Текст книги "У ангелов нелетная погода"

18 августа 2008 года, понедельник, день

После разговора с Лощевским Лариса хотела было позвонить Илье, но боялась, что долгие телефонные переговоры могут съесть кучу денег. А ей теперь придется экономить – мало ли на что они могут понадобиться. Нателла позвонила сама.

– Почему твой сотовый не отвечает? Деньги кончились? – Подруга даже не поздоровалась. – Есть что от полиции?

– Сотовый украли… – обессиленно ответила Лариса. – От полиции пока ничего нет.

– Вот еще тоже! Ну, купи себе новый, что ли! А от консула тоже ничего?

– Тоже ничего.

– Так ты поезжай опять туда, в полицию, к консулу. – Чувствовалось, что Нателка сама готова сию минуту бежать куда-то, лететь, только бы не сидеть на месте в бездействии. – Их всех пихать надо в зад, чтобы шевелились!

– Поеду, – согласилась Лариса. – Сейчас соберусь и поеду. Жалко, у меня фотографии с собой нет. Они просили, но ты же знаешь, я не сентиментальна, не таскаю с собой Анины снимки.

– Ну ты даешь! – возмутилась Нателла. – Что сразу не сказала, я сегодня же вечером, как только буду дома, сразу тебе перешлю, хоть сто штук. Там в отеле Интернет-то есть где-нибудь?

– Не знаю, спрошу на ресепшне. – Лариса чувствовала, что как-то плохо, медленно соображает. – Наверняка есть, если не для постояльцев, то уж для персонала-то точно.

– Ну, так зайди завтра с утра в свой почтовый ящик, я тебе брошу несколько фоток! И вообще, если есть Интернет, можно же и общаться побольше, а то ты на телефоне в трубу вылетишь.

– Да, я как-то не подумала, – вяло согласилась Лариса.

– А ты чего такая дохлая? – Нателла уловила непривычную пассивность подруги. – Ты давай не раскисай там! Ты ела вообще что-нибудь за эти дни?

– Ела? Кажется, нет. – Лариса и на самом деле не помнила, ела ли она с тех пор, как вышла из самолета. – Нет, пила только.

– Так ты что, помереть там хочешь, что ли? Ты давай ешь, тебе силы нужны! – Нателлу просто раздирала невозможность вмешаться в ситуацию лично. – Слушай, хочешь, я прилечу к тебе? Нельзя же так!

– Да что ты, Нателлочка, я справлюсь. – Ларисе стало неловко, что она так распустилась перед подружкой. – Я схожу сейчас поем, ты не волнуйся. Узнаю, если Интернет есть, я тебе пошлю имейл.

– Ну, давай! – Нателка облегченно вздохнула. – Ты только не думай о плохом, она найдется, вот увидишь!

Лариса спустилась на первый этаж. Из широких стеклянных дверей ресторана выходили толпы позавтракавших туристов, с пляжными сумками, в шлепанцах и почти голые – на отдыхе и наши, и немцы, и итальянцы всегда расслабляются так безгранично, что почти утрачивают чувство приличия. Толстая тетища так шваркнула ее своей сумкой по коленке, что Лариса споткнулась и едва не упала. Тетка величаво проплыла мимо.

Лариса вошла в зал, быстро взяла себе булочку и сок, заказала пронырливому официанту кофе и села в угол. Еда не лезла в горло, но она заставила себя проглотить сок и булку, потом быстро выпила кофе без сахара – Нателла права, силы ей необходимы.

На ресепшне милая смуглая девушка на приличном русском объяснила ей, как пройти в интернет-кафе. Там, заплатив два евро, она села за компьютер, быстро вошла в свой почтовый ящик, отправила Нателле на домашний адрес записку всего из двух слов: «Это я». Теперь оставалось только ждать фотографий.

Остаток дня она просидела, точнее, пролежала в номере, скорчившись на постели и прислушиваясь к каждому звуку в коридоре. Вдруг да услышится голос Ани или хоть придут полицейские, что-то скажут. Но и телефон молчал, и за дверью стояла тишина.

Ночь Лариса тоже не спала, обливаясь мучительным потом, думала: что с ней, где она сейчас, девочка моя, ангел мой…

18 августа 2008 года, понедельник, вечер

Аня устала лежать в постели. Когда ей уже другая сестричка – беленькая и полненькая – принесла ужин, она спросила по-английски: «Долго мне тут еще лежать?» Сестра всплеснула полными ручками, что-то сказала по-французски, качая головой, и вышла. Минут через пять вошел Павел Николаевич, опять в своем синем костюме, но в другой сорочке – розовой.

– Ну, как вы, Анечка? – радушно спросил он, подходя постели.

– Да ничего, лежать только надоело, – удрученно ответила Аня. – И маму хочу увидеть. Как она? Ей лучше?

– Да-да, конечно, лучше намного, она сейчас в палате интенсивной терапии, туда, к сожалению, тоже нельзя, но совсем скоро ее переведут к вам. – Он присел на стул. – Аня, к сожалению, вам придется пройти еще одно исследование. Врачи так и не определились с токсинами, поэтому не могут вас выписать.

– А что будут делать-то?

– Нужно взять немного костного мозга. – Павел Николаевич развел руками.

– Ой, это из позвоночника? – Аня возмущенно замотала головой. – Ни за что, это же больно ужасно! Что вы, я не хочу!

– Да нет, Аня, конечно, не из позвоночника. – Он успокоительно похлопал ее по ладони. – Это совсем безболезненно, вот отсюда, из подвздошной кости. – Он показал себе на бедро. – Берут маленькой иголочкой совсем чуть-чуть, вы и не почувствуете, вам сделают легкий наркоз и обезболивание. Понимаете, без этого понять, что с вами случилось, невозможно. А если не вылечить, отравление может плохо кончиться. Кроме того, вы поможете назначить правильное лечение и вашей маме. Ведь ей такую процедуру пока делать нельзя, согласны?

– Ну, если маме… – Аня подумала минуту. – Ну ладно, пусть делают, только чтобы не больно, а то я кричать буду!

– Ну, вот и отлично! – Павел встал, посмотрел на часы. – Видимо, завтра утром это и сделают, а там и выпишут и вас, и маму. Ужинайте, приятного аппетита!

Аня, толком не пообедавшая, на самом деле с аппетитом съела и салат, и кусок курицы, и какую-то вкусную штуку на десерт – что-то вроде ром-бабы, только залитой нежным шоколадным кремом. И заснула быстро – может, завтра ей наконец разрешат увидеться с мамой?

18 августа 2008 года, понедельник, вечер

За полчаса до назначенного времени Маша уже сидела в кафе, пила кофе и ждала Вагнера, поминутно поглядывая на стеклянные двери. В голову лезли только мрачные образы – убитая горем Лариска, рыдающая Анна. Впрочем, ее она почему-то представляла не в нынешнем взрослом виде, а маленькой девочкой, которая любила «тетю Машу», всегда придумывавшую что-то интересное. То игру «в принцесс», в которой она сама изображала жуткую зануду-воспитательни цу маленькой принцессы Аннеты, то выпуск домашней стенгазеты со стихами и карикатурами то кулинарный конкурс на лучший десерт, то прятки в парке… Машке нравилось возиться с дочкой подруги, тогда она и сама себя ощущала хулиганистой девчонкой, забывая о своей бездетности, которая с возрастом все больше ее тяготила.

Маша подозвала официантку и заказала еще чашку кофе, хотя во рту и без того было горько. Официантка, в коричневом форменном платье и белом фартучке, с неприветливым веснушчатым лицом, выразительно поджала губы – наверное, ждала заказа побольше, но эта невысокая блондинка в джинсах явно не собиралась ужинать. Отошла, виляя тощим задиком, выражавшим полное презрение к таким экономным клиентам. Маша даже усмехнулась, прочитав все телесное послание от первой буквы до последней.

Дверь, за которой она нервно следила, открылась, и вошел Илья Вагнер – в стильном замшевом пиджаке, с умопомрачительным галстуком ручной работы. «Баксов семьсот, не меньше», – оценила Маша. Светлые волосы тщательно подстрижены, стильные дымчатые очки без оправы не позволяют увидеть глаза. Наверное, у них, адвокатов, так принято – чтобы не видно было алчного блеска, все с той же внутренней неприязнью решила она. Почему-то Маша с самого начала недолюбливала этого заносчивого арийца, решив для себя, что Лариске он не пара. Но вот теперь она сама почему-то обратились именно к нему. Почему? – спрашивала себя Маша, пока он пробирался между тесно поставленных столиков к ней, в угол зала.

– Извините за опоздание. – Он учтиво склонил голову, как герой из кино про жизнь высшего света.

– Да вы и не опоздали вовсе, – постаралась быть приветливой Маша. – Подумаешь, пять минут!

– Семь, – уточнил он, усаживаясь и взглянув на часы. К ним тут же подскочила все та же веснушчатая официантка. «Вот черт, как на него реагируют, – подумала Маша, – а я дожидалась минут десять». – Эспрессо без сахара и минеральную, – холодно обронил Илья.

– Без газа, – утвердительно сказала официантка, пряча заготовленный блокнотик в карман.

– Разумеется, – кивнул он безупречной головой. – Так что вы хотели обсудить со мной?

– Обсудить? – Маша постучала ногтем по чашке, Илья едва заметно дернул бровью – звук ему явно не нравился, но он промолчал. – Я, собственно, обсуждать ничего не хотела. Я думаю, что мне надо лететь, и рассчитываю на вашу помощь. Материальную. Ларисе понадобятся деньги, которых ни у нее, ни у меня нет. То есть тысячу-полторы баксов я, конечно, найду без проблем, но боюсь, этого будет мало.

Он молчал, внимательно глядя на дым, который слоями поднимался над столиками для курящих. Не даст денег, вдруг подумала Маша. Ну и пусть, жлоб несчастный. Раз отношения порваны, он ей ничем не обязан, понятное дело. Ну и ладно, проживем и без тебя.

– Деньги я, разумеется, дам, – скучно сказал Илья. – Сколько вы считаете достаточным? Тысяч пять будет нормально?

– Н-не знаю. – От неожиданности она запнулась. – Думаю, на первое время вполне… Но я же не знаю, какие у нее там траты возникнут.

– Тогда позвоните, я положу на счет еще. А карточку оформлю для вас завтра.

– Спасибо! – горячо сказала Маша. – Я думала…

– Что я жлоб и денег не дам, так? – договорил он за нее.

– Н-нет. – Она чуть не выронила чашку. – Я совсем не в том смысле.

– В том, в том. – Он поднял свою чашечку эспрессо, мгновенно принесенную официанткой, сделал неторопливый глоток. – Кофе ничего, но мог бы быть и лучше.

Маша молчала, подавленная то ли его великодушием, то ли собственной стервозностью, – ведь сама всегда говорит, что не надо о людях заранее думать плохо, а поди ж ты…

– Вот только если они запросят выкуп… – Илья прямо взглянул на Машу. – Тогда могут возникнуть сложности. Все зависит от суммы, хотя и она, конечно, обсуждаема.

– Выкуп? – Маша поперхнулась последним глотком кофе. – Вы думаете, они запросят выкуп?

– А почему нет? – Илья усмехнулся. – По крайней мере, это было бы логично. Странно только, что до сих пор никаких требований. Никакой попытки установить контакт.

– Боже, мне это как-то в голову не пришло… – Маша беспомощно пожала плечами. – А ведь правда, может, все это из-за денег? Но они же не могут не знать, что у нее нет таких денег? Что с нее взять-то, обычного литраба?

– Ну, не скажите. – Илья снова как-то странно, уголком губ, усмехнулся. – Квартира в неплохом районе Москвы чего-то да стоит. Машина, дача. Не миллионы, конечно, но людей крадут и за меньшие деньги.

– Да-да, крадут… – Маша в полной растерянности пыталась собрать мысли в кучку. – Но как же это… Неужели просто из-за денег?

– Необязательно, конечно. Но вы хотя бы приблизительно представляете, что за всем этим может стоять? – неожиданно резко спросил Илья. – У Ларисы не было ли каких-то запутанных дел, невыясненных отношений? Мне по понятным причинам она могла об этом и не рассказывать. Но быть может, вам…

– Я тоже ума не приложу, меня почти два года здесь не было, конечно, возможно, я что-то упустила. Но никаких запутанных дел у Ларки отродясь не было, – горячо возразила Маша. – Вы же ее знаете, она как стекло – насквозь прозрачная!

– Ну, я бы так не сказал. – Он едва заметно улыбнулся. – По крайней мере, мне так не казалось.

– Да что она, агент вражеской разведки? – взмолилась Маша. – Какие у книжного редактора могут быть запутанные дела, чтобы красть у нее ребенка?

– Ну, не знаю… – Он аккуратно допил кофе. – Может быть, крупный долг. А возможно, какой-то автор, которому она слишком резко отказала в публикации книжки, располагает такими возможностями, что захотел вот так жестоко отомстить… Разве это предположение так уж фантастично? Если вы ответите «да», значит, не знаете, на что способны люди. Наконец, возможно, что-то личное, какие-то сложные отношения…

Вот оно, сообразила Маша. Самым безразличным тоном он высказал наконец то, что его на самом деле волнует – нет ли у Ларисы личных дел, ему неизвестных. Значит, ничего у них не кончено.

– Илья, я, конечно, могу ошибаться в юридических вопросах или даже в деловых обстоятельствах, которые способны привести к такому ужасу… – Маша почертила ложечкой по салфетке. – Но уж в личных-то отношениях вы должны Ларку знать отлично. Не такой она человек, чтобы двойную жизнь вести. Она и притвориться-то толком не умеет, вы же знаете.

Илья внимательно смотрел на нее, и от этого Маша все труднее подбирала слова.

– Она прямая, если не сказать прямолинейная, если чувства ее изменились, не будет притворяться и выгадывать… – Она не знала, чем еще аргументировать свое мнение, не задевая чувств Ильи и не навредив подруге.

– Вы же знаете, что мы расстались, – вдруг перебил ее Илья. – И наверняка знаете из-за чего.

– Знаю. – Маша угрюмо опустила голову. – Из-за Ани.

– Точнее, из-за того, что Лариса не захотела портить отношения с Аней.

– Ну, я бы не называла это так. – Маша в душе чертыхнулась – вот ведь любитель точных формулировок. – С дочерью отношения не портят, как с соседкой. Они либо есть, либо их нет. Вот этого Лариса и боялась. И ради Ани отказалась от того, что, может быть, для нее не менее важно, чем…

– Вы так думаете? – Илья горько усмехнулся. – Мне казалось, компромисс возможен. Но Анна категорически меня не принимала.

– Мне тоже трудно понять почему. – Маша покачала головой. – Она вообще-то разумный ребенок. И мать очень любит. Просто возраст такой, колючий.

– Да нет, не думаю, что дело в возрасте. – Илья посмотрел на часы. – Простите, мне пора. Значит, как договорились. Карточку оформлю с утра, вы сможете ее забрать у секретаря в моем офисе в любое время. Ларисе привет. И скажите ей… Маша поднялась вслед за ним.

– Впрочем, нет, я сам ей позвоню. – Илья четко повернулся и пошел к выходу.

Маша плюхнулась на тесный стульчик. Ей надо было прийти в себя после разговора, который сложился совсем не так, как она себе представляла заранее.

Илья сел в машину, коря себя за то, что разоткровенничался с подругой Ларисы. Прошло уже четыре месяца, как они расстались, и он все это время пытался как-то свыкнуться с мыслью, что Ларисы нет и больше не будет в его жизни. Сам себя взнуздывал: ничего страшного не произошло, жил до нее спокойно, будет жить и после нее. Не получалось. И вот теперь показал свою слабость этой красотке, которая явно уверена, что умеет читать не только меж слов, но и по выражению лица. И конечно, передаст все, что напридумывает, Ларисе. Он этого совсем не хотел – предстать в ее глазах ноющим слабаком.

Ехать надо было далеко, в Одинцово, и он постарался переключиться на предстоящий разговор с важным клиентом. Ничего не получалось. Он вспоминал, как впервые увидел Ларису. Любимый профессор всех студентов-юристов, старик Бромберг, пригласил на презентацию своей книжки мемуаров в ресторан Дома литераторов.

Илья не любил этот занюханный ресторан, где вечно в поисках дармовой выпивки ошивались вышедшие в тираж писатели, да и кухня там теперь была так себе, но не мог не пойти – Михаил Израилевич был для него непререкаемым юридическим авторитетом и просто симпатичным и мудрым стариком, с которым всегда интересно общаться. Прожив длинную жизнь и чудом уцелев в ее передрягах, он многое видел и обладал отменной памятью. Его мемуары, несомненно, обещали быть отличной книжкой, с великолепным юмором и массой подробностей.

– Илюшенька, дорогой! – Бромберг сам встречал гостей и по-отечески обнял его. – Рад тебя видеть! Ты, надеюсь, процветаешь? – полушутя-полусерьезно спросил он. – Вот, позволь познакомить тебя с моим редактором, Ларисочкой. Если бы не эта очаровательная девушка, никакой книжки я бы не написал, ей-богу! Просто терпения бы не хватило. А у нее хватило.

– Лариса, очень приятно! – Она протянула маленькую ладонь, встряхнула по-мужски.

Невысокая, стройная, в простом бежевом костюме, каштановые вьющиеся волосы подняты вверх и заколоты. Ничего особенного. Только глаза, цвета самого темного янтаря и словно горячо плавящиеся изнутри, привлекали внимание.

И еще выражение лица – никакой искусственной мины, фальшивой любезности или желания произвести впечатление. Всего того, что Илья так ненавидел в женщинах, главным образом благодаря бывшей жене Марианне. И в который раз поблагодарил судьбу, что этот брак так в общем-то безболезненно миновал, – ведь сейчас пришлось бы вести ее под руку, слушать глупый щебет и смотреть на ее нарисованное дорогой косметикой, фальшиво возбужденное личико… А в перерывах между приступами желания всех обаять и всем быть приятной она шипела бы ему на ухо колкие замечания о присутствующих.

За столиком их места оказались рядом. Они вместе смеялись шуткам старика Бромберга, дружно аплодировали тем, кто выходил к микрофону поздравить его, он ухаживал за ней – наливал шампанского, передавал закуски. И, как само собой разумеющееся, предложил подвезти до дому – вечеринка закончилась поздно. Она тоже просто поблагодарила и приняла предложение.

В машине они продолжили разговор о современной литературе, интересный обоим. Илье нравились ее сдержанные и оригинальные оценки, ей – его неквалифицированные, но вполне собственные суждения о литературном процессе. На полдороге Илья поймал себя на том, что непроизвольно сбавляет скорость – они могли бы давным-давно доехать по пустынным ночным улицам. Прощаясь, он без особой надежды спросил:

– Вы, конечно, не согласитесь как-нибудь поужинать со мной?

– Почему же? Соглашусь. – Она внимательно смотрела прямо в глаза, и отвести взгляд не было никакой возможности. – Запишите мой телефон… Он выдержал два дня. Позвонив, начал представляться: «Илья Вагнер, мы с вами познакомились…» Она сразу же перебила: «Я вас узнала, добрый день». И дальше все пошло так же легко – встретились за ужином, смеясь, выбирали вино к рыбе, которую заказала она, долго обсуждали с официантом десерт, от которого она в конце концов отказалась, по-девчоночьи сморщив нос: нет, нельзя, надо поддерживать борьбу женщин всего мира за фигуру… В тот вечер он довез ее до дому и даже не задал традиционного вопроса про кофе. Но попросил о следующей встрече, пригласив на выставку модного фотохудожника. А после выставки, раздумывая, куда бы поехать поужинать, неожиданно для себя самого привез ее к своему дому и остановил машину, не выключая мотор.

– Это мой дом, – хрипло сказал он. – Мы можем пойти и поужинать у меня – есть холодное мясо, кажется, какой-то салат… Но если вы скажете «нет», поедем в ресторан… В какой вы хотите?

Она молча посидела рядом, потом легко провела ладонью по его щеке.

– Обожаю холодное мясо и салат! – и улыбнулась.

И все стало просто и ясно. В лифте они так стремительно потянулись друг к другу, что даже стукнулись зубами. Он начал целовать ее, потом, не отрываясь, нашарил ключи от квартиры в кармане, распахнул дверь. Все так же, не выпуская Ларису из рук, сбросил свое пальто, начал раздевать ее. Она тихонько смеялась, помогая ему расстегнуть тугие пуговицы кофточки…

Первый месяц их романа был таким шальным, что он порой забывал, чем закончить начатую фразу. Секретарша Ирина Алексеевна изумленно стояла, дожидаясь, пока шеф договорит очередное указание, а он в это время решал вопрос: позвонить Ларисе сейчас или дождаться вечера?

Вечерами встречал ее на углу у издательства и нетерпеливо вез домой – чтобы снова испытать этот адский жар в теле, от которого не было спасения. Ее глаза цвета самого темного янтаря, казалось ему, горели в темноте, ее кожа, смуглая от природы, светилась. А она тихо смеялась: мы с тобой как два изголодавшихся зверя… Да, он ощущал себя зверем – хитрым, гибким, сильным. И она принадлежала ему вся целиком, без задних мыслей и мелких подсчетов, которые он так ненавидел в женщинах и которых всегда боялся…

Его огорчало только то, что Лариса ограничивала их общение.

– В одиннадцать я должна быть дома, не сердись, – ласково прижималась она к нему. – Ребенок ждет.

– Ну какой ребенок, девице четырнадцать лет! – Илья с досадой отодвигался. – Да в конце концов, давно пора нас познакомить. Она что же, не понимает, что у матери может быть личная жизнь?

Лариса тогда еще попыталась ему объяснить: дочь для нее – все. Или почти все. И так будет всегда. Если уж она в молодые годы не стала устраивать свою жизнь ради Ани, то теперь тем более – у девочки переходный возраст, она тяжело переживает, что у нее нет отца, но не хочет и боится думать, что мать полюбит кого-то еще. И пока им хорошо вместе, надо ценить то, что у них есть. И не пытаться улучшить то, что невозможно…

А он-то, самоуверенный болван, не сомневался, что сумеет найти общий язык с девочкой. Настаивал на знакомстве.

Лариса колебалась, но наконец решилась познакомить его с Аней. Но из знакомства ничего не вышло. Аня небрежно буркнула: «Здрасте!» – и тут же закрылась в своей комнате.

Лариса развела руками, они недолго посидели за накрытым столом, и он уехал, проклиная себя за желание быстро решить все проблемы, а Ларисину дочку – за подростковое упрямство.

За последующий год ему так и не удалось найти ключик к девчонке, хотя он честно старался: пытался разговаривать с ней на интересующие, как ему казалось, молодежь темы: о компьютерах, автомобилях, даже, дурак, слушал их идиотскую музыку, больше похожую на набор диких шумов… Все напрасно.

Наконец, он решил просто купить строптивую девицу – предложил ей трехнедельную поездку в молодежный лагерь на Мальту. «Заодно и английский усовершенствуешь», – миролюбиво добавил он. Она только посмотрела внимательно и сказала удивительную фразу:

– Благодарю вас, поездка на Мальту этим летом в мои планы не входит.

Лариса молча выслушивала его спичи по поводу тяжелого характера современных девушек и собственной педагогической неумелости. Они даже попробовали жить вместе, но в квартире Ларисы установилась такая мрачная тишина, и Аня так изменилась в отношениях с матерью, что Лариса сама попросила: давай все вернем как было. Они снова стали встречаться два-три раза в неделю, причем она всегда спешила оказаться дома до одиннадцати. И все выходные проводила с Аней.

Илья никогда не думал, что окажется в положении, в котором, как ему казалось, могут оказаться только женщины, связавшиеся с женатыми мужиками. Он любил Ларису и хотел всегда быть рядом, но не мог придумать, что делать с этим упертым и ненавидящим его существом. Кончилось все так, как кончилось. Лариса сама предложила ему расстаться.

– Я не могу больше тебя мучить, – сказала она. – И ребенка потерять не могу. Давай лучше расстанемся, пока все не испортили окончательно.

И вот теперь он яростно накручивал руль, пытаясь понять, что же такое произошло там, в Турции: действительно ли Аню похитили неизвестно зачем, или это она так наказывает мать, насмотревшись дурацких американских боевиков и решив разыграть сюжет, в котором и ему, Илье, отводилась какая-то роль. Как говорится, эпизодическая роль второго плана.