Текст книги "Брадобрей для Старика Хоттабыча"

Глава шестая

– Я не понимаю, Яна, тебе что, всё равно? Нам с тобой статью шьют ни за что. А ведь мы с тобой никакого вандализма не чинили. А что эти родственнички делали на могиле ночью? Не самое удачное время для посещения усопшего, да и не родительская суббота. А потом еще и разгромили свою же могилу. Для чего? – спросил Иван Демидович у Яны, когда они уже вышли из такси и в темноте, спотыкаясь, побрели в сторону кладбища.

Иван Демидович предусмотрительно прихватил с собой коньяк и периодически прикладывался к бутылке.

– Я не знаю, зачем они это сделали, – ответила Яна. – А ты уверен, что к разорению погребения именно родственники руку приложили?

– А кто еще? Нас же сразу в кутузку закатали, а кто еще мог создать ту инсталляцию, которую нам потом на фото показали? – удивился Иван Демидович.

– Ну хорошо. А зачем они это сделали?

– Так вот я это и хочу понять. Дело в могиле, значит. Вот сейчас и проверим.

– Иван Демидович, а как мы найдем эту могилу впотьмах? – Яна в очередной раз споткнулась и ухватила Головко за рукав. – В прошлый раз мы же спонтанно там устроились. Столик, скамейка… Так таких могил много.

– Ты не знаешь, Яна, всех моих талантов, – глотнул коньяк Иван Демидович. – Я ориентируюсь на местности, как чемпион по ориентированию.

– Ага, жалко, что не взяли в сборную страны, – согласилась Цветкова. – Мне мама рассказывала, какие ты чудеса мог творить, как говорится, не приходя в сознание. – Яна мгновенно преобразилась и, копируя голос и мимику матери, произнесла: – Я совершенно не понимаю, как он это делает? Спектакль начинается через пять минут, я нахожу Ивана мертвецки пьяным. Просто в дрова. Он даже сфокусировать взгляд на мне не может. Я в панике, зал полон, спектакль будет сорван, что делать? И вот уже занавес пошёл! Вуаля! Наш Ваня молодым дроздом вылетает на сцену, чётко выдаёт весь свой текст, ходит по сцене ровно, в оркестровую яму не стремится. И к зрителям, кричащим «браво!» в конце спектакля, хочется присоединиться самой, потому что я не понимаю: как ему это удаётся?

Иван Демидович засмеялся.

– Похоже. Вылитая Валентина. Я всегда говорил, что ты талантливое существо.

– Ты говорил: «Вся в мать».

– Ну да… Я, голубка моя, на сцене словно рыба в воде. Профессионализм, как говорится, не пропьёшь. На сцене я любил и умирал, – с патетикой произнёс Иван Демидович. – Выхожу на сцену на автопилоте.

– Так это автопилот тебя подвёл? Почему от спектаклей отстранили? – удивилась Яна.

– Такая история получилась… Я неудачно ущипнул за пятую точку одну истеричную даму, и вовремя не успел перевести всё это дело в шутку, – пояснил Иван Демидович.

– Значит, пострадал во имя женской красоты.

– Что-то вроде того.

– Могу замолвить за тебя словечко.

– Ты серьёзно? Никогда бы сам не попросил. Режиссёр придрался, этот питерский сопляк. Я же без сцены – ноль. Наум Тихонович Кульбак.

– Наум? Так это же мой одноклассник! Конечно, поговорю с ним! – воскликнула Яна.

Иван Демидович ее энтузиазма не разделял.

– Упырь он полный! Вот сейчас поворачиваем направо, и в третьем ряду будет наша могила.

Яна прислушалась и зябко повела плечами.

– Жутковато как-то… Сырой землёй пахнет, прелыми листьями. Тебе не кажется, что на погостах нереальная атмосфера? – спросила она. – Страшная и притягательная.

– Ага, кажется, – хмыкнул Иван Демидович.

– Тут даже воздух другой, – озиралась по сторонам Яна. – Зябкий, вызывающий озноб.

– Не нагоняй тоску! – бросил Иван Демидович. – Чёрт… За ветку зацепился. Хорошо рукав не порвал.

– Темно как… Хоть бы фонари поставили!

– Зачем мёртвым фонари?

– Мёртвым они не нужны, а вот живые ноги обломали… – снова спотыкнулся Головко. Он осмотрелся вокруг. – Кажись, пришли. Вот могила.

– Где?

– Да вот же! Рядом с нами. Видишь?

Яна вгляделась в тёмный силуэт надгробного камня.

– Что-то непохоже.

– Да я тебе зуб даю, это именно то место. Мне кажется, памятник другой поставили.

– Да когда бы они успели! Это именно этот памятник.

Иван Демидович обошёл вокруг оградки, Яна шла за ним след в след.

– Памятник другой, – глухим голосом ответил Иван Демидович.

– В смысле – другой? – не поняла Яна.

– Фотография другая. Глянь – Олимпиада Викторовна Колобкова. Всё верно, так и было, я запомнил. Но фото другое.

– Тебе не могло показаться? – осторожно поинтересовалась Яна.

– Нет! Я же говорю, что ориентируюсь, как олимпийский чемпион. И не говори, что могила не та. Всё то! Вот тут мы сидели. А вот овал с изображением Олимпиады Викторовны Колобковой другой.

– Это объяснимо. Если от вандализма пострадал памятник, то пострадала и фотография. Приклеили другую, – поёжилась Яна.

– Это другая женщина! Заодно и дату смерти поменяли? Был август, стал сентябрь.

– Ты и это помнишь? Иван Демидович, давай уйдем отсюда. Какая-то странная могила, к добру это не приведёт. Мне страшно…

Яна постоянно озиралась, в каждом шорохе кустов и в колебании листвы ей мерещились человеческие силуэты.

– Да чего мёртвых-то бояться? Они своё отгуляли. Ты живых бойся.

– Я всех боюсь: и живых, и мёртвых. Зачем только я за тобой попёрлась…

– Тихо, не мельтеши. Разобраться нужно. Я отсюда не уйду, пока не разберусь. Смотри, тут недавно копали.

– Это кладбище, тут постоянно копают. Эх, Иван Демидович, жалко, что тебя отстранили от спектаклей! Кто же знал, что в тебе столько энергии? Развил тут бурную деятельность. Представляешь, что будет, если нас здесь задержат при раскопках? Теперь мы уже не скажем, что оказались тут случайно. Иван Демидович, дорогой! Прошу! Умоляю! Пойдём отсюда! – Яна тянула Головко от могилы что было силы.

– Сейчас пойдём, я что-то нащупал.

– Тише! Слышишь?! – присела на корточки Цветкова.

– Что? Я ничего не слышу.

– Я точно слышала человеческую речь. Мужские голоса. У меня сейчас слух от страха стал как у совы. Бежим! Бежим отсюда скорее! – запаниковала Яна.

– Да, точно, – согласился Иван Демидович. – Уходим!

Несмотря на свою мощную комплекцию, он согнулся в три погибели и быстро помчался, ловко лавируя между могилами. Яна рванула за ним, но, если честно, она поспевала за стариком с трудом. О том, что их могли заметить и устроить погоню, она старалась не думать. В детстве Яне часто снился сон, что она спешит за родственниками, друзьями или одноклассниками, просит их подождать ее, а они словно не слышат, она не успевает и все отстаёт, отстаёт… Руки и ноги переставали ее слушаться, и Яна словно пробуксовывала на месте, увязая в своём ночном кошмаре. А тут ее кошмар воплотился в реальность. Широкая спина Ивана Демидовича всё дальше удалялась от нее, Яна безумно боялась потерять Головко из виду. Он не оборачивался, не ждал ее. А Яна не могла крикнуть, чтобы Иван Демидович подождал, боялась, что ее услышат те, от кого они убегали. Яна даже не представляла, куда они бегут, как зайцы или сайгаки, напуганные неизвестно кем.

Иван Демидович неожиданно резко остановился. Кладбище закончилось и плавно перешло в просеку. Видимо, готовили места для будущих захоронений.

– Сейчас напрямки к тому мосту, – приказал он.

– Постой! Я не могу! Я выдохлась! У меня прямо сердце в ушах стучит. Зачем мы бежим?

– У тебя точно сердце в ушах стучит, а еще там два банана. Они бежали за нами. Еле оторвались. Бегом! – скомандовал Иван Демидович и понёсся с невероятной для его возраста прытью.

Яна сообразила, что им надо как можно скорее пересечь открытую местность и спрятаться под мостом. А еще она спиной все время ждала чего-то очень нехорошего, например, выстрела. У нее даже затылок вспотел.

– Хорошо бежишь, а ведь притворялась просто немощной! – успел на бегу хохотнуть Иван Демидович.

В ответ он услышал нечленораздельную брань.

– Ого! Ты и так можешь? – Он на бегу посмотрел на Яну через плечо.

– Пропади ты пропадом! Что же я за дура такая? Почему я такая сговорчивая и глупая?

– Просто находка для маньяка, а вот насильникам с тобой будет не комфортно, раз ты такая упёртая, – продолжал подзадоривать ее Иван Демидович.

– Да я тебя убью! – разозлилась Яна, прибавляя ходу.

– Ага! Если догонишь, – рванул дальше Иван Демидович.

Рывком он затащил ее под опору моста. Яна прижалась к каменной кладке, не чувствуя ног и своего дыхания.

– Ну что там? – перевёл дух Иван Демидович. – Где погоня? Бегут? Посмотри. Кажется, преследователи близко, – он тяжело уселся на крышку канализационного люка.

Яна, общаясь с Головко с самого раннего детства, до сих пор не могла понять, когда он шутит, а когда говорит серьёзно.

– Какие преследователи? Прикалываешься? На кой дьявол мы им сдались? – Она оторвалась от своей каменной опоры и всмотрелась слезящимися глазами в просеку.

Постепенно, но достаточно быстро ее большие голубые глаза приобрели максимальный размер. Три размытые фигуры ясно приобретали очертания крупных мужчин, быстро бегущих к ним.

– Что?! Не может быть. Господи!

– До трассы далеко, мы не убежим. Я – старый дурак, а ты женщина, а по физическим данным еще и мне уступаешь, каши мало ела. Кожа да кости! – почесал затылок с крашеными волосами Иван Демидович. – Остаётся спрятаться. Канализационный люк! Мы спрячемся тут! Нет, не помогай, я сам. Давай, прыгай первой, я буду вторым, попытаюсь закрыть за собой крышку. Это собьёт преследователей с толку. Ну же! Прости, если что… Может, и не выживем.

– Почему? – шевельнула пересохшими губами Цветкова.

– Как почему? Мы не знаем, что нас ждёт за этой металлической крышкой. Может, мусор, о который мы поранимся, или скопившиеся канализационные газы, от которых мы задохнёмся. Кто знает? – Иван Демидович говорил, сдвигая крышку и подталкивая Яну к черной дыре.

Она смотрела на него, словно заворожённая. Как кролик на удава. В ее глазах Иван прочёл большое сомнение, но он настаивал:

– Да! Шансы выжить невелики, но я тебя не брошу, мы, если что, погибнем вместе.

Яна не успела понять, радует ли ее такая перспектива, как Иван Демидович подпихнул ее к люку со словами:

– У нас есть шанс. А вот если остаться здесь, то нас убьют – это сто процентов. А тебя еще и изнасилуют, будь уверена. Они от такой женщины не откажутся. А я этого не переживу. Прыгай!

Яна пролетела несколько метров вниз с криком «Не-е-ет!» И оказалась в мерзкой липкой жиже, обладающей сильным течением. Ее лёгкое тело сразу же понесло бурным потоком. Она поняла, что это… и что она плывёт в… нечистотах!

– Твою же мать, господин Головко! – попыталась крикнуть Яна.

– Я уже здесь! Я плыву в какашках за тобой! – весело отозвался Иван Демидович.

Яна не знала, что и думать в такой ситуации. Как не испачкаться и не захлебнуться – это уже было неактуально. Всё уже произошло. Куда ее вынесет зловонный поток? Ну не было у нее компаса и схемы подземных коммуникаций. Соединиться клейкими и вонючими руками с Иваном Демидовичем… и хотелось, и не хотелось одновременно. А вот он что-то радостно улюлюкал, несясь в смердящем канализационном потоке, словно находился в аквапарке. Он всё-таки настиг ее. То ли старый комедиант обладал большей массой, и, как следствие, быстрее передвигался, то ли он грёб в этом… Яна словно очутилась в страшном сне, из которого не было выхода. Она поняла: еще чуть-чуть и она лишится разума от случившегося.

Головко ухватил ее и быстро сообщил:

– Люк не смог закрыть, говорить много не могу – нечистоты в рот попадают.

Яна промолчала. Отчаянию ее не было предела. Ей казалось, что поток с испражнениями несёт их прямо в ад.

Сколько они плыли в подземной речке-вонючке, неизвестно. Но выбрались они все-таки благодаря Ивану Демидовичу. В какой-то момент, когда Яна уже теряла сознание от зловония, Головко ухватился рукой за ржавый край пробоины в огромной канализационной трубе и вылез наружу, вытащив за собой и Яну. Наконец-то они оказались на чистом воздухе!

Яна лежала на спине, смотрела в небо и боялась даже думать, что она сейчас из себя представляет. Головко плюхнулся рядом. Яна брезгливо отодвинулась от него.

– Спасибо, что не бросил, и спасибо за незабываемое приключение.

– Тебе тоже спасибо.

– Мне? Разве я тебя потащила на кладбище ночью.

– Мы вместе приняли решение.

– Чудесная экскурсия! Вовек не забуду!

Головко вздохнул:

– Да, тут трудно с тобой не согласиться. Сплошная экзотика.

Неожиданный женский громкий голос прервал их диалог:

– Вы из говна, что ли?

Яна обернулась. К ним приближались два бомжа, один из которых, судя по голосу, мог оказаться женщиной.

– А я тебе говорил, что эту дырку надо было ящиками завалить. Воняет из нее, а теперь еще вон и чучела какие-то полезли, – сказал второй бомж мужским голосом.

– А кто должен таскать? Я, что ли? Или ты у нас мужик? – визгливо откликнулась женщина.

Бомжи остановились около вылезших из канализации и молча уставились на них. Яна тоже окинула взглядом эти живописные фигуры. Мужик был в валенках с галошами, в грязных тренировочных штанах и майке с надписью «Миру мир!» Клочкастая борода, усы и лохматые брови делали его похожим на лешего. Женщина была одета с некоторой претензией на элегантность. Давно не стиранная вытянутая вязаная кофта прикрывала кружевную блузку неопределённого цвета и цветастую дешёвую юбку. На ногах у нее были драные кеды, а на голове красовалась мятая косынка, кокетливо завязанная бантиком. В руке дамы покачивалась дамская сумочка с вырванной молнией.

– Вы кто? – спросила она хрипло.

– Где мы? – ответила Яна вопросом на вопрос и приподнялась на локтях.

– На теплотрассе. Мы здесь живём. Со Славиком. – Женщина неопределённо махнула рукой куда-то в темноту.

– С Вячеславом, – уточнил леший.

– Очень приятно, – сказала Яна и встала с земли. – Я Яна.

– А я Татьяна Павловна.

– А мы… – Яна растерялась, не зная, как лучше представить Головко.

Татьяна Павловна повела носом.

– Вы бы это… сняли с себя шмотки, ужасно воняет.

Головко оживился:

– Как это – сняли? Мы что, голые будем? На нас нитки сухой нет.

Татьяна Павловна обернулась к своему спутнику.

– Поможем бедолагам, Славик?

Тот утвердительно кивнул.

– У нас есть кое-какое барахлишко. На первое время сойдёт. Не Ив Сен-Лоран, и не Юдашкин, конечно, но и не совсем рванина. Люди сейчас на помойку такие модельные вещи выбрасывают!

Вячеслав подал голос:

– Вы сами-то откуда будете? Зачем по люкам лазаете, да еще ночью?

– Мы были на кладбище… – начала Яна. – А потом на нас напали. И уже почти настигли, но мы спрятались в канализации. А там сами знаете, что за прелесть…

Татьяна Павловна участливо кивнула.

– Это нам известно. Славик, принеси что-нибудь из одежды.

Славик скрылся в темноте. Бомжиха пошла за ним. Яна посмотрела на Головко.

– Иван Демидович, а ведь из-за тебя я чуть не утонула. Мать моя в ботах! Я могла погибнуть в дерьме! Такое ведь никому не расскажешь! И откуда они взялись, эти бандиты? Что им от нас было нужно? Зачем мы им сдались?

– Так за этим, наверное, – сунул руку в карман бывшего пиджака Иван Демидович и показал Яне предмет, похожий на урну с прахом.

– Какого чёрта! Иван Демидович, ты спятил? Это то, о чём я подумала? Ты что, это вырыл? Зачем?! Это ведь прах покойника!

– Успокойся. Тише! – зашипел на нее Головко.

Но Яна уже не могла успокоиться. Она попыталась представить, сколько им еще впаяют к их сроку за похищение праха, и покрылась холодным потом. Глаза у Яны наполнились слезами, она уже собралась зарыдать, как из темноты раздался голос бомжихи:

– Вот, выбирайте. Как в лучших домах Лондо́на и Парижа. А вы нам что взамен?

– Забирайте нашу одежду. Если вещи отстирать, то цены им не будет. Серьёзно. Фирменные тряпки.

Бомжиха брезгливо двумя пальчиками приподняла подол платья Яны и пощупала, стараясь оценить качество ткани.

– Где взяла? Сколько стоит?

– Платье? Две тысячи евро. В Милане купила, – машинально честно ответила Яна, и женщина зависла.

– Это же прошлогодняя коллекция! – пошутил Иван Демидович. – Такое уже не носят!

– Ты бы помолчал, – зыркнула на него Яна и пояснила: – Парень мой мне купил в дорогом магазине за очень большие деньги. Это очень качественное, модное платье из натурального шёлка. Сейчас, конечно, не видно, оно грязное, но когда отстирается, то вы увидите, какой у ткани божественный глянцевый блеск. Между прочим, это очень прочный материал.

– Ты ей еще про тутовый шелкопряд расскажи, – усмехнулся Иван Демидович и повернулся к бомжихе. – Секрет изготовления шёлка долгое время был известен только в Китае. В наше время натуральный шёлк считается предметом роскоши.

Бомжиха тяжело вздохнула.

– Я, между прочим, в прошлом учительница биологии и про тутовый шелкопряд знаю побольше вашего. Вот послушайте легенду. – Татьяна Павловна примостилась на какую-то корягу. – Легенда гласит, что невзрачная светленькая бабочка появилась в Китае за три тысячелетия до Рождества Христова. Она питалась листьями тутового дерева и поэтому получила такое название. Хуан-Ди, Жёлтый император, пил чай со своей супругой в тени тутового дерева. В чашку императрицы упал кокон бабочки. Она осторожно достала его. Под воздействием тепла и влаги волокна разошлись. Императрица поразилась красоте нити и соткала из нее первую шёлковую ткань…

– Вот всё, что я нашёл, – прервал ее мужской голос. Славик вывалил на траву охапку тряпья. – Выбирайте.

– Мне неудобно при мужчинах… – начала Яна.

Татьяна Павловна дёрнула ее за руку.

– Идём к нам. Вот наше жильё.

В рассветной мгле Яна рассмотрела какое-то подобие хижины. Между деревьями висела верёвка, понятно, что для сушки одежды. Стояли два ящика, а между ними лежала доска. Это была скамейка. Яна и Головко двинулись по направлению к ней, держа в руках ворох сомнительныхх тряпок. Татьяна Павловна вытащила оббитый эмалированый таз, Аслан принёс ведро воды, и Яна с Головко вымылись. Иван Демидович натянул на себя серую футболку с дырками, короткие штаны, не сходящиеся на пузе. Он подвязал их верёвочкой. Сверху накинул то, что когда-то называлось пиджаком. Яне тоже достались брюки. Яна носила одежду сорок четвёртого размера, а рост у нее был сто семьдесят пять сантиметров. Понятно, что при таком раскладе брюки на ней превратились в бриджи, причём одна штанина оказалась короче другой. По сломанной молнии и оторванной пуговице трудно было понять, женские брюки или мужские, да это было и не важно. Важно было, что «бриджи» оказались на десять размеров больше. А сверху Яна накинула измятый балахон в подозрительных пятнах, который по той же причине сваливался с плеч.

– Больная ты, что ли? Одна кожа да кости, – пристально всмотрелась в нее Татьяна Павловна.

– Здоровая… всегда такая была.

– Как это сейчас говорят? Жертва диеты. Ну да ладно. Ваши тряпки мои, как договорились, – образованная бомжиха ловко сгребла испачканную одежду.

– Может, ты их еще и покормишь? Добрая какая, – усмехнулся мужик.

– Спасибо, мы не голодны, – быстро ответила Яна.

Внезапно где-то рядом просигналила машина.

– Мы сегодня прямо нарасхват. Кому это мы еще понадобились? – удивилась Татьяна Павловна.

– Пойду посмотрю. – Ее сожитель встал с облезлой табуретки и, прихрамывая, пошёл на звук автомобиля.

– Ой, не нравится мне всё это, ой, не нравится, – запаниковала Яна. – Зачем ты украл урну? Неужели ты думаешь, что это смешно? – строго посмотрела она на Ивана Демидовича.

– Ты из меня клоуна-то не делай. «Смешно». Мне давно не смешно! Ты с моё поживи и похорони столько друзей, сколько я похоронил. Не дай бог никому. Это же и Борис Михайлович, и Олег Владимирович, и Елена Алексеевна… Ах, какая женщина была! Ни одни штаны не пропускала! Настоящая ценительница мужской красоты была! А Яков? Ах… – махнул широкой ладонью Иван Демидович. – А людей-то сейчас часто не хоронят, всё кремируют. Сколько я этих урн перевидал, и не рассказать. Эта из дешёвых, я такие называю «жестянка под Хохлому». Обычно они невесомые. Прах-то не весит ничего. А эта… – Головко вытащил урну из бездонного кармана. – Тяжёленькая. Я бы на могиле посмотрел, но нас спугнули, я машинально и прихватил. Хозяйка, дай-ка мне нож, – попросил Иван Демидович.

– Грех-то какой, – вздохнула Татьяна Павловна, но нож дала.

Яна зажмурилась, пока Головко заправским, сильным движением сковырнул крышку и высыпал содержимое на стол.

– Ого!

Яна открыла глаза и с большой опаской посмотрела на содержимое урны, словно боясь увидеть фрагменты тела. Но это была горка расфасованного белого порошка. Пакетиками была набита урна до самых краёв.

– Свят-свят, – перекрестилась Татьяна Павловна.

– Это то, о чём я подумала? – спросила Яна, строго глядя в глаза Ивану Демидовичу.

– Уверен, что да. – Он чуть-чуть надрезал один пакетик, лизнул и сплюнул. – Да, это наркотик! Крупная партия! Так вот оно в чём дело. Я же сразу понял, что дело нечисто. Не понимал, но сердце чувствовало.

Яна побледнела.

– Ты понимаешь, что теперь мы точно влипли?! Бандиты преследуют нас не из-за того, что мы осквернили могилу. Они нас не упустят, потому что ты украл у них товар! Это же бешеные деньги. Они же отморозки!

Вернулся сожитель Татьяны Павловны и присвистнул.

– С ума свалились? Разложили тут товар… Спрячьте! Там вами люди интересуются, – сказал он.

– К-какие люди? – испугалась Яна.

– Два мужика на джипе, машина словно катафалк. Спрашивают, не видел ли я тут старика и женщину худую с длинными светлыми волосами.

– А вы? – задрожала Яна.

– А что я? Сказал, что не видел. Много тут всяких-разных шляется. Да пошли они! – зло сплюнул Славик. – Ты, Татьяна, не дала мне никаких инструкций, да и они… – Он кивнул в сторону Яны и Головко. – Не похожи на бандюков. Эти вроде даже симпатичные. Но я хочу сразу сказать, что ребята вас ищут серьёзные, отъехали очень медленно, по сторонам зыркают. Явно ко всем будут приставать с вашими приметами. Нельзя вам по этой трассе идти.

– Они тебе поверили? – уточнила Татьяна Павловна.

– А я знаю? Уехали. Да и чёрт с ними. Вот тебе мой совет: избавляйся скорее от этих канализационных утопленников вместе с их товаром. Если их найдут, нам с тобой больше не жить, это понятно?

– Куда же мы денем этих бедолаг? – растерялась Татьяна Павловна. – Может, обратно в трубу? Они вас ищут на трассе, а вы, наоборот, назад.

– То есть – «назад»? Вплавь против течения? – поднял кустистые брови Иван Демидович. – Надеюсь, вы шутите?

– Мы представляем для них опасность, нам надо уходить отсюда, – пояснила Яна.

– У нас гора наркотиков, и поэтому мы опасны даже сами для себя, – прокомментировал Иван Демидович. – Позвони своему знакомому следователю. Как его? Пётру Ивановичу Ольшанскому. Не очень добрым взглядом он меня наградил. Хотя, может, у него работа такая.

– Я боюсь, что он мне не ответит. Наверное, узнал, что я в городе, и улетел в отпуск. Да и что, Иван Демидович, мы ему скажем? Что мы снова в дерь… Причём, в прямом смысле. А зачем, он спросит, вы попёрлись опять на кладбище? Зачем выкопали это? – кивнула она на урну.

– Так мы дело почти раскрыли! Наркомафия!

– Ты еще скажи, что нам кубок хрустальный положен! За самый длинный заплыв в канализации.

– Если честно, ребята, запах от вас всё ровно не ахти, – сказал бомж Славик, потянув носом. Можно было представить, что он душился только французским одеколоном.

– Ты, Славик, помолчал бы. Думай, что делать. Как им уйти? Не сойдут они за бомжей, хоть мы их и переодели, больно женщина приметная, волосы богатые.

– Волосы я отстригать не буду, – тут же сказала Яна.

– Сажей натри, чтобы чёрненькой стать. Ищут же блондинку, – ответила Татьяна Павловна. – Пучок скрути.

– Сажей? Может, нам и лица натереть? Ищут белых людей, а тут негры нарисовались.

– Нет, тоже приметно будет, – совершенно серьёзно ответила Татьяна Павловна.

– Звоните вашему следователю. – Славик оказался самым благоразумным из всей честной компании. – Пусть он разбирается. А нам бы на бутылку не мешало за хлопоты.

Татьяна Павловна молча кивнула.

Иван Демидович полез за кошельком.