Текст книги "Сказка об Урмаве"

– Но ведь это неправильно, – заспорила Урмава. – В мире должны царить порядок, справедливость, добро и любовь.

– А как бы люди узнали о добре, если бы не было зла? На контрасте и в сравнении всё познается. Но у зла короткий срок. Перед вечностью оно ничтожно.

– Как же ничтожно?! Вон что творится в королевстве, – грустно сказала Урмава. – И Ариинка наша совсем заброшена. И никому дела нет до речки.

– Придёт время и всё наладится, – сказал задумчиво Нок. – Всему своё время.

* * *

Наутро Праходинка отправила свою птицу с запиской, в которой написала третье задание. Сама она не могла выйти из своей части замка: залечивала ядовитой слюной ожоги на корявых руках.

Урмава развернула записку. Размашистым и угловатым почерком, с кляксами и помарками, с ошибками на рваном клочке какой-то пожелтевшей книги ведьма нацарапала: «Отправляйся в долину Забвения. Просто отправляйся. Выживешь – вернёшься назад. Не выживешь, я только рада буду. А не пойдёшь – я от тебя сама избавлюсь. Помни: это уговор!»

Урмава понимала, что Праходинка её попросту отправляет умирать. Она знала, что на окраине Праходинии есть долина Забвения, куда отправлялись все нечистоты, мусор и всякий хлам. Она знала, что всё, что туда попадает, никогда уже не возвращается, остаётся там навечно и подвергается обычному гниению, если повезёт. Если не повезёт, так и остаётся лежать на земле, становясь пристанищем всевозможных клопов, тараканов и крыс.

Но, будучи человеком слова, Урмава молча стала собираться в дорогу.

Зашла к эльфу, но ни слова ему не сказала, боясь расстроить старика. Пыталась быть весёлой и беззаботной, шутила, смеялась.

Но Нок заметил неладное в душе Урмавы.

– Не бойся! – сказал он. – Страх наполовину убивает. Верь в свои силы.

– А откуда ты знаешь, куда я собираюсь? – попробовала пошутить Урмава.

– О, старый эльф знает всё наперед! Я знаю, что только ты можешь спасти королевство от Праходинки, только ты способна вернуть людям Ариинку и восстановить традиции твоих предков, – сказал Нок. – Только ты – потому что это было предопределено, когда ты родилась и феи раздавали добродетели.

Урмава удивлённо приподняла брови.

Она знала, что няня Фенечка говорила о проклятии Праходинки и о том, что опоздавшая фея подправила это проклятие. Но всё вокруг, все события последнего времени говорили, что усилия Урмавы тщетны, а Истеричная и Самовлюблённая и не собиралась уступать правление королевством. И жители королевства всё больше и больше походили на зомбированных, не способных думать и рассуждать, не желающих видеть, что такое хорошо и что такое плохо, людей. По-прежнему они видели через свои тёмные очки только то, что показывала им Праходинка. Хуже всего было то, что, если разбить одни очки, у Праходинки появлялись другие, более мощные, в которых люди уже не хотели даже и слушать о том, что мир – не тот, что в очках. Их переставал интересовать щебет птиц, они не слышали шёпота ромашек, они не дружили с ветром и не хотели ничего, кроме того, как бы укрыться в своих домах, занавесить все окна и запереть двери. Они не хотели помнить о предках, они не думали о будущем – они хотели просто жить сегодняшним днём, есть, спать и смотреть в «Душинет» Праходинки. Злобной колдунье это нравилось.

– Нок, разве я могу что-то сделать? До сих пор у меня это не получалось. Мне кажется, что никогда я не смогу выполнить предназначение, – заплакала Урмава.

– Дорогу осилит идущий, – сказал Нок. – Мы не растём, когда у нас всё хорошо. Только преодолевая трудности, мы растём и развиваемся. Ты справишься. Главное – стремиться к этому, не опускать руки. Помни, что, пока ты помнишь своих предков, ты сильна. Пока ты живёшь на своей земле, ты черпаешь из неё силы. Пока хранишь традиции рода, ты непобедима.

Урмава перестала всхлипывать, подняла голову и улыбнулась.

– Милый Нок! Ты как всегда прав: нельзя опускать руки. Нужно действовать! Во что бы то ни стало я вернусь из долины Забвения! – сказала Урмава. – Но… Милый Нок, ты ведь знал моих родителей, знал всех моих предков до седьмого колена?

– Да, Урмава, знал, – заулыбался Нок.

– Расскажи мне о них, пожалуйста! – взмолилась Урмава.

– Родников на этой земле было много. Возле этих родников строили дома. Потом кто-то присоединялся к построенному домику, потом – ещё кто-то… Так разрастались деревни. Люди рожали детей. По многу. В семье было до десяти-двенадцати детей. Старшие ухаживали за младшими, помогали взрослым по хозяйству. Труд был основой всего воспитания. Одежду носили изо льна или холщовую. Обувь – лапти. Да, да, Урмава, люди драли лыко, плели лапти. Посуду изготавливали из дерева или глины. Ложки вырезали из дерева. Всё делалось своими руками. Люди не боялись труда, не боялись испачкать руки. Весной, когда заканчивали сеять, они устраивали праздник…

– Праздник? – удивилась Урмава. – Расскажи об этом празднике подробнее.

Нок с улыбкой покачал головой.

– Какая ты нетерпеливая! Слушай! – И он продолжил свой рассказ: – Люди в нашем королевстве всегда радовались солнцу, ветру, луговым травам. Живя в гармонии с землёй, они просили силы природы помогать им в своих делах. Так, перед посевом хлеба они просили природу дать им урожайный год. А когда заканчивали с посевом, когда в тёплую питающую землю было посеяно последнее зёрнышко, люди устраивали Праздник плуга и сохи.

– Праздник плуга и сохи? – удивилась Урмава.

– Да, – сказал Нок, – Ведь соха и плуг были главными помощниками в работе людей того времени. Так вот, на праздник готовили вкуснейший на земле квас, варили лучшее на земле пиво. Пекли пироги, готовили сладости детям. Женщины наряжались в лучшие свои платья, повязывали самые красивые платочки. Детям надевали вышитые рубашки.

– А что за вышивки были на рубашках? – поинтересовалась Урмава.

– Вышивки? Обычно вышивали орнамент. В орнамент вплетали солнце, землю, травы, дерево жизни. Вышивали обереги от злых духов.

– А какие цвета использовали для вышивки?

– Жёлтый и красный, как у солнца, – основные цвета вышивок. Но люди использовали и другие.

Урмава нетерпеливо поёрзала. Она взялась за руку Нока и потрясла её:

– Расскажи, что делали на Празднике плуга и сохи?

– Что делали? Праздновали! – засмеялся старый эльф. – Специально к празднику изготавливали глиняные свистульки. Дети с удовольствием в них дули, извлекая разные мелодии. Эти живые свистульки было слышно издалека. Их тёплый звук разливался по окрестностям, наполняя светом и радостью пространство. Попробуй посвисти в пластмассовую свистульку! Звук такой резкий, надрывистый. А глиняная мелодично поёт, рассказывая о завершении весны и начале лета. На звуки свистулек и разных песен приходили гости со всей округи. Все радовались. Водили хороводы, играли в игры. Устраивали соревнования между молодцами: кто сильнее, выносливее, быстрее. Победитель получал награду-барана.

Нок откашлялся. Шаркая ботиночками, подошёл к столу, налил из глиняного кувшина воды. Отпив, продолжил:

– h осенью, после сбора урожая, устраивали Праздник урожая. Все люди готовились к нему. Во все стороны расползались ароматы пирогов с капустой, картошкой. В домах готовили сладкий десерт, пекли торт. Вечером все шли на лужайку у Ариинки, где собирались праздновать. С одной стороны, будто высокий забор, росли деревья – сосны да дубы. Они укрывали лужайку от злых ветров. Под деревьями расположились невысокие кустарники, в которых притаились лесные жители – зайчишки, ежата и лисята. Они ждали, что люди и их угостят чем-нибудь вкусненьким. Повсюду росли ромашки, анютины глазки, васильки, пижма. Порхающие воробушки своими крылышками издавали тихий шорох. Всюду было так красиво и спокойно! Водили хороводы, состязались в меткости, быстроте. Играли в игры.

– Как хорошо жили люди! – с горящими глазами воскликнула Урмава. – Вот бы прогнать Праходинку и вернуть людям радость, – задумалась она.

– Всему своё время, – ответил Нок. – Всё в твоих руках. Но, Урмава, ты уже была в Стране отпечатанных следов и знаешь, что каждый оставляет свой след на земле, во времени и пространстве. Какой оставить – твой выбор. Ты можешь всё забыть, отстраниться от традиций своих предков и жить как вздумается. Но можешь сохранить накопленное веками и передать своим потомкам. Ты можешь растить детей в традициях своей семьи, передавая им лучшее.

– Нок, мне ещё рано об этом думать, – засмущалась Урмава.

– О будущем думать никогда не рано, – сказал эльф. – Самое время.

– Да, ты прав. Но… время сейчас непонятное. Люди носят чёрные очки Праходинки и слышать не хотят не только о традициях и устоях, но и о том, что происходит вокруг. Совсем забросили Ариинку. Я читала, что раньше она не была в таком страшном виде, ведь так? – с надеждой спросила Урмава.

Нок поправил свой колпак, погладил бороду, откашлялся и продолжил свой рассказ:

– В стародавние времена в любимой нами реке Ариинке водилась рыба. Подданные королевства ловили рыбу, употребляли её в пищу. Вдоль берегов росли деревья. На берегах цвели ромашки. Над цветами кружились, играя, бабочки, летали жуки, трудились пчёлы. Воды Ариинки были такими мощными, что на ней стояли три водяные мельницы. Люди ели хлеб, испечённый из муки, смолотой из зерна на этих мельницах.

– А где сейчас эти мельницы? – спросила Урмава, часто моргая.

– Разрушены. Река обмельчала. Даже рыбы там не осталось. Ты ведь знаешь, – вздохнул Нок.

– Знаю. Я постараюсь всё вернуть людям! – твёрдо сказала Урмава.

– Уж постарайся, – заулыбался старик. – И не забудь о лёгких земли – деревьях.

– Деревьях? – переспросила Урмава.

– Да, о деревьях. Запомни: в стародавние времена в королевстве росли сосны. Их было много, стволы были ровные, высокие, кроны были пушистыми. В народе эти леса называли корабельными рощами.

– Корабельными? Там что, корабли плавали? – удивилась Урмава.

– Да, корабельными. Есть легенда, что сам король из тридевятого королевства отправлял сюда своих подданных, чтобы те выбрали самые лучшие породы для кораблестроения. Эти корабли потом вышли в море, открывая путь к заморским королевствам.

– Ух ты! – воскликнула Урмава. – Значит, наше королевство когда-то было процветающим?

Нок вздохнул.

– Было. Нетолько соснами славилосьнаше королевство. Когда люди построили радужные мосты между королевствами, к нам чаще стали наведываться гости. Однажды сюда прибыл заморский король. В округе был такой лес, что он увидел качество деревьев и решил здесь открыть мастерскую.

– Какую мастерскую? – спросила Урмава, оживившись.

– Мастерскую, где изготавливали красивейшие в мире столы, стулья, кровати и диваны. Их мастерили особым образом: гнули из цельного дерева. Такая мебель славилась на весь мир. Заморские королевства с удовольствием покупали эти стулья себе. Позже в мастерской научились изготавливать и более крупные предметы – шкафы, и даже научились выстраивать целые стены из этих шкафов. Заказывали эти стены в Королевстве вечных снегов, заказывали в королевстве у тёплых морей. Нравились эти шкафы и людям Урмавии. Люди были заняты. Мастерская кормила подданных королевства. Обеспечивала жильём тех, кто там работал. При мастерской был доктор, который следил за здоровьем работающих. Была при ней своя площадка для хороводов. Была своя библиотека. И даже баня. Тех, кто хорошо работал, основатель мастерской щедро одаривал подарками: длительными выходными, романтичным отдыхом в соседних королевствах у моря. Много чего было! Даже молоко раздавали, – улыбнулся Нок.

– А где теперь мастерская? Я никогда её не видела, – сказала Урмава. Глаза девушки блестели.

– С приходом Паходинки Первой и Истеричной мастерская разрушилась. А всё, что она производила, отправили в долину Забвения, – развёл руками Нок.

Урмава встала. Вся напряглась, сжимая кулаки.

– Во что бы то ни стало я вернусь из долины Забвения! – повторила Урмава. – Мне пора!

Она подошла и обняла старика.

– Подожди, – сказал старик. Он встал, шагнул к углублению в стене и достал оттуда маленькую коробочку, а из неё – холщовый мешочек, перевязанный льняными нитками.

– Возьми, – сказал эльф, протягивая мешочек.

– Что это? – спросила Урмава.

– Семена, – ответил Нок. – Самые обыкновенные семена растений нашей земли.

– Обычные семена? – удивилась Урмава. – А что они могут?

– Ничего, моя милая. Иногда, чтобы сделать что-то доброе и полезное людям, вовсе не обязательно быть волшебником или обладать волшебной силой. Иногда самые обычные вещи могут принести больше пользы, чем волшебство, – сказал Нок. – Бери семена, и в добрый путь!

* * *

Наутро Урмава отправилась в дальнюю долину Забвения.

Она шла пыльной просёлочной дорогой, вдоль которой рос татарник.

Почему-то ей нравилось это растение с детства. Цветы сочного фиолетового оттенка были нежными, шелковистыми. Урмава всегда считала, что колючки растению даны, чтобы защитить красивые цветы. Ведь после того как отцветёт цветок, на этом месте образовывались семена. А семена – это начало новой жизни. Получается, растение берегло своё будущее. Отсюда и колючки.

В детстве Урмава со своими друзьями любила рвать колючки, вставлять их между пальцами на руке и, протягивая кому-то руку, говорить: «Здравствуй!»

– Какая глупая игра, причиняющая страдания и растению, и людям! – вслух произнесла Урмава. – Никогда больше не буду так делать! – закатила она глаза.

Урмава взглянула на небо. Оно было высоким и прозрачно голубым. Настолько, что можно было заметить некий купол.

– Небесный купол, как ты далёк и как величественен! – воскликнула Урмава.

Она представила себя идущей в пространстве по пыльной дороге навстречу неизвестности и сравнила себя с небом. Оно такое бесконечно огромное! Оно – это чистота, отсвечивающая в свете солнца голубизной. И её, бесконечной чистоты, – много, она обволокла всю планету. А Урмава всего лишь маленькая точка в сравнении с этим бесконечным голубым куполом!

«Как мы малы и беззащитны перед матушкой-природой!» – подумала Урмава. И воскликнула: – Но как я рада, что я – часть природы!

Она присела отдохнуть на край дороги. И незаметно для себя уснула.

– Приветик! – разбудил кто-то Урмаву смешливым приветствием.

Девушка открыла глаза и увидела паучка, висевшего на паутине прямо перед её лицом.

– Приветик! – таким же тоном ответила Урмава.

– Почему ты – наоборот? – поинтересовался паук.

– Как это – наоборот? – не поняла Урмава, считая, что она не догадывается, о чём речь, потому что только что проснулась.

– Ты сидишь наоборот и спишь наоборот. Твои ноги сверху, а голова – внизу, – очень серьёзно сказал паук.

– А-а-а! Так это потому что ты висишь вверх тормашками и тебе всё видится наоборот – не так, как на самом деле! – засмеялась Урмава.

Паук обиделся, скрестил лапки и отвернулся. Тонкая паутинка качнулась, и паучок сполз на землю.

– Ну а теперь? Опять я наоборот? – сузив глаза, улыбаясь, спросила Урмава.

Паучок медленно развернулся и подпрыгнул от удивления.

– Нет, сейчас ты не наоборот, – улыбнулся он.

– Вот и хорошо, – сказала Урмава. – А то я уже начала волноваться, что я – наоборот и это будет навсегда. И что бы я тогда делала?..

Паучок засмеялся. Засмеялась и Урмава. Так они сидели и разговаривали, а потом паучок вдруг спросил:

– У тебя не найдётся капельки росы? Пить очень хочется.

– Нет, росы у меня нет, – сказала Урмава. – Но у меня есть вода. – И она налила её паучку в маленький листик, похожий на лодочку.

Паук попил воды и спросил:

– Ты идешь в долину Забвения?

– Да, маленький.

– Зачем? Ведь оттуда не возвращаются! – воскликнул паучок.

– Я знаю. Но я вернусь обязательно. Я должна вернуться, – загрустила Урмава.

Паучок задумался. Молча он копошился между двух стеблей высоких растений. Понемногу в пространстве между травинками появилась паутина. Тонкие нити паутины переплетались в рисунке завораживающей красоты. Урмава ахнула от восторга.

– Что это, маленький паучок? – спросила она, разглядывая рисунок.

– Это волшебная сеть. Она тебе пригодится в долине Забвения. Ты добрая, поэтому я хочу тебе помочь.

Бери паутину. Когда будет нужно, покрути ею над головой и брось на землю – паутина станет сетью.

– Спасибо, милый паучок! – воскликнула Урмава. – Мне пора. Счастливо оставаться!

– Счастливой дороги! – пожелал паучок.

Через некоторое время Урмава почувствовала запах ненависти и гнили, принесённый ветром со стороны долины Забвения.

А ещё позже среди обычного бытового мусора, пластиковых пакетов, бутылок и фольги показались первые останки человеческой благодати, обломки порядочности и кусочки доброты. Урмава ужаснулась: люди выбросили на свалку всё самое лучшее в них – способность любить, сострадать, созидать, нежить и лелеять.

Она взяла большую палку. Раскидывая попадавшийся на пути хлам, она пошла в сторону бывшего замка какого-то короля, сгинувшего много веков назад. К горлу то и дело подступала тошнота. От испарений бесхозяйственности и копоти агрессии кружилась голова. Но Урмава знала, что ей нужно пробыть здесь некоторое время, и, собрав всю волю в кулак, двигалась дальше.

Дойдя до старого замка, она постучалась. Никто ей не ответил. Она толкнула входную дверь. Дверь тут же рассыпалась. Из замка пахнуло гнилью агрессии и плесенью зависти. И тут Урмаву прорвало. Держась за живот, она согнулась над старым ржавым тазиком.

– Ещё одна явилась пачкать тут пространство! – услышала Урмава чей-то голос.

Когда ей стало немного легче, она разогнулась и обернулась. Перед ней на перевёрнутом бывшем стуле стоял Крысочервь: морда крысиная, а с половины туловища – дождевой червь. Прямо посередине спины у Крысочервя было два крысиных хвоста.

Урмава вскрикнула от испуга: настолько ужасным был житель долины Забвения.

– Не бойся, – спокойно сказал Крысочервь. – Я девочками пока не питаюсь.

– А я и не боюсь, – попыталась скрыть испуг Урмава. Но у неё это плохо получалось: заплетался язык и сильно дрожали коленки.

– Да? – издеваясь, спросил мутант. – А чего же дрожишь, как осиновый листик на ветру?

– Просто очень холодно и… и… дышать нечем: вонь стоит страшная на всю округу, – сказала, осмелев, Урмава.

– Ну да, ну да… Вонь, – сказал Крысочервь, задумавшись. – А чего явилась-то?

– Нужно. А тебе зачем? – нахмурившись, спросила Урмава.

– Незачем, – повёл хвостами Крысочервь. – Просто ты пришла в мой дом. Вернее, туда, где был мой дом, пока Праходинка не превратила его в свою огромную свалку. А меня превратила в мутанта…

Урмава поняла, что перед ней ещё одна жертва Праходинки. Страх улетучился, она подсела к мутанту и спросила:

– За что тебя так?

– Да ни за что. Воспротивился её злобному нраву и укусил за палец, – сказал Крысочервь. Помолчав, добавил: – После того как превратила меня в крысу, Праходинка каждый день заставляла меня красть счастье, любовь и нежность из сердец людей.

– Красть счастье? Ну, это не новость: Праходинка просто не может без этого жить. Но ты говоришь, что она превратила тебя в крысу? А кем ты был раньше? – удивилась Урмава.

– Королём этой цветущей долины, – грустно ответил Крысочервь. – Кажется, я уже привык жить среди хлама. Раньше было сложнее: внутренне я сопротивлялся… Иногда кажется, что мне даже нравится перерабатывать мусор, лежащий тут, – добавил он.

– Эта долина была цветущей? Ой, во что она превратилась! – возмутилась Урмава. – А я могу чем-то тебе помочь?

– Хочешь сделать мир лучше – начни с себя! – усмехнувшись, сказал мутант, больше имея в виду не девушку, а самого себя.

– Как это? – не поняла Урмава.

– Начни со своего будущего дома, – указал хвостами Крысочервь в сторону заброшенного дворца. – Тебе, я так понимаю, жить тут до своей кончины?

– Ну-у…Да, Праходинка отправила… – начала было Урмава. Но Крысочервь её перебил:

– Тогда берись за дело, потому что от безделья ты быстрее умрёшь. Или заболеешь. Или станешь мутантом. Труд спасает.

– Понятно, – сказала Урмава и попросила: – Ты мне поможешь?

– Чем смогу, – ответил мутант.

На следующий день, как только встало солнце, поднялась и Урмава. Засучив рукава, она начала выгребать мусор из старого замка. Какого только хлама не попадалось ей – от вороха всевозможной одежды и строительного материала до кучи наглости, холмов равнодушия и луж безнравственности! Попадались ей и обломки любви, частицы нежности, выветрившаяся ласка и много чего другого, выкинутого навсегда из человеческого сердца.

– Просто свалка! – сказал как-то Крысочервь. – Человечество веками забывало в долине как всё худшее, так и лучшее. С развитием цивилизации человек далеко отошёл от природы, от первозданной чистоты своей и забыл древнюю мудрость: не сори там, где живёшь. Люди замкнулись. Человечество занято поиском лекарств от всевозможных болезней, порождённых самой цивилизацией. Оно ищет способы уберечься от старости, заботится о продлении молодости и жизни, но тем не менее продолжает идти против природы.

– Это не люди… Их Праходинка заколдовала! Она заставляет всех носить тёмные очки, сквозь которые не видно, как гибнет земля. И показывает им только то, что ей нравится.

– Так-то оно так… Но человеку дан разум. Способность мыслить, думать и принимать решения. И дана свобода выбора – слепо идти за кажущимся или, взвесив все «за» и «против», сделать свой выбор. Единственно правильный выбор.

– И оставить свой добрый и чистый след в песках Времени, – добавила Урмава.

Крысочервь удивлённо поднял брови.

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

– Я была в песках Времени в Стране отпечатанных следов, – рассказала Урмава и осмотрела долину Забвения.

Крысочервь был прав.

Это действительно была огромная свалка. По тому, что лежало в долине Забвения, можно было писать историю человечества: можно было точно угадать, чем жили люди, о чём мечтали, чем занимались, какими они были, что ели, что носили. И даже о том, что было у них в сердце и душе, можно было догадаться по тому, что лежало в долине Забвения.

Урмава поняла, что, к сожалению, люди последних веков думали только о монетах: они хотели, чтобы их было всё больше и больше. Людей не интересовала дружба. Дружба для таких людей была чем-то вроде торговли: ты – мне, я – тебе. Эти люди не умели сострадать. И они, как и в королевстве Праходинки, не слышали совсем никого из ближних. Каждый сам за себя.

С горечью в сердце Урмава убирала дворец, который должен был стать её домом – временным или постоянным.

Когда через несколько дней с уборкой во дворце было покончено, пришло время браться за территорию вокруг.

– Этот хлам никогда не разгрести, – с горечью воскликнула Урмава.

– Нужна огромная лопата, или метла, или ковш, – задумчиво сказал Крысочервь.

– У меня есть волшебная паутина! – вспомнила Урмава.

Она вытащила из кармана тонкое кружево паучка, покрутила над головой паутину и бросила на землю. Паутина растянулась, нити стали прочными и толстыми. В одно мгновение паутина собрала весь хлам в долине. Затем Урмава стянула паутину в узел. Огромный плетёный шар с мусором внутри завис перед Урмавой. Она толкнула шар, он загорелся. Пламя полыхало внутри, но ничего не горело снаружи шара. Не было даже дыма и копоти. Урмава и Крысочервь удивлённо переглянулись.

Горел хлам долины Забвения три дня.

* * *

Свет костра из долины Забвения виден был во всех соседних королевствах. Увидела его и Праходинка Первая Истеричная и Самовлюблённая. В ярости она стала метаться по дворцу. В порыве гнева она заперла своего хромого ворона в клетку, забыла дать ему воду и еду.

Колдунья вытоптала все ромашки, которые упорно росли вокруг дворца.

Целыми сутками она варила компот из врун-травы, сожалея, что не отправила Урмаву за травой ещё раз: запасы заканчивались, а в королевстве ещё были люди, которые не желали носить тёмные очки и жевать резинку.

В их числе был и старый эльф Нок, которому она запретила приходить во дворец. Впрочем, Нок и не особо хотел встречаться с ведьмой. Он знал, что Урмавы во дворце нет и ходить было незачем.

Но Праходинка не могла успокоиться, злоба внутри неё так и кипела. Она велела запереть ворота на засов, никого не впускать и никого не выпускать.

Случилось так, что в ворота старого замка постучались. Занятая своим компотом, Праходинка не обратила внимания, кто это был. С высоты своей башни она крикнула: «Пошёл вон!». И забыла об этом.

А у ворот стоял юноша из Страны отпечатанных следов, бывший раздатчик слёз. Постояв немного, он развернулся, чтобы уйти. Но ночь была тёмной, да и устал юноша с дороги, поэтому и решил заночевать поблизости.

До Нока дошло, что юноша совсем рядом. Старый Эльф отправил за ним своих помощников.

За чашкой бодрящего эликсира из целебных трав юноша узнал, что Урмава в долине Забвения.

– Я пойду за ней! – сказал он.

Утром Нок проводил юношу на окраину королевства.

* * *

Когда шар перестал полыхать, он стал сжиматься. До таких маленьких размеров, что поначалу была видна точка, а потом и она пропала. В долине Забвения не осталось мусора, но она была пуста.

– На то оно и забвение, – подытожил Крысочервь-По крайней мере, теперь спотыкаться не будем на каждом предмете.

Урмава согласилась, кивнув, и пошла во дворец. На входе зацепилась карманом за торчавший из косяка гвоздик, карман порвался, оттуда посыпались семена. Но Урмава этого даже не заметила-настолько она была уставшей. Она чувствовала, что заболела. Тело ломило, её колотил озноб, голова кружилась, и совсем не было сил.

«Отравилась испарениями», – подумал Крысочервь. – Не вздумай умирать! – выкрикнул он вслед уходящей девушке.

Урмава легла на самодельную кровать и уснула крепким сном.

* * *

Истоптав три пары обуви, юноша наконец дошёл до долины Забвения. Он удивился, когда увидел огромную пустынную территорию, на которой не было даже жучков, пауков и муравьев, не говоря уже о том, что птицы не летали, не было видно следов животных.

– Что же, тем легче будет найти Урмаву, – подумал юноша и шагнул на почерневшую землю. И вдруг он ощутил, что земля под ногами горит, обжигает ноги. На такой земле точно ничего не может расти и никто не может жить. В воздухе чувствовались гарь и остатки испарений бесхозяйственности и дым агрессии. Чихая и покашливая, юноша подошёл к замку – единственной постройке на мёртвой земле.

– Стой, кто идет? Хвостами защекочу, зубами загрызу, – воинственно поднялся на заднюю часть червя Крысочервь.

– О, да ладно тебе! Что же ты так сразу – «защекочу, загрызу»? – рассмеялся юноша. – Ты дай сначала с дороги отдохнуть, помыться… Сказок никогда не читал? В них даже Баба-яга баньку топит, прежде чем съесть путника.

– Но я – не Баба-яга, – не унимался Крысочервь. – А ты что тут ходишь? Что-то ищешь? Нетуже ничего на этой мёртвой земле! Сам голодный. Вот как съем тебя и не подавлюсь, тогда будешь знать, как в гости ходить незваным. Отвечай, кто таков будешь? Откуда родом? Какого племени?

Юноша в знак миролюбивого настроя поднял руки ладонями к Крысочервю.

– Я бывший раздатчик слёз из Страны отпечатанных следов, – представился он.

– А-а-а! Урмава рассказывала о тебе и твоей стране, – заулыбался Крысочервь.

– Значит, Урмава тут? Старый Нок сказал, что она здесь.

Юноша уселся на старый пень, служивший табуреткой.

– Здесь-то она здесь… – задумчиво произнёс Крысочервь.

– А что такое? – насторожился юноша. – С ней всё в порядке?

– Спит она. Спит крепким непробудным сном, – печально сказал мутант, опустив хвосты.

– Что случилось? – вскочил юноша. – Где она?

– Там, – указал хвостами Крысочервь. – Мы убрались на территории, а когда всё завершили, она сказала, что очень устала, и пошла спать. С тех пор вот уже несколько дней спит не просыпаясь. Совсем как в сказке о спящей царевне… Боюсь, не отравилась ли она всем тем, чем дышала столько дней.

– Я разбужу её! – пылко воскликнул юноша и побежал к Урмаве, которая до сих пор спала крепким сном и не собиралась просыпаться.

Урмава лежала на своей кровати. Это и кроватью-то было трудно назвать: две связанные вместе доски, положенные на два пенька в изголовье и у ног. А вместо матраса и простыни под Урмавой была износившаяся кофточка, в которой она пришла в долину.

Юноша подбежал к Урмаве и попытался её разбудить. Он звал её, тряс за плечи, тянул за руки. Ничто не помогало.

– Я опоздал! Я сильно опоздал! – сокрушался юноша, опустив голову на руки.

Подошедший Крысочервьтихо пробормотал:

– Эх, молодёжь! Что же вы скрываете свои эмоции? Считаете, что на вас будут показывать пальцем и смеяться? Почему же у вас считается нормальным напускать на себя холодность и равнодушие?

Юноша поднял голову.

– Наверное, потому, что показать эмоции – это считается проявлением слабости! – сказал он.

– Считаются килограммы у помешанных на похудении особ и калории в тарелке. А не быть холодным и равнодушным – это называется проявлением человеческих чувств, и то, что такие чувства существуют в человеке, – это нормально, – сдвинув брови, ответил Крысочервь.

Юноша растерялся. Он всегда думал, что, если показать другим слёзы, – это слабость. Долгое время сам раздававший слёзы, он со стороны наблюдал за проявлениями человеческих чувств. Но никогда не мог представить, что однажды ему самому захочется заплакать.

– Что же мне делать? – спросил он, и по щеке покатилась слеза. – «Слёзы безысходности», – подумал он про себя.

– Что делать, что делать… Действовать! – оживился Крысочервь.

– Как? – шмыгнул носом юноша.

– Ты говоришь, что читал сказки. Так вспомни, как там оживляли принцесс.

– Принцесс? – задумался юноша. – Поцелуем, вроде. Но ведь то – в сказках. А тут… И как может поцелуй разбудить принцессу?

Крысочервь поправил свои хвосты, сложил лапки на груди и с важным видом знатока амурных дел сказал:

– Сказка – ложь, да в ней намёк. И этот намёк настолько прозрачен, что бери и пользуйся во благо себе и людям. Главное – быть ближе к природе, нас создавшей. Что такое поцелуй? Целуют, когда любят. От поцелуя тают заледеневшие принцессы, рушатся колдовские чары – то есть рушится зло, люди хорошеют на глазах и обмениваются дыханием – душами. Ведь «поЦЕЛуй» – от слова «целый». Поцелуем, а значит любовью можно воскресить принцессу. Ты любишь Урмаву? Ты любишь её по-настоящему, так, чтобы не «МНЕ хорошо с тобой», а «хочу, чтобы ТЕБЕ было хорошо»? – спросил мутант.

– Я полюбил её с первой секунды, как только увидел её в Стране отпечатанных следов! – воскликнул юноша. – В ней кипит жажда жизни, она добра, и в ней такие внутренняя красота и сила, что эту красоту видно, а сила чувствуется.

– Тогда целуй её и разбуди уже скорее. А то я сам её поцелую, – хитро улыбнулся Крысочервь.

Юноша с волнением нагнулся над Урмавой и, едва касаясь губами, поцеловал её.

В комнате вспыхнул яркий свет, похожий на солнечный. По стенам поползло тепло. Урмава потянулась и открыла глаза. Увидела юношу и засмущалась. Щёки её порозовели, руки потеплели.