Текст книги "Теоретические концепции и национальные модели рыночной экономики"

1.2 Кейнсианская модель экономики

Великая депрессия поставила под сомнение правомерность рассмотрения рыночной экономики как гармоничной саморегулирующейся системы, уравнивающей величины спроса и предложения на всех возможных рынках. Стало очевидным, что, если даже индивидуальные экономические агенты ведут себя рационально, совокупный результат вовсе не обязательно получается оптимальным: у макросистемы свои законы, не описываемые теорией общего равновесия. Создателем новой макроэкономической теории, объяснившей реально существовавшие депрессию и безработицу и предполагавшей необходимость активного государственного вмешательства для борьбы с ними, по праву считается Д.М. Кейнс, положивший начало современной макроэкономике, оперирующей агрегатными показателями потребления, сбережения, инвестиций и т.д. Распространение этого подхода на проблемы долгосрочной экономической динамики лежало в основе современной теории экономического роста.

Основные идеи Кейнса состояли в том, что силы, управлявшие экономической жизнью XIX в. – принцип laisse faire и золотой стандарт – исчерпали себя; а потому необходимо вмешательство государства в процесс денежного обращения, механизм уравнивания инвестиций и сбережений и т.д.

"Кейнсианская революция" не исчерпывается обоснованием активности государства в экономике. Кейнс полагал, что он предложил общую теорию по сравнению с частной неоклассической теорией, так как включил в предметную область анализа депрессивную экономику. Он описывал реальность, которая демонстрировала не столько проблему выбора наилучшего варианта использования ограниченных ресурсов, сколько проблему переизбытка ресурсов в виде массовой безработицы, недогрузки производственных мощностей, неиспользованных товаров и т.д. и особенно остро ставила вопрос, как от неполной занятости перейти к полной. Поставив задачу определить те "силы, которые оказывают влияние на объем производства и занятости в их совокупности", Кейнс опирался в своем анализе на агрегатные величины национального дохода, занятости, предложения, спроса, сбережения, инвестирования, показав, что "совокупности" имеют свои качественные особенности, не объясняемые в рамках маржиналистской микроэкономики.

Главные рекомендации Кейнса относительно экономической политики заключались в следующем:

1) денежно-кредитная политика, направленная на обеспечение большего количества денег в обращении в целях предельного понижения процентной ставки, требовала категорического отказа от золотого стандарта;

2) политика увеличения прямых государственных инвестиций, создает дополнительный спрос и в соответствии с эффектом мультипликатора улучшает экономическую конъюнктуру;

3) активная бюджетная (фискальная) политика способствует перераспределению доходов в пользу классов с наименьшей склонностью к сбережению (рабочих, служащих и предпринимателей-инвесторов). Кейнс выступал против рантье и за более равномерное распределение национального дохода, которое способствовало бы росту склонности к потреблению и, следовательно, увеличению эффективного спроса;

4) возврат к протекционизму. При решении проблемы полной занятости политика свободы торговли утрачивает свою состоятельность. Страна с большой безработицей выигрывает от того, что таможенными пошлинами закрывает свои границы для иностранных товаров, так как тем самым открывает возможность дополнительного спроса на рабочую силу на вновь создаваемых предприятиях.

Идеи Кейнса получили развитие во второй половине ХХ века.

Неокейнсианство укоренилось, прежде всего, в англоязычных странах. На родине Кейнса тон задал Джон Ричард Хикс, разработавший ставшую знаменитой графическую модель IS – LM. Кривая IS (инвестиции/сбережения) показывает взаимную связь между нормой процента и национальным доходом при равновесии на товарных рынках; тогда как кривая LM (ликвидностьденьги) – взаимную связь между нормой процента и национальным доходом при равновесии на рынках денег. Кривые пересекаются в единственной точке, в которой в равновесном состоянии находятся и рынок товаров, и рынок денег.

Разработав формальный аппарат для анализа инвестиционных стимулов и предпочтения ликвидности в их взаимосвязи, Дж.Р. Хикс предложил понятие "неоклассический синтез" для включения теории Кейнса в неоклассическую систему общего равновесия, представив кейнсианство как объяснение частного случая равновесия – "равновесия в условиях неполной занятости". "Неоклассический синтез", таким образом "переворачивал" предметное соотношение неоклассической теории с кейнсианством, трактуя последнее не как "общую теорию", а как описание особого состояния экономики, возникающего вследствие несовершенства рынка труда (негибкость зарплаты) и попадания в ситуацию, названную Хиксом ловушкой ликвидности. Ловушка ликвидности – такое состояние на рынке денег, при котором рост их предложения перестает влиять на норму процента и, следовательно, на инвестиции, – нарушается автоматизм восстановления экономического равновесия посредством денежно-ценового механизма. Вернуться к этому механизму, предусмотренному неоклассическими принципами, можно с помощью кейнсианской бюджетной политики.

Модель Хикса определила направление господствующей интерпретации неокейнсианства – кейнсианской теории после Кейнса. Центром неокейнсианства стали США.

О. Хансен изучал с помощью статистических методов экономические циклы. Он искал источник циклических колебаний капиталистического производства прежде всего в динамике инвестиций. Хансен выделил как главные компоненты инвестиционных ресурсов средства производства, накопленные запасы сырья и материалов, продукцию строительных отраслей и свободную рабочую силу, и впервые предпринял попытку рассмотреть циклические колебания отдельно по факторам производства, уделив много внимания строительному циклу, изменению производственных запасов как индикатору промышленного цикла и возможностям вовлечения в производство дополнительной рабочей силы.

Выясняя механизм связи экономического роста с инвестиционной политикой, Хансен пришел к выводу, что темп хозяйственного развития сбивают чрезмерные повышения предельной склонности к сбережению и размеров налогообложения. Хансен утверждал, что экономика США не может более развиваться сама по себе и выживет только при активном государственном вмешательстве, как государственно-частная экономика.

В работах Хансена теория Кейнса была представлена в виде тщательно разработанной модели, в рамках которой можно оперировать данными народнохозяйственной статистики и которую можно использовать для государственного воздействия на макроэкономические параметры – потребление, сбережение, инвестиции, уровень национального дохода в целом. П. Самуэльсон стал главным теоретиком неоклассического синтеза, который он определил так: "с помощью соответствующей кредитно-денежной и фискальной политики наша система смешанного предпринимательства может избежать эксцессов бума и резкого спада, может рассчитывать на здоровый прогрессивный рост. Поскольку это фундаментальное положение понято, парадоксы, которые лишали старые классические принципы, имевшие дело с мелким масштабом микроэкономики, значительной степени их применимости, – эти парадоксы теряют теперь свою остроту". Иначе говоря, неоклассический синтез – это объединение неоклассической микроэкономики как теории формирования цен и доходов в условиях рыночной конкуренции с кейнсианской макроэкономикой как теорией государственного вмешательства в экономику с целью максимизации общего благосостояния.

Неокейнсианская модель равновесного (устойчивого) роста в длительной перспективе была разработана Р. Харродом и Е. Домаром. Они выяснили условия поддержания стабильных и высоких темпов экономического роста, обеспечивающих в долгосрочной перспективе полную загрузку производственных мощностей и полную занятость, и обосновали политику экономического роста.

Позднее Е. Домар выдвинул тезис о производительности инвестиций. Инвестиции являются не только фактором создания спроса, но и создают производственные мощности. Для поддержания равновесного роста при полной занятости необходимо, чтобы рост доходов (спрос) соответствовал росту производственных мощностей.

Идеи большего государственного вмешательства в экономику в ряде стран (Германия. Италия Япония в 30-40-х годах, СССР) привели к формированию этатисткой модели экономики, позволившей добиваться серьезных экономических успехов в условиях закрытой экономики..

К ее характерным чертам относятся:

– главной целью является реализация задач, поставленных государством; чаще всего в ущерб эффективности производства;

– способность добиваться успехов лишь на относительно узких направлениях. В советской экономике это выразилось в высокой степени монополизации: к концу 80-х годов ХХ в. около 80 % наименований продукции производились на одном-двух предприятиях, доля заводов и фабрик с численностью занятых, превышающей 1 тыс. человек, составляла 73,3 % (против 26 – в США). Еще одним проявлением была крайне отсталая структура экспорта, в котором удельный вес топлива и электроэнергии превышал 52 %;

– успехи достигались, как правило, в количественном, а не в качественном отношении, а главным инструментом их конкурентоспособности становились искусственно заниженные издержки. В СССР они обеспечивались государственными дотациями и крайне низкой оплатой труда в условиях неконвертируемости рубля, странах ЮВА – крайне дешевой рабочей силой;

– потребность в гигантских инвестициях для своего развития и неспособность обеспечить высокую эффективность производства;

– невосприимчивость к технологическому прогрессу. Этатистские корпорации не становятся источниками инноваций и не оценивают должным образом интеллектуальный потенциал своих работников. Как в государственных и военных структурах, так и в подобных компаниях выше всего ценится лояльность персонала.

Однако доминирование в экономике корпораций этатистского типа не означает, что она постоянно находится в застое. Каждая из упомянутых стран на определенном этапе достигала значительных хозяйственных успехов, а СССР и Япония (в разное время) в течение продолжительного периода занимали место второй по масштабам экономики мира.

Но какими бы удачными ни казались отдельные периоды их развития, этатистские структуры могли успешно соперничать с классическими корпорациями только до тех пор, пока конкуренция шла в производстве массовых индустриальных благ и роль интеллектуального капитала не стала определяющей. Не случайно упадок таких систем (банкротство советской модели, десятилетняя стагнация в Японии, азиатский кризис) пришелся на период расцвета в западном мире высокотехнологичного производства, основанного не на применении труда для превращения сырья в промышленную продукцию, а на использовании интеллекта для превращения информации в знания.

Этатистская модель развития, к которой в равной степени относились и капиталистическая, и социалистическая экономики, оказалась довольно действенной в условиях экстенсивного роста, когда у различных стран еще были в наличии не вовлеченные в производство естественные и человеческие ресурсы. Огосударствление способствовало быстрой индустриализации, милитаризму экономики, послевоенному восстановлению народного хозяйства. И кейсианская экономика спроса в капиталистических странах, и административно-командная система социализма благополучно просуществовали вплоть до конца 1970-х гг. Наступление же 1980-х гг. символизировало приход новой эпохи, переход к интенсивному развитию, и государственное регулирование экономики, разросшееся до критического уровня, начинало давать ощутимые сбои.

Этатизация экономики привела к тому, что налоговая система с высокими ставками обложения доходов компаний и частных лиц дестимулировала предпринимательскую активность. Социальная политика с гарантиями пособий по безработице породила иждивенчество в обществе. Экономический рост замедлился, а все большая часть бизнеса стала уходить в тень, скрываясь от конфискационного налогообложения. Экономические кризисы конца 1970-х – начала 1980-х гг. (особенно нефтяные шоки) усугубили ситуацию, вызвав топливный голод в ведущих странах мира. Гигантомания промышленного развития привела к настоящей экологической катастрофе. Очевидными стали две задачи: пересмотр роли государства в экономике и переход на интенсивный путь развития на базе новых экономящих природные ресурсы технологий. Кризис экстенсивной модели этатистского толка привел к тому, что в условиях нового постиндустриального общества отпала необходимость в полномасштабной предпринимательской деятельности государства. В экономической теории вновь появились идеи о возврате к старым добрым принципам либерализма, уже на новом витке развития.

1.3 Институциональные концепции развития рыночной экономики

Институционализм как самостоятельное течение возник в США в начале ХХ века. Институционалисты одними из первых выступили с идеей государственного контроля над экономикой и в теоретическом плане подготовили определенную платформу для последующего распространения кейнсианства.

Первоначально институционализм был реакцией на кризисное состояние рыночной системы, периода ее перехода к режиму монополистического рынка, реакцией экономистов на кризис концепций неоклассической школы и либерального направления в целом и потому носил ярко выраженный критический характер. В послевоенный период (до 60-70-х годов ХХ в.) институциональное направление более позитивно воспринимает действительность. В последней трети ХХ века произошла его третья трансформация в неоинституционализм, представители которого пытаются прогнозировать вероятностные варианты социально-экономического развития в сравнительно отдаленной перспективе.

М. Блауг весьма точно охарактеризовал причины появления институционализма и дал представление об особенностях его методологии:

«1) неудовлетворенность высоким уровнем абстракции, присущим неоклассике, и в особенности статическим характером ортодоксальной теории цены; 2) стремление к интеграции экономической теории с другими общественными науками, или «вера в преимущества междисциплинарного подхода»; 3) недовольство недостаточной эмпиричностью классической и неоклассической теорий, призыв к детальным количественным исследованиям».

Институционалисты уделяли большое внимание изучению экономических проблем стран «третьего мира», которым еще предстояло создать рыночную систему хозяйства.

Наибольшее воздействие на теории развития «третьего мира» оказали идеи М. Вебера, прежде всего его работы «Протестантская этика и дух капитализма» и «Три чистых типа легитимного правления». Первая работа, напрямую связавшая генезис рыночного хозяйства со спецификой европейской цивилизации, с уникальностью протестантской ментальности, остро поставила вопрос о традиционализме жизни на Востоке, о невозможности в связи с этим быстрой капиталистической модернизации. Во второй работе проведенная М. Вебером классификация основных («идеальных») типов правления показала, что они покоятся на разных основаниях: рационально-легальный – на законодательно оформленном рациональном праве, традиционный – на исторически сложившихся нормах, харизматический – на преданности личности лидера, вере в его уникальные способности: геройство, силу духа и ораторский талант. Анализ этих трех «идеальных» типов господства не только раскрыл их принципиальные различия, но и обосновал необходимость более адекватного цивилизационного подхода к афро-азиатскому миру, чем это было в дуалистических моделях, упрощенно противопоставлявших традиционное современному.

Дальнейшее развитие цивилизационный подход получил в работах выдающегося английского историка и социолога А.Тойнби. Важное место в его концепции занимает анализ цивилизаций Востока: исламской, индуистской, буддийской и дальневосточной. В центре его внимания – влияние религиозных факторов на социально-экономическое и политическое развитие народов. Движущей силой развития цивилизации А. Тойнби считает творческое меньшинство, способное увлечь общество в новом направлении.

Упадок цивилизации Тойнби связывает с ограниченностью созидающих способностей творческого меньшинства и, вследствие этого, утратой преданности и подражания ему со стороны исторического большинства. Это приводит к утрате обществом былого социального единства. Наступает дезинтеграция. Общество распадается на три части:

1) господствующее меньшинство, создающее универсальное государство;

2) внутренний пролетариат, взгляды которого отражаются в универсальной религии и церкви (толстовство, гандизм, христианство американских негров и т.д.);

3) внешний пролетариат, оформляющийся в варварские военные банды.

Вторая и третья группы объединяют, по мысли А. Тойнби, слои, живущие в обществе, но ему не принадлежащие. Эти силы, в конечном счете, разрушают старую цивилизацию и одновременно (рождая новую религию) подготавливают предпосылки для возникновения новой цивилизации.

Наибольшее влияние на социально-экономическую мысль развивающихся стран оказали работы крупного шведского ученого Г. Мюрдаля, опубликовавшего в 1968 г. трехтомную монографию «Азиатская драма. Исследования бедности народов» В качестве непосредственного объекта анализа выбраны страны Южной и Юго-Восточной Азии.

Концепция «драмы» отразила как объективное развитие освободившихся стран, так и субъективное осознание возникших перед народами «третьего мира» проблем. Демографический взрыв сопровождался падением жизненного уровня в ряде развивающихся стран. Он совпал с кризисом надежд на быстрое преобразование традиционного общества, разочарованием в неокейнсианских и неоклассических теориях. Слаборазвитость стала восприниматься не как быстро преодолимое зло, а как драма, центральными фигурами в которой оказались «сами народы Южной Азии и, прежде всего, интеллигенция».

Исследование начинается с резкой критики западного подхода к анализу «третьего мира». Его методологическая несостоятельность заключается в том, что он пытается перенести реалии развитого общества в общество слаборазвитое. На практике это выливается в создание анклавной экономики – узкого сектора европеизированной промышленности, больше связанной с внешним, чем с внутренним, рынком. Обеспечить капиталовложения в приоритетные отрасли оказалось гораздо проще, чем осуществить глубокие и всеобъемлющие преобразования экономики в целом. Отсюда критика основных категорий теорий роста: техники как решающего фактора преодоления слаборазвитости; рынка как автоматического регулятора экономического развития; планирования как средства решения социальных задач. На деле же эти факторы способствуют усилению технологической зависимости, дезинтеграции экономики, росту коррупции и государственного бюрократизма.

Г. Мюрдаль подробно останавливается на идеологии планирования. Государство в «третьем мире» выступает как решающий фактор общественной эволюции. Переход к экономическому планированию порожден осознанием крайней бедности и демографическим взрывом.

Распространение идеи планирования связано не только с воздействием советских пятилетних планов и слабостью предпринимательского среднего класса, но и с восточной традицией производить больше администраторов, чем предпринимателей, и привычкой во всех вопросах полагаться на власть.

Планирование в «третьем мире» не результат развития, а предпосылка;

оно носит не прагматический, а программный характер и претендует на то, чтобы быть не частичным и постепенным, а всеобъемлющим и полным. Фактически, экономическое планирование сведено к составлению прогнозов и правительства не берут на себя даже формальные обязательства по реализации планов. Неудивительно, что в таких условиях планы никогда не выполняются.

Шведский ученый весьма критично оценивает теорию и практику «социализма» в освободившихся странах. Он справедливо отмечает, что в «третьем мире» предпочитают такую доктрину социализма, которая не противоречила бы местным традициям.

Главная причина слаборазвитости заключается не в недостатке иностранного капитала, а в недоиспользовании трудовых ресурсов. Люди, не заинтересованные в своем труде, работают, считает Г. Мюрдаль, плохо и мало, в большинстве стран не преодолено презрительное отношение к простому физическому труду. И в этом повинна, прежде всего, система традиционных «азиатских ценностей».

Для преодоления отсталости, полагает Мюрдаль, необходимо изменить систему возмещения трудовых затрат. Дело в том, что в странах Азии сохраняется прямая связь между уровнем жизни и производительностью, а «с ростом дохода должны повыситься работоспособность и эффективность труда». Поэтому главную проблему Г. Мюрдаль видит не в росте нормы накопления капитала, а в обеспечении населения продовольствием таким образом, чтобы стимулировать более интенсивный, более производительный труд. Проведенные до этого реформы не затрагивали коренных основ традиционного общества. Их разрушению, безусловно, способствовала бы глубокая аграрная реформа. Однако сознание крестьянства в освободившихся странах оказывается явно неподготовленным для такой реформы. Поэтому Г. Мюрдаль выступает в поддержку любых социальных сил, которые способны обеспечить реальный рост трудового вклада незанятой или слабо используемой рабочей силы. При этом он особенно пропагандирует такие методы, применение которых не приводит к росту дефицита других факторов производства. В частности, он выдвигает целую программу развития местных промыслов. Подход Г. Мюрдаля имел важное гуманистическое значение. По существу он углублял пропасть между теориями роста и теориями развития. Рост, который не сопровождается улучшением положения большинства населения, не рассматривается им как развитие с большой буквы, потому что он оставляет в стороне подавляющую часть населения и осуществляется за счет нее.

Фактически теория Г. Мюрдаля стала теоретическим обоснованием деятельности наиболее радикальной части мелкой буржуазии. Под влиянием книги Мюрдаля была подготовлена стратегия удовлетворения основных потребностей, рекомендованная экспертами ООН освободившимся странам.

Развитие определяется Г. Мюрдалем как повышение степени удовлетворения основных потребностей всех членов общества.

Бедность по-прежнему является одной из глобальных проблем современности. Международная черта бедности оценивается в современном мире как реальный доход в 1 долл. в день на человека, по паритету покупательной способности (ППС) в ценах 1985 г.

В ряде развивающихся стран в таких условиях живет в настоящее время более половины населения. Большинство из них приходится на страны Южной Азии и Африки южнее Сахары, где за чертой бедности живет каждый третий. В странах Восточной Азии, а также Южной и Центральной Америки за чертой бедности живет каждый четвертый.

Однако международная черта бедности не применима к развитым странам, где стоимость жизни значительно выше. По этому критерию доля бедных в России достигает (классификация Всемирного банка) лишь 1 %. Дело в том, что на 1 долл. в день в развитых странах прожить невозможно, поэтому черта бедности определяется в 14,4 долл. для развитых и 4 долл. для восточноевропейских стран.

Под влиянием институционалистов был разработан индекс развития человека ООН (Human Development Index). Он основан на трех показателях:

– ожидаемая продолжительность жизни, измеряемая средней продолжительностью жизни для населения в возрасте от 25 до 85 лет;

– интегральный показатель уровня образования, включающий:

– долю неграмотного населения;

– объединенный показатель доступности начального, среднего и высшего образования; – доля учащихся в соответствующей возрастной группе;

– уровень жизни, измеряемый реальным ВВП на душу населения.

Работы институционалистов сыграли большую роль в переосмыслении не только внутренних, но и внешних факторов развития освободившихся стран. Дело в том, что институционалисты обычно рассматривают общество как открытую систему. Поэтому экономический процесс трактуется не как автоматически наступающее устойчивое равновесие (достигаемое посредством рынка), а как возникновение и усиление асимметричной взаимозависимости между различными (в том числе и внешними) факторами развития.

Эта идея об усилении асимметричной взаимозависимости была подхвачена и своеобразно истолкована радикалами, тем более что работа в этом направлении (например, концепции «периферийной экономики») была начата ими задолго до пика популярности институциональных концепций в «третьем мире».

Из вышеизложенного можно заключить, что прогресс цивилизации неразрывно связан со становлением и развитием товарного производства, с рыночными отношениями. Достигнутому уровню развития производительных сил, техническому прогрессу передовые страны мира обязаны рыночному механизму.

Развитие рынка привело к необходимости теоретического осмысления происходящих изменений. Теория рынка – обобщение практики.

В современной экономической науке, взятой в ее концептуальном теоретическом аспекте, наблюдается синтез старой классической школы и трех новых направлений.

Первое направление – неоклассическое. Первый этап развития этого направления связан с именем А. Маршалла, который предпринял попытки соединить классическую теорию А. Смита с маржинализмом. Второй этап неоклассического направления возник в 70-80-е годы ХХ века. Он представлял собой реакцию на чрезмерное вмешательство государства в экономику. Данное направление ныне развилось в теорию монетаризма, в соответствии с которой роль государства в стабилизации экономики сводится лишь к регулированию денежного механизма, и теорию неолиберализма, которая полагает, что вмешательство государства в экономическую жизнь надо свести к минимуму, предоставив одновременно максимум свободы предпринимателям и торговцам. Второе направление – кейнсианское – служит теоретическим обоснованием государственного регулирования рыночной экономики путем увеличения или уменьшения спроса через изменение наличной и безналичной массы. Кейнсианство в его современном виде часто именуется неокейнсианством.

Третье направление – институционально-социологический подход к решению проблем хозяйственной жизни. При этом понятие «институт» трактуется предельно широко: это и корпорация, и монополия, и профсоюзы, и государство, а также различные социальные учреждения и юридические нормы. В пределах этого направления возникли теории праздного класса, прав собственности, общественного выбора и др. Благосостояние для всех – центральная идея этого направления.