Текст книги "Трефовый интерес"

4

Дом стоял поникший и озябший, – бревна серые, окна темные, потускневшие. Такси остановилось у кособокого деревянного забора. Водитель молча стал выгружать пакеты и коробки. Вид его выражал сочувствие.

– Ну и куда вас? – не выдержал он, подходя к просевшему крыльцу по мокрой дорожке. – Небось дети сослали? На квартиру позарились?

– Никто меня никуда не ссылал, – спокойно проговорила Лиза, доставая из сумочки тяжелую связку бородатых ключей. – Сама я. С работы уволили, жить не на что. Вот квартиру и сдала.

– Сволочи, – выругался мужик. – Совсем озверели! Что творят! Уволить вас? Вы ж еще совсем молодая. – Он остановился и посмотрел на Лизу. В серых глазах, утонувших в складках век, зажглась улыбка, удивительным образом осветившая его темное, простоватое лицо. – Молодая, – повторил он потише, поколебался чуть-чуть и добавил: – А я ведь родом-то из ваших краев, да. Тетка у меня километрах в двадцати отсюда, в Опалихе. Слыхали про такую?

– Нет, не слыхала. – Лизу стал раздражать таксист.

Явно хочет поболтать, а то и познакомиться. Но на что он ей? Никто не нужен после Женьки. Никто! И ступни в тонких сапожках уже стали стынуть на мокрой земле. Лиза переступила с ноги на ногу и невольно поежилась. Мужик словно очнулся.

– Эх, заговорил я вас. Вижу, что не до бесед. А только нелегко вам будет здесь жить-поживать. Дом-то старенький, ему мужские руки нужны. Замаетесь одна в деревне.

– Как-нибудь, – нетерпеливо проговорила Лиза.

Ей хотелось уйти с улицы, чтобы этот водила наконец отвязался от нее и уехал восвояси.

– Ладно. – Шофер сходил к машине, принес последний чемодан и спортивную сумку, поставил их на крыльцо рядом с кучей других вещей. – Удачи вам. Вы сильная, справитесь. И красивая. – Смутившись, он, опустил глаза.

Лиза невольно бросила взгляд на его руки – тяжелые, с широкими ладонями и короткими сильными пальцами. Они немного напомнили ей Женькины. Она так любила их трогать, гладить, прижимать к груди! Руки мужчины, привыкшего с ранних лет к физическому труду. Надежные, умелые, удивительным образом способные быть ласковыми и нежными. Хотя Лиза глянула лишь мельком, от водителя не укрылся этот взгляд. Глаза его снова зажглись.

– Вот. – Он полез за пазуху. – Держите. – На его ладони лежала маленькая, ламинированная карточка-визитка. – Володя. Силантьевы мы. Если чего потребуется, звоните, не стесняйтесь. Приеду, подмогну.

– Да что вы, – замахала руками Лиза, – даже неловко. Ехать-то сюда замучаешься. Вы ж не у тетки живете, а в Москве.

– Ну и что, – упрямо возразил мужик. – Доеду, не впервой. И машинка у меня крепкая, моя она, не арендованная. Домчит с ветерком. Вы берите, мало ли что. – Он, не дожидаясь ответа, сунул визитку Лизе в руку.

– Спасибо. Я, наверное, вам должна еще что-то за разгрузку?

Он покачал головой:

– Ничего не должны. Женщинам надо помогать, особенно таким. Ну, я поехал. – Таксист развернулся и зашагал к калитке.

Лиза смотрела на его широкую спину, и в сердце закрадывался холодок тревоги. Сейчас он уедет и как она тут одна? Впрочем, почему одна, есть же рядом соседи. Вот за оградой вовсю дымит труба. Значит, хозяева дома, топят печь. Вон и еще дымок, и еще. А напротив через дорогу надрывается лаем цепной пес. Мир не без добрых людей, помогут.

Рявкнул мотор. Таксист Володя газанул и умчался по раскисшей весенней дороге. Лиза постояла немного на крылечке, затем вздохнула и принялась отпирать старую, растрескавшуюся дверь.

5

Мужик оказался прав. Трудности подстерегали Лизу с первых же минут и на каждом шагу. Она еле справилась с проржавевшим замком, потратив на это уйму времени. Затем с не меньшим трудом отыскала в сарае пригодные для топки поленья. Пришлось взяться за топор, потому что их оказалось слишком мало. Дальше последовала борьба с печкой. Она дымила, чадила, отсыревшие дрова ни за что не хотели схватываться. Наконец, когда Лиза уже была в отчаянии, с ног до головы перемазанная копотью, полешки вдруг вспыхнули и весело затрещали. Она прикрыла заслонку и в изнеможении опустилась на старенький деревянный стул.

Прошло четыре часа, как она здесь. Четыре! А в доме по-прежнему холодрыга, воды нет, ее надо достать из колодца и принести в комнату. А еще – подмести пол, покрытый клубами пыли, перестелить кровать, разобрать старый бабушкин шифоньер, повесить туда свою одежду, расставить книги на полках. Ну и сварить что-нибудь поесть – с утра у Лизы в желудке не было ничего, кроме чашки кофе и бутерброда.

Она заставила себя подняться. Сходила в сарай за ведрами, принесла воды. Попробовала разжечь плиту, но газ, разумеется, давно закончился. Слава богу, печь вовсю разгорелась, и Лиза вскипятила воду, сварила себе гречку и пару яиц.

За стол она уселась, когда на дворе уже стемнело. По комнате разливалось блаженное тепло, в печке гудел огонь, уютно булькал на комоде блестящий электрический самовар, который они с Женькой когда-то привезли бабушке в подарок. Кажется, она им и не пользовалась никогда, во всяком случае, выглядел он как новенький. Глаза у Лизы слипались, тело ныло от долгой физической работы. Но она с гордостью оглядывала дело рук своих: подметенную горницу, дочиста отмытую большую дубовую столешницу, постиранные шторы, висящие в углу на веревке. Основной фронт работ, конечно, еще впереди. Лиза с опаской покосилась на груду тюков, стоящих у порога. Ну, это, естественно, не на один день. Тут неделю разбираться. А сейчас – спать!

Она собрала грязную посуду, замочила ее в тазике и ушла в маленькую спаленку, где стояла роскошная, высокая, старинная кровать с никелированными шишечками и пуховой периной, в которой можно было запросто утонуть. Лиза покрыла матрас свежей простыней, привезенной из дому, вдела в пододеяльник толстое пуховое одеяло, взбила три шикарные подушки и наскоро облачившись в ночнушку, рухнула во все это великолепие.

За окном еще кипела жизнь. Продолжал надрываться соседский пес, где-то визжала пила, слышались детские крики. В углу мерно тикали бабкины ходики, которые Лиза ухитрилась завести. Дом тихонько потрескивал старыми бревнами, словно укачивая ее, напевая колыбельную: «Спи, усни. Хорошо, что ты здесь. Вместе нам будет веселей. Спи, усни». Лиза сладко зевнула и провалилась в глубокую дрему.

6

Проснулась она ни свет ни заря. За окном только-только забрезжил рассвет. Громко пропел соседский петух. Лиза вылезла из-под одеяла, сунула ноги в теплые войлочные тапочки, специально купленные для сельской жизни. Не торопясь, застелила кровать льняным бабушкиным покрывалом и отправилась в гостиную. Печь за ночь слегка остыла, но все же дом держал тепло. Лиза надела байковый халат, умылась ледяной водой из ковшика, почистила зубы и включила самовар.

– Молочко! – раздалось из-за забора. – Кому молочко? Козье! Хозяйки, кому молочко?

Лиза поколебалась и накинув на плечи пальто, выбежала во двор. За калиткой стояла пожилая женщина в платке и ватнике. В руках у нее были две пятилитровые баклажки. Увидев Лизу, молочница обрадовалась.

– О как! Я гляжу, у Серафимы родня объявилась. Бери молочко, милая, не пожалеешь. Оно у меня вку-усное!

– Почем? – спросила Лиза.

– Литр пятьдесят рублей. Бери сразу пять. Вскипятишь, и будет стоять хоть неделю, хоть две. А коли скиснет, тоже неплохо – творог получается знатный. Бери, дочка.

– Сейчас, за деньгами схожу. – Лиза было толкнула калитку, но женщина остановила ее. – Деньги потом можно. Накопится чуток, сразу и расплатишься. Так что, берешь баклажку?

Лиза прикинула – куда ей одной столько молока? Она вообще козье почти не пила, да и коровье особо не жаловала. Однако под просительным взглядом молочницы ей стало неловко. А, будь что будет! В конце концов она теперь может себе позволить.

– Беру. – Лиза махнула рукой.

– Вот и умница. Ты кто Серафиме-то будешь? Не видела я тебя прежде.

– Внучка я ее. Приезжала сюда несколько раз. С мужем.

– С мужем, – задумчиво произнесла молочница и протянула ей баклажку. – А где ж муж? Спит, поди?

– Умер, – коротко ответила Лиза и взяла молоко.

– Царствие небесное. – Тетка перекрестилась. – Экая беда. Он что ж, сильно старше тебя был?

– Нет, ровесник.

– Вот те на. А что ж помер? Пил?

– Не пил. Просто сердце слабым оказалось. Инфаркт. – Лиза подавила судорожный вздох.

– Бедолага ты моя, – сочувственно произнесла молочница. – Как же ты одна-то? У нас тяжко без мужика. У меня вон дед, и тот – скрипит, а дела делает. Крышу мне прошлым летом справил, щас потеплеет, сарай будет чинить. Ты, дочка, если что, к Ивану обращайся. Он у нас тут один трезвый. Остальные либо пьянь, либо больные. Молодежи вообще нет. Иван через три дома от тебя живет. – Женщина махнула освободившейся рукой.

«Как сговорились они все про мужскую помощь», – с досадой подумала Лиза, а вслух сказала:

– Да, конечно, если что, буду обращаться.

– Ну, заболталась я с тобой. – Женщина поудобней перехватила оставшуюся баклажку. – Побегу дальше. У меня таких банок еще пять штук дома. Надоть все пристроить.

Она тяжело побрела дальше вдоль заборов, продолжая нараспев покрикивать:

– Молочко! Кому молочко?

Лиза вернулась в дом. Прежде чем поставить молоко на печку, она не удержалась и налила себе стакан. Молоко действительно было невероятно вкусным, сладким и холодным настолько, что от него сводило зубы. Лиза мелкими глотками выпила все до дна. За окнами совсем рассвело. Петух честно горланил через каждые полчаса, и Лиза поняла, что будильник тут ни к чему. А впрочем, зачем ей теперь будильник? На службу идти не надо, кормить Женьку – тоже. Можно спать, сколько захочется.

От этих мыслей на глаза навернулись слезы. Лиза сердито вытерла их рукавом халата. Хватит плакать! Да и некогда. Дел столько, что и за неделю не управишься. Во-первых, нужно разобраться с газом. Узнать, где заправляют баллоны, нанять кого-то, чтобы съездил. Затем поискать по деревне того, кто мог бы заняться канализацией. Мыться из ковшика Лизе явно не улыбалось, нужен нормальный душ, а в идеале и туалет наподобие городского. Ну и не худо бы подправить забор, крыльцо подремонтировать.

Лиза решила обратиться к тому самому Ивану, о котором говорила молочница. Пусть возьмется за дело. Нужно будет навестить его ближе к вечеру. А пока она принялась разбирать свой многочисленный скарб, привезенный из московской квартиры. Чтобы было не скучно, Лиза включила древнее бабкино радио – то на удивление исправно работало. Она поймала ретроволну и под голос Анны Герман отмыла и очистила шифоньер. Развесила на плечиках одежду, внизу аккуратно расставила коробки с обувью.

Затем она взялась за книги. Книги были Лизиной страстью. Читать она научилась в четыре года и с тех пор глотала все запоем. Женька смирился, что дома у них целых два книжных шкафа, да не каких-нибудь, а четырехстворчатых. Лиза регулярно посещала книжные магазины, а также развалы, где продавалась букинистика. Помимо русской и зарубежной классики ей нравились и современные авторы – Пелевин, Сорокин, Улицкая, Петрушевская. Лиза не могла вспомнить ни дня, прошедшего без чтения. Кроме того, ей нравился сам запах книг, особенно старых, с пожелтевшими страницами и пыльными переплетами. Она любила вдыхать его, трогать и гладить обложки. Ей казалось, что книги хранят древние секреты, которые так интересно и увлекательно разгадывать на досуге.

Лиза раскрыла дверцы бабкиного книжного шкафа. Полки были полупусты. На некоторых вместо книг стояли фарфоровые статуэтки, сидели смешные куколки в пышных воздушных платьицах, розовощекие и золотоволосые. Лиза подивилась, откуда такие у бабушки в деревне, но потом вспомнила, что дед прошел всю войну до самого Берлина. Стало быть, куклы и безделушки – военные трофеи.

Лиза осторожно убрала кукол, пересадив их на комод, и, намочив тряпку, принялась вытирать пыль. Постепенно она дошла до самой верхней полки, и тут ее ждал еще один сюрприз: в углу притаилась деревянная, резная шкатулка. Лиза сняла с нее крышку. Внутри лежала пухлая, разбухшая колода карт. Она взяла ее в руки, и на нее пахнуло слабым запахом аниса. Странно. Бабушка, кажется, не умела играть в карты. Во всяком случае, Лиза не помнила, чтобы у той имелась такая колода. Карты были очень старые, такие сейчас не печатают. Тузы изображались в виде солнца, короли – верхом на конях, дамы – лежащие в будуарах, полуодетые. Лиза с интересом разглядывала картинки. Затем она аккуратно сложила колоду по порядку – сначала светлые масти, затем темные – и убрала обратно в шкатулку, оставив ее на том же месте, где и нашла, в самом углу верхней полки.

Потом Лиза принялась расставлять книги. Сверху классика, внизу современные авторы, в самом низу – фантастика и детективы. Закончив, она полюбовалась своей работой. Книжки стояли, корешок к корешку, словно приглашая немедленно взять их в руки и прочитать. Чисто вымытые стекла поблескивали в свете лампы. Лиза погладила высохшие шторы и развесила их на карнизы. Ей показалось, что дом ожил. Она могла поклясться, что слышит неясный, тихий шорох. В нем словно угадывались слова: «Здравствуй, здравствуй. Теперь ты тут хозяйка. Я очень рад».

Лиза растопила печь, накинула вязаную шаль и позволила наконец себе пообедать. Вообще-то это скорее был ужин: за окнами снова была темень. «Не пойду сегодня к Ивану, – решила Лиза. – Завтра». Она налила себе чаю, взяла ванильный сухарик и села с книжкой в бабулино кресло-качалку. Ничего нет уютней, чем коротать вечер с книгой в руках, покачиваясь под треск поленьев в печке. Лиза подумала, что для полного счастья ей не хватает кошки. Или кота. Милого такого, пушистого увальня, чтобы спал у нее на коленях, мурлыкал и пил молоко из блюдечка. «Надо поспрашивать соседей, вдруг у них есть кошка, которая недавно принесла котят. Возьму серого. Или нет, белого. Нет, все же серого. В полоску».

Из приоткрытой двери спальни доносилось тиканье ходиков. За окном снова пел петух. Лиза читала «Поющие в терновнике», вернее, перечитывала в десятый раз. Бывает же на свете настоящая любовь! Такая, за которую и умереть не жалко, как была у них с Женькой. Она листала страницы, не замечая, что по щекам ползут слезы. Стекла тоже плакали каплями первого весеннего дождя. Начинался апрель.

7

Назавтра она зашла-таки к Ивану. Тот оказался низкорослым, бородатым мужиком в куртке и надвинутой по самые брови кепке. Он возился во дворе с лопатой, раскапывая какую-то яму.

– Привет, соседка, – дружелюбно поздоровался он. – Наслышан уже. Бабка Клавдия раззвонила. Значит, ты Серафимина внучка? Вон какая. – Иван окинул Лизу цепким взглядом из-под козырька. – Бабка твоя, царствие небесное, отличная женщина была. Хозяйство вела справно, пироги у нее водились каждый вечер. Мы, ребятами, любили к ней в хату завалиться. Угощала она нас, ничего не жалела. Эх, Серафима, Серафима… Хорошо пожила, вволю. Ты на нее похожа.

– Не может быть, – не поверила Лиза.

Бабушка Сима была пышная брюнетка, яркая, краснощекая даже в старости. А Лиза – худенькая, светловолосая, голубоглазая и белокожая. Женька в шутку называл такой цвет лица дворянской бледностью, намекая на ее отца, интеллигента в третьем поколении.

– Ей-богу, похожа, – подтвердил Иван. – Взгляд такой же. И осанка. Что ж, будем дружить. – Он воткнул лопату в землю и протянул Лизе квадратную, мозолистую ладонь. – Если надо чего, не стесняйся, проси по-соседски.

– Газовый баллон заправить нужно. А еще туалет бы переделать. Воду в дом провести. – Лиза посмотрела на мужика с надеждой.

Тот нахмурился и покусал губу.

– Газ я тебе заправлю. Послезавтра в райцентр поеду, захвачу твой баллон. А насчет сортира – это сомнительно. Вода здесь близко стоит, если трубы класть – с умом надо делать. Материал нужен опять же. Выйдет это в копеечку.

– Я заплачу, – с готовностью проговорила Лиза.

Иван посмотрел на нее с любопытством.

– Откуда ж у тебя бабки? Ты ж не работаешь, как я понимаю.

– Не работаю. Квартиру сдаю. У меня хорошая, большая.

– Вот так, значит. – Иван понимающе покивал. – Это хорошо, что деньги у тебя водятся. Да только все одно: воду я тебе в дом не проведу. Нужен специалист. Съезди в поселок, там есть сантехник. Заплатишь ему, он тебе все и устроит в лучшем виде.

– Хорошо, так и сделаю, – согласилась слегка разочарованная Лиза.

Ей казалось, такой пустяк может сделать любой мужик. Женька бы соорудил в два счета. Но ничего не попишешь, придется довольствоваться тем, что есть. Они договорились, что Иван послезавтра зайдет к ней за баллоном. Лиза вернулась домой и занялась хозяйственными делами: помыла окна, отдраила плиту, разобралась в сенях, заваленных старым хламом. Ближе к вечеру она решила устроить себе перерыв и пообедать. Однако, едва Лиза села за стол, в калитку постучали.

– Входите, – крикнула она из окна, полагая, что это Иван.

Может, пришел взглянуть, как она устроилась? Но это был не Иван. Во двор вошла высокая, дородная женщина лет сорока с небольшим. Волосы у нее были небрежно уложены в пучок, под мышкой она держала какой-то сверток.

– Вечер добрый, хозяюшка, – поздоровалась гостья низким, грудным голосом. – Позволь зайти?

– Конечно входите. – Лиза вышла в сени.

Женщина сняла у порога заляпанные грязью резиновые ботики и босиком прошла в комнату.

– Знакомы будем. Марина я. Соседка ваша. – Она сунула Лизе сверток. – Вот, угощайтесь. Пирог это, с грибами. Грибы сама по осени собирала. Всю зиму стоят. Вкусные.

– Спасибо. – Лиза взяла сверток. От него шел чудесный аромат. – Садитесь со мной обедать, – пригласила она гостью.

– Какой обедать? – засмеялась та. – Время ужинать. Мы с петухами встаем. В десять уже спим.

– Ну тогда чай пить. С пирогом.

– Чай – это с удовольствием.

Марина чинно присела к столу, спрятав под стул босые ноги с огромными ступнями. От предложения дать ей тапочки, она категорически отказалась. Они с Лизой пили чай, ели пирог и беседовали. Марина оказалась медсестрой в местной поликлинике, которая находилась в пяти километрах от деревни. Ей муж, Артем, работал шофером в райцентре на мясокомбинате.

– Коли не пил бы, золотым парнем бы был, – пояснила Марина.

У них с Артемом были две дочки-погодки, Аня и Катя. Все четверо родились в Сомове и жили тут всю жизнь. Марина училась в Тульском медучилище, Артем служил на Севере, там и шоферить научился. После учебы и службы вернулись в родную деревню, где и поженились. Все это Лиза выслушала в течение получаса, пока Марина не закрывала рта.

– Ну а вы-то как? Надолго к нам? Тетка Клава сказала, что насовсем. Жить будете здесь?

– Буду.

– А лет-то вам сколько? – бесцеремонно поинтересовалась Марина.

– Пятьдесят два.

– Как сестре моей. У нее уже внук старший в школу ходит. – Соседка неловко замолчала и виновато посмотрела на Лизу. – А у вас дети есть? Внуки?

– Нет. Ни детей, ни внуков. Муж был, он умер. Недавно.

Марина сочувственно вздохнула.

– Тяжело одной-то. Скучно, поди?

– Не скучно. Вон дел сколько!

– Дел-то всегда полно, особенно на селе, – согласилась Марина. – Ну а потом, когда все сделаешь? И поговорить не с кем.

– Я книжки читаю, – сказала Лиза.

– Книжки? Разве ж это интересно?

– Конечно. Вон сколько у меня. – Она с гордостью указала на книжный шкаф. Марина посмотрела на нее с удивлением.

– Это что, целый шкаф и все книги?

– Конечно. Смотрите, вон Пушкин, Тютчев, Маяковский. А там, пониже, Бальзак, Драйзер.

– Как это вы их всех по фамилиям помните? – не поверила Марина.

– Кто ж их не помнит? – засмеялась Лиза. – Это писатели с мировым именем.

– Ну вы, однако, даете! – Марина решительно поставила чашку на стол. – Никогда таких людей не видела. У нас с Артюхой дома книжек десять есть. И у Катьки с Анюткой столько же. Но они не любят читать, им мультики подавай. Вон, купили им ноутбук в кредит в прошлом месяце, так теперь дерутся за него. А вы – книги… – Марина встала из-за стола. – Ладно, пойду. Заговорила вас. А дома куры не кормлены. И девчонок ужином надо кормить. Мужик-то мой сегодня в ночную.

Она зашлепала по полу к двери. Лиза вышла следом – проводить.

– Работы у вас тут начать и кончить, – проговорила Марина, осматриваясь. – Дом-то на ладан дышит. Крышу надо чинить. Бревна гниют, пропитывать нужно. Я б Артюху вам прислала, да он и дома почти не бывает. А приедет – напьется, только и делов у него, что в постели храпеть.

Лиза молчала. Ей было неприятно слушать Марину. Будто она и так не знает, что дом у нее старый и требует вложений! Но что поделать, если в Сомове работников раз-два и обчелся.

– До свиданьица. – Марина стала спускаться с крыльца. Лиза хотела было захлопнуть за ней дверь, но тут она остановилась и обернулась: – Слушайте! И как мне раньше в башку-то не пришло!

– Что? – не поняла Лиза.

– Ну вы ж книжки так любите. А у нас аккурат две недели как библиотекарша померла, баба Глаша. Старая была. А книги обожала, вот прям как вы.

– В Сомове есть библиотека? – не поверила Лиза.

– Есть. Да какая! Мы с подружками еще в школе в нее бегали. Компьютеров тогда не было, телик мамки смотреть не разрешали. Вот и ходили в библиотеку, кто-то читал, а я просто картинки разглядывала.

– Интересно, – проговорила Лиза. – Надо будет сходить, глянуть.

– Зачем глянуть? Работать идите! И нам польза, и вам веселее будет. И денежка хоть какая. Деньги, они лишними не бывают.

– А возьмут меня? – усомнилась Лиза. – Я ведь человек новый, считай посторонний. И образования у меня специального нет.

– Какое там образование, – отмахнулась Марина. – У бабы Глаши три класса было, а она свое дело знала. Вы сходите к председателю сельсовета. Он на соседней улице живет. Дом кирпичный, двухэтажный. Поговорите с ним, он вас быстро оформит.

Марина запахнула пальто и побежала по тропинке к калитке, оставив Лизу в сомнениях. Работать библиотекарем после должности старшего инженера? Снова стать нужной, приносить людям пользу… Интересно, что за библиотека в Сомове? Небось четыре полки, пятьдесят книжек?

Лиза вернулась в дом. Щи успели остыть, но после чая с пирогом есть не хотелось. Она села к столу, задумчиво подперла щеку ладонью. А ведь медсестра права: сейчас она отмоет дом, наведет порядок. А дальше что? Заняться огородничеством? Стоять все лето кверху задом на грядках? Нет, это совсем не ее. Что же тогда? Вокруг одни деревенские, все заняты с утра до ночи. Небось и поговорить будет не с кем. А тут какая-никакая, да работа. Раз существует библиотека, есть и читатели. Лиза сможет помочь им выбрать книги по вкусу, что-то подсказать, объяснить…

Она встала и подошла к комоду, на который вчера поставила Женькину фотографию. Он смотрел на нее и улыбался. В уголках губ залегли тонкие морщинки. Как она любила целовать их, эти губы, такие сладкие, горячие… Лиза смахнула с ресниц слезинку.

– Ну что ты думаешь по этому поводу? – спросила она у Женьки. – Молчишь? Боишься, что не справлюсь? А я справлюсь. Вот увидишь! Из меня выйдет отличный библиотекарь.

Ей показалось, что Женька смотрит как-то по-другому, ободряюще. Он слышал ее! И хотел показать, что верит в ее успех. Лиза вздохнула, уже привычно погладила фотографию, отошла от комода и принялась убирать со стола. Она твердо решила, что сходит к председателю и попросит себе новую должность. Будто в ответ на ее мысли за окном громко прокукарекал петух.