Текст книги "Белые волки"

Тогда она вошла. Димитрий лежал на полу возле кровати. Просто лежал ничком, прижавшись щекой к холодным доскам и согнув одну ногу в колене. Он, конечно, слышал возню сестры, но предпочел никак не реагировать. Не говоря ни слова, она подошла, опустилась рядом, обхватила его большую темноволосую голову, скользя ладонями по мокрому лицу, и подтянула к себе. Ее плечо оказалось совсем рядом с его губами, и тогда Димитрий открыл рот и укусил Эльзу. Он вонзил зубы очень глубоко, у нее на глаза навернулись уже привычные слезы, но она стерпела, не всхлипнула и лишь крепче прижала его голову к своей груди, баюкая, как делала с куклами во время игры в дочки-матери.

Она погладила брата по волосам и поцеловала в макушку, а он сцепил зубы еще сильнее и лишь вздрагивал иногда всем телом, обхватив ее уже обеими руками. Тогда Эльзе на секунду показалось, что Димитрий не такой уж и плохой. Почему мама с папой не покупают ему подарки, не водят к вольеру с животными? Может, он стал бы добрее. Осмелев в своем порыве, она даже попросила:

– Не ломай больше мои игрушки. Пожалуйста.

Он мягко вынул зубы из ее тела, ранки защипало и снова запахло кровью.

– Я буду их ломать. Все равно буду! – процедил Димитрий с упрямой злостью, а потом облизнул губы, вздохнул и тихо добавил: – Но пока я жив, никто не причинит тебе вреда, сестренка. Знай это. Никто. Кроме меня.

Цирховия. Двадцать восемь лет со дня затмения

Под очередной раскат грома Алекс решительно захлопнул ногой входную дверь. Он двинулся вперед по темной прихожей, прижимая к груди женщину, без которой не жил, а существовал все эти годы. Она снова была в его руках, и он снова осознавал, что должен ее отпустить, оттолкнуть, вычеркнуть из своей жизни… или нет? Призрачный второй шанс, мимолетная фантазия о счастливом будущем на миг заполнили его разум, и Алекс тряхнул головой, отгоняя сентиментальный порыв.

Эльза дрожала и казалась заледеневшей. Такая легкая, почти невесомая! Если взглянуть со стороны – можно подумать, что ее хрупкое тело сломается от порыва ветерка. Но Алекс знал, что это обманчивое впечатление. Тогда, много лет назад, он был достаточно силен. И безумен. Он до сих пор помнил ее гибкую талию под своими ладонями и крохотные мускулы на руках, которые напрягались, когда Эльза пыталась содрать его пальцы с себя. И их поцелуй, яростный, с привкусом крови и его неконтролируемого желания. И как расширились ее глаза, когда он взял ее невинность, придавливая всем своим весом к сбитой и развороченной постели.

От воспоминаний Алекса замутило. Он покачнулся, крепче притиснул к себе Эльзу, словно боялся уронить. Она согнулась калачиком и спрятала лицо, ее руки лежали вокруг его шеи, обжигая, как раскаленное ярмо. Какая же она холодная, как же она замерзла! Наверняка ей пришлось долго идти под ливнем в промокшей насквозь тонкой одежде, и от этого ее пробрало до костей. Если прислушаться, можно было услышать, как стучат ее зубы. А еще она плакала, и Алексу хотелось выть и крушить все вокруг, потому что он чувствовал себя беспомощным против силы ее слез.

Он извернулся и ударил плечом по выключателю, в ванной комнате вспыхнул свет, и Алекс толкнул дверь, внося Эльзу туда. Прямо как был, с ней на руках, он встал под душ, включил на полную мощность кипяток, а потом сполз по стенке на пол, баюкая ее как ребенка. Время для него остановилось. Горячая вода падала на них обоих, смывая запахи с ее куртки и его рук, и тут же поднималась паром, заполняя комнату. Алекс осторожно провел ладонью по волосам Эльзы, заправляя их ей за ухо, узнавая каждую черточку ее лица. Он усмехнулся. Думал, что забыл ее лицо. Наивный.

– Это только на одну ночь, – сказал он то ли ей, то ли себе самому, – завтра ты уйдешь. Переоденешься в девушку из свободного народа. У меня есть человек, который мне должен. Он тебя проводит.

– Куда?

Эльза подняла веки и посмотрела на него снизу вверх. Ее глаза, миндалевидные, большие, всегда поражали его. Расплавленное серебро… Алекс удивлялся, как не разглядел их еще в день знакомства и не понял сразу, кто она такая? Наверно, просто рухнул в свою влюбленность, как сорвавшийся со скалы альпинист, не замечал никого и ничего, кроме ее образа, пульсирующего с током крови в висках.

Да, много лет назад, когда он был еще мальчишкой, первая любовь накрыла его с головой. Это потом пошли многочисленные женщины, одноразовый секс, фальшивые улыбки и слова, за которыми скрывалось полное безразличие к тем, кого он трахал. Секс – как физическая потребность, не имеющая ничего общего с тем, что творилось в голове. Секс – как способ не думать или убить кучу времени, которую попросту некуда девать. Секс – как уже привычное развлечение, с каждым разом все менее яркое и острое, все больше походящее на пестрый фантик, постепенно затирающийся до дыр.

Его представления о любви тоже затерлись, поблекли, обесценились. А то, что он чувствовал к девушке, которую сейчас держал в руках – лишь слабые отголоски прошлого.

Мокрое лицо Эльзы было очень близко, ее губы приоткрылись, на них блестели капли, вот только во взгляде по-прежнему плескалась ненависть, и Алекс отвернулся.

– Куда проводит? – безразличным голосом переспросил он. – Куда угодно. Если хочешь – до границы с Нардинией. Сделать фальшивые документы не проблема. Ты же от кого-то бежишь, не так ли? Так убегай туда, где точно будешь в безопасности.

– Я никогда не буду в безопасности. Никогда, пока жив мой брат.

Алекс не выдержал, резко повернул голову, и они посмотрели друг другу в глаза.

– Я не буду делать ничего против Димитрия, – процедил он. – Просто не могу. Он – мой царь и бог. Я думал, ты поняла это.

– Я знаю это. Дим всегда любил ломать мои игрушки.

Так вот кто он для нее! Игрушка! От этой мысли внутри так полыхнуло, что льющийся на голову кипяток показался прохладной водичкой. Он любил эту высокомерную аристократку так, что готов был сердце из груди ради нее выдрать, а оказался всего лишь игрушкой, прослойкой между ней и ее братом и их странными отношениями, на которые всегда старался закрывать глаза.

Игрушкой попользовались и выкинули, а то, что Алекс был живым человеком и тоже испытывал какие-то эмоции – уже никого не волновало. Хотя нет, в отличие от сестры Димитрий был не из тех, кто легко бросает свои вещи, он любил периодически дернуть за веревочки, чтобы крючок, глубоко засевший в мясе, сдвинулся на чуть-чуть, снова причиняя невыносимую боль. Этим он и занимался все прошедшие годы. Периодически.

И Эльза еще смеет его, Алекса, ненавидеть! Он приходил к ней, разбитый виной и сожалением, но она выставила его за дверь, даже не захотев слушать оправдания. Ее отец брезгливо морщился при одном его виде и притворялся незнакомым. Мать прошипела, что лично обернется волчицей и загрызет его, если встретит еще раз. Беззубая змея, как оценил ее слова Димитрий, рассмеявшись и дружески похлопав Алекса по плечу. А потом Эльза скоропалительно вышла замуж. Ее богатый муж продал все свое имущество, в том числе и особняк, и скрылся вместе с ней в неизвестном направлении на долгие годы.

Если что-то и доставляло Алексу удовольствие с тех пор, так это уверенность, что Димитрий больше не смеется. Ведь она сбежала и от него.

А теперь вернулась и хочет… чего? Чего она теперь хочет?!

Алекс отметил про себя, что она до сих пор дрожит. Почему? Ему самому было уже невыносимо горячо, кожа покраснела, дышать становилось все тяжелее, и он терпел неприятные ощущения только потому, что держал на руках Эльзу и никак не мог заставить себя ее отпустить, а она все продолжала трястись в каком-то странном ознобе.

Внезапно его лица что-то коснулось. Алекс отпрянул, натыкаясь взглядом на пальцы Эльзы. Он стиснул зубы, злясь на себя за то, что стоило ей захотеть потрогать его – и тело откликнулось так, как не реагировало на ласки самой умелой нонны. Эльзе не требовалось вставать перед ним на колени, демонстрировать изгибы изящной фигуры, брать в рот его член, губами и языком дразня чувствительные нервные окончания и посылая электрические разряды вглубь паха. Нет, ей было достаточно коснуться его щеки, и Алекса уже скрутило от невыносимой потребности сделать ее своей.

Это все проклятая привязка. Сначала он полюбил ее как человек, потом стал оборотнем – и зависимость никуда не делась, трансформировавшись в еще более жестокую форму. Знал ли ее брат, что так будет, когда задумывал свой коварный план? Несомненно, знал, не мог не знать. А Алексу теперь оставалось только скрипеть зубами.

Эльза обожгла его взглядом – по-прежнему холодным, полным ненависти и, как показалось, затаенной паники – и подалась вперед. Ее приоткрытые губы манили, приближаясь к его губам. Он уже ощущал вкус ее дыхания, сладкий, упоительный, но она остановилась, заметно колеблясь. Отпрянула назад, будто на самом деле не хотела целовать Алекса, а только притворялась. Опустила веки, пряча глаза, которые выдавали истинные чувства, и снова подалась вперед, притягивая его голову ближе к себе. И снова остановилась в каких-то жалких сантиметрах от цели. В ней шла необъяснимая борьба, понял Алекс своим затуманенным от желания разумом.

Он закончил это сам. Просто схватил ее голову обеими руками, сжал в железных тисках, не позволяя уже передумать и вырваться, и поцеловал мягкие губы. В конце концов, он уже не мальчик, которого можно дразнить постоянными обещаниями и ничего не давать по факту. И если Эльза решилась сделать первый крохотный шажок в его сторону, Алекс не станет мучиться измышлениями на тему, что ее толкнуло: желание купить своим телом его благосклонность и помощь или простое любопытство, имеет ли она по-прежнему над ним какую-то власть. Он просто возьмет ее, как привык брать женщин, не особенно задумываясь об их желаниях, потому что она сама напросилась.

Поцелуй оказался острее и приятнее, чем ожидал Алекс. Его на миг ослепило, обездвижило, весь мир вокруг сузился до размеров женского лица, маячившего перед глазами. Зверь внутри зарычал, мечтая вцепиться зубами в загривок своей самки и жестко двигать бедрами, прижимаясь животом к ее спине.

От первого же соприкосновения их губ Эльза с тихим стоном выдохнула, вся как-то обмякла, словно сдалась под напором внутренних чувств, а затем ответила ему, трогая языком его язык и лаская пальцами волосы на его затылке. Она действовала умело, в движениях не было ни капли робости и неуверенности, которые Алекс помнил из их совместного прошлого. Его обожгло изнутри разъедающим грудь ядом. Кто-то другой учил ее так целоваться. Кто-то другой укладывал ее в постель и показывал, как сделать мужчине приятно и получить удовольствие самой. Кто-то другой, а не он, Алекс!

Он представил, как Эльза скачет на своем старике-муже, откинув назад голову и закрыв глаза, и содрогнулся от боли и отвращения. Одна ошибка – и на Алекса повесили клеймо отвратительного мерзавца, а более удачливый соперник получил возможность утешить, пожалеть и… конечно, получить свое удовольствие.

Распалившись до состояния крайней ярости, Алекс рывком усадил Эльзу на себя, в тесное седло между его животом и согнутыми в коленях ногами. Она не сопротивлялась, напоминая скорее тряпичную куклу, которую можно вертеть и сгибать так, как нравится. Властно положив пятерню на ее шею, Алекс нагнул ее голову к себе, потянулся, содрогаясь от плохо контролируемой страсти, вылизывая уголки ее рта и глухо постанывая от накрывших с головой звериных инстинктов. Эльза положила руки ему на грудь, то ли упираясь, чтобы оттолкнуться как можно дальше, то ли поддерживая себя, чтобы не упасть на него, и продолжала отвечать, мягко покусывая его губы и позволяя терзать в ответ свои.

Она пахла возбуждением, очень сильно, едва ли не сильнее его самого, и когда Алекс рванул вниз замок ее мокрой куртки и содрал ткань с плеч, то обнаружил, что под ней Эльза совершенно голая. Вспышка непонимания на секунду пронзила его разум, и он замер, удивленно вытаращившись на ее тело и тяжело дыша, но этого мгновения Эльзе оказалось достаточно, чтобы опомниться.

– Не трогай меня! – прошипела она, отталкиваясь от него и отползая к противоположной стенке.

Она снова скрутилась калачиком, поджала ноги, сквозь пелену бьющей сверху воды поглядывая на Алекса исподлобья, как загнанный в угол зверек. Стыдливым движением натянула края куртки обратно, но было поздно, перед его глазами уже стояли картины увиденного: мелкие синие пятна на ее плечах и груди, смахивающие на рассыпавшийся горох. Там были и продолговатые полосы, он успел заметить такие на ее бедрах. Синяки от мужских пальцев?! Да, наверняка. Он же почувствовал на ней чужие запахи, еще когда стоял за дверью.

– Кто?! – только и смог прохрипеть Алекс пересохшим горлом.

– Какая разница? – Эльза уже взяла себя в руки и вздернула подбородок, окатив его презрительным взглядом.

Действительно, не делая никакой разницы, он убил бы их всех, даже не спрашивая имен. Переломал бы им руки, каждый палец в отдельности, за то, что посмели лапать ее.

– Что они с тобой сделали?

– Ничего такого, что не делал бы со мной ты, Алекс, – теперь в ее взгляде появился вызов. – Просто засовывали в меня свои члены. Ведь только этого мужчины и хотят от женщин, не так ли? Еще минуту назад ты сам хотел того же, так чего теперь ерепенишься?

Он сжал кулаки. Ну вот, она не видит различий между ним и теми уродами, ставит на одну планку их похоть и его желание к ней. Это было больно, так больно, словно его без конца хлестали по спине и груди раскаленными железными прутами. Все-таки он не сумел вытравить ее из себя, не смог. Так же, как и избавиться от навязанной ему роли.

– Я хотел тебя, – прорычал Алекс, – но только…

– С моего согласия? – перебила Эльза и как-то зло, наигранно рассмеялась. – Так они тоже делали все с моего согласия. Я сама их попросила.

Попросила. Сама. А от него отпрыгнула с шипением. Алекс на миг зажмурился, утихомиривая бушующие внутри эмоции. Провел ладонью по лицу, а когда отнял руку, то уже полностью совладал с собой.

– Чего ты хочешь, Эльза? – спросил устало.

Странно, но она тоже быстро успокоилась, глаза потухли и стали такими несчастными, что у Алекса опять невольно сжалось сердце.

– Помоги мне найти Кристофа. Мне надо связаться с братом, он не бросит меня в трудный момент, но я боюсь мелькать возле дома.

– Бесполезно. В своем бывшем доме ты Кристофа не найдешь. Он уже давно ушел под землю к свободному народу и, похоже, пропал там. Во всяком случае, я давно о нем ничего не слышал, а среди свободного народа у меня полно информаторов. Положение обязывает, сама понимаешь.

– Пропал… – Эльза словно окаменела, обдумывая эту новость. – Если уж Крис не выдержал Димитрия и предпочел пропасть без вести, то…

Она не договорила, только с обреченным видом опустила голову.

– Почему бы тебе не попросить помощи у своего любимого мужа? – бросил Алекс, стараясь, чтобы голос не звенел и звучал спокойно. – Или он горазд только выжимать из тебя соки в постели, а как дело запахло жареным, удрал в кусты? Ты поэтому первым делом пошла и переспала с кем-то? Чтобы досадить ему? А потом заявилась ко мне, чтобы закрепить результат?

– Зачем ты так? – она слабо поморщилась. – Он был хорошим человеком.

Алекс кивнул. Все, как он и думал. Ее муж, конечно же, просто святой, белый и пушистый, несомненно любимый и живущий с ней душа в душу. Он ведь не побоялся ради нее бросить все нажитое, умчаться вместе с ней в закат навстречу счастливому будущему. Детишек, вон, нарожали… а Алекс – всего лишь озабоченный гад, который всегда хотел от невинной чистой девушки только секса. Может, правда, все так и есть?

– Он погиб, защищая меня и Иву, когда за нами пришли, – тихо добавила Эльза, наблюдая за ним огромными глазами, в которых снова налились слезы.

– Иву?

– Мою дочь, – ну вот, так и есть, новая слезинка, большая и прозрачная, потекла по ее щеке, смешиваясь с горячей душевой водой, – она еще такая маленькая… Она – хорошая девочка и ни в чем не виновата. Она не готова к встрече с реальностью, с этим чужим жестоким миром. Все жизнь она видела только любовь и ласку, мы берегли ее, она совершенно не умеет за себя постоять…

– Хватит. Мне не интересно слушать про твое отродье, – перебил Алекс.

Он нагло врал. Ему было интересно. Он хотел представить себе эту девочку, которая наверняка пошла в мать, и еще больше мечтал назвать этого ребенка своим. Да, может, Алекс когда-то был не самым умным парнем и не особенно задумывался о будущем, предпочитая видеть его в радужных тонах и верить, что все само собой образуется как надо, но в качестве своей жены и матери детей с самого первого момента он видел только Эльзу. А его мечту отобрали. Ребенка ей зачал другой. Так зачем теперь бередить душу, слушая про то, что его не касается?!

Эльза вздрогнула, как будто он ударил ее, и теснее сжалась в комок.

– Почему бы тебе не обратиться к своей подруге, Северине? – смягчился Алекс, чувствуя, что перегнул палку. – Она теперь самая влиятельная женщина во всей Цирховии. Самая влиятельная.

Он специально подчеркнул интонацией последние два слова, но Эльза только покачала головой.

– Мы держали с ней связь время от времени. Я знаю, что стало с Севериной. Она – самая несчастная женщина во всей Цирховии. Она не сумеет мне ничем помочь.

– Тогда… – Алекс пожал плечами, сделав вид, что подбирает варианты, – тебе больше некому помочь. Ты осталась одна, Эльза. Все, что я могу сделать для тебя по старой дружбе – это тайком переправить в Нардинию. Молись всем богам, чтобы Димитрий не достал тебя и там.

– Нет, – с неожиданной твердостью возразила Эльза, – не все. У меня остался ты, Алекс. И я никуда не уеду, пока ты не поможешь мне отыскать и спасти Иву. Ты обязан это сделать хотя бы ради нашего прошлого.

Несколько мгновений он смотрел на нее, а затем усмехнулся.

– «Нашего» прошлого?! Нашего «хорошего» или нашего «плохого» прошлого?

– И того, и другого, – ответила она ровным голосом, глядя куда-то поверх его плеча. – Время лечит. Я почти все забыла.

От такой откровенной лжи Алексу стало еще смешнее. Смех клокотал в его горле и оседал горьким неприятным привкусом на языке.

– Я вижу, как ты все забыла, – он поднялся на ноги, нависая над Эльзой, но она головы не подняла, продолжая смотреть перед собой. – Вижу все на твоем лице. Только выслуживаться перед тобой ради искупления вины не собираюсь. Достаточно того, что мне теперь до конца дней придется ползать на брюхе перед твоим братцем. Я приходил просить прощения. Ты сказала «нет». Теперь я имею полное право сказать тебе то же самое.

Мстил ли он ей этими словами? Да, мстил. Пусть сама почувствует себя в его шкуре. Пусть поймет, что такое просить и получить отказ, оступиться и не иметь возможности все исправить. Но была и иная причина. Неужели Эльза не понимает, как он опасен для нее? Стоит Алексу подпустить ее поближе – и что потом? Ей же было ясно сказано: он не на ее стороне и никогда уже на ее стороне не будет. Он прочно повязан с Димитрием и по одному щелчку пальцев снова станет оружием в его руках. Оружием, направленным, конечно же, на Эльзу. Зачем она загоняет его в невыносимые условия?

– Я готова на все, чтобы ты помог мне, – тихо сказала Эльза. – Скажи свою цену.

Она, наконец, подняла голову, и Алекс не выдержал. Повернувшись так, будто к спине была привязана доска, стесняющая движения, и придерживаясь рукой за стену, он вышел. По дому двигался предельно осторожно, как если бы боялся наткнуться в темноте на что-то хрупкое, хотя причина, конечно, крылась в другом. Добравшись до спальни, он аккуратно, без хлопка, прикрыл за собой дверь и прислонился лбом к ее холодной поверхности. Зажмурился, плотно, до рези, стиснув веки. По телу волнами пробегали судороги, кулаки сжались, а пробившиеся на кончиках пальцев когти вонзились в ладони.

Он балансировал на последней грани, держал себя изо всех сил, а в ноздрях продолжал стоять запах женщины, возбужденной, теплой, живой. Они могли бы уже лежать на постели, сплетаясь в тесных объятиях, скользя друг по другу влажными телами и сходя с ума от совместной страсти. Могли бы, окажись на месте этой женщины любая другая. Алекс застонал, налегая плечами и грудью на дверь и ощущая, как его тянет к ней, несмотря на все преграды.

Мышцы на спине скрутило тугими узлами, вдоль позвоночника клоками проступила шерсть, ноги подгибались от невыносимого напряжения во всем теле. Это все проклятое полнолуние и глупая нонна, не сумевшая удовлетворить его, как следует. Если бы все прошло как надо, то Алекс, усталый и довольный, не реагировал бы так остро на запах смазки между ног другой самки. Ему бы не застилало пеленой глаза, и он бы сумел держать себя в руках, постоянно помня, что совсем недавно она развлекалась с другими. Хороший довод, впрочем, слабеющий с каждой секундой в нынешнем состоянии Алекса. Такой резон повлиял бы на человека. Зверю было все равно.

Краем уха он слышал, как в ванной перестала литься вода. Уловил тяжелый шлепающий звук брошенной на пол мокрой одежды. Шаги, различимые только особым слухом. Видимо, Эльза не собиралась отступать так просто. Теперь от нее исходил аромат свежего чистого тела, такой терпкий и сводящий с ума, что Алекс зарычал, стягивая с бедер штаны. Он отпихнул ногой бесполезную одежду и попятился, не сводя глаз с двери.

Эльза не может не ощущать, что с ним творится. Если несмотря ни на что она решится войти, он просто отпустит себя и обернется. Тогда ей придется сделать то же самое, чтобы защититься. Если она не совсем выжила из ума, то обязательно это сделает, а дальше будет уже проще. Она – чистокровная белая волчица. Он – слабый полукровка, обращенный человек. Его силы даже в состоянии аффекта никогда не сравнятся с мощью ее звериной сущности. Она легко загрызет его и сможет тем самым защититься. Пусть сделает это. Пусть остановит его. Хоть раз.

Дверь распахнулась, Эльза стояла на пороге. Вспышка молнии за окном резко осветила их обоих. Его, с удлинившимся, прямым и твердым членом, налитым горячей прихлынувшей кровью, чуть согнувшего спину, уже покрытую густой бурой шерстью, и скрючившего пальцы с острыми когтями. И ее – изящную белоснежную статуэтку с гладкой, без единого лишнего волоска, обнаженной кожей, манящей розовой складкой между ног и дикими, абсолютно черными глазами на красивом лице.

Вид залитых тьмой глаз настолько ошеломил Алекса, что человек в нем ненадолго сумел взять верх над зверем. Он уставился на Эльзу, не понимая, почудилось ли ему, и дожидаясь очередной вспышки молнии, чтобы убедиться. Она же воспользовалась заминкой и двинулась вперед. Стройные ноги бесшумно ступали по деревянным доскам пола, совпадая с биением сердца Алекса. Раз… два… три… четыре…

Эльза вела себя так, будто в нее темный бог вселился. Прижалась к Алексу, приникла всем телом, по-прежнему ледяным и дрожащим, к его раскаленному телу. Изогнула спину, подстраиваясь под позу Алекса. Они совпали, как две половинки одного целого, и он с рычанием вцепился в ее ягодицы, чтобы раздвинуть, приподнять и насадить на член.

Вспышка. Нет, никакого сомнения быть не могло: глаза Эльзы превратились в два больших черных озера. Даже сверкнувшая молния не отразилась в них.

– Ты платишь за женщин, – прошептала она, закидывая руки ему на шею и словно не замечая, как трещат его кости и рвутся сухожилия на стадии перехода от человека к зверю. – Зачем, Алекс? Ведь когда ты кончаешь, то представляешь только меня…

Он стиснул ее запястья, стараясь оторвать от себя и задыхаясь в ее объятиях. Еще секунда – и он точно повалит ее на пол, на спину, и потеряет рассудок.

– А я знаю, зачем, – продолжила Эльза странным, лишенным эмоций голосом, – потому что ты думаешь, что по-другому, не за деньги, с тобой никто не захочет. Никто не захочет. Потому что ты – гадкое, отвратительное существо. Не то что мой утонченный, красивый, безупречно сексуальный старший брат. Он занимается сексом так, что на него хочется смотреть и женщинам, и мужчинам. Признайся, ты завидуешь ему? Ты ведь хотел бы быть таким, как он? На тебя же невозможно смотреть без содрогания, Алекс. Посмотри на себя. Волосатый вонючий зверь.

Легко, почти не напрягаясь, она сняла с себя руки Алекса и положила их обратно на свои ягодицы, еще теснее прижавшись бедрами к его бедрам.

– Хочешь доказать, что это не так? Докажи. Удовлетвори меня так, как никто еще не умел. Как не сумел бы Димитрий…

Он скользнул вспотевшими ладонями вверх на ее тонкую талию, с дикой силой сжал так, что пальцы обеих рук почти коснулись друг друга – и швырнул как можно дальше от себя, а сам рухнул на колени. Видимо, человек внутри Алекса еще боролся, потому что Эльза полетела не куда-нибудь на острый угол мебели, а упала на кровать. Она изогнулась дугой, хохоча, раздвигая ноги, раскинула, как птица – крылья, руки с запястьями, покрытыми глубокими царапинами. Ребра обозначились под кожей, живот втянулся.

И тут же вздрогнула и сжалась в клубок. Села на кровати, испуганно стиснув колени руками, совсем как делала недавно в душе, и уставилась на него серебристыми глазами. Жалобно позвала:

– Алекс…

Но было поздно. Спазмы уже раздирали его внутренности, ломали хребет, выворачивали суставы. Алекс захрипел, низко пригибая голову к полу и стремительно превращаясь в огромного бурого зверя, лохматого и оскалившего пасть. Он зарычал низким голосом, переступая с ноги на ногу и не сводя глаз с девушки, замершей перед ним на кровати.

«Если она не дура, то перекинется, – еще бились в голове угасающие человеческие мысли, – если не дура…»

Он сделал еще шаг к жертве, шумно втягивая влажным темным носом запах, исходивший от ее тела. Самка… такая голая, ждущая его самка… его вторая половинка…

– Не убивай меня, – попросила Эльза так, словно это могло его остановить, – прости, я не знаю, что со мной происходит.

Алекс оскалил зубы, капая слюной на пол. Ее плечи обреченно поникли.

– Ты сделаешь это, да? Уже слишком поздно? Я не смогу обернуться, – она в отчаянии стиснула руки, – я почему-то больше не могу оборачиваться, Алекс!

Он весь подобрался, присел на задние лапы, готовясь к прыжку. И когда мощное звериное тело Алекса уже выстрелило в воздух, Эльза втянула голову в плечи и сквозь слезы прошептала:

– Пожалуйста, если я умру, найди способ спасти нашу дочь.