Текст книги "Восстание Феникса"

7

В машине пахло бензином, к тому же шофер вел отвратительно, то рывком выскакивая вперед, то резко тормозя, так, что Регина дважды едва не стукнулась лбом о стекло. Под конец поездки у нее нестерпимо ныл затылок, сигнализируя о том, что у хозяйки сильно поднялось давление. Она расплатилась с водителем и, тяжело ступая, зашла в подъезд. С трудом, задыхаясь, поднялась на второй этаж и остановилась, как вкопанная.

У самой двери ее квартиры на бетонном полу сидела скрюченная фигура. Вернее, полулежала, привалившись к стене. Регина с опаской приблизилась и разглядела сантехника! Глаза его были прикрыты, в лице ни кровинки, губы запеклись черной коркой. Регина в ужасе вскрикнула и отпрянула назад. Парень приоткрыл глаза. Взгляд его выражал полное равнодушие и беспредельную усталость.

– Ну давайте, вызывайте ментов, – глухо проговорил он. – Чего стоите, время теряете.

– Ты… что здесь делаешь? – с трудом выдавила Регина.

– Шампанское пью, не видите? – Он слегка пошевелился и тут же сморщился от боли.

– Сейчас же убирайся! Вон! Я звоню в полицию!

Регина не понимала, что говорит. Ее трясло от страха и одновременно от гнева. Каков нахал! Убить несчастного Костю и заявиться к ней домой! Просто нет слов!

– Вон!!

– Идите к черту. Я никуда не уйду. Мне некуда идти. Дома меня тут же примут. На вокзале тоже. Так что валяйте, звоните в ментовку. – Парень снова закрыл глаза и поудобней откинулся на стенку.

Регина поняла, что он действительно не сдвинется с места. Все происходящее было таким невероятным, необъяснимым и чудовищным, что она совершенно потерялась, не зная как быть. Она было вытащила из сумочки телефон, но вместо того, чтобы набрать 112, неожиданно для себя подошла вплотную к незваному гостю. Тот сидел тихо, не шевелясь, будто крепко спал или был в глубоком обмороке.

– Эй. – Регина дотронулась до его плеча и тотчас одернула руку. Ответа не последовало. – Зачем ты убил Костю?

– Я, кажется, по-русски сказал – я не убивал его, – не открывая глаз, пробурчал парень.

– Не ври! Кто тогда, если не ты? Ты стоял рядом с телом. Кроме тебя, в квартире никого не было.

– Ну и что, – упрямо произнес он. – Вы там тоже были. Может, это вы его пришили.

– Да ты… как ты смеешь! Щенок! – Регина захлебнулась негодованием. – Такого человека лишил жизни! Чем он тебе насолил?

– Да, собственно, ничем. Отцом был говенным, а так все путем.

– Каким еще отцом? – вконец разозлилась Регина. – У Кости не было детей. Он сам мне сказал.

– Наврал, – коротко и бесстрастно произнес сантехник. – Вот он я, собственной персоной. Сын покойного Константина Соболева. Приятно познакомиться.

Регина ошеломленно умолкла. Парень усмехнулся.

– Что смотрите? Не верите? А зря. Я точно его сын. Внебрачный, разумеется. Вы ведь его учительница? Тогда должны знать свою ученицу, Алину Гусеву. Помните ее?

Регина молча кивнула. Она помнила Алину. Тихая, даже забитая девочка из неблагополучной семьи. Дома пьянство, мордобой. Училась Алина на сплошные тройки, вела себя смирно. К старшим классам неожиданно для всех выросла в красавицу. Помнила Регина и то, что у нее с Соболевым перед самыми выпускными вспыхнул бурный роман. Все удивлялись: что общего может быть у блестящего отличника и серой троечницы, которую тянули учителя из жалости? Однако на выпускном они были неразлучны, танцевали все танцы подряд, а потом незаметно для всех исчезли. Неужели этот негодяй говорит правду? Алина родила от Соболева? Регина посмотрела на парня внимательно.

– Зачем ты приходил ко мне домой тогда под видом сантехника? Тебе… нужны были ключи?

Он кивнул.

– Для чего?

– Он приказал.

– Соболев?

– Да. Обещал подкинуть за это деньжат. Но, естественно, надул. Так ничего и не дал.

– Ты за этим к нему пришел? Отдать ключи?

– Я за бабками своими пришел. Думал стрясти с него хоть сколько. Ключи я ему давно отдал, сразу, как у вас побывал.

– Но для чего Косте понадобилось послать тебя воровать у меня ключи? – Регина ничего не понимала.

– Я откуда знаю, для чего? Вы думаете, ваш Костя белый и пушистый? Как бы не так. Он прошел через огонь и воду. Думаете, просто так особняки в центре Москвы покупаются? На честный бизнес такого не заиметь.

– Замолчи! Ты его мизинца не стоишь.

– Я-то замолчу. А вот вы дура. Он вас ограбить хотел. А вы им восхищаетесь.

– Не смей называть меня дурой! Я тебя в три раза старше.

– И что с того? Ключики-то свои видели небось на комоде? Видели?

– Видела, – сказала Регина упавшим голосом.

– Ну а чего тогда ваньку валяете?

Воцарилась напряженная пауза. Регина и сантехник смотрели друг на друга в упор, словно желая испепелить друг дружку.

– Как тебя зовут? – наконец спросила Регина.

– Артем.

– А лет тебе сколько?

– Девятнадцать.

Регина прикинула в уме. Все сходится.

– И что, твоя фамилия Гусев?

– Естественно, не Соболев. – Парень хмыкнул. – Он… папашка… ребенка совсем не хотел. Требовал, чтобы мать от меня избавилась.

– Господи, – пробормотала Регина. – Слушай, вот что я скажу тебе. Если ты обманываешь меня и убил отца – видит бог, ты ответишь за это.

– Это не я. Он был уже мертв, когда я его нашел. Дверь была открыта. Я зашел и увидел труп. За пару минут до вас. Вот и все.

– Ладно. Допустим, я тебе поверила. Вставай и уходи. Я не буду никуда звонить.

– Да не могу я никуда уйти! Этот ваш бугай мне реально руку сломал. Я и так весь день по городу таскался, два раза в обморок чуть не грохнулся. Если меня сейчас возьмут, срок будет огромный. Кто поверит, что я не виновен? Никто. Я только два месяца как из колонии. Снова на нары? Нет, лучше сдохнуть. Тут, у вас под дверью.

Словно в подтверждение этих слов лицо парня вдруг позеленело. Глаза его закатились под веки, голова склонилась на грудь.

– Э! – испугалась Регина. – Ты что? Эй!

Он вздрогнул и уставился на нее замутненным взглядом.

– Что?.. Где я?.. Вы кто?

Она подумала было, что он валяет дурака, но вдруг поняла, что это не фарс и не спектакль, а обычный бред. Регина нагнулась над парнем, тронула его лоб. Кипяток.

– Артем!

Он тихо застонал.

– Вставай, – попросила его Регина. – Пойдем в квартиру. Здесь опасно находиться, соседи увидят. И тебе нужна помощь врача.

– Не… нужно… не… уйдите… я… спать хочу… спать…

– Эх ты, сантехник… – Регина попробовала приподнять парня под мышки.

Он тут же взвыл от боли и пришел в себя.

– Вы чего? Спятили?

– Вставай. Мне не поднять тебя. Ты бредишь. У тебя жар.

Он медленно, опираясь о стенку левой рукой, поднялся на ноги. Регина открыла дверь квартиры.

– Заходи.

Артем, пошатываясь, вошел в прихожую и тут же осел на пол, как куль. Регина посмотрела на него, махнула рукой и достала телефон.

8

…Да, бывают же в жизни чудеса. Когда на зоне я слушал рассказы ребят о сердобольных девушках и тетушках, готовых за просто так обогреть и приласкать несчастных оступившихся бедолаг, я всегда смеялся. Ну не верил я во всяких бескорыстных девушек и тетушек. Нет на нашей земле бескорыстия, хоть ты на дно морское за ним нырни, хоть в небо птицей поднимись. Это я прежде так думал. Выходит, ошибался. Есть, оказывается, на свете чудачки, готовые собой рискнуть, а человека в беде не кинуть. Это та самая старушка, у которой я ключи из комода по наказу папеньки стырил. Но надо по порядку, а то непонятки какие-то выходят.

Все началось в тот день, когда я в полном отчаянии вышел из очередной фирмы, куда пытался устроиться на работу. Уборщиком, охранником, кем угодно. Слышат про судимость, и пиши пропало. Хлопнул я дверью, стою на улице. Солнце весело так светит, чтоб ему провалиться, этому дурацкому огненному шару. Потому что оно светит, а мне по фиг. Холодно и неуютно. И впереди полная неизвестность и безнадега. Денег нет. Я уже все материны вещи продал, ничего не осталось. Жрать хочется – сил нет. В колонии хоть кормили. Хреново, но регулярно. Три раза в день. А здесь, на воле, я уже неделю одни черные сухари жру. От них весь рот в язвах и царапинах…

И вот стою я на крылечке этой поганой фирмы, смотрю на ненавистное солнце, и тут приходит мне в голову гениальная мысль. Что, если навестить своего так называемого отца? Мать много раз говорила мне, что он богат и у него денег куры не клюют. Почему-то, несмотря на это, он ни разу в жизни нам не помог. Ну да ладно. Тогда не помог, а теперь настала пора. Что ему стоит дать мне тыщ пятьдесят на первое время? Или на худой конец пристроить куда-нибудь в теплое местечко на нормальную зарплату? Я настолько окрылился этой мыслью, что даже злость на ни в чем не повинное солнце куда-то испарилась. Я почувствовал, как свежий ветер врывается в мои скукожившиеся легкие, и вздохнул полной грудью. В этот момент мне казалось, что мытарствам моим конец. Отец встретит меня у порога, обнимет, как блудного, но любимого сына, прижмет к широкой груди…

Осел, как я ошибался! На следующий день я нашел у матери в записных книжках номер его мобильного и позвонил. Сказать, что он был сух со мной, – не сказать ничего. Он выслушал меня молча и просто бросил трубку. Отключился, ничего не сказав. Я подумал, что это связь барахлит, и перезвонил. Но он больше не отвечал. Тогда я понял, что ему наплевать на меня с высокой колокольни. Есть я, нет меня – все это было ему без разницы. Мне бы остановиться от греха подальше, но не зря же я заслужил свою кликуху Бешеный. Я страстно захотел взглянуть ему в глаза. Взглянуть в глаза этому упырю, чахнущему над своим златом. И я разузнал его адрес. На последние деньги я поехал к нему через весь город. Я трезвонил в дверь, пока он не открыл мне. Он смерил меня ледяным взглядом с головы до ног.

– А, это ты. Похож на мать. И небось такой же никчемный, как она.

Мне захотелось дать ему в морду, но я сдержался.

– Мама умерла полгода назад.

– Царствие небесное. – Он ухмыльнулся. В этот момент он был омерзителен, несмотря на свою красоту и стать. – От меня-то ты что хочешь? Зачем пожаловал?

Я решил не ходить вокруг да около.

– Мне нужны деньги.

– Деньги, брат, всем нужны. – Он насмешливо прищурился. – Я тоже от них не откажусь.

– Мне они очень нужны, – упрямо повторил я. – Я только что с зоны. Работы нет.

– Ах вон оно что. – Он понимающе присвистнул. – Значит, ты, сынок – уголовничек? Круто, круто.

– Мне нужна ваша помощь.

Отчего-то я не смог называть его на ты.

– Чем же я могу тебе помочь? Дать взаймы? Так ты не вернешь. Устроить к себе в салон? От такой рожи все посетители будут шарахаться. Или… – Он взглянул на меня внимательней, и в его глазах зажегся какой-то непонятный огонек. – Или ты хочешь, чтобы я взял тебя на содержание? Дарил тебе бабки задаром? Ты этого хочешь, я ведь угадал?

Мне стало ясно, что я пришел не по адресу. Он просто-напросто издевался надо мной. Стоял на пороге, а мне даже не предложил войти. Что-что, а унижаться перед ним я не собирался. Нет так нет. Я повернулся, чтобы уйти. И в этот момент он окликнул меня:

– Эй! А ну постой.

Я обернулся.

– Иди сюда. Зайди.

Я зашел в его роскошную квартиру. Он привел меня в гостиную и усадил на диван.

– Чаю хочешь? Или чего покрепче?

– Чаю, – сказал я. Подумал и прибавил: – И что-нибудь поесть.

– Принято.

Он ушел. Я сидел и не понимал, что на него нашло. Вдруг нахлынули отцовские чувства? Не похоже. Но тогда что он задумал? Он вскоре вернулся, неся поднос, на котором стояла чашка чая и тарелка с бутербродами.

– Прошу. – Он шутливо поклонился и поставил поднос передо мной на журнальный столик.

Я не смог совладать с собой и набросился на еду, как голодный волк на добычу. Он терпеливо ждал, когда я приду в себя.

– Ну что? Полегчало? – спросил он, когда на тарелке остались лишь крошки. Я кивнул с набитым ртом. – Тогда к делу. – Он сел рядом со мной. – Я дам тебе денег. Но не за просто так. Нормальные мужики должны зарабатывать, а не клянчить Христа ради. Ты готов отработать свои бабки?

– Конечно, – сказал я убежденно. Неужели все же он предложит мне работу? Это было бы большой удачей. – Что я должен делать? – спросил я.

– Сущие пустяки. Зайти в квартиру к одной старушенции. Ну, например, под видом водопроводчика или газовщика. Потихоньку взять у нее запасные ключи. Они лежат в верхнем ящике комода, который стоит в прихожей. Принести эти ключи мне. Все.

Я слушал и не верил своим ушам. Он, мой отец, просит меня, чтобы я стащил ключи у какой-то старушки. Быть этого не может.

– Ну как? – спросил он. – Согласен?

Я покачал головой.

– Нет? – удивился он искренне. – Почему? Я хорошо заплачу.

– Это воровство. Если меня поймают, дадут новый срок.

– Да кто тебя поймает, идиот? – рассердился он. – Старушка божий одуванчик. Моя учительница. Она и не заметит пропажи.

Я решил идти ва-банк.

– Зачем вам ее ключи? – спросил я у него. – Вы собираетесь ее обокрасть?

– Не твое дело, – отрезал он. – Делай, что тебе говорят. Или я найду другого.

«Ищите», – хотел сказать я, но неожиданный и резкий спазм в желудке заставил меня промолчать. Видно, бутерброды быстро переварились, и чувство голода набросилось на меня с новой силой. Какие-то несчастные ключи. Делов-то. А я смогу есть досыта каждый день. Куплю теплую одежду, нормальный телефон, а не кнопочное недоразумение с треснувшим экраном.

– Ладно, – глухо произнес я. – Сделаю. Сколько дадите?

– Полтос.

– Может, побольше? – Я поглядел на него с надеждой. Все-таки он мой отец. Вдруг шевельнется какое-то чувство.

– Полтос, – повторил он твердо и встал, давая понять, что разговор окончен. – Дело нужно будет сделать в следующую субботу. Вечером, после десяти. Она точно будет дома. Позвонишь, скажешь, что у ней кран течет, заливает соседей. Зайдешь в квартиру, незаметно вытащишь ключи. Да, и смотри, ничего больше не трогай! Ничего, понял?

– Понял. – Я кивнул.

– Запоминай адрес: Зеленый проспект, семнадцать, корпус два. Квартира двадцать пять. Мне больше не звони. Я сам тебя найду. Ключи привезешь мне по первому требованию. Все ясно?

– Все.

– Ну, тогда дуй отсюда. – Он было двинулся в прихожую, но остановился и полез за пазуху. – Вот. – На его ладони лежала смятая купюра достоинством в тысячу рублей. Косарь! Видимо, это был аванс за мою работу. Я криво усмехнулся и взял засаленную бумажку. Спрятал в карман джинсов.

– Можешь не благодарить, – хмыкнул он.

Мы молча дошли до входной двери, и тут у него зазвонил мобильный. Он глянул на экран, и лицо его перекосилось недовольной гримасой.

– Да, але, слушаю. – Он надавил пальцем на прием.

В динамике раздался женский голос.

– Ну ты и мерзавец, Соболев! Видит бог, ты поплатишься за свои фокусы! Видит бог!

Голос звучал так четко, что я даже улавливал в нем вибрации злости.

– Э, послушай, остынь. Я все тебе сказал. Зачем ты звонишь? Я своего решения не изменю.

Он говорил спокойно, но я видел, как пальцы его с силой сжимают блестящий корпус телефона.

– Не изменишь? – проклокотала незнакомка.

– Нет.

– Ну пеняй на себя. Я этого так не оставлю. Ты пожалеешь. Обещаю.

Трубка взорвалась яростными гудками.

– Бывшая, будь она неладна, – сказал Соболев и распахнул передо мной входную дверь. – Ну, будь.

– До свидания, – сказал я и вышел за порог.

Неделю я провел в обычном состоянии прострации, голода и холода. На всякий случай съездил к дому старушки. Нашел ее квартиру. Но звонить не стал – ждал субботы, как мне было велено. В субботу вечером я нацепил самую грязную одежду, какая у меня была, и отправился на дело. Бабуленция открыла сразу. Я даже удивился, как это она не боится в столь поздний час пускать к себе незнакомого мужика. Она вообще была странная – как из прошлого века, с картинок старой детской книжонки, которую как-то в детстве принесла мне подруга матери. Там были такие старушки, с седыми буклями, в смешных остроносых туфлях, худенькие и церемонные. Обычно к ним еще прилагалась такая же маленькая собачка. Но здесь собачки не было. Я быстро сделал то, что требовал отец: отыскал в ящике комода связку ключей, сунул ее в карман. Потом для отвода глаз поковырялся в смесителе и, объявив, что все в порядке, удалился восвояси.

Я был доволен. Все прошло без сучка без задоринки. Меня распирала гордость. Каких-нибудь десять минут непыльной работенки – и пятьдесят косарей! Я хотел было позвонить отцу, но вовремя вспомнил, что он велел не звонить. Тогда я отправился домой и принялся терпеливо ждать. Он позвонил на следующий день.

– Ну что, как?

– Все пучком.

– Ключи у тебя?

– Да.

– Старуха ничего не заметила?

– Нет, по ходу.

– Отлично. Вези их сюда.

Я снова поехал на другой конец города. Он встретил меня довольно сухо. Взял ключи, прямо у порога, в квартиру не пригласил.

– А деньги? – спросил я.

– У тебя карта есть?

Карта была у матери. Я иногда пользовался ей. Я продиктовал ему номер. Он записал его в блокнот.

– Жди. На днях переведу. Сейчас иди, мне некогда.

Честно сказать, я был разочарован. Я уже мысленно держал в руках огромную для меня сумму, да что там держал, вовсю ей распоряжался. А тут – жди. Однако делать было нечего. Контракт мы с ним не заключали, так что права качать я не мог. Я уехал домой и весь остаток дня глотал слюни – чертова соседка на кухне варила борщ, который пах так, что у меня сводило кишки. Тысяча, которую дал мне папаша, давно закончилась, в кармане у меня звенела мелочь, на которую, кроме краюхи хлеба, ничего не купишь. Я чувствовал себя полным лохом. Подумать только – спереть ключи от чужой квартиры и помирать с голоду! Но что мне оставалось? Я выждал пару дней – перевода на карту не поступало. Тогда я позвонил отцу.

– Ты? – рассеянно проговорил он. – Что надо?

– Денег за работу.

– А, да, точно. Забыл, прости. Сегодня скину.

Но он ничего не скинул. Я ждал еще два дня. Снова звонил. Он отвечал, что совсем вылетело из головы и сегодня вечером наверняка…

Так прошла неделя, за ней другая. Мне уже было ясно, что меня банально надули и денег я не получу. Я почувствовал ярость, ту самую, которая помогала мне в колонии держаться на плаву и уходить от верной гибели. Меня одолело желание плюнуть в рожу этому мерзавцу, пожалевшему для родного сына пятьдесят штук, в то время как его имущество оценивалось в миллионы.

Денек выдался отличный, солнечный и теплый. Я стоял на знакомой площадке и звонил в дверь, но никто не открывал. Тогда я забарабанил в нее кулаками, и – о чудо – дверь распахнулась сама собой. Мне показалось это странным. Однако я вошел в квартиру. Вокруг была тишина.

– Эй! Есть тут кто-то? – позвал я.

Ни звука. Я заглянул в гостиную, там никого не было. Мне пришло в голову, что Соболев накануне выпил лишнего и теперь лежит в спальне в состоянии бревна. Я отправился туда и увидел труп на полу. Огромный нож, казалось, пригвоздил тело к дубовому паркету. Я видел всякое, но зрелище было не из приятных. Пока я стоял и раздумывал, как быть и что делать дальше, в прихожей раздались тихие шаги. Черт! Это совсем не входило в мои планы. Если это тот, кто убил папашу, то он зарежет и меня. У меня при себе нет ничего, что могло бы меня защитить. А если это соседи или менты, то дело мне обеспечено.

– Костя! – послышался из прихожей старческий голос, показавшийся мне странно знакомым. – Костя, ты дома?

Слух у меня как у кошки, это природное, с детства. В следующее мгновение я узнал того, кто говорил. Старушка учительница, которую я обокрал. Это точно была она. Шаркала по всей квартире и звала Костю. Но она-то что здесь делает? Не успел я принять какое-то решение, как она уже была в спальне. Взглянула на труп, затем на меня. На лице ее отразился ужас.

– Боже! Что это! Убийца!

Убийца – это она мне. Ну а как еще? Я один в незапертой квартире рядом с зарезанным. И видок у меня что надо. Прямо просится за решетку. Что я мог ей ответить? В этой ситуации – ничего. Я видел, что она боится меня. До обморока боится. И вот-вот бросится наутек. Так и вышло. Она повернулась и побежала в прихожую, на ходу призывая на помощь. А я, дурак, ничего лучшего не нашел, как кинуться вслед за ней. Я хотел опередить ее и удрать. Но не тут-то было. На крик старушки выглянули бдительные соседи. Один из них просто Кинг-Конг. Он, как снаряд, метнулся за мной по лестнице и настиг. Бороться с ним было бессмысленно – у нас разные весовые категории. Этот Орангутанг притащил меня обратно на площадку. Там уже вызвали полицию. Я понял, что влип по полной. Мало того, что при жизни папаша не дал мне ничего, так еще и смертью своей он ухитрился запихнуть меня за решетку. Я болтался в руках Кинг-Конга, стараясь не встретиться взглядом со старушкой. Но она все равно узнала меня. Вот глаз-алмаз. Так и сказала:

– Ты же этот… сантехник!

Менты должны были приехать с минуты на минуту. И тогда пиши пропало. На свободу я выйду, когда мне будет далеко за тридцать. Если вообще выйду. Все эти печальные мысли табуном теснились в моей голове, и внезапно я понял, что сдаваться нельзя. Нужно рискнуть. Я рванулся из рук Кинг-Конга так, что затрещали кости. Из глаз моих брызнули искры. От боли я ничего не соображал, ноги сами несли меня вниз по ступенькам. До сих пор не понимаю, как я не упал и не сломал себе шею. За мной грохотали шаги. Это Орангутанг не желал смириться с потерей добычи. Но я успел! Я выскочил за дверь на десять секунд раньше его. Дальнейшее было делом техники. Очутившись на улице, я почувствовал себя в своей тарелке. Юркнул в какой-то магазинчик поблизости, отыскал дверь в подсобку, зашел. Мне тут же, не глядя, всучили тележку с товаром. Видимо, у них была текучка среди грузчиков. Мозги у Кинг-Конга работали далеко не так хорошо, как бицепсы. В магазин он заглянуть не догадался. Из окна я видел, как он бегает по улице в растерянности. Затем он ушел. А я услышал полицейскую сирену. Медлить было нельзя. Я кинул незаконно присвоенную тележку и был таков.

От ментов я сбежал. Но это было лишь частью дела, причем частью весьма незначительной. Вопрос был в том, что делать дальше? Камеры меня засветили, пальчики, которые я оставил на дверных ручках, в два счета найдут в базе. Наверняка уже объявлен розыск. В квартире засада. Улицы прочесываются.

Рука болела адски. Так сильно и нестерпимо, что мне хотелось улечься на асфальт прямо посреди улицы. И будь что будет. Но я упрямо тащился по каким-то задворкам и переулкам. Перед глазами у меня была сплошная серая пелена. Я все шел и шел, пока не стало темнеть. Тогда последние силы покинули меня. Я понял, что, если не найду себе пристанище хотя бы на сегодня, мне конец. Но где его найти, это пристанище?

Внезапно в мою объятую жаром и бредом голову пришла невероятная мысль. Старушка учительница! Единственным местом, где меня не станут искать, был ее дом. Почему-то я чувствовал, что она не сдаст меня ментам. Не знаю почему, но чувствовал. А если сдаст – ну, значит, так тому и быть…

И я, собрав в кулак остатки воли, поперся к ее дому. На мой звонок никто не открыл – видно, она еще не вернулась, от следствия так просто не отвертишься. Я плюхнулся на пол под дверью и стал терпеливо ждать. Когда мимо проходили соседи, я вставал и делал вид, что протираю лестничные перила, типа дворник. На мое счастье, проходящих соседей в тот вечер было мало. Возможно, все уже вернулись домой. Или Бог меня спас…

Я понял, что это она, по хлопку двери. Хлопок был какой-то особенный, бережный, что ли. И вслед за этим по лестнице зацокали ее ботинки. Она стояла и смотрела на меня, и по выражению ее лица мне стало ясно: она что-то узнала про нашу с папашей связь. Наверное, обнаружила свои ключи в гостиной на комоде – они там так и лежали с тех самых пор, как я их принес. Отчего Соболев ими не воспользовался, без понятия, видно, занят был чем-то другим. Если честно, к тому времени мне уже все было по барабану. Боль была такая, что я плохо соображал. Я плавал в боли, как в безбрежном океане, куда ни сунешься – везде эта боль, окутывает тебя с головой, не дает вздохнуть.

Она что-то говорила, кажется, называла меня негодяем, убийцей, кричала, чтобы я убирался вон. А у меня глаза слипались, я видел мать. Она плыла в большой белой лодке и махала мне рукой. Звала к себе. И мне так захотелось к ней, в эту лодку. Почему-то я был уверен, что там, куда она плывет, нет ни боли, ни голода, ни холода, а лишь сплошная благодать. Но тут кто-то стал трясти меня за плечи, и я очнулся. Ни матери, ни лодки, только грязный плиточный пол подъезда. И рядом она, старушенция. Возится с ключом, открывает дверь квартиры. Пихает меня туда. Неужели не боится? Фантастика. Чудо какое-то. Я зашел и сразу упал. Отключился без всяких видений.

Очнулся я от мужского голоса, что-то приговаривающего прямо у меня под ухом. Мусора? Ну конечно, они. Вызвала, значит. Правильно, чудес на свете не бывает. Затащила меня в дом, бесчувственного, да и вызвала полицию. Я обреченно открыл глаза и уставился на человека, склонившегося надо мной. Странно, на нем не было формы. Вернее, имелся белый халат, небрежно накинутый на плечи. Остро пахло спиртом и почему-то мелом. Я попробовал шевельнуться, но не смог. Тело словно что-то держало.

– А ну тихо, тихо, – скомандовал мужик негромко, но строго. – Лежи смирно. Я почти закончил.

О чем это он? И где бабка? Только я об этом подумал, она появилась в поле моего зрения.

– Потерпи немного. Сейчас боль пройдет.

Она сказала это без прежней злости, мягко и даже сочувственно. Помолчала и прибавила:

– Потерпи, Артем.

Вот это номер! Она знает меня по имени! Откуда, интересно?

– Откуда… вы взяли… что я Артем? – прохрипел я, облизывая пересохшие губы.

– Здравствуйте! – Она всплеснула крошечными ручонками. – Ты же сам мне сказал. И что ты сын Кости и Алины Гусевой. Забыл?

– У него шок, – все так же негромко произнес мужик в халате. – Болевой. Он мало что смыслит сейчас.

В предплечье мне впился злобный и жадный комар. Я дернулся от неожиданности. Комар сосал кровь, и постепенно его жало ослабевало.

– Все. Укол сейчас подействует. Гипс я наложил. Температуру будете сбивать парацетамолом. Если станет сильно болеть, то вот еще таблетки. Я пошел, Регина Сергеевна.

Мужчина разогнулся и отошел от меня, а я наконец почувствовал свою правую руку. Она была по локоть упрятана в гипс. По телу разливалось блаженное тепло. Океан боли мелел на глазах.

– Я провожу, – сказала старушка, и они с мужиком ушли в коридор. Оттуда слышались их приглушенные голоса, слов было не разобрать. Вскоре она вернулась, неся на маленьком подносике такую же маленькую белую чашку и очищенный мандарин. – На вот, выпей. – Старушка поднесла чашку к моим губам.

Какое это было блаженство, пить чистую, прохладную воду. Я осушил чашку за секунду. – Еще!

– Тебе много нельзя. Доктор сказал.

– Это был доктор?

– Да.

– Откуда он взялся?

– Я позвонила. Это мой бывший ученик.

– Он настучит ментам.

– Не настучит, не бойся. Ешь мандаринку. Она кисленькая, хорошо утоляет жажду.

С этими словами Регина Сергеевна сунула мне в рот дольку мандарина. Она была восхитительна – в меру кислая, в меру сладкая, сочная, как райский фрукт. Я стрескал весь мандарин из рук Регины. И тут же уснул.

Когда я проснулся, было уже утро. В окно светило солнце. Чувствовал я себя гораздо лучше, жар спал, боль немного отпустила. Я хотел встать, но обнаружил, что ноги связаны не то бинтами, не то тряпками. На мою возню пришла Регина. Она была в длинном шелковом халате и красивых домашних туфельках с острыми носами и на крошечном каблуке. Почему-то в этом одеянии она напомнила мне фею из сказки про Волшебника Изумрудного города. Не помню, как ее там звали, фею эту, а сказку отлично помню – мне ее читала инспекторша Асенька.

– Погоди ты, диван сломаешь, – сказала фея с улыбкой. – Сейчас я тебя отвяжу. Брыкался ты в бессознательном состоянии, мешал гипс накладывать. Вот тебя и связали.

Она не спеша, терпеливо и аккуратно размотала бинты. Я встал и чуть не полетел на пол. Голова кружилась, перед глазами порхали зеленые бабочки. Еще через мгновение меня вырвало на чистенький паркет.

– Эх, дружок, рано тебе вставать еще, – ничуть не рассердилась Регина. – Ложись-ка ты обратно.

– А пол? – пробормотал я, чувствуя жуткий стыд и что-то еще, чему не смог дать определение.

– Я вымою. Ты лежи себе. У тебя сложный перелом, двойной.

Ничего не оставалось, как послушаться ее. Я лег, и мне тут же стало легче. Вскоре Регина принесла мне чаю и вкусную булочку с корицей. Я сидел в постели и уплетал за обе щеки этот восхитительный завтрак, а Регина устроилась рядом на стуле.

– Значит, Алина твоя мама?

– Да, – ответил я с набитым ртом.

– Как она?

– Умерла. Полгода назад.

– Господи, какое несчастье. Царствие небесное. – Регина перекрестилась. – А Костя, значит, твой отец?

– Угу.

– Вы общались раньше?

– Нет.

– Почему?

– Мы с матерью были ему не нужны.

– Как же ты нашел его?

– Позвонил. У матери был номер.

– Зачем?

– Бабки хотел одолжить. Хоть немного, на первое время.

– Ясно. – Она кивнула. Подумала немного и спросила: – Ты учишься, работаешь?

– Ни то ни другое. – Я невольно хмыкнул.

– Чем же ты занимался до сих пор?

– Сидел.

– Как сидел? – Она снова смешно всплеснула своими ручками. – Такой молодой и уже сидел?

– Угу.

– Кошмар, – вынесла она вердикт.

– Ништяк, – успокоил я ее.

– Ну а ключи? Расскажи про ключи.

– А что рассказывать? Он сказал, что денег даст, если я сопру связку у вас из комода. Я и спер.

– Дал он тебе денег?

– Нет. Я за ними и приходил. Думал как-то вытрясти. Хоть немного. Смотрю, дверь открыта. Зашел, а он там, в спальне… ну дальше вы сами все знаете.

Она покачала седой головой.

– Жуть какая-то. Выходит, Костя был мошенником? Не может быть.

– Еще как может.

– А кто его убил?

– Это и я вас могу спросить.

– Вот что. – Она встала и подошла к дивану. – Тебя, наверное, везде ищут. Мы должны как-то доказать, что ты не виновен в смерти Кости.

Я не выдержал и заржал. Она посмотрела на меня с испугом.

– Ты что? Я сказала что-то смешное?

– А то. Как мы докажем, что я его не убивал? Я бывший зэк, уголовник. Находился рядом с трупом. Да еще мы с ним в родственных отношениях. Кто мне поверит?

– И то верно, – проговорила она растерянно и посмотрела на меня беззащитно, беспомощно. Мне даже жалко ее стало, будто это она валяется в чужой квартире со сломанной рукой и ее ищут менты.

– Артем, что делать будем?

Я пожал плечами. Что тут можно было сказать? Если бы знать, кто замочил батю, наверняка знать, доказательно, а не предполагать… Да это все из области фантастики. Регина словно прочитала мои мысли.

– Нам надо найти настоящего убийцу. Мы его найдем. Обязательно.

Я посмотрел на нее с тоской.

– Как?

– Не знаю.

Она сникла. Но лишь на секунду. В следующую секунду на ее лице отразилась решимость.

– Надо подумать. Кто мог желать Косте зла? У него, наверное, были конкуренты. Может, это они?