Текст книги "Лесная фея, или Новые приключения кикиморы Светки Пипеткиной"

– Запипикает, что ли? – усмехнулся Антон.

Гарпина зыркнула на него незлобливо, подставила ладонь под струйку воды, лившуюся с Угошиных волос, и брызнула каплями на лежащий неподалеку засохший букетик ромашек, подаривших Антону силу.

– Эй! Ну! Ну, Гарпина, зачем…

– Затем. Чужая сила никому на пользу не идет.

– Это она, чтобы ты сам не запипикал, – хмыкнула Угоша. – Спасибо, Гарпина, за подарок.

– Ан заслужили, деточки. Теперь можете идти, земляничкой лакомиться. А то, глядишь, кто другой соберет. В лесу желающих много.

Глава 2
Козни

Солнце уже успело пройти три четверти своего дневного пути, когда в шалаш, где Антон отдыхал после сытного обеда и дожидался Угошу, помогавшую Миде воспитывать младшего брата, просунулась довольная морда Волчка:

– Эй, Антон! Привет, Антон!

– Привет, собачка!

– Сам ты собачка! – огрызнулся волк.

Антон вскочил, втянул друга в шалаш, обнял, и они вместе рухнули на приятно пахнущую свежую солому.

– Давненько не виделись, – сказал Волчок и, довольный, потерся мордой об Антонову ногу.

– Так это не я решил жениться. Тебя теперь не дозовешься, – ухмыльнулся не менее счастливый Антон.

– Ну и ты женись себе, что мешает? Вон хоть на нашей Угнее. Она хорошей женой будет, – рассудительно изрек волк, не видя, какого цвета волной накрыло лицо Антона. И, только не дождавшись ответа, отстранился, глянул в глаза. – Тю-ю! Покраснел! Ну не хочешь жениться, не женись. Дел-то…

– Волчок, ты не понимаешь… У людей не принято школьникам жениться. И замуж выходить тоже.

– Сколько же тебе еще учиться?

– Четыре года.

– Четыре? Нет, ну это немыслимо. Не жениться на Угнее четыре года? Целых четыре?

– Ага!

– Что-то у вас, у людей, неправильно. Да ладно, нравится мучиться самому и других мучить – ваше дело. Я вообще-то к тебе по поручению пришел.

– По какому поручению? От кого?

Волчок вскочил, прошелся по шалашу, выглянул наружу, затем вернулся и сел рядом с Антоном, пару раз совершенно по-собачьи скребнув задней лапой за ухом.

– Представляешь, блохи заели. Сладу с ними нет. Как лето, так одна и та же история. Надо у Гарпины или хоть у Миды специальной травки попросить.

– Ты не отвлекайся, – подтолкнул Волчка Антон. – Начал про поручение, про него и продолжай.

– Да я тут неподалеку встретил Октонию…

– Кого-кого?

– Октонию. Это кикимора из соседнего леса. Пришла к вам по ягоды и ногу подвернула. Сидит теперь на кочке и ревет.

– А ты?

– Что я? Я мимо пробегал, она меня окликнула, попросила привести какого-нибудь сильного парня, чтобы помог ей до дому добраться. Я сразу же о тебе подумал. Кто тут еще сильный в этой глухомани? Так что, ты пойдешь? Или ей от ворот поворот дать?

– Конечно пойду, только Светку надо предупредить, – чуть растерялся Антон, и они вместе с Волчком вышли из полутемного шалаша на свет.

– Ничего у тебя с предупреждением не получится, – доложил Волчок. – Угнея своего бешеного братишку на речку поволокла, пока Мида не увидела, как тот в землянике вывозился.

– Ну тогда веди быстрее. У нас с Пипеткиной вечернее занятие.

– Занятие или свидание? – скосил глаз волк.

– Занятие, друг, занятие!

– Ну и дурак!

* * *

Октония сидела на кочке и вздрагивала от каждого шороха, треска ветки, птичьего крика.

Авантюра, которую они задумали с Еймой, давней и единственной близкой подругой, была не слишком честной, но удовольствие сулила немалое.

О том, что в семье Миды появился человек, и не просто человек, а ровесник выскочки Угнеи, что он не просто ровесник, а ровесник мужского пола, и что Гарпина учит его кикиморьим премудростям, шептался весь лес.

Еще он шептался, что Угнеин дружок красив лицом, силен телом, богат умом. И сердцем принадлежит «этой задрипанной…». Такой несправедливости долго не могла вынести ни одна уважающая себя болотная красавица. Многие местные девицы ломали себе голову, как исправить положение и заинтересовать пришельца своей персоной. Однако Октония и Ейма посмотрели на проблему шире и сообразили, что достаточно навсегда рассорить Угошу с Антоном, чтобы предмет обид и волнений исчез сам по себе.

Поэтому в то время, как Октония, кусая ногти, тряслась в ожидании Волчка, отправленного ею за Антоном, Ейма в легком заклятии невидимости шарила по острову, ища Угошу.

Когда на поляну, выбранную Октонией для своего «спектакля», неслышно выскочил Волчок, а за ним вышел высокий симпатичный мальчик, совсем такой, каким она представляла его себе бессонными ночами, кикимора чуть было не вскочила. Но вовремя вспомнила, сколько наплела волку про покалеченную ногу, и, скривившись, схватилась за здоровую лодыжку:

– Ой! Ой! Как больно!

– Ну вы тут разбирайтесь, а я побежал. У меня свои дела есть, – буркнул Волчок и шмыгнул обратно в кусты.

– Привет! – Антон шагнул к незнакомой кикиморе. – Это ты Октония?

– Да! – Ей захотелось наплести чего-нибудь пожалостливей, но в голове, сбивая с мысли, тихонько зашелестел едва различимый голос Еймы: «Я ее нашла!» Теперь следовало потянуть время, чтобы план, рассчитанный по пунктам и минутам, полностью сработал.

Пока Октония подыскивала нужные слова, Антон разглядывал незнакомку. Большеглазая, крупнотелая… Цвет кожи, желто-рыжие волосы и что-то неуловимое в разрезе зеленых глаз свидетельствовало о принадлежности болотной девицы к кикиморьему роду.

– Так что с тобой произошло? – прерывая затянувшуюся паузу, спросил Круглов.

– Ногу подвернула, – стараясь предать голосу нужную интонацию, всхлипнула Октония. – Встать не могу.

– Я помогу. Только далеко по кочкам мы все равно не упрыгаем. Давай Пипеткину позову. Она что-нибудь придумает. Из магического.

– Какую еще Пипеткину? – ахнула Октония. Никакие Пипеткины в их с Еймой планы не входили. К тому же она чувствовала приближение Еймы с Угнеей.

– Да! Ты ведь не в курсе! Так Угнею среди людей зовут. Светка Пипеткина.

– Глупо.

– Неважно. Мне нравится… Так что с твоей ногой делать?

– Есть один простой способ. Магический… Только… захочешь ли ты мне… помочь?

– Я же сказал, что помогу. Говори, что нужно делать.

– Нет, тебе не понравится… Хотя… он в ваших человеческих сказках очень даже в ходу, – она тянула время, как могла.

– Ты говори. Какой смысл гадать, захочу я или не захочу. И вообще, Октония, ты собираешься подняться на ноги и самостоятельно отправиться домой?

– Что за вопрос! Не просто собираюсь – мечтаю! Но этот способ, он…

– Да не тяни уже. Я все сделаю, что нужно.

В соседних кустах треснула веточка. Теперь нужно было поторапливаться.

– Заклятие. Есть такое простейшее старинное заклятие. Если парень обнимет девушку и поцелует ее, то вывих вправится сам собой. И боль мгновенно пройдет.

– Чушь какая! – покраснев, фыркнул Антон. Целоваться с незнакомой девчонкой ему не хотелось.

– Я же говорила, что ты не согласишься! – Октония захныкала, быстро набирая обороты. – Помнишь сказку про мертвую царевну? Там человеку жизнь вернули, а ты боишься из-за какой-то ноги поцеловаться… Тоже мне…

Расстраиваться было из-за чего. То, чего не видел Антон, видела она: Ейма с Угнеей уже стояли на краю поляны, скрытые большим кустом бузины. Правда, они не могли слышать их разговор, но видели все.

– Ладно, давай щеку.

– Нет, ты должен еще слова произнести. Громко.

– Какие слова?

– «Ты любима и всегда любимой будешь».

– Бред. Я что, в любви тебе объясняюсь или ногу лечу?

– Ногу. Но я же не виновата, что у старинного заклятия такая формула. Впрочем…

– Хорошо… надо же… вот чушь… в общем… – Антон набрал побольше воздуха и, мотнув головой, крикнул: – Ты любима и всегда любимой будешь!

Потом нагнулся и чмокнул Октонию в вовремя подставленную щеку. Она потянулась, обвила руками его плечи, прижалась на мгновение, но, почувствовав сопротивление, отстранилась. Дело было сделано. Кикимора быстро вскочила. Теперь никто не сможет убедить Угнею в том, что увиденное подстроено заранее, а поцелуй – только часть хитроумного плана.

– Смотри, Антон, моя нога здорова! А ты не верил!

– Действительно… Все равно ничего тупее не встречал.

– Ой, то ли еще будет. Ну, в общем, спасибочки за оказанную помощь. Я побегу. Поздно уже. Пока.

– Пока… – Антон махнул вслед весело хохочущей кикиморе и пошел искать Светку, представляя, как будет хохотать она над нелепым, но очень лечебным заклятием.

* * *

Сначала Угоша шла ничего не соображая. Она не помнила, когда и куда делась Ейма. Потом побежала, не замечая ни хлестких веток, ни ранящих ноги коряг. И только у своей ивы остановилась. Заплакала. Антон! Человек, который в ночь посвящения говорил магические слова. Антон, с которым она проводила все время, которому открывала тайны леса! Сегодня он обнимал и целовал Октонию – самую мерзкую и подлую из всех известных ей кикимор. Не просто целовал – признавался в любви. Громко, на весь лес! Что же будет? Разве возможно теперь им вместе ходить к Гарпине, собирать землянику, болтать без устали на закате под большой лягушачий хор, вместе гулять по лесу… Ну почему, почему?.. Быть такого не может! И тем не менее Антон поцеловал Октонию…

Угоша поняла, что мысли пошли по кругу, опустилась на корточки, уткнулась головой в колени. Время для нее остановилось. Возможно, прошел час. Или всего несколько минут, когда в свернувшееся измученным клубочком сознание ворвался радостный голос:

– Светка!

Она подняла высохшие красные глаза. Антон сидел перед ней на корточках и глупо улыбался.

– Светка, ты чего тут скукожилась? Я тебе сейчас такое расскажу! Обхохочешься.

Угоша почувствовала – еще немного, и слезы снова хлынут ручьями. Она успела бросить резкое «не надо» и снова уткнулась в колени. Ничего не понимая, Антон дотронулся до ее плеча, которое тут же дернулось, сбрасывая руку.

– Не трогай меня. И вообще…

– Что «вообще»? Светка, что произошло?

– Сам знаешь что.

– Не знаю.

– Зато я знаю.

– Ты говоришь какими-то загадками. Давай лучше я тебе расскажу, что со мной было.

– Не надо.

– Но это действительно смешно! Вот слушай…

– Врать не надо.

– Врать? Почему ты решила, что я собираюсь тебе врать?

– Потому что я видела, как ты поцеловал Октонию.

– Так я ж и хочу тебе рассказать. Мы с Волчком…

– Только волка не приплетай. Ври попроще, – выкрикнула Угоша.

Антон, не понимая, в чем его обвиняют, начал заводиться:

– Хорошо. Раз ты меня выслушать не хочешь, не надо. Да, я поцеловал Октонию. И не жалею. Это правда. Такой правдой ты довольна?

Угоша оторопела. До этого момента она еще тешила себя слабенькой, хиленькой надеждочкой неизвестно на какой, но все-таки счастливый исход. Однако ответ Антона был жесток и однозначен. Ну что ж, жестокостью на жестокость:

– Довольна. По крайней мере без недомолвок.

– Тогда я ухожу.

– Куда?.. – Такого оборота она не ожидала.

– Домой, куда же еще? Или существует другое решение?

Нет, другого решения она не видела.

– Молчишь… Тогда прощай. Извинись за меня перед Мидой и Гарпиной. Соври что-нибудь. Срочно домой пришлось вернуться или еще что… В общем, придумаешь. С выдумками у тебя полный порядок…

Антон повернулся и, не оборачиваясь, почти побежал к опушке, по которой проходило шоссе.

Глава 3
Беда

Почти ничего не замечая ни перед собой, ни по сторонам, он отмахал почти полпути, когда какой-то живой комочек ударился о его ноги. Антон резко остановился. Рядом, в густой траве, сидел небольшой серенький зайчонок. После быстрого бега его бока вздымались, шерстка топорщилась, длинные уши подрагивали. Раскосые глаза со страхом и любопытством смотрели на Антона. Смотрели так же осмысленно, как глаза Волчка, когда тот пытался донести до друга свои волчьи мысли.

Антон наклонился, просунул пальцы под заячье брюшко, поднял малыша, одновременно настраивая собственный мозг на разговор со зверенышем. Когда почувствовал, что слух и зрение изменились, мысленно произнес:

– Привет, малой!

– Ой! Здравствуйте, человек Антон.

– Откуда ты меня знаешь? И почему так легко доверяешь незнакомцу? А вдруг я не Антон, а охотник на маленьких глупых зайчишек?

– Я не маленький! Я уже большой! – Голос зайчонка выдал обиду, очень узнаваемую обиду: Антон еще совсем недавно, лет пять назад, точно так же отвечал на сюсюканья маминых и папиных приятелей. – И никакой ты не охотник, – продолжил зайчонок. – Ты Антон, который живет в доме нашей лесной феи Угнеи и учится кикиморьей науке у старухи Гарпины.

– Ну да-а…

– Нам говорили, что ты герой. И что Угнея – тоже герой.

– Это еще почему? – изумился Антон.

– Потому что стараетесь всех нас породнить.

– Кого «нас»?

– Животных, древние народы и людей.

– Да… объяснение… А меня-то ты все же откуда знаешь? Я вот тебя не помню.

– Не помнишь, потому что, когда нас в ваш лес на экскурсию водили, чтобы на тебя и Угнею посмотреть, мы в кустах прятались. Я хотел к Угнее подойти, чтобы она какое-нибудь желание исполнила, но мне наш экскурсовод не разрешил.

– Почему? – Несмотря на тяжелый разговор с Пипеткиной, Антон едва сдерживал смех. К зайчонку следовало относиться серьезно, не менее серьезно, чем тот относился к Антону: развенчание героев – вещь болезненная. И все же заячья экскурсия!..

– Потому что вы занятые. И мы вас будем отвлекать от важных дел. Но мы прямо в кустах свои желания загадали. Может, Угнея их случайно услышала и исполнит, когда у нее свободное время будет.

– Какое же желание ты загадал? И вообще, имя у тебя есть?

– Цок.

– Что «цок»?

– Зовут меня Цок.

– Цокаешь, что ли? – Зайчонок обиженно нахохлился. – Ладно, не дуйся, это я так, пошутил. Имя я запомню.

– Спасибо. А желание… Я загадал, чтобы с волком каким-нибудь подружиться.

– Зачем это тебе?

Цок совершенно по-человечьи закатил глаза. Вид раскосого мечтательного зайца все же прорвал и без этого переполненную плотину, и Антон прыснул громко, не вполне учтиво и довольно нервно. Глаза Цока тут же стали на свое природное место.

– Антон, ты почему смеешься?

– Муха по шее ползает, щекотно, – нашелся Антон.

– А мне от мухи не бывает щекотно. Потому что у меня шея пушистая, а у тебя лысая.

Приступ смеха повторился.

– Опять муха? – посочувствовал зайчонок.

– Опять. Да ты внимания не обращай. Значит, ты хочешь с волком подружиться?

– Угу. Я думаю, что если я с волком подружусь, как ты подружился с кикиморой, то постепенно все зайцы и волки станут друзьями. И… они перестанут за нами охотиться. Только это трудное желание, правда?

– Не из легких… – Антон задумался. А зайчонок-то оказался пусть и наивным, но политиком. Конечно, со временем он поймет, что если волки, которые никакой злобы на зайцев не держат, перестанут на них охотиться, то просто вымрут от голода. Но пока… Озорная мысль проскочила, и отказываться от нее у Антона не было ни желания, ни весомых доводов. – Цок, а ты настоящего волка не испугаешься?

– Испугаюсь. Но я потерплю.

– Понятно… – Он опустил зайчонка в траву и мысленно, но достаточно громко позвал: – Волчок! Волчок!

Теперь оставалось ждать. Слух у его друга хороший, если он гуляет или охотится где-то поблизости, обязательно прибежит. Антон вздохнул: «Заодно и попрощаемся».

– А кого это ты звал? – полюбопытствовал зайчонок.

– Сейчас увидишь. Ты никуда больше не торопишься?

– Нет. Меня вообще-то к тебе специально послали.

– Послали? Кто послал? Зачем?

– Зайцы, лисы, хорьки, белки, птицы, змеи и даже лягушки.

– Ничего себе наборчик!

– У нас временный союз.

– Слушай, а вы, случаем, Киплинга не начитались? – высказал Антон совершенно бредовую мысль. Если бы такой разговор происходил еще год назад, он даже сомневаться не стал бы в том, что либо умом тронулся, либо заснул посреди мультсериала.

– Мы не читаем. А что такое эта твоя «киплинга»?

– Ну понятно. Не начитались… Я тебе потом объясню… Так что же случилось, если зайцы с лисами и хорьки с белками союз заключили?

– И еще лягушки. Ты про лягушек забыл.

– Вот-вот. Тем более.

– Такое, Антон, случилось! Ужас! Недавно приходили люди, разговаривали про наш лес.

– А у вас что, переводчики имеются? – удивился Антон. До сих пор он был уверен, что без специальных способностей ни люди не понимают зверей, ни звери людей.

– Кто такие переводчики?

– Тот, кто понимает людей и может потом вам пересказать, о чем они говорят.

– Ой, есть переводчики! Есть! – радостно воскликнул Цок. Разговор с великим Антоном, которого он опасался, проходил так легко и понятно! – У нас одна белка жила в городе. Ее там в плену держали. Хотя кормили, конечно, очень даже хорошо. И в колесе давали побегать. Но ей надоело в плену быть, она убежала, поселилась в нашем лесу, семьей обзавелась. Но слова, которые от людей слышала, не забыла. Вот какой переводчик!

– И что такого страшного она услышала, что вы после этого союз заключили?

Цок дернул ушами и, совсем как игрушечный, заколотил передними лапами по траве. Звука не вышло. «Подставить ему настоящий барабан – классный бы ударник получился!» – совершенно невпопад подумалось Антону.

– Ну чего тянешь, говори.

– Там слова есть сложные. Я боюсь запутаться, и ты тогда нам не поможешь.

– Да говори уж как есть. Я догадливый.

– В общем, эти люди обошли весь лес…

– Он что, маленький у вас?

– Не очень большой. Вокруг поля всякие с морковкой и капустой, луга. А лес растет внизу. Эти люди сказали – в кот… котловине. Посередине у нас очень красивое озеро с лягушками. Там раньше четыре лебедя жили, но они улетели, потому что русалок боятся, – Цок прервался. Проверяя, насколько доходит до человека его речь, он глянул на Антона.

– Понятно. Ты рассказывай, рассказывай, я внимательно слушаю.

– А потом один из этих людей, наверное самый главный, от него еще собакой воняло, сказал: «Котловинка – просто подарок. Никаких земляных работ. Жилья в кара…нтинной зоне нет. Лес спилим к чер… чертовой матери. Продадим. Зато пока мусоро…сжигательный завод построим, тут как раз отходов под завязку наберется. Сверху прикроем, тех… технологически это раз плюнуть, и – красота!» Только, Антон, какая же это красота? Красота, когда лес есть, а не мусор. А нам куда деться? Мы в другой лес уйдем, белки и хорьки – тоже. А лягушки? А рыбам как из озера перебегать? К тому же в других лесах нас не очень-то ждут. Там у каждого своя территория. В общем, белка, когда это услышала, чуть в обморок не упала. А потом повыше на дерево забралась, чтобы громко было, и как стала кричать!

– И докричалась… – задумчиво протянул Антон.

– Ой, еще как докричалась! До целого собрания! А меня к тебе отправили, потому что быстро бегаю и тебя в лицо знаю.

Возможно, если бы месяц назад Антону сказали, что кто-то собирается вырубить небольшой лесок и на его месте сделать нужную для города свалку, он просто пожал бы плечами: надо, значит, надо. Но теперь, когда ему открылись самые тонкие взаимосвязи, превращающие определенное число деревьев и кустов в родной дом для тысяч живых существ, после совершенно негородских рассветов и закатов, после росы на расцветших за ночь колокольчиках, капелек дождя, срывающихся с листьев и веток его шалаша, Антон от одного лишь упоминания о том, что этот мир в один миг может превратиться в вонючую свалку, готов был по примеру белки забраться повыше и закричать… Вот только кого звать?

Ответить на этот вопрос он не успел. Цок вдруг пискнул, дернулся, задрожал всем своим тщедушным тельцем и прижался в Антоновой груди. В следующий момент кусты раздвинулись, и на поляну выскочил волк. Преодолел в два прыжка расстояние, отделяющее его от зайца, встал на задние лапы.

– Ух ты! Приятный подарок. Что, решил угостить друга зайчатинкой?

Дрожь Цока перешла в крупную вибрацию. Он заелозил и полез к Антону под мышку.

– Нет уж. За своей пищей сам гоняйся. Не хватает только тебе живых зайцев скармливать!

– Ну это у кого какие вкусы… – ухмыльнулся Волчок. – И кстати, привет!

– Привет. О вкусах мы спорить сейчас не будем… Ты мне нужен по делу. Даже по двум делам. Во-первых, я возвращаюсь в город…

– Не понял… Как же твоя учеба у кикимор? А Угнея?

– Угнея? Пипеткина решила, что я ее предал!

– Что, правда предал?

– Кривда…

– Ну так и объяснил бы!

Антон безнадежно махнул рукой:

– Пытался. Без толку. Какая это дружба, Волчок, если она мне не верит? Да ладно, не будем об этом. Все наши охи-ахи тоже без толку. Тут другое дело.

– Связанное с зайцем, да? – Волчок клацнул челюстями, облизнулся.

– Угадал. Этого храброго зайчонка зовут Цок. Он мечтал подружиться с волком…

– Точно, храбрый, – усмехнулся Волчок. – Или псих!

– Тогда уж романтик, – внес свои коррективы Антон. – И вообще, не перебивай. Я надеюсь, его мечта вполне выполнима. А? Я не ошибся?

– Предположим. Но если я на собственный рот повешу амбарный замок и позволю себе захлебнуться слюной, что мы с твоим романтиком будем делать?

– Если ты доставишь мне такое удовольствие, мы позовем Пипеткину и все вместе пойдем к зайцу в лес.

– Это еще зачем?

– Понимаешь, там собираются устроить свалку.

– Ну… Э-э-э… В общем, приличных слов у меня не находится. Зато вопрос нашелся: что мы сможем сделать, Антон? Чем помочь?

– Что-то обязательно придумаем. Но вначале нужно глянуть. Как тебе такое предложение?

– А и ничего себе… Эй, ушастый, – Волчок ткнулся носом в заячий трясущийся бок, – выползай. Я тебя не съем!

– Не врешь? – Голос из-под мышки получился глухой и совершенно мультяшный.

– Слушай, ты, пушистая шкурка, если бы мне захотелось свежей зайчатины, я не стал бы с тобой лясы точить. Вылазь, пока я добрый!

Цок высунул нос и уши, скосил глаз на волка:

– Это что, желание сбывается?

– Сбывается-сбывается, – усмехнулся Антон. – Не смущайся. Иногда желания сбываются именно так.

Он опустил зайчонка в траву, прямо под нос Волчку. Тот обнюхал Цока и вдруг – этого не ожидал ни Антон, не обмерший от страха заяц – провел широкой лопаткой языка от Цоковых ушей до хвоста.

– Ой, он меня лизнул! – прошептал заяц.

– Со знакомством, шкурка! – буркнул Волчок. – Пахнет от тебя, однако, вкусно. Слюной точно захлебнусь… Ну да ладно… Антон, с зайцем у нас дружба, я твою блажь исполнил. Давай теперь перейдем к делу. Мне за Угнеей бежать, или ты передумал?

– Конечно, бежать. Только она вряд ли захочет меня видеть. Поэтому ты скажи, что встреча чисто деловая. Связана со спасением леса. Фея она, в конце концов, или не фея?

* * *

Зеленоватое зеркало озера отражало куст недавно отцветшей калины, вздрагивало от «слез» плакучей ивы, в жаркий влажный день роняющей в воду капельки сока, от водомерок и небольших пока стрекоз. Березы лениво шевелили листьями, розовые свечи иван-чая подступали к самому берегу, отчего он казался необычайно нарядным. И совсем уж сказочно выглядели водяные лилии под охраной зеленых тучных лягушек. Впрочем, замершие на лилейных листьях лягушки были лишь небольшой частью зверья, которое пришло, прилетело, приползло и прискакало на эту встречу.

– Да-а-а… – Оглядевшись, Угоша не слишком эстетично поскребла в затылке.

Вперед вышла немолодая лисица. За ее по-летнему жидким хвостом жались шестеро лисят.

– Фея Угнея, что нам делать? Наш дом в опасности. Белка Жжик рассказала такое! Мы перестали есть, перестали спать. Мы боимся за наших детей. Многие из них еще так малы, что не смогут добежать до другого леса. А если и добегут, там чужая территория со своими законами. Там наших детей съедят!

– Ква-а-а! – Лягушачий голос напоминал деликатное покашливание. – Я извиняюсь, но если у ваших, уважаемая Кики, детей есть шанс спастись, то мои обречены погибнуть в собственном озере.

– А если мы их в какой-нибудь прорезиненной сумке перенесем? – задумчиво предложил Антон.

– Уважаемый человек, ваше незнание вполне простительно, но мои лягушата недавно вылупились из икры, и теперь их не собрать. Они, простите, головастики. Их, извините, слишком много. Но каждый мне дорог не менее, чем уважаемой Кики – ее лисенок.

– Н-да-а-а, – задумчиво протянул Антон. Пока они с Пипеткиной, словно два надутых индюка, шли к попавшему в беду лесу, он всерьез надеялся, что проблему можно решить самым простым способом – засучив рукава. И вот, пожалуйста – головастики!..

– Интересно, Антон, а как ты собираешься переносить на новое место водяные лилии или березы? – В голосе Угоши звучала такая боль, что Антону тут же захотелось сказать ей что-нибудь хорошее. Но он промолчал.

Вдобавок ко всему, фея плохо владела собой. За последний час ее когти и уши вымахали настолько, что самые впечатлительные звереныши в страхе отводили глаза. А одна сердобольная мамаша шепнула без особой уверенности готовому хлопнуться в обморок малышу: «Не пугайся. Лесные феи так и должны выглядеть. Они добрые».

После этой реплики Антон заставил себя подойти поближе к Пипеткиной и процедить сквозь щелочку в плотно сжатых губах: «Слушай, фея, ты своим внешним видом всю живность в округе распугаешь!»

Угоша брезгливо отстранилась, словно это был не Антон, а скользкий червяк. К когтям и волосатым ушам добавились два проклюнувшихся ядовитых клычка. Стараясь не обращать на них внимания, Антон продолжил: «Этим зверюгам и так несладко. Они ждут от нас помощи. И совершенно им необязательно наблюдать, как мы ссоримся».

Угоша с досадой сжала кулаки, пытаясь спрятать в них продолжающие расти когти: «Ну почему беда не приходит одна? Сначала – Антон. Теперь – лес! Стоп! Не раскисать! Лес – главное. За него придется побороться. Причем… Да, вместе с Кругловым. Когда дело касается людей, никакой здравый смысл, никакая магия ничего не решают».

– Звери, птицы и… все остальные! – Голос Угоши дрогнул. Она еще ни разу не обращалась к лесным жителям в качестве феи. – Я не смогу сделать так, чтобы вы успокоились. Это невозможно. Но у нас есть время. И мы с Антоном, – она бросила быстрый взгляд на Круглова, говорящий, впрочем, лишь об одном: «мы» не значит «вместе», – да, мы с Антоном пойдем в город к людям, мы попытаемся объяснить, что нельзя уничтожать лес. Что он до последней былинки – живой. И что он – ваш дом.

– Кхе, – довольно громкое покашливание, совершенно не похожее на лягушачий квак, пришло от воды, из негустых зарослей ивняка. Голос показался Угоше знакомым. Не доверяя сегодня собственной памяти, она спросила:

– Луара? Ты?

– Узнала? Мы с Лаурой тут случайно проплывали, услышали разговоры… Нам показаться или не стоит?

– Стоит, давайте, не стесняйтесь! – махнула рукой кикимора. Из ивняка тут же высунулись две головы.

По лесу прокатился многоголосый шепот: «Русалки! Русалки!» Кто-то из мелкой живности взвизгнул от страха. Лягушки, в мгновение ока утратив свою невозмутимость, попрыгали в воду.

«Почему русалок так боятся? Ладно раньше, когда их народ был в силе. Но теперь-то они живут мирно, жителей суши не трогают», – подумала кикимора.

Пока паника среди лесного населения менялась на обычную настороженность, она успела заметить, что с их последней и единственной встречи и Лаура, и Луара изрядно изменились. Из зачуханных зеленовато-прозрачных девиц обе превратились в достаточно упитанных и крепких русалищ. От прежней затравленности и безысходности не осталось и следа. Угоша вспомнила, как они с девчонками волокли два хвостатых обессиленных тела по осенней траве от городского пруда к машине «Живая рыба», улыбнулась. Улыбка не укрылась от глаз Лауры.

– Что, кикимора, нашу первую встречу вспомнила?

– Вспомнила, – подтвердила Угоша.

– Да, тогда ситуация для нас была безвыходной. Но ты со своими друзьями-людьми смогла сделать невозможное.

– Как бы нам сейчас сделать невозможное? – пробормотал Антон. Вид водных девиц взволновал его не меньше, чем остальных, но он быстро взял себя в руки.

– О чем говорит этот аппетитный симпатяга? – сразу же отреагировала на замечание Луара и поймала своими прозрачными глазами взгляд Антона. В тот же миг по его телу прошла приятно-теплая волна, и он сделал несколько нерешительных шагов в сторону озера. Угоша подскочила, с раздражением дернула Круглова за руку.

– Послушай, Луара! Антон здесь по делу. Поэтому ты от своих завлекалочек удержись и лучше послушай, что он тебе расскажет.

Луара двинула голым плечиком:

– Не очень-то нужен мне этот твой принц. Или кто он там есть. Это я так, подразнить… Валяйте, рассказывайте.

– «Принц»! Когда это ты принцев видела?

– Никогда. Я молодая.

– Ну и не мели тогда языком. Круглов – не принц. И он не мой… Ладно, Антон, говори.

Антон, стараясь не реагировать на обидные реплики, тряхнул головой, сбрасывая остатки Луариного воздействия.

– Если без подробностей, то лес, в котором стоим мы, вместе с озером, в котором сидите вы, собираются превратить в вонючую городскую свалку. Со всеми вытекающими последствиями.

– С какими последствиями?! – взорвалась Лаура. Побледневшая русалка – явление нереальное, и тем не менее Антон готов был поклясться, что Лаура побледнела. – Какими последствиями?! Это?! Озеро?! Загадят?! Значит, и подземную реку тоже загадят? Нашу основную магистраль?

– Стоп, стоп! – вскричала Угоша. – Подземную реку? Это вы, девочки, про что?

– Про то. Помнишь, мы тебе, когда в пруду сидели, говорили про подземную речку? Так вот, наш народ многие из таких речек расширил и благоустроил. Как, ты думаешь, мы из озера в озеро попадаем? У нас ног нет.

– Действительно… Я не задумывалась.

– И правильно. Мы об этом из камышей каждые пять минут не кричим.

– То есть, если я правильно понял, то озеро имеет вход и выход в виде подземной речки? – переспросил Антон.

– Мы вам об этом уже несколько минут долдоним, – не слишком учтиво ответила Луара. – Только не речки, а речищи. Она, между прочим, как раз к городскому водохранилищу подходит. Так что, человек, это не только наша река, но и ваша водица.

– Ого, что будет! – Антон, забыв о ссоре, быстро глянул на Угошу. – Светка, ты понимаешь, что будет?

– Кажется…

– А мне уже не кажется. Если здесь устроят свалку, сточные воды пойдут в подземную реку, убьют водохранилище. И город останется без воды. Только сначала, пока будут разбираться в причинах, мы все потравимся.

– Получается, нам, кроме леса, еще и город спасать?

– И город, и горожан.

– Жуть! – Угоша схватилась за голову. – Ну, звери, давайте подбирайтесь поближе, будем думать.

* * *

Солнце клонилось к горизонту, когда Угоша и Антон вздохнули с облегчением: план, авантюрный, сложный, но единственно возможный, созрел. И были выбраны его основные исполнители.

– Ну что, – вздохнула кикимора, – я все повторю еще раз, а вы поправляйте, если что. И расходимся. Ночь скоро. Вон птицы уже носом клюют.

– Клювом, – поправила небольшая серая пичуга. – Не обижайся, фея, из нас с заходом солнца мало кто летает. Только совы и филины.

– Да я понимаю, не нужно извиняться. В общем, так… С этой минуты вы все живете своей обычной жизнью. Но ушки держите востро. Если в лес прибывают люди, Жжик не отбегает от них ни на шаг, слушает, а потом пересказывает слово в слово все, о чем они говорят. Но, надеюсь, до этого и не дойдет. Потому что мы – я, Волчок и… Антон – отправляемся в город, находим тех, от кого зависит, быть или не быть в лесу свалке, объясняемся… Цок и Кики со своим выводком будут связными. Я ничего не упустила?