками и есть ее венок?

– М-да. Поникшие лютики сегодня меня буквально преследуют. Сначала старуха-гномка смутила своим лепетом, потом…

– Подожди, – эдьф положил ладонь на предплечье герцога, – подожди-подожди. У нимф не бывает поникших цветов. Ты что-то путаешь. Их венок живет столько же, сколько живет сама нимфа. А судя по тому, как он выглядит, его хозяйка или давно отчитывается перед нимфейскими богами или вот-вот отправится в последний поход.

– Но так написано в бумагах! – Фольк не сдавался.

– Не ты ли сам вывел правила Торгов «Не отвечать за правдивость заявления, сделанного хозяином лота»?

– Но за нее боролись несколько борделей! А уж они то должны разбираться в товаре!

– Был ли среди них «Поцелуй русалки»?

– Да. Нет. Я точно не помню…

– Наверняка не был, а если и был, то не вступился в торг, поскольку хер Мокс в курсе таких тонкостей, как никогда не вянущий венок нимфы.

– Нимфы есть и в «Сладкой попке», я видел! – с нажимом возразил Фольк.

– Венок на голову может надеть любая херессита. Если тебя в борделе встречает дева в халате медсестры, ты же не думаешь, что попал в больницу?

Фольк удрученно сунул пятерню в густые волосы. Они шелковой смолой распались на пряди.

– Так кто же она такая?

– Вот и я о том же думаю. Если не нимфа, то почему я тащусь от нее?

– Поцелуй! – вспомнил Ракон. – Ее поцелуй был горячим!

– Горячая штучка и целуется горячо.

– Нет! Поцелуй едва не убил меня! Он был настолько горяч, будто я прикоснулся губами к энергетическому кристаллу. А разве это не явный признак нимфы? Может, я перепутал и достал из урны не тот венок? Я же сначала выкинул его у торгов, а потом передумал!

– Поцелуй нимфы может вызвать лишь желание, но никак не боль и страх. Он сродни магическому призыву. Хочется обладать ею и никому не отдавать. Это их защитная магия.

– Но именно это я и испытываю!

– Фольк, разберись со своими чувствами.

Лорд Ракон прикоснулся к губам, вспоминая странный поцелуй, что не ушло от внимания Индиса.

– Ты сказал, что поцелуй был горячим? Ха! Только что ты сам привел веское доказательство того, что Ги не нимфа. Их поцелуй прохладен, как вода в пруду, как кусочек льда, зажатый в губах.

Фольк странно посмотрел на друга.

– Но как бы тебе объяснить точнее? – эльф несколько раз щелкнул пальцами, подбирая правильные слова. – Это… Это словно целовать лягушку!

– Ты целовал лягушку? Никогда не пробовал и не стал бы, – Лорд Ракон скривился.

– Если бы хоть раз сходил в «Поцелуй русалки», ты бы меня понял.

– Ты и там был?

– Я любознательный.

Фольк тоже любил женщин, но был более разборчивым. Его любовницы менялись от силы раз в год, да и то, когда отношения начинали вязнуть во взаимных претензиях. Расставался безболезненно, поскольку влюбленность сходила на нет, а более сильные чувства так и не приходили.

– Ну так что, отдашь мне ее? – вывернул эльф в нужную сторону. – Неизвестно кто, неизвестно откуда, а я предлагаю за нее три тысячи драков.

– Тебе-то зачем она?

– Каприз. Да, я слаб и привык потакать своим капризам.

Фольк вздохнул, устало потер лицо.

– Хорошо. Но только не сейчас. Сначала я должен разобраться, как она связана с гномами.

– А эти-то здесь при чем?

– Я же говорю, сегодня целый день меня преследовало чувство, что меня втянули в какую-то игру, где смешались гномы, гоблины и лютики.

– А Ги только потому, что на ней был венок из лютиков?

– Только потому, что гномка предостерегла не покупать поникшие лютики, а я тут же купил нимфу-подделку, совсем не замечая, что в ее венок вплетены те самые лютики. Потом я посетил приют «Утешение» и вморозил Большие яйца в лед, но так и не получил нужную информацию от гнома-пьяницы. А уж после приюта меня вызвали в казино, где та самая старушка-пророчица проиграла фамильную ценность моего пра-пра по материнской линии. И представь, это опять был лютик. А теперь я не хочу упустить ни одну из тех ниточек, которые могут привести меня к кладу, в существование которого моя семья давно перестала верить. Мужская брошь-булавка слишком слабое доказательство того, что сокровища рода Хариим на самом деле существуют. Не существует ни одного документа, ни одного намека на место его хранения. Даже если я точно буду знать, что гномье царство жирует на найденном кладе драконов, считай, на моем наследстве, я ничего не смогу сделать. Старое письмо, в котором упоминалось, что «Драконий лютик» вернули на свое место, то есть в сокровищницу, ни один суд не примет как доказательство.

– Да, все хлипко и зыбко. Мало ли как у старушки могла оказаться брошь твоего прадеда? И существует ли на самом деле клад? Наверняка прежний владелец замка не оставил бы его в полном упадке, если бы у него водились деньги. Я думаю, брошь когда-то просто продали или заложили, а все остальные разговоры о несметных сокровищах – сказка, в которую хочется верить.

– Но почему тогда все гномы в спешке покинули остров?

– Все до одного?

– Ну, может, кто и остался, но навряд ли высунет нос.

– Массовый исход гномов – это сильно! Что будешь делать?

– Пока только собираюсь с мыслями. Нам бы послать к гномам какого-нибудь лазутчика, чтобы разнюхал, по какой причине несколько лет назад они сорвались с насиженного места в Медных скалах и перебрались в Мрачные горы.

– Думаешь, клад именно там? Но гномы никогда не выпячивают своего богатства. Скромная одежда, скромные траты.

– И вдруг брошь.

– М-да… Кто-то сильно прокололся. Жаль, что засланного чужака гномы быстро вычислят, – эльф потянулся и ловко соскочил с парапета.

– Ты спать? – лорд Ракон подставил лицо ветру, дующему с моря.

Индис тряхнул длинными волосами.

– Нет. Теперь не уснуть. Буду думать. У нас с тобой две загадки и обе требуют срочных действий: кто поставляет на остров свечи плотского призыва, и почему сбежали гномы. Все это крайне подозрительно.

– Согласен. А я пойду отдохну. Голова уже отказывается соображать. День выдался какой-то долгий.

Фольк обманул друга. Полночи он просидел на шатком стуле и задумчиво пялился на спящую Гражданку Иванову. Спроси его кто любопытный, доведись тому сунуть нос в тесную коморку, что он здесь делает, лорд Ракон не нашелся бы что ответить. Рядом с Ги ему было тепло и спокойно. Где-то глубоко в душе зажегся огонек, хотя на пострадавшую лже-нимфу без содрогания смотреть было невозможно.

А в комнате напротив плакала нэн Хосефина. Она гладила пальцами вышивку, сделанную ее мамой, когда еще все верили, что остроносая Хосе найдет себе мужа, родит ребенка и будет счастлива.

Глава 10. О чем переживают гномы и Гражданка Иванова

– Мама, как вы могли? – царь гномов принципиально не подал руку старушке, выбирающейся из корзины крылолета, показывая тем самым свое негодование. Уставшая от перелета через горную гряду птица дернулась всем телом, испугавшись недовольного рыка Жовела Первого, беспокойно заклекотала, отчего погонщику пришлось натянуть поводья.

– Цыц, Жовел! Дай на родную землю ступить, а потом допрашивай!

В глазах охранников королевы, выстроившихся вдоль трапа, светилась тревога.

– Не бойтесь, мои мальчики, – успокоила их Жизнь Давшая, – я возьму вину на себя.

Следом за королевой спустилась ее фрейлина, и Жовел невольно обратил внимание, что на ней надеты вещи матери – душегрейка с барсучьим мехом и бархатная юбка, из-под которой виднелись мягкие сапожки с орнаментом царствующей семьи. На Жизнь Давшей же, напротив, одежда была простенькой, даже слишком простенькой для тех, кто отправился на праздник.

«Вот, значит, как маменька ускользнула. Загодя одежку жены каменщика приготовила!»

Если смотреть в корень, то Жизнь Давшая на самом деле была когда-то женой каменщика, просто ее сыну повезло найти клад, благодаря чему он смог занять царский трон. Вражда между свекровью и снохой тогда достигла высшей точки.

– Как это Риска – царица? А я тогда кто?

– Ты мать царева.

– Не хочу быть матерью царевой, хочу зваться как матушка Ейропейского монарха Беренгера Четвертого!

– И как же?

– Королева-мать!

– Мама! – застонал Жовел, только-только примеривший звание «Золотой лоб». – Надо же соблюдать пропозиции! Если у нас царство, то и зовитесь матерью царевой.

– Цыц, Жовелка! Я тебе зад подтирала лопухом, а потому имею право зваться так, как хочу!

Жовел сдался. Лишь бы не вспоминать о лопухах, которые по бедности служили не только подтирочным материалом, но еще и посудой, и защитой от дождя, и покрывалом, когда ночь заставала в пути.

– Рассказывайте, мама, – Жовел едва сдерживался. Он даже обхватил себя руками, чтобы чего-нибудь не сломать. Он ждал, пока ее искупают и переоденут, скрипел зубами, пока матушка вкушала ягненка с черносливом, дергал щекой, пока она не торопясь цедила пиво. Как только дно пустой кружки коснулось скатерти, царь поставил стул напротив матери и сел, строго глядя в осоловевшие глаза. – Как вам взбрело в голову сбежать от охраны?  И позвольте поинтересоваться, что вы делали на острове, пока оставались без пригляду.

– Ну, – матушка подняла глаза к потолку, – я гуляла на пристани, рассматривала корабли, их причудливых пассажиров… Знаешь, сынок, – деланно оживилась она, – там встречались такие уродцы, что их впору в цирке показывать!

– Вы мне, мама, зубы не заговаривайте. Говорите, как и где встретили лорда Ракона? Чего такого изволили рассказать, если после вышей беседы он до смерти напугал Ульриха Большие яйца. Смотрите мне в глаза, мама!

– Твой Ульрих пьяница! – небрежно махнула рукой старушка. – Мало ли что ему в голову взбрело?

– Ульрих – мое доверенное лицо, и просто так он панику поднимать не станет. Раз устроил спешную эвакуацию, значит, причина была серьезной. Я жду. Иначе вы до конца своих дней из покоев не выйдете.

Жизнь Давшая шумно вздохнула, мысленно прикинула, какую выбрать тактику защиты, и с жаром произнесла:

– Да я, сынок, тебя и наше царство защищала! Можно сказать, грудью прикрыла!

– Мама!

– Клянусь Молотом, все так и было! Иду это я по улице Блуда…

– Где?!

Гномка моргнула.

– Так это… заблудилась я. Там столько домов и все красивые! Иду, пялюсь на них…

– Мама, ближе к делу!

– Бреду, значит, и не знаю, в какую сторону податься. Вдруг вижу девку красивую на Торги ведут. Прошла бы мимо и забыла, если бы не заметила спешащего туда же Ракона. И тут меня будто киянкой по ноге ударило! Он – дракон, у нее на голове венец из поникших лютиков – все как в пророчестве! Вот и решила я герцога напугать, чтоб уж наверняка за ту шальную девку в торг не вступил, а вместе с ней и за поникшие лютики. Говорю ему замогильным голосом: «Не покупай увядших цветов, иначе все в твоей жизни пойдет наперекосяк! Голову, как пить дать, потеряешь!»

– Мама!!!

– А чего я такого сказала? – Жизнь Давшая посмотрела на царя честными глазами. – Никто, кроме родного сына, не смог бы меня упрекнуть в излишней болтливости. Я все сделала верно. О том свидетельствуют поступки дракона: он испугался обещанной кары, оттого и побежал к пьянице Ульриху. Наши поникшие лютики в безопасности.

Жизнь Давшая отлично знала, чем можно отвлечь сына, ставшего таким серьезным после того, как его зад коснулся трона. Пусть ее хоть пытают, ни за что не признается, что славно гульнула на острове. Да, был грех, в азарте заложила в казино брошку, которую загодя стянула из ларца царицы. Так у Риски тех побрякушек полно, вряд ли хватится. А нечего родную мать без денег оставлять! Разве же она ребенок? Могут ведь и у нее быть тайные желания! Когда еще доведется в рулетку сыграть?

– И больше ни слова? Ты говорила только об увядших цветах?

– Молотом клянусь! – Жизнь Давшая, ударив себя кулачком по груди, с радостью отметила, что сына отпустило. Он как-то враз обмяк и даже изволил налить себе пива, не дожидаясь, когда это сделает замершая у дверей фрейлина. Выпил залпом, будто утолял жажду.

«Гроза миновала, – мать ласково посмотрела на венценосного кормильца. – Надо будет в следующий раз ставить на черное, а не на красное».

Перед глазами бешено завертелась рулетка, и стрелка ткнулась в вожделенный сектор.

***

Жовел Первый так и эдак прокручивал в голове разговор с матерью. Да, намутила старушка, но без фактов герцогу не свести концы с концами. Про какие цветочки говорила гномка, может и допрет острым умом, а вот почему нельзя покупать вялые, без подсказки не осилит. Зря Ульрих всполошился. Правильно в народе говорят, на воре и шапка горит. Уф…

Дойдя до опочивальни, где заждавшаяся супруга так и не легла спать, а развлекалась тем, что метала дротики в мишень, царь всех горных гномов устало опустился на софу.

– Ну что? – Риска отложила занятие, с помощью которого унимала беспокойство, и села у супруга в ногах. Заботливо расшнуровала высокие ботинки и, сняв шерстяные носки – у царя еще со времен работы в каменоломнях болели суставы, подложила под стопы мягкий пуф.

– Руки у тебя золотые, – поблагодарил царь и мягко погладил жену по голове. – Враз усталость снимают.

– Не береди душу ожиданием, – вывернулась из-под большой ладони Риска и селя рядом, с беспокойством заглядывая в глаза. За прошедшие годы она привыкла жить в роскоши и возвращаться в старый дом, оставшийся в Медных скалах, не желала. – Рассказывай, что матушка учудила?

– Старая она, – выдохнул Жовел и, откинувшись на спинку софы, закрыл глаза. – Боится за меня, будто я какой несмышленыш. Увидела на Торгах девицу в потрепанном венке, а следом герцога, вот и сложилось в ее бедной голове, что если она не вмешается, слова пророчества сбудутся.

– И не нашла ничего лучшего, чем поболтать с лордом Раконом о лютиках?

– Сказала, что ему грозит беда, коли купит увядшие цветы.

– Так он купил или нет?

– Даже если и купил, как связать одно с другим? Нет подсказок для правильных выводов. Ульрих, конечно, приглядит за герцогом. Если что случится, пришлет голубку с посланием, – царь притянул жену к себе, ласково поцеловал в приятно пахнущие волосы. А раньше бывало тушеной капустой да дешевым мылом благоухали. – Не переживай, милая, думаю, все обойдется. Навряд ли лорд придал вес словам какой-то старухи. Что с нее взять, глупой?

– Все равно сердце тревога жмет! Может, пока и не догадался, но ты правильно сказал – камешек брошен, жди круги на воде. Зови Соловейко, пусть займет нашего герцога. Да так, чтобы свое имя забыл, не то что слова какой-то гномки.

– Дай перо, напишу ему.

***

Как и велел доктор, Василиса провела в кровати весь положенный срок. Хоть и скучно было Гражданке Ивановой безвылазно находиться в четырех стенах и страсть как хотелось вырваться на волю, но нэн Хосефина проявила невиданную твердость.

На утро третьего дня Вася смело могла бы заявить, что полностью здорова, если бы только не приходилось смотреть на мир через глаза-щелочки. Любопытство заставило притянуть к себе зеркало. Василиса распахнула занавески и впустила в коморку свет… Ей бы поплакать над своим отражением – подобную физиономию она встречала у дворничихи тети Кати, когда та выбиралась из недельного запоя, проходившего с песнями, драками и вызовом полиции, но к чему красота, если тебя ценят по принципу пригодна – не пригодна к работе?

«Вряд ли синяк сойдет так быстро, а потому предстоит светить фингалом как минимум неделю».

Хорошо бы получить работу вдали от любопытных глаз, но такой милости раба Ги не ждала – за дверью вот уже часа два как творилась суматоха. Хотелось высунуть нос и полюбопытствовать, что происходит в замке, но Василиса сочла более мудрым вернуться в кровать и в блаженстве закрыть глаза.

– Лучше подумаю о своей жизни, – Вася натянула одеяло до подбородка – в тепле размышлять уютнее. Хотя на дворе стояло вроде бы как лето, в склепе, куда ее поселили, от камней веяло холодом. – Итак, вспомним, с чего все началось. Я провалилась в какой-то портал и заняла место нимфы, которая наверняка пришла в бешенство, не обнаружив красавца-Ивана. Это я к чему веду? Если получится вновь попасть на пруд, то я обязательно попытаюсь вернуться домой тем же путем – подергаю самую большую кувшинку. Вижу несколько вариантов развития событий, – институтская привычка систематизировать данные взяла свое: Василиса загнула мизинец. – Я дерну не за тот цветок, и шлюз не откроется. Тогда придется методично обследовать все кувшинки, а это займет кучу времени.

Василиса не зря переживала о времени. Один из способов обрести свободу – это сбежать с острова, не отработав потраченные на нее две тысячи драков. А когда ты в бегах, дорога каждая минута. Гражданка Иванова ясно представила картину: она стоит по пояс в воде и остервенело дергает одну кувшинку за другой, а на берегу появляется запыхавшийся лорд Ракон и натягивает тетиву, чтобы не дать беглой рабыне уйти. Даже если она нащупает портал, вынырнет с другой стороны со стрелой в спине.

«М-да. Так не доставайся же ты никому! – это был второй путь развития событий, и Василиса загнула безымянный палец. – Я нашла верный шлюз и обрела свободу, но, увы, наслаждалась ею недолго».

– И, наконец, третий вариант: шлюз откроется, но не в мой мир, а в Нимфею, – Вася задумчиво подергала средний палец. – Там как пить дать свершится роковая встреча с соперницей, которую я обскакала. В отличие от меня она волшебница и сможет мановением руки превратить несчастную Васену в гуся-лебедя для украшения местного ландшафта. Или просто в жабу. Все зависит от того, насколько нимфа зла.

Василиса тяжко вздохнула. Ни один из вариантов ей не нравился. Вероятность попасть на Землю через пруд целой и невредимой стремилась к нулю.

– Значит, следует поискать что-то другое. Наверняка здесь существуют еще какие-нибудь способы перемещения между мирами. Откуда-то же берутся все эти монстры, мало похожие на хомо сапиенс.

Вспомнился день аукциона. Уходя с Торгов, она краем глаза заметила выведенного на помост «породистого скакуна»: он близко не был похож на привычную землянам лошадь. Скорее напоминал поджарую копию носорога – словно на жеребца надели кожаные доспехи, оставив лишь на самой макушке клок волос, который развевался от малейшего дуновения ветерка, точно пучок перьев на голове танцовщицы варьете. Из ноздрей этой черной твари вырывались облачка дыма. Наверняка, если скакун чихнет, волос у зрителей на первом ряду поубавится – спалит ко всем чертям.

К этому или к иному миру принадлежали скакуны, Василиса ответить не смогла бы, но вот часть покупателей явно прибыла не из здешних мест.

Да чего далеко ходить? Взять хотя бы ту же Марисоль – она с какого-то Ахтыбарана.

– Надо бы расспросить, как она попала на остров.

Возможность скоро представилась – подружка принесла болящей завтрак. Обычно по утрам вместе со служанкой заходила нэн Хосефина, но сегодня она так и не появилась.

– Знала бы ты, что творится в замке, – Марисоль сноровисто выставляла тарелки на стол. Ее лицо раскраснелось, глаза возбужденно сияли. Приятно вываливать потрясающие новости несведущему человеку. – Нашей нэн ни продохнуть, ни выдохнуть!

– Да что случилось-то? – ложка с кашей замерла на полпути.

– В замок приехали невесты милорда!