Текст книги "Свет в окне"

Татьяна Герцик
Свет в окне

В широком дворе старого дома легкий ветерок играл багряно-золотистой осенней листвой, разметая ее по всему двору. Проходя мимо рьяно машущего метлой дяди Феди, Ирина вежливо поздоровалась и заслужила в ответ кислое:

– Здравствуй, здравствуй, Иринка! И когда ты своего борова на диету посадишь? Растолстел – смотреть противно!

Покраснев от неловкости, Ирина бочком, как в детстве, прокралась мимо сердитого дворника и юркнула в подъезд. Ей было не по себе. Валерий и впрямь изрядно раздался, сказывался малоподвижный образ жизни, но что она могла сделать? Не заставлять же его бегать по утрам возле дома, как это делают некоторые пенсионерки? Он ее и не послушает, кстати. А на тренажерные залы у них денег нет.

По давно не ремонтированному, с облупившимися стенами, но чисто убранному подъезду поднялась на третий этаж, открыла дверь своей квартиры. До прихода мужа время еще было, и она, чуть нахохлившись, села за стол, разбирая тетради с сочинениями шестиклассников.

Современные детишки писали безграмотную чушь, и она жалела, что стала учителем русского языка и литературы. Захотелось сеять разумное, доброе, вечное, и вот результат – ни денег, ни уважения к самой себе.

Оставив на закуску тетрадки учеников, сочинения которых можно было прочесть без зубовного скрежета, принялась за записных двоечников. Она старалась с юмором относиться к их идиотским высказываниям, но порой досада и обида все-таки прорывались наружу, и она, ставя в конце сочинения жирную двойку, с горечью вздыхала.

Посмотрев на часы, поспешила на кухню. Валерий любил вкусно поесть, и Ирина старалась угодить ему хотя бы в этом, ежели уж создать настоящую семью у нее толку не хватило. Ей так хотелось малыша, но за десять лет замужества все ее беременности заканчивались разочарованием и горечью. Ирина чувствовала себя подлой обманщицей. Еще до свадьбы они с ним договорились, что заведут по меньшей мере троих малышей, а она так его подвела…

Если бы он не любил детей, было бы еще полбеды. Но она видела, как опускаются его плечи, и мрачнеет лицо, стоит ему услышать о прибавлении в семействе кого-либо из друзей или родственников.

В дверях раздался скрежет поворачиваемого ключа. Ирина поспешила к дверям и подставила лицо входившему мужу. Он рассеянно чмокнул ее в щеку. За прошедшие годы это превратилось в настолько привычный ритуал, что Ирина не раз спрашивала себя, а заметит ли он разницу, если его встретит другая женщина?

Они молча поужинали, после чего он отправился к телевизору, она продолжила проверку тетрадей. Порой ей казалось, что жизнь замерла, и теперь так и будет до самой смерти.

Но через неделю убедилась, что жизнь все-таки не разучилась преподносить сюрпризы. Оказалось, что она в очередной раз беременна. А ведь они постоянно предохранялись!

Получится ли на этот раз? Присев на край кухонного диванчика, Ирина безнадежным жестом прижала к лицу руки. Если и в этот раз все кончится крахом, ей этого не пережить. При их разнице в группе крови – у нее третья отрицательная, у него четвертая положительная, – ей ни разу не удавалось доносить ребенка хотя бы до шести месяцев, до того срока, когда младенца можно дорастить в кувезе.

Как сказать о беременности мужу? Он давно отчаялся дождаться малыша. Последнюю беременность он только злился на нее, обвиняя в обманутых надеждах, как будто она специально делала ему назло.

Ирина поежилась. В последнее время из их отношений совершенно ушла теплота. Она перестала быть для него желанной женщиной, и свои супружеские обязанности он исполнял по мере накопления семенной жидкости.

Хлопнула входная дверь, и Валерий молча, не здороваясь, прошел в ванную. Потом, не заходя к ней на кухню, будто ее и вовсе не было дома, прошагал в комнату и включил телевизор. Обидно. Тем более сегодня ей остро не хватало если не любви, то хотя бы интереса.

Пошла к нему в комнату. Прежде чем начать разговор, зашторила окно. Он с удивлением смотрел за ее несколько нервическими движениями.

Подсев к нему на диван, она тихонько проговорила:

– Мне очень жаль, но я опять…

Он раздраженно выдохнул сквозь сжатые губы, ничего не сказав.

Вновь почувствовав себя виноватой, Ирина попыталась неловко оправдаться:

– Мы же предохранялись… Но, может быть, именно в этот раз все получится?

Валерий сердито пнул ногой воздух:

– Что получится? Ты будешь месяц за месяцем лежать на сохранении, я здесь буду куковать один, и что в результате?

Она потемнела и прошептала:

– И что ты предлагаешь? Аборт?

Он посмотрел на несчастное лицо жены и примолк, что-то соображая.

– Нет, конечно, нет.

Снисходительно обхватив ее за плечи, милостиво согласился:

– Ну хорошо, давай попробуем еще раз. Может быть, на этот раз повезет.

Ирина прижалась к знакомому, такому родному плечу и закрыла глаза, молясь о том же.

В очередной раз ставя ее на учет, участковый гинеколог кисло поджала губы. В ее резких движениях ясно читалось осуждение. Ирина чуть слышно вздохнула. Все верно: не умеешь – не берись.

– Через пару недель вам снова придется лечь на сохранение. Сейчас появились новые методики и лекарства, возможно, они помогут.

Немного воспрянув духом, Ирина пошла домой, наслаждаясь уходящим теплом. Пожелтевшие листья, падая, мягко скользили по влажной траве, украшая собой увядшую зелень и серый асфальт. Где-то невдалеке из кафе доносилась негромкая музыка. В душе понемногу крепла надежда.

Все время, прошедшее до больницы, она тревожилась. В дородовом отделении, знакомом как пять пальцев, стало полегче, но все равно на сердце оставалось беспокойство. Продержав с небольшими перерывами почти четыре месяца, ее выпустили, и она приехала домой, почти уверенная, что на этот раз все будет хорошо.

Для перестраховки ей дали больничный, исключительно для того, чтоб не нарушать течение сложной беременности, и Ирина много лежала и немного гуляла, свято соблюдая рекомендации врача. Порой она замирала, ощущая внутри себя слабые толчки ребенка, и блаженно щурилась от счастья.

Валерий был необычно озабочен и суетлив, что она приписывала приближающемуся отцовству. В самом деле, они столько лет мечтали об этом!

То, что муж не смотрит ей в глаза и при первой же возможности исчезает из дома, она не замечала, полностью захваченная собственными ощущениями.

Чем больше был срок беременности, тем сильнее крепла надежда. Ирина зачеркивала в календаре дни, оставшиеся до родов, и уже подумывала купить детское приданое, чего прежде никогда не делала.

Как-то вечером она пошла погулять, но, едва выйдя, обнаружила, что забыла перчатки. На улице было холодновато, пришлось вернуться. Открыв дверь, услышала виноватый голос мужа. Он говорил с кем-то по телефону таким нежно-просительным тоном, каким говорил с ней только в первый год их брака.

– Пойми, ладушка, я не могу! Ты же знаешь, что жена беременна! Да знаю, знаю, что ты тоже беременна! Но я не могу сейчас уйти к тебе, это будет просто жестоко! Ирина так хотела ребенка! Я не могу ее волновать! Подожди немного, вот она родит, я ей тут же все расскажу, и мы будем вместе!

Дальнейший разговор Ирина не слышала. В ушах что-то оглушающе зашумело, и она повалилась, напрасно цепляясь за окружающую ее пустоту.

Очнулась в роддоме. Живот был пуст, и она даже спросить ничего не могла от ужаса. Акушерка, обнаружив, что она пришла в себя, укоризненно заметила:

– Разве можно быть такой неосторожной?! Привезший вас муж аж белый был от волнения. Его самого отпаивать пришлось. – Заметив, что руки пациентки судорожно шарят по впалому животу, ответила на невысказанный вопрос: – Ребеночек не выжил, бедняжка. Слишком сильно вы ударились, а он такой маленький был. Мальчик, они всегда такие хлипкие…

Ирине захотелось тихо умереть, чтобы никогда больше не чувствовать боли, и она замерла, положив руку на горло и безжизненно глядя в потолок.

На третьи сутки в палате появился Валерий. Видно было, что он раздавлен случившимся. Но Ирине от этого легче не стало. Он сел в ногах кровати и сдавленно признал:

– Прости меня. Я виноват. Не знаю, как это произошло, но я полюбил другую. Она ждет ребенка. – И нелепо развел руками: – Такая вот история.

Ирина молчала. Жить совершенно не хотелось. Он тихо спросил:

– Когда тебя выпишут? Я отвезу тебя домой.

Она не сразу поняла вопрос.

– Наверное, завтра.

Он поднялся, неловко потоптался у изголовья, чуть не поцеловав по многолетней привычке, но удержался и побрел к выходу, ссутулив плечи.

На следующий день он привез ее домой и, поеживаясь, попросил, явно повторяя чьи-то бессердечные слова:

– Мне очень жаль, Ирина, что все так получилось, но ты же понимаешь, что другой малыш ни в чем не виноват…

Ирина прервала его сумбурные речи:

– Ты хочешь развода?

Довольный, что не пришлось уговаривать и просить, он выдохнул «да».

– Ладно, завтра сходим в ЗАГС и все оформим. Думаю, возражать никто не будет. – Ирина не понимала, почему еще жива. Жизнь превратилась во что-то малозначащее и ненужное.

Валерий с облегчением кивнул, развернулся, вышел из квартиры, и она услышала, как безнадежно хлопнула входная дверь.

Ирине стало ужасно холодно, будто она сидела голая где-нибудь на Северном полюсе. Не раздеваясь, забралась под пуховое одеяло и застыла, свернувшись одиноким калачиком. Озноб не проходил, все набирая силы, и вот уже зубы клацали так, будто она проверяла их на прочность.

Утром встала, шатаясь от слабости и не понимая, как жить дальше. Конечно, не она первая, не она последняя брошенная жена, но подобные банальности вовсе не утешают, скорее наоборот. Но давать Валерию повода для жалости она не будет. Она сильная, и у нее есть гордость. Завтра придет в ЗАГС, подпишет все бумаги и начнет новую жизнь. Без него. И он никогда не узнает, как сильно ее ранило его предательство.

Он уже нетерпеливо ждал ее у входа в ЗАГС, беспрестанно поглядывая на часы. Сухо поздоровавшись, провел в кабинет, где она подписала какие-то бумажки.

Десять лет брака закончились в неприличной спешке.

Первым выскочил из здания муж, теперь уже бывший, Ирина вышла следом. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как знакомая машина отъезжает от здания. Впереди сидела торжествующе улыбающаяся молодая особа. Самого Валерия Ирина не видела, но чувствовала, что он отвечает спутнице такой же открытой радостной улыбкой.

Почему-то в этой неприглядной истории это показалось ей самым подлым. На глазах снова закипели слезы, но она стиснула зубы, растянула затвердевшие губы в фальшивой улыбке и быстрыми шагами направилась домой.

Снова свернувшись бесприютным калачиком в холодной одинокой постели, с благодарностью подумала о лечащем гинекологе, выдавшем ей больничный по беременности и родам, а не по выкидышу. Теперь у нее есть время успокоиться.

Родителям и родным ничего говорить не стала. Когда звонили, говорила, что все в порядке, но она сейчас никого не хочет видеть. Они понимали и проявляли деликатность. Подруга Света, правда, заподозрила неладное и примчалась, но Ирина ей просто не открыла. Лежала, свернувшись все тем же клубочком, и безрадостно слушала, как надрывался звонок. Потом и вовсе заснула. Заснуть навсегда – что может быть приятней? Ни боли, ни тоски…

Иногда, когда желудок особо настойчиво требовал еды, вставала, ползла на кухню, открывала холодильник, что-нибудь из него вытаскивала, съедала и снова ложилась в свое уютное гнездышко, стараясь ни о чем не думать.

Но вот однажды, открыв холодильник, с удивлением обнаружила, что внутри ничего нет. Пусто. Поскольку помирать от голода было глупо, пришлось одеваться. Посмотрев в зеркало, пренебрежительно вытянула губы.

Ну и страшилище! Бесцветная как бледная поганка, сальные волосы висят, голубые глаза потухли. Хороша, нечего сказать. А ведь она всегда старалась выглядеть прилично. Нет, позориться, выходя в таком виде на улицу, она не будет.

Пришлось лезть в ванную. Вымывшись, почувствовала себя значительно лучше. Натянула свитер и джинсы, в которые до больницы не могла влезть, и которые теперь болтались на ней, как тряпка на швабре, затянула потуже пояс и отправилась в ближайший универсам. Молясь про себя, чтобы не встретилась ни одна из любопытных соседок, добежала до магазина. Ее несколько пошатывало от свежего воздуха. Еще бы, столько времени просидеть дома, удивительно, что она вообще ходить еще может!

С голоду набрала продуктов больше, чем могла унести. Выйдя из гастронома с полным пакетом, поняла, что преодолеть двести метров до дома для нее непосильная задача.

Взгромоздила пакет на скамейку, и села, не зная, что делать. Рядом кто-то встал, но она даже головы не повернула, чтобы посмотреть. Просидев минут десять, с легким вздохом протянула руку к пакету и встала, чуть пошатнувшись. Кто-то ее подхватил, прижав к себе. Подняв, наконец, глаза, ошеломленно вздохнула.

Это был Родион! Тот смешной мальчишка, что не давал ей проходу лет с шестнадцати. То есть это ей было шестнадцать, а сколько же было ему? Десять? Или и того меньше? Она вспомнила, как он чуть не испортил свадьбу, требуя, чтобы она ушла от Валерия и подождала, пока он не вырастет. И вот он вырос.

Твердо взяв под руку, Родион повел ее к дому. Ирина молча подчинилась, не понимая, откуда он взялся. Столько времени не появлялся, и вдруг… Она была уверена, что он понял безнадежность своего мальчишеского увлечения и нашел более подходящий для ухаживаний объект.

Вопросительно поглядывая на него, молча шла рядом. Все равно одной ей до квартиры не дойти, слабость не отпускала.

Родион молча вел ее по запущенной аллее и разрывался между абсолютно противоречивыми чувствами: досадой на Валерия за то, что он оставил Ирину в таком положении, и облегчением что он, наконец, убрался восвояси.

За все годы ее замужества он ни на минуту не выпускал Ирину из виду, зная обо всех нюансах ее жизни. Давным-давно хотел вмешаться, но понимал, пока она замужем, у него нет ни малейшего шанса. Уж слишком она порядочная, да и любила своего пузатенького муженька.

И вот теперь этот шанс появился. Главное, чтоб беглый муж не вздумал вернуться обратно, пока у них с Ириной не появится собственный ребенок. Тогда уж этому олуху обратного хода не будет, об этом он постарается.

Зашли в дом, стали подниматься на третий этаж. Ирина шла медленно, отдыхая на каждой площадке, и он с сочувствием смотрел на ее покрывшееся испариной лицо. Он бы с удовольствием отнес ее на руках, но не хотел вызвать возмущение. Уже то, что она, не противясь, шла с ним, говорило о ее крайней слабости.

Около своей квартиры Ирина чопорно произнесла, слегка задыхаясь и благодарно склонив голову:

– Большое вам спасибо, но дальше я сама.

Родион иронично скосил на нее глаза, нагло порылся в ее сумочке, вытащил ключи от квартиры, открыл дверь и вошел внутрь вместе с хозяйкой. Ирина, чувствуя, как от непомерного усилия по лбу и спине катится холодный пот, сделала еще одну попытку выставить вон незваного благодетеля:

– Вас наверняка ждут дома, и я не смею больше вас задерживать!

В ответ Родин отрицательно покачал головой. Отнес пакет на кухню, разложил продукты по полкам холодильника. Кефир и йогурт его совершенно не вдохновили. Решив сходить в магазин еще раз, повернулся к подошедшей к нему хозяйке.

– Как у вас все запущено! Такое чувство, что здесь давным-давно никто не живет.

Ирина поежилась. Как верно сказано! Никто не живет. Так оно и есть. Вряд ли то аморфное существование, что она вела в последнее время, можно назвать жизнью.

Родин пристальнее посмотрел вокруг. Мебель была старой, неудобной, купленной, видимо, еще ее родителями.

– А почему вы в квартире ничего не поменяли? Вам нравится такая обстановка?

Ирина села на стул – ноги больше не держали. Какая разница, какая вокруг мебель? Она никогда не переживала ни из-за старой мебели, ни из-за отсутствия модной одежды. Для нее главным был лад в семье.

Пристально следивший за ней Родион обо всем догадался.

– Вы машину купили! Небось в долги из-за этого влезли. Ваш бывший простой инженер на «Моторостроителе», а там зарплата крошечная, да и дают ее не во время. Но мужик без машины – не мужик. Он вам не это говорил, когда все семейные деньги на свои удовольствия просаживал?

Она не поняла его запала. Что плохого в том, что у них была своя машина? Жаль, что на ее обслуживание уходила почти вся ее заплата, зато можно было ездить, куда хочется. Правда, Валерий куда больше возил своих родственников и друзей, считавших их машину своей, а его кем-то вроде бесплатного извозчика, но это мелочи.

Вспомнив, что она осталась и без мужа, и без машины, с трудом сдержала слезы. Без машины-то она бы прекрасно обошлась, но без Валерия ей так одиноко…

– Да забудьте вы этого дурака, право слово! – Родион не считал нужным сюсюкать. – Он вас недостоин!

Ирина с укором посмотрела на него, такого самодостаточного и самоуверенного. Если бы это было так просто, она бы сделала это давным-давно.

– А чтоб вам было легче его забыть, я сегодня же к вам перееду. Если б у меня была своя квартира, я бы вас к себе забрал, здесь и для одного-то тесно, но я с родителями живу, они меня не поймут.

Она задохнулась, не в состоянии поверить своим ушам. Резко встала, готовясь прочесть решительную отповедь. Но в голове тут же зашумел невесть откуда взявшийся песок, и в глазах потемнело.

Родион едва успел ее подхватить – он в это время с недовольной усмешкой изучал допотопный холодильник выпуска середины шестидесятых, видимо, еще родительский. Неловко держа ее на руках, прошел в спальню. Там стоял затхлый нежилой запах. Похоже, в нее не заходили несколько месяцев. Положив Ирину на кровать, раздвинул шторы и открыл форточку, впустив свет и свежий воздух.

Спальня была обставлена во вкусе его бабушки: большой комод с зеркалом посредине, громоздкая деревянная кровать, занимавшая практически все свободное пространство, неизбежный шифоньер и пара тумбочек у изголовья.

Представив, что Валерий делал в этой кровати с женой все, что хотел, Родион судорожно сжал зубы и зло откинул вышитое кремовое покрывало, одним скользким движением вытянув его из-под неподвижной женщины.

Ирина чуть пошевелилась, туманно посмотрела на него, что-то неясно прошептала и закрыла глаза, провалившись в сон. Положив ей под голову большую подушку, он тяжко задумался. Ему и прежде приходилось раздевать женщин, но не в подобной ситуации.

Как хотелось снять с нее одежду, наслаждаясь ее одобрением и ясной улыбкой! Но до этого, похоже, еще очень далеко. А сейчас она, проснувшись без своей тяжелой амуниции, будет сильно обижена, но оставить ее париться в теплых джинсах и шерстяном свитере он тоже не мог.

Подрагивающими руками стянул с нее одежду, оставив комплект бирюзового белья с серебристой отделкой. Тщательно укрыв одеялом, ушел от греха подальше на кухню.

Заварив крепкого чаю, сел за угловой столик на довольно удобный диванчик и стал обдумывать дальнейшие действия.

Спать ему придется в другой комнате, пока она к нему не привыкнет. В этом деле торопиться не стоит. Оттолкнуть ее от себя легко. Перед глазами возникло тоненькое, почти невесомое тело, и сердце пронзила острая жалость. До чего же она себя довела! Он раньше никогда и не подозревал, какая это жуткая штука – депрессия.

Из комнаты послышались странные звуки, и он пошел посмотреть, в чем дело.

Свернувшуюся в тугой клубок Ирину била отчаянная дрожь. Даже зубы выбивали жутковатую дробь. Он пошарил по углам, надеясь найти еще что-нибудь теплое, чтобы ее укрыть. В соседней комнате нашел теплый плед, накинул на нее, никакого эффекта. У нее даже нос заострился и стал страшноватого сизого оттенка.

Родион немного поразмыслил, признавая неэтичность своего замысла, но тут она чуть слышно застонала, глубже зарываясь в подушку в поисках тепла, и он решился. Раздевшись до плавок, нырнул к ней в постель и прижал к себе. Она была до того холодна, что его самого пробила крупная дрожь. Он ужаснулся.

Разве может нормальный человек иметь такую температуру? Чтобы ее согреть, обхватил ее руками и просунул ногу между ее плотно сжатых коленей.

Его страх, что в такой опасной близости с желанным телом он не сможет с собой совладать, не подтвердился. Виной тому или холод, или жалость, но он хотел лишь одного – согреть ее.

…Спать было на удивление приятно. Лежащее рядом жаркое тело растопило ледяную пустыню, в которой Ирина жила все последнее время, и ее тело больше не сворачивалось в клубок, стремясь удержать ускользающее тепло. Приоткрыв один глаз, она увидела рядом с собой широкие плечи и блаженно зажмурилась.

Какой дурацкий сон ей приснился! Про потерянного ребенка, развод, новую жену Валерия, когда вот он, как обычно, лежит с ней рядом. Она потянулась, как проснувшийся котенок, наслаждаясь покоем. Но тут бедро вместо мягкого животика Валерия наткнулось на твердые мышцы, и сознание высветило удручающую истину – с ней рядом спал вовсе не муж.

Это кто?.. От охватившей паники память заблокировалась, и имя парня напрочь вылетело из головы. Кто он? Роман? Ростислав? Нет, вроде Родион. Точно.

Она уставилась в расшторенное окно, за которым сумеречно светилось небо. Вечер или утро?

– Вечер. – Хрипловатый со сна голос ударил по нервам, как взрыв, и она подскочила, испугавшись. – Ну и холодная же ты была. В тебе что, крови больше не осталось?

Она почему-то возмутилась.

– Попрошу мне не тыкать! – это получилось по меньшей мере презабавно.

Понимая весь комизм ситуации, Родион иронично заметил:

– Конечно, сон в одной постели вовсе не повод для знакомства, это точно.

Ирина положила тонкую руку на лоб, пытаясь привести в порядок разбегавшиеся мысли. Какой она городит вздор! Единственное оправдание, у нее нет опыта в таких сумасбродных ситуациях.

Родин повторил свой вопрос:

– Ну, так как там с кровью?

Пришлось признаться:

– Была большая кровопотеря, но нужной крови не оказалось ни в больнице, ни на станции переливания крови. Влили физраствор, и все.

Он прикрыл глаза, чувствуя, как сердце гулкими толчками разносит по жилам кровь. Почему его не было рядом, когда он был так нужен? Ладно еще, что все обошлось.

– Теперь я буду тебя откармливать.

Она недовольно пожевала губами, но промолчала, покоряясь. Все равно на препирательства сил нет. Облокотившись на локоть, он посмотрел на нее. Ласково поправив завиток на ее лбу, попросил:

– Ты полежи, а я сейчас что-нибудь придумаю.

Он легко встал и принялся натягивать узкие джинсы. Энергично попрыгав, застегнул молнию и обратил внимание на Ирину, уткнувшуюся носом в подушку и издающую странные кудахчущие звуки. Испугавшись, что она плачет, Род сел рядом и успокаивающе положил руку на оголившееся плечо.

– Ну что ты, перестань!

Она оторвала от подушки один смеющийся глаз, пару раз моргнула и опять уткнулась в подушку. Он задохнулся.

– Да ты надо мной смеешься! Ну погоди! – и рывком повернул ее на спину.

Ее губы оказались даже слаще, чем он воображал в своих горячечных фантазиях. Она лежала неподвижно, не поощряя его, но и не отталкивая. Он нежно исследовал ее лицо, радуясь ее непротивлению. Сердце несколько раз пропустило удары, и он оторвался, понимая, что для первого раза этого достаточно.

Лукаво подмигнув, сообщил:

– Будем считать, что это первое знакомство! – и, натянув джемпер прямо на голое тело, исчез в коридоре.

Хлопнула дверь, и Ирина осталась в одиночестве. Она недоуменно уставилась в потолок, медленно приходя в себя. Что это с ней? Так самозабвенно она не смеялась уже много лет, после первого выкидыша. А ведь когда-то она была веселой, даже смешливой. И вот сегодня снова вела себя как беспечная девчонка. И она снова захихикала. Это было так уморительно: видеть, как двухметровый мужик прыгает, изгибаясь, пытаясь натянуть на себя слишком узкие джинсы. Хотя, если честно, сидели они на нем хорошо.

Мысли перескочили на последовавший за ее смехом поцелуй, и она притихла. Это была награда. Награда за смех, за возвращение к жизни.

Почувствовала зверский голод. Выбравшись из-под одеяла, медленно поднялась, чувствуя себя куда лучше, чем утром. Настойчивое внимание молодого, красивого, полного сил мужчины заставило ее вспомнить, что она еще женщина. Несмотря ни на что.

Вытащив из шифоньера симпатичный велюровый халат, надела его, затолкав опасение о том, что его слишком легко снять, в самый уголок сознания. Если Родион проспал с ней полдня, только обнимая, то наверняка сможет просидеть пару часов спокойно.

Она ждала звонка, но вместо этого щелкнул замок, и в комнату заглянула взлохмаченная голова.

– Привет! Встала? А зачем? Мне так хотелось покормить тебя в постели!

Сообразив, что со сна выглядит не лучшим образом, она поспешила в ванную. Там на нее из зеркала глянула изможденная поблекшая особа с землистым лицом, и настроение резко упало.

Что Родион в ней нашел? Сразу вспомнились уголовные хроники про доверчивых дурочек, отдавших все свое имущество брачным аферистам. Но брачные аферисты, как правило, не ухаживают за своими жертвами с десяти лет.

Что ж, если он и любил ее первой мальчишеской любовью, то при более близком знакомстве кумир быстро сверзнется с пьедестала. Умылась, насмешливо улыбаясь своему отражению. Даже не пытаясь подкраситься, чтобы выглядеть хоть чуть-чуть приличнее, прошла на кухню и пораженно ахнула.

Весь стол был завален деликатесами. Они с Валерием не покупали такую вкусноту даже на семейные торжества.

Родион стоял перед горой покупок, озадаченно почесывая затылок.

– Как ты думаешь, что нужно съесть сразу, а что можно убрать в холодильник?

Поневоле включилась в сортировку. Наконец с продуктами разобрались. Запыхавшаяся хозяйка присела на диван.

– Зачем вы столько накупили? Это же и за месяц не съесть!

– Да почему ты так решила? Этого и на пару дней не хватит! И кончай мне «выкать»! Я от этого себя столетним стариком чувствую!

Обескураженная Ирина надулась, как обиженная девчонка, и поразилась своей странной реакции. Она же педагог с десятилетним стажем, почему не может призвать к порядку этого распущенного мальчишку?

Род подогрел в микроволновке куриные рулетики, сдобрил их соусом из пластикового пакета и подвинул порцию Ирине. Голод не дал ей поиграть в гордую оскорбленную особу, и она нечаянно съела все. После еды ее отчаянно потянуло в сон.

Родион только пожал плечами, когда в ответ на его вопрос Ирина широко зевнула, звонко щелкнув зубами и удивленно заморгав.

– Чудненько! Ведем растительный образ жизни: спим и едим. Это хорошо. В постель отнести?

Чтобы избежать подобного действия, Ирина резко встала, отчего у нее снова закружилась голова. Род протянул руки, радуясь нежданной оказии, подхватил ее на руки и отнес в кровать. Она нерешительно взялась за пояс халата, искоса взглянув на него, и он понятливо ретировался на кухню.

Наевшись сам, убрал со стола, вымыл посуду и подмел пол. Долго мыл руки под краном, тяня время. Но заглянуть в спальню все же пришлось. Она спала бесшумно, снова свернувшись калачиком и натянув на себя одеяло и плед. Но ей все равно было холодно. Он тяжко вздохнул и посмотрел на часы.

Времени было всего восемь вечера. Если учесть, что он славненько подремал сегодня, то до утра ему не заснуть. А он не настолько свят, чтобы справиться с мужскими желаниями, особенно когда предмет их удовлетворения так близок. Укрыв Ирину зимним пальто, решил, что на ближайшее время этого хватит.

Помотав головой, отгоняя неприличные видения, решительно отправился в стоящий напротив родительский дом. Мать, удивленно глядящая на сына, собиравшего свою походную сумку, спросила:

– Ты куда? Тебе же до вахты еще целый месяц?

Родин обтекаемо сказал:

– Да я недалеко, не волнуйся! Я позвоню! – и, чмокнув ее в щеку, сбежал по лестнице.

Вытащив из сумки плотную синюю пижаму по крайней мере на пару размеров больше, чем нужно, показал язык воображаемой сестре, подарившей эту пижаму на прошлый Новый год с пожеланием поскорей остепениться.

– Вот и сбывается твоя заветная мечта, сестренка!

Ирина заснула на самой середине кровати. Родион примерялся и так и этак, наконец, подвинув ее к стене, улегся с краю, хихикая над своим гламурным обликом. Синяя с серебристым кантом пижама придавала ему весьма пикантный вид.

Обняв Ирину и почувствовав, как она оживает в его руках, понял, что его тело делает то же самое.

Это была пытка. Изощренная. В духе китайских императоров. Уйти он не мог, она бы снова замерзла. Уснуть – тоже. Как спать, если наконец-то можно прикоснуться к коже любимой женщины? И не только прикоснуться, но и погладить, поцеловать, даже лизнуть, почувствовав ее вкус.

Но дальше – облом. Он не мог себе позволить воспользоваться ее беспомощным состоянием. Нельзя требовать от больной женщины адекватного восприятия действительности. Будь она здорова, ему бы никогда так запросто в ее постель не попасть. Но если уж повезло, то нужно держать себя в руках. Главное – не оттолкнуть ее своим напором.

Промаявшись всю ночь, утром осторожно вылез из теплой постели, укоризненно посмотрел на вздувшиеся спереди штаны и обреченно пошагал в ванную. Контрастный душ помог, и он надел свободные брюки, которые не надо было натягивать с помощью акробатических этюдов.

Приготовив омлет, тосты и салат из морепродуктов, задумался, нести это в спальню или подождать, когда она проснется сама.

Ирина проснулась от шума на кухне. Накинув халат, зашла в ванную и с неудовольствием посмотрела в слишком правдивое зеркало. С удивлением отметила, что вчерашние серость и круги под глазами исчезли. Один день нормальной еды и спокойного сна, и пожалуйста, по ее лицу уже нельзя понять, что она страдает. Это приятно, она не переносит жалостных взглядов.

Что ж, пришло время съездить к родителям и рассказать им о разводе.

Выйдя из ванной, замерла в дверях кухни. Родион в одних брюках, с голым торсом, хозяйничал здесь, как у себя дома. Что это такое?

Это она и спросила у него, присев на диванчик.

– Омлет, салат, йогурт, кофе и прочее. А что, ты хочешь еще чего-нибудь?

Она сглотнула слюну и постаралась заявить как можно строже:

– Я не про еду. Я про тебя!

Он положил ей полную тарелку и сел напротив.

– Ешь давай! – потребовал, но как-то ласково. – А то на голодный желудок ты неадекватно соображаешь. Поешь, так может и вспомнишь, что я здесь живу. Кстати, свои вещи я привез. На первое время хватит. А потом, я думаю, надо будет другую квартиру купить. В этой слишком много ненужных воспоминаний.

Ирина открыла рот, чтобы возразить, но так и закрыла его, ничего не сказав. Чуть посапывая от возмущения, съела все, что он ей предложил, и отодвинула от себя тарелку.

– Спасибо, больше не хочу.

С наслаждением потянувшись и закинув руки за голову, Родион распорядился: