Текст книги "У той скамейки, которой нет"

У той скамейки, которой нет
Татьяна Кравец

Та «скамейка, которой нет», в этой истории существовала реально. Со временем от нее остались рожки да ножки. И эти ножки навевали образ грустного бытия – без будущего.

Однако отдыхающим в том парке, влюбленным, оказавшимся у знакового места, легко было представить эту скамейку, воссоздать ее как образ будущих встреч.

Дизайнер обложки Сергей Фурнэ

© Татьяна Кравец, 2024

© Сергей Фурнэ, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0065-1233-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРАЗДНИК

Будем целоваться!
16 января

В день отъезда с утра моросил дождик. После завтрака я пошла в номер собирать чемодан, Вадим – на процедуры.

В назначенный час заглянула горничная принять номер. И Вадим – забрать вещи и меня к себе. Мой поезд отходил вечером, и мы планировали чуть позже сдать багаж – чемодан с рюкзаком – в камеру хранения, чтобы налегке погулять у моря. Дежурная бросила безразличный взгляд на мужчину из чужого номера – она и не такое здесь видела, и стала проверять шкафчики, тумбочки, ящички.

– Женя, ты что замолчала? – Вадим похлопал меня по руке.

Я устроилась с ногами на его кровати в ожидании санаторного автобуса, который отправлялся от нашего корпуса на побережье по расписанию. Пожала плечами в ответ, на душе было невесело. Не хотелось уезжать, хотя в прежние годы возвращение c отдыха было в радость – домой скорей хотелось.

– Слушай, забыл тебе рассказать про массажистку, – приобнял меня Вадим. – Эта возрастная мудрая южанка вчера завела со мной разговор про любовь. – Шлепнув себя по коленям, он представил диалог в лицах и с выражением: «Ты сюда со своим самоваром приехал? – Нет. – И как здесь? – Супер! – Женщину нашел? – Да. – И как? – Супер!»

Я рассмеялась – нашел подходящий тон. Он как-то с самого начала меня чувствовал. Я прижалась к нему.

Вадим – высокий, широкоплечий мужчина с небольшим животиком, элегантными залысинами, почти греческим носом. Правда, с первого взгляда он мне в профиль понравился больше: некая аристократичность сквозила, а анфас – лишь миловидность. Но стоило ему улыбнуться, я забыла про все очертания! Улыбка словно возникала в его карих глазах и тихо спускалась к пухлым губам, обнажая крупные ровные зубы. От этой улыбки таяла все дни. И пусть у меня деликатно-красивый возраст (шаблонное «пятьдесят плюс»), а ему на пять лет меньше… Кстати, Вадим не поверил, что я старше – смутила моя стройная фигура и стрижка лесенкой до плеч.

Мы вышли из автобуса и отправились на вокзал. Но не по главной улице Хосты – шумной, суматошной, возбуждающей чувство неожиданной радости, а вдоль железнодорожного полотна через примыкающий к нему парк с выложенной плиткой дорожкой – там легче было катить чемодан на колесиках. В какой-то момент я взглянула на нас со стороны: мужчина с багажом и невысокая дама в кроссовках, оба с выражением важности происходящего. Как супруги с немалым стажем совместной жизни. «Семейные» ассоциации и раньше не раз возникали у меня: мы выходили в парк гулять под ручку, двигались не торопясь, размеренно, искры между нами не летали, молнии не сверкали, на лицах не было глупой ошалелости.

– Вам «Черный кардинал»? – встретила нас владелица кафе с кубанским вином на разлив.

Мы часто это вино покупали, направляясь к морю, на любимое местечко – за вокзалом на набережной у пустующего санатория «Кавказ». В дальнем от входа корпусе работала небольшая столовая, видимо, для персонала или для гуляющих отдыхающих. Вдоль зданий стояли скамейки с пуфами и столики. Зона променада оканчивалась тупиком, дальше шла территория другой здравницы, выходящей за пределы Хосты. В ближнем корпусе шел ремонт, около него периодически появлялись холмы строительного мусора и курсировали грузовые машины, поэтому вглубь немногие заходили. Так что мы радовались свободным мягким скамейкам и чистенькой туалетной комнате при столовой – можно любоваться морем и наслаждаться вином без оглядки на естественные надобности.

Приходили сюда в любую погоду, даже в дождь, который зимой на Черноморском побережье идет довольно часто, – навесы укрывали столики от мороси. И в сумрачные дни было интересно смотреть на еле заметную линию горизонта.

Сдав вещи в камеру хранения, отправились на наше место. Достали «бокалы» – так мы называли красивые пластиковые стаканы с крышечкой (в подобные бумажные сегодня наливают кофе «на вынос»). Небо было чистое, воздух – прозрачный, а Черное море придавало ему особенный привкус, так что просто жить и дышать было наслаждением. Говорили тосты, смеялись, дурачились. И целовались, как школьники, перегнувшись через столик. Не заметили, как закончилось вино.

– Евгения Ивановна, до моего отлета в Екатеринбург двое суток, а до твоего поезда с маршрутом «Хоста – Тюмень» еще целый час, – с притворной серьезностью произнес Вадим. И тут же поинтересовался: – Что мы в оставшееся совместное время делать будем?

– Целоваться! – выпалила я прежде, чем мой разум закричал, что я забыла, сколько мне лет.

Вадим взял меня за руку и повел за собой, не объясняя, зачем и куда. Зашли в арку, откуда нас не видно было окружающим. Он стал целовать – до невесомого состояния, мурашек, обморока.

В поезд садилась как в тумане. Поехали… Одна в купе. Через полчаса потихоньку начала обустраиваться. Машинально: под полку чемодан, рюкзак, сумку. А потом еще долго сидела с блаженной улыбкой, вспоминая: «Женщину нашел? – Да. – И как? – Супер!».

Такие своеобразные были у него комплименты. Он никогда не щеголял красивыми словами и затертыми фразами. Говорил обо всем просто и естественно, с юмором, порой на грани фола, но без скабрезности. Даже про интимные моменты. Как накануне.

Без изъяна
15 января

Утро не предвещало вечернего интимного пассажа Вадима. Вообще о деталях взаимоотношения полов он заговорил с первых дней знакомства. Обычно женатые мужчины, приехавшие в санаторий в одиночку, сплошь оказываются непонятыми и неоцененными. Но в речи Вадима не было жалостливых нот по отношению к себе несчастному. Спокойно поведал, что работа жены связана с долгим отсутствием дома, потому он – сам по себе.

– Есть любовница? – не сдержала я любопытства.

– Нет.

– Просто гуляешь-изменяешь?

– Нет.

– Пользуешься услугами женщин с пониженной социальной ответственностью? – решила съязвить.

– Нет, – рассмеялся и отмахнулся Вадим, дав понять, что разговор на данную тему закончен.

А через день, когда неожиданно для меня закрутилось-завертелось все у нас, решила, что какая-то женщина, кроме жены, у него дома все-таки есть – он оказался таким любовником… Тогда же Вадим быстро перевел разговор на местечко Хоста, куда приехал второй раз, как и я.

После обеда, когда пришли к морю, я вспомнила о том разговоре, но о второй его части – о Хосте. Беседовали тогда в прекрасный, как сегодня, день. Небо голубое, воздух свежий. Неслепящий солнечный свет падал на набережную и, казалось, отскакивал от нее, как резиновый мячик. Вадиму позвонил друг, а я задумалась – как же повезло еще раз оказаться здесь.

Поначалу хостинский санаторий меня не впечатлил: кошмарным показалось его расположение в горах – корпуса лесенкой уходят вверх. Как я с больной ногой буду передвигаться по серпантину? Но серпантин оказался не крутой: дорожки широкие и дублируются «этажными» лестницами – пять низких ступеней и пролет метров двадцать, снова пять ступеней… Ходить шикарно!

Увлекательных мероприятий, как кино, концерты и танцы, в санатории тогда, как и сейчас, было достаточно. Но все же главное развлечение, и оно же лечение, – сериал под названием «Черное море». До побережья шестнадцать километров, восемь минут на автобусе, потому каждый день были выезды на берег. В особенно теплые дни отдыхающие загорали. И моржи были – купались, правда, немногие, за три недели трех человек видела. Я же больше занималась фотографией: отлив, прилив, волны, закат, рассвет, чайки на воде, чайки парят, чайки танцуют!

Выбор для здравницы места в горах, как оказалось, определили первые клиенты – ученые-атомщики. Здесь влажность меньше, чем внизу, зимой даже не покрываются льдом дороги, в отличие от тех, что тянутся вдоль моря, кругом пальмы, магнолии, кипарисы, кустарники-пампасы!

И еще – бамбуковый рай! Бамбук растет темными чащами, вдоль серпантина – прозрачными рядами, небольшими островками-оазисами. Я гуляла вокруг этих островков и погружалась в бамбуковую тему – какое величие зеленой красоты, вытянутой в струнку. Как-то раз вспомнились панды: читала, что они питаются бамбуком и щепок не боятся – особое строение желудка, в день съедают до тридцати килограммов. Сердце захолонуло – вдруг все заросли бамбука исчезнут? Однако быстро успокоилась, узнав, что он растет до шестидесяти сантиметров в сутки. Дальнейшие хороводы вокруг бамбука пополнили знаниями о его бытовом применении: используют для производства тканей, при строительстве домов, изготовлении мебели и корпусов электронной техники. Понятно, в первый приезд долго не мучилась, что подарить родным и друзьям, – купила ручки из бамбука. Четыре в одном: природный материал (не брендовая канцелярия из синтетических сплавов), низкий вес, невысокая цена и к тому же – реально пишут.

– Ты о чем задумалась, Жень? – окликнул Вадим. – Я уже пять минут назад отключил трубку и гипнотизирую тебя.

– О бамбуке. Ты знаешь, что бамбук на Востоке является символом неукротимой жизненной энергии? Неукротимой! И в первый визит сюда я это реально почувствовала.

– Как? – округлились глаза напротив.

– Дедушка со мной за столом сидел, восемьдесят пять лет. После нескольких совместных прогулок вокруг бамбуковой рощи он вдруг предложил угостить меня бокалом вина в обмен на поцелуй. Может, и на тебя бамбуковая энергия повлияла? Говорил, что «привык быть сам по себе», а все время со мной провел.

– За это надо выпить! – торжественно произнес кавалер, разливая по бокалам остатки купленного в этот раз коньяка.

Воздушной походкой уходили мы с побережья. Вадим периодически произносил слово «бамбук» и хитро подмигивал. По дороге купили еще коньяка – отметить мой отъезд. Захотели угостить наших соседей по столовой Алсу и Сабира. Эти шестидесятипятилетние супруги из Казани, невысокие, круглолицые, с добродушным взглядом, напомнили мне польских мультяшных героев Лёлика и Болика. Они как чувствовали! Встретили нас по пути с моря к автобусной остановке, на той самой малолюдной дорожке, по которой катили мой чемодан. И, не сговариваясь, мы решили начать отмечать тут же на лавочке – бокалы всегда при себе, а шоколадку добыли в ближайшем магазине.

Вернулись в санаторий как раз к ужину. Сытная трапеза прошла в веселой атмосфере, но продолжить банкет у меня в номере в нашем верхнем корпусе они отказались: «Мы – люди пожилые. Потом будет тяжело спускаться по серпантину к себе вниз. Вы уж, молодые, сами». Мы с Вадимом настаивать не стали.

Отдохнув полчасика, как советуют диетологи, собрали фуршетный стол – под оставшийся коньячок порезали лимончик, киви, яблоки.

– Женя! Женечка… – нежно произнес Вадим, взяв меня за руку. – Я что хочу сказать… Сегодня мы с тобой спать не будем. Почему? Крепкий алкоголь пьем – днем и сейчас. А в пьяном виде любовь какая-то… неполноценная. Не хочу, чтобы ты запомнила меня с изъянами.

Мы всю ночь болтали и целовались до умопомрачения. Были близки как никогда. Впрочем, мы ощущали близость друг друга, даже когда были врозь.

Подарок
14 января

Врозь случилось быть за два дня до отъезда. Вадим и казанцы после завтрака уехали на границу с Абхазией в дьюти-фри: он – за импортными напитками, они – за косметикой и парфюмерией. Я не захотела трястись в автобусе четыре часа, да и ничего особо не интересовало. В свое время, когда сотрудникам милиции-полиции оплачивали дорогу до заграницы и обратно, объехала всю Италию, Францию, Венгрию, Чехию и другие страны Европы, много уникальных и популярных напитков перепробовала, и парфюмерия у меня разная была.

Предоставленная сама себе, не стала искать другую компанию для прогулок. Отправилась к фонтану, у которого любила отдыхать между процедурами. Он находился в центре бамбуковой рощи, чашу с водой обрамляли клумбы с розами.

Похолодало, падали снежинки – почти прозрачный белый покров создавал сказку. Я оглянулась на розы под пеленой и маму вспомнила… Она же мне первую Хосту подарила! Тогда, два года назад, я получила травму ноги. Врач посоветовал пройти реабилитацию в санатории, где есть грязи. Не особо надеясь, написала заявление в ведомственную поликлинику – ни разу никуда по путевкам не ездила, хотя проработала более двадцати лет в подразделении по делам несовершеннолетних. А тут, на пенсии, дали путевку – и сразу на Черное море, в санаторий Хосты. Неважно, что в декабре, – там все равно тепло! И, увидев тогда розы, я чуть не расплакалась. У мамы на окне росли розы, которые цвели именно в декабре – до десяти цветков одномоментно появлялось. Столько красивых фотографий сделала: розы на снегу, розы и снежная береза, розы и зимний рассвет…

Мама моя жила в Екатеринбурге, в шестьдесят пять лет ее парализовало (бич современности – инсульт), но она сумела восстановиться и еще полтора десятилетия жила. Жила! Не могла гулять на улице, но по комнатам с костылем передвигалась. Дважды в год я приезжала из Тюмени и возила ее в загородный реабилитационный центр. Дома она принимала гостей, мирила соседок, пела песни с подружками или со мной. Моя травма случилась через месяц после ее ухода. И тогда в Хосте я поняла: это мама, мой ангел-хранитель, помогла мне с путевкой – отправила меня отдохнуть, подлечиться, отвлечься от ее долгой болезни.

Хорошая первая поездка получилась. И суставы с грязями породнились! И душой отдохнула! А теперь – новая Хоста. С любовью… Пусть курортный роман и недолог. Неужели снова мамин подарок? Хотя для меня давний развод не обернулся печальным бытием: никого не родили, делить имущество не пришлось – квартира досталась от бабушки. А детей мне хватало на работе, на пенсии даже написала книгу о подростках – столько за время службы повидала юных судеб, трагедий и ярких поступков. Но маме с подарками видней: ведь, гуляя, я мыслями то и дело обращалась к Вадиму.

Он вернулся довольный!

– Прошелся по всем отделам, даже в парфюмерный зашел, – рассказывал, отставив в сторону все сумки и на ходу переодеваясь к ужину. – Побрызгал разные бренды, оценил.

– Ты правильно ловил аромат! – я рассмеялась. И поведала, как посещала лекцию о номерных французских духах в первый приезд сюда: – Узнала, что композиции известных брендов могут изготавливаться на фабрике в Марселе и реализовываться под номерами, что дешевле, чем в фирменной упаковке. Например, номер двадцать четыре – от «Дольче и Габбана», двадцать один – от «Коко Шанель», пять – от «Кензо»… И так почти пятьдесят номеров женского и мужского парфюма! Лектор, накачанный мужчина, выхватывал, как факир, из ежедневника палочки с шерстяной обмоткой (шерсть долго сохраняет аромат) и веером проносил их перед нами – кто успел, тот унюхал. Дальше просветил про использование духов. Из пульверизатора их надо сначала брызнуть в воздух, а потом быстро войти в облако и ловить аромат… Или… Или ты ими себя обрызгивал?

– Нет, конечно, – отмахнулся Вадим. – Мне парфюм жена всегда выбирает…

– Ладно, собирайся скорее. – Я не дала ему окончить фразу, не захотела слушать про жену. И нашла весомый аргумент: – Отбивная ждет в столовой.

После ужина направились с Вадимом в наш корпус. Я собиралась сразу в свой номер, но он снова потянул меня к себе:

– Я тебе подарок привез. Мартини. Вспомнил, что ты любишь.

– Мне?

Я растаяла! Но тут же прикусила губу. Внутреннее «я» отреагировало саркастически: другим за ночи любви дарят колечки с бриллиантом, а тут – мартини. Еле удержалась, чтобы не рассмеяться. Да что это я? Нужны разве мне еще одни бриллианты? Гораздо дороже душевность и мужская забота. И он как почувствовал: засуетился, сходил в фойе к кулеру за горячей водой, поставил передо мной чай со словами: «Будем укреплять здоровье!» – и достал ликер «Егермейстер». Пока я переживала, что дорогущий напиток куплен не как презент домашним, а чтобы меня угостить, он выдал вычитанную в сети сентенцию о его полезных свойствах: обладает болеутоляющим и противовоспалительным эффектом, избавляет от отеков, содержит витамины. Я ж недавно болела!

После лечебного чаепития грех было не взбодриться! Я стала собираться на выступление эстрадного квартета. Вадим устал от поездки и предложил лишь проводить меня в концертный зал, а самому вернуться отдыхать. Но в итоге присел на пять минут и увлекся. А после концерта началась дискотека.

Вообще, дискотека – мероприятие забавное. Молодые, которые тоже чем-то болеют, и пенсионеры, у коих болячек не счесть, танцуют и под современную музыку, и под ретро-ритмы. От одних танцоров – как от девушки, отплясывающей лезгинку – испытываешь восторг: движения ног глаза ловить не успевают. От других – как от бабушки, почти стоящей на месте, но поющей в голос: «Хочу от тебя дочку, и точка…», – неловкость.

Хотя, про неловкость – возрастное ворчание. Надо не подглядывать за другими, а самой участвовать! И я уговорила Вадима зайти на дискотеку. Тем более, это были мои последние танцы перед отъездом. Вадим сел у стены с выражением вселенской трагедии, сказал, что трезвым неуютно танцевать. На мои призывы отказывался: «Лучше на тебя посмотрю, ты здорово танцуешь»! И, все-таки я его вытащила!

– Хватит, пойдем домой, – наклонился он ко мне после очередной музыкальной композиции.

– Но я хочу еще пригласить тебя на медленный танец. О, кстати, грустная песня Челентано! Обожаю итальянцев. Пойдем!

– Как так-то? Я должен сесть, ты должна ко мне подойти и пригласить, тогда это будет правильное приглашение на белый танец.

Вадим хмурился, а я улыбалась до ушей. В последние минуты танца вдруг спросил: «Ты чего такая счастливая?». Я ничего не ответила, но еще несколько песен не отпускала его с дискотеки. От души натанцевались. Вернулись ко мне в номер, выпили по бокалу вина… Ушел он к себе в три часа ночи.

Мы всегда расходились по номерам – в этом совпали сразу. Когда впервые осталась у него, долго не могла заснуть: он крутился и горячо дышал мне в затылок, потом началось перетягивание одеяла – он заправил верхнюю часть под мышки, я же пыталась накрыться с головой. Утром он очень рано проснулся и разбудил меня… Нет, лучше спать поодиночке: потягиваться, ворочаться, сопеть без оглядки. Потому оба посчитали, что это нормально – ночевать на отдельных кроватях.

Он ушел, а я развалилась с блаженной улыбкой.

«Ты чего такая счастливая?» – вспыхнул в голове его вопрос. Подумалось в ночи: может, вчерашняя ссора сказалась?

Молчание
13 января

Ссора вылилась в нервное вечернее молчание. Раньше бывало, отдыхая у моря, мы вдруг замолкали на четверть часа и даже больше. Но это молчание было задушевным и уютным: мы не исчезали из мыслей друг друга. Сегодня же вечерняя тишина показалась очень нервной. Ссора возникла буквально на ровном месте.

После завтрака Вадим отправился на свои грязи и магниты, а я пошла принимать душ и «делать голову». «Делать» – громко сказано: даже в отсутствие дождя мои мягкие приглаженные волосы от морского воздуха пушились, несмотря на пенку сильной фиксации.

В традиционной поездке к морю мы порадовали себя домашним гранатовым вином. Небо серое, море серое – но смотреть на облака в туманной дымке оказалось тоже довольно увлекательно. Сидели бы долго, однако Вадим предложил уехать пораньше, так как стало холодать. По пути заглянули в супермаркет – сегодня же Старый Новый год! Вадим задержал меня на пороге:

– Ты постой, я куплю. Тебе полусухое шампанское? Себе, наверное, водки возьму.

Мы приехали за час до ужина. Занесли все ко мне в номер. И вдруг я слышу:

– Ну все, я пошел к себе. Соскучусь – приду. Водку заберу. Сегодня пить не буду, на завтра оставлю.

– Нет, водку оставь – быстрей соскучишься, – сказала на автомате.

Он ушел, а на меня вдруг нахлынуло: мы только что целовались и тут он – «если соскучусь»! Я не хотела расставаться, полагала, что продлится наше «рядом». Вспыхнула, взяла водку и пошла к нему. Поставила на стол:

– Забери твою покупку.

– Да прохо… – не дослушав, я хлопнула дверью.

Пришла к себе, устроилась на кровати перед телевизором. Решила не идти на вечернюю трапезу – настроения нет. Через час стук в дверь. Заходит и зовет ужинать. За минуту пронеслось в голове: не устраивать же разборки с ним, не объяснять, на что я обиделась? Встала, взяла с вешалки куртку. Вышли – я впереди, он за мной. Поднимаемся по лестнице, вдруг слышу:

– А что же берет не надела? В капюшоне прохладно будет.

– Надо же, заметил, – выдала, не оборачиваясь.

– Эй, что за настроение? – он легко шлепнул меня по мягкому месту.

Я не ответила.

Молча дошли до столовой, молча сели за стол. Пришли Алсу с Сабиром – мы с ними разговорились. Вадим стал разливать чай, я убрала чашку. Никто не обратил внимания – всегда наливала себе последней, люблю горячий. Сабир быстро исчез, торопился на какой-то фильм. Мы спокойно ели и болтали, пока я не потянулась за чайником, стоявшим со стороны Вадима. Он отложил вилку, решил помочь, но я отвела руку.

– Почему ты Вадима отодвинула? – тут же поинтересовалась Алсу.

– Он меня обидел.

Алсу посмотрела на Вадима и хотела, видимо, спросить, что случилось, но вдруг резко перевела взгляд на меня:

– А знаешь, на обиженных воду возят!

Я махнула рукой, дав понять, что все, конечно, ерунда. Алсу распрощалась – скорее к Сабиру, муж без нее никак.

Она ушла, и я была в полной уверенности, что Вадим последует за ней – он всегда быстро опустошал тарелки и первый уходил. Иногда ждал меня внизу в холле, иногда говорил, что пойдет к себе и что увидимся позже. Но он остался. Откусив булочку, я произнесла, не глядя в его сторону:

– Ты тоже можешь идти, я не держу.

– Подожду, – ответил он, также не глядя на меня.

За столом повисла тишина. Минута, пять… Я жевала булочку, запивая чаем и ощущала себя в космосе – вокруг море людей, но никого не слышно. Как в коконе. Вздрогнула, поежилась. Допила, поставила чашку. Не сговариваясь, мы поднялись и пошли к выходу. Он вынес из раздевалки наши куртки, мы направились в корпус… Молча. Я впереди, он позади. Дойдя до своего номера, оглянулась – его не было. Я-то уже хотела заговорить, у меня уже запал сердитости прошел, а он исчез. Ну и пусть!

Прилегла на кровать. Читать не хотелось, телевизор не проникал в сознание. Что за чертовщина происходит? Почему он остался сидеть со мной? Все-таки прикипел ко мне? Сейчас же я сама разрушила наш воздушный мост. Не буду закрывать дверь, он придет. Должен прийти – мы же всегда пьем чай по вечерам.

Не пришел. В девять часов закрыла дверь на ключ – не придет, надо смириться. Щелкнула Первый канал: концерт новогодний идет, я ж его не видела. И у меня есть шампанское. Достала и нахмурилась, ведь сто лет не открывала такие пробки. Ай, была-не была, попробую! Открыла без проблем. Настроение на градус повысилось. Слушала песни под праздничные пузырьки. И в одиннадцать часов уже собралась расстелить свою роскошную двуспальную постель, как раздался стук. Подошла к двери – он. Такой франтоватый: на ужин ходил в спортивном костюме, а тут в джинсы и белую тенниску приоделся.

– Скоро Старый Новый год наступит. Пришел открыть тебе шампанское.

Я чуть не прослезилась. Прошептала, что я уже одну бутылку открыла.

– Как смогла? – удивился Вадим.

Открыл вторую, налил себе и сел рядом. Опустил глаза в затемненный бокал – не знаю, боялся ли он, что переборщил, или пытался найти что сказать. Но через мгновение, посмотрев прямо в глаза, спросил:

– Скажи, что это было? На что обиделась?

– Зачем ты сразу ушел? Я надеялась, что еще вместе побудем. Знаешь, я обижаюсь, но быстро отхожу. После ужина, когда ты остался ждать окончания моего чаепития, я уже хотела спокойно с тобой говорить. А ты исчез. Потом ждала тебя на восьмичасовой обычный наш чай…

– Ты правда меня ждала? – он заходил по комнате. – Я после ужина решил, что ты передо мной дверь захлопнешь. И два часа у себя в номере места не находил. Все думал. А сейчас пришел, чтобы обо всем спросить и не фантазировать напрасно.

– Твое «соскучусь – приду» для меня прозвучало как «провели время – и хватит». Ты берег меня последние два дня, а тут… Но потом подумала, что, может, тебе надо было просто хоть час побыть наедине с собой.

Я склонилась к нему – под защиту сильных рук. Выпили шампанское, Старый Новый год встретили и в пять утра расстались.

Он опять сумел меня поразить, как накануне.