Текст книги "Спаси мой маленький мир"

– Лина, какая изумительная посуда, ты не боишься оставлять ее здесь, вдруг украдут?

– Аня, что ты, конечно же, я всю эту красоту специально привезла из города, не будем же мы пить чай из граненых стаканов, размешивая сахар алюминиевыми ложками. А это все нам подарила на свадьбу Мишина бабушка, посмотри, это настоящий кузнецовский фарфор.

– И из него мы будем пить настоящий китайский чай, – продолжила Вероника. – Дорогой, конечно, но он того стоит.

Аня к чайным изыскам была абсолютно равнодушна: и дома, и на работе заваривала себе чай в пакетике, но на фоне всеобщего восторга решила не демонстрировать свое плебейство и состроила подобающе восхищенное лицо.

На какое-то мгновение ей показалось, что она со стороны, как из партера, рассматривает великолепную мизансцену чаепития в мягком золотистом полумраке старой гостиной.

Вероника неторопливо наливает чай и осторожно передает чашку мужу. Алина ставит тарелочку с лимоном в центре стола, их ухоженные красивые руки плавно порхают, как в замедленном кадре. И все это напоминает какой-то красиво снятый фильм о той, старой, дворянской жизни.

Чай откровенно горчил, Аня сделала пару глотков и поставила чашку. Следом за ней Андрей резко поставил чашку на стол, чай выплеснулся на салфетку, а Гербер уставился на Веронику невидящим взглядом и не громко, но очень отчетливо, вибрирующим от напряжения голосом произнес:

– Чай пить невозможно, он горький, как хина.

Вероника недоуменно подняла идеально очерченные шелковистые брови:

– Милый, тебе просто нездоровится, может быть, тебе пойти в спальню и отдохнуть?

– Отдохнуть?! – уже не сдерживаясь, выкрикнул Андрей. – Или сдохнуть? Ведь ты, как всегда, добилась своего, моя милая женушка. – Окончание фразы он произнес спокойно и язвительно.

«Похоже, в семействе Гербер кипят нешуточные страсти», – мысленно прокомментировала Аня. Воздух в гостиной, казалось, сгустился от напряжения. «Теперь я понимаю, что значит „звенящая тишина“». Эти несколько секунд полного молчания были так тягостны, что она, не задумываясь над тем, что говорит, а лишь бы что-то говорить, быстро произнесла:

– Я не очень разбираюсь в сортах китайского чая, но у этого сорта такая специфическая горчинка, она придает особый привкус, но, конечно, это может не всем нравится, хотя кому-то может и понравиться…

«Я несу полный бред, не зря Вероника смотрит на меня как на круглую идиотку…»

Андрей поднялся, пересек большую гостиную и, хлопнув дверью, вышел на улицу.

Вероника молча встала из-за стола и прошла на веранду. Алина произнесла дежурную фразу о том, что уже поздно и все устали, позади тяжелая рабочая неделя и пора отдыхать. Аня и Наталья дружно ее поддержали и кинулись собирать посуду. Миша спокойно и с удовольствием допивал чай.

* * *

Следователь Александр Петрович Бобырев покачался в кресле, зевнул, хмыкнул, почесал рыжий затылок, открыл папочку с делом убитой Вероники Владимировны Гербер и тяжело вздохнул. Протоколы допросов свидетелей были похожи один на другой до отвращения и содержали крайне мало информации.

Итак, в пятницу вечером, 23 сентября, а точнее, почти ночью, эксперт определил время смерти между 23.00 и 23.30, в поселке Вершинино выстрелом в грудь была убита тридцатисемилетняя женщина. Выстрел произведен с очень близкого расстояния, пистолет был с глушителем, и выстрела никто не слышал. Смерть наступила мгновенно, пуля попала в сердце. Баллисты пока заключение не дали.

Были опрошены хозяева дачи – супруги Алина и Михаил Шестовы и гости: Оленина Анна, Наталья Лисицина, ныне проживающая в Москве, и муж убитой Гербер Андрей Владимирович.

Картина выстраивалась следующая: около половины одиннадцатого вечера компания закончила пить чай, причем чаепитие завершилось ссорой между супругами Гербер. Муж вышел из дома на улицу покурить, успокоиться, как он сам позже пояснил следователю, и спустился вниз от дома к маленькому озеру.

Спустя какое-то время вслед за ним вышла его жена и направилась от дома к калитке, выходящей на лесную дорогу, то есть в противоположную от озера сторону.

Калитка, выходящая на лесную дорогу, находилась от дома на приличном расстоянии, возле калитки были припаркованы две машины. Тело Вероники Гербер было найдено сразу за калиткой. Никаких следов волочения тела обнаружено не было, значит, ее убили именно за калиткой.

Как утверждал муж убитой, он побродил возле воды какое-то время и вернулся в дом. К калитке, как утверждал Андрей Гербер, он не подходил и Веронику больше не видел.

Ближе к половине двенадцатого, когда все собрались укладываться спать, москвичка Наталья Лисицина вспомнила, что ей нужно забрать свою дорожную сумку с туалетными принадлежностями из машины Вероники. Муж убитой взял дамскую сумку Вероники, достал из нее ключи от машины, отдал Наталье и попросил ее позвать Веронику в дом.

Хозяйка дачи Алина Шестова подтвердила, что все было именно так: время позднее, все укладываются спать, пора запирать дом. Калитку закрыли на большой засов раньше, после того как нажарили шашлыки и около восьми часов вечера пошли в дом.

Наталья Лисицина взяла фонарь, подошла к машинам, потом по дорожке дальше к калитке и обнаружила приоткрытую калитку, а за ней Веронику, лежавшую на земле. Лисицина посветила фонарем и увидела пятно крови на груди подруги, она страшно испугалась, закричала и побежала в дом. Муж убитой пытался нащупать пульс, хозяин дачи Михаил Шестов вызвал скорую и полицию.

Раз женщина поздним вечером подошла к калитке и наткнулась на выстрел, значит, она вышла с кем-то либо к кому-то.

К кому-то хорошо знакомому. Подозревать в убийстве местных бомжей было несерьезно. Нет, конечно, эту версию они тоже рассмотрят, но маловероятно, чтобы поселковые бомжи имели возможность приобрести огнестрельное оружие. И все же пусть оперативники поищут подобных граждан, если они имеются в поселке.

Дача Шестовых находилась в старом поселке Вершинино, в двадцати минутах езды от Екатеринбурга. Участки были здесь большие, с добротными деревянными и кирпичными домами.

Александр Петрович взглянул на часы – к одиннадцати должен подойти Виктор Павлов, оперативник уголовного розыска, а уже без десяти минут, значит, вот-вот Виктор появится на пороге, так как отличается исключительной пунктуальностью. Бобырев был чрезвычайно рад, что именно Виктор будет заниматься этим делом, им неоднократно приходилось работать вместе, и они хорошо понимали друг друга.

Дверь открылась, на пороге появился улыбающийся румяный Витя.

– Проходи, дружище, проходи, – обрадовался Бобырев, – кофе будешь?

– Привет! – Виктор пожал протянутую руку. – Чай, только чай!

Александр Петрович усмехнулся: Виктор стремился к максимально здоровому образу жизни, и это порой смешило Бобырева, а иногда вызывало легкое раздражение.

– Извини, Виктор, чай только черный, зеленый я не пью. Сахар, разумеется, не предлагаю.

Виктор порылся в коробке, выудил пакетик цейлонского чая, залил кипятком.

– Рассказывай, дружище, что тебе удалось узнать про свидетелей.

– Компания на даче собралась вполне интеллигентная и респектабельная, – обстоятельно начал рассказывать Виктор. – Алина и Михаил Шестовы, оба доценты гуманитарного университета, преуспевающие преподаватели, на прекрасном счету у руководства вуза, читают свои лекции, ведут семинары. Михаил, если я не путаю, специалист по экономике, а его супруга – Алина Станиславовна – преподает финансовый менеджмент. В общем, в одной сфере работают. Преподают они в этом вузе давно, лет семь, если не больше. С ними приехала Оленина Анна, главный бухгалтер торговой фирмы. Да, забыл сказать, что это была типа встреча одноклассников, двадцать лет не виделись, – уточнил Виктор и осторожно глотнул горячего чая. – Одноклассниц, точнее. Все девушки учились в одном классе, а мужья приехали прицепом. Убитая Вероника Гербер работала менеджером в крупной оптовой компании. Вероника Владимировна была не особо разговорчива, о ее жизни, кроме того, что у нее есть муж, никто на работе ничего не знал. Что же касается личной жизни… Убитая была, безусловно, очень красивой женщиной, но и чрезвычайно скрытной…

– А кто у нас муж?

– Муж – дизайнер интерьеров в небольшой, но известной фирме, сказать о нем никто ничего плохого на работе не может. Работал, жену, естественно, любил, в порочащих связях не замечен…

Виктор рассмеялся и осторожно поставил кружку на стол.

– И, наконец, Наталья Вадимовна Лисицина, давно проживает в Москве, прилетела в Екатеринбург повидаться с родителями. Муж успешный бизнесмен, а она красивая, ну, то есть не работает… Да, москвичку эту Лисицину, нужно допросить побыстрее, если можно, она домой торопится, всего на неделю приехала.

– В общем, все прекрасные люди. – Бобырев усмехнулся и взъерошил волосы. – Виктор, тебе задание. Выясни все по телефонным звонкам в последнюю неделю, нет, лучше за последние десять дней. Кто звонил убитой, кому она звонила, ну, сам знаешь. И результаты баллистики желательно побыстрее узнать. И по соседям пройдитесь… кто что видел, слышал. Ну, не мне тебя учить…

Виктор коротко кивнул.

Вот за что Александр Петрович уважал капитана Павлова, так это за четкость и исполнительность. Виктор был известный перфекционист, над ним иногда посмеивались коллеги. И кстати, совершенно напрасно. Если в быту методичность и пунктуальность Павлова раздражали, а иногда и просто бесили, то в профессиональной деятельности им не было цены.

– И еще, Витя, никак не могу разобраться с хронологией. Понимаешь, впервые сталкиваюсь с такой ситуацией, когда все, ну ВСЕ участники этой истории приехали на дачу без часов. И никто, ну НИКТО! на часы в тот вечер не смотрел. Да, отдыхали, да, пили, но можно же глянуть на часы хотя бы раз за вечер! Ну, хоть кому-нибудь! Кстати, ты осматривал место происшествия, скажи, в доме есть какие-то часы, будильник, например?

– Часы есть, но это очень старинные часы, и они стоят, – быстро ответил Павлов. – Я спрашивал хозяина дачи Шестова, почему в доме нет часов, так он искренне изумился. Ответил, что он часы не носит, потому что у него всегда с собой телефон. Сказал, что настенные часы встали, когда несколько лет назад умерла его любимая теща. И он счел это неким мистическим знаком. Позже они с женой собирались отдать их в ремонт, но так и не собрались.

– А остальные что говорят?

– У мужа убитой часов тоже нет, Оленина была с часами, но на часы не смотрела, потому что приехала отдыхать, а тайминг, как она выразилась, ей осточертел в течение рабочей недели. Хозяйка дачи тоже была без часов – забыла дома.

– Ладно, Виктор, а что у нас с камерами?

– Александр Петрович, с этой стороны поселка видеокамеры не установлены. Потому что это окраина поселка, дома старые, некоторые нежилые и выставлены на продажу, так что и камеры ставить некому и незачем.

– Ну хорошо, а в противоположном конце поселка, там же есть пара-тройка дорогих домов?

– Да, есть там хорошие коттеджи, и камеры там есть, только на камерах этих ничего нет полезного. У них угол обзора небольшой, и они пишут только то, что возле этих дорогих домов происходит.

– Ясно, – недовольно поморщился Бобырев.

– Ну, Александр Петрович, я побежал, – заторопился Виктор.

– На связи, – кивнул Бобырев.

Нос не дышал, горло болело, в висках стучало. Аня определенно недомогала, но нужно было работать, ни о каком больничном и речи быть не могло: октябрь – отчетный месяц, и все отчеты сдаются к определенному сроку. За нарушение сроков сдачи предусмотрены штрафные санкции, и никого не волнует, как ты себя чувствуешь; кроме того, и текущую работу никто не отменял. Аня выпила несколько чашек чая, проглотила термоядерные шипучие витамины, достала из дальнего ящика шкафа толстую мамину пуховую шаль, которую на всякий случай держала на работе, укуталась, но ничего не помогало, к концу рабочего дня ей стало совсем худо. И, как назло, Иринки сегодня нет, она с дочкой отпросилась в больницу. Аня сидела, тупо уставившись в ровные столбцы цифр и думала о том счастье, которое она испытает, придя домой, напившись сладкого чая с лимоном и закутавшись в пуховое одеяло. Она так живо вообразила эту картину, что не сразу услышала телефонный звонок.

– Анна Олеговна, – мягкий, глубокий, обволакивающий баритон зазвучал в трубке, – меня зовут Игорь Николаевич, я директор фирмы, где работала Вероника Гербер, и мне очень нужно встретиться с вами и поговорить.

– Со мной? Зачем?

– Анна Олеговна, я все объясню вам при встрече…

– Извините, я так плохо себя чувствую, давайте встретимся, если это так уж необходимо, но не сегодня.

– Анна Олеговна, простите меня за настойчивость, но встретиться нужно именно сегодня. Это касается официальных документов, а вы, как бухгалтер, понимаете, насколько это важно. Со своей стороны, я обещаю вам, что не займу у вас много времени. Анна Олеговна, буквально на десять минут!

Голос из трубки звучал все более настойчиво, и Аня поняла: «Он не отвяжется, пока не поговорит со мной. Что ему нужно, этому Игорю… Придется встретиться».

– Только на пятнадцать минут, не дольше.

– Анна Олеговна, пятнадцать минут – и ни секундой больше! Слово офицера!

Они договорились встретиться неподалеку в кафе через два часа.

Когда она подходила к кафе, ее вдруг осенило: «А как я узнаю этого Игоря? Я его ни разу не видела, он меня тоже. Нужно было по телефону договориться хотя бы о каком-то опознавательном знаке. Но если первые пять… ну ладно, десять минут, ко мне никто не подойдет, значит, я имею полное право уйти». Аня спустилась по лестнице в цокольный этаж, открыла дверь в кафе, она здесь как-то была пару раз, и остановилась в маленьком вестибюле возле зеркала.

«Снять пальто и пройти в зал или не раздеваться?» Но тут из полутемного зала вышел очень красивый высокий мужчина и ослепительно улыбнулся Ане:

– Анна Олеговна? Благодарю вас, что вы пришли, давайте я помогу вам раздеться, я уже занял столик. Игорь Николаевич, – представился красавец с седеющими висками Анне. – Он отодвинул стул, помогая ей сесть.

Она ожидала чего угодно, но только не того, что он будет так хорош: худощавый широкоплечий длинноногий шатен с пронзительными голубыми глазами и очень уверенными, чуть ленивыми манерами.

– Анна Олеговна, что вам заказать?

– Пожалуйста, черный чай с лимоном, больше ничего не нужно.

– Анна Олеговна, Аня… – Он внимательно, очень серьезно и слегка участливо заглянул в зеленоватые глаза Ани.

Она порозовела. «Ну вот, сейчас я, как пятнадцатилетняя девочка, буду смущаться, бледнеть, краснеть и лепетать что-то невнятное… Этот сорокалетний Ален Делон с фигурой манекенщика прекрасно знает, какое впечатление производит на женщин, и пользуется этим».

– Я хотел спросить вас вот о чем. Дело в том, что у Вероники в тот трагический день были с собой документы, и, к сожалению, мы никак не можем их найти. Аня, может быть, вы случайно видели, куда их положила Вероника? А то сами понимаете, – он устало улыбнулся, – сделка срывается, штрафные санкции маячат. Конечно, случилось такое горе, и говорить сейчас о деньгах неловко, но ведь жизнь не останавливается… Обязательств перед клиентами никто не отменял, а наша фирма очень дорожит своей репутацией.

Глубокий голос необычайно красивого тембра завораживал, Аня посмотрела в голубые внимательные глаза и растерянно покачала головой:

– У Веры с собой была дамская сумка, красивая и дорогая, Coccinelle, да, точно, я еще обратила внимание: очень большая и вместительная сумка, но никаких папок я не видела. Может быть, они остались в машине или у нее дома? Или их забрала полиция?

– Ну, это же не обязательно папки. Эти документы, всего одна-две странички, могли уместиться в конверте. К сожалению, я не могу объяснить вам подробнее, коммерческая тайна, знаете ли.

– Нет-нет, я понимаю, но я не видела никакого конверта… А в сумке, может, он был в сумке у Вероники? – Ане, как всегда, искренне хотелось помочь человеку, попавшему в неловкую ситуацию, и обаяние Игоря Николаевича действовало на нее безотказно.

Зазвонил его мобильник. Игорь извинился, сказал что-то по телефону, нахмурился, вздохнул:

– Анна Олеговна, простите, срочно нужно ехать, опять какие-то проблемы с клиентами. Вас подвезти?

– Нет-нет, не нужно, я живу совсем недалеко, хочу прогуляться.

Подавая ей легкое пальто, он мягко придержал ее за плечи. Они вышли из кафе, прощаясь, Игорь Николаевич протянул руку:

– Спасибо вам, что не отказались встретиться со мной. Я позвоню вам?

Он близко наклонился к ней, Аня почувствовала горький аромат дорогого парфюма, яркие голубые глаза были совсем близко, взгляд был настойчивый и твердый. Аня покраснела, опустила ресницы и неуверенно кивнула.

Он ласково и уверенно пожал холодную маленькую ручку Ани. Она смущенно улыбнулась.

По дороге домой Аня думала о том, что, кажется, понравилась неотразимому Игорю Николаевичу. «Интересно, он и правда позвонит мне или это была дежурная любезная фраза?»

«Да, а откуда он знает мой телефон?» Только сейчас она задалась этим вопросом. Но думать Аня не могла, голова болела все сильней, настроение стремительно ухудшалось. Зря она отказалась от его предложения подвезти ее домой. А вдруг это был предлог познакомиться поближе? «В общении с мужчинами нужно проявлять инициативу, постоянно напоминать о себе, а не изображать скромницу из института благородных девиц», – учила ее Алина. Но Аня старомодно считала, что проявление женской инициативы – это просто навязчивость, а это совершенно не ее стиль.

«А ведь есть же, наверное, счастливая женщина, которую любит этот Игорь Николаевич, его жена или подруга, она радостно встречает его после работы, любовно кормит ужином, потом они ложатся в постель… Или нет такой женщины? А вдруг нет?» Она грустно ответила самой себе: «У таких мужчин есть все: и жена, и подруга, все у него в жизни классно: и с работой, и с деньгами, а уж с личной жизнью тем более».

Наконец-то она добралась до дому, заставила Колю сесть за уроки и осуществила свою заветную мечту: залезла под одеяло, прикрыла глаза и провалилась в сладкую дрему.

Игорь Красовский рос без отца. Родители развелись, когда ему было восемь лет, и он так и не простил матери развода. Отец-военнослужащий получил назначение в Пермь, маме же не хотелось уезжать из Екатеринбурга, из уютной квартиры, и терять насиженное место младшего научного сотрудника в одном из отраслевых НИИ. Сначала подразумевалось, что отец обживется на новом месте и спустя полгода или год они переедут к нему, но переезд все откладывался и откладывался, а потом и переезжать стало незачем – у отца в Перми образовалась новая семья, и родители быстренько оформили развод.

Папа для маленького Игореши был всем, и вот он уехал. Нет, он звонил сыну, приезжал на день рождения зимой и на несколько дней летом, потом только на день рождения, потом…

Мама во второй раз замуж не вышла, она вообще была не из тех женщин, которые стремятся устроить личную жизнь. Присутствие мужчины в доме означает дополнительные домашние хлопоты, как то: приготовление полноценного обеда, стирку и глажку рубашек, а все это отвлекало от главного дела ее жизни – мать страстно любила литературу. Она читала все: детективы и романы, классиков и современников, она читала дома, в транспорте и на работе, благо младший научный сотрудник в пресловутые годы застоя не был сильно загружен на службе.

Игореша не доставлял маме ни малейших хлопот. Сын рос умным, спортивным и очень красивым мальчиком. Он не мешал ей читать, а она не мешала ему жить. Игорь не покатился по наклонной плоскости, как тогда говорили, но мерзкое слово «безотцовщина» засело у него в голове. Ему казалось, что соседки в подъезде шушукаются про него, девчонки хихикают в уголке школьного коридора именно о том, что у Игоря Красовского нет отца. Девчонки действительно шептались о нем постоянно: первый красавец в школе, спортсмен, почти отличник.

Женился он в двадцать семь лет и вовсе не по большой любви. Как-то гулял с очередной девушкой в парке и увидел счастливую парочку: навстречу ему шел молодой мужчина примерно его лет, а на плечах у него сидел четырехлетний малыш. Папа и сын откусывали от одной мороженки и заразительно хохотали. Игорь остановился, не сводя с них глаз. До этого момента идея отцовства ни разу не приходила ему в голову, он слишком нравился женщинам, чтобы любить одну, и не хотел никаких обязательств, брак ассоциировался у него с удавкой на шее. Но в тот момент он понял, что хочет ребенка, не просто ребенка, а именно сына, такого, как этот нарядный хохочущий малыш, и значит, брак имеет смысл.

Он немало удивил друзей, женившись на миленькой серой мышке, все ожидали увидеть невесту под стать ему – высокую, яркую, интересную. А зачем ему жена-красавица? Хлопот с такой не оберешься… Сколько у него их было и сколько еще будет… Ему нужна хорошая мать для его будущего сына, чтобы ребенок был правильно накормлен и чисто, нарядно одет, присмотрен, ухожен и воспитан.

Виталик родился ровно через девять месяцев после свадьбы. Когда Игорь взял в руки сверток, из которого выглядывало личико с яркими папиными голубыми глазами – впервые в жизни он понял, что такое любовь. Сказать, что он обожал сына – не сказать ничего. Сын стал смыслом его жизни, и все, что Игорь делал, – он делал для него. Игорь методично стал двигаться по карьерной лестнице, потому что у Виталика должен быть преуспевающий отец, который обязан достойно обеспечить семью: сын должен ходить в хорошую школу, жить в просторной квартире и отдыхать как минимум два раза в год на приличных курортах – и подолгу. Игорь тщательно следил и за своим здоровьем: раз в год обязательно подлечивался в санатории, регулярно посещал бассейн, зимой катался на лыжах, не курил и пил весьма умеренно: Виталику нужен здоровый отец.

Игорь очень заботился о жене – только счастливая женщина может вырастить счастливого ребенка. Галка оправдала его ожидания – она была полностью сосредоточена на сыне и организации идеального семейного быта. Она прекрасно готовила, никаких полуфабрикатов Игорь не признавал, еда должна быть свежеприготовленной и разнообразной. Разумеется, ей не хватало блеска, шарма, и она вовсе не была интересной женщиной, но Игорь Красовский без труда находил эти качества в других. У него всегда имелась постоянная любовница.

Помимо того что он чрезвычайно хорош собой, он искусный любовник, не скупой, и раз-два в неделю вполне может себе позволить отдохнуть с красивой и умной женщиной: сходить в кино или театр, потом поужинать в хорошем кафе, потом поехать на квартиру, которую он снимал специально для встреч. Семье это не во вред. Но как только очередная любовница начинала заговаривать о каких-то общих планах на будущее, он сразу же прекращал отношения, а в последнее время предпочитал замужних женщин: хлопот с ними несравнимо меньше и внимания они требуют не так много, как одинокие барышни. Правда, последние полгода он живет в постоянном нервном напряжении. Он понимает, что допустил ошибку, и даже не одну, но он не Господь Бог, он обычный человек, а обычный человек может и ошибиться. Но он умный и дальновидный, и обязательно исправит ситуацию.

Игорь Николаевич допил французскую минеральную воду, кивнул официанту и в ожидании счета окинул взглядом зал. В этом модном кафе он обедал почти каждый день и всегда один – такая сложилась традиция, он не ленился приезжать сюда, оставлял неплохие чаевые, и официанты его запомнили и обслуживали очень быстро.

Какая приятная блондиночка сидит через два столика от него и бросает быстрые вопросительные взгляды! Нет, пока вся эта история не закончится, никаких новых знакомств.

Игорь неторопливо расплатился по счету, вышел в гардероб и не удержался, остановился перед большим, прекрасно освещенным зеркалом полюбоваться отражением: новое стального цвета английское пальто замечательно оттеняло раннюю седину, которая шла ему необычайно и придавала определенный аристократизм облику. Длина у пальто тоже хорошая – с его ростом метр восемьдесят и стройными ногами он с удовольствием носит длинные пальто и плащи, они сидят на нем как на манекенщике. Дольше задерживаться у зеркала было неудобно, все же ориентация у него стандартная… и на работу пора… Работа… Неужели настанет время, когда он сможет не работать?

Игорь поправил шарф и вышел на улицу, в октябрьскую грязь и сырость.

«Дело маленькое, но путаное», – думал Александр Петрович, крутя на столе листок бумаги с планом дома и пытаясь выстроить хронологию того злополучного вечера в Вершинино.

Дом имел два выхода: основной на крыльцо и далее по дорожке к калитке, или можно из дома выйти на застекленную веранду, а с веранды по тропинке пройти к озеру или же, обогнув дом, выйти на ту же тропинку к калитке.

Нетрезвые гости перемещались по дому, выходили на крыльцо курить, потом возвращались обратно, сплошное броуновское движение.

Народу всего ничего, пять человек, и все старательно отвечают на вопросы, стараются помочь следствию. Но вот как-то неважно у них получается. Ответы на его вопросы начинаются практически с одной и той же фразы: «К сожалению, я не очень хорошо все помню, понимаете, мы в тот вечер немного выпили…»

Что характерно, они все действительно не так много выпили, интеллигентная же публика, напитки, опять же, благородные, но чтобы так откровенно путаться в показаниях…

Ну, это дамы путались и сбивались…

Мужчины – Шестов и Гербер, – надо отдать им должное, отвечали достаточно четко. Шестов весь вечер практически не вставал с кресла, он очень устал за неделю, позволил себе выпить лишнего и быстро осоловел. Как он выразился: «Меня периодически вырубало».

После неудавшегося чаепития, когда Андрей хлопнул дверью и пошел гулять к озеру, Михаил развалился в кресле перед телевизором и тихо задремал. Сказать ему просто нечего.

Нечего сказать было и Андрею Герберу. Он вышел из дома и пошел гулять к озеру. Все. Точка.

Сколько он гулял? Он не помнит. На часы он не смотрел. Да у него и нет часов. Зачем ему часы, у него есть сотовый. Сотовый остался в доме, он его не стал брать с собой. Точнее, забыл. Гулял долго, когда замерз, вернулся в дом. А тут как раз Наталье понадобилась сумка с вещами, она оставила ее в машине жены. Да. Это машина его жены, он не автолюбитель, и прав у него нет. Почему? Он с детства путает право и лево, жить это ему совершенно не мешает, а вот водить сложно, да и не хочется.

Какие у него отношения с женой были в последнее время? Никакие. Они отдалились друг от друга, да, такое бывает.

Собирались ли они разводиться? Вполне возможно, впоследствии они бы разошлись.

Бобырев недовольно скривился, вспоминая разговор с Андреем Владимировичем. Уж как он старался проявить максимум такта и деликатности, как осторожничал, но все было бесполезно. Андрей Гербер сидел, плотно сжав губы, и смотрел в пространство запавшими глазами. Бобырев буквально вытягивал из него слова.

– Андрей Владимирович, объясните, пожалуйста, по какой причине произошла ваша ссора с женой во время чаепития?

Гербер равнодушно пожал острыми плечами, серый свитер болтался на нем, как на вешалке.

– Никакой причины не было. Чай был отвратительный. Настроение у меня тоже. Я не хотел ехать к Шестовым, но Вероника настояла.

– Почему же вы не хотели ехать к Шестовым?

– Потому что мне нечего там делать. Это друзья Вероники. Ее бывшие одноклассницы. Тем более что, кроме Шестовых, я никого из гостей не знал.

– А как давно вы дружите с Шестовыми?

– Мы не дружим. С Алиной Шестовой общалась моя жена, я же видел Алину несколько раз, только и всего. А говорить о том, что мы дружили семьями, просто смешно. Михаила я первый раз в жизни увидел в ту самую пятницу… Как и всех остальных.

– Андрей Владимирович, извините за такой бестактный вопрос, но ваша супруга была беременна, срок один месяц. Вы обсуждали это с Вероникой Владимировной?

Лицо Андрея затвердело, скулы обострились, он плотно сжал губы и посмотрел в окно.

– Я ничего не знал, и мы ровным счетом ничего не обсуждали, – сказал он хрипловато, все так же глядя в окно.

– Впрочем, сейчас это не имеет уже никакого значения, – немного помолчав, добавил Гербер. Эти слова Андрей Владимирович произнес совершенно безжизненным голосом.

На следующий день Бобыреву позвонил адвокат Коган Семен Яковлевич и сообщил, что отныне он представляет интересы своего клиента – Андрея Гербера.

Что ж, все верно, исходя из имеющихся у него сведений, семья у Андрея Владимировича непростая, отец в прошлом – директор одного из крупнейших машиностроительных заводов, и, конечно, адвокат был выбран соответствующий: Коган Семен Яковлевич, из семьи потомственных адвокатов, сын легендарного Якова Семеновича, который входил в десятку самых дорогих и профессиональных адвокатов Екатеринбурга еще в далекие девяностые. Кажется, тогда это называлось «золотая десятка». Сын Семен Яковлевич был столь же профессионален, как и его отец, и не менее известен. Разумеется, с таким адвокатом Гербер как за каменной стеной.

За окнами уже было темно, и Бобыреву давно следовало собраться и пойти домой, но не хотелось. И вовсе не потому, что он отчаянно любил свою работу, просто дома он мешал сразу всем: жене, дочери, сыну, и никто особо не радовался его появлению. Крошечная квартирка со смежными комнатами была давно тесна для разросшегося семейства, но улучшения жилищных условий не предвиделось в принципе. Быт медленно и верно съедал нежность и любовь, взамен радости общения с близкими приходило тупое раздражение. Он вздохнул, взял плащ, выключил свет и вышел из кабинета.

Аня торопилась и нервничала. Она очень не любила опаздывать, пунктуальность была ее коньком, но ее день был так плотно расписан делами профессиональными и бытовыми, что мелкие опоздания и всякие нестыковки были просто неизбежны.

Утром Алина по телефону назначила ей встречу в кафе, говорила взволнованно и настойчиво, и, как Аня ни пыталась отказаться, ссылаясь на ворох домашних дел, Лина была непреклонна. В конце концов Аня устыдилась своего упрямства – не так часто Лина просила ее о чем-либо. Она отвела Колю к родителям, подвела зеленым карандашом глаза, надела новый бирюзовый джемпер и к нему большое овальное кольцо с бирюзой – маминым подарком, и порадовалась своему отражению: пепельно-золотистая блондинка с прозрачной кожей и яркими серо-зелеными глазами. Мазок прозрачной розовой помады и новый аромат «Барбери» завершили образ цветущей леди. Аня решила, что вполне готова к выходу в свет – недавно открывшийся ирландский паб.

В зале «Гордонса» был полумрак, Аня взглядом обежала столики в центре зала, не обнаружила Алины, и это было очень странно. Алина большая любительница подобных заведений: она с удовольствием посещает модные кафе, всегда усаживается на видном месте – не столько людей посмотреть, сколько себя показать: элегантно курит, звонит по мобильному, долго и подробно выясняет у официантов, как приготовлено то или иное блюдо, и не торопясь делает заказ. Аня обнаружила Алину в дальнем углу зала для курящих, она приткнулась за маленьким столиком, и Аня не сразу узнала подругу.