Текст книги "Беги, ведьма"

– На здоровье. – Белесые брови Лидии удивленно ползут вверх, ныряют под накрахмаленную до хруста шапочку, а густо подведенные тенями глаза округляются. Это ведь довольно неожиданно, когда с тобой заговаривает нафаршированный успокоительными овощ. – Что ты… вы? – Профессионализм берет верх над удивлением, и брови возвращаются на место, а глаза и вовсе превращаются в узкие щелочки. – Что вы сказали?

– Пить. – Арине и в самом деле хочется пить. А еще избавиться от настороженного взгляда Лидии. – Можно?

Лидия молча выходит, чтобы через мгновение вернуться, неся граненый стакан с водой. Арина пьет жадно, теплые струйки стекают по подбородку, Лидия ловко стирает их салфеткой.

– А теперь баюшки, – говорит ласково, но во взгляде нет ничего, кроме холодного любопытства. – Я уколола вам снотворное, оно сейчас подействует.

Снотворное уже действует, веки тяжелеют, а язык становится большим и неповоротливым. Арина кивает в знак благодарности. Лидия тоже кивает в ответ, обходит растянувшегося на полу Блэка, пятится к двери. Лицо ее превращается в размытое пятно. Захлопывается дверь, щелкает замок. Прежде чем провалиться в забытье, Арина успевает заметить тени.

Дама с высокой прической в платье с рукавами-фонариками гладит узкомордую борзую. Арине хочется увидеть хозяйку этой удивительной тени, но сон побеждает…

* * *

Арину разбудили пение птиц и бьющий в окно солнечный свет. Пахло сырой землей, подвявшей скошенной травой и персиковым джемом. Запахи были чудесными и звуки тоже, и она улыбнулась, не открывая глаз.

– Вы проснулись. – Этот голос был как холодный душ, он убил очарование новорожденного дня, толкнул в объятия реальности.

Хелена сидела на стуле, скрестив руки на груди, забросив ногу на ногу. Поза одновременно расслабленная и закрытая. Нужно быть психиатром, чтобы заставить пациента терзаться такими вот противоречиями. Вопрос – хороша ли Хелена в роли психиатра? И как далеко она готова зайти ради спасения заблудшей души?

– Лидия сказала, вы разговаривали с ней этой ночью. – Хелена качнула ногой, изящная винного цвета туфелька соскользнула с пятки, повисла на носке. – Это очень хорошо.

Хорошо ли? Хелена – опасный собеседник. И не нужно иметь хваленую ведьмовскую интуицию, чтобы это почувствовать.

– Арина, вы меня слышите?

– Слышу.

– И говорите. – Хелена удовлетворенно кивнула. – Это несомненно прорыв. Как вы себя чувствуете?

Сказать правду? Пожалуй, не стоит.

– Слабость.

– Слабость – это нормально. Вашему организму потребуется время.

Время на что?

– Вы знаете, какое сегодня число?

– Не уверена.

Она знает, что почти год жизни. Этого достаточно.

– Двадцатое мая. Представляете?

Вместо ответа Арина кивнула, говорить все еще было тяжело.

– Вы голодны? – Хелена меняла темы разговора с той же легкостью, с которой карточный шулер тасует колоду. – Вы должны быть голодны. Зондовое кормление – далеко не самая лучшая альтернатива хорошему завтраку.

Зондовое кормление… Теперь понятно, почему так саднит горло. Что еще делали с несчастным телом во время ее отсутствия?

– Зондовое кормление, капельницы, катетеры. – Хелена словно перечисляла СПА-процедуры. – Должна признать, вы очень хлопотная пациентка. Но при этом и очень любопытная. С медицинской точки зрения.

Только ли с медицинской?

– Вам нужно поесть. Давайте-ка я вам помогу.

Ей нужно в туалет и умыться, но у Хелены другие планы. С Хеленой лучше не спорить. Пока.

Тихо скрипнула дверь, в палату с подносом в руках вошла медсестра. Не Лидия – другая, старше, грузнее, улыбчивее.

– Завтрак. – Медсестра поставила поднос на тумбочку, помогла Арине сесть в кровати.

– Сначала инъекция. – Шприц, уже наполненный чем-то мутно-бурым, Хелена достала из кармана халата. И укол Арине сделала сама. Ловко, не хуже, чем до этого Лидия. – Ничего особенного, – она поймала вопросительный взгляд Арины, – укрепляющие витамины. В сон от них вас клонить не будет. Зоя Петровна, продолжайте!

И Зоя Петровна продолжила, повязала на шею Арине салфетку. Как малому ребенку. Или как немощному инвалиду.

– Спасибо, вы свободны. – Хелена махнула рукой, потянулась к подносу.

Медсестра Зоя Петровна без лишних слов попятилась к двери.

– Что у нас тут? – Хелена изучила содержимое подноса. – Оладьи с персиковым джемом.

Арина наблюдала за руками Хелены, за тем, как вилка наколола кусок оладьи, обмакнула его в джем. Что она хочет? Прикормить, как дикое животное, заставить есть с руки?

– Я сама.

Она не животное и не инвалид.

– Вам нужно набираться сил. – Хелена словно ее и не слышала. – Силы вам еще понадобятся.

Вилка зависла перед Арининым лицом.

– Я сама.

– Не нужно со мной спорить. – Рука с вилкой дернулась, капля джема упала на одеяло. Хелена поморщилась. – Проявите благоразумие, откройте рот.

Ярость подкатила душной волной, сдавила горло, выбелила кожу на сжатых в кулак костяшках пальцев. Зарычал Блэк. Не на Арину – на Хелену. И Хелена нервно повела плечом, словно услышала этот беззвучный рык. Она смотрела на Арину, не отрываясь, словно чего-то ждала, какого-то действия.

И действие последовало. Волна ярости превратилась в волну тошноты. Арину вырвало, а Хелена вдруг улыбнулась, словно одержала победу в одном лишь ей ведомом бою.

– Вижу, вы не голодны. – Она отложила вилку, вытерла пальцы салфеткой. – И посторонняя помощь вам не нужна.

Нужна. Ей так дурно, что, кажется, тяжело даже дышать.

– Это очень плохо. – Хелена вторила ее мыслям. – Это шаг назад. Без доверительных отношений между врачом и пациентом не может быть исцеления и нормального лечения.

– Мне не нужно лечение. – Слова царапали измученное горло, а в голове шумело так, что Арина не слышала собственный голос.

А вот есть хочется. Даже теперь, после того как желудок вывернуло наизнанку. Непривычное чувство. Впрочем, теперь ей все чувства непривычны.

– Вы так считаете? – Хелена откинулась на спинку стула, качнула ногой.

– Мне нужно позвонить.

Она еще не решила кому. Может, Ирке? Ирка врач, она сумеет разобраться с этой… выдрой.

– Вам не нужно никому звонить. – Хелена улыбнулась, демонстрируя идеально ровные, идеально белые зубы. – Когда придет время, я сообщу вашему опекуну.

– Опекуну?

Ирке! Конечно, Ирке. Кому же еще? Ирка ее никогда бы не бросила, она ее лучшая подруга. Вот только знает ли Ирка про решетки на окнах, ремни и зондовое кормление?..

– Зоя Петровна! – Хелена чуть повысила голос, и в палату тут же вошла давешняя медсестра. – Приберитесь-ка тут. – Хелена кивнула на испачканное одеяло и как ни в чем не бывало продолжила: – Что вас удивляет, Арина? У вас такой диагноз, при котором вам просто необходим опекун.

– Какой у меня диагноз? – Пульс стучал в висках, а к горлу снова подкатил колючий ком.

– Если не углубляться в терминологию…

– Давайте углубимся.

– А смысл? У вас ведь нет медицинского образования, чтобы понять. – Хелена улыбалась, разговор доставлял ей удовольствие. – Ну, пусть будет шизофрения.

Пусть не будет! Нет у нее никакой шизофрении!

– Знаете, каталепсия, то странное состояние, в котором вы пребывали долгое время, – это один из симптомов….

Каталепсия – это один из симптомов теневого мира. Но кто поверит в теневой мир? Хелена, может, и поверит, у Хелены явно нетрадиционный подход, но вот как она интерпретирует услышанное?

– Так что сами понимаете, ситуация у нас складывается очень серьезная. Тяжело лечить, когда пациент противится лечению. Вы согласны, Арина?

Она не согласна! Ни с одним сказанным словом. Но ведь можно попробовать договориться.

– В таком случае я хочу поговорить со своим опекуном. Кто она?

– Она?! – Неужели ей удалось удивить Хелену? – Почему вы решили, что ваш опекун – женщина?

Потому что никого ближе Ирки у нее нет. Потому что Ирка врач и знает, как работает система. Но Хелена удивлена, и удивление ее искреннее.

– А кто тогда?

– Один очень достойный джентльмен. – Архаичное «джентльмен» из уст Хелены прозвучало гармонично.

В Аринином окружении был только один человек, которого можно назвать джентльменом. Волков… Смог бы он упечь ее в сумасшедший дом?..

– У нас очень респектабельное и очень хорошее лечебное заведение, а ваше пребывание здесь оплачивается более чем щедро.

Каталепсичка… Кукла пластилиновая. Зондовое кормление, капельницы, катетеры… Выдержит такое хоть один джентльмен? У Волкова работа. Волков сегодня здесь, а завтра уже на другой стороне Земли. Он профессионал, но не в медицине, и поэтому сделал то, что представлялось ему единственно разумным – устроил Арину в очень респектабельное и очень дорогое лечебное заведение, обеспечил уход и нормальное существование, оплатил расходы, откупился…

Нет, Волков не такой! Он едва не умер вместо нее. За нее! Он не стал бы откупаться. У него просто не было другого выхода. А Хелена… кто знает, какая она с богатыми клиентами, как хорошо умеет прятать свою змеиную суть?

– Все равно я хочу с ним поговорить.

– Боюсь, на данном этапе это невозможно. – Хелена покачала головой.

– Почему?

– Вам нельзя волноваться. Ваше нынешнее состояние нестабильно. Разговор с кем-то из вашего прошлого может спровоцировать рецидив.

Хелена оттолкнула медсестру, подалась вперед, и в ее змеиных глазах Арина увидела правду. Ей не позволят позвонить, как не позволят выйти из стен их чудесного заведения. Это ведь так привлекательно – пациент с абонементом, очень дорогим абонементом. Привлекательно, не хлопотно и выгодно. А опекуну можно рассказывать сказки о том, что состояние его подопечной стабильно тяжелое, что проводимое лечение не дает эффекта, но уход – уход! – за ней великолепный, такого не найти больше нигде. А если опекуну захочется свидания с подопечной, в ход пойдут чудесные лекарства, способные превратить здорового человека в овощ. Состояние стабильно тяжелое, но уход идеальный, можете сами в этом убедиться!

– Он не знает, что я пришла в себя.

– Уверяю вас, он узнает! А пока вы должны мне довериться. Я ваш лечащий врач, я знаю, что для вас лучше.

– И что для меня лучше?

Блэк подкрался к Хелене сзади, примерялся к шее, ждал команды. Блэк не любил, когда обижали его хозяйку. Но еще не время для активных действий. Им нужно осмотреться.

– Вы должны научиться видеть во мне друга, доверять мне безоговорочно, принимать мою помощь с благодарностью.

– А если он перестанет платить?

Это очень важный вопрос, пусть и провокационный.

– Он не перестанет, уверяю вас.

– Деньги могут закончиться. Иногда такое случается. Тогда вы отпустите меня?

– Нет. – Хелена улыбнулась светло и радостно, сжала Аринин подбородок пальцами с такой силой, что ногти ее больно впились в кожу.

Блэк зарычал, а медсестра поспешила скрыться за дверью.

– Все хорошо. Все нормально, – сказала Арина Блэку.

– Вы так думаете? Я рада это слышать и готова считать это шагом вперед. – Хватка Хелены чуть ослабла.

– Зачем я вам? – Арина хотела ударить, врезать со всей силы, испортить идеальную линию римского профиля, но накатила очередная волна тошноты, и она сдержалась. Блэк тоже сдержался, послушался.

– Вы уникальны. Настоящий бриллиант в моей коллекции уродов. Мне интересно с вами, а когда мне интересно, я никому не позволяю себе мешать. Никому! И знаете, Арина, есть много способов добиться желаемого, но в ваших же интересах быть хорошим пациентом.

Хелена разжала пальцы, встала, расправила складки на халате. В эту же секунду в палату снова заглянула медсестра.

– Вам еще что-нибудь нужно, Хелена Генриховна? – спросила тихо, почти шепотом.

– Унесите это! – Хелена кивнула на поднос. – Пациентка отказывается от еды.

– Зонд?..

– Это, пожалуй, лишнее. Ей просто нужно нагулять аппетит.

В дверях Хелена обернулась:

– Подумайте над моими словами, Арина. Очень хорошо подумайте.

* * *

Хелена ушла, медсестра осталась, обвела палату внимательным и чуть растерянным взглядом, шагнула к тумбочке со стоящим на ней подносом.

– Точно не хочешь? – спросила, понизив голос до шепота.

Арина хотела. Чтобы бороться, нужны силы.

– Зоя Петровна, заберите еду! – Хелена ушла, но вернулась, заглянула в палату. Колючий взгляд задержался на Арине, но тут же уполз в сторону. – И обеда не нужно. А воды дайте. Без воды никак нельзя. – Сказала и ушла, теперь уже окончательно.

Медсестра Зоя Петровна вздохнула, сказала все тем же шепотом:

– Не надо с ней спорить, она этого не любит.

Арина это уже заметила. А есть хочется, аж до дрожи в руках…

Желудок заурчал громко и требовательно. Зоя Петровна покачала головой и забрала с тумбочки поднос.

– Она проверит, – сказала, пряча глаза. – Она все проверяет. И если что, сразу бьет рублем. Понимаешь?

Арина понимала, но от этого желание поесть не пропадало.

– Я скоро приду. – Зоя Петровна отступала спиной к двери, держа поднос с завтраком на вытянутых руках.

– Все хорошо, – сказала Арина и прижала ладони к животу. – Все нормально.

Хлопнула дверь палаты, щелкнул замок. Если ничего не предпринимать, очень скоро эти тюремные звуки станут привычными. Нужно подумать.

На голодный желудок думалось плохо, но голова оставалась ясной. Введенные Хеленой витамины если и действовали, то не на мозги. Это радовало. Подошел Блэк, положил голову на край кровати, зажмурился, когда Арина пробежалась пальцами по жесткой шерсти.

– Мы что-нибудь придумаем.

Блэк кивнул, соглашаясь, а Арина спустила с кровати босые ноги, огляделась. На спинке кресла-каталки висела одежда: синяя юбка, белая блузка, шерстяная кофта грязно-серого цвета и серые же туфли без каблуков. Униформа для здешних постояльцев. Или только для нее? Там же, на кресле, лежал пакет с бельем, хлопковым, унылым, но новым, с этикетками.

Арина сгребла одежду, прихватила пакет и, пошатываясь, придерживаясь одной рукой за стену, побрела в ванную. На двери не было защелки. Еще одна мера безопасности, защита пациентов от самих себя. Плевать!

Арина стащила ситцевую ночную сорочку, измятую, пропитанную потом, запахом лекарств и рвоты, швырнула в угол, шагнула в душевую кабинку и до упора вывернула вентиль. Напор воды был слабый, невесомые капли вуалью оседали на волосах, медленно стекали по лицу. Волосы словно чужие, жесткие и короткие, обрезанные Лидией не слишком старательно и от этого не слишком ровно. Шампунь из одноразового пакетика ничем не пахнет и почти не пенится, хорошо, если моет. А мыло и вовсе норовит выскользнуть из рук. Ну и пусть! Главное, есть вода, и будет чистота, пусть по-казенному стерильная, без запаха и блеска, но уж какая есть.

Выходить из душа не хотелось, но Арина себя заставила, напоследок включив холодную воду на максимум. Холод сначала вышиб из разомлевшего тела дух, заставил шипеть сквозь стиснутые зубы, а потом стало так легко, что захотелось плакать. Но плакать она не стала, вместо этого выключила душ и почистила зубы. Щетка в пластиковом стаканчике, паста пахнет мятой, но пенится так же плохо, как мыло и шампунь. Хочется посмотреть на свое отражение, но зеркала нет, и ее словно бы тоже нет. Стерли из нормальной жизни…

В дверь постучали, но тут же, не дожидаясь ответа, открыли.

– Уже и помылась? – Зоя Петровна смотрела на нее с одобрением. – Это хорошо, когда к чистоте тянет.

Арина молчала, отжимала полотенцем мокрые волосы, выжидала. Зоя Петровна вздохнула, сунула руку в карман халата, извлекла завернутый в фольгу сверток и сказала:

– Пойдем, поешь, пока Хелена на обходе.

В свертке был бутерброд: кусок неестественно розовой вареной колбасы и прозрачный ломтик сыра между двумя кусками батона. Обед Зои Петровны, Арина сразу это поняла и протестующе помотала головой.

– Ешь! – Медсестра нахмурилась. – Что ж тебе до ночи голодной ходить?

– А вы? – Рука уже сама тянулась к бутерброду.

– Не волнуйся, не последним куском с тобой делюсь. Только не говори никому, особенно Лидке. Лидка – Хеленина наушница. В старшие медсестры рвется, вот и выслуживается. Да ты жуй быстрее, пока не увидел кто.

В ее жизни не было бутерброда вкуснее! Арина съела все до последней крошки, облизала пальцы.

– Голодная. – Зоя Петровна внимательно наблюдала за тем, как она ест. – Это хорошо, значит, оживаешь. Раньше-то тебя приходилось силой кормить. А много ли сделаешь силой-то? Худющая стала, что таранка, даром что Хелена тебя своими витаминами пичкала. – Зоя Петровна неодобрительно покачала головой и тут же улыбнулась: – Ну ничего, теперь-то дело уж точно на лад пойдет. Чудо, считай, уже случилось. Никто не верил, что ты выкарабкаешься. Виданное ли дело, столько месяцев ни живая ни мертвая, иссохла вся, волосы клочьями лезли. Лидка с Жоркой уже прикидывать начали, когда преставишься. Да и я сама грешным делом…

– А Хелена?

– А Хелена в тебя верила. Она ведь и в самом деле очень хороший врач. У нее дипломов столько, что ими можно всю твою палату оклеить.

Ошибается Зоя Петровна, Хелена верила не в нее, а в деньги. Ну и любопытство, конечно, делало свое дело. Медицинский феномен, лучший экспонат в коллекции уродов.

– Это Хелена велела тебе книжки на ночь читать, чтобы развлекать, значит. У Лидки хорошо получалось, а у меня дикция, видите ли, не та. – Зоя Петровна поморщилась. – Вот Лидка и читала каждое свое дежурство, выслуживалась. – Женщина поднялась со стула, тяжело опираясь обеими руками на Аринину кровать, сказала сердито: – Колени болят, спасу нет. Но ты никому не говори, больных Хелена не любит. Душно-то как! Вечно Лидка окна задраивает.

Зоя Петровна распахнула настежь окно, впуская в палату громкое чириканье воробьев и солнечный свет. Арина тоже подошла к окну, выглянула наружу настолько, насколько позволила решетка, вдохнула полной грудью свежий утренний воздух. Из окна было видно немного: куст шиповника, старый клен, почти высохшая лужа и дорожка, мощенная красной плиткой.

– А что там дальше? – спросила она, пытаясь увидеть хоть что-нибудь за стеной кустарника.

– Главный корпус. Лечебница здесь недавно, всего пару лет, а раньше, еще до революции, была графская усадьба. В здании, в котором сейчас главный корпус, жили господа, а тут, – Зоя Петровна постучала пальцем по подоконнику, – был гостевой флигель. После революции усадьба в основном пустовала.

– Почему? – Арина коснулась решетки, осторожно пробуя ее на прочность.

– Крепко все, на совесть. Даже не сомневайся, – сказала Зоя Петровна тем же тоном, которым рассказывала про усадьбу. – А пустым дом стоял, потому что далеко от города.

– Какого города?

– Пробовали открыть тут пионерский лагерь, – медсестра словно и не услышала вопроса, – но не вышло из этой затеи ничего, закрыли через пару лет.

– Отчего закрыли?

– От греха подальше. Не велено нам пациентам всякие байки рассказывать. Хелена за этим делом строго следит, еще строже, чем за дисциплиной.

– Какие байки?

– Я же сказала, не велено. – Зоя Петровна закрыла окно, точно не сама пару минут назад сетовала на духоту. Может быть, чтобы их разговор никто не услышал? – В постель ложись, отдохни пока, – сказала строго.

– А потом? Что будет потом?

– А потом – суп с котом! – Зоя Петровна, не говоря больше ни слова, вышла, сердито хлопнула дверью, но замок запереть не забыла. Блэк проводил ее тоскливым взглядом, ткнулся лбом в Аринины колени.

– Попались мы с тобой. – Она потрепала пса за ухом, прислушиваясь к тому, как затухают покалывания в кончиках пальцев, улеглась на кровать поверх покрывала. – Давай думать, как выбираться.

Пока получалось, что никак. Слишком мало информации, а та, что есть, обрывочная. Надо затаиться, понаблюдать, если понадобится, изобразить покорность судьбе и Хелене. Вот только поверит ли ей Хелена? Что-то подсказывало, что не поверит…

Дверь открылась, когда Арина обдумывала рассказ о графской усадьбе.

– Вставай! – с порога велел Жорик и оперся широким плечом о дверной косяк.

Он разглядывал Арину с любопытством и с хорошо скрываемой, но все равно ощутимой опаской. На память тут же пришел его разговор с завхозом про тень, которая сама по себе. Арина тоже видела тень. Или ей просто показалось?

– Ну, кому говорят? – Пятерней правой руки Жорик поскреб бицепс левой, на коже остались красные следы от ногтей. – Вставай и переползай в кресло.

– Зачем? – Арина села, бросила предупреждающий взгляд на готового к прыжку Блэка.

– Прокатимся с ветерком.

Все-таки Жорик переступил порог, в два шага оказался возле Арины, посмотрел сверху вниз. Теперь в его мутном взгляде читались досада и удивление, с чего это он, такой большой и грозный, испугался какой-то малахольной девчонки? Толстый палец с обведенным траурной каймой ногтем осторожно коснулся Арининой щеки, он словно проверял, живая ли она на самом деле. Арина отшатнулась, Блэк припал к земле, готовый по первой же команде броситься на врага, а Жорик ухмыльнулся. Было в его улыбке что-то недоброе, заставляющее челюсти напряженно сжиматься, а зубы поскрипывать.

– Садись! – Легонько, тем самым пальцем, он ткнул ее в грудь, и Арина едва не упала.

– Я могу сама.

– Не можешь. – Жорик подхватил ее за подмышки, пересадил в кресло. – Без моего разрешения ты можешь только молчать и пускать пузыри. – Он уперся лапищами в подлокотники кресла, навис над Ариной, обдав запахом лука и мятной жевательной резинки. – И попробуй только кому-нибудь пожаловаться. – Лапища стиснула горло, легонько, но дышать сразу стало нечем.

Арина забилась, пытаясь высвободиться. Рык Блэка перешел в грозный рев.

– Сидеть, – прохрипела Арина, обеими руками обхватывая поросшее шерстью Жориково запястье.

– Это ты мне?! – Хватка ослабла. Наверное, от удивления.

Это она Блэку, но с Жориком тоже придется что-то делать.

– Как псу шелудивому команды раздаешь? – Морда Жорика налилась нездоровой синюшностью, того и гляди хватит удар. Пусть бы и хватил. Ей и самой хотелось ударить, врезать кулаком в кадык. Вот только сил нет, ни человеческих, ни… ведьмовских.

Она так поразилась этому открытию, что перестала бояться. Совсем. И Жорик почувствовал, отступил, зашел за спину и прошипел:

– Ты, коза, допрыгаешься! – И толкнул кресло с такой силой, что Арина едва из него не вылетела.

Удержалась, вцепилась руками в подлокотники, уперлась пятками в подставку для ног. Поехали. Выехали из палаты в небольшую комнатушку, оборудованную под сестринский пост. Место за столом было пусто, видимо, Зоя Петровна отошла куда-то по делам. В комнатушку вели еще три двери, все три оказались закрыты. Наверное, одна медсестра присматривала за четырьмя пациентами. Входная дверь тоже была заперта. Жорик брякнул связкой ключей, пару секунд выбирая нужный, открыл дверь, толкнул кресло с Ариной в яркий прямоугольник дверного проема, слегка придержал за ручки на пологом спуске, покатил по дорожке из красной плитки мимо кустов шиповника и гортензии. Арина смотрела во все глаза, запоминала.

Флигель, место ее заточения, был выкрашен в оптимистичный ярко-желтый цвет, черепичную крышу его украшал флюгер в виде золотого петушка. От ветра петушок вертелся и тихо поскрипывал. Над шиповником мирно гудели пчелы. Пастораль. Если бы не решетки на окнах…

Дорожка из красной плитки послушно нырнула под колесики, кресло подпрыгивало, заставляя все тело мелко вибрировать. От этой тряски челюсти приходилось держать крепко стиснутыми, чтобы ненароком не прикусить себе язык. Жорик бы обрадовался. Жорик нарочно толкал кресло рывками и слишком резко притормаживал на поворотах. А поворотов было много, дорожка петляла между аккуратно подстриженными кустарниками, как уходящий от преследования заяц. Арина тянула шею, смотрела, запоминала изгибы и повороты, выискивала прорехи в зеленой изгороди. Придет время – а оно обязательно придет! – и эти знания пригодятся. Слева хозяйственные постройки, пищеблок, склад, гаражи – все серое, безликое. Скучный новодел, стыдливо прячущий свое несовершенство за частоколом из туй. За хозпостройками – забор, тоже серый, тоже скучный, трехметровый. И никаких деревьев поблизости. Наверное, чтобы у здешних обитателей не возникало соблазнов выяснить, что же там, за забором. Не хватает только колючей проволоки и вышек с автоматчиками. А может, они и есть? Сколько она видела того забора!

Дорожка снова вильнула, обогнула куст можжевельника и влилась в аллею с аккуратными скамейками на гнутых чугунных ножках и невысокими чугунными же фонарями. С обеих сторон к аллее подступали могучие дубы, в тени которых тоже виднелись скамейки, на которых отдыхали – или просто сидели? – пациенты, мужчины и женщины в такой же, как у Арины, одежде. Две дамы преклонного возраста степенно прогуливались и о чем-то тихо беседовали. Выглядели они если не счастливыми, то уж точно довольными жизнью. На скамейке, на самом ее краешке, сидел старичок благолепного вида, на коленях он держал раскрытую книгу. Старичок был похож на профессора, вот только книжку держал вверх тормашками. Рядом на той же скамейке, но на другом конце в вальяжной позе, нога за ногу, развалился парнишка. Глаза его были закрыты, а голова ритмично дергалась, словно в такт игравшей в наушниках музыке. Вот только не было никаких наушников, призрачная музыка звучала у парнишки в голове.

– Салют! – Приглядывающий за дамами, старичком и парнишкой санитар приветственно взмахнул рукой.

Скрипнули колеса от излишне резкой остановки, Арина вцепилась в подлокотники.

– Салют! – Жорик за ее спиной тоже приветственно вскинул руку, обдав смрадом потного, немытого тела. – Гуляем?

– Утренний променад. – Санитар благодушно улыбался и обмахивался журналом с кроссвордами. – Жарища-то какая, а! Будто и не было дождя. Май месяц на дворе, а солнце смалит, как в августе. Дамы, эй, дамы! А куда это вы, голубушки, направляетесь?

Дамы-голубушки сошли с аллеи и неспешным, но энергичным шагом двигались в глубь дубовой рощи.

– Белочек кормить. – Старичок профессорского вида вытащил из кармана брюк горсть желудей. – Белочки хотят кушать! – Он печально вздохнул.

– Ох ты ж боже мой! Яков Давыдович, голубчик вы мой! – Санитар свернул журнал в кулек, ссыпал в него желуди и закричал: – Голубушки, разворачиваемся на сто восемьдесят градусов! – И, подмигнув Жорику, добавил: – Дурдом!

– Так дурдом и есть, – согласился Жорик, и Арина шкурой почувствовала, как его обветренные губы растянулись в усмешке.

А дамы-голубушки тем временем обогнули дуб и все тем же прогулочным шагом направились обратно к аллее.

– Свою-то куда катишь? – поинтересовался санитар, подбрасывая на ладони желудь.

– На анализы. Она же того, – на шею сзади слегка надавили шершавые пальцы, – вышла из ступора.

– Да ты что! – Санитар длинно присвистнул, присел перед Ариной на корточки и спросил: – Ну и как ты, голубушка?

Во взгляде его не было зла – лишь незамутненное любопытство. Чувствовалось, что работа ему нравится, а пациенты совершенно не раздражают.

– Голубушка с норовом, – ответил за нее Жорик и сдавил шею чуть сильнее. – Хелену нашу умудрилась на коня посадить.

– Да Хелена с коня и не слезает, считай, – хмыкнул санитар и оглянулся, то ли чтобы проверить своих подопечных, то ли чтобы убедиться, что начальницы нет поблизости. – А ты, голубушка, совсем отощала, смотрю, кожа да кости. Но ничего, у нас кухня отменная, как в ресторане. Откормят тебя быстро. Кормят тут как на убой.

Кормят на убой… а на убой не хочется. У нее совсем другие планы. Но Арина заставила себя улыбнуться санитару как можно приветливее. Если повезет, одним врагом будет меньше.

– Ишь, какая славная! – Тот тоже расплылся в улыбке, потрепал ее по щеке, достал из кармана робы леденец на палочке. – Угощайся, голубушка.

Леденец Арина взяла, глюкоза полезна для мозга. Только бы Жорик не отобрал.

– А где твой пятый? – спросил Жорик, косясь на леденец.

– Утихомирили. – Санитар поднялся с корточек. – К нему сегодня ночью приходила сама. Орал так, что пришлось будить дежурного врача. – Он понизил голос: – Что-то часто она в последнее время приходит.

– И чего хотела? – В сиплом голосе Жорика вдруг прибавилось трещинок.

– А кто ж ее знает! Ходит и ходит. Вот и Горохов ее зимой видел.

– Это который сторож? – уточнил Жорик.

– Он самый.

– Так Горохов и не просыхал, считай, а с пьяных глаз кто только не привидится. – Жорик замолчал, а потом вдруг спросил: – И какая она? То есть что Горохов про нее рассказывал?

Жорику было интересно, а Арина все никак не могла взять в толк, о ком речь. Сначала она подумала о Хелене, но, по всей видимости, санитар имел в виду кого-то другого. Кого-то, чье появление в стенах этого заведения как минимум странно.

– Как призрак графинюшки выглядел? – Санитар погладил Арину по голове. – Да как тень. Платье длинное, прическа высокая, в кудрях, а в глазах – бесовской огонь. И говорила она Горохову: «Кончай водяру жрать!» – Санитар засмеялся, но смех у него получился странный, каркающий.

– Трепло ты, Степка! – Жорик зло сплюнул. – Выдумываешь всякое…

– А какой вопрос, такой и ответ. – Санитар Степка примиряюще вскинул руки. – Белочка к Горохову приходила, а не призрак, вот поэтому я за здоровый образ жизни, а ты…

Договорить он не успел, одна из дам тоненько завизжала:

– Цербер! Исчадие адово! Уберите! Уберите!!!

Перед дамой, метрах в пяти, сидел Блэк. Просто сидел и смотрел, Арине показалось, чуть удивленно.

– Да что же это сегодня творится?! – Степка хлопнул себя по тощим бокам и припустил к подопечной, которая к тому времени с ногами забралась на скамейку и голосила уже сверху:

– Адов пес по наши души грешные! Убери! Прогони, Степанушка!

– Лидия Петровна, голубушка вы моя, бегу, бегу!

Степка и в самом деле побежал, но не прямо, а по дуге, огибая невидимого для обычных людей Блэка. Со стороны это казалось странным, и Жорик скептически хмыкнул, а потом сердито толкнул коляску вперед по аллее.

– Хорошо тут у нас, – послышался над самым ухом его сиплый голос. – Весело, да?

Вопрос был риторический, и Арина не стала отвечать, лишь едва заметным кивком головы отозвала Блэка. Если некоторые из здешних обитателей в самом деле способны видеть потустороннее, то нужно подумать, во-первых, о технике безопасности, а во-вторых, о призраке женщины, которая приходила в виде тени – тени! – к сторожу Горохову, Жорику и, вполне вероятно, к самой Арине тоже.

У главного здания, приземистого, двухэтажного, опирающегося на четыре колонны особняка, аллея делилась на две дорожки, огибающие буйно цветущую клумбу. Жорик свернул влево, подкатил кресло не к центральному входу, а к неприметной двери, нажал кнопку вызова, и дверь тут же распахнулась, впуская их в прохладный, пахнущий лекарствами коридор.

– Есть кто живой? – Крик Жорика эхом прокатился по помещению и затих как-то уж слишком быстро.

На его зов из-за ближайшей двери выглянула то ли медсестра, то ли санитарка, раздраженно замахала руками:

– Чего орешь?

– Привез на анализы. Принимайте! – Жорик приткнул кресло к стене. – Приказ самой.