Текст книги "И целый мир против!"

Яна откинулась на спинку сиденья из натуральной кожи цвета топлёного молока и тяжело вздохнула.

В ответ она тоже услышала тяжелый вздох и посмотрела на Григория Васильевича. Тот держался за бок.

– Вам плохо? – заволновалась Цветкова.

– Нет, ничего… Сейчас пройдёт… У меня бывает… – сказал он. – Сидеть пока тяжело, я всё время так… полулежа. Не обращайте внимания, я в порядке, как говорят в американских фильмах герои, когда на них падает метеорит.

Яна улыбнулась.

Григорий Васильевич улыбнулся.

– Вот и славно, – сказал он. – Всё будет хорошо, как в одноименном фильме. Я, видите ли, пока в больнице валялся, много фильмов посмотрел. Подковался, так сказать, по этой части. В машине есть бар. Сам-то я чуть-чуть могу себе позволить, но с вами обязательно выпью за знакомство. Не желаете ли шампанского «Дом Периньон»? – спросил Григорий Васильевич и попросил шофёра передать ему бутылку с этикеткой в виде рыцарского щита. – Замечательная вещь, скажу я вам. Каждый урожай винограда тщательно проверяется, он должен подходить как по вкусовым, так и по химическим характеристикам. Это элитный напиток, при создании которого спешка и неточности в приготовлении недопустимы. Вы знаете, выжатый виноградный сок хранят в дубовых бочках, выдержка составляет не менее семи лет, представляете? Ну а весь процесс производства напитка занимает как минимум десять лет. Как минимум! В связи с этим любое вино марки, даже самое молодое, обладает глубоким и непередаваемым вкусом. Сейчас сами попробуете.

Григорий Васильевич попробовал откупорить шампанское, но руки явно не слушались его.

– Упс! Виночерпий подкачал, – виновато посмотрел на Яну Григорий Васильевич. – До чего я дошёл, сам предложил даме шампанского, а сил открыть бутылку нет… Это фиаско.

– Дама это сделает легко, – ответила Цветкова, отмечая, что ее новый знакомый действительно неважно выглядит: лицо болезненное, под запавшими глазами мешки, лысый, кожа сухая и жёлтая, руки худые с узловатыми венами. – Я открою бутылку на счёт «три», – пообещала она и стала считать: – Ра-аз, два-а, три!

Раздался хлопок и шампанское заструилось в фужеры.

– Превосходное шампанское, – ответила Яна, пригубив напиток. – За ваше здоровье, Григорий Васильевич.

– Спасибо, – поблагодарил тот. – За знакомство. За вас, Яна! Вы просто прелесть! Я вами покорён! Вы оценили необычный вкус шампанского? Чувствуете? Это брют. Во вкусе соединились нотки малины, апельсиновой цедры и маринованного имбиря. А в запахе композиция из красной смородины, апельсина, земляники, какао и сена.

– А вы знаток вин? – спросила Яна.

– Да, я разбираюсь в хороших винах, – кивнул Григорий Васильевич. – Какую музыку вы предпочитаете? – спросил он.

– Знаете, я и в консерватории бывала, и попсу могу слушать, – неопределённо ответила Яна.

– А джаз? – уточнил Григорий.

– Прекрасно, – кивнула она.

– Валера, включи, – попросил он у водителя, и салон наполнился приятной джазовой мелодией.

– Красота! – закинула ногу на ногу Яна, расслабляясь. Дорогое шампанское, джаз и лимузин сделали свое дело.

– Так кого вы навещали в больнице? – спросил Григорий Васильевич.

– Не удивляйтесь, навещала двоих, – вздохнула Цветкова. – Один – мой любимый, а второй – жених…

– Эка как! – удивился Григорий Васильевич. – Бывает же такое… А зачем за нелюбимого замуж выходить?

– Обещала, – вздохнула Яна. – Любимый женат, а мой нынешний жених любит меня всю жизнь. Я ему столько крови попортила! Ужас! Одни неприятности от меня, он в майорах на долгие годы задержался…

– Ну, раз обещала… – улыбнулся Григорий Васильевич. – Слово надо держать.

– Григорий Васильевич, расскажите мне, пожалуйста, о доме, в котором была психиатрическая лечебница.

– А зачем это вам?

– Интересно! Я столько всего слышала, а вот разобраться что к чему не могу.

– Понятно. Ладно, расскажу вам сказочку. Поместье это графское. Владел им один злодей-людоед. Титулованный мерзавец. Столько людей погубил – не счесть. Был трижды женат, но первую жену забил до смерти, после того, как она чуть пофлиртовала на балу с каким-то военным. А она была на сносях, ребёнка выкинула после избиения, да и сама умерла – повесилась в крестьянском овине, не вынесла мучений. Граф женился второй раз, но жена всё никак не могла ему подарить долгожданного наследника. Он поначалу терпел, не бил её, но вскоре терпение у него лопнуло, и забил он бедняжку до смерти. Конечно, о том, что он зверь лютый все знали, но поделать с графом ничего не могли, а он бил и правого, и виноватого, руки у него были по локоть в крови. Шло время, наследник был нужен, и женился граф в третий раз. Взял вдову с сыном, уверенный в том, что она ему тоже родит. Время шло, а наследника всё не было. Стал он и третью супругу мордовать, но за мать пасынок вступился. Расправа с ним была короткой – отправили парня в армию, а воинская повинность тогда была двадцать пять лет. Говорят, графиня с горя то ли удавилась, то ли утопилась, короче, покончила с собой. А тут случилось, так, что крепостная Татьяна забеременела от графа. А у Татьяны был жених, только он был послан на обучение в Петербург, но должен был скоро вернуться. Татьяна эта с ума сходила от страха, но граф, если она родит здорового мальчика, пообещал ей вольную, и она смирилась. Тут вернулся ее жених после обучения и увидел любимую в таком положении. Напился с горя и пообещал порешить графа…

– Господи, страх какой… – прервала рассказ Григория Васильевича Яна, протягивая фужер, чтобы он снова наполнил его шампанским. – Просто фильм ужасов.

– Да уж… Жизнь была, не позавидуешь, – согласился Григорий Васильевич, наливая ей фужер до краёв.

– Мне плохо, – сказала Яна.

– Что с вами? – испугался Григорий Васильевич.

– Что-то я переволновалась сильно за эти дни. Такие ужасы сейчас слушать – это не для меня. Простите.

– Я понял, понял! Конечно, Яна, как скажете! Я замолкаю.

– А долго нам еще ехать? – посмотрела она в тонированное окно.

– Городок наш не очень большой, да вот мы и подъезжаем. Валера, давай шустрей!

Машина остановилась у высоких кованых ворот, которые вскоре распахнулись перед ними. Шофёр положил пульт от ворот в бардачок и машина въехала на обширный двор.

«Ничего себе! – подумала Яна, оглядываясь вокруг. – Куда это я попала? Может быть, мой новый приятель – арабский шейх? Это я удачно зашла…» Она вышла из машины, сжимая в руке фужер с недопитым шампанским, и с удивлением огляделась вокруг.

Хоромы Григория Васильевича напоминали волшебный дворец с рисунка Ивана Билибина, любителя старины и известного сказочного иллюстратора, или московский особняк фабриканта Николая Игумнова на Якиманке. Особняк имел затейливые башенки и окна, окантованные белым камнем. Стены были выложены из красного кирпича с изразцами, а изразцы украшены многоцветной мозаикой.

В ландшафтном дизайне был использован так называемый лесной стиль, это когда сохраняется естественность и природность, и на первый взгляд кажется, что ты находишься в настоящем лесу, но только на первый взгляд. Потом ты замечаешь, что лютики, ромашки и незабудки посажены заботливой рукой, кустарники и деревья растут в задуманном порядке, а рыба плещется не в природном водоёме, а в замечательно устроенном пруду. Такой ландшафт дорого стоит, поддерживать его довольно затратно, так как «лесной» порядок требует определённых сил и умений.

– Прямо ботанический сад, – оценила Яна яркую россыпь цветов в густой траве.

– Заслуга моего садовника Глеба, – ответил Григорий Васильевич. – Он у меня большой умелец.

– Это в самом деле ваш дом? – всё не верила Яна. – Это не государственная резиденция?

– Мой домишко… Можете не сомневаться.

– Ничего себе! Вы подпольный миллионер? – поинтересовалась Цветкова.

– Почему «подпольный»? Самый что ни на есть законный, – засмеялся Григорий Васильевич. – Прошу вас, проходите.

Яна поставила бокал на какой-то пенёк и прошлась по саду. Тропинка вывела её на обрыв, под которым блестело на солнце ослепительно-синее море и летали ласточки. Яне сразу же захотелось пробежаться босиком по сырому песку.

А вот посмотрев на склон с другой стороны сада, Яна увидела, что он словно покрыт золотым покрывалом Просто золотое руно, льющееся по склону вниз на дома и палисадники.

– Какая красота. Откуда это сияние? – спросила Яна.

– Это кресты, – пояснил Григорий.

– Что? – не поняла Яна.

– Кресты, – повторил Григорий Васильевич. – На склоне расположено кладбище. Это сияют крыши часовенок и усыпальниц. Знаете, нынче в моде склепы с позолоченными крышами.

– Надо же! – удивилась Яна. – Кто бы мог подумать…

– А что? Красиво и достойно. Кстати, кладбище – моё владение. Видите, работаю недалеко от дома. Удобно.

– А что вы делаете на кладбище? – спросила Яна. – Могилы копаете?

– Если будет нужно, могу и могилу выкопать. А вообще я директор кладбища, а также владелец похоронного бюро. Проходите в дом, гостья дорогая, там кондиционеры.

Яна вошла в дом и снова поразилась богатству и роскоши. Мягкая кожаная мебель, полы из белого мрамора, две колонны из натурального оникса, хрустальные светильники. В вазах красивые букеты, а в гостиной на серебряном подносе грозди винограда и сочные фрукты.

– Всё чистое, всё мытое, всё к вашим услугам, – прокомментировал Григорий Васильевич. – Присаживайтесь.

Яна, словно в облако, опустилась на мягкий кожаный диван.

Григорий Васильевич позвонил в серебряный колокольчик. Через пару секунд на звон явилась степенная женщина с безупречной причёской и в простом, но сразу видно дорогом, платье.

– Добрый день, Григорий Васильевич. Слушаю вас!

– Полина Олеговна. Прошу любить и жаловать. Главная распорядительница в моем доме, – представил женщину Григорий Васильевич. – А это Яна – моя дорогая гостья. Просьба обеспечить её всем необходимым, Яна погостит у меня несколько дней. А сейчас прошу меня, Яночка, извинить. Я должен покинуть вас. Дела… – Григорий Васильевич удалился. Яна проводила его долгим взглядом.

Домоправительница ласково улыбнулась Яне, но той на мгновение показалось, что дама окинула её неприятным колючим взглядом.

– Милости просим, Яночка! – сказала Полина Олеговна. – Я в вашем распоряжении. Моя комната на первом этаже, справа от гардеробной. Позвольте, я вас провожу в комнату для гостей.

Они прошли вместе к гостевой комнате, Полина Олеговна любезно открыла перед Яной дверь.

Яна перешагнула порог и оказалась в просторной комнате с распахнутыми окнами. Лёгкий морской ветерок играл белыми шторами. Когда они вошли, от дуновения ветерка шторы слегка всколыхнулись. Посередине комнаты стояла широкая двуспальная кровать, явно давая понять, что она тут главная. Мебель была старинная, антикварная, из карельской берёзы, с чудесной резьбой. Полина Олеговна открыла дверь, ведущую в соседнее помещение.

– Здесь находится туалетная комната. В холодильнике минеральная вода. На первом этаже кухня. Там вы всегда найдёте фрукты, свежевыжатые соки. Можно сварить кофе, если пожелаете. На столике рядом с кроватью внутренний телефон. Мой номер указан на аппарате. Звоните в любое время.

– Я хотела бы забрать свои вещи из психоневрологической клиники. Я там остановилась… у знакомых, – сказала Яна.

– Я понимаю. Извините за нескромный вопрос: а где вы познакомились с Григорием Васильевичем? Как долго вы знакомы?

– Мы в больнице познакомились, случайно. Это запутанная история, – Яна не захотела откровенничать. – Так я за вещами?

– Не стоит волноваться. Я сейчас пошлю Валеру. Он мигом доставит ваши вещи. Вы отдыхайте, голубушка. Не хотите ли перекусить с дороги? Я могу что-нибудь, что пожелаете, подать вам в вашу комнату. – Полина Олеговна была сама любезность.

– Если не трудно, то принесите что-нибудь лёгкое, просто перекусить, – попросила Яна.

Яна приняла душ с нежно пахнущим гелем, вымыла голову и облачилась в белый пушистый махровый халат. Она вышла на балкон и села в удобное плетёное кресло перед плетёным столиком. На деревьях и в зелёных кустарниках щебетали мелкие пташки, беззаботно прыгая с ветки на ветку и мелькая в густой листве, словно драгоценные игрушки. По чистому голубому небу проплывали лёгкие облачка. Яна вдохнула полной грудью напоённый луговыми травами воздух, она почувствовала себя, словно в раю.

Полина Олеговна подала ей блинчики с мясом и ягодами, картофельное жаркое с грибами в горшочке, домашнюю буженину с приправами, тарелку французских сыров, конфеты, виноград.

– Если мясного захотите, то я приготовлю. Продукты в доме есть все, и рыба любая, и мясо… – предложила Полина Олеговна.

– Спасибо! Вы подали больше, чем достаточно, – ответила Яна.

Полина Олеговна поставила перед ней бутылку красного вина и ледяной графин с морсом.

– За приезд.

И она удалилась. Яна подумала о том, как удивительна может быть жизнь. Разве она могла предусмотреть знакомство с Григорием Васильевичем и предположить, что окажется у него в гостях, да ещё в таком чудесном месте. Дом Григория Васильевича вызывал у Яны двоякое чувство. Он потрясал роскошью, чистотой, но находился у кладбища и мало напоминал уютное семейное гнёздышко, скорее дом для приёмов.

«Ладно. Это не мое жильё, я здесь в гостях. На пару деньков и всё. Эх, Мартин, Мартин, не идёшь ты у меня из головы!» – Яна подняла бокал с красным вином и улыбнулась.

В кустах послышался шорох, и на дорожке показался молодой мужчина, который катил перед собой садовую тележку, полную чернозёма. Мужчина был хорош собой, загорелый, с крепким мускулистым торсом, длинные густые волосы были собраны в хвост. На голове парня была бандана, и одет он был только в брюки песочного цвета с большими карманами.

Яна невольно залюбовалась красавцем, который, не обращая на неё внимания, начал подстригать какой-то кустарник.

Она так пристально наблюдала за его работой, что парень не выдержал, поднял голову, посмотрел на нее и улыбнулся. Яна улыбнулась ему в ответ. Тогда парень, вытирая руки о рабочие штаны, подошёл к ней и сказал:

– Добрый день, прекрасная незнакомка.

– Здравствуйте. Вы садовник?

– Да. А как вы догадались? – пошутил парень.

Яна тоже улыбнулась.

– Это было очень трудно, но я сообразительная.

– Да что вы говорите? Тогда позвольте представиться – Глеб. Работаю садовником, правда, временно.

– Яна.

– Очень приятно. Яна, а вам говорили, что вы похожи на Джоконду?

– А что, она тоже носила махровый халат? – засмеялась Яна. – У меня в комнате висит репродукция с картины Леонардо да Винчи, но, по-моему, дама, изображённая на портрете, одета как-то иначе.

– В данном случае одежда не играет никакой роли. Если бы на Моне Лизе был только купальник, она всё равно осталась бы Моной Лизой. Великим творением гениального художника. Эту картинку-копию написал я. Был у меня такой каприз.

Яна вежливо улыбнулась и предложила:

– Глеб, а не хотите ли вы разделить со мной трапезу? Мне одной не справиться.

Парень ловко перескочил через перильца невысокого балкона и сел в кресло напротив неё.

– А почему бы и нет? Знаете, мой хозяин, Григорий Васильевич, замечательно кормит свой обслуживающий персонал во время рабочего дня. Обижаться не приходится. Но отказаться от приглашения такой прекрасной дамы я просто не в силах.

– Хотите вина? – предложила Яна.

– Нет, спасибо, – отказался садовник. – Да и второго бокала нет. Я лучше холодненького морса выпью, – и он налил себе в высокий хрустальный стакан морса. – Скажите, – сказал он, откидываясь на спинку плетёного кресла, а кем вы приходитесь моему хозяину?

– Вам это важно знать?

– Мне кажется, что – да, важно.

– Я не разочарую вас, если скажу, что я его гостья? Я просто хорошая знакомая Григория Васильевича, которую он приютил на несколько дней, потому что я лишилась крова над головой.

– Интересно… Даже, я бы отметил, романтично… А я вот теперь садовник. Раньше, пока учился, подрабатывал, где придётся, в том числе и на кладбище. А что делать? Кушать очень хотелось. Григорий Васильевич как-то пригласил меня поработать у себя в саду, садовник у него заболел. Я согласился, мне даже понравилось. А после окончания института решил остаться садовником. Чистый воздух, тишина, красота, – Глеб обвёл окружающую местность рукой. – Масса свободного времени для творчества. На жалование не могу пожаловаться, Григорий Васильевич человек не жадный, грех обижаться.

– А что оканчивали?

– Художественный институт. Факультет монументально-декоративной живописи. Пригодилось при занятиях ландшафтным дизайном. Я ещё в кладбищенских мастерских подрабатываю. Создаю эксклюзивные венки и надгробия. Работы хватает.

Яна первый раз столкнулась с художником, который выбрал себе такое, можно сказать, оригинальное направление в творчестве. Она немного пришла в себя и предложила:

– Угощайтесь, Глеб, пожалуйста. Вот блины… Наверное, совсем остыли.

– Благодарствую! – Глеб подхватил рукой блинчик с вареньем и отправил в рот. – М-м-м, – восхитился он. – Вкуснотища какая! – Он вытер пальцы влажной салфеткой и внимательно посмотрел на Яну. – У вас очень интересное лицо, Яночка. Я хотя и не портретист, с удовольствием написал бы ваш портрет. – И добавил, глядя ей в глаза: – Жаль, что я не селекционер.

– Почему «жаль»? – удивилась Яна.

– Я бы вывел новый сорт белых, как ваш халат, роз и назвал бы его «Яна».

– Красиво. Но, наверное, не реально, – улыбнулась Яна, потуже запахивая халат на своей груди.

Глеб потянулся за вторым блинчиком. С мясом.

– А вы, Яна, чем занимаетесь?

– Я? – Яна на мгновение задумалась. – У меня всё просто – я детский врач, стоматолог. К сожалению.

– Почему «к сожалению»?

– У меня в жизни другие устремления. Мама моя театральная актриса, а вот папа – плотник. Между прочим, тоже трудился на кладбище. А мне всю жизнь хотелось заниматься творчеством, а я кариесные зубы лечу.

– У врача, тем более детского, благородная профессия. Это почётно. Это тоже талант. Хороших врачей можно по пальцам пересчитать.

– Вы, действительно, так думаете? Спасибо. Скажите, Глеб, а вот Григорий Васильевич, он кто?

– Я отвечу на ваш вопрос, но хочу попросить вас об одном одолжении.

– Каком?

– Давайте перейдём на «ты». Не возражаете?

– Нет, что вы. То есть – ты.

– Вот и славно. Что именно тебя интересует? – прищурился Глеб.

– Он очень богатый человек, судя по его владениям?

– Григорий Васильевич – король похоронного бизнеса. У него тут всё схвачено. Ты видела кладбище?

Яна кивнула.

– Видела. А оно что, какое-то особенное?

– Нет, конечно. Просто очень большое. Сама понимаешь, чтобы рулить таким хозяйством и деньги нужны немалые, и связи в разных слоях общества, в том числе и в криминальных.

– Ты хочешь сказать, что он – криминальный авторитет? – в лоб спросила Яна.

Глеб ухмыльнулся.

– Я этого не говорил.

– Я не первый день замужем, – заметила Яна.

– Слушай, зачем тебе это нужно знать? Криминал не криминал… Нам-то какое дело?

– Скажи, а он женат? Есть ли у него дети?

– Насколько я знаю, ни жены, ни детей у него нет, и не было. Во всяком случае, я об этом ничего не слышал.

– Странно… А любовница? Любовница есть?

– Я над ним свечку не держал. Если и есть зазноба, то сюда Григорий Васильевич ее не приглашает. Ничего определенного сказать не могу. – Глеб взял из вазочки спелый персик и вонзил в него зубы. – А ты мне нравишься.

– Нравлюсь? Ну и что с того? Я многим нравлюсь, хотя и не доллар.

– Люблю женщин с чувством юмора. Скажи, а ты как здесь оказалась? Женщины в этом доме бывают не часто, а если бывают, то только по делу.

– Я же сказала, мы с ним в больнице познакомились. Ничего интересного. Скажи, твой хозяин серьёзно болен?

– В последнее время сдал очень Григорий Васильевич. До этого был абсолютно здоровым человеком. Крепким, активным, общительным. Он отличный бизнесмен, у него всё везде схвачено. А примерно год назад потерял к жизни интерес. Ослаб. Решил, что он просто переутомился, надорвался. Пошел по врачам и получил диагноз. Сказали, что жить ему осталось несколько месяцев. Операцию делать отказались, сказали – бесполезно. Любовь Петровна – врач из нашей больницы, взяла его под своё крылышко. Он ей доверяет, только к ней и ложится, хотя мог бы пригласить любых профессоров с мировой известностью. Доверие – великая вещь.

– Так он уже год живёт?

– Выходит, что так. А бывает, что врачи ошибаются?

– Да сплошь и рядом! Люди же все разные, организмы у них тоже разные. Один и двадцати лет не проживет, а другой отметит столетний юбилей на своих ногах и с разумной головой.

– А что случилось с медиками, которые напали на Григория Васильевича? Я слышал об этой истории… – спросил Глеб.

– Да, было дело… – Яна отвела глаза в сторону. – На Григория Васильевича напали врачи-наркоманы. Произошла схватка. Я тоже в ней поучаствовала.

– Да ты что?! Как это?

– Один хотел сделать смертельный укол Григорию Васильевичу, но я не дала. Заставила промахнуться и всадила иглу с лекарством в самого негодяя. Второго вырубил Григорий Васильевич – врезал ему по башке, тот и отрубился. Первый гад всё-таки ударил Григория Васильевича, и тот упал, но и сам свалился – на него лекарство подействовало. Правда, сердце у него оказалось здоровое – укол не убил его. Что с ними сейчас – я не знаю. Наверное, дознаватель разбирается. Думаю, срок им светит немалый.

– Так ты теперь отдыхать будешь? После таких приключений отдых требуется.

– Да я как-то отдых не планировала. Я с подругой сюда приехала, чтобы помочь нашей знакомой с ремонтом дома. Там лечебница психиатрическая была, а ее решили переделать под санаторий.

– А вам помощь не требуется? Я бы мог помочь в свободное время.

– Классно! Конечно, требуется! Кто же от помощи откажется? Приходи, мы будем тебе рады. Здание в жутком состоянии. Вот недавно балкон с человеком рухнул, представляешь?

– И что человек? Жив?

– Жив, но пострадал сильно.

– Ну, это ничего. Дело забывчиво, а тело заплывчиво. Ещё шутить, вспоминая свой полёт, будет. – Глеб встал. – Спасибо, Яночка, за угощение. Надо идти работать. Было очень приятно познакомиться. – Он поцеловал Яне руку. – Пока!

Глеб легко перепрыгнул оградку низкого балкона и пошёл к своей тележке, оставленной на садовой дорожке у кустарника. Яна проследила за ним взглядом и тоже поднялась из плетёного кресла. Она вернулась в комнату.

Время пролетело очень быстро, и она не заметила, как свечерело. Мысли стали спокойными, в душе воцарилась умиротворённость. Смолк птичий щебет, и громче зазвучали цикады, наполняя своим звуком всё окружающее пространство, летом они не замолкают до самого рассвета. Чудесно пахла скошенная Глебом трава.

На ещё светлом небе начинали проявляться звезды и возник бледный лик луны. Уже сейчас на ней были видны загадочные и необъяснимые рисунки, наверное, созданные рельефом её поверхности. Кто-то видит на диске луны силуэты странных животных, кто-то человеческое лицо.

Где-то в траве прошуршала ночная зверюшка. Скорее всего, ёжик или кошка, вышедшие на ночную охоту.

Закуковала кукушка. Эта птица чаще всего кукует на вечерней заре. Яна вспомнила, что кукуют самцы, а не самки, и улыбнулась. «Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось?» – спросила она. Кукушка отсчитала шестьдесят ку-ку и замолчала.

Небо резко прочертила пара летучих мышей. Яна вздрогнула, ей показалось, что это птицы, но характерный писк млекопитающего подсказал ей, что она ошиблась. Яна зябко повела плечами. Летучие мыши – не самые приятные животные. С ними связано много легенд и преданий, например о вампирах, и она с детства их побаивалась. «Кровососущие мыши живут только в Южной Америке», – успокоила себя Яна, легла на кровать и щёлкнула выключателем.

В тот же миг засветилась картина, изображающая Джоконду. Яна так удивилась, что даже привстала. В картину были вмонтированы крошечные светодиодные лампочки, и она мерцала неярким удивительным светом.

За балконной дверью стало совсем темно. Внезапно Яна почувствовала себя очень неуютно. Поднялся лёгкий ветер, и шторы зашевелились. Яне показалось, что сейчас в комнату кто-то войдёт через балкон. Она зябко повела плечами, вскочила с кровати, плотно притворила балконную дверь и задёрнула шторы. Комната сразу показалась ей уютнее, и она подошла к двери, чтобы закрыть её на замок.

Замка в двери не было.

«Странно, – подумала Яна. – Значит, пока я сплю, в комнату может войти кто угодно? Но ведь в доме должны быть только Григорий Васильевич и Полина Олеговна. Интересно, а где ночует Глеб, в доме или каком-нибудь флигере? Плохо это или хорошо? – решала Яна. – Правильно или неправильно? Это не отель, а частный дом. Может, здесь и гостей-то фактически не бывает. Глеб об этом намекал. Зачем тогда замки? Всё на полном доверии. А я могу доверять этим людям? Я их знать не знаю. Что же у меня за голова-то бедовая? Вот почему люди сначала думают, а потом уже что-то делают, а я всё наоборот? Вроде и уйти неприлично, раз приняла приглашение. Но спать с открытой дверью в незнакомом месте страшновато».

Яна снова легла в кровать. Светящийся лик Моны Лизы теперь беспокоил её, внушал тревогу. Огромное дерево, растущее у стены рядом с балконом, под порывом ветра легонько постукивало веткой по оконному стеклу. Яна поняла, что заснуть ей будет трудно. Она встала, решив придвинуть к двери хотя бы тумбочку.

Яна прошлёпала босиком к двери и неожиданно увидела под ней листок бумаги. «Любовное послание», – почему-то подумала Яна, радуясь тому, что она с ума не сошла и на самом деле слышала шорох за дверью. Она подняла листочек и прочитала послание, написанное печатными буквами:

УБИРАЙСЯ ВОН, ИНАЧЕ ПОЖАЛЕЕШЬ.

«Господи! Что это такое? – пронеслось у неё в голове. – Как это понимать? Так куда же я всё-таки попала? Кому помешала? – Яна скомкала записку и сунула её в карман халата. – Надо взять себя в руки, надо взбодриться и побороть страх. Я же Яна Цветкова, просто так меня им не взять!» – уговаривала она себя.

А победить страх – это его преодолеть, пойти к своему страху самой. Чего она боялась? Что в саду в кустах кто-то притаился и наблюдает за ней? Что за дверью ее комнаты притаился злопыхатель, принесший эту записку с непонятной угрозой?

Яна решительно затянула махровый халат на своей тонкой талии и открыла дверь. Широкий и очень слабо освещённый коридор был абсолютно пуст. Яна вернулась в комнату и вышла на балкон.

Полная луна уже высоко стояла в небе. Под ее ярким светом деревья стояли, словно облитые серебром, был виден каждый листик. В воздухе, полном стрекотанием цикад, слышался шум морского прибоя.

«Приехала на юг и ещё ни разу не искупалась, – промелькнуло в голове у Яны. – А ведь я люблю ночные купания. Вот сейчас пойду и окунусь», – решила она, перелезая через ограждение и спрыгивая на землю. В небе промелькнула какая-то птица, издав жалобный, тоскливый крик. На белый халат Яны села большая тёмная бабочка или мотылёк, чем её очень испугала.

«Мне впору самой ложиться в психлечебницу. Бабочки испугалась! – укорила она себя и ускорила шаг, направляясь к морю на звук прибоя.

На траве лежала густая роса, и вскоре туфельки Яны стали совсем мокрые.

Она прошла весь сад к той самой узкой, но удобной лестнице, и поспешила к свежести моря. По дороге Яна почему-то подумала, что не такое это уж и хорошее место, где рядом соседствуют райский сад и кладбище. Яна никогда бы не хотела жить рядом с кладбищем. Но дареному коню в зубы не смотрят, она здесь находится в гостях, и на многое можно закрыть глаза.

Цветкова ступила на прохладный песок и подошла к воде. Лёгкий прибой лизнул её босые ноги. Вода была словно парное молоко. От луны бежала по воде яркая дорожка, дробясь на серебряные искорки, и это было нобыкновенно красиво и умиротворяюще.

Яна осмотрелась по сторонам, и ей очень захотелось окунуться в манящие морские глубины. Она положила туфельки, которые держала в руках, около какого-то валуна, скинула халат и обнажённая вошла в тёмную воду.

«Какое чудо! Какое счастье, – думала Цветкова. – Вот оно – слияние с природой! Простите меня за всё, что я сделала не так… Какое блаженство…»

Она входила всё глубже в ласковую воду и вскоре поплыла, стараясь, как все женщины, не намочить длинные волосы, которые она сколола заколкой на затылке. Она плыла, не чувствуя под собой морского дна и вскоре потеряла бдительность и перестала следить за линией берега.

Море мягко качало её на тёплых волнах, которые уносили всё дальше и дальше от берега. Яна совершенно забыла о времени, она не знала, прошёл час или десять минут, сказочная прохладная нега манила её в безграничное морское пространство.

Внезапно острая резкая боль полоснула её по правой ноге, и она даже вскрикнула. Дыхание у неё сбилось, а сердце заколотилось так, что было готово выскочить из груди.

«Господи, что это такое? Я на что-то наткнулась или меня кто-то укусил? – мелькнуло у Яны в голове, и она приостановила движение в тёмную пустоту моря. – Надо возвращаться. Да, да надо немедленно возвращаться!»

Но только она пустилась в обратный путь, как и левую ногу полоснула та же сильная боль. Яна забила руками по воде, так как ноги отказались ей повиноваться.

«Судорога в обоих ногах? Не может быть!» – успела подумать Яна, гребя к берегу изо всех сил. Ноги налились огненной болью, которая пульсировала и жгла, не давая дышать и двигаться. Ее худые руки хоть и производили какие-то плавательные движения, но ни на миллиметр не продвигали ее к спасительному берегу. То ли слабые были руки, то ли сильное течение, то ли еще что-то…

Яна почувствовала жар и дурноту. Она вообще не понимала, что происходит, только ясно чувствовала, что попала в беду, а помощи ждать неоткуда.

«Что же не так? Что не так? Так больно… Мамочка моя!» – стонала Яна.

Она внезапно поняла, что это солёная морская вода, которая должна была держать её тело на поверхности по законам физики, совсем не хочет следовать этому закону. Вода внезапно стала вязкой, тяжелой и горькой. В ней невозможно было передвигаться и существовать. Она заливала глаза, нос и рот. Яна глотнула раз, второй и поняла, что больше не может этого вынести.

«Нет… Я умру?.. Только не это. Нет… Как глупо. Борись!» – метались мысли в голове у Яны, и она слабо барахталась, понимая, что неизбежный конец близок. Ноги и руки окутывали какие-то водоросли, походившие на волосы русалок. Сознание уходило. Водоросли обнимали её всё крепче и крепче, они внезапно, словно стальная проволока, куда-то поволокли с такой силой, что Яна поняла, что сопротивляться бесполезно. Ей показалось, что она слышит чей-то крик, но вода заливала уши, и Яна медленно и неотвратимо стала погружаться в чёрную страшную глубину…

Сознание возвращалось к ней медленно, словно какими-то яркими всполохами. Кто-то делал ей искусственное дыхание. Яна с трудом открыла глаза и услышала: