Текст книги "Лесная фея, или Новые приключения кикиморы Светки Пипеткиной"

– Нет! Ничего! – послышалось отовсюду: из травы, с ветвей, из воды. В лучах заходящего солнца тихий многоголосый лесной хор был так необычен и даже мистичен, что у Антона побежали по спине мурашки. Он встал, протянул руку Угоше:

– Пойдем, фея.

Кикимора смерила его удивленным взглядом и еле слышно прошипела:

– Антон, ничего не изменилось. В город я пойду с Волчком. А ты просто вернешься домой.

– Но ты же только что…

– А зачем всем знать о наших с тобой размолвках? Надо лес спасать? Я буду его спасать. Но без тебя.

– Вот же память дырявая! – вдруг воскликнула Лаура. – Угнея, Антон! Мы, как лица заинтересованные, обязаны вам помочь. Если с вами в реке, озере или даже море случится – да защитят вас водные силы! – беда, вы просто сломаете вот эту ракушку. Держите.

Угоша взяла из бледной руки небольшую витую раковину. Рябенькую, коричнево-оранжевую и очень красивую.

– Спасибо, Лаура. И тебе, Луара, спасибо. А что произойдет, если ее сломать?

– Сущий пустяк, но он может спасти жизнь. Сломанная ракушка – это сигнал опасности. SOS, если говорить по-человечьи. Любая русалка в реке, озере или сирена в море, которая окажется поблизости, придет на помощь.

– Дорогой подарок, – оценила кикимора.

– Дело того стоит. Бери, нам не жалко, – улыбнулась Луара странной русалочьей улыбкой.

* * *

На кикиморий островок возвращались в полной темноте. Молча. Чтобы переночевать и отправиться в город. Только Волчок где-то посередине пути, немного помявшись, вдруг откашлялся и виновато сообщил:

– Угнея, ты, конечно, мне лучший друг. Но Антон тоже лучший друг. И он – человек мужского рода. А нам, мужчинам, не пристало отлеживаться под елкой, когда надо кого-то спасать. Вы, ясное дело, можете действовать поодиночке, ваше право. Только я предупреждаю сразу, чтобы ты потом не удивлялась: помогать я буду одинаково обоим. А жить… Жить мне привычнее у Антона…

Глава 4
Первые шаги

В автобусе ехали молча, отвернувшись каждый к своему окну. Антона душила обида. Пипеткина, своя в доску Пипеткина, не поверила ему в такой малости! Разозлилась на совершенно деловой поцелуй какой-то Октонии, которую он и видел-то в первый и последний раз в жизни! Особенно обидно было потому, что Светка могла, но даже не подумала прибегнуть к своей силе, чтобы узнать истину.

Не менее унылы были и мысли Угоши. К тому же ее ужасно раздражала необходимость сотрудничать с Антоном.

Ближе всех к истине, как ни странно, оказался Волчок. Не сомневаясь, что его друзья немного сошли с ума, он решил не обращать внимания на их взаимную неприязнь и полностью отдаться делу спасения леса, в котором водятся такие вкуснопахнущие зайцы, как Цок. Дальше в своих размышлениях Волчок не продвинулся. Огромный, грузный, он занимал большую часть прохода, поэтому всю дорогу ему приходилось поджимать то лапы, то хвост, дабы не пострадать от ботинок какого-нибудь дачника. Это постоянно отвлекало и не способствовало глубоким философским изысканиям.

Только у городского автовокзала Угоша оторвалась от окна и бросила куда-то в сторону:

– Круглов, если хочешь быть в курсе моих действий, звони Ларисе Савельевой на домашний.

– Жаль, что у нас есть только один лес, нуждающийся в помощи, – проворчал достаточно громко Волчок. – Было бы два, вы бы и при деле находились, и не ссорились.

Ни Угоша, ни Антон даже не шелохнулись. Но хороший энергетический подзатыльник, от которого у Волчка шерсть встала дыбом, лучше любых слов подсказал ему, что не стоит бередить своим волчьим носом чужие раны.

* * *

Антон шел по шумным городским улицам, с интересом оглядываясь по сторонам. Недели, проведенные в лесу, подарили его глазам остроту, утерянную от ежедневного созерцания одного и того же пейзажа – похожих друг на друга проспектов, домов, машин. Наверное, так мог бы себя чувствовать Робинзон Крузо, вернувшись после одиноких приключений к цивилизованной жизни.

К тому же у кикимор Антон успел многому научиться. И эти знания теперь теснились в голове, намекая, подсказывая, нашептывая… Ну вот, например, мог ли он еще недавно предположить, что каждая улица в его родном городе имеет свой собственный запах? Или что проходить мимо детского сада много приятнее, чем мимо больницы?

Он, как антенна, принимал чужие радость, страх, боль. Без чьей-либо помощи мог внушить всем встречным людям и собакам, особенно собакам, что огромный дикий волк, который идет рядом и скалит зубы, на самом деле симпатичный домашний песик. Только очень и очень большой.

Еще на подходе к собственной пятиэтажке Антон почувствовал, что дома никого нет, и огорчился. Маму он не видел уже почти три недели. После аккуратненького Угошиного внушения та была уверена, что ее сын отправился поваляться на галечном крымском пляже и вернется только к началу учебного года.

На всякий случай Антон несколько раз надавил на кнопку звонка.

– Чего шумишь? – спросил Волчок. – Там никого нет.

– Да знаю я, знаю… Интересно, куда она могла деться?

– Куда, я тебе не отвечу, но, что давно – это точно. Ты разве не чувствуешь?

– Нет. Пока не научился. Волчок, а как давно ее нет?

– Да, пожалуй, уже с неделю, – принюхался волк. – След совсем остыл.

Антон растерялся. Куда пропала мама? И ключ… Уезжая из дому, он не взял ключа.

Пока он в растерянности созерцал собственную дверь, лязгнул замок, и в коридор выглянула соседка тетя Маша.

– Ой, а я слышу, к Кругловым кто-то пришел. Антончик, это ты?

– Дух отца Гамлета, – щегольнул Волчок подслушанной где-то фразой. За что ощутимо получил по уху.

– И собачка твоя с тобой!

– Ма-а-ленькая такая, – продолжил упражняться в юморе Волчок, не слишком опечаленный Антоновыми шлепками.

– Теть Маша, я тут вернулся раньше времени. А где мама?

– Так она, как тебя в Крым отправила, в Родионовку, к сестре, подалась. На весь отпуск. Чтоб той с огородом помочь. Да и повеселей им вдвоем будет. А ты-то почему вернулся? Случилось что?

– Что со мной может случиться? Надоело на солнце вялиться…

– Оно так. И зачем все на это море рвутся?! То ли дело наша речка, – согласилась соседка. – Ой, а ключ-то! Ключ!

– Что ключ?

– Так мама твоя мне на всяк случай ключ от квартиры оставила. И цветы поливать наказала.

– Давайте его мне! – обрадовался Антон. Проблема решалась – лучше не придумать. Пустая квартира – как раз то, что сейчас нужно.

– Кажется, нам повезло, – разумно заметил Волчок и, обнюхав порог, первым вошел в отпертую дверь.

* * *

– Ларис, Ларис, это я, открой! – нетерпеливой скороговоркой прошептала Угоша и поскребла прямо напротив носа прильнувшей к дверному глазку подруги. В квартире ахнули, дверь распахнулась, явив выпученные глаза и удивленно поднятые брови Ларисы Савельевой.

– Светочка!!! Это правда ты?

– Я, я!

– Вернулась! – Лестничная площадка огласилась звонким «ура», и уже в следующее мгновение любимая подруга была втянута в комнату, обнята и отстранена на удобное для разглядывания расстояние. – Какая ты загоревшая!

– Ты тоже ничего себе. А где Вера Семеновна?

– Она в магазин пошла. Должна уже вернуться.

– А папа? Он приехал?

– Приехал и снова уехал, – чуть погрустнела Лариса. – Теперь в Германию. На все лето. Обещали отпуск дать, а тут какие-то важные дела возникли. В общем, ты опять с ним не познакомишься. Ой, я так по тебе соскучилась!

– Я тоже, – Угоша тяжело вздохнула, и это заставило Ларису взглянуть на подругу повнимательнее.

– Чувствую, что-то случилось. Глаза на мокром месте были. Уши и когти росли. Так?

– Так… – Кикимора посмотрела на свои руки, поправила волосы. – А что, еще заметно?

– Немножко. Для тех, кто знает. Ты давай-ка, пока мамы нет, рассказывай!

– Сейчас… Ты скажи, только честно, мне можно у тебя пожить? Вера Семеновна не будет против? Не хочу ее заклятиями дурить.

Лариса пожала плечами:

– Глупый вопрос. Сколько угодно! Мама тебя любит. Уже несколько раз вспоминала.

Угоша доковыляла до своего любимого кресла, села на краешек, и… слезы, сдерживаемые там, здесь хлынули ручьем.

– О-о-о, как все серьезно! – Лариса обняла подругу за плечи. – Кончай воду лить. Рассказывай, что произошло.

– Я не знаю, с чего начинать, – всхлипнула кикимора.

– С самого главного.

– Главное – все! Ларис, я с Антоном навсегда поссорилась. А еще у нас собираются лес спилить, чтобы свалку устроить. Я поэтому и вернулась раньше времени.

– Подожди, ничего не пойму. Круглов собирается сделать из какого-то леса свалку, и ты с ним из-за этого навсегда поссорилась?

– Да нет же! Нет! Он к свалке не имеет никакого отношения. Ее какие-то неизвестные люди задумали устроить в лесу возле моего болота. Им плевать на то, что погибнет много животных и все растения. Но есть еще кое-что, чего они не знают или не хотят знать. Озеро, которое расположено посреди этого леса, соединяется с очень большой подземной рекой. А река идет прямо в городское водохранилище. Представляешь, что будет, если из твоего крана польется вода со свалки?!

– Воду чистят… – растерянно произнесла Лариса первое, что пришло в голову.

– Столько дряни никто не очистит. Поэтому мы вернулись. Я и… Круглов. Будем пытаться найти тех, кто собирается уничтожить лес. Надо убедить их не делать этого. Правда, я пока не знаю, как и кого искать. Ларис, ты будешь мне помогать?

– Конечно, Светочка! Ты еще спрашиваешь! Только не плачь. Вместе мы обязательно придумаем что-нибудь простое и правильное. А Антон, он что говорит?

– Он… он… – Угоша заревела с новой силой.

Лариса на этот раз предоставила слезам возможность вылиться, потом посмотрела в красные глаза подруги, кивнула. Поняв кивок правильно, Угоша продолжила:

– Ларис, мы очень хорошо учились у Гарпины, гуляли, по ягоды ходили, разговаривали… А вчера я пошла в лес и увидела, как Антон целуется с Октонией.

Лариса ахнула:

– Не верю! Может, тебе показалось?!

– Если бы! Он не просто целовался – про любовь на весь лес орал, как идиот. Думал, наверное, что его никто, кроме этой дуры, не слышит.

– А кто эта Октония?

– Кикимора из дальнего леса. Глупая и ленивая. Почти ничего не умеет. Даже Гарпина с ней справиться не может. Зато вредности – выше крыши. Не понимаю, как Антон мог в нее влюбиться?

Лариса в задумчивости потерла лоб.

– Слушай, а если она на него как-то подействовала? Вашим волшебством. Приворотом каким-нибудь.

– Не получается. Понимаешь, мы с Кругловым успели у Гарпины пройти полный курс по распознаванию чужих воздействий и защите от них. Он хорошо учился. Не могла его такая неумеха, как Октония, своей воле подчинить. Просто, Лариска, он меня нисколечко не любит…

– Стоп! Не реветь! – скомандовала Лариса, и Угоша, готовая выдать очередную порцию слез, только горько улыбнулась.

– Ладно, не буду… Раз Антон такой, то и рыдать по нему незачем. Надо лес спасать!

– Умничка. Про Круглова пока не думай. Думай про лес. Как ты его собираешься спасать?

– Хотелось бы знать… Наверное, надо найти тех людей, ну хозяев свалки. И поговорить с ними, объяснить, что ее ни за что нельзя там делать.

– Ты считаешь, они послушают? – с сомнением покачала головой Лариса. – Да они с тобой и разговаривать не захотят!

– Если не захотят, тогда я сделаю так, что они о ней просто забудут, – раздумчиво проговорила Угоша, одновременно взвешивая обе идеи. – Знаешь, пожалуй, говорить с ними и не стоит. Забыли и забыли себе, а? Навсегда!

– А ты такое сможешь? Навсегда – это все-таки очень круто.

– Пока я могу на время. Но Гарпина – это наша с Кругловым наставница – научит, как сделать навсегда.

В замке лязгнул ключ, послышался шелест пакетов и женский голос, бормочущий какую-то веселую песенку, и через минуту в комнату заглянула Вера Семеновна:

– Ларисик, как ты тут?

– Здрасьте! – вскочила Угоша.

– Мам! К нам Светка приехала! – тут же, не давая опомниться, сообщила Лариса, надеясь, что мама успела достаточно сильно полюбить Пипеткину, чтобы не задаваться вопросами о ее появлении у них дома.

– Светочка! Как я рада! Мы с Ларисой каждый день о тебе вспоминали, – воскликнула Вера Семеновна.

Угоша обняла подошедшую к креслу Веру Семеновну, радостно чмокнула в щеку.

– Я тоже о вас очень-очень часто вспоминала. Можно мне еще немного у вас пожить?

– Конечно, живи! И Лариса рада будет. Вы же с ней такие хорошие подруги! А что, мамочка твоя опять уехала?

– Уехала. Вам огромный привет передавала, – слукавила Угоша, вынужденная поддерживать выдуманную год назад историю об однокласснице, отдавшей дочь на попечение своей любимой подруге Вере Савельевой. Ложь была подкреплена таким мощным заклятием, что, судя по реакции Веры Семеновны, оно не рассеялось и поныне.

– Спасибо, Светочка! Ты располагайся, где что – помнишь. С Ларочкой пока поболтайте, а я тем временем обед приготовлю.

Вера Семеновна еще раз обняла «дочь подруги» и уплыла на кухню. Едва она скрылась, заверещал телефон. Лариса нехотя подняла трубку.

– Савельева, привет!

Лариса расплылась в широченной улыбке.

– Кто это? Антон? – заметив радость на лице подруги, быстро спросила Угоша. Лариса кивнула.

– Привет, Антончик! Ты из дома звонишь?

– Да. Тебе Пипеткина все успела рассказать?

– Да уж…

– И про то, что мы теперь как кошка с собакой?

– Ага. А кто из вас двоих собака? Я их больше люблю.

– Из троих. Собакой можешь считать Волчка. А вообще-то я по делу звоню.

– Он с тобой! – обрадовалась Лариса. – Да, эту собаку я люблю больше всех. Так ему можешь и передать. А насчет дела… Мы пока только думаем.

– У меня идеи появились… Если Пипеткина не заерепенится – она же у нас с характером, вбила себе в голову какую-то чушь и верит в нее – тогда приходите ко мне. Мама в селе, у сестры. Квартира свободна.

– Светка, у Антона толковые идеи! – глянула на подругу Лариса. – Что ему ответить?

– Скажи, что мы идем к нему, – вздохнула Угоша. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось видеть Антона Круглова. И его же – Антона Круглова – она хотела видеть больше всего.

* * *

Антон, встретивший девочек у порога, выглядел совершенно спокойным. Но хорошо знавшая его Лариса поняла, что это – всего лишь маска. Пропустив Угошу в комнату, она тихонько шепнула: «Круглов, не раскисай! И не сдавайся!»

Нет, раскисать Антон не собирался. По крайне мере сейчас.

– Мы пока с Волчком домой шли, у меня пара мыслей проскочила. Хочу поделиться, – сказал он, стараясь не глядеть на кикимору.

– Мы тебя внимательно слушаем, – рассматривая потолок, ответила Угоша.

– Замечательно. Идея первая. Заставить отказаться от свалки – дело серьезное. Этим должны заниматься взрослые. Но не кто попало, а те, кого мы хорошо знаем. В ком уверены, что они не испугаются, не бросят.

– И еще чтобы их нельзя было подкупить! – добавила Лариса.

– Правильно! Я думаю, прежде всего о свалке надо рассказать нашей классной.

– Нина Олеговна уехала на все лето, – сообщила Лариса. – Мой папа мог бы, но он в командировке в Германии. А мама… У нее характер неподходящий.

– И у моей неподходящий, – вздохнул Антон. – Папа с нами давно не живет… А если директору школы рассказать?! Она вроде бы ничего…

– Уехала!

– Слушай, Ларис, у нас что, весь город разъехался?!

– Как обычно. Лето же!

– Ладно, тогда рассказываю про вторую идею. Я, пока с Волчком домой шел, одну штуку интересную заметил. Оказывается, после заклятия на волка не обращают внимания только те собаки, которые рядом. А на дальних оно не действует.

– Твое заклятие не действует, – уточнила Угоша.

– Да, мое заклятие не действует, – таким же нудным тоном подтвердил Антон. И, не сдержавшись, добавил ехидно, с нажимом: – Оно у меня не такое сильное, не такое талантливое, не такое совершенное, как твое.

Угоша вспыхнула.

– Ну, ну, дальше рассказывай! – поспешно вклинилась в перебранку Лариса, понимая, что еще чуть-чуть, и им со Светкой придется убираться восвояси.

Антон, поймав ее умоляющий взгляд, продолжил:

– И я подумал… Что, если это заклятие вообще снять? Тогда все городские собаки увидят на своей территории волка. Настоящего, пахнущего лесом. Врага! А он им еще и подыграет. Повоет немного, порычит.

– И меня сожрут с потрохами, – в тон другу продолжил Волчок. На его реплику никто не обратил внимания.

– Зачем это надо? – спросила с недоумением Угоша.

– А вот для чего. Пипеткина, ты помнишь, как Цок…

– Это еще кто? – перебила Лариса.

– Зайчонок. Он о свалке сообщил. Так вот, Цок обмолвился, что от человека, который приходил в лес, воняло собакой. Помнишь?

– Мне об этом неизвестно.

– Наверное, мы тогда только с Волчком были…

– Ладно, теперь я услышала. Дальше что?

– Дальше – сопоставляй! Мы пускаем по городу Волчка без всякой защиты, он на себя, как на наживку, собирает свору городских собак, большущую свору, и…

– И вы у них спрашиваете, знают ли они человека, который приходил тогда в лес! – воскликнула, обрадовавшись своей догадливости, Лариса.

– Или хотя бы собаку этого человека, – задумчиво добавила Угоша. – Хорошая идея. Только я пока не представляю, как мы псам все это объясним.

Антон обернулся, взял со стола небольшой кулечек, свернутый из газетной бумаги.

– Проще простого. У меня кроссовки с рифленой подошвой. Пару кусков земли я наковырял. Дадим собачкам понюхать, а дальше… В общем, дальше понятно.

– Ладно, принимается, – кивнула Угоша.

– Нет, нет! Подождите! Быстрые какие! А меня кто-нибудь спросил, хочу ли я быть живой наживкой и нестись по всему городу со сворой на хвосте?

– Ну, Волчочек, ну, лапушка! – обняла волка Угоша. – Все так хорошо получается! А ты умница, ты бегаешь быстрее всех этих собак. Они по городу, как мухи по стеклу, ползают. У них гиподинамия. А ты у нас зверь лесной, опытный, сильный и очень красивый!

– Уговаривай-уговаривай, – закатил глаза Волчок. – Мне это нравится. Можешь заодно спинку почесать. Кстати, ты не забыла, что я женился? У меня дома жена молодая, и скоро волчата появятся. Кто их кормить будет, если меня собаки съедят?

– Да что ты заладил: съедят, съедят! Ты сам кого хочешь скушаешь… Ладно, Волчок, не ломай комедию, – приструнила друга Угоша. – Ты удерешь от любой собаки. Приведи свору ко мне, я шепну пару нужных слов, и – свободен.

– Исключительно для тебя, Уг, исключительно для тебя! – рыкнул Волчок, зевнул и лег, прикрыв лапой нос.

– Только давайте это дело на вечер перенесем, когда на улицах людей поменьше. Мало ли что… – предусмотрительно предложил Антон, представив, сколько шума и кутерьмы вызовет задуманная «экспедиция».

– Ну да! Мы дооткладываемся, пока лес корчевать не начнут! – тут же взвилась Угоша.

– Не кипятись. Антон правильно говорит, – осадила ее Лариса. – Вдруг в погоне свора какого малыша заденет? Или Волчок больного старика до смерти испугает: люди-то тоже волка видеть будут, а не овчарку. И полиция его пристрелить может…

– Вот спасибо, обрадовали! – оскалился Волчок.

– Хорошо, Лариса, ты права. Давай сейчас пойдем домой. А Волчок прибежит к нам вечером. Без Антона. Зачем толпу создавать?

– Он комок грязи с кроссовок принесет, – отрезал волк. Затем поднялся и, сделав несколько шагов, красноречиво растянулся в ногах Антона. Когда за Угошей и Ларисой закрылась дверь, он задумчиво проворчал: – Знаешь, Антон, что девчонки, что волчицы – никакой, по сути, разницы…

Глава 5
Полезно ли быть камикадзе

Вечерний план был прост, но при детальном рассмотрении без Антона труднореализуем.

Чтобы собрать собак с разной городской «пропиской», Волчку предстояло пробежать много километров, от окраины к окраине, на одной из которых стоял дом Ларисы. Для этого волка надо было доставить в исходную точку. Желательно на городском транспорте. И только там снять заклятие, маскирующее его под добропорядочного пса. Вот для этого и нужен был человек, владеющий магией.

– Знаешь, Антон, я себя героем чувствую, – совсем не по-геройски зевнул Волчок, когда они с удобством расположились на задней площадке автобуса.

– Ага, камикадзе, – усмехнулся Круглов.

– Что еще за камикадза?

– Летчик-самоубийца.

– Ненавижу летать. А самоубийца – это точно про меня…

Остаток пути проехали молча. Мимо дворовых псов, которые занимались своими собачьими делами и даже не догадывались, что всего через несколько минут помчатся, захлебываясь от лая, ненависти и страха, за «оборотнем», временно принявшим образ крупного кобеля.

Действительно, не прошло и получаса, как улицы огласились жуткими воплями, истошным воем и скулежом, заставляя граждан ругаться, трясти кулаками и поспешно отскакивать от обезумевшего разномастного собачьего потока. Даже у самых ленивых, разжиревших на базарных харчах дворняг шерсть вставала дыбом, и они бросались в погоню за огромным волком, который несся в каком-то ему одному известном направлении.

Да, так Волчок не бегал никогда! Даже его стремительный полет в ночь посвящения Уг казался легкой трусцой по сравнению с рекордами, которые он ставил теперь.

Городские собаки оказались не так уж неповоротливы. Среди них обнаружились и спринтеры, и стайеры с вполне приличной подготовкой. К тому же их подгоняла неискоренимая ненависть к своим лесным «сородичам».

Но все было бы ничего, если бы в свору ежеминутно не вливались новые, а значит, свежие гончие. Силы и ненависть собак росли, в то время как Волчок уставал больше и больше.

Пока он мог думать, думал. Тема мыслей была достаточно печальна: «Сожрут». И когда по задней лапе прошлись клыки какого-то здоровенного пса, а Волчок не смог обернуться и только клацнул воздух зубами, свора, горячая, хрипящая в затылок, как по команде замерла.

Затем, тяжело дыша, собаки в изнеможении попадали на асфальт.

Но этого Волчок уже не увидел. Проскулив «Угнея», он отключился.

* * *

– Видишь, не добежал бы он, – сказала Угоша, глядя на несколько десятков больших и маленьких псов, тяжело дышащих около ее ног.

– Ты что, почувствовала? – Лариса с опаской отодвинулась от скалящейся рыжей дворняги.

– Да. Он сначала нормально бежал, а потом понял, что все – конец. Мы свежих собак не учли. Хорошо, что не стали ждать. Успели.

– Ничего себе, успели! Я, как нормальный человек, стою на детской площадке, высматриваю Волчка, как вдруг ты меня хватаешь, уши, извини, из-под волос выпирают, когти – как у Бабы-яги. Интересно, тот дядька-таксист, которого ты остановила, что-нибудь заметил?

– Ничего он не заметил. Я ему заранее внушила ни на что не обращать внимания. Зато к Волчку успели. Скоро, кстати, Круглов появится. Он мысли Волчка тоже слышал.

– Подождем, ладно? – аккуратно предложила Лариса. Ей совершенно не нравилось стремление подруги отстранить Антона от общего дела. – Вот только собаки…

– Собаки никуда не денутся. Я им приказала лежать – будут лежать. Отдохнут заодно. Но я не понимаю, зачем нам Круглов? Вполне можем обойтись…

– У него грязь, – напомнил Волчок.

– А, проснулся, дружочек! – Угоша погладила волка, прижила его к себе. – Ты умница. Прости, мы не все предусмотрели… Но, в конце концов, когда бы еще у тебя появилась возможность прогулять по городским улицам такую живописную свору?

– Действительно, Уг, редкая возможность! – хмыкнул волк. – Я надеюсь, ты об этом подвиге расскажешь моей жене?

– Непременно. Хочешь, я всему лесу распишу, как ты…

– Антон идет, – перебил Волчок.

Антон не шел, он бежал. И, только разглядев среди мирно отдыхающих собак своего друга, целого и невредимого, чуть замедлил шаг.

– Привет! – бросил Волчок.

– Привет! Заставил же ты меня поволноваться! – Антон стиснул в объятиях волчью морду. Потом кивнул Угоше. Сдержанно, не зная, чего ожидать от обиженной кикиморы: – Молодец, что вышла навстречу. Я слышал его отчаяние, но не успевал.

– Эй, хватит сантиментов, – зарычал Волчок. – Мне это собачье многообразие никакого удовольствия не доставляет. И псиной, кстати, воняет. Допрашивайте своих дворняг и гоните их поскорее, пока во мне инстинкты не взыграли.

– Угу, сейчас, потерпи еще чуть-чуть. – Угоша повернулась к собакам. По ее напряженному лицу Лариса поняла, что разговор начался.

– Антон, ты слышишь, о чем там они? – шепотом, боясь помешать, спросила она у Круглова.

– Конечно.

– Так переводи! Мне ведь тоже интересно!

– Да, сейчас… Сначала она их успокоила. Сказала, что волк убежал. Ну это чтобы не нервничали. Так… Теперь спрашивает, не знает ли кто человека, от ног которого пахнет так же, как от куска грязи… Подожди… – Антон достал из кармана кулечек с землей, развернул и положил его на асфальт, перед носом передней собаки. Псы зашевелились, стали подниматься, подходить, принюхиваться. Первый пес, десятый, двадцатый…

– Ну, ну же! – довольно бесцеремонно подтолкнула Антона Лариса.

– Что «ну»?.. Никто ничего не знает, не видел и не слышал. Все зря. Жалко…

Собаки тем временем по очереди заглядывали в глаза Угоше, виновато поджимали хвосты, опускали морды и трусцой растворялись в потемневшей аллее.

Когда последний зачуханный терьерчик, судя по неухоженной шерсти, давно выкинутый своими хозяевами на улицу, точно так же подтвердил – «нет» – и потрусил прочь, кикимора в сердцах пнула не оправдавший надежды кулек.

– Все! Все зря! Ничего не получилось!

– Подожди, не психуй, – постаралась успокоить подругу Лариса. – Сегодня не получилось, завтра обязательно получится. Раз люди, задумавшие свалку, существуют, их обязательно кто-то знает. – Она собрала комочки земли, положила кулек в сумочку. – Может, еще пригодятся!

В это время терьерчик, почти добежав до конца аллеи, остановился и нерешительно затрусил обратно. Первым его заметил Антон. Он нагнулся и погладил пса по спине.

– Смотрите, заморыш опять здесь!

От неожиданной ласки терьерчик осмелел, глянул в глаза доброго человека, благодарно лизнул его руку.

– Зачем вернулся, дружок? Есть хочешь? – спросил Антон.

– Хочу. Но от тебя едой не пахнет. И от них тоже, – терьерчик глянул на Угошу с Ларисой. – Я хотел…

– Ну смелее, смелее, тебя здесь никто не обидит.

– У меня друг есть. Баксом зовут. Так вот он свалился в яму. Очень глубокую яму. Если его не вытащить, он очень скоро помрет.

– Давно свалился? – уточнил Антон.

– Давно. Я пытался людей позвать, выл, бегал туда-сюда, но все какие-то непонятливые попадаются. Один даже камнем запустил. Хорошо, не в голову попал… Может, спасете Бакса, а? Мы за это вам все что угодно!.. Хоть сосиску из ресторана, который около парка… Не целую, конечно. Хоть…

– Девочки, слышали, эта псинка предлагает одарить нас сосиской из ресторана, – грустно улыбнулся Антон, глядя на тощие собачьи бока.

– Ему бы самому эта сосиска не помешала, – ухмыльнулась кикимора. – Где твой друг, веди! Кстати, тебя как-нибудь зовут?

– Раньше звали Фердинандом. Пока не выгнали. Сейчас дети круглое имя дали.

– Что еще за круглое имя? – удивился Антон.

– Так Шарик же я! – пояснил терьерчик и, часто оглядываясь, побежал к выходу из парка. Девочки, Антон и волк поспешили за ним.

– Куда мы теперь мчимся? – спросила, запыхавшись, Лариса.

– Собака в какую-то яму свалилась. А этот чудик видел. Надо выручить.

Около киоска с разными вкусностями Угоша притормозила:

– Стойте! Мы сейчас собираемся поднять из ямы собаку, у которой несколько дней во рту ни крошки не было. Надо бы что-нибудь мясное купить. Деньги у кого-нибудь есть?

– Есть. Вот возьми. – Лариса протянула Угоше несколько монет.

– И этому бедолаге поесть купи, – подсказал Антон.

– Без умных советов обойдемся.

Денег хватило на два пирожка с сосисками. Один тут же скормили заскулившему от нахлынувшей благодарности Шарику. Второй, тщательно завернув в полиэтиленовый пакет, оставили для бедолаги Бакса.

К счастью, бежать долго не пришлось. Минут через пятнадцать Шарик-Фердинанд остановился у длинного забора, щедро облепленного рекламой всякой нужной и ненужной всячины, не задумываясь, юркнул в узкую щель под забором и довольно сообщил с той стороны:

– Эй, вы где? Мы уже почти пришли.

– Вот именно, почти, – Угоша измерила взглядом щель. – По-моему, здесь даже Волчок не протиснется…

– И пробовать не собираюсь, – заявил волк. – У меня полноценный размер взрослого самца, не то что у этого недомерка.

– Эй, не обзывайся! Тоже мне, волк нашелся! – раздалось из-за забора.

– А кто же я по-тво… – возмущенно начал Волчок, но, получив от Антона ощутимый щелчок по носу, замолчал.

– Шарик, мы поищем другую щель. Пошире, – предупредила пса Угоша и, никого не дожидаясь, пошла вдоль забора.

На территорию огороженного пустыря им удалось попасть метров через тридцать.

– Недострой, – предположила Лариса. – Ям под фундамент нарыли и бросили.

– Вот черт, – ругнулся Антон, споткнувшись о какую-то железяку. – Ничего не видно. Девчонки, вы под ноги хорошенько глядите, а то сами в яме окажетесь.

– Шарик, далеко этот твой Бакс? – спросила Угоша.

– Нет, рядышком совсем! – Шарик завилял хвостом и исчез в темноте.

– Эй, друг, ты куда?! – позвал Антон.

– Не кричи, я его уже чувствую, – потянув носом воздух, сообщил Волчок и тоже исчез.

– Вот так спасатели! – усмехнулась кикимора. Сделав еще пару шагов, она пошатнулась, схватилась за Ларису.

– Ты чего?

– Там, впереди, такое отчаяние! Мне даже дурно стало! Сколько же этот Бакс в яме?

– Долго, – покачал головой Антон. – Ему уже и есть не хочется. Умирать собрался.

– Ничего-ничего, мы сейчас…

Яма, «приютившая» Бакса, обнаружилась метрах в двадцати. В темноте ни глубину, ни ширину определить было невозможно.

Шарик стоял на краю, мордой к провалу, и тихонько поскуливал. Антон мягко шлепнул его по спине. Скулеж перешел в тошнотворный вой.

– Это еще что! А ну прекрати! – цыкнула на пса Лариса.

– Бакс не откликается, – растерянно доложил Шарик и посмотрел на Угошу.

– Жив твой Бакс. Я его чувствую. Только ослаб. Ты случайно не знаешь глубину ямы?

– Знаю. Вот отсюда, – Шарик отбежал и остановился метрах в двух, – досюда. Примерно.

– Прыгать нельзя, глубоко, – сказал Антон, внимательно наблюдавший за псом, – к тому же мы не знаем, что на дне. Можно ноги поломать. Единственный выход – спустить кого-то на руках. Пипеткина, ты самая легкая. Давай найдем место, где край не слишком сыпучий. Я тебя подержу, а ты спрыгнешь.

– Меня Лариса спустит.

– Нет уж! – возмутилась Лариса. – Вы, друзья, как хотите, ссорьтесь не ссорьтесь, хоть деритесь, но спускать я никого не собираюсь. И вообще, пока вы свои идиотские отношения выясняете, Бакс может до спасения не дотянуть.

– Ладно, – Угоша махнула рукой. – Идем, Круглов.

– Я-то пойду, – не в силах дольше сдерживать эмоции, тихо, но четко выговорил Антон, – но считаю, что от сумасбродства неуравновешенной кикиморы, напридумавшей себе с три короба, не должна зависеть жизнь кого бы то ни было. «Я буду!» «Я не буду!» Детский сад, а не фея.

– Да ты… – подскочила к Антону Угоша. Но Лариса дернула ее за руку в сторону ямы:

– Вот этот край почти не сыплется. Полезай!

Надо отдать Угоше должное: когда она через полминуты обернулась, это была совершенно другая кикимора. Разве что чуть подросшие коготки свидетельствовали о том, чего ей это стоило.