Текст книги "Арка Купидона"

– Ну чисто дите малое, – усмехнулся Алексей, открывая телефон. – Не плакай, бэби, это не проблема, сейчас все переиграем… Саш? Слушай, тут такое дело: мы хотим русскую кухню!

К счастью, ресторанов в Москве столь много, что искомое заведение нашлось всего в трех минутах ходьбы от первого адреса. Так что был Реми и шашлик, и пельмель в горшочке.

После обеда Реми с Ксенией отправились гулять по городу, а Алексей к себе в офис. Договорились встретиться, как вчера, в конце дня в баре отеля.

У него было не особо сложное дело по поиску сбежавшего из дома подростка. Парнишку Кис уже нашел, теперь следовало написать отчет. Однако в голову лезли мысли о семействе Багировых-Дюваль.

Сегодня утром он получил результат генетического теста. Без сюрпризов, Этьен Пасье являлся их отцом. Любопытно бы узнать, кто-нибудь из братьев проверял их родство с, как его, Олегом Николаевичем? Тем более что им на голову свалились как бы сестры. Неужто удержались?

Но если сделали тест, то знают: девицы эти им вовсе не родня. А ведут себя так естественно… Или парням в голову не пришло, что мать могла их обмануть? Они к ней с таким пиететом относятся…

Хотя и сама Анжела могла «добросовестно заблуждаться», как говорят юристы.

Допустим. Ведь в ту пору не существовало тестов на отцовство. Но Даниэль достаточно похож на Этьена Пасье, чтобы развеять ее сомнения. Да и когда спустя чуть не тридцать лет Олег Николаевич объявился, умирающий, и заявил о своих дочерях, которые приходятся как бы единокровными сестрами Микаэлю и Даниэлю, – неужто Анжела не проверила?

А если проверила, то убедилась, что никакие они не сестры.

Тогда почему согласилась принять их в свою семью?! И пристроить их под бочок (тепленький такой бочок: актерками в сериале!) своим горячо любимым мальчикам?

Может, ей хотелось показать сыновьям раскаявшегося отца? Как-то заполнить пустое место в биографии и душе. Так детям врут, что их отец – героически погибший моряк/летчик… В то время как он был просто алкашом, бросившим семью.

Или это ее запоздалая месть Этьену Пасье? Мол, ты отказался от моих детей – а я тебе нашла замену?

Не найти света в потемках чужой души.

Вечерний брифинг детективов в баре отеля оказался коротким. Алексей доложил о результатах теста, которые уже никого не удивили. Удивляло сыщиков другое: появление Олега Николаевича, да к тому же с дочерьми, в семье Багировых-Дюваль. Однако пока у сыщиков (о-о-о, будемте политкорректны: двух сыщиков и одной сыщицы!) не возникло гипотезы, способной эту странность объяснить.

Впрочем, к их задаче это отношения не имело.

Но ровно до тех пор, пока Реми не обрисовал ситуацию заказчику. Как и следовало ожидать, Этьен Пасье был счастлив услышать, что братья согласились поведать об основных вехах своих биографий – но, с другой стороны, неприятно изумлен тем, что Анжела всучила его сыновьям мнимого папашу. И тут в задачу сыщиков вписалось поручение разузнать побольше об Олеге Николаевиче. Тот ли это тип, с которым Анжелика почти тридцать лет назад целовалась у входа в спорткомплекс? Имела ли она с ним связь всю свою жизнь – или он и вправду возник недавно? Потребовал Этьен разузнать и максимум о девушках. Как жили раньше и как живут теперь – с «братьями».

«Похоже, – подумал Реми, – Этьен неожиданно ощутил себя отцом, который вправе знать о своих детях все. Запоздалая радость…»

День третий

На низком столике стояли маленькие чашки с кофе – хорошим, судя по запаху и пышной пенке, – и вазочка с выпечкой.

– У меня есть две новости, – объявил Реми, когда все уселись. – Одна из которых безусловно хорошая: господин Пасье позволил озвучить сумму его наследства.

Он выдержал паузу, наслаждаясь нетерпением, загоревшимся в глазах братьев и даже сестер.

– Двадцать восемь миллионов евро, не считая недвижимости! – торжественно провозгласил он.

Девушки тихо ахнули; братья подавили восклицания, лишь переглянулись.

– А вторая новость плохая? – спросил Даниэль.

– Нет. Просто деловая. Господин Пасье просит добавить к вашему жизнеописанию еще и фотографии, – чуть усмехнулся Реми. – Вашей матери, сестер, квартир…

– Квартир… Почему во множественном числе? – удивился Микаэль.

– Потому что всех. И ваших, и жилье девушек, и даже квартиру мадам Анжелы… – Реми заглянул в свой телефон, – Анжелы Эдуар…

– Эдуардовны, – помогла Ксюша. – Реми, не мучайся с отчествами, все и так знают, о ком речь.

– Я просто хотел быть вежливым по-русски, – смущенно улыбнулся тот. – В общем, фотографии всей семьи.

– Да зачем ему?! – недовольно воскликнул Микаэль.

– Господин Пасье объяснений не дал. Возможно, с его точки зрения, двадцать восемь миллионов сами по себе отличное объяснение.

– Послушайте, ну это же понятно, – встряла Ксения, – человек не может приехать, вас увидеть, с вами познакомиться, поэтому старается представить, вообразить вашу жизнь. Включая интерьеры, в которых эта жизнь течет. Но вам решать, конечно, согласны ли вы.

– Иначе миллионов нам не видать?

– Вопрос так не формулировался… А там как знать.

– То есть он желает получить фамильную сагу с иллюстрациями, – хмыкнул Микаэль.

– Совершенно верно, – хмыкнул Реми ему в тон.

– Хорошо, давайте не будем терять время, – покладисто кивнул Даниэль. – Хотя с чего сагу начать, я толком не знаю.

– Все истории жизни начинаются с рождения, – улыбнулся Реми.

– С рождения так с рождения. Итак…

– Секундочку. Вы не возражаете, если я буду снимать наш разговор на телефон? – спросил Реми.

Братья переглянулись и синхронно кивнули. Девушки никак не отреагировали, но это и понятно: вопрос не им был адресован.

– Отлично. Итак, вы родились в Москве. Я видел в интернете, там о вас есть информация.

– Да, и жили тут, пока не уехали во Францию. Когда мы родились, к нам бабушка переселилась из Воронежа. Мама часто уезжала по делам, бабушка оставалась с нами.

– Скучали по ней? – с долей сочувствия спросила Ксюша.

– Конечно, скучали. Зато из командировок мама всегда привозила нам чудесные подарки, – улыбнулся Микаэль.

– А где она работала? – поинтересовалась Ксюша.

– Даже не знаю, – растерялся Даниэль. – Ты не помнишь, Мика?

– Переводчицей, наверное. Мама ведь закончила иняз. С красным дипломом, между прочим.

Это не отвечало на вопрос «где работала?». Но никто настаивать не стал.

Возможно, командировками Анжела называла свои разъезды, подумал Реми. Только вряд ли по работе. Скорее всего, усиленно искала выгодную партию.

– Отца нашего мы не знали, мама нам сказала лишь одно: он отказался от нас, когда мы были еще эмбрионами. Поэтому она больше никогда с ним не общалась. Так что на все наши детские вопросы отвечала «не знаю». Даже имя его никогда не называла. Когда нам было лет шесть, да, Мика? – продолжал Даниэль. – Мама вышла замуж за какого-то дядю Валеру, Валерия Николаевича. Или Михайловича?

– Михайловича, – подтвердил брат.

– Фамилию не помните? – спросил Алексей, которому Ксюша нашептывала перевод на ухо.

Он искал зацепку, чтобы подобраться к каким-нибудь официальным документам и разузнать об Анжеле Багировой-Дюваль побольше. Имелся бы в его распоряжении ее паспорт, он бы выудил уйму инфы из интернета. А в отсутствие паспорта придется собирать информацию обходными путями.

– Нет, – дружно ответили братья.

– Да вряд ли мы ее слышали, – добавил Микаэль. – Детям ведь взрослых по фамилии не представляют. Да и самого Валерия Михайловича мы видели редко, он почти не приходил к нам, а к себе пригласил только один раз. Огромный дом, богатый, в Подмосковье. Там, помню, было очень много мебели под старину. И совершенно пусто, только он, мама и мы. Я спросил дядю Валеру, кто в этом доме еще живет. Он сказал, что никто. И еще я спросил: «А мы можем тут жить все вместе?» Я забыл, как он ответил, но мы там не только не стали жить, но больше туда никогда не приезжали.

«Возможно, мужик состоял в браке, а Анжела была его любовницей? В день приезда пацанов семья отсутствовала, потому что уехала в отпуск, к примеру…» – подумала Ксюша.

– Вскоре мама с ним рассталась. Во всяком случае, она снова стала жить с нами. Правда, уже на новом месте: тогда первые новостройки появились, и мама купила хорошую квартиру, где у каждого была своя комната: и у нас с братом, и у бабушки. Ну, у мамы, конечно, тоже. И еще общая комната, самая большая, гостиная, где мы собирались по вечерам, смотрели телик, иногда играли… – улыбнулся воспоминаниям Даниэль, а за ним и брат. – Так весело было переезжать в нее!

«Ого, пятикомнатная квартира! Откуда у мадам деньги на нее взялись? Валерий Михайлович обеспечил? Уж не криминальным ли авторитетом он был? Такая щедрость. Притом что они расстались… Либо мужчина и впрямь щедрости необычайной, дал брошеной любовнице отступного, либо г-н Пасье не ошибся в своих характеристиках, и Анжелика – чрезвычайно ловкая манипуляторша, сумела каким-то образом развести на бабки мужика», – подумала Ксюша.

– По какому адресу была эта квартира? – спросил Алексей.

– Почему была? Она и сейчас есть. Мама в ней живет. Не знаю, зачем вам адрес, но ладно, записывайте…

– Наш клиент просил максимум информации, я ведь вам говорил, – произнес Реми. – А в квартиру нельзя зайти?

– Ключи у нас есть. Но без разрешения мамы? Вы считаете возможным привести кого-то в квартиру без согласия ее хозяина?

– Может, вы тогда сами сделаете для нас несколько снимков?

– Да я не пойму, зачем это? – артачился Микаэль.

– Жилище немало рассказывает о своем хозяине, – подала голос Ксения.

– А что фотографировать нужно? – Даниэль перевел разговор в более продуктивное русло.

– Снимайте все подряд, – снова ответила Ксюша. – Обстановку, картины, безделушки, фотографии. В общем все, что стоит, лежит и висит в комнатах. Наш заказчик будет доволен.

В конце концов братья нехотя согласились, «если мама не будет против», и пообещали прислать к вечеру снимки на электронный адрес Реми.

– Прошу прощения, я увел разговор в сторону, – покаялся Кис. – Мы остановились на вашем веселом переезде в новую квартиру.

– Да, это было прекрасное время. Мы жили все вместе. Даже если мама часто отсутствовала по вечерам, то все равно… Она ведь жила с нами. А потом она стала снова надолго уезжать по делам, мы ее редко видели. Бабушку мы любили, конечно, но мама…

– Это понятно, – кивнула Ксюша. – Мать для ребенка…

– Нет, вряд ли вам понятно, – покачал головой Мика. – Для нас она была не просто мамой. Или даже вовсе не мамой. Она была сказочной принцессой. Мы ее боготворили. Мы ей служили, верные пажи.

– Вот как? Пажи? – поторопилась вставить вопрос Ксения, боясь, что разговор снова увильнет в сторону, и потом будет уже неловко задавать его. А ей очень захотелось понять природу этого детского обожания. Рефлексами его уже не объяснить, тут что-то другое. – Мама-принцесса нечасто встречается… – улыбнулась она простодушно, будто приглашая братьев пояснить свои слова.

Но парни не отвечали, пожимая плечами, будто хотели сказать: да мы сами не знаем, как так вышло.

– Вы служили ей как пажи, значит, выполняли ее приказания? Ну, я не знаю, как в сказках… – Ксения снова одарила всех простодушной улыбкой.

– Приказания? Нет… Вернее, да, конечно, – ответил Мика. – Приказания были хорошо себя вести, не шуметь, делать уроки и прочие обычные вещи, которые все родители требуют от детей. Только мама не требовала. Она просто говорила, но так… Нежным голосом, но очень твердо. Мы смотрели на нее и никогда не смели ослушаться.

– Мама была ослепительно красива. Мы будто в сказке жили, зачарованные, – добавил Даниэль.

«Мама-принцесса, дети-пажи? Такое должно быть описано в психологии, – подумала Ксюша, – надо найти».

– Да ладно, Дань, мама и сейчас красотка хоть куда!

– Но в детстве все это было особенно… – Даниэль умолк, не найдя слов.

– Вас это не травмировало? Психологически, я имею в виду? – спросила Ксения.

– Почему? – дружно удивились братья.

– Наоборот, мы были счастливы, – произнес Даниэль.

– И горды, что у нас такая мама, – добавил Микаэль. – Может, только ее частое отсутствие…

– Да ладно, Мик, ты чего. Разве нас это «травмировало»? – не согласился Даниэль. – Просто скучали по ней, вот и все. Но с нами оставалась бабушка, и потом, мы ведь с тобой всегда были вдвоем. Мы с братом всегда были друг у друга, понимаете? – он посмотрел на Ксюшу.

– Разумеется. У меня племяшки растут, Алексея Андреевича дети, – Ксюша кивнула в сторону Киса, – тоже двойняшки, как и вы. Ясно, что одиночества они не испытывают никогда.

– А что, если мы вернемся к нашей саге? – Реми прискучили разговоры о детях.

В этот момент раздался звонок в дверь. Братья переглянулись с сестрами. Мика пошел открывать.

Прихожая хорошо просматривалась в проеме раздвижных дверей из гостиной, и в ней показался немолодой, плотный, низкорослый мужчина.

– Извините, у вас гости, – смущенно произнес он. – А я девочек пришел навестить, да их дома не оказалось, ну, я к вам решил заглянуть…

– Дядя Коля! – воскликнула Лида и поднялась. Люся за ней. – Здравствуй!

– Здравствуйте… – Гость ступил в гостиную.

– Это наш дядя, – представили они мужчину сыщикам, – Николай Трофимович.

– Их дядя, – уточнил Мика, – не наш. По их материнской линии.

– Не буду вам мешать. – Николай Трофимович смущенно выдернул руки из-под локотков девушек. – Я так просто зашел проверить, все ли в порядке у вас…

– У нас все в порядке! – заверили хором сестры.

Он постоял некоторое время в растерянности, будто не понимая, как себя вести.

– Значит, все хорошо… Да? Ну, тогда я пойду… – Он неуклюже развернулся и направился к выходу. – Бывайте.

Его никто не удерживал. Ему не предложили ни присесть, ни чай-кофе, лишь молча сопроводили взглядами плотную сутулую спину.

Что-то было странное в этой сцене. Казалось, в его присутствии все испытывали неловкость и с облегчением приняли его уход. «Кто он такой, этот дядя Коля? Зачем приходил? Узнать, «все ли в порядке», можно и по телефону», – подумала Ксюша.

– Мы остановились на том, что ваша мама снова стала разъезжать по командировкам, – напомнила она.

– Верно, – подтвердил Мика. – А через некоторое время она вышла замуж за Франсуа Дюваля. Он нас усыновил, и мы все стали жить во Франции. Нам тогда было по десять лет.

– Поэтому у вас имена французские? – спросила Ксюша.

– Да. До этого мы были Миша и Даня, – усмехнулся Мика. – Но мы пошли во французскую школу, нам не очень-то хотелось, чтобы нас называли Миша́ и Данья́[8]8
  Во французском языке ударение всегда падает на последний слог слова. (Прим. авт.)


[Закрыть]. Мама официально переделала наши имена на французский лад, когда мы получали документы.

– Франсуа не просто нас усыновил, он действительно заменил нам отца, – добавил Даниэль. – Мы его очень любили и обязаны ему многим: и образованием, и профессией. Но пять с небольшим лет назад он умер. Мы унаследовали довольно приличную сумму и решили вложить ее в наш первый проект, телевизионный сериал. Естественно, мы вернулись в Москву, тут сериальный бизнес очень прибыльный, да и встроиться легче.

– Можно узнать, о каком образовании речь? – спросил Реми.

– Да, конечно. Мы с братом обожали кино и мечтали стать артистами. Но отчим сказал: денег у вас не будет, пробиться неимоверно трудно. Хотите заниматься кино – идите в Школу изящных искусств на факультет производства фильмов. Сейчас спрос только растет, с деньгами всегда место в этой сфере найдете. А деньги для старта я дам.

– Замечательный человек. Видно, маму вашу очень любил.

– Больше. Он ее боготворил, – гордо произнес Даниэль.

– А что, господин Дюваль не был раньше женат, до брака с вашей матерью?

– Был вроде. Но на ком, мы сказать не сможем, – ответил Даниэль. – Нам никто об этом не рассказывал. Да и зачем? Вы же знаете психологию детей: все, что происходило до их рождения, было до начала времен. Нас занимало только настоящее, в котором у нас с братом появилась полноценная семья с замечательным папой.

– А детей от первого брака у него не имелось? Я почему спрашиваю, – пояснила Ксюша, – очень часто дети от первого брака ненавидят детей от другой жены. Тем более не родных. У вас проблем такого рода не возникло?

– Нет. В нашу жизнь никто не вторгался, ни его бывшая жена, ни дети, если они вообще существовали. Мама наверняка знает, попробуйте спросить у нее. Вы ведь собираетесь с ней тоже встретиться, как я понимаю. Раз ваш клиент хочет получить наиболее полную картину…

Реми кивнул.

– Когда она возвращается?

– В пятницу.

– Свадебное путешествие? – Реми не забыл оброненное слово «медовый».

– Да, в общем-то, – кивнул Микаэль. – Только короткое. Хоть мама и обожает море, но московскую стихию любит еще больше. Она светский человек, у нее здесь невероятное множество друзей, приглашений, мероприятий. Жизнь ее бурлит, кипит, фонтанирует.

Реми предчувствовал, что общаться с Анжелой будет непросто. Однако волю заказчика выполнить следовало, так что придется.

– Стало быть, ваша мама снова вышла замуж? Недавно? – спросил Алексей.

– Ну да. Или слова «свадебное путешествие» наводят вас на какую-то другую мысль? – с ехидцей произнес Микаэль.

– И за кого же? – ничуть не смутился Кис.

– Вас интересует имя? Или подробности его биографии тоже?

– Конспективно, – Алексей снова проигнорировал вызов, звучавший в голосе Мики.

Тот демонстративно вздохнул, всем видом показывая, как ему не нравятся эти расспросы. И снова спас ситуацию миролюбивый Даниэль.

– Антон Семенович Дрокин. Бизнесмен. Что-то в сфере строительства. Подробнее сказать не могу.

– Благодарю вас, – любезно улыбнулся ему Кис. – Но я снова увел вас от главной темы, виноват. Итак, у вас была прекрасная семья с господином Дювалем…

– После его смерти мы вернулись в Москву. Мама тоже. На деньги, полученные по наследству, мы с братом не только сняли наш первый сериал, но и купили себе жилье, – Даниэль обвел рукой гостиную, давая понять, что речь об этих самых квартирах. – Мы стали взрослыми, не могли же мы поселиться у мамы. У нее кипела своя жизнь, у нас своя…

Даниэль умолк.

– А два с чем-то года назад, – неожиданно вступил Мика, – мама сообщила, что объявился наш отец. В тот момент он был уже при смерти. Прямо как этот ваш клиент, Этьен Пасье. Его мучила совесть из-за того, что он нас не признал при рождении. Он просил у мамы прощения, умолял дать возможность увидеться с нами. И мы согласились.

– Кто же откажет умирающему, – тихо произнесла Ксюша.

Микаэль одобрительно кивнул.

– Так мы познакомились с тем, кто нас зачал. А затем отвернулся от нас и от женщины, которую любил. Он очень раскаивался, плакал… В общем, мы его простили.

…Микаэль отлично помнил тот день, когда мама, с лицом торжественным и грустным, объявила: «Я должна сообщить вам важную новость, мальчики!»

Данька, тот сразу напрягся. Он был всегда немного рассеянным, будто жил одновременно в другом измерении, и его требовалось дернуть, как воздушный шарик за ниточку, чтобы вернуть в земную реальность. У Даньки в таких случаях всегда появлялось встревоженное выражение на лице, будто его застукали за тайным чтением приключенческого романа во время урока. Отчего он, широко раскрыв глаза, с повышенным вниманием вслушивался в обращенные к нему слова. И сейчас он отреагировал точно так же: распахнул глаза и уставился на мать с выражением полного внимания.

– Сядем, – сказала она.

На ней был легкий летний костюм изумительного бронзового цвета. Она уселась, расправив складки юбки вокруг округлых колен, и изучающе посмотрела на сыновей.

– Что там, мам, не тяни, – произнес Данька.

Он не любил мамины «спектакли», – так он их называл. Мика же, напротив, наслаждался ими. Мать умела создать нужный ей образ, как хорошая актриса, причем актерство относилось ко всему: к выражению лица, жестам, к голосу и интонации, к одежде и прическе, даже к осанке. Данька, тот предпочитал девушек естественных, бесхитростных, равных самим себе; тогда как Мику тянуло к искусницам, умевшим менять собственные имиджи, как наряды.

Данька и сам был бесхитростным, равным самому себе. Не сказать чтобы открытая книга, по которой любой мог читать, нет. При всей своей адекватности, патологической честности, неприятии лжи, Данька не был простаком. Мечтательный и рассеянный, он вечно что-то сочинял: сценарии, книги, музыку. До реального результата доходили только сценарии, на остальное времени не хватало – однако в голове его постоянно развивались сцены, звучали голоса и ноты.

Мика же был совсем иным, больше в мать. И для него человек, равный самому себе, был будто голым. А в голом – тайны нет, открывать больше нечего: это конечная остановка. То ли дело драпировки, театр, костюм. За одним слоем ткани обнаруживается другой, под первой маской вторая. Это не было ложью, отнюдь, – это было эстетикой, искусством образа. Данька, тот сочинял истории о других, – Мика же сочинял самого себя. Каждый раз нового. Делал он это с наслаждением и умел по достоинству оценить подобное искусство у других. В частности, у матери. Чего только стоил жест, которым она легонько приподнимала юбку и отпускала ее, позволив невесомой ткани прильнуть к коленям! Мужчины погибали, задохнувшись от изящной невинности этого чувственного жеста. Они жаждали оказаться на месте ткани, льнуть к коленям королевы…

А всего-то один жест!

Неудивительно, что у мамы было всегда множество поклонников, сколько Мика себя помнил.

– Не хочу томить вас, сыновья, – произнесла она. – Сразу к делу: речь о вашем отце. Вы помните, конечно, что я никогда не рассказывала вам о нем. И вы знаете почему: этот мужчина поступил подло с нами. Но жизнь все ставит на свои места… Она его наказала, – глаза матери затуманились.

Печаль, прощение – вот что выражали ее глаза. Мика восхитился. Ему бы актрису такую в новый сериал!

Как выяснилось, ее разыскал спустя много лет тот самый подлый мужик, их отец. И теперь жаждет познакомиться со своими детьми.

Мама просила принять его и простить: он умирает от неизлечимой аутоиммунной болезни. И Мика с Данькой возражать не стали.

В придачу у их нечаянно обнаружившегося отца оказались две дочери от другой женщины. То есть наполовину сестры. Мать их умерла давно, и папаша, угнетаемый чувством вины за брошенных когда-то сыновей, выбивался из сил, чтобы поднять девочек, быть хоть им хорошим отцом. Уже тогда его болезнь обнаружилась, его состояние ухудшалось с каждым годом, но он до последнего работал, чтобы прокормить дочерей…

У впечатлительного Даньки повлажнели глаза, а Мика спросил:

– Почему же он не искал нас раньше, раз его так мучило чувство вины?

– Это можно понять, сын. – Мама посмотрела на него глазами святой, чье сострадание безбрежно, подобно океану. – Он не верил, что может быть прощен. Кроме того, жили они в нищете, он ничего не мог предложить вам, сыновьям. Только сейчас, когда дни его сочтены, когда терять ему нечего, он отважился, понимаешь?

Знакомство состоялось в тот же вечер. Девушки оказались весьма хорошенькими, хотя по-разному. Если Лидию написали акриловыми красками плаката, то Людмилу – акварелью. У обеих были серые глаза, у блондинки Лиды ярко подведенные лиловым карандашом, у шатенки Люды едва тронутые графитовыми тенями.

Они скромно уселись на краешек большого дивана в квартире Микаэля, глазея по сторонам. На братьев и Анжелу они избегали смотреть. Отец посвятил их в свою тайну лишь вчера, и девушки никак не могли привыкнуть к мысли, что у них обнаружились родственники, к тому же богатые. Лида уже прикидывала, перепадет ли им с сестрой с барского стола, но Люсю это обстоятельство скорее смущало.

Разговор шел через пень-колоду. Отец, в последнее время передвигавшийся исключительно в инвалидном кресле-коляске, все время срывался на слезы и являл собой довольно жалкое зрелище. Но Анжела – эта красавица, глядя на которую невозможно представить, что кто-то когда-то посмел ее бросить, – смотрела на него ласково и сочувственно. Сестры ею искренне восхищались.

Мика заметил разницу во взглядах девушек: у Лиды цепкий, оценивающий; у Люды по-детски любопытный. Прямо как Данька. Не была бы сестрой, – точно стала бы ему парой.

Впрочем, сестры ли, нет ли – неизвестно. Об анализе на установление отцовства речь даже не зашла, мама заявила со всей определенностью, что Олег Николаевич Костюков – так звали этого мужика – им отец. Ну и ладно, возражений нет. Мамины игры – пусть, раз ей надо. Если нужда возникнет, то проверить всегда успеем, думал Мика, задумчиво рассматривая собравшихся.

Данька же размышлял, как водится, о постороннем. В частности, задавался вопросом, справится ли с главной ролью в новом сериале Люся. Потому что он представлял свою героиню едва ли не копией этой неожиданно объявившейся полусестры…

– …В результате, у нас не только отец нашелся, но и сестрички, – подытожил короткий рассказ Микаэль.

– Единокровные, – решила уточнить Ксюша.

– Если угодно, – кивнул он.

– Генетическую экспертизу никто не делал, как я понимаю… – заговорил было Кис, но его перебил Даниэль:

– Наша мама ведь знает, от какого мужчины она родила детей!

Глаза его блеснули.

– И вы купили сестрам новую квартиру? – решила Ксения сменить тему, чтобы сгладить неловкость. – На вашем этаже?

– Нет, квартира принадлежит нам с братом. Мы сразу выкупили весь этаж на деньги от наследства, чтобы избежать присутствия посторонних по соседству. Квартира стояла пустая, и мы решили поселить девочек в ней. У них с отцом была маленькая и тесная… Кроме того, они теперь наши актрисы, у нас множество рабочих моментов для обсуждения, и нам это удобно.

– Извините за бестактный вопрос, но вы упомянули маленькую квартиру… Олег Николаевич был стеснен в средствах, надо понимать. А кем он работал? – спросила Ксения.

– Папа в молодости был спортивным тренером, – подала голос Лида, – у него имелась хорошая клиентура, знакомства, связи и деньги… Он собирался купить для нас всех новое жилье, просторное. Но с возрастом здоровье стало ухудшаться. У него оказался рассеянный склероз, который прогрессировал с каждым годом… Мы с сестрой еще учились в школе, когда папа был вынужден оставить работу. К счастью, в молодости он хорошо зарабатывал – он много лет во Франции жил, евро скопил. А то не знаю, как бы мы все выжили. К тому же лечение его стоило неимоверно дорого…

– Спасибо Анжеле и нашим братьям, – добавила Люда, взглянув на Даниэля. – Они нам очень помогли тогда…

– А ваша мама…

– Она давно умерла, мы только в школу пошли, – ответила Людмила. – Несколько лет мы жили с бабушками, а потом папа вернулся из Франции… И уже растил нас один. Больной, умирающий.

Люся расплакалась, Лида тоже всхлипнула. Братья приобняли девушек.

Сыщики помолчали, давая им время справиться с эмоциями.

– Наши соболезнования, – проговорила наконец Ксения.

– Он был очень хороший человек! – горячо воскликнула Люся. – Хоть он и ошибся в молодости, бросил Анжелу, мы понимаем, что это некрасиво… Очень… Но он был правда хорошим, поверьте!

– Конечно, – заверила девушку Ксения. – Людям свойственно ошибаться.

– Нас это не касается, Людмила. – Реми искренне полагал, что подобная фраза должна девушек утешить. – Каким бы ни был ваш отец, это не наше дело.

– Разумеется, – сухо ответила ему Лида.

Реми сделал вид, что ее сухости не заметил, однако ему это не понравилось. Никто не имеет права вымогать сочувствие у других. Раз девушка этого не понимает, держи с ней ухо востро.

– Что с вашей квартирой стало? – нейтральным голосом спросил он.

– Пока ничего. Было бы разумно ее сдать, – взялся ответить на вопрос практичный Мика, – но для этого нужно приводить ее в порядок, делать ремонт, а у нас времени на это нет.

– Адрес дадите? И ключи? – спросил Реми.

– Зачем вам? – В голосе Микаэля снова звучал протест.

Вот черт, этот парень стал типичным французом, его все на баррикады тянет!

Реми не ответил, хмуро поглядывая на братьев.

– Мика, ведь господа сыщики уже объяснили: заказчик просит как можно больше фотографий. Верно? – посмотрел Даниэль на Реми.

Тот вежливо кивнул в ответ.

Наблюдательная Ксюша перехватила взгляд, который Люся бросила на Дани. Будто спросила: «Что, достали тебя детективы?» И молодой человек ответил взглядом же: «По самое не могу».

Ксюша усмехнулась. «Это, братцы, не мы вас достали. А денежки, которые вы хотите получить! Отказались бы – спали бы себе спокойно. Но вы отказаться от миллионов не смогли, подрядились на исповедь. Так чего теперь жалуетесь? Исповедуйтесь, вперед!»

Реми, обозревая братьев и сестер, сосредоточился на другом: сходства меж ними не наблюдалось. Ну, он-то, Реми, знает точно, что отец братишек не имеет ничего общего с папочкой девиц. Но парням это вроде как неизвестно. И неужто отсутствие сходства их ни разу не напрягло?

– А вы с сестрами совсем не похожи, – произнес он вслух. – Наверное, вы, парни, больше в мать пошли, а?

– Да… пожалуй… – неожиданно растерялся Микаэль.

Даниэль снова переглянулся с Люсей.

– У вас есть фотография Олега Николаевича? – продолжал Реми. – Интересно было бы сравнить.

Ксюша незаметно дернула мужа за рукав: зачем на парней давить?

– У нас? – удивился Мика.

– Ну, у кого-нибудь. У девушек, к примеру.

– Разумеется, у нас есть папины фотографии, – ответила Лида. – В нашей квартире. Вы туда собираетесь на экскурсию, как я понимаю. Ну там в стенном шкафу лежат альбомы.

– Может, вы с нами поедете? – любезно предложил Реми.

– А сами не справитесь? – с вызовом спросила Люся.

– Дело ваше. Мы справимся. Еще хотелось бы увидеть фотографии вашей мамы, – посмотрел Реми на Микаэля.

– Их навалом в интернете.

– Мы в курсе. Но хотелось бы взглянуть на домашние. Такие, которые делались не для «Инстаграма».

– Как вы понимаете, без разрешения мамы я вам их показать не могу.

– Тогда спросите у нее разрешение. Чем скорее вы нам их дадите, тем лучше. И еще фото господина Дюваля, вашего замечательного отчима.

У Реми тренькнул смартфон. Он посмотрел на дисплей: от Даниэля пришли две фотографии какого-то мужчины. Приятное, спокойное лицо, небольшая седая бородка, добрые карие глаза.

– Наш отчим, – ответил Даниэль на вопросительный взгляд Реми. – Вы ведь просили.

– Благодарю. Одной заботой меньше… Слушайте, парни, я понимаю, что вы не в восторге от этой инспекции вашей жизни посторонними людьми. Но таковы условия сделки, и вы на нее согласились. Теперь в наших интересах закончить все поскорее. Если мы сегодня общими усилиями снимем интерьеры квартир, то основная часть задания господина Пасье будет выполнена.

– Постараемся. А сейчас, простите, нам пора, – посмотрел на часы Микаэль и встал.

– Минуточку, – Реми вытащил из кармана смартфон. – Сфотографируем девушек.

Мика перевел сестрам, и те послушно встали перед сыщиком.

Реми сделал несколько щелчков, на чём все распрощались.

* * *

– Вы как хотите, ребята, – проговорила Ксюша в машине, – а я уверена, что Даниэль и Люся друг в друга влюблены. Я поймала их переглядушки, особенно когда Реми спросил про сходство с отцом. И, скажу я вам, глаза их реально вспыхнули, прямо новогодняя иллюминация включилась. Будто до сих пор их такая мысль почему-то не посещала. Не задавались «лишними» вопросами? Мать сказала, что отец, – значит, так и есть? А девицам чего, такой кус обломился, богатые братишки нашлись, жильем обеспечили, работу предоставили – да какую! Актрисами стали без всяких потуг, мечта! Зачем им вопросами задаваться, совсем ни к чему. Наоборот, поменьше бы их, вопросов, а то не дай бог вдруг чего-то не то обнаружится, и сказка станет пылью. Однако у этих двоих в глазах вспыхнула надежда: ведь если они не родственники, то можно дать волю чувствам!