Текст книги "Путь пешки 5. Купол"
Автор книги: Татьяна Лемеш
Жанр: Попаданцы, Фантастика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 9
Когда мы вошли в коморку, Алан с улыбкой сказал:
– Таня, я сегодня здесь воду не тратил, пользовался краном в манипуляционной – так что ты можешь спокойно искупаться…
– А ты?
– Обо мне не беспокойся – я уже мылся.
Я подозрительно прищурилась:
– Ой ли? Это где, интересно – тоже под краном, да?
Он рассмеялся:
– Да, тебя так просто не проведешь…
– Ты лучше не о том думай – как меня провести, а расскажи – как определить, сколько там осталось воды.
– Как? Да никак. Я запросто определяю, потому что всю жизнь так моюсь – тонкой струйкой и этим же количеством воды. Потому и по времени могу сориентироваться… Так что тебе так просто объяснить не получится…
– Ладно, давай тогда сделаем так – ты идешь купаться первым и изводишь половину воды, а вторую оставляешь мне… И не вздумай мухлевать – я проверю, как ты помылся! У тебя ведь такой тяжелый день был – и девушка эта беременная, и мужик со стружкой в руке, и придурок этот в белой тряпке. Так что помойся обязательно! Проверю!
Алан весело рассмеялся и пошел в душ. Естественно, мы оба понимали, что проверять я не буду, но, по крайней мере – мне удалось его развеселить – день-то действительно выдался не из легких – и я видела усталость и тоску в его глазах…
Когда Алан ушел, я от нечего делать стала перекладывать свои фрукты с места на место. Заглянула в холодильник и увидела там контейнер с концентратом – видимо, сегодня Алану было не до еды. Я вытащила контейнер и нашла там же ложку. Кое-как раскромсала яблоко на четвертинки рукояткой ложки и разложила их в виде цветка на крышке контейнера.
Алан вышел из душа – мокрый и умиротворенный. Увидев мою композицию на столе, он удивленно поднял брови:
– Красиво. И что это значит?
– Это значит, что это спелое ароматное яблоко ждет не дождется, когда ты его съешь!
– Нет, Таня – это не моя еда. Моя ниже, в контейнере…
– Нет, Алан – это яблоко для тебя. Я свое уже съела, да и вообще я яблок наелась в жизни… А ты, как я подозреваю – и не пробовал…
Алан не смог оставаться серьезным. Я лукаво улыбнулась:
– А яблоко-то темнеет, окисляется…
Он рассмеялся и все же начал есть кусочки яблока. А я съела персик – Ефимов гостинец.
– Спасибо, дорогая.
– О, так ты меня еще не называл! В своей сети нашел?
– Ефим сегодня так тебя назвал. Я сначала не понял, при чем тут стоимость – а потом разобрался.
– У тебя потрясающая память!
– Спасибо – не жалуюсь.
– Почему тебе так хочется ласково называть меня?
– Почему? Да просто – ты вызываешь у меня такие эмоции – нежность, благодарность и… какой-то постоянный восторг.
Я рассмеялась:
– Ну это, наверное – на контрасте с твоей такой жесткой жизнью. А благодарность-то за что? Неужели за персик и яблоко?
– Нет, конечно… То есть – и за это тоже, но это так, мелочи… Я благодарен тебе за то, что ты встряхнула меня, напомнила, что я тоже человек, как бы там ни было… Я ведь тоже хорош… Так ненавижу и презираю первородных, а сам-то… Я ведь к этим бедным женщинам относился как к агрегатам… Там нажал – то получил… А им же, наверное, тоже – больно и страшно… И хочется чувствовать себя человеком… Вот и сегодня…
Алан подошел к большому экрану на стене, включил его и какое-то время что-то искал. В конце концов он нашел изображение той самой спящей девушки в полумраке – видимо, камера подсвечивала себе инфракрасным светом. Девушка все так же спала на боку.
Алан присел, быстренько съел свой концентрат и помыл посуду.
– А зачем камера? Не проще там заночевать?
– Нет, не проще… Во-первых – мне тоже нужно высыпаться, во-вторых – иногда полезно понаблюдать со стороны, потому что при мне больные часто ведут себя не так, как в мое отсутствие… Ну и в третьих – больных бывает несколько – и на одном мониторе наблюдать за ними значительно проще…
– Поняла… Как она – совсем плоха?
– Ну – сейчас вроде бы получше… Но все равно…
– Бедный, милый мой Алан… Как же тебя, наверное, достали эти чванливые первородные…
– Да, ты права… Милый… – чуть слышно прошептал Алан и зашевелил волосами.
Я рассмеялась – он явно очень хотел узнать значение этого слова. Так как мы уже приняли вчерашнее положение – я на кровати, а Алан сидя на полу, опирая голову на край тахты – то я со смехом расправила его волосы, разложила их на своем животе и стала медленно и вдумчиво их гладить. Алан подозрительно молчал.
– Че молчишь? Тебе так нравится?
Он хрипло выдохнул:
– Да! Мне кажется, что я чувствую твое тепло волосами, что от твоих рук и живота в меня переходит какое-то… какая-то живительная сила… энергия, что ли… Волосы – поразительный орган, такой незаметный, и такой важный… Или это только у меня так, а у обычных людей нет? Я иногда искал информацию по этому поводу – так вот тысячелетиями и мужчины и женщины берегли свои волосы, гордились ими… Мужчины тоже заплетали косы из волос, и даже из бороды… А сколько легенд связано с волосам и их силой… А ты знаешь – когда-то люди верили в это – и муж расчесывал волосы своей жене, набираясь от нее психической и космической силы… И когда захватчики приходили на землю – они первым делом резали женщинам косы…
– Нет, не знала… Алан – но ты же не побреешь меня, а, не побреешь? У меня же волосы только-только отрасли!
– Нет, милая – не побрею. Кто бы там что ни говорил… У нас пока есть время, а потом – посмотрим…
– Ну хорошо… И вот с такими познаниями о женщинах ты так к ним относишься?
– Нет, … милая – я всего этого раньше не знал – как-то и нужды не было об этом задумываться… Но в последние двое суток я этим интересуюсь.
Я продолжала гладить его волосы, чувствуя к этому парнишке необъяснимую близость. И я решила сказать ему об этом:
– Ты знаешь, Алан – у меня такое ощущение, что я знаю тебя тысячу лет… И я так тебя понимаю и сочувствую тебе… Какая-то родственная душа прямо…
Разомлевший Алан поймал мою гладящую руку и поцеловал ее.
Так мы и заснули.
Среди ночи Алан резко вскочил и собрался куда-то бежать. Я даже испугалась и тоже села:
– Что такое? Что-то случилось?
– Оставайся… Пока оставайся здесь.
Я услышала даже сквозь стену какое-то жалобное поскуливание из манипуляционной. Взглянув на монитор – я увидела извивающуюся от боли девушку.
– Алан – я могу чем-то помочь?
– Н-н-нет. Сиди здесь.
Я осталась сидеть. Сон как рукой сняло. В мониторе я увидела, как Алан включил свет и подбежал к девушке. Еще раз я услышала, как она плачет – даже не плачет, не кричит – а скулит, как собака, от боли. Алан долго возился с ней, но потом она как-то резко обмякла. Он подозрительно покрутил головой, с отчаянием посмотрел прямо в объектив камеры и выключил ее. Я с трудом взяла себя в руки и долго сидела в мертвой тишине, и только иногда доносился металлический лязг каких-то инструментов.
Но вот среди этих звуков появился еще один – сначала медленно и неуверенно, а потом все громче раздался плач ребенка. Родила! Ну наконец-то! Мне все не терпелось выйти к ним, но я колебалась – не рассержу ли я Алана и не помешаю ли я ему?
Я встала и принялась мерять шагами комнату. И в этот момент в коморку зашел Алан. Он держал на руках сморщенного синенького ребенка, но был мрачнее грозовой тучи и не поднимал глаз. Я подошла к нему с улыбкой:
– Ну что – родила, да? Все хорошо? Поздравляю! А куда ты его несешь?
– Я несу его тебе. У тебя ведь все еще есть молоко?
– Молоко? Да, наверное – твоими стараниями. А что – у нее нет?
Алан поднял на меня взгляд – в его глазах блестели слезы:
– Она мертва. Я разрезал ее уже мертвой.
Я окаменела от ужаса и жалости:
– Но как же… И что же теперь?
Он показал на плечики малыша – левое было сильно вывернуто к подбородку, и маленькая ручка торчала под неестественным углом.
– Внутриутробная травма. Они не дадут ему больше шестидесяти процентов. Возможно – со временем я мог бы исправить последствия, или привести их к минимуму… Но у меня нет этого времени – первая оценка плода случается в первый месяц его жизни.
– То есть они стерилизуют его?
– Да. И он будет существовать от весны и до весны, зависеть от решения комиссии о целесообразности его существования…
– Так что же мы можем сделать?
– Пока я не знаю… Но именно сейчас только ты в силах помочь ему. Если я отнесу его в инкубатор – назад пути уже не будет.
– Я поняла, давай его сюда.
Я улеглась на бок, а Алан приложил ребенка к моей груди и выдавил немного молока. Это маленькое и несчастное, чужое и иномирское существо так мало чем отличалось от моего Алешки… Разве что цветом глаз и волос. Только у него, в отличие от моего сына – не было ни мамы, ни нормального папы, ни обожающего деда, ни других любящих и балующих его людей. А в ближайшей перспективе – комиссия и страшная, необратимая операция, обрекающая его на неполноценную жизнь. А сейчас этот малыш, жмуря карие глазки, вполне охотно пил мое молоко. Алан, сидя перед нами на корточках – наблюдал за ним со слезами на глазах.
– Но что же теперь делать? Ты же не сможешь прятать его вечно! Он же будет кричать, его нужно кормить… Я же не смогу кормить его днем – кто-то увидит…
– Да, Таня, я все это понимаю. Риск, конечно – велик… Но я пойду на него. Что я теряю в случае провала – свою никчемную жизнь? Ну и пусть. Все равно рано или поздно меня уберут… Скорее рано, потому что я уже на пределе – ведь вчера я уже чуть не напал на первородного… Надолго меня не хватит… А что касается этого ребенка – то я считаю, что лучше ему прожить мало, но как настоящий человек, без клейма и стерилизации, чем долгое и унизительное существование, как у меня… Ночью, если ты согласна – ты могла бы его кормить. А днем я бы сцеживал у тебя молоко каждые четыре часа – и вводил бы ему через зонд… Другое дело, что его придется держать на седативном… Я могу взять в инкубаторе кювез, скажу, что для экспериментов – я часто устраиваю различные эксперименты…
– Ты смелый человек, Алан. Но при этом очень великодушный. Конечно, я буду кормить этого несчастного малыша… Скажи – а ты действительно сможешь вылечить ему плечики? Ты тогда так лихо починил Ефиму старый перелом…
– Эх, милая – не все так просто… Ведь у него не сломаны кости, они… погнуты. Но я верю, что со временем я смог бы его вылечить – можно было бы сделать специальные шины – Алан смотрел в пустоту, наверное – уже обдумывал конструкцию этих шин. – Дети – они же как глина… Я верю, что смог бы восстановить то, что испортил Гедеон. А теперь – постарайтесь поспать. Я сейчас сбегаю в инкубатор и попрошу у них кювез и средства гигиены.
– Что – вот прям сейчас ночью и пойдешь? А если тебя поймают? А если не дадут?
Он криво ухмыльнулся:
– Ой, ладно тебе… А ты думаешь – кто работает в инкубаторе? Кто охраняет по ночам коридоры? Мы – уроды и мутанты!
И, хлопнув дверью – он скрылся.
Глава 10
Утром Алан отвел меня на мое место, а сам занялся малышом. Я изо всех сил отворачивалась от кресла, где, накрытое окровавленной белой простыней – лежало тело несчастной девушки. Вскоре за ним пришли лысые уборщики, унесли и тщательно вымыли и продезинфицировали и кресло и пол. Мрачный Алан тихонько сказал мне:
– Я не мог позвать их раньше – тогда бы они заметили твое отсутствие.
***
Чуть позже в манипуляционную вошло какое-то непонятное существо – в белом балахоне на все тело с прорезями для глаз. Его сопровождали двое лысых очень красивых мужчин в синих туниках с новым знаком на груди – круг и вписанная в него звезда. Я так поняла, что это телохранители – по крайней мере, вели они себя именно так. Алан явно испугался и, обернувшись ко мне, чуть слышно шепнул:
– Что бы ни случилось – молчи!
Тип в балахоне приблизился – Алан подошел к нему и склонил голову:
– Величайший…
– Что у тебя тут произошло? Почему мы теряем ценные экземпляры?
– Вчера днем первородный Гедеон зашел в питомник и заставил свою вторую женщину восстановить ему лобковые символы. Почему ему пришло в голову поручить это именно ей и именно сейчас – мне неизвестно. У женщины была очень трудная беременность и четыре раза она была на грани ее срыва. Все эти инциденты у меня зафиксированы. Женщина по неосторожности порезала Гедеону кожу, за что он пнул ее ногой в живот и, падая – она опять же придавила плод. В итоге у нее пошло маточное кровотечение, ночью начались схватки и она умерла. У меня есть видеофиксация произошедшего.
Тип в белом разозлился:
– Ну что за идиот, а? Гедеон, говоришь? Ну-ну… А теперь объясни мне – откуда у нас объявился новый экземпляр и женщина с такими высокими показателями?
– Мне это неизвестно, Величайший. Их нашла в источнике внешняя охрана…
– Да это-то я знаю! Неизвестно, говоришь? А зачем тебе тогда лохмы такие? – тип схватил Алана за волосы – рука у него была коричневая и как пергаментная, со странно натянутой кожей. – Так может – побрить тебя? Что скажешь?
Алан стойко держался и ответил ему бесчувственным тоном:
– Как будет угодно Величайшему… Смею только напомнить, что тогда я не смогу полноценно выполнять свои обязанности, а заменить меня будет затруднительно, так как других ретрансляторов на данный момент среди нас нет.
– Да, ты прав – нет. Мало вас стало рождаться… – и он отпустил Алана – А эта почему здесь?
Алан стоял со стороны моих ног, пытаясь заслонить меня от высочайшего взора – но у него это не вышло. Он ответил без запинки:
– Возникла дилемма, Величайший – я не могу определить ее в состав генофонда, потому что она пока не готова к оплодотворению после предыдущих родов. – Алан подошел и демонстративно небрежно сжал мне грудь, а малыш ночью рассосал так, что молоко брызнуло струей почти на типа в балахоне. Я лежала и старательно делала стеклянные глаза, глядя в потолок. Алан продолжал – но я не могу определить ее и к родившим самкам, потому как плода у нее нет, и я не могу определить ее к ожидающим самкам – потому как она нуждается в лечении – у нее спица в ноге, небольшой мастит… То есть такая ситуация в инструкции не предусмотрена… Поэтому я пока оставил ее здесь, Величайший.
Один из красавчиков в синем почему-то недоверчиво скривился, хотя, на мой взгляд – Алан рассказывал вполне убедительно. А вот тип в балахоне, похоже – поверил. Он подошел ко мне и медленно провел своим мерзким пальцем по животу, груди, шее. Я закрыла глаза, так как от омерзения не могла уже контролировать их выражение. Гадостный коричневый палец продолжал двигаться уже по моей щеке и залез в рот, открывая зубы. Я уже еле сдерживала себя. А тип тем временем рассуждал:
– И откуда она здесь взялась?
Алан спросил:
– Может – дикарка?
– Да ну – ерунда. Ты кожу ее щупал? У дикарок она такой не бывает… Да еще и без пятен… И взгляд – я еще от дверей заметил. А ну – открой глаза!
Деваться было некуда – и я повиновалась. Как я ни старалась – стеклянный взгляд у меня не получался, ведь мерзкий палец был у меня во рту.
– Вот – ты видел когда-нибудь такой взгляд у женщин? Я – нет. Давно уже не видел… Н-да… Внимательнее нужно быть, она у тебя уже третьи сутки – а ты ей все спицы в ногах разглядываешь… Кто у нас там сейчас первый?
– Ставр. Я сказал ему, что можно будет забирать через двенадцать дней, если считать после сегодняшнего.
– Так долго?
– Ну я же говорю – она только что родила. Буквально за неделю до того, как попала к нам – не моргнув глазом, солгал Алан.
– Да? А плод где?
– Я думаю – утонул в том же источнике, откуда ее достали.
– Ну ладно – тебе виднее. А двадцать дней после родов – не мало будет? Жаль такой экземпляр терять.
– Пятнадцать суток – это минимум. А потом будем проверять.
– Ну ладно – поверю тебе на слово. Ты меня пока не подводил…
– Осмелюсь спросить, Величайший – если она будет так долго находиться здесь – то может, я могу ее иногда отстегивать?
– Это еще зачем?
– Во избежание образования пролежней и потери мышечного тонуса.
– Протирай. Разминай. В общем – действуй по инструкции.
И они ушли. Алан со вздохом пробормотал:
– Вот уж старый маразматик… Так что лежать тебе, Таня – и дальше…
Глава 11
Чуть позже Алан сцеживал в небольшую бутылочку молоко для малыша и тут мы услышали возмущенный голос сверху:
– Ты что это делаешь?!
Ефим подошел бесшумно, как привык у себя в лесу. Алан вздрогнул и даже разлил часть молока. Он выразительно посмотрел на меня, и я вдруг физически ощутила – насколько он взвинчен и как уже близок к нервному срыву.
– Сцеживаю молоко.
– А зачем?
Мы с Аланом одновременно ответили. Я сказала:
– Я хочу сохранить лактацию для Лешки.
А Алан в это же время сказал:
– Для новорожденного в инкубаторе.
Ефим подозрительно прищурился:
– Что-то у вас неувязочка получается, а?
Я подумала – можно было бы, конечно, настаивать на нашей версии – мол, одно другому не мешает… Но не хотелось обижать его враньем. И я осторожно сказала Алану:
– Мне кажется – мы можем довериться Ефиму.
– Ты так считаешь? Ты осознаешь, что от этого зависят две, нет – даже три жизни?
Я внимательно посмотрела на Ефима – а он с азартом ждал, до чего же мы там договоримся… Я вспомнила – сколько мы пережили вместе, как они с Милой спасали меня от Сашки…
– Да, я готова доверить ему свою жизнь.
Алан удивленно поднял брови:
– Ну – как скажешь. Надеюсь – мы не совершаем ошибки…
Он поманил Ефима за собой, и они вошли в коморку. Через несколько минут они вернулись – Ефим был просто ошарашен.
– Ну вы даете… Рисковый ты парень, однако… Для тебя же такой обман – однозначно смерть, как я понял…
Алан криво улыбнулся:
– Мне особо терять нечего. Тане на данный момент – тоже. Да и пло…ребенку – лучше меньше, да лучше… Тем более в таком несознательном возрасте.
– Я понял… Слушай, Алан – это, конечно, не мое дело, но все же… Меня тут сегодня один из этих индюков просветил – кто мы и кто вы, да еще и в таких выражениях… А я вот подумал – ты же такой врач… Ты что, не можешь себе обратно… – Ефим не мог подобрать слов.
– Вшить семенники?
Я тоже вникла в разговор:
– А действительно – даже в мое время это не было проблемой, я как-то читала об отце, который пожертвовал этим делом для сына и у того все нормально прижилось… А уж при вашей развитой медицине – неужели есть какие-то трудности?
Алан с улыбкой переводил взгляд с меня на Ефима:
– Вы так обо мне переживаете… Нет, Тань – это не проблема. Сама по себе операция труда не представляет, я бы вполне с ней справился… Есть только два препятствия – во-первых, мне никто не разрешит это сделать, а во-вторых – где же я возьму материал? Есть и третье препятствие, вернее, было – я этого и не хотел, я смирился…
Ефим с улыбкой переспросил:
– Было? То есть сейчас – уже нет?
Алан тепло нам улыбнулся:
– Нет, сейчас осталось только два препятствия… Благодаря вам.
Мне было как-то неловко продолжать эту тему – и я переключилась на Ефима:
– А как твои успехи, лучший производитель?
Тот покраснел:
– Да ладно тебе. Вот еще два персика… Купался сегодня в бассейне – а там сидят эти придурки. Ох, Тань – слышала бы ты их разговоры… До того тупые, прям слов нет… Все только о процентах своих да о лучах на причинном месте. Так вот – хотел я и девочку свою несчастную туда пригласить, а то она стоит рядом со мной, как неприкаянная… Так они там такой гвалт подняли, как будто я в тот бассейн гадить собрался. Ну и я тогда вылез – с ними и купаться-то расхотелось… Разбежался да прыгнул кучно – хоть морды их самодовольные позабрызгивал – и то радость… Какие там успехи… Сказал ей, чтобы не брилась больше – так она так удивилась… но вроде бы и обрадовалась. У нее не поймешь – ни улыбки не дождешься, ни недовольства… Погладил ее пару раз, ну – просто, жалко мне ее… А вообще – мне там не до того, я все думаю – как нам убежать до того, как тебя заберут.
– Так у вас там и бассейн есть?
– Да – большой и вода проточная, очень приятно…
Я с удивлением посмотрела на Алана:
– А как же десять литров в сутки?
Алан криво усмехнулся и хотел, судя по всему – ответить что-то ядовитое, но тут Ефим шикнул:
– Тихо! Сюда кто-то идет.
Он встал и отошел от моего стола, все также придерживая хламиду, Алан тоже отошел и состроил непроницаемое лицо.
В манипуляционную зашел вчерашний лысый дядька и с поклоном обратился:
– Первородный… Вам всем сейчас приказано собраться у ваших ворот на показательную экзекуцию. Двенадцать восемьдесят четыре – тебе указано явиться туда же, взяв с собой все необходимое для стерилизации.
Алан удивился:
– Для взрослого объекта?
Лысый после секундного замешательства ответил:
– Да. И поторопись – Величайший ожидает.
Алан пробежался к своему столу, собирая какие-то инструменты, потом, немного подумав – захватил еще небольшой металлический чемоданчик. И они все вместе вышли.
Я долго лежала одна в манипуляционной. Пару раз заглядывали какие-то лысые люди, но, увидев, что Алана нет – разворачивались и уходили. Сквозь общий гул шагов и голосов я услышала, как кто-то кричит от боли… Наконец Алан вернулся, но какой-то растерянный. Мне было очень любопытно – что же у них там случилось?
– Алан, а что там у вас произошло?
– Я стерилизовал Гедеона.
– Вот того самого, который бил девушку? А как же? Он же, вроде бы – ценный экземпляр?
– Так пожелал Величайший. Причем он решил все это сделать не здесь у меня тайно, а устроил демонстративное наказание – первородных выстроили в рядочек, он торжественно объявил им, за что вот такое с Гедеоном делают, а потом они наблюдали за экзекуцией. Которую я проводил без наркоза – тоже по прямому приказу величайшего…
– Ужас… Жестко-то как… Он хоть жив-то остался?
– Да. После небольшого отпуска он приступит к работе в птичнике, уже как мутант. Еще и клеймо ему ставить мне придется…
– Представляю – каково ему…
– Да, ему не позавидуешь… Даже моя участь легче – я так жил всю жизнь и привык, а вот ему, перед которым с рождения все преклонялись, как перед первородным… Ему будет вдвойне тяжелее… Но, справедливости ради, нужно сказать – он это заслужил. Это же не первые его проделки, подобные инциденты были и ранее, только не с летальным исходом… Да и остальные теперь осторожнее с женщинами будут…
Я была удивлена – Алан произносил все это без тени злорадства, которое я, будучи на его месте – наверняка бы испытывала.
– Насчет ребенка никто ничего не заподозрил?
– Нет. Хорошо, что у меня есть видеофиксация ее смерти и я известил об этом Величайшего – не уточняя, что там только ее смерть, а не ребенка…
– По-моему, его телохранители тебе не поверили…
– Ты думаешь? Возможно… Синие – загадочные существа… Но, судя по тому, что я до сих пор жив – или не поняли масштабов моего обмана или отнесли ложь на счёт чего-то другого.
– Ты так спокойно говоришь об этом?!
– Танечка, я живу так всю жизнь. Уберут ли меня сейчас или весной – это не так уж важно…
– Н-да… А кто вообще этот ваш Величайший?
– Это тот самый селекционер, который подбирает пары для скрещивания, тщательно изучая медицинские файлы первородных и подбирая им сам… женщину, анализирует промахи с неудачными плодами, составляет дальнейший план действий… И один из членов комиссии, оценивающих новорожденных.
– Поняла. А все-таки, насчет девушки… Они что – не видели, что она разрезана?
– Да кто там смотрел?! Ее уже кремировали…
Я обескураженно замолчала. В этом жестоком мире быть живой, хоть и лежать все время – но не возле Ставра – уже счастье… И я все больше начинала это понимать…
Когда наступила ночь, мы уже привычно пошли в коморку Алана. Он быстро поел и сам пошел в душ. Мыслями он был где-то далеко – наверное, устал… Когда он вышел из душа, то заявил мне непривычно строгим тоном:
– Таня, сегодня ночью я, возможно – отлучусь ненадолго, так ты не вздумай сама отсюда выходить, поняла?
– Поняла. А ты тогда без возражений съешь этот персик.
Он рассмеялся:
– Ну вот и договорились. Спасибо.
Потом он отправил меня в душ, а сам занялся ребенком – он так рассчитывал седативное, чтобы малыш к ночи мог проснуться. Так что теперь он разминал и протирал этого бедного проспавшего целый день ребенка. После душа я улеглась на кровать, а его приложила к груди, да так и заснула.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
