Текст книги "Один сон на двоих"

Глава 8

Оставлять Леру без присмотра было страшно, но Цербер не проявлял признаков беспокойства. Астра, первородная тварь, обломав об Мирона зубы, похоже, решила заняться Милочкой. А спасать следует того, кому сейчас нужнее. Милочке, получается, нужнее. Опять же, если Астра рядом с Милочкой, то Лере ничего не угрожает.

Мирон посмотрел на лежащего на земле Цербера, спросил:

– Слышал, что сказал Харон?

Цербер утвердительно мигнул.

– Тогда ты на хозяйстве, а я побежал!

Дожидаться ответа Мирон не стал, как обещал, так и сделал – побежал. С потайной калиткой он справился в два счета, а дальше рванул по периметру вдоль забора, потом через невысокий подлесок к дороге, на которой Харон оставлял свой катафалк. Что делать дальше, как искать Милочку и, уж тем более, как ее спасать из лап Астры, он пока не знал.

Лощина жила своей особой, невидимой постороннему взгляду ночной жизнью. В темноте кто-то пощелкивал, попискивал и покрикивал, но звуки эти были нестрашные. Стараясь идти как можно быстрее, но при этом не напороться в темноте на сук, не зацепиться за корень, Мирон сто раз пожалел, что не озаботился проверить уровень заряда в мобильном. Заряда пока хватало на звонки, но его точно не хватит на фонарик. Поэтому приходилось идти почти на ощупь, убыстряя шаг только тогда, когда из-за туч выглядывала луна. Выглядывала она не так часто, как хотелось бы. Не было для нее в лощине ничего нового и интересного.

Интересное началось, когда Мирон уже стал подозревать, что сбился с пути и вообще, наверное, кружит на месте. В темноте послышался крик такой отчаянный и такой истошный, что хрен поймешь, кто кричит: человек или животное. Той участи, которая постигла кричавшего, Мирон не пожелал бы ни человеку, ни животному, ни даже врагу. Кричать так можно только от ужаса или от нестерпимой боли, что одинаково плохо.

Думать, что кричать могла Милочка, Мирон не стал, вместо этого он подумал, что у него наконец появился ориентир. Он несся по лощине во весь опор, больше не переживая ни о ветках, ни о корнях. В голове крутилась лишь одна единственная мысль: «Только бы успеть!»

Успел! Хоть и не в первых рядах. Вылетел на лесную дорожку, на которой, романтично подсвеченные луной, стояли в обнимку Харон и Милочка. Оба живые, оба невредимые! От сердца отлегло. Сначала отлегло, а потом накатило. Все-таки, бегать Мирон был не мастак. Теперь сердце трепыхалось где-то в горле, мешало дышать и говорить.

– Нашлась пропажа… – прохрипел он радостно и тут же спросил: – Все в порядке?

– Нормально все! – отозвалась Милочка. В объятьях Харона чувствовала она себя вполне уверенно и комфортно. Харон же стоял с каменным, ничего не выражающим лицом. Левой рукой он прижимал к себе Милочку, а правой сжимал шпагу.

– Людмила Васильевна, это вы так орали? – спросил Мирон вежливо.

– Не я. – Милочка не обиделась. Кажется, она даже была рада его появлению. Не так рада, как Харону, но все же. – Может быть это была она?

– Астра? – спросил Мирон с сомнением.

– Да что вы все про Астру?! – Милочка посмотрела сначала на Харона, потом на него.

– Она не в курсе? – Мирон тоже посмотрел на Харона. Тот в ответ едва заметно пожал плечами.

– В курсе чего? – спросила Милочка требовательно.

– В курсе того, что Астра и есть наша первородная тварь, – сказал Мирон.

– Ты была права – это женщина, – добавил Харон.

– Астра – вампирша? – Если что-то и могло выбить Милочку из колеи, то вот такая новость. – С чего вы взяли?!

– С того, что она едва не загрызла меня вчера в Гремучем ручье. – Мирон, наконец, отдышался и даже начал соображать более-менее быстро. – Но я отбился, – добавил он со скромной гордостью. – Всадил осиновый кол ей в живот. Вы, случайно, не видели у нее дырки в животе, Людмила Васильевна?

– Не было у нее никакой дырки. Что ты несешь, Мироша?.. Вы меня разыгрываете, да?

– Я не несу, – сказал Мирон.

– Мы не разыгрываем, – поддакнул Харон, а потом добавил: – Все так и есть, мы нашли того… ту, кто все это устроил.

– И это, по-вашему, Астра?

– А давайте мы переместимся из эпицентра в какое-нибудь более безопасное место! – предложил Мирон. – На самом деле он не думал, что в округе осталось хоть одно по-настоящему безопасное место, но на этой лесной тропинке в окружении вековых деревьев было как-то особенно неуютно. – Кто-то ведь кричал. Если это были не вы и уж точно не Астра…

– Это была та девчонка-туристка. – Милочка не смотрела на Мирона, она смотрела только на Харона. Ну еще бы!

– Я что-то пропустил? – Мирон тоже посмотрел на Харона.

– По дороге поговорим, – сказал Харон и тут же велел: – Уходим, пока они не сбились в стаю.

– У них уже и стая есть? – спросил Мирон и покрепче сжал осиновый кол. Милочка тоже подняла с земли какую-то палку. – Это не осина, – сказал он тоном эксперта.

– На безрыбье… – Милочка пожала плечами, а потом скомандовала: – Мальчики, за мной!

Шли быстро, почти бежали. Обсудить что-нибудь в такой обстановке было невозможно, поэтому военный совет держали, уже оказавшись возле брошенных у поваленной березы машин. Береза сразу же показалась Мирону подозрительной. Он глянул на Харона, тот понимающе кивнул. Милочка могла сколько угодно рассказывать про дачных лесорубов-браконьеров, но ситуация сильно смахивала на диверсию. В лесорубов они с Хароном не поверили. Впрочем, как и Милочка не поверила в то, что Астра первородная тварь.

– Я видела, как она ела! – сказала Милочка, когда Мирон закончил свой рассказ. – В ресторане!

– В ресторане она не ела, а пила, – поправил ее Харон.

Милочка посмотрела на него полным подозрения взглядом.

– Откуда ты знаешь?

– Мне сказал управляющий.

– А с чего бы управляющему докладывать тебе о том, что происходит в ресторане? – Милочка сощурилась, а потом ткнула указательным пальцем ему в грудь: – Это твой ресторан, да?

Харон смущенно пожал плечами, как будто в том, что ему принадлежит не только контора, но еще и лучший в городе ресторан, было что-то неприличное.

– Она не ела, – повторил Харон с мрачной решимостью. – Она только пила. Наверное, они могут питаться и человеческой пищей, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

– Она пила что-то красное, когда мы с ней встретились в первый раз, – сказала Милочка задумчиво. – Сказала, что это вишневый ликер.

– Но было похоже на кровь? – уточнил Мирон.

– Да не знаю я, на что это было похоже! Красное и красное, я не присматривалась. А вообще, что-то не складывается. Если Астра вампир…

– Астра вампир! – сказали они с Хароном в один голос.

– Если Астра вампир, – упрямо повторила Милочка, – то почему она не закусила мной сразу? Поверьте, у нее для этого была масса возможностей.

– Может быть, вы не вкусная? – предположил Мирон и тут же пожалел о сказанном – Милочка одарила его недобрым взглядом. – Или у вас группа крови не та? – попытался он исправить положение. – Какая у вас группа крови, Людмила Васильевна?

– Четвертая, резус отрицательный. Считай, эксклюзив! – Милочка зловеще усмехнулась.

– Тогда, может быть, она была не голодна? – Харон всматривался в темноту, хмурился.

– Я пырнул ее осиновым колом. Ей нужно было восстановить силы. – Мирон тоже всматривался и тоже хмурился.

– Могла восстановиться за счет кого-то другого. – Теперь Милочка хотя бы не отрицала тот факт, что Астра упырь. – А со мной ей захотелось просто пообщаться, по-женски.

– О чем? – тут же спросил Харон.

Милочка задумалась, потом тоже нахмурилась.

– Не о чем, а о ком, – сказала мрачно.

– Все ясно! – Мирон с досадой покачал головой.

– Что тебе ясно?

– Болтун – находка для шпиона, – сказал он и снова пожалел о сказанном. Милочка не разозлилась, Милочка вдруг поникла. Похоже, совершенно нечаянно он ударил по самому больному.

– Астра расспрашивала о тебе. О твоем бизнесе, о масках… – Милочка виновато посмотрела на Харона, а потом перевела взгляд на Мирона: – А про тебя я ей сама рассказала. Сказала, что ты идиот!

На «идиота» Мирон не обиделся, его сейчас больше интересовало другое:

– А про Леру вы ей что-нибудь рассказывали?

– Нет. – Милочка помотала головой, а потом сокрушенно сказала: – Вроде ж нормальная с виду баба! Писательница! Кто бы мог подумать, что она вот такая… Это получается, она ко мне в Гремучем ручье не случайно подсела…

– Сто пудов – не случайно! Вынюхивала гадина первородная, втиралась в доверие! – Мирон с сочувствием посмотрел на Милочку, а потом добавил: – Да вы не убивайтесь так, Людмила Васильевна, меня она тоже того…

– Чего – того? – спросила Милочка.

– Пыталась загипнотизировать.

– Меня никто не гипнотизировал.

– Откуда такая уверенность? Могла дать установку, чтобы вы все забыли.

– Никто мне никаких установок не давал и не гипнотизировал! Это я, дура такая, сама ей все рассказала!

– Людмила, – Харон осторожно положил свою лапищу ей на плечо, – ты не рассказала ей ничего такого, чего нельзя было узнать у посторонних людей. Не нужно так расстраиваться. Меня волнует другое: ты говорила про пропавших туристов, про то, что одна из тех четверых попыталась на тебя напасть. Где остальные?

– Вот, значит, вы про какую стаю! – Мирон сунул осиновый кол под мышку, взъерошил волосы. – Наша первородная тварь Астрочка продолжает плодить упырей.

– Это весьма вероятно. – Харон кивнул.

– И это означает, что скоро Гремучую лощину заполнят толпы восставших мертвецов, а мы узрим апокалипсис районного масштаба, – продолжил его мысль Мирон.

– А почему апокалипсис уже не начался? – вдруг спросила Милочка. – Если она плодит упырей направо и налево, почему до сих пор никто кроме нас с ними не столкнулся?

– Первый пришел в контору по нашему следу, – сказал Харон. – А на эту туристку ты нарвалась случайно.

– Добропорядочные обыватели не стали бы ночью шляться по Гремучей лощине. А эти твари, похоже, выходят на охоту исключительно после захода солнца. – Поддержал товарища Мирон.

– Туристы шлялись. – Милочка думала о чем-то своем.

– За что и поплатились.

– Поплатились и обротились. – Милочка обвела Мирона с Хароном решительным взглядом и сказала: – Их нужно найти!

– Упырей? – спросил Харон деловито.

– Сегодня ночью? – спросил Мирон негодующе. – Извините, но я не чувствую в себе задатков Ван Хельсинга! Мне бы с Лерой разобраться! – Поверх Милочкиной макушки он посмотрел на Харона, сказал: – Ее нужно забирать отсюда сегодня же! Эта гадина не успокоится!

Харон молча кивнул. Теперь, после того, как Милочка лишь чудом осталась жива, у него закончились аргументы.

– Я поговорю со своими юристами, – сказал он. – Возможно, получится оформить над ней опеку. Тебе, – он с сомнением посмотрел на Мирона, – они опеку не доверят. Буду оформлять на себя.

– Спасибо! – сказал Мирон. – Значит, ты пока оформляй, а я буду ее сторожить.

Беспокойство снова накрыло его с головой. Астра может быть где угодно, а Лера в Гремучем ручье одна. Из Семеновны защитница та еще. Остается надежда только на Цербера.

– С туристами тоже нужно что-то делать, – не унималась Милочка.

– Людмила Васильевна, давайте решать проблемы по мере их поступления. Сначала Лера, потом туристы. И вообще, мне пора в обратный путь. – Мирон взвесил в руке осиновый кол. Внезапно тот показался ему слишком легким и слишком ненадежным. А дорога предстояла темная и полная скрытых опасностей.

– Мы тебя отвезем, – сказала Милочка решительно и даже ухватила Мирона за рукав, чтобы он точно не смог сбежать. – Нечего шляться по лощине ночью! Хватит с нас сегодня приключений.

– А как я попаду в усадьбу? – спросил Мирон. Идея Милочки нравилась ему все больше и больше.

– Через центральный вход попадешь. У тебя же есть пропуск.

– Это будет выглядеть странно. Не находите?

– Ты видел тех амбалов на воротах? Странно, что их вообще взяли на работу. Они не думают, Мироша – им нечем думать! Не переживай!

– А можно как-нибудь без Мироши? – спросил он строго.

– Можно! Если будешь послушным мальчиком! – Милочка больше не собиралась пререкаться, она уже направилась к своей машине. – Поедешь со мной! – скомандовала она, уже садясь за руль.

Мирон обменялся с Хароном многозначительными взглядами и уселся в машину на пассажирское сидение. Милочка терпеливо ждала, пока Харон сдаст назад, сманеврирует на своем неповоротливом катафалке, а потом втопила педаль газа в пол.

Всю дорогу до Гремучего ручья ехали молча. Милочка о чем-то сосредоточенно думала, а Мирон прикидывал, как устроить Леру с максимальным комфортом. Наверное, придется переманивать Семеновну.

Милочка заговорила уже на подъезде к усадьбе:

– Ты там аккуратнее. – В голосе ее было обычное человеческое волнение.

– У меня есть вот это. – Мирон посмотрел на лежащий на коленях осиновый кол. Как-нибудь отобьюсь.

Она молча кивнула, потом сказала:

– Высажу тебя на развилке, это в нескольких минутах ходьбы от ворот, дальше сам. Если вдруг станут расспрашивать, скажешь, что ездил в город по делам. Подвозила до города тебя я. Когда я вечером выезжала из усадьбы, эти дуболомы машину не досматривали. Они даже не смотрели в мою сторону. Так что ври смело! Ясно тебе?

Мирон благодарно кивнул.

– А обратно вернулся с оказией – подвезли до Видово, а дальше ножками. Проверять никто не будет.

– Ясно тебе?

– Ясно. – Он снова кивнул, а потом спросил: – Как вы себя чувствуете?

– Как? – Милочка усмехнулась. – Зашибись я себя чувствую! Как истребительница вампиров!

И ведь не преувеличивала! Похоже, весь этот упыриный трэш ей очень даже нравился. Вот кто истинный наследник Ван Хельсинга!

Глава 9

Подъезжать к усадьбе Людмила не стала, высадила Мирона неподалеку, помахала рукой, а потом, кажется, украдкой перекрестила в спину. Харон наблюдал за этим со стороны, не глуша мотор и не выходя из катафалка. Он подождал, когда Людмила вернется за руль и лихо развернется на пустынной дороге. Когда ее машина поравнялась с катафалком, Харон опустил стекло со своей стороны, посмотрел вопросительно. Людмила тоже опустила и тоже посмотрела. Во взгляде ее Харону почудился какой-то отчаянный азарт. Это плохо! Азарт еще никого не доводил до добра. Во всем должен быть план и здравый расчет.

– Что дальше? – спросила Людмила.

– Едем в ресторан, – предложил он.

– Я не голодна, – она едва заметно поморщилась.

– Заберем твой мобильный.

– Разумно. – В голосе ее было разочарование. Или ему просто померещилось?

– Езжай вперед, а я за тобой.

– Будешь прикрывать тылы?

– Буду за тобой присматривать.

Людмила больше ничего не сказала, молча подняла стекло, тронула машину с места.

Водила она лихо. На взгляд Харона, чересчур лихо. Наверное, стоит ей об этом сказать, как-то образумить. Вот только сначала ее придется догнать.

Гнаться за Людмилой пришлось до самого ресторана. Харону показалось, что она нарочно не дает себя обогнать – назло! Она за что-то на него обиделась. Он пока не мог понять, что сделал не так, но обиду ее чувствовал отчетливо. Почти так же отчетливо, как свою недавнюю тревогу. Рядом с Людмилой все его чувства делались острее и ярче. Некоторые из них даже причиняли неудобства. Харон к такому не привык.

В ресторане еще было полно посетителей, из распахнутых по случаю ночной прохлады окон лились звуки джазовой музыки. Сразу после открытия заведения клиенты требовали шансон и попсу, но Харон был непреклонен – только классика и джаз. А кому хочется шансона, тот может отправляться в ближайшую шашлычную.

Людмила выбралась из машины так быстро, что Харон не успел ей помочь.

– Что дальше? – задала она все тот же вопрос, на который он, как ни старался, все никак не мог дать правильный ответ.

– Давай выпьем. – Предложил он, жестом подзывая официанта.

– Мы за рулем. – Людмила посмотрела на него с изумлением, неужели думала, что он сядет пьяным за руль.

– Пить будешь только ты, – сказал Харон, осторожно беря ее под локоток и увлекая к дальнему столику на веранде. – Тебе нужно снять стресс.

– А ты? – Людмила не то чтобы упиралась, но шла с явной неохотой.

– А я буду минералку, – сказал Харон, помогая ей сесть за стол.

Вслед за официантом прибежал Семен Михайлович с телефоном Людмилы в одной руке и меню в другой. Харон отдал телефон Людмиле, сам сделал заказ. О том, что стоило бы поинтересоваться у дамы, чего она хочет, он подумал лишь тогда, когда Семен Михайлович удалился.

– Надеюсь, ты доверяешь моему вкусу? – спросил он.

– Я доверяю тебе, – сказала Людмила.

Ответ получился какой-то неоднозначный. Харон задумался. С доверием к миру у него были определенные трудности. Сам он давно привык обходиться без доверия и прочих социальных обязательств и никогда не требовал ничего подобного от других. С Людмилой все было несколько иначе. Харон еще не решил, плохо это или хорошо.

– Я купил тебе туфли, – сказал он первое, что пришло в голову.

– Какие туфли? – Людмила подняла на него удивленный взгляд.

– Взамен испорченных. Красивые. Надеюсь, ты доверяешь…

– Я доверяю, – не дала она ему договорить, – главное, чтобы размер подошел.

– Подойдет, – сказал Харон.

– Откуда такая уверенность?

– У меня хороший глазомер, а у тебя идеальная форма ступней.

– Идеальная? – впервые за все это время Людмила улыбнулась. – Это комплимент?

– Это констатация факта.

Вернулся Семен Михайлович с подносом в руках, решил, наверное, лично обслужить дорогих гостей. Работал он споро и четко, за что Харон его и ценил. Ровно через минуту они с Людмилой снова остались наедине.

– Оказывается, я голодная, – сказала Людмила. – Думала, после сегодняшнего на еду вообще смотреть не смогу. Крепкие у меня нервы, Харон. Что скажешь?

– Очень крепкие, – подтвердил он, наливая Людмиле вино. – Ты поразительно смелая женщина.

– Это констатация факта? – спросила она.

– Это комплимент, – сказал он.

Никогда и никому, ни одной женщине он не говорил комплементов. Он даже не знал, как их правильно говорить. С Людмилой получилось как-то само собой.

Какое-то время ели молча. Людмила углубилась в свои мысли. Харон не хотел ей мешать. Она немного расслабилась лишь на третьем бокале вина, взгляд ее сделался мягче и, кажется, игривее. Наверное, это было хорошо. Плохо было другое: расслабившись, Людмила захотела танцевать. Вот прямо тут – на уже почти опустевшей веранде, вот прямо под эту легкомысленную джазовую музыку, которую приятно слушать, но под которую невозможно двигаться.

Харон задумчиво посмотрел на Людмилу, не говоря ни слова, встал из-за стола.

– Ты куда? – спросила она чуть обиженно.

– Я сейчас, – сказал он. – Скоро вернусь.

Весь музыкальный репертуар ресторана он знал наизусть, он сам его подбирал и одобрял, поэтому нужную композицию искал недолго. Это было «Зимнее танго» Оскара Строка, одновременно прохладное и страстное, лед и пламя, как сказал бы Мирон.

Людмила сидела за столиком, подперев кулаком щеку. Харон остановился напротив, склонил голову, протянул руку.

– Что? – спросила она недоуменно.

– Ты хотела танцевать.

– Танго?..

– Чем плохо танго?

– Ой, Харон… – Ее щеки вдруг запылали. – Ты рискуешь.

– Я ничем не рискую, я люблю танго. – Он уже завладел ее рукой, помог встать из-за стола. – Тебе не нравится? – спросил запоздало.

– Мне нравится. Просто, я не умею танцевать танго. – Ее рука была горячая, пальцы нервно подрагивали в его ладони.

– Я поведу. Ты просто доверься мне.

– Я доверяю тебе. – Она улыбнулась, и он увлек ее на открытое пространство веранды под теплый свет уличных гирлянд.

…Она не умела танцевать танго, несколько раз она даже наступила ему на ногу.

– Просто доверься и слушай музыку, – шепнул он, и она доверилась.

Они кружились в волнах музыки. Сначала осторожно и чуть неловко, потом все смелее и смелее. Нет, не они кружились, а он, Харон, кружил Людмилу в танце, одновременно сдержанном и страстном, направлял и увлекал, раскручивал, точно юлу, и подхватывал, когда она была готова упасть. Ему нравилось это танго. Им обоим оно нравилось. И, кажется, не только им, потому что, когда стихли последние аккорды, раздались восторженные аплодисменты. Хлопали и гости, и высыпавший на веранду персонал. Семен Михайлович, умиленно улыбаясь, снимал их танго на телефон. Надо будет непременно попросить, чтобы он удалил запись. Харону не хотелось становиться звездой Ютуба. А пока он поступил так, как того требовала ситуация: поцеловал руку Людмиле, поклонился зрителям, и шепотом, чтобы слышала только она одна, сказал:

– Пора уезжать.

Людмила не сопротивлялась, когда Харон увлек ее не к столику, а к своему автомобилю. Кажется, ему удалось ее удивить. Не то чтобы он планировал нечто подобное. С Людмилой вообще все шло не по плану. Харону казалось, что ей и самой не захочется оставаться в ресторане, не захочется того внимания, которое привлек их танец. Харону вот не хотелось. Он никогда не жалел о сделанном и всегда тонко чувствовал ту тонкую грань, за которой волшебство превращается в рутину. Заканчивать нужно на пике волшебства.

Ехали молча. Харон следил за дорогой, Людмила о чем-то сосредоточенно думала. Она заговорила лишь тогда, когда принятое им решение стало очевидным:

– Куда мы едем, Харон?

– Ко мне. – Наверное, стоило бы посмотреть на нее, как-то по-особенному заглянуть в глаза, но он не привык отвлекаться во время движения. Да и зачем смотреть, если решение уже принято?

– К тебе. – Она не спрашивала, она принимала его решение. В голосе ее слышалась улыбка, и Харону все-таки захотелось на нее посмотреть.

Он сбавил скорость, съехал почти на обочину, повернул голову, а потом спросил:

– Ты мне доверяешь?

– Это зависит от того, что ты планируешь сделать. – Она смотрела на него внимательно и немного требовательно.

– Я планирую изменить свою жизнь, – сказал он очень серьезно.

– А мою? – спросила она.

– Если ты позволишь.

Больше он на нее не смотрел. И не потому, что ему было так уж необходимо следить за дорогой. Он не смотрел на Людмилу, потому что боялся услышать ответ. Общение с непредсказуемой женщиной могло привести к непредсказуемым последствиям. А он привык к порядку и предсказуемости.

– Всегда хотела посмотреть, как ты живешь, – сказала Людмила и положила ладонь ему на колено. – Всегда хотела посмотреть, какой ты.

– Надеюсь, я тебя не разочарую, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Я в этом просто уверена! – Острые коготки впились в его бедро, не больно, но многообещающе. Харон вздохнул и еще немного сбавил скорость. Просто на всякий случай, от греха подальше.