Текст книги "Поцелуй сильного мужчины"

Но стол для секретаря стоял, на нем присутствовал довольно новый компьютер, правда, выключенный. Рядом расположился принтер, факс и сканер. В принципе, весь комплект офисного оборудования был на месте. Вот только самого офисного работника не было.

Прерывая его размышления, в комнату заскочила Дана и бросилась за стол. Он изумился.

– Что ты тут делаешь? – это у него прозвучало так, будто она на его глазах выгнала из правления беднягу секретаршу, чтоб незаконно занять ее место.

– Я здесь работаю! – огрызнулась Дана. – И опоздала исключительно из-за тебя! – не давая ему ответить, включила переговорник и объявила: – Ксан Потапыч, вас городской денди домогается!

В переговорнике раздался легкий смешок, и глубокий бас, вполне соответствующий отчеству, разрешил:

– Проси!

Дана сделала своеобразный жест, который можно было понять двояко: и как «проходи», и как «идти-ка ты восвояси»! Родион решил понять его как приглашение, и зашел во внутреннюю дверь. За ней оказалась довольно просторная комната с длинным столом у окна, видимо, для совещаний. В противоположной от двери стене стоял стандартный офисный стол с компьютером, и большой письменный стол. За ним восседал, другого слова Родион подобрать не смог, величественный дядька с копной черно-белых волос, с пышными усами, мощными широкими плечами, в вышитой крестиком рубахе.

Родион сразу вспомнил старый фильм «Кубанские казаки». Председатель был родом оттуда. Типичный казак?

Поднявшись, Ксан Потапыч оказался одного роста с Родионом, но раза в два шире. При этом толстым он не был. Этакая гора сплошных бицепсов и трицепсов. Родион мысленно порадовался, что ему не придется встречаться с ним на ринге. Вырубит одним ударом.

Протянув руку для приветствия, Ксан Потапыч приветливо проговорил:

– Здравствуй, Родион! Вон ты какой красавец! Ты уж нашу Дану извини, она порой не слишком удачно шуткует.

– И вам доброго дня, Ксан Потапыч. А шуткует неудачно Дана потому, что слишком уж красива.

Председатель на мгновенье задумался. Казалось, он никогда на Дану особого внимания не обращал. Бегает тут, суетится, и ладно.

– Да, девка она справная, не спорю, – вынес наконец свой вердикт, – но у нас и краше есть. – И перешел к делу: – Константин Петрович говорил, что у тебя к нам какой-то практический интерес имеется?

– Да. Отец хотел бы тут перерабатывающий заводик поставить, но не знает, хватит ли для него сырья.

Председатель заметно взбодрился.

– Это надо обсудить. Какая мощность у заводика намечается?

– А вот это будет зависеть от объема сырья. Думаю начать с молокоперерабатывающего модуля. Сметана, масло, сыр, йогурты и прочее. Потом мясоперерабатывающий модуль поставить.

– Мудро, мудро! Но давай по нашим фермам проедем, по отрубам с крепкими хозяйствами, там и прикинем, что почем.

Они вышли из кабинета. Ксан Потапыч, не оглядываясь, прошел вперед, кинув на ходу секретарше:

– Я поехал по объектам, ежели что, пусть звонят на сотовый. И по пустякам пусть не беспокоят! – и вышел.

Родион задержался у стола Даны, с некоторым беспокойством предложив:

– Вернусь, сходим в кино?

– Не-а. Я со Степаном иду. Неужели ты думаешь, что у меня путных ухажеров нету? – она даже не соизволила оторвать взгляд от монитора.

– Дело твое, – мирно заметил Родион, пропуская мимо ушей очередной намек на свою ущербность. Вышел, гадая, пошла бы она с ним, зная, что он, по сути, богач, или нет? Почему-то казалось, что нет.

Ксан Потапыч поджидал его в коридоре, любуясь фотографией Афродиты.

– Вот это корова! – с восторженным придыханием возвестил председатель несколько ошарашенному гостю. – Красавица, умница, рекордсменка! А жирность какая была! Не поверишь – аж восемь с половиной процента! Скажи, никто ведь не верит! Сейчас таких коров уж нет. Повывели ту породу, все кровь иноземную приливали. Нет, чтоб свою развивать, все перед западом стелились. Вот при царе-батюшке русское ценили, свое, исконное, а большевики с коммуняками…

Родион поспешно спросил, чувствуя, что председатель сел на любимого конька:

– А почему у вас коровы в таком почете, а не доярки?

Ксан Потапыч тихонько хохотнул в усы. Впрочем, «тихонько» в его понимании. В действительности от его смешка по длинному коридору пронеслось тягучее эхо.

– А потому что первые доярки, победившие в тридцатые годы в тогда еще стахановском движении, были одна жена председателя, а другая, уж извини, его полюбовница. Вот чтоб раздоров и подозрений разного рода в пособничестве председателя ни той и ни другой не было, решили делать фото коров, а не доярок. А потом это как-то прижилось, стало традицией. Народу нравится. Ни у кого нет, а у нас есть.

Они с Ксан Потапычем вышли на улицу. В лицо ударил тяжелый жгучий ветер, и Родион отвернулся, спасаясь от пыли. Ненароком поднял взгляд. Из окна на него смотрела Дана с все тем же презрительным прищуром. Родион скорбно усмехнулся. Опять он в ее глазах выглядит слабаком! Расправил плечи, подтянулся, снова посмотрел на окно. Ее уже не было.

В сером потрепанном УАЗике они до позднего вечера колесили по округе. Заглянули в пару соседних хозяйств, также весьма и весьма заинтересовавшихся открывающимися перспективами.

После оценки возможностей постановили начать с модуля, перерабатывающего фрукты, овощи и пряные травы, коих в округе было в избытке. Потом добавить к нему молокоперерабатывающий, а уж там как дело пойдет.

Решили составить и подписать соглашение о намерениях, а потом для проработки договоров привлечь юридическую службу фирмы. В принципе, Родиону здесь больше делать было нечего, можно ехать домой, но он решил заняться составлением договоров собственноручно. Зря он, что ли, юрфак кончал?

Глава третья

После бесконечных разъездов по округе они с Ксан Потапычем, уставшие и пропыленные, остановились перекусить в местной кафешке. Там сидели главным образом молодые парни, попивая в прохладе пивко: в помещении вовсю работал кондиционер. Председатель окинул их суровым взглядом и чуть слышно, но с явственным недовольством, крякнул. Парней тут же как ветром сдуло. Во всей кафешке остались две немолодые пары, по виду приезжие.

Не успели они устроиться подле окошка, где их не доставали потоки холодного воздуха из-под кондиционера, как к ним подбежала пухленькая официантка с испуганными глазами.

– Чего изволите, Ксан Потапыч?

– Чего изволю? – председатель залихватски подкрутил усы. – Да чего-нибудь вкусного. Вкусное есть?

– У нас все вкусное, – обиделась за свой общепит официантка. – Вот меню! – и она подала глянцевую обложку.

– Тогда давай все самое вкусное, и чтоб со смаком! – распорядился Ксан Потапыч, отодвигая в сторону меню. – Это я и глядеть не буду.

Официантка кивнула и мелкой рысцой побежала в сторону кухни, из которой высовывались любопытные головы в белых колпаках.

– Уважают вас здесь, Ксан Потапыч, – признал Родион.

– Уважают, как не уважать! – скромно согласился председатель. – Я ж для них как батька родной, и день и ночь кручусь. Время сейчас деятельное, столько перспектив открывается благодаря этим санкциям, только успевай поворачивайся!

К столу уже спешила официантка со шкаликом домашнего винца, двумя хрустальными бокалами и легкими закусками.

– Вино Гогино? – строго спросил Ксан Потапыч, подняв шкалик и рассматривая его на свет.

– Лично из своих запасов налил, – заверила официантка. – Не пожалеете.

– Ну, если и впрямь из своих запасов, то не пожалеем. – Официантка снова убежала, а Ксан Потапыч пояснил: – Тут у нас Гагик всем заправляет. Он-то сам местный, у него еще дед с бабкой сюда из Грузии уехали. Но винодельческие традиции соблюдает, у него вино лучшее во всей округе. Секреты свои не выдает, гад такой. И правильно. Кто сюда приходить будет, ежели сам такое вино делать научится?

Он аккуратно разлил вино по бокалам. Родион пригубил и решил, что вино не уступит знаменитым молодым французским винам, которые он пробовал в винодельнях Франции.

– Хорошее вино.

– Хорошее. Но если ты думаешь заводик винодельческий какой поставить, сразу отговорю. Это вино массовому производству не подлежит. Скисает быстро. Сделал-выпил, сделал-выпил. И не иначе.

Родион кивнул головой. Винодельческий завод ставить было глупо – конкурентов невпроворот. Алкогольный рынок и без того перенасыщен. Тем более что такое вино было бы слишком дорого для массового потребителя. Оно хорошо здесь, в этом маленьком кафе, для избранных посетителей.

Прибежала официантка с полным подносом. Пока она составляла на стол мясное блюдо, пряно пахнущее кинзой, базиликом, майораном и еще чем-то, и рыбное, с запахом тимьяна и майорана, Ксан Потапыч приказал:

– Ты на десерт арбузное варенье принеси, нашенское, подлесное. – И пояснил заинтересованному Родиону: – А вот это я бы настоятельно рекомендовал выпускать как фирменное варенье. В магазинах я его не видел. И как варить его мы знаем, и как хранить.

Они быстро съели все, что подали, а подали немало. Родион был уверен, что столько ему не осилить, но оказалось, что после целого дня беготни он без проблем справился с ужином по-казацки.

Под конец принесли арбузное варенье. Родион попробовал и восхитился. Кусочки арбуза были не мягкими, как он предполагал, а хрустящими, хотя варенье было сварено из арбузной мякоти, а не из корок.

– Как это делается? Ведь арбузная мякоть мягкая?

– О, это целая технология. Кусочки арбуза выдерживаются в пищевом меле с различными вкусовыми добавками, и только потом варятся.

– Сложно.

– Нет. Это так кажется с непривычки. Кстати, так готовить можно практически все мягкие фрукты.

– Надо попробовать.

– Это будет фирменный наш десерт. Что-нибудь типа «подарок из станицы Подлесная».

Родион посмеялся. После выпитого вина, такого легкого на первый взгляд, ему все казалось на редкость удачным.

Но вот они закончили ужин, расплатились, причем Ксан Потапыч не разрешил Родиону заплатить. Услышав смехотворную сумму, названную официанткой, Родион решил, что здесь уж слишком уважают начальство. Или просто он не в курсе местных цен?

Распрощавшись с председателем, не смог сразу сориентироваться, куда идти. Кругом была полнейшая темнота, фонари горели только на центральной улице да возле конторы. Пошел наугад, надеясь, что ноги сами приведут его куда надо.

А привели они его к местному дому культуры с кинотеатром в левом крыле. Потоптавшись перед входом в кинозал, он все-таки зашел. Фильм уже вовсю шел, поэтому в фойе никого не было. Ни зрителей, ни контролера. Касса тоже была закрыта. Родион осторожно открыл дверь в зал и вошел. Присмотревшись, понял, что половина мест свободна. Присел с краю и принялся смотреть старую комедию «Гусарская баллада».

Интересно, здесь фильмы по заказу публики привозят или по какому-то неведомому графику? Ему казалось, что вся Россия давно перешла на американские блокбастеры, ан нет, в глубинке смотрели еще отечественные фильмы.

К своему удивлению, посмотрел кино с огромным удовольствием. Что послужило тому причиной – выпитое вино, хороший вечер или давно не виденный фильм, он рассудить бы не взялся. Возможно, этому помогла и мысль о Дане, которая сидела где-то неподалеку. То, что он смеется вместе с ней, доставляло ему какое-то странное удовольствие.

После окончания картины вышел вместе со всеми на улицу. Перед входом в дом культуры фонари горели, и он увидел Дану. А рядом с ней высоченного здоровенного парня. Этакого русского богатыря. Родион сразу почувствовал себя хлипким, как Дана его и называла. Почему в Москве он казался себе вполне даже тренированным и мускулистым? Это был самообман или он себя не с теми сравнивал?

Позади послышался вопрос, сказанный неприязненным тоном:

– Это еще что за пижон?

Он обернулся. Позади стоял крепкий паренек с сигаретой в зубах и пристально его рассматривал. К парню подошли еще двое, и тоже уставились на него подозрительными взглядами. Родион вздохнул. Неужели придется драться? Нехорошо это, да и не хочется что-то. Вряд ли они будут драться один на один.

Тут к нему подошел Егорка.

– Привет! Решил кино посмотреть?

– Ну да. Ты тоже? Константин Петрович разрешил?

Парни сразу отошли подальше. Имя великого и ужасного Константина Петровича пользовалось здесь непререкаемым авторитетом.

– Ну да. А ты чего на ужин не пришел?

– Дана разве не сказала, что мы с Ксаном Потапычем по объектам мотались весь вечер? Приехали поздно, на ужин я опоздал, он меня в ваше местное кафе сводил. Хорошо кормят, между прочим.

Услышав имя председателя, парни бесшумно растворились в темноте. Родион понял, что больше ему в станице опасаться нечего. Теперь он здесь под эгидой двух могущественных имен. Егор, изображая лихого гусара, поскакал на одной ноге, размахивая воображаемой саблей, и спросил:

– Ты домой или погуляешь еще?

Откуда-то раздался переливчатый девчачий смех, похожий на Данин, и Родион хмуро сказал:

– Похожу немного. Спать не хочется. Рано еще, – по его мнению, для сна и впрямь было рановато.

Егор кивнул головой, без возражения принимая это утверждение, повернулся и растворился в темноте. Родион даже не успел спросить у него, как добраться до дому. Пожав плечами, передвинулся поближе к журчащему смеху.

Смех удалялся куда-то в сторону. Родион крадучись пошел за ним, собираясь убить сразу двух зайцев: проследить за Даной (стыдно, очень стыдно!) и узнать, где его временное пристанище, ведь должна же она идти домой в такое время?

Похоже, Дана в самом деле шла домой, вернее, стремилась туда, потому что шедший с ней парень настойчиво уговаривал ее погулять еще, причем где-то в подлеске, а она утверждала, что гулять с ним в подлеске никогда не будет, и что дед ее отпустил только до одиннадцати, а уже двенадцатый час.

– Ну и шо? – тупо гнул свое парень. – Ты шо, деда боишься?

– Не боюсь, а уважаю! – отрезала Дана, раздосадованная напористостью ухажера.

«Правильный ответ» – мысленно одобрил ее Родион, в полной темноте тихохонько пробираясь следом. Иногда, правда, из окон какой-нибудь хаты на улицу выплескивался куцый огонек, но редко: станица погружалась в сон.

– Та он и не узнает ничего! – парень был настырен до неприличия. По шагам слышно было, что он придерживает спешащую спутницу.

– Не держи меня, слышь, Степка! Я тебе не трактор!

– Не-а, ты не трактор! Ты норовистая кобылка! Но ничего, я и не таких обламывал! – развязно хохотнул Степан. – Хватит уже артачиться!

– Да ты настоящий архаровец! – Дана вспыхнула. – Зря я с тобой пошла.

– Может, зря, а может и нет. Мне жена нужна, вот и выйдешь за меня. Я тебя давно приглядел.

– Не собираюсь!

– А это как сказать, – глумливо заметил парень. – После сегодняшней ночи пойдешь, как миленькая!

Родион подошел поближе. Похоже, его помощь будет как никогда кстати.

– Пусти! – голос Даны был серьезен, даже испуган.

В ночи послышалось грубоватое чертыханье и тонкий девичий вскрик. Родион громко сказал:

– Что случилось, Дана? – и шагнул вперед.

И сразу наткнулся на крепко обнявшуюся парочку. Но что Дана обнималась с парнем не по своей воле, стало понятно, когда она с трудом повернула голову и прошептала:

– Беги за помощью, скорее!

Родион недоуменно переспросил:

– И зачем? Что, Степка тебя так не отпустит, что ли?

Зажав милке рот рукой, чтоб зря не вопила, Степан посоветовал Родиону:

– Ты иди давай мимо, будто ничего не видел.

– А ты что, не боишься Константина Петровича?

– А что он мне сделает? Ну, выпорет, как полагается, а потом все равно за меня девку отдаст, потому как девкой она уже не будет. Так что потерплю.

Дана испуганно всхлипнула, представив такую жуткую перспективу.

Родион сказал уже с угрозой:

– Отпусти девушку, я тебе серьезно говорю! Она за тебя замуж идти не желает! И на остальное тоже не согласна!

– А кто ее спрашивает? Мать за отца тоже идти не хотела, а пошла, как миленькая! И не жалеет, между прочим! И Данка жалеть не будет. Со временем.

– Ага, «стерпится-слюбится». Слыхали мы об этом. А теперь пусти! – Родион внезапно ухватил Дану за талию и с силой рванул на себя.

От неожиданности Степан выпустил свою добычу, и освобожденная пленница шустро рванула в темноту. Разозленный Степан перегородил дорогу Родиону.

– Ты чего не свое дело лезешь? Вот сейчас получишь у меня!

И он бросился на Родиона. Тот отскочил в сторону, понимая, что ему с таким бугаем не справиться. Но когда тот бросился на него снова, перехватил занесенную для удара руку и заломил. Тот зарычал от боли, но вырвался и бросился снова. Родион был гораздо проворнее, то Степан обладал силой и упрямством быка.

Он снова и снова шел на него, но пока Родион находил силы от него отбиваться, благодаря за свою выучку тренера по карате. Но тренироваться надо было больше, хотя бы пару раз в неделю, а не филонить! Он пылко пообещал себе так и сделать, если выйдет живым из этой передряги. В мгновеньях между наскоками Степана в голове вихрем проносилась одна-единственная связная мысль: позвала кого-нибудь Дана на выручку или ей это девичья честь не позволяет?

Что позвала, узнал, когда по спине Степана прошлась дубина, и сердитый голос Константина Петровича гаркнул:

– А ну, стой, остолоп! – и еще несколько явно нелитературных фраз.

Тот нехотя остановился, отрезвленный не столько голосом бывшего председателя, сколько внушительной дубиной.

– Это ты до чего додумался? Силой девку взять, как твой папаша! Так не думай, что после этого я бы тебе на ней жениться разрешил! Ты бы у меня под суд пошел за изнасилование и реальный срок получил! Не надейся, что я позору бы испугался, как твои бабка с дедом! А теперь вон отсель! А не то еще схлопочешь!

Что-то угрожающе прошипев, Степан исчез в темноте, а к Родиону подошел Константин Петрович с Даней.

– Как ты? Цел? Не заломал тебя этот битюг?

Родион покрутил головой, руками, ногами.

– Вроде все цело.

– Ну, ты герой! – восхитился Константин Петрович. – Против Степки никто и пары минут простоять не может, а ты все десять продержался! Хорошая у тебя подготовка! Небось армейская?

Родион в армии не был, поэтому несколько застеснялся, опровергая дедово предположение:

– Нет, я с детства в секцию карате ходил.

– Ладно, домой пойдем, а то как бы любопытствующие не набежали. У нас есть любители сплетни распускать и выдумывать то, чего никогда не бывало.

Они пошли к дому. Родион чувствовал, что ушибленные места ноют, но утешал себя, что переломов, вывихов и прочего костоломства у него нет. К тому же теперь появилась реальная причина для задержки в станице – не может же он появиться перед матерью в столь растерзанном виде? Придется подождать, пока не затянутся боевые раны.

У порога их встретила Елена Гавриловна. Завела Родиона внутрь, велела снять рубашку и принялась осматривать его раны. Их не оказалось, зато были синяки, главным образом на груди.

– Умеешь ты драться, молодец! – заметила с уважением. – Но ребра у тебя еще долго болеть будут. Переломов нет, а вот насчет трещин не знаю. Это рентген делать надо. Но внешне все более-менее нормально, не считая синяков. А мои парни после любой драки как побитые собаки приходили, все в крови и синячищах.

– Это я увертываться хорошо умею. Глазомер хороший.

– Ну, ты не только увертываться умеешь, – уточнил Константин Петрович. – Я у Степки пару добрых фингалов на морде разглядел. И кровь у него из сопатки хорошо капала.

Родион не помнил, когда он успел врезать Степану по физиономии, но, судя по содранным костяшкам пальцев, все-таки к нему приложился.

– Повезло, – он не хотел изображать из себя героя.

Убедившись, что гость в более-менее исправном состоянии, Константин Петрович сердито повернулся в внучке.

– Ну, что, убедилась, к чему приводит глупость и непослушание? Если бы Родион не оказался поблизости, понимаешь, что бы произошло? Недаром Степку все разбойником называют!

Дана повинно склонила голову и потупила глаза. Она и в самом деле казалась разочарованной и расстроенной.

– Прости, дедушка. Я не ожидала, что он такой хам.

– Я тебя об этом предупреждал! Любишь ты с огнем играть, смотри, обожжешься! Завтра я пойду к Степкиному отцу разбираться, но это ни к чему ни приведет. Тот такой же охальник, что и сыночек. Если не больший.

Он ушел, а Елена Гавриловна, смазывающая синяки Родиона какой-то вонючей мазью, дополнила слова мужа:

– Для Степановой семейки насилие в привычке. Павленки всю жизнь так живут. Здоровые, черти, с ними никто связываться не хочет, вот и озорничают. Сход бы надо собрать, но они и на сход могут не прийти.

– Они себя богатеями считают, – с кислой ухмылкой заметила Дана, – вот никого ни в грош и не ставят. – Она обхватила себя руками, стараясь скрыть нервную дрожь, и снова поникла головой.

Родиону стало ее жаль. Если дед решил идти разбираться, то о нее наверняка будут чесать языки все, кому не лень. Как же ей помочь?

Смазав синяки Родиона, Елена Гавриловна попросила его подождать с полчасика, пока не впитается мазь. Поблагодарив за помощь, он ушел к себе, понимая, что для Даны сейчас начнется самое неприятное, – уж очень многообещающие взгляды кидала на нее бабушка.

Переждав полчаса, он осторожно вышел из своей комнаты и отправился к Дане. Постучав, услышал тихое «войди». Дана стояла у закрытого и занавешенного окна выпрямившись, как солдатик.

– Что, позлорадствовать пришел? – спросила, даже не поворачиваясь.

– Почему позлорадствовать? – удивился Родион. – Спросить, чем тебе можно помочь. Я же понимаю, что тебя здесь попросту съедят.

Дана повернулась к нему. Глаза у нее были красными, нос распух, но Родиону она показалась даже краше, чем прежде. Ему захотелось обнять ее и покачать, как ребенка.

– С чего ты это взял? – тон ее голоса не допускал ни жалости, ни сочувствия.

Родион вздохнул и покачал головой. Почему она к нему так предвзято относится?

– Извини, если чем тебя обидел, я не хотел. – Он сделал шаг к двери, собираясь выйти. Ему было на редкость досадно.

– Прости, я не права, – чувствовалось, что Дана делает над собой усилие. – Ты мне помог, а я тебе хамлю.

– Не хочешь разговаривать, и не надо. Я к тебе приставать не собираюсь, – Родион не понимал, с какой стати он нянчится с этой нелепой гордячкой. – Спокойной ночи.

– А как бы ты мог мне помочь? – внезапно заинтересовалась Дана, говоря уже нормальным тоном.

– Ну, на работу в Москве устроить, – задумчиво предложил он. – Или где-нибудь в другом месте.

– Нет, это будет значить, что я струсила. Испугалась каких-то Павленков.

– Не каких-то, а насильника.

– А как ты-то рядом оказался? – Дана с подозрением уставилась на него. – Следил за мной, что ли?

– Естественно, следил. Надеялся с твоей помощью до дому добраться. Я в темноте дорогу потерял. Я «Гусарскую балладу» вместе с тобой смотрел.

– А чего ж сразу не спросил?

– Чтоб весь кайф тебе обломать? Я ж думал, у тебя любовь-морковь, вот и не вмешивался.

Она разочарованно вздохнула.

– Понятно.

– Так чем тебе помочь? – настойчиво повторил Родион.

– Чем, чем? Если только жениться на мне. Причем срочно, – насмешливо предложила Дана, полностью уверенная в его пугливом отказе.

– Ну, если надо, то могу, – протянул Родион, пристально наблюдая за ее реакцией.

Она на мгновенье изумленно замерла, потом махнула рукой.

– Да не надо таких жертв, вот еще! Я просто пошутила.

Он молча вышел, тихо прикрыв дверь, хотя хотелось хлобыстнуть изо всей силы. Нет, что за девица! То она предлагает ему на ней жениться, то тут же выливает на него ведро ледяной воды. Разве так можно? Зверем посмотрел на Данину дверь, и нехотя побрел по коридору.

Придя к себе, убедился, что мазь впиталась в кожу, и бухнулся в постель, даже не принимая душ. Зачем смывать мазь? Вдруг поможет? Лицо ему этот бугай, к счастью, не задел, благодаря выработанной годами ловкости, но по ребрам прошелся будь здоров!

Попытался глубоко вздохнуть, выясняя, болят или нет кости, и не смог. Болело все. Наверняка завтра придется идти в местную поликлинику, делать рентген. Не дай бог, трещины. Хотя это, в принципе, ерунда.

А то, что он так кошмарно отреагировал на предложение Даны жениться, уже не ерунда. Он что, влюбился? Вот так, сразу, за пару дней, в эту неотесанную селянку? Не может быть! Просто она привлекает его на чисто гендерном уровне. Любовь чувство долгое, а вот страсть может возникнуть с первого взгляда и любого мужика свести с ума. И то, что он, не раздумывая, согласился на ее нелепое предложение, наглядный тому пример.

Страсть придется задушить в зародыше. И он вполне сможет это сделать. Стоит ему отсюда уехать, выбраться из сферы чувственного влияния этой красотки, и все будет о’кей.

Он еще долго уговаривал себя, приводя тщательно продуманные доводы, но, несмотря на умные обещания и логичные планы, разочарование было таким сильным, что хотелось что-нибудь расколошматить.

Утром с трудом сполз с постели. Боль в грудине была такая, что заболела голова. Сгоряча даже пообещал себе, что больше он никаких девиц от насильной свадьбы спасать не будет, понимая, что это никчемушные слова.

Елена Гавриловна, как опытная мать семейства, предвидела такой исход. Едва Родион, едва передвигая ноги, выполз на веранду, предложила:

– Ты давай-ка в баню, она истоплена. В ней не жарко, но попариться можно. Иди, тебя Егорка легонько веником похлещет, и будешь как огурчик.

Родион в свое возрождение не верил, но в баню пошел. Прогревшись и размявшись, получив добротный массаж дубовым веником, он воспрянул духом и позавтракал уже с аппетитом.

За столом, кроме него, никого не было, все поели раньше. Елена Гавриловна сокрушенно признала:

– Натворила Данка дел! И ведь говорили ей, что не надо связываться с этим козлом, нет, все своевольничает! А теперь Константин Петрович осерчал по-настоящему: он с утра сходил к Павленку-старшему, а тот заявил, что наша девка сама на то напрашивалась! И мы должны быть благодарны, что Степан по-честному хотел на ней жениться! И много всякой о ней гадости. В общем, допрыгалась Дана.

– Что, теперь в станице про нее гадости говорить станут?

– Пошептывать-то точно. Особенно там, где есть девки на выданье. Чтоб не соперничала.

– Так вроде парней-то в станице много.

– Много-то много, но самостоятельных-то среди них мало. А никудышные кому нужны? Маяться с ними всю жизнь? Вот и получается, что Данка многим здесь мешает. Да и ведет себя не лучшим образом, финтифлюшничает все. То одному улыбнется, то другому. А парням-то много ли надо? Тут же разборки начинают. Так что получается, что она смуту сеет и раздор, одним словом.

– Но так же все девчонки делают, – Родион вспомнил своих знакомых девиц. – Кокетничают, это же нормально.

– Это для города, может, и нормально, а у нас не полагается, – недовольно разъяснила ему Елена Гавриловна. – Нехорошо это.

Родион возражать не стал. Нехорошо, так нехорошо. Не ему судить. В чужой монастырь со своим уставом, как известно, не ходят.

В кармане зазвонил родительский телефон. Он достал его и ответил:

– Слушаю, мама. – В трубке прозвучал нервный голос, и Родион как можно небрежнее проговорил: – Нет, у меня все хорошо, не волнуйся. Да, я все поручения отца выполнил, скоро приеду. Пока!

Он отключил телефон, и Елена Гавриловна проницательно заметила:

– Материнское сердце не обманешь! Только с тобой неприятность приключилась, она тут же и позвонила.

– Скорее всего про мои подвиги ей кто-то сообщил. Вот только кто?

– Да кто будет звонить в Москву, сообщать о тебе! Все же думают, что ты наш какой-то родственник. Ну, кроме управляющего. А Потапыч никому ни о чем докладывать не будет. Нет, это материнской сердце. Я тоже сразу чувствую, когда у детей неприятности.

– Да, наверное, – предпочел согласиться Родион.

Любопытная Елена Гавриловна кивнула на телефон, который он еще держал в руке.

– А что у тебя телефон-то такой немодный? Кнопочный, как у меня. Вон даже у Егорки и то с экраном. И в интернете он ползает, хотя ему дед и запрещает.

Признаваться, что телефон мамин, было невместно, и Родион глубокомысленно поведал:

– Сенсорные телефоны для безделушек хороши, а серьезными делами на них заниматься нельзя. Того и гляди какую-нибудь шпионскую программку подцепишь. А кнопочный – он надежный. Никакой вирус не подсядет. Деловые люди кнопочными телефонами пользуются. Но у меня и обычный есть. Но он для баловства, – и он достал из кармана смартфон.

Елена Гавриловна восторженно охнула и горделиво вздернула нос.

– Ух ты! В нашем семействе я, оказывается, самый что ни на есть деловой человек! Вот скажу-ка я домочадцам об этом за обедом, пусть завидуют!

Родион посмеялся. Как мало, однако, надо для гордости непритязательным людям, всего-то старый телефон. Распрощавшись с Еленой Гавриловной, пошел к конторе. Боли почти не чувствовалось, но некоторая скованность в движениях все же мешала. Родион понадеялся, что в ближайшее время ему подобных подвигов совершать не придется.

Дана уже сидела на своем месте, что-то печатая с пулеметной скоростью. Родион позавидовал: ему бы так. А то пока набьет текст, столько времени проходит.

Подняв голову, она сдержанно поздоровалась и даже попыталась кривовато улыбнуться. Понятно, ей здорово не по себе. Еще бы, втравить его в такую переделку! Или ей вовсе не поэтому стыдно? Подумаешь, парни из-за нее бока друг другу намяли! Наверняка для нее это не впервые.

– Как ты себя чувствуешь? – она старалась быть корректной, но получилось чопорно и даже высокомерно.

– Нормально, стараниями твоей бабули, – безразлично ответил Родион.

– Да, бабуля у меня что надо! – неожиданно развеселилась Дана. – Тебе никто не говорил, что в молодости парни из-за нее даже стрелялись? В смысле, дуэли устраивали?

– Нет, – ошарашено признался Родион. – И что, со смертельным исходом?

– Их поймали, и перестрелять друг друга не дали. Как ты думаешь, кто это был?

– Один из них, предполагаю, был Константин Петрович, а кто другой?

– А другой был твой дед! – и Дана залилась звонким смехом, глядя на неверящее лицо Родиона.

– Приеду домой, непременно выясню у него все нюансы несостоявшейся дуэли.

– Он тебе расскажет? – удивилась Дана. – Мне так никто ничего не рассказывает. Обо всем узнаю окольными путями.

На Данин смех в приемную из кабинета выглянул председатель.

– Все скалишься? – укорил он не в меру жеманную, по его представлениям, секретаршу. – Один сабантуй уже организовала, мало кажется? Дальше в том же духе продолжаешь? Эх, жаль, нельзя теперь девок пороть, а ведь как это полезно було!

Дана стремительно отвернулась и принялась за работу, яростно выбивая дробь из ни в чем не повинной клавиатуры. «При таком напоре бедную клавиатуру надолго не хватит, – мелькнуло в голове Родиона, – трещит, как на пишущей машинке!»

Ксан Потапыч крепко пожал руку Родиону.