Текст книги "Любой каприз за вашу душу"

Глава 10. Облом как тенденция

Так вот, о нежной душе. В субботу утром (только прошла первая неделя кастинга) в мою еще не обжитую комнату в пансионе «Азалия» вплыла подобная фрегату Люси и велела заканчивать щелкать клавишами, потому что «жизнь не ждет». А раз не ждет, мы идем купаться. Море холодное, но это не беда, для нормальных людей давно придумали бассейны, горки и прочие радости жизни.

Купальник есть, плавать люблю, потрепаться с Люси – святое дело, а сегодняшнюю норму текста я написала еще вчера ночью. Значит, бассейн!

– Аквапарк, – поправила меня Люси.

День в аквапарке мы провели просто чудесно! И не вдвоем, а вчетвером. С Люси был тот самый мальчик-официант из «Зажигалки» с истинно арийским, под стать внешности, именем Гюнтер, а для меня она припасла еще одного, из того же заведения, но чуток постарше и темненького. В смысле, мулата или квартерона. Красавчик! Мы с ним отлично покатались с горок и поиграли в салочки, потом он очень эротично кормил меня виноградом и жаркими взглядами обещал великолепную ночь.

Ну а что, мальчик красивый, чистый (Люси клятвенно заверила, что все мальчики Дика проходят медосмотр каждую неделю и не связываются с кем попало). Жиголо? А хоть бы и так. Нет у меня времени на полноценный роман, да и не с кем. Милорд улетел и весточки не подает, Джерри – козел, Том – гей и любимый мужчина лучшего друга, ни с кем из артистов я не познакомилась толком, тупо не было времени. Соблазнять сына хозяйки пансиона? Нет уж, латиносы в рабочих комбинезонах – не мой формат. Конечно, еще полгода без секса, и я на сантехников бросаться начну, но пока все не настолько плохо-то (про эротические сны с участием Джерри умолчим, это пока еще не клиника).

В смысле, все было бы хорошо и даже отлично, если бы я не забыла о климате и креме для загара. Это Люси и Майку (квартерону) пофиг на солнышко и температуру, у них кожа и не к таким прелестям климата приспособлена. Гюнтер тоже живет в ЛА не первый год и загорел чуть не дочерна. А мы, северные фиалки, горим. Вот я и сгорела. Где-то часам к пяти вечера начала покрываться красными пятнами и падать в обморок. Разумеется, ни о какой бурной ночи и речи быть не могло! Мальчиков Люси отправила восвояси, а меня отвезла домой.

Как мне было хреново! Я и забыла, что такое перегрев и обгоревшая кожа. Последний раз такое со мной случилось лет в двенадцать, на Крите, когда я самостоятельно пошла на пляж и там уснула.

Героическая Люси поила меня водичкой, мазала кремом и подставляла тазик. Даже ночевать со мной осталась:

– Муж в командировке, а детки за меня не волнуются. У них свои взрослые дела, – вздохнула она с явным сожалением.

В этот раз о детях Люси я не узнала ничего, не до того мне было. И более-менее пришла в себя только к вечеру воскресенья. Проснулась от скрипа кресла-качалки, несколько минут не могла понять, кто я и где я, потом разглядела в полумраке Люси.

– А, проснулась. – Она подсела ко мне, помогла сесть в подушки. Я поморщилась: кожа горела и скрипела, так что шевелиться было больно, и касаться простыней – больно, и жить тоже было больно. – Ничего, завтра будет намного лучше. Пей.

Вручив мне кружку прохладной воды, Люси взяла со столика у кровати какие-то бумажки, повертела в руках, хитро улыбнулась.

– Ирвин Говард, значит. У тебя хороший вкус.

Я вопросительно булькнула: что Ирвин?

– Билет в Милан на сегодняшнюю ночь, бизнес-класс. Приглашение в Ла-Скала на послезавтрашний вечер, премьера «Турандот», Калафа поет Андреа Бочелли.

– Сегодня?.. – Я приподнялась, но тут же легла обратно. Голова кружилась так, что я не то что до самолета, до туалета не дойду. – Вот же…

– Ничего, мужчину полезно немного помурыжить, – сочувственно вздохнула Люси. – Чтоб больше ценил.

Я согласилась. А что было делать? Плакать, что моя давнишняя мечта послушать Бочелли вживую почти осуществилась, но я такая дура, что обгорела и не могу поехать в Милан? Дура… если б я знала!.. А Ирвин тоже хорош. Билет на ночь воскресенья, опера – во вторник, между прочим, у меня работа. И он знает об этой работе. И знает, что гениям плевать на билеты в оперу, у гениев печеньки кончаются и кофе варить некому.

Козлы. Ненавижу.

Я все же хлюпнула носом и разревелась от жалости к себе.

Меня, может, никогда больше лорд не пригласит в Ла Скала! А они, они… особенно Джерри!..

Минут десять я вдохновенно рыдала, жалуясь на несправедливость жизни и больную голову, а также руки, ноги, спинку и животик. Люси гладила меня по волосам, утирала нос платочком и отпаивала минералкой.

– Все, успокоилась? Вот и умница. Пошли-ка умываться.

После умывания, прохладного душа и намазывания горелой меня лечебным кремом я в самом деле успокоилась и даже начала немножко соображать. К примеру, что к билетам могла прилагаться записка… с чем-нибудь приятным… ну там фламинго, то-се…

Записка в самом деле была: «Том и Джерри не погибнут без вас за четыре дня, а если погибнут – сами виноваты. Ирвин».

И все. Ни слова на тему «хочу видеть вас, моя прекрасная Роза», или там «скучал, думал о вас». Без небылиц, да? Торговец базарный! И не особо-то мне хотелось в Ла Скала!

Скомкав записку, я швырнула ее в открытое окно и тут же услышала хмыканье Люси.

– Вот теперь я за тебя спокойна. Жить будешь.

– Не дождутся! – Я откинулась спиной на подушки и зашипела от боли. – Как думаешь, если я не выйду на работу завтра, они умрут с голоду?

Люси засмеялась:

– Пострадают, сожрут полдюжины пицц и начнут ценить свое счастье. Может быть. Недолго. А ты не вздумай высовываться на солнце. И купи себе крем с фильтром сто, для младенцев.

– Агу! – согласилась я.

В следующие два дня на работу я не пошла: Фил выдал индульгенцию до выздоровления. И вестей от Ирвина не получила. Зато, наконец, вдоволь натрепалась с Манюней по скайпу: если не надо рано вставать, можно допоздна сидеть в сети. Поделилась с ней шоком от найденного в тапке скорпиона, пожаловалась на местный отвратительный фастфуд и еще более отвратительный общественный транспорт, выслушала новости о кое-каких наших приятелях и очередных Манькиных перипетиях со строительством дачи… В общем, почувствовала себя почти что дома. Правда, об Ирвине я не рассказала, Манюнюэль б мне голову откусила за то, что отказала мужчине, о котором все ушли ей прожужжала. Я так и слышала ее укоризненное: «Дурище принципиальное, думаешь, кто-то оценит твою высокоморальность? Ладно, я понимаю, пока была замужем за своим Козлокобыловым, но сейчас-то что тебе мешало получить удовольствие? Так и помрешь, не узнав, что такое оргазм».

Нет уж. Обойдемся без нравоучений. Зато байки о гениальных козлах и прочей артистической живности пошли на ура, и Манюня строго велела не телиться, а выбрать себе вменяемого мужика и не страдать фигней.

Еще б найти его, этого вменяемого мужика! Учитывая, что на китайцев, латиносов, негров, панков и инвалидов меня не тянет, а белых и здоровых (в смысле не инвалидов) граждан мужского пола и традиционной ориентации в ЛА меньше процента.

И что я отказалась от ночи с Ирвином? Дурище!

* * *

В среду, явившись на очередной кастинг, первым делом я выслушала стоны Тома и вопли Джерри насчет моей безответственности, дурости и прочая, прочая. В отместку я им сообщила, что кофемашина сломалась, и кофе теперь будет только из автомата на первом этаже. Оба заткнулись, переглянулись и велели приступать к работе, а то там за дверью опять куча дебилов.

Через пару часов (без итальянского мата и жалобных стонов) кофемашина сама собой починилась, и кастинг пошел своим чередом. Без мата! Джерри даже на первую чашечку капучино буркнул что-то вроде «спасибо». Хотя, наверное, мне показалось.

В пятницу к обеду кошмар под названием кастинг завершился полной и безоговорочной победой гениев над жестоким и несправедливым миром. Нашелся даже Крысолов в лице белобрысого официанта из «Зажигалки». Его привела Люси (кто бы сомневался) и даже растолкала Тома, чтобы он проснулся. У Гюнтера оказался отличный голос, непонятно, что он в официантах делал.

– В «Зажигалке» с левыми подработками он получал намного больше, – просветила меня Люси несколько позже. – Однако славы-то хочется.

Угу, на славу он и смотрит влюбленными глазами, а Люси тут вовсе ни при чем. Верю!

А пока, то есть после окончания кастинга и сытного обеда в ресторане небезызвестного синьора Пьетро (мужчины всегда добреют после обеда, это доказано британскими учеными), я решилась снова поговорить с Джерри. Извиниться. Я же не нарочно, а он? Принеси, подай, пошла вон… обидно, между прочим.

Я даже момент подкараулила, когда Том отлучился куда-то, а Джерри завис у стойки с текилой, и сразу ухватила быка за рога.

– Слушай, мне жаль, что так получилось. Очень жаль. Извини меня, пожалуйста. Не злись.

Он уставился на меня поверх бокала. Так внимательно, что я чуть не поверила, что все-таки простит. Конечно, глупо надеяться на что-нибудь вроде «мир-дружба-жвачка», но… я все-таки надеялась. Даже дышать почти перестала.

А у него заледенели глаза. Но почему? Что я такого сказала?

– Злиться на тебя? Чушь, – уронил он. Поставил бокал на стойку.

И уставился на мой бюст. Потом на ноги. И снова на бюст. Измерил, взвесил, признал годным к употреблению. Криво ухмыльнулся.

– Уговорила. К среде подойдет твоя очередь.

Хлестнуло, как пощечина. Лицо загорелось. И уши. Перехватило горло. Все мысли исчезли. Раньше так бывало только во сне – и как во сне, я схватила со стойки бокал и плеснула ему в лицо.

Он вовремя зажмурился, спасая глаза, и поймал мою руку. На ощупь или на слух, понятия не имею. Хватка у него оказалась – словно капкан. Синяки останутся. Правда, боли я не почувствовала.

– Не делай так больше, – холодно и спокойно сказал он, открыв глаза. Заставил меня поставить стакан обратно, и только тогда выпустил мое запястье. На замочившую ворот рубашки текилу он не обращал внимания.

– А то подашь на меня в суд? – мой голос был так же ровен и спокоен, зато его немножко перекосило, словно кислого хлебнул, а в глазах зажегся совсем уже нехороший огонек. Но Остапа понесло: – Это ж любимое развлечение суперзвезд вроде тебя.

На миг мне показалось, что меня сейчас убьют прямо здесь, у барной стойки, на глазах изумленной публики. Но спас меня Том. Выскочил как черт из табакерки, плюхнулся на табурет рядом с Джерри, отпихнув меня (не по злобе душевной, просто не заметил). И как ни в чем не бывало продолжил прерванную речь о постановке. Кажется. Честно говоря, я не стала слушать, а сбежала.

От Тома, от Джерри, и вообще из ресторана. А телефон отключила.

Вот как мне дальше с ним работать? Не с телефоном, конечно, с Джерри. Вообще, сможем мы вместе работать? Или я при следующей встрече оболью его уже не текилой, а кофе? Ага, а он уронит на меня софит. Или настучит Филу, или подаст на меня в суд.

Сволочь, какая же он все-таки сволочь! Мало ему было! Надо было врезать по этой козлиной харе, так, чтобы в ушах зазвенело!

Глава 11. Храбрый портняжка и комната синей бороды

Не знаю, сколько и куда я шла – и не знаю, как умудрилась не попасть под машину. Видимо, случайное везение. А как меня Люси нашла, не знаю тем более. Но нашла же! Затормозила рядом со мной, посигналила и, когда я обернулась – отрыла дверцу своего «мини-купера».

Я села. Молча. Даже смотреть на Люси не хотелось, чтобы не видеть укора и разочарования. Сама знаю, что вела себя как последняя дура. Теперь знаю и больше ошибки не повторю. Но толку-то от заднего ума.

Однако Люси ничего насчет дуры не сказала. Вообще ничего не говорила до самой «Зажигалки». Привезла, за руку отвела к бару, сунула в руки что-то ледяное и шипящее. Отпив, я чуть не выплюнула мерзкую кислятину с убийственным содержанием ментола, но под строгим взглядом Люси все же проглотила.

В голове тут же что-то взорвалось, зашипело – и прояснилось. Словно пыльный мешок с меня сняли. Так что кислую дрянь я допила полностью и добровольно. А потом Люси повела меня на второй этаж, к двери с надписью «Посторонним вход воспрещен» и скалящимся черепом. Солидной такой двери, перед которой маячил то ли менеджер, то ли вышибала. Я ее еще в первый раз заметила, но не спросила, не до того было. Да и значения не придала. Подумаешь, дверь. Не Синей же Бороды комната!

То ли менеджер, то ли охранник сдержанно кивнул Люси и открыл перед ней дверь. За ней оказалась крохотная комнатка, похожая на шлюз: ни окон, ни мебели, ничего. Только вторая такая же дверь, а перед ней на маленьком столике разложены маски. Черные, белые и красные. Шелковые. Разного размера, от крохотных полумасок до закрывающих все лицо.

Люси взяла две белые, одну протянула мне. Помогла завязать сзади, а то у меня пальцы дрожали. И, прежде чем войти во вторую дверь, погладила меня по плечу.

– Ты можешь просто смотреть. Как захочешь.

На этот раз ощущение сна не было совсем. Я четко понимала, что это – явь. И что Люси ведет меня в закрытый клуб, где люди развлекаются как-то сильно нестандартно. Может даже противозаконно. Единственное, в чем я была уверена, так это в отсутствии наркоты. Почему? А потому что отлично помнила пару слов Дика на эту тему. И главное, его интонацию. Ну и в «Зажигалке» я не заметила никого, даже отдаленно напоминающего продавца сладкой смерти. У них такой, особенный, взгляд.

А вот за дверью ничего особенного не оказалось. Уютный полупустой зал, отделанный в духе западного салуна, камнем и деревом. Подиум с шестом, доходящий до середины зала, и небольшой танцпол. За барной стойкой – ковбой, чем-то напоминающий Олега Табакова в молодости, а на табуретах вдоль стойки – несколько одиночек, все в красных масках. В уголке лениво перебирает клавиши древнего пианино (на самом деле навороченного синтезатора «Ямаха») тапер в джинсах, белой рубашке и кожаном жилете.

Публика на первый взгляд была та же самая, что в общем зале, разве что все – в масках. В основном белых и красных. Но это на первый взгляд. Если присмотреться, то все оказывалось куда интереснее… не ошибаюсь, или вон та изысканная леди в красной маске носит ошейник и ест с рук у своего спутника?

– Нам фреш и что-нибудь легкое, – велела Люси официантке.

Я с интересом на нее глянула, ожидая увидеть девицу топлесс, или там с заячьими ушками. Ничего подобного. Белая рубашечка, зеленый шейный платок, зеленый фартук в пол. Строгая прическа, минимальный макияж. Это что, клуб баптистов?

Люси тихонько хихикнула.

– У тебя такой взгляд… расслабься. Тебя никто не покусает.

Я фыркнула и спрятала руки под стол, а то уже успела цапнуть салфетку и начать ее терзать.

В самом деле, надо расслабиться. Раз уж Люси сегодня играет в фею-крестную, будем пользоваться. Кстати, вот интересно…

– Почему ты привела меня сюда?

Люси пожала плечами:

– Такой огонь не должен пропадать зря. А если я ошиблась, то тебе пригодится как материал для романов. Но я не ошиблась. – Она пододвинула ко мне бутылочку минералки. – Тебе рассказать правила, или пока просто посмотришь?

– Я немножко в курсе, так что посмотрю.

Кивнув, Люси откинулась на спинку кресла и щелкнула пальцами. Тут же подскочил кто-то из служащих, склонился к ней.

– Майку от нас «Кровавую мери».

Официант смотался, а я удивленно глянула ему вслед: здесь Майк? Кажется, я не знаю о нем чего-то любопытного.

– Он же тут работает?

– Нет, только развлекается, – усмехнулась Люси. – Вообще-то Майк неплохой адвокат.

Упс, как-то неловко вышло. Принять адвоката за жиголо… и почему-то общаться с адвокатом мне уже не слишком хочется.

А тем временем бармен вручил одному из сидящих у стойки парней (их всего-то было трое) бокал и что-то шепнул. Парень в красной маске тут же обернулся, напоказ отпил из бокала, поставил его обратно на стойку и, соскользнув со своей табуретки, направился к нам.

Мне стало совсем неловко. Ну не знаю я, как тут принято общаться с сабами, тем более – с чужими… или не чужими? Как все сложно-то!

– Доброго вечера, прекрасные леди.

Майк опустился на одно колено, поцеловал руку Люси, а затем мне, задержав губы на моей коже чуть дольше. Ну да, я повторила за Люси. Я ж говорила, что обезьянство – наше все. Похоже, сегодня только на него вся надежда. Хотя, это ж Люси и Майк! Чего я боюсь-то? Не покусают.

– Рада тебя видеть. – Я улыбнулась Майку. – Присаживайся к нам.

Люси одобрительно хмыкнула, Майк сел в свободное кресло, а я… я подумала, что неплохо бы уже принести наш фреш. Мне срочно надо чем-то занять руки. И не ерзать, когда Майк на меня смотрит! Мне неловко, словно кто-то подглядывает мой неприличный сон. И я совершенно не представляю, что делать дальше! Что тут вообще принято делать? Для клуба БДСМ, как их описывают или показывают, все слишком прилично и скучно. Ни тебе стриптиза, ни плеток-наручников, ни голых девиц в цепях. Наверное, все же нетрадиционные баптисты.

– Перед шоу всегда тишина и покой, – тихо пояснил Майк, уловивший мое удивление. – Еще минут на десять. Может быть, пока пригласишь меня потанцевать?

– Да. – Я вскочила, словно меня в попу укусили. – Идем!

Схватив его за руку, потянула к танцполу: вот там я точно знаю что делать! Не то что в этих ваших закрытых клубах! И вести в танце я не буду. Не люблю, хоть и умею.

А танцевал Майк весьма неплохо для адвоката. Не как Джерри или Тошка, конечно. И не как Ирвин. Но вполне годно. На ноги не наступал и придерживал за талию очень даже галантно. Правда, никаких бабочек в животе, дрожи в коленках и прочих мистических явлений рядом с ним не наблюдалось, но оно, наверное, и к лучшему. Голову мне сегодня хочется сохранить ясной.

Несколько минут на танцполе этому весьма помогли. В смысле, ясности в голове. Заодно я более-менее рассмотрела посетителей, отметила кое-где вольность в одежде и тематические аксессуары вроде того же ошейника. И – явление еще человек двадцати, так что к концу нашего танца все столики были заняты. На миг мне даже показалось, что я увидела Джерри под белой маской – мелькнуло что-то взъерошенно-латинское, одетое в излюбленном им бомж-стайл. Но, по счастью, мужчина сел за столик совсем рядом с танцполом, и от сердца отлегло: не он, слишком массивен и татушек на открытых руках нет. А то коленки что-то задрожали.

К столику мы вернулись перед самым шоу. На всякий случай я решила кое-что уточнить у Люси. Чисто для спокойствия нервной системы.

– Мы не встретим тут Джерри?

– Ни в коем случае, – утешила меня Люси.

Вот теперь я была спокойна и готова наслаждаться шоу. Интересно же до безумия! Ни разу не была в подобных заведениях, что совершенно непростительно для писателя. Да здравствует матчасть! Вот прямо в ближайшем же романе и использую.

Для начала я использовала фреш, чтобы занять руки и промочить горло. Намек Майка (не вслух, боже упаси, исключительно пластикой) на тему «руки можно занять и мной» я проигнорировала, так что его забрала Люси. Усадила на пол рядом, позволила опереться согнутой рукой на свои колени и принялась перебирать волосы.

За наблюдением за ближними своими я едва не упустила начала шоу. Свет притушили так мягко, что я ничего не заметила, пока смолкшее фортепиано не сменилось тихими и тревожными звуками альт-саксофона и там-тама. Что-то восточно-европейское в этно-аранжировке, завораживающее и тягучее.

Зал замолк, затаил дыхание. Мое сердце тоже забилось быстрее: похоже, в этом клубе знают толк в шоу! Ну, что же будет?

Круг теплого света упал на подиум, высветил девушку. Без маски. Очень милую, тоненькую, с поднятыми вверх волосами, в длинной пышной юбке, белой блузе с открытыми плечами и корсаже.

Послышались аплодисменты.

Девушка робко улыбнулась публике, сделала книксен и подняла руки. С потолка спустилась цепь с наручниками, обитыми изнутри мягким. Девушка вложила в них запястья. Послышался щелчок, и тут в круг света вступил мужчина в безупречно-элегантном костюме от Армани. В руке он держал кнут, или что-то на него похожее, очень ковбойского (и устрашающего) вида.

На этот раз аплодисменты были куда горячее. Даже, можно сказать, восторженные были аплодисменты. Вряд ли его внешности: ну, довольно привлекательный коротко стриженый брюнет, какой-то хищный, но на мой взгляд – ничего особенного, если не считать особенным выпендреж с кнутом и галстуком.

«Не Джерри», – подумалось почему-то разочаровано.

– Корсар! Сам Корсар! – пронесся по залу шепоток.

Подходящее имечко для хищника. И извращенца.

Хм. Что это я? К чертям критицизм, любуемся шоу!

А любоваться было чем. Для начала – небольшой стриптиз. Корсар снял пиджак, сбросил на руки кому-то из официантов. Затем – галстук. Кажется, синий в золотых корабликах. И этим галстуком повязал поднятые руки своей нижней. У нее при этом сделалось такое счастливое лицо, словно ей миллион баксов дали. А затем…

На первом ударе я машинально зажмурилась, ожидая крика девы. Однако крика не последовало, лишь треск разорванной ткани, едва слышный стон и выдох зала, так что глаза я все же открыла. И дальше не закрывала – зрелище, хоть и крайне странное, завораживало. И возбуждало.

Кнутом Корсар владел виртуозно, словно с ним родился. А с девушкой обращался, как с хорошо настроенным музыкальным инструментом. Она вздыхала, стонала, а под конец кричала и подвывала – в такт ударам, выгибаясь то им навстречу, то в тщетной попытке увернуться. Но больше я смотрела на самого Корсара: что чувствует он? Растреплется ли его идеальная прическа, взмокнет ли белоснежная рубашка?

Не тут-то было.

Он наслаждался игрой – вниманием зала, откликом своей сабы, собственным совершенством. Но мимика оставалась почти спокойной, словно он не раздел девушку кнутом и не полосовал нежную кожу едва не до крови, а играл в покер с компанией таких же, как он, лощеных джентльменов.

Нет. Он мне не нравится. И я не хочу оказаться в положении этой девицы, даром что она кончает под кнутом. Но вот на его месте… если вместо девицы поставить кое-кого другого… да, я бы это попробовала. Но не здесь. Это слишком личное, чтобы выносить на публику. Особенно на знакомую публику.

Я так задумалась, что пропустила окончание шоу. Очнулась, только когда меня тронула за локоть Люси.

– Понравилось?

Кинув быстрый взгляд на подиум, где уже начался следующий номер – танцевали два парня, что-то похожее на корриду – я неопределенно пожала плечами. Честно, сама не понимаю, понравилось или нет. Взбудоражило, задело, но понравилось ли?

– Корсар редко дает шоу, так что тебе повезло.

– Он артист? – спросила я почти без надежды на «да», но вдруг? Профессиональное шоу все же совсем другое дело! С ним как-то проще, что ли…

Рядом с Люси тихо засмеялись, а я вздрогнула. Забыла про Майка. А он так и сидел на полу подле Люси, откинувшись ей на ноги, и выглядел довольным жизнью. Честно говоря, я совсем не так представляла сабов. То есть я слабо их себе представляла вообще, но уж точно не такими веселыми. Там же что-то такое с подчинением и болью, а тут… не саб, а котенок.

– Артист в душе. – Люси запустила пальцы в волосы Майка, ласково разворошила воронье гнездо, в которое превратилась его модная прическа. – Алекс Монтроз, хозяин юридической фирмы «Корсар» и непосредственный начальник Майка.

Я чуть не подавилась. Фамилию Монтроз я слышала от Фила, когда обсуждали юридическое сопровождение, и поняла, что это очень-очень круто.

Мне тут же вспомнилось опрометчивое предложение, адресованное Джерри: подать в суд.

Я невольно передернулась, представив лощеного извращенца с кнутом в зале суда. Нет уж, давайте обойдемся без такого счастья! Хватит с меня шоу.

– Он круто владеет кнутом. Но по мне это слишком… э…

– Слишком жестко? – переспросила Люси. – Если не уметь, то да. Можно покалечить. Вообще-то начинать лучше с чего-то поменьше и полегче. Хлыст, розги, стек, если тебе нравится что-то подобное. Или обычный широкий ремень. Дай.

Я воззрилась на нее в удивлении. Что дать? Но тут же поняла, что она обращалась к Майку: он непринужденно вытащил ремень из своих джинсов и протянул Люси. А он показала его мне:

– Вот такой. Возьми, примерься.

Мне показалось, что на меня сейчас смотрит весь зал. И что я – голая. Если бы это был сон, то на этом месте мне полагалось бы проснуться в холодном поту под смех сотни глоток. Но я не проснулась. И никто не засмеялся. Никто, кроме Люси и Майка, на меня и не смотрел, разумеется. Им своих развлечений хватало, вон кто-то неподалеку уже томно подстанывает не в такт музыке.

Украдкой оглядевшись, я нашла источник звуков через столик от нас и тут же отвернулась. Может данному солидному джентльмену и нравится, когда на него смотрят во время минета, а мне – нет.

Вообще мне тут некомфортно. Слишком все… короче, слишком.

– В другой раз, – покачала головой я, взяла свой недопитый фреш. – Пойду чуть проветрюсь.

Люси понимающе усмехнулась:

– За стойкой есть выход на балкон. Отличное тихое местечко.

Вот туда я и смоталась – подышать воздухом и попробовать разобраться в собственных чувствах. Странных и противоречивых.

Разобраться не вышло: я цедила фреш, смотрела на огни ночного города и не могла найти в своей голове ни единой мысли, одни только непристойные картинки и одно единственное имя: Бонни Джеральд. Наверное, это болезнь. Я ухитрилась им заболеть и не знаю, как вылечиться. Можно ли вообще вылечиться от помешательства?

– Вот ты где, – раздался за спиной знакомый голос.

Я выдохнула: слава богу, это не тот, о ком я думаю. Всего лишь Дик.

– У вас тут крайне любопытное шоу, – сказала я, не оборачиваясь.

– Сдается мне, тебе нужно кое-что другое.

Я вместо ответа фыркнула… и приготовилась слушать. То есть я прекрасно понимала, что Дик предложит что-то малоприличное, и мне надо бы сразу отказаться, даже не выслушивая… но… но какого черта? Я двадцать семь лет была милой, порядочной девушкой, чуть ли не образчиком добродетели, и что, кто-то оценил? Или это сделало меня счастливой? Ни-чер-та.

А Дик, как и положено змею-искусителю, продолжал:

– Что-то более реальное. И только для тебя. Я угадал? Можешь не отвечать. – Он хмыкнул и подошел совсем близко, встал рядом со мной и отпил из своего бокала. Судя по запаху, тоже фреш. Яблочно-морковный. – Иногда стоит позволить себе сделать то, что хочется. Не ждать от других, понимаешь? Просто взять и наплевать на «принято», «прилично» и «мама не одобрит». Ты взрослая девочка, а до сих пор сама себя не понимаешь. Пора бы разобраться, не находишь?

– К психологу не пойду, – буркнула я.

Дик засмеялся.

– И правильно. Плохой тебе не поможет, а хороший пришлет обратно ко мне. Что, Майк тебя не привлекает?

Я вздрогнула (почему меня опять насквозь видно?) и покачала головой.

– Он хороший, но…

– Тебе хочется другого. Расскажи, чего именно. Наверняка что-то да найдется.

– Я не… – начала я, но замолчала, не понимая: а что сказать? И зачем? И… страшновато, если уж на то пошло. Я себе-то не хочу признаваться, чего хочу на самом деле, а тут – почти незнакомому содержателю клуба. И, кажется, борделя.

– Да ладно. Все-то ты знаешь. – Дик снова отпил сок, несколько секунд помолчал. – И совершенно зря стесняешься.

А вот сочувствия не надо! Тоже еще, папочка нашелся!

Я резко обернулась к Дику, собираясь высказать ему все, что думаю о непрошенных советчиках… и устало выдохнула:

– Может и зря. Вообще зря я сюда приехала.

– Пройдет, – улыбнулся Дик. – Тебе просто надо расслабиться. Не здесь, а где-то в тихом уединенном местечке, ко взаимному удовольствию…

Мне вспомнился взгляд Майка на ремень в руках Люси и его разочарование, когда я этот ремень не взяла. Ведь ему же явно нравится! Еще бы я не умирала от стыда, только представив, как буду потом смотреть ему в глаза… дура, да? Ну уж какая есть. И мне хочется не Майка, а…

И совсем не обязательно краснеть! Бледнеть и заикаться – тоже! И вообще, я могу себе позволить хотя бы разочек попробовать. С кем-то, кому это нравится. И кто меня не знает. Да, главное – кто меня не знает и кому не придется потом смотреть в глаза.

– Сколько это будет стоить?

– Совсем другое дело! – хмыкнул Дик и подмигнул мне. – Как подруге Люси, две с половиной тысячи. Две мальчику, пятьсот за номер, девайсы и все прочее.

– Благотворительность или первая доза даром? – подняла бровь я. От названной суммы хотелось икнуть, несмотря на отсутствие комиссионных заведению, но в принципе чего-то такого я и ожидала. Покупку машины придется отложить, обойдусь подержанным байком, и бог с ним. Жила без роскоши, проживу и дальше. И, как ни странно, сейчас я чувствовала себя вполне уверено и не краснела. Вот точно, у лорда с базара научилась.

– Вклад в твое вдохновение. И ты подпишешь мне все твои книги. Идет?

– От такого предложения сложно отказаться…

– Вот и не отказывайся. К завтрашнему вечеру найдем подходящего мальчика. Красивого, опытного и здорового, у нас с этим строго. Или предпочитаешь не мальчика, но мужа? Черного, белого, латино? Огласи техническое задание, моя леди.

Запретив себе краснеть и заикаться, я огласила. Достаточно подробно, включая полную конфиденциальность. Пообещав, что даже под пытками не выдаст паролей с явками, и вообще завтра все будет в лучшем виде, Дик написал мне номер счета и адрес:

– В высшей степени нелюбопытный персонал и полное отсутствие журналистов и прочих неприятных личностей. Ну, ты понимаешь, не первый год замужем. Оплатишь после…

– Нет. Вперед. А то передумаю.

– Тоже верно, – согласился Дик, велел зайти в медкабинет сдать экспресс-анализ (у нас с этим очень строго!) и оставил меня офигевать от собственной распущенности, меркантильности и… смелости.

Нет, отчаянной храбрости. Без дураков.

И если кто-то скажет, что хорошо воспитанной интеллигентной девочке просто заказать себе шлюху на ночь – не верьте. Не знает, о чем врет.

* * *

Остаток вечера я провела дома, не включая телефон со скайпом и по самые ушки нырнув в роман. За ним и уснула. А наутро, едва выпив кофе, позвонила Филу. Суббота, может, и не самый подходящий день для общения с продюсером, но лучше я успею первой. Если успею, конечно. Что-то мне подсказывает, что Фил не будет удивлен моим желанием не появляться больше на репетициях.

Продюсер в самом деле не удивился. И даже не ругался. Очень вежливо и спокойно попросил еще обдумать свое решение, и если я уж совсем не смогу работать вместе с Томом и Джерри, то через неделю он найдет им другого ассистента, а меня отправит в отпуск, писать.

– Потребуются правки – приедешь на полчасика и все сделаешь. Романы на первом месте, Ти. И имей в виду, выход первой книги через две недели, к этому времени надо сделать буктрейлер. Кстати, сценарий я тебе скинул на мыло, в понедельник надо довести до ума, и в среду снимаем.