Текст книги "Ледяной рыцарь"

Глава 3
Титул и полсемейства в придачу

Маша с трудом сглотнула, у нее внезапно разболелось горло. Она не решалась ни сесть на одну из обтянутых мехом кривоногих табуреток, расставленных в беспорядке вокруг колонн, ни просто сдвинуться с места.

Привениха сидела возле трона, с накинутой на голову яркой, почти красной тигриной шкурой. Девочка никогда не слышала о красных тиграх, но это было очень красиво, просто глаз не оторвать.

– Присядь, – вдруг голос тетки прозвучал очень мягко. – Возьми стул и сядь ко мне поближе.

Девочка поволокла за ногу одну из табуреток, она погромыхивала по бело-серому полу, но не оставляла на нем следов. Подтащила к подножью трона, села, поджав под себя стынущие ноги. Привениха сняла с головы шкуру и повернулась к своей гостье. Глаза были воспаленными, в остальном же она выглядела в точности так же, как и утром.

– Ты почему не спишь? – тетка улыбнулась чуть дрогнувшими губами. – Смотри-ка, только со смертного одра, и уже, как любопытная лисичка, бегаешь по Громовой груде.

– Меня разбудил… – Маша замешкалась. – Я имела в виду… Вы плакали? Что-то случилось?

– Уже много лет я оплакиваю твоих родителей, моего брата, веника (Маша фыркнула про себя – ну и титул!) Елисея Гривастого, и его жену, венцессу Калину Горькослезную, тебя, Калинка, назвали в честь матери, ты носишь ее имя, но тебя временно отстранили от титула.

– Почему?

– Из-за долгой болезни, никто не верил, что ты переборешь проклятье ледяной кости, даже наш семейный звездный лекарь уехал в деревню. Ты не должна была свести имя твоего отца в могилу. Поэтому все, что у нас есть сейчас, это мой титул привенихи, и тот под вопросом, ибо какая же я привениха, если у меня нет венцессы. Но после новорожденных Звезд мы с тобой отправимся на Теплый берег, в Замок Морского ветра, там я официально представлю тебя рысарскому собранию, и никто больше не посмеет сомневаться в чистоте нашей породы…

– В чистоте вашего рода, – поправила Маша, но привениха только с удивлением посмотрела на нее. – А для чего вам это нужно?

– Ты что же, не хочешь получить все причитающиеся тебе привилегии, почести и подарки? Не хочешь быть венцессой? Не задавай глупых вопросов, детка.

Привениха села на трон, лицом к Маше, сложила руки на груди. Из серебряного рукава у нее выглядывал бутон синего цветка изящной, ювелирной работы. По каемке платиновых лепестков шла россыпь мелких искристых темно-синих камней. Почему она носит его в рукаве, а не на платье, задалась вопросом Маша. Чтобы не отвлекаться, она посмотрела прямо в глаза привенихе и спросила тихо, но твердо:

– Вы-то знаете, что я не венцесса? Не Калинка и не родственница вам?

Тонкие, длинные, уходящие к вискам брови Рыкосы Гривастой чуть сдвинулись, но она сказала еще более мягко, почти мурлыкая:

– Что ты говоришь, детка? Почему ты – не ты?

– Я вчера впервые оказалась в вашем замке! Вас это ничуть не удивило?

– Детка, ты много лет не встаешь с кровати, любой из челядинов тебе это подтвердит. Все эти годы я ухаживала за тобой, я верила, что придет день, и ты заговоришь, ты встанешь, ты победишь проклятье.

– Это была не я, – упрямо ответила Маша. – Я простая девочка, не венцесса. Позвольте мне завтра утром покинуть замок.

– Детка, в таком случае, каким образом ты оказалась в запертом замке, в кровати венцессы вместо венцессы? – тетка подалась вперед, опираясь руками на подлокотники трона. Синий цветок наполовину выскользнул у нее из рукава – и Маша увидела гладкое и очень опасное лезвие…

– Я не знаю, – Маша снова сглотнула с трудом, горло болело все сильнее. Ее глаза все время возвращались к страшному цветку в рукаве тети.

– Я допускаю, что во время болезни память отказала тебе…

– Нет, я точно знаю, кто я, и я не венцесса, – в отчаянии воскликнула девочка, вскакивая с табурета. В одном из миров она почти поверила в то, что она его коренная жительница, а не Маша Некрасова, это чуть было не кончилось плачевно, поэтому девочка решила, что никогда больше не будет сомневаться в том, кто она есть на самом деле.

Тетя тоже встала, перехватила выпадающий из рукава цветок, подошла к девочке, порывисто обняла ее, провела рукой по лицу, словно лаская. Маша узнала и прикосновение жесткой ткани, и запах пыли с карамелью. Вчера в комнате была не мама, а привениха… Она была свидетелем появления Маши в этом мире.

Почему привениха не испугалась, увидев девочку на пустой до этого кровати?

– Послушай меня, детка, кем бы ты себя ни считала, твоя судьба – быть венцессой в замке Громовая груда. И это твой единственный шанс выжить. И я, и слуги, и рысари – мы все в отчаянии, крепости и семье угрожает большая опасность, и только ты, твой титул, твое имя и послушание способны восстановить справедливость на Горе Ледяной угрозы.

– Но я не… – снова заикнулась было Маша.

– Ты та, кем назовешься, – быстро перебила ее тетка. – Лучше для тебя назваться венцессой. Завтра я тебе принесу летопись нашей породы, ведущей свое происхождение от самого Гривухи! Надеюсь, ты умеешь читать. И если в течение нескольких дней ты не вспомнишь, что ты венцесса Калина Горькослезная…

– Вы мне угрожаете?

– Детка, я вынянчила тебя, я тебя люблю как мать, – Рыкоса улыбнулась. – Но от твоего послушания все зависит. Может погибнуть много народу… И я в том числе.

Девочка опустила голову.

– Подумай, как же здорово быть венцессой! Жить в замке, спать в роскошной кровати, носить красивые платья, драгоценности, быть под защитой рысарей. Когда твое здоровье поправится, я дам тебе блестящее рысарское воспитание – умение сражаться на клинках, ездить верхом, стрелять из лука. Мы поедем с тобой на Теплый берег, к морю, к прекрасной и беззаботной жизни, к пирам и развлечениям, ты станешь богатой и свободной, а когда ты подрастешь, самые чистопородные рысари и веники будут рвать друг другу глотки ради твоего благосклонного внимания.

– Быть венцессой, – мечтательно повторила Маша, перед ее глазами встали замки, пышные празднества, платья и лошади. Как это отвечало ее недавним мечтам пожить другой жизнью, не похожей на ее. А как же долг, цель Сквозняка, возвращение домой, напомнил ей внутренний голос, но девочка отмахнулась от него. Когда она докажет свой титул, ей не придется изучать этот мир, бегая голодной по снегу, у нее будет куча возможностей, приключения с богатством и комфортом, в безопасности, все, о чем только может мечтать Сквозняк в другом мире.

– Да, да, – прошептала ласково привениха, увидев в загоревшихся глазах Маши то, что хотела. – Решайся.

– Я подумаю, – осторожно ответила девочка.

Привениха гордо выпрямилась:

– Я научу тебя быть настоящей, чистопородной венцессой. Сперва ты получишь летопись, изучишь ее, а я проверю твои знания. Но первый урок состоится прямо сейчас. Пойдем.

Она направилась к выходу, Маша поспешила за ней. Они быстро прошли по гулким коридорам, полным сквозняков и запаха горящей смолы. Привениха свернула в комнату венцессы, зажгла свечу на прикроватной тумбочке, инкрустированной, как и столбцы кровати, перламутром.

– Прежде всего, что бы ни случилось, соответствуй своему титулу, гордись своей породой, – резко сказала женщина, поправляя скомканную постель, опуская полог, который нерадивые служанки так и оставили свернутым, не заботясь о простуженной девочке, мерзнущей из-за незастекленных окон. – Не смей казаться жалкой и слабой. Завтра ты, а не я, выразишь свое недовольство служанками, и сделаешь это твердо и жестко, а сейчас приведи себя в порядок.

Руки Маши невольно дернулись к спутанным волосам, в последний раз она расчесывалась еще дома. Привениха кивнула с одобрением, потом прикоснулась к Машиной куртке.

– Это моя броня, – поспешно ответила девочка. – Мне бы не хотелось снимать ее.

– Ну так носи ее с честью, а не так, словно каждую секунду опасаешься за свою жизнь! – ответила тетя. – Будь любезна соответствовать своему предку, Гривухе! Честь и сила, кровь и гордость!

Она удалилась, держа спину так прямо, словно ее кто-то тянул вверх за волосы.

«Чем тут гордиться», – проворчала про себя Маша, оглядывая при свете свечи свою холодную сырую комнату. Знать бы еще, кто такой Гривуха, наверное, рыцарь без страха и упрека, или как их тут называют…

Глава 4
Рыцари другого мира

Утром девочка проснулась от того, что Авдуська, с силой дернув за ткань полога, оборвала витой шнурок, который держал ее, бусинки посыпались на лицо и руки спящей, словно град.

– Ничо, ничо, – ободрила ее тетка Дарья, – делать тебе, видать, нечего, хочется с иголкой под потолком скакать. В духе мага Недодела твое проворство.

Не успела Маша встать, чтобы помочь Авдуське собрать все бусинки, как тетка Дарья сунула ей под нос чугунок с вареной картошкой.

– Это завтрак? – пробормотала девочка, разглядывая исходящие паром сероватые картофелины.

– Дыши! – приказала Дарья. – Гони задушиху. Живот потом набивать будешь.

Маша послушно задышала открытым ртом. Тетка Дарья кивала, довольная собой, глядя на ее старания. Нельзя сказать, чтобы своеобразная ингаляция была неприятной, но Машу очень интересовало, что бы сказал папа о подобном лечении. Тем временем Авдуська затопила печь, раздвинула полог, разожгла жаровни, подмела золу с ковра. В общем, все были заняты, когда в комнату вошла госпожа Гривастая.

– Я очень рада, что тебе лучше, – сказала она бесцветным голосом, на ее лице не отразилось никаких эмоций. – Я принесла тебе книгу. Прочитай вслух, пожалуйста, начало первой главы.

При виде госпожи тетка Дарья так поспешно отдернула чугунок, что рассыпала несколько горячих картофелин, Авдуська же моментально испарилась из комнаты. Тетя Рыкоса, небрежно впечатав в ковер мягкие клубни своими каблуками, подошла к кровати и положила Маше на колени большую книгу.

Прежде чем открыть ее, девочка потрогала шероховатый темно-зеленый переплет, обвела пальцем овальную миниатюру посередине. На миниатюре был изображен загадочный зверь – мощные кошачьи лапы, широкая белая грудь, уши с кисточками, гордый поворот рысьей головы с развевающейся по ветру гривой, которая напоминала бы львиную, если бы не была такой же пятнистой, как и шкура зверя, имевшая все оттенки коричневого: золотистые, бронзовые, песочные, с небрежными, словно случайные мазки, черными полосами и кляксами. Зверюга оскалился в рыке…

– Саблезубая рысь? С гривой? – удивилась Маша. Она увлекалась биологией с четвертого класса, но такого зверя не знала.

– Наш предок, Гривуха, – с достоинством ответила тетя. – Читай же!

Девочка перевернула несколько страниц – тяжелых, шершавых, цвета кофе с молоком, – и присмотрелась к буквам. Еще со времен Как-о-Дума, с Академии Сквозного Пути она знала, что только юным странникам – Сквознякам – под силу привыкнуть к новому, чем бы оно ни было – воздуху, пище, языку, алфавиту. Надо только дать себе время настроиться.

– Читай! – повысила голос тетя.

Сначала буквы и язык казались незнакомыми, потом Маша почувствовала легкое жжение в глазах, страницу заволокло туманом, и сквозь него стали проступать сначала отдельные буквы, потом они начали складываться в слова.

– «Р-ы-с-а-р-и, – заторопилась девочка. Первые слова дались с трудом, дальше она читала уже свободно. – Устаревшее рыкари, в южных областях – рыцари. Грозные дети могучего Гривухи, милостивы будьте к людям и рысям, своим слабым и неразумным братьям по крови…» Это что значит, рыцари не люди?

– Рысари – это рысари, – ответила тетя. – Читай еще!

Тетка Дарья поспешно собрала с пола раздавленный картофель в подол и заторопилась выйти. Голодная Маша с сожалением проводила ее взглядом, потом вновь опустила глаза в книгу. Похоже, с приходом тетки завтрак сам собой отменился.

– «Путь рожденных Гривухой. Мы охотимся, мы сражаемся, мы горды, сильны, отважны. Мы милостивы к тем, кто ниже нас. Наши стальные клыки, зубы и когти сильны, наши клинки…»

– Хорошо, – прервала ее Рыкоса. – Я вижу, читать ты умеешь, помощь звездного лекаря тебе не потребуется. Часовня стоит закрытая, со времени смерти моего бедного брата некому в ней просить Звезды на Горе о милости. Пусть лекарь не ест наш хлеб почем зря, у нас его не так много. Учись, дитя мое, вспомни, кто ты есть, какой ты породы. Я навещу тебя через пару дней, и лучше бы тебе не разочаровать меня.

Она вышла из комнаты, оставив Машу с книгой в руках. Лишь через полчаса после ее ухода служанки осмелились вернуться. Они поспешно навели порядок, смахнули пыль с тумбочек и столиков, под их умелыми руками засверкали изразцовые плитки. Маше подали, как и вчера, большую чашку бульона с укропом, к нему грубый черный хлеб, вкусный, с крупной желтой солью на корке, сваренное вкрутую куриное яйцо и одно моченое яблочко, рыхлое, кисло-сладкое, с толстой кожицей. Она быстро все умяла, поглядывая в книгу. Против ожидания, история рысарского рода Гривухи увлекла ее, правда, было слишком много имен. Краем уха она прислушивалась к разговору служанок.

– Что-то госпожа сударыня затевает, книгу заставила читать сиротку, мучительница, – буркнула Авдуська.

– Работай знай, нам еще сундук с нарядами пересмотреть да проветрить, – отрезала тетка Дарья.

– Это еще зачем?

– Задушиха у венцессы пройдет, начнет выходить в платьях, чистопородное блестящее воспитание получит.

– Да неужели?

– Видишь сама, щечки розовые, глазки блестящие, волосики густые, красоточка, вон историю чистопородных господ сударей читает. Я еще вчера говорила – кровь-то, она сказывается. Новая госпожа сударыня вырастет в замке Громовая груда.

– Еще одна?

– Помалкивай знай. Повезло девчонке, так не лезь…

Маша вздрогнула, но глаз не подняла. Что значит – еще одна? Почему «повезло»? На этот счет у нее была смутная догадка, что она не первая венцесса Калина в этой комнате, но что это значило и почему ее все принимают за венцессу, она не понимала. Может, у них тут так принято? Может, сюда специально приводят девочек на роль венцессы, раз она понравилась госпоже Гривастой, то ей предстоит жить в замке, носить парчовые платья, поэтому служанки считают, что ей повезло? Если так, то тем более ей лучше побольше узнать о рысарях. И при этом не стоит думать, куда делась настоящая венцесса, о которой говорила тетя Рыкоса. Может, ее вообще не было?

Света от узких окон было немного, за день Маша сожгла четыре свечи. Она читала так долго, что у нее заболела голова, но тетка Дарья, хоть и ворчала, не осмелилась отобрать у нее книгу. Она подсунула под руку девочке миску с сушеной черникой, кислой, дымной на вкус, но приятной, вроде семечек, и, несомненно, полезной для глаз. Когда глаза начали слипаться, девочка заснула, а пробудившись, вновь принялась за чтение. Книга, которую принесла привениха, оказалась интересной, словно рыцарский роман, и полезной, так как из нее девочка все больше узнавала о мире, в котором очутилась.

Он был совершенно не таким, каким она себе его вообразила, узнав от служанок и привенихи о рысарях и замках. Прежде всего, рысари оказались совсем не рыцарями в привычном понимании. Здесь не было турниров, прекрасных дам и королевского двора. Горстка людей, закованных в железо, обитое мехом, называла себя чистопородными, потому что в их жилах текла кровь легендарного зверя Гривухи. Были и другие чудовища – мохнатая однорога, живущая в Долине Медленной смерти, зубохват, похожий на тигра с добродушной улыбкой, обнажающей сто зубов в два ряда, тем более опасный, что он умел становиться невидимым, умшастый ежик – размером с собаку, строящий дома и знающий толк во врачевании. Почему-то от них не произошло ни одного рысарского рода. Бывало, рысарями становились не по роду, а по деньгам и по силе. Но чистопородные рысари – такие, к каким относилась привениха Рыкоса Гривастая, имели право на три беспрекословных приказания на одно поколение. Что это значило, Маша не поняла.

А в остальном рысарский быт был скучным и кровавым. Они постоянно сражались между собой, захватывая и теряя замки, кольцом обвивающие подножье Горы Ледяной угрозы, хорошо еще, что деревни, кормившие их, относились каждая строго к своему замку, а не рысарю. Сменил один железнобокий другого – селянам все равно, они исправно приносили продукты, лишь бы их дома не трогали. Откажись деревня отдавать часть урожая в ближний замок – конный отряд потопчет нивы, пожжет дома. Так что все жили спокойно – рысари сражались исключительно между собой, крестьяне работали.

В общем, с рысарями все просто и понятно. С устройством мира – тем более. Маша зачитывалась биографиями великих венцесс и веников, предков Калины Горькослезной-младшей. Страницы в книге различались – одни были жухлыми, желтыми, другие более новыми, одни были бумажными, другие пергаментными. Упоминание о проклятии ледяной кости началось с прадедушки венцессы Калины.

– «Горе, горе тебе, рысарский род, слава зверя и крови, огненное сердце вулкана охладело к тебе, извергает он тьму и холод на погибель чистопородным рысарям…» – шепотом прочитала Маша и отвела взгляд от книги к окнам, за которыми синело ночное небо. Теперь она знала, что замок стоит на склоне той самой Горы Ледяной угрозы, повинной в появлении проклятья ледяной кости, от которого стынет в жилах кровь человека, тело становится твердым и хрупким. Кто-то застывает сразу насмерть, превращаясь в ледяную статую, а кто-то годами страдает от ужасного холода, чувствуя, как сначала отказывают ноги и руки, затем перестают слушаться губы, и только глаза еще движутся на заледеневшем лице, туго обтянутом сухой бледной кожей…

Читать дальше про болезнь не хотелось. Маша закрыла книгу и погасила свечу. Она думала о новом мире, где она очутилась, и о том, какой может быть ее миссия. Должна ли она справиться с проклятьем ледяной кости? Или найти того, от кого исходил магический зов? Или узнать о судьбе настоящей венцессы Калины? Или помочь тете добиться титула? А может быть, все сразу?

Служанки, явившиеся поутру, с подсушенными дровами и чашкой теплого бульона, так и нашли Машу – бледную, с кругами под глазами, съежившуюся среди скомканных простынь и одеяла.

– Ты что, детка? – испуганно спросила тетка Дарья и потрогала лоб у девочки. Маша медленно поднесла руку к лицу – лоб был влажный, но холодный. Горло не болело. Слегка покалывало в левом виске, но на такую мелочь не стоило обращать внимания. Маша чувствовала, что она потеряла слишком много времени, валяясь в постели и лечась от таинственной задушихи. Пришла пора действовать.

– Позовите тетю, Рыкосу Гривастую, – слабым от недосыпа голосом произнесла девочка.

– Может, поешь сначала? – предложила Авдуська.

Маша выпрямилась на кровати, откинула с лица спутанные волосы и строго посмотрела на девушку, изо всех сил стараясь вести себя именно так, как, по ее мнению, вела бы себя на ее месте подлинная венцесса Калина.

– Немедленно подите к тете и передайте ей, что я, венцесса Калина Горькослезная, полностью пришла в себя и желаю говорить с ней! – твердо сказала девочка.

– Звезды на Горе, – протянула озадаченно тетка Дарья, не отводя испытующего взгляда от Маши. – Давай, Авдуська, делай, что велено. Ох, чую я, грядут дела поважнее новорожденных Звезд…

Глава 5
Игра по правилам

В тот памятный день Рыкоса не пожелала с утра увидеть свою племянницу. Вместо этого она отдала несколько распоряжений слугам. В замке захлопали двери, загудели печные трубы, поднялась столбом пыль из сундуков и с ковров, которыми были обтянуты для тепла каменные стены. По всему замку, по переходам и галереям, на стенах, смотровых башнях и глубоко в погребах, подземельях и бараках простых, нечистопородных рысарей передавали люди друг другу весть: «Очнулась венцесса Калина от проклятия ледяной кости!»

Машу же для начала обули в смешные плетеные лапти с подшитыми внутрь грубыми овечьими носками и повели в парилку.

Впереди гордо шагала тетка Дарья с глиняным кувшином на подносе. За ней – Маша и Авдуська со стопкой неровных серых простынь. Замыкал шествие дядька Завояка с сундуком чуть поменьше, чем тот, что стоял у подножья венцессиной кровати. Они прошли по коридорам, по деревянным лестницам, вышли в широкую кухню, заставленную коробами и бочонками, словно кладовая, и только оттуда спустились на широкий двор замка. Посмотреть на то, как ведут чудом выздоровевшую венцессу в баню, собрались все, от рысарей до челяди. Их оказалось не так уж много – человек десять слуг и двадцать воинов.

– Мм, какая лепота! Парилка, с пихтовым маслицем, с березовыми листочками, не венцесса, лебедь белая выплывет, – завистливо вздохнула маленькая, как девочка, и кругленькая, как мячик, кухарка. Маша от смущения опустила голову – она предполагала, что с мытьем в мире вечно воюющих рысарей будут проблемы, но чтобы из этого устраивали такое событие?

Однако, увидев парилку, девочка наотрез отказалась войти туда. Со стороны пекарни к стене прикрепилась башенка с несколькими окошечками, под ней, прямо во дворе замка, развели костер. Пока горел огонь, из окон башенки вырывались клубы пара.

– Это кастрюля настоящая, а не парилка! – запротестовала Маша.

– Не хочешь – не надо, дело венцесское! – флегматично протянул дядька Завояка и, к Машиному ужасу, начал усердно чесать свою голову. Он так увлекся, что едва не столкнул Машин сундук в костер.

– Давай, – подтолкнула ее тетка Дарья. – Или в венцессы, в чистоте жить, или в чернолюдье, блох кормить. Цельную книжку прочитала, а париться боится, что за дитя!

Пришлось покориться – пример дядьки Завояки был более чем убедителен. Неожиданно в парилке Маше понравилось, изнутри башня была деревянная, теплая, ароматная, словно буханка только что выпеченного черного хлеба. Правда, такая же тесная и темная. Сначала казалось душно и жарко, потом девочка привыкла, позволила Авдуське натереть ее пихтовым маслом, расчесать длинные спутанные волосы.

Затем служанки разворошили сундук и стали подгонять для нее чьи-то древние наряды, тяжелые, расшитые золотом, серебром и каменьями. Пока служанки приводили одежду в порядок, разнежившаяся Маша начала было дремать в теплой, ароматной духоте, как вдруг новый зов словно подбросил ее.

– Что это? – беспокойно спросила она. – Кто это?

Рвущую ее изнутри пустоту невозможно было терпеть. Девочка отпихнула в сторону тетку Дарью, натянула на влажное тело шерстяной длинный свитер, взяла в руки куртку, увернувшись от испуганной Авдуськи, сунула ноги в плетеные лапти, замотала наспех волосы льняной простыней и выскочила во двор замка. У костра под парилкой хлопотал высокий чумазый дядька с неровно обкромсанной бородой, на его кирпично-красном лице светились казавшиеся почти белыми глаза.

– Ты куда, твое чистопородие, – рявкнул он и ухватил за болтающийся край льняной простыни.

Маша мотнула головой, ее мокрые волосы рассыпались по плечам и тут же застыли, на голову словно опустили ледяную шапку, противно заныл затылок. Девочка прижала горячие ладони к мерзнущим ушам и поспешила в сторону, откуда ей мерещился зов. Она обогнула кухню, глянула вдоль стены замка, по галерее которой прохаживался стрелец в меховой шубе, с арбалетом в руках, затем поспешила в сторону широкого, приземистого здания без окон, с одной сиротливо торчащей трубой на крыше. Около него зов достиг своего пика, едва сердце не лопнуло, но у самого входа ее перехватили чьи-то сильные руки, обернувшись, она увидела незнакомого рысаря в необычных доспехах. Поверх куртки и штанов из толстой, дубленой кожи на рысаре был пузатый железный жилет, руки покрывала кольчуга, металлические круглый плоский шлем с козырьком, налокотники и наколенники придавали воину сходство с любителем покататься на роликах. На плечах лежала полоса богатого меха, плотно курчавящегося, но более жесткого на вид, чем каракуль. Под коленями, на косо обрезанных валенках и на рукавицах виднелся такой же мех. Покуда Маша рассматривала необычное облачение, ее догнала Авдуська и с размаху надела ей на голову капюшон нежного беличьего плаща. Рысарь отпустил девочку, она немедленно сунула руки в широченные рукава и едва не застонала от ощущения тепла.

– С ума сошла, только от задушихи избавились, оглушиху подхватить хочешь! – напустилась на девочку служанка. – Чего тебе так срочно понадобилось в бараке?

– Я что-то услышала, – оправдывалась Маша. Но она вовремя прикусила язык, сообразив, что не стоит говорить о магии и зове незнакомым людям, которые еще неизвестно, как к этому отнесутся.

– Что ты могла здесь услышать? – рысарь быстро глянул из-под козырька на застывшие фигуры стрельцов на стенах и сторожевых башнях.

– Я не уверена, – ответила Маша. Она попыталась прислушаться к своим ощущениям, чтобы проверить, нет ли поблизости магии, но ей здорово мешали холод и намокшая одежда. – Пустите меня в барак, я пойму…

– Ты еще, видимо, нездорова, – поспешила успокоить ее Авдуська. – Зачем венцессе в барак? К тому же читала всю ночь. Померещилось. Пойдем в замок, пока не простыла, после баньки-то… Да и с тетей пора увидеться…

Перед тем, как пойти к тете, девочке пришлось выдержать два часа примерок и причесываний. Вся одежда из сундука была либо мала, либо велика, хорошо сидело только тяжелое платье, расшитое тусклым золотом с чуть заметным красноватым отливом, отделанное красной яшмой, зеленым малахитом и нашитыми, наподобие чешуи, перламутровыми пуговицами.

– Вот же красота, ай, богато да ляписто, – завистливо вздыхали служанки. Маше платье откровенно не нравилось. Она поцарапалась об острые края негнущихся рукавов, жесткий воротник моментально натер шею, само платье было тяжелее даже, чем бывал ее портфель в разгар школьной четверти. Зато оно помогало держать осанку и скрывало смешные плетеные лапти. Кроме того, более ничего надеть было нельзя, когда еще умелые руки Авдуськи подгонят старинные платья, явно передающиеся по наследству много лет, под Машин размер?

Девочке заплели волосы, уложили вокруг головы, на манер короны, хотя до затылка Машиной косички, честно говоря, не хватило, закололи прическу шпильками с головками из красной яшмы, на шею надели бусы из разноцветных нешлифованных камней. Девочка их все вертела, пытаясь угадать самоцветы, но узнала только яшму, малахит, кварц да необработанный янтарь, знакомый ей по любимому ожерелью бабушки, которое та отчего-то считала оздоровительным.

– Поесть мне дадут сегодня? – спросила уставшая от превращений в венцессу девочка, упрямо натягивая на стоящее колом платье свою кожаную куртку, с рукавов посыпались камешки.

– Ты приглашена на обед к их чистопородию госпоже сударыне, Рыкосе Гривастой, – торжественно объявила ей тетка Дарья.

«Час от часу не легче! Наверняка жуткий этикет с двумя десятками вилок, как в кино. Сейчас меня заставят их выучить, в дополнение к геральдике и родословной», – от волнения у Маши даже зачесалась спина, но в плохо гнущихся платье и броне было невозможно дотянуться до лопаток.

Авдуську оставили в комнате разбирать одежду, тетка Дарья и дядька Завояка провели Машу по уже знакомым закругляющимся коридорам к двери в тронный зал.

Девочка вошла в зал, оставив за спиной своих провожатых. Здесь было так же холодно, как несколько дней назад, ночью. Только тетя Рыся сидела не на шкурах у подножья трона, а за массивным деревянным столом у стены. Его окружали меховые табуретки.

– Присаживайся, детка, – тихо сказала тетя Рыся.

Тотчас же появился сутулый вислоусый старик. Он торопливо принялся накрывать на стол. Маша в смущении присела, она старалась не смотреть, как бегает с горшками и подносами немолодой, усталый человек, и ей было неловко под пристальным взглядом кошачьих глаз госпожи сударыни.

«Не выйдет из меня венцессы», – невесело подумала девочка.

Наконец на столе появились два котелка, исходящих паром, в одном была нечищеная, порезанная ломтиками вареная свекла, в другом – серая каша; миски с солеными огурцами, с солеными шляпками каких-то грибов, сверху оранжевых, как морковка, снизу зеленых, как тина, уже знакомый Маше колючий хлеб, копченые ребрышки и жареная курица. Старый слуга угомонился, присел в уголке, взял в руки шестигранную коробочку размером с большое яблоко и принялся крутить ручку, послышалась скрипучая нудная мелодия.

– Чистопородные рысари обедают с музыкой, – строго сказала тетя, глядя на то, как скривилась девочка.

Маша твердо решила ничего не есть, пока не узнает, как именно положено вести себя за столом, но госпожа сударыня не обращала никакого внимания на ее манеры, не поучала, вообще ничего не говорила. Она взяла в руки копченые ребрышки, разодрала их на отдельные косточки, принялась глодать с видимым удовольствием, изредка отправляя в рот кусочки свеклы и огурцов. Осмелев, Маша оторвала куриное крылышко – со вчерашнего вечера у нее во рту не было ничего, кроме сушеной черники. Хотя застольный этикет тети Рыси ее немного озадачил. За все время тетя более не сказала ни слова, только с жадностью поедала мясо, обгладывала косточки. Заканчивая обед, тетя Рыся пригубила горячий и пенистый напиток, пахнущий медом и травами, сбитень, которому Маша предпочла козье молоко, и сказала:

– Ну что же, я вижу, у тебя проснулся аппетит, ты выглядишь гораздо лучше, чем месяц назад.

– Месяц назад меня здесь не было, – осмелилась напомнить девочка.

– Конечно, – не моргнув глазом, ответила тетя Рыся. – Ты была на краю гибели. Впрочем, ты и сейчас в опасности, если только не будешь слушать тетю, которая желает тебе лишь добра.

– Простите, тетя, я забыла, – Маша виновато оглянулась на старика. – Я прочитала вашу книгу…

– Ты выглядишь совсем как прежде, – продолжала женщина, внимательно глядя на девочку своими кошачьими глазами. – Глазки ясные, личико разрумянилось, вылитая покойная мама. Полагаю, ближе к весне мы вполне осилим дорогу до Теплого берега, чтобы представить тебя официально и вернуть венец, а с ним и право на беспрекословный приказ. В твоих интересах играть по правилам и во всем слушаться меня.

– Для чего вам венец? – у Маши ломило зубы от скрипучей музыки, старый слуга очень старался, несмотря на то что хозяйки давно закончили трапезу.

– В современных рысарях все меньше от благородного Гривухи, все больше волчьей дикости, – начала тетя так мягко, словно рассказывала удивительную сказку, – деревни живут своей жизнью, рысари же все время проводят в войнах, уничтожая друг друга. Несмотря на прекрасное рысарское воспитание, которого, кстати, у тебя нет по причине слабого здоровья, как например, метание кинжалов, бой на ножах и железяках, верховая езда – я не могу, естественно, соперничать с мужчинами в ведении войн, в открытом бою. Боюсь, что только твоя и моя родословная пока удерживает в моей власти Громовую груду, крепость наших предков. У тебя в кольце замков Горы Ледяной угрозы самый влиятельный титул. Я намерена представить тебя чистопородным рысарям, чтобы они отказались от посягательств на Громовую груду. А до тех пор мы в опасности. К примеру, как раз накануне твоего выздоровления мне прислал угрожающее письмо рысарь Зазубрина. Он собирается напасть на замок.