Текст книги "Любовь-морковь… и точка"

Бизнес-ланч для Серого Волка

Глава первая

Сказать, что все пошло не так именно со вчерашнего дня, Аксинья не могла. Все неприятности начались давно, еще с весны. Какая-то она выдалась мерзостная, больше походила на зиму – холодными ветрами и ледяными дождями с острыми, как головки булавок, снежинками. На голых обледенелых ветках деревьев не спешили набухать почки. Темное небо с низко расположенными, тяжелыми, словно беременными тучами готово было разродиться в любой момент очередным неласковым дождем.

Именно тогда и зародилась в душе Аксиньи глубокая депрессия, которую она заливала большим количеством кофе, долгими вечерами не отрываясь то от телевизора, то от компьютера. Оставалась надежда на лето…

Аксинье, которую знакомые, чтобы не ломать язык, звали просто Асей, стукнуло тридцать шесть, что наводило на определенные размышления о жизни. Что-то уже должно быть достигнуто и создано. Самое главное, конечно, семья.

Коренная москвичка, Аксинья в данный момент обитала одна в трехкомнатной квартире в современном панельном доме, окнами в уютный дворик, недалеко от метро и не на окраине столицы. То есть с жильем было все в порядке, но оно все-таки не семья…

Свою жизнь вместе с мамой, Тамарой Леонидовной, они начинали в однокомнатной квартирке, доставшейся им после развода с отцом, когда Асе было всего семь лет. Она смутно помнила нескончаемые глухие крики за стеной. Так родители скандалили, думая, что она уже спит и ничего не услышит. Она же, наоборот, боялась засыпать, свернувшись калачиком и вслушиваясь в доносящиеся голоса. Ей почему-то казалось: стоит задремать, и с кем-то из родителей что-нибудь случится. Так и дожидалась всегда окончания ссоры, а затем, немного поплакав в подушку от недопонимания и страха, засыпала.

Из детских воспоминаний остались также горы немытой посуды и неизменно опухшие мамины глаза. Но когда отец ушел, лучше не стало – мама запила на долгих восемь лет.

Аксинья жутко скучала по отцу, но видела его лишь дважды в год. Он неизменно приходил на ее день рождения с очередной куклой – и бездушным лицом с периодически стекленеющими глазами – и первого сентября, чтобы отвезти ее в школу. Всегда приносил безумно длинные, выше нее, гладиолусы, и она шла с этими цветами, несказанно счастливая от присутствия отца – высокого и, как ей казалось тогда, очень сильного.

Однажды папа пришел какой-то замученный и потерянный, внимательно посмотрел на нее и сказал: «А ты уже совсем большая… Больше моих цветов…»

А потом отец исчез, причем навсегда…

Как раз в то время маму хотели лишить родительских прав, а Аксинью определить на место жительства с отцом.

– И это правильно! – плакала Тамара Леонидовна.

Но известие, что отец не берет дочь к себе, сильно отрезвило ее в прямом и переносном смысле. Что-то проснулось в душе, а в сознании укоренилась главная мысль: нельзя, чтобы ее дочка, единственная и неповторимая, оказалась в интернате. И произошло чудо – Тамара Леонидовна взяла себя в руки. И до сих пор благодарила Асю за те долгие восемь лет терпения.

Маленькая девочка взвалила на свои плечи уборку квартиры, вынос мусора, походы в магазин. И при этом изо всех сил старалась учиться, чтобы никто никогда не сказал, будто у нее плохая мама или неважно обстоят дела в семье.

У Аксиньи с малых лет развилась жуткая самодисциплина. Она очень рано повзрослела, поняв, что рассчитывать в этой жизни может только на себя.

От учителей Ася всегда слышала только положительные характеристики. «И отличница! И умница! И послушная! И красивая!»

Когда Ася окончила школу, у матери начались проблемы со здоровьем. Отказывали печень, почки, а потом отнялись ноги из-за какого-то очень серьезного воспаления вен. Дошло до того, что Ася не смогла ходить в офис – мать нельзя было оставлять в одиночестве.

Нет, сначала они наняли сиделку – в уже расширившуюся до трех комнат квартиру, которую Ася заработала за десять лет неустанных трудов. Сиделка, увы, не помогла – постоянно вызывались «скорые», и Тамару Леонидовну отвозили в больницу.

– Сиделка, даже профессиональная, всего лишь медсестра. Но вашей маме нужна врачебная помощь, каждодневное наблюдение, а в периоды кризиса – и подключение к специальным приборам, – пояснили Асе врачи.

И тогда было принято непростое решение. С согласия мамы, Ася перевезла ее в частный дом для престарелых, где богатые люди могли очень достойно содержать своих родителей, нуждающихся в медицинской помощи. То есть инвалидов, которых нельзя было оставлять дома одних. Старики там жили в прекрасных условиях, в двухместных номерах, с постоянным наблюдением, сбалансированным, индивидуально разработанным диетическим питанием, ежедневным осмотром врача, прогулками и даже развлекательными мероприятиями.

Мама Аксиньи обитала в этом доме уже два года и чувствовала себя превосходно. Вынужденное решение стало для Тамары Леонидовны в конечном итоге очень даже неплохим. Она уже не впадала в панику при каждом повышении давления, так как сразу же прибегал очень доброжелательный доктор, обследовал клиентку, назначал лечение. Ей нравились новые друзья, питание и уход.

Аксинья приезжала к матери каждую неделю и ежемесячно переводила на счет фирмы «Уютная старость» кругленькую сумму, о которой Тамара Леонидовна даже не догадывалась.

Вначале Ася привозила матери кучу всяческих гостинцев. Но быстро выяснилось, что эти разносолы – лишнее. Ежедневное меню и так изобиловало фруктами, свежими овощами и всякими деликатесами.

– Нам каждый день все эти йогурты дают! Не носи ты мне этого, дочка. Ведь пропадет же! – просила мать.

Ася, декоратор по специальности, сотрудничала с дизайнерской фирмой «Фауст». Та искала в Интернете или по своим каналам клиентов, жаждущих изменить интерьер жилья, и предлагала услуги своих дизайнеров, в частности Асины. А дизайнеры отдавали фирме двадцать процентов от суммы гонорара.

Аксинью, закончившую художественный институт, затем неоднократно повышавшую квалификацию на семинарах и тренингах, работа именно с этой артелью очень даже устраивала. Они успешно трудились уже восемь лет. Асю знали как честного, порядочного сотрудника, талантливого художника. Людей, которым она оформляла квартиры, загородные дома и дачи, так впечатляла ее фантазия, что они охотно рассказывали о гениальном дизайнере друзьям, а те, в свою очередь, делали заказ именно на художника Аксинью Александровну. Со временем у Аси скопилась виртуальная очередь из клиентов, желающих иметь дело только с ней.

Она сама писала маслом, умело реставрировала любой предмет, утерявший первоначальный лоск, вдыхала в него новую жизнь. Если надо, то Ася-искусница могла и шторы расписать в технике «холодный» или «горячий» батик, и стены разукрасить на заданную тематику. И даже произвести на свет витраж с росписью по стеклу любой сложности.

Когда у нее складывалось видение будущего интерьера, она сочиняла эскиз, вызывала бригаду строителей, а потом контролировала каждый их шаг, сверяла цвета красок, структуру текстиля, обоев. Ни одна из деталей не проскакивала мимо внимания Аксиньи.

Она очень ответственно относилась не только к работе, но и ко всему в этой жизни, чему, как уже сказано, имелось объяснение. И единственным недостатком такой положительной со всех сторон девушки был ее совершенно невозможный, несносный характер. То ли здесь вмешалась генетика, то ли сказалась не очень-то легкая жизнь с проблемной матерью и ее вечными болезнями, так или иначе, но человеческие отношения с Аксиньей удавалось выстроить единицам.

В ее сердце, мысли и душу была впущена всего лишь одна подруга. С Ниной Изотовой они учились в школе, и девичья дружба вынесла проверку временем. Нина всегда тяготела к точным математическим наукам, ее ничуть не трогали ни литература, ни история… Учителя недоумевали: как можно выиграть общегородскую олимпиаду по алгебре с геометрией и не найти нескольких слов, чтобы связно рассказать о пестиках и тычинках?

После школы Нина выучилась на экономиста и, надо отдать ей должное, стала блестящим специалистом. Сейчас она уже могла позволить себе не работать постоянно, а заниматься время от времени аудитом, то есть проверкой любых экономических структур. Умницу Нину приглашали экспертом даже в правительственные комиссии! Еще она давала консультации по страхованию бизнеса, по любым ценным бумагам и акциям, по финансовым вложениям, по валютам других стран… В общем, Нине ее работа была по душе, и она прекрасно со всем справлялась.

У нее и на личном фронте все шло как-то не по чувствам, не по эмоциям, а словно в уравнении с тремя неизвестными. Сначала она хотела стабильности на работе и хороший дом. Выбор пал на шефа – директора банка, в который она поступила после аспирантуры и защиты кандидатской диссертации. Свадьба, повышение по служебной лестнице, богатый муж, шикарная квартира. А потом вдруг развод.

– Но почему? – вопрошала тогда у подруги Ася.

– Прошли чувства, – лаконично ответила Нина.

– Чувства? Странно от тебя слышать это слово. А они у вас когда-нибудь были?

Затем Нина поставила себе задачу найти прекрасного отца для своего будущего ребенка. И это уравнение было блестяще решено ее аналитическим умом. В дорогой квартире Нины поселился добродушный, толстый человечек, с низкой зарплатой и повышенной совестливостью. Такой «ботаник» в очках, работник НИИ, как при Советском Союзе. Был зачат очаровательный крепкий малыш, и папа с головой ушел в его физическое и моральное воспитание.

Нина не просчиталась, второй муж вполне мог носить титул «Лучший отец в мире». У него просто крышу снесло от любви к сыну. Он полностью растворился в отцовских чувствах, а Нина Изотова преспокойно занималась карьерой и деньгами. Через семь лет – опять развод, и снова по инициативе Нины.

– Что на этот раз? – выведывала Аксинья. – Такое милое семейное гнездышко…

– Милое до тошноты! – фыркнула Нина, женщина очень и очень «секси». Средний рост, гордая посадка головы, рыжая грива. Светлая кожа с полупрозрачными веснушками, поджатые губы и взгляд – стальной по значимости и зеленый по цвету. Фигура тоже не подкачала – тонкие талия, запястья и щиколотки, внушительный бюст. Поэтому, когда красотка поставила перед собой третью задачу, желающих воплотить ее в жизнь на горизонте появилось много.

– Теперь я хочу пожить наконец-то не ради карьеры или обустраивания быта, не ради потомства, а ради своего тела. Я ищу хорошего любовника!

– А как же Владимир Владимирович? – икнула Аксинья.

– А что с ним будет-то? Ребенка я не отнимаю. Саша пошел в первый класс и волен видеться с отцом, когда хочет и сколько хочет… К моей личной жизни это не имеет никакого отношения. А я теперь живу со своим инструктором! – гордо заявила Нина.

– И чему он инструктирует?

– Как правильно сформировать свое тело. Но мне он делает то, что я и хотела.

– Не будем вдаваться в подробности, – слегка осадила ее Аксинья.

Итак, в данный момент ее подруга Нина жила с инструктором по фитнесу Арнольдом. Последний, конечно, оказался красив и статен, но разговаривать умел только на тему мышечных волокон, преимуществ белковой диеты и о том, что человек обязан содержать себя в хорошей физической форме. Поскольку этими своими речами Арнольд наводил на всех жуткую скуку, Нина его на встречу с друзьями не брала, за глаза называя инструктора «мальчиком для спальни» или «моим тренажером».

Аксинью просто выворачивало от такого цинизма, но она, чтобы не ссориться с единственной подругой, сдерживала себя.

Сама же Ася в отношениях с мужчинами совсем не была прагматиком, не могла ничего просчитать наперед, никогда ничего ни от кого не требовала. Жила исключительно эмоциями и импульсами. В простонародье про таких женщин говорят «дура-баба». А подруга Нина неоднократно повторяла: «Ты совсем не умеешь выбирать мужиков».

– Если бы все стали такие, как ты, то чувства вообще бы вымерли, как динозавры! – не соглашалась Аксинья.

– Какие чувства?! Тебе сколько лет?! Ты еще, наверное, в Деда Мороза веришь! – смеялась Нина.

– Да, верю! – округляла голубые большие глаза Аксинья.

– О господи! – выдыхала Нина, оставляя Асю в покое, чего та и добивалась.

Глава вторая

С молодости она считалась особой серьезной и очень занятой. Ровесники ей казались неинтересными и глуповатыми. А знакомые мужчины постарше были все женаты, и заводить с ними романы Аксинье не позволяли, по ее словам, «совесть, внутренний стержень и взгляды на жизнь».

Так она в студенческие годы не сошлась ни с кем, хотя к солидным мужчинам ее словно примагничивало. Они были умны, всепонимающи, от них веяло силой, спокойствием и защитой от всех невзгод. Так Асе, во всяком случае, казалось, наверное, из-за того, что не хватило ей в жизни отца, а вот забот хватило выше крыши.

После института Аксинья несколько раз возвращалась к мысли, чтобы присмотреть себе надежного, умудренного опытом спутника. Но вскоре с ужасом поняла, что попала совсем не в ту среду, где можно поймать семейное счастье. Ее окружали свободомыслящие, эмоциональные и странноватые художники. Мужчины шестидесяти лет ходили в оранжевых штанах и клетчатых шарфах, декларировали открытые браки и преспокойно заводили молодых любовниц, не смущаясь живых жен. Для них переспать с новой барышней было все равно что выпить чашку «кофию», как поется в популярной песне. Беспутство прикрывалось благой идеей – творцам, мол, нужны музы для вдохновения.

Асю свободные отношения ужасно шокировали, поэтому в своем кругу она тоже никого не присмотрела для семейного союза.

– Хоть бы любовника завела! – фыркала несносная Нинка.

– Что значит завела? Заводят собаку, а тараканы, например, сами заводятся. А любовник от слова «любовь»! Вот ее-то и ждем-с.

– Ты еще и в любовь веришь? – прищурилась подруга. И в ее устах это прозвучало так, что в любовь верить было еще глупее, чем в Деда Мороза.

– А как без нее-то?! Нельзя же одним расчетом…

– Вот я живу расчетом и все получаю и от жизни, и от людей! И сама в шоколаде!

– Ты духовно бедна…

– Ты мне еще проповедь прочитай! Я-то в полном порядке! А вот ты бы задумалась! С твоими-то данными сидеть в девках – стыд и позор!

– Не повезло, – отводила глаза Аксинья. – Да и характер у меня не сахар.

Но и для Аси засветило солнце. Выпало ей однажды счастье, нежданное и негаданное…

А началось все с несчастного случая – она поскользнулась и сломала ключицу. В травматологическом отделении Ася попала в нежные и в то же время сильные руки, а красивые глаза на серьезном лице довершили дело. Да и специальность очень солидная – хирург, не то что легкомысленные художнички из артели «Фауст».

А как он был заботлив с ней!

– Как себя чувствуете?.. У вас ничего не болит?.. Какие у вас грустные глаза… У вас ничего не случилось?.. А что вы делаете сегодня вечером?.. А не могу ли я проводить вас?

«А почему бы и нет?» – ответила она сначала мысленно, затем вслух.

Дима, так его звали, вернее, Дмитрий Анатольевич, оказался умным, приятным в общении, притягательно-сексуальным и… женатым.

Да, после тридцати Асе пришлось изменить своим принципам. Во-первых, биологические часы стали наводить настоящую панику, что она так и останется одна. А во-вторых, давление подруги Нины дало-таки плоды…

Пустая трехкомнатная квартира, мягкий диван, бутылка дорогого шампанского, красивые умные глаза, сильные руки хирурга и монолог, полный выстраданных фраз:

– Я с женой уже восемнадцать лет. Любовь наша давно угасла, нас объединяют дети и совместное имущество. Она давно перестала понимать меня, чувствовать… Приходишь поздно после тяжелого операционного дня. Руки словно свинцом налиты, глаза слезятся от напряжения… А дома ждет холодный ужин – это в лучшем случае – и спящая, отвернувшаяся к стенке мадам.

И вот тут-то сердце Аксиньи и дрогнуло: «Да как она так может?! Она – не женщина! Такого мужчину на руках носить надо! Он спасает жизни людям, а сам ежедневно возвращается в холодный, неуютный дом! Да ему руки надо целовать! Вот я бы его уважала и ценила!»

Когда все произошло, оба почувствовали себя счастливыми и несколько обескураженными.

– У меня с женой нет любви, – вздохнул Дмитрий. – Но я не могу бросить маленьких детей…

Аксинья печально кивнула…

Их роман продлился год. Год страсти и полного взаимопонимания. Наконец Ася сама предложила Диме переехать к ней. Призналась, что хочет от него ребенка.

А в ответ услышала все ту же песню, дескать, он должен оставаться со своими крошками хотя бы до совершеннолетия.

– Но это еще лет восемь! Мне тогда уже сорок стукнет… Я останусь сама без детей, пока ты своих выращиваешь.

Но Дима снова и снова уговаривал ее не обращать внимания на какие-то глупости и мелочи, а думать лишь об их большой и чистой любви. Ася, уже привыкшая к его теплу, к их милым и коротким, но очень много значащим для нее встречам, легко поддавалась. Да, она будет ждать, пока не вырастут Димины детки.

И вдруг Асе открылась шокирующая правда. Жена Димы забеременела в третий раз.

Поддержать рухнувшую в пропасть депрессии подругу приехала Нина:

– А что ты убиваешься? Ты же знала, что он семейный! Хотя, между прочим, зарекалась встречаться с женатыми!

– Бес попутал… Он так стонал, что несчастлив в браке, а его жена опять на сносях…

– А ты думала, что Дима не жил со своей клушей? – усмехнулась Нина.

– Он говорил, что нет, – всхлипнула Ася.

– Ой, бедная ты моя! Вроде умная, а какая глупая! Ну ты не убивайся так уж. Не ты первая, не ты последняя. Мужики все такие. Ходят на сторону, а женам подарки носят, вину за измену заглаживают.

– А ты откуда знаешь?

– Да мой погуливает, я его насквозь вижу.

– И ты так спокойно об этом говоришь! – удивилась Аксинья.

– А что? Здесь я по другую сторону баррикад! Я – жена! И он ни-ку-да от меня не денется! А с сексом у нас проблем нет, мальчик справляется… Что ты так побледнела?

Вообще-то, несмотря на свой цинизм, Нина очень переживала за подругу.

– Меня использовали… провели… – закрыла лицо руками Ася.

– Плюнь и забудь!

– Я ведь почти влюбилась… Да что там – влюбилась!

– Наука на всю жизнь.

– Мне так больно, Нина.

– Время лечит… И не относись к этому серьезно… Все пройдет, – увещевала Аксинью подруга.

Однако Ася зарыдала в голос:

– Какая же я дуууура! Ждала, когда он детей вырастит! Бред! А он еще одного! Нате вам! Еще лет восемнадцать жди! А я? Я тоже хочу семью! Детей!

– Золотые слова! Наконец-то определилась! А если появилась цель, туман рассеялся, значит, теперь все будет хорошо!

– Ни-на!!! Ни-на!!! Мне нечем дышать!!!

– Господи, Ася, да что с тобой?!

– Мне так плохо! Я жить не хочу! Меня словно оплевали и растоптали!

– Замолчи! – встряхнула ее подруга. – У тебя мать-инвалид, за которую ты платишь по сорок тысяч в месяц! Ты умрешь, а ее выкинут оттуда, и все, конец… У тебя есть обязательства! Из-за какого-то кобеля так распуститься! Ну-ка соберись! Ты не одна так бездарно попалась на крючок! Нас, таких дур, миллионы! Это все чертова демография.

– Что?

– «А на десять девчонок сорока лет по статистике неженатых нет…», – пропела Нина. – Не вини себя! Считай, что ты им попользовалась! А боль пройдет! Ты – сильная.

– Я хотела хоть немного побыть слабой…

– Не судьба или не время! Верь в чудеса! Скоро Новый год! Загадывай желание и живи дальше!

– Нина, я ни на что больше не гожусь. Я раздавлена… И чудес больше не будет…

И вот под Новый год Аксинья впала в еще большую депрессию, она ненавидела весь мир и в первую очередь себя. Дмитрий Анатольевич несколько раз порывался связаться с ней, объясниться, чего-то опять «навешать ей на уши».

– Больше всего на свете я хочу никогда тебя не видеть и не слышать. Забыть! И если в тебе есть хоть капля человеческого, если ты себя считаешь настоящим мужчиной, то оставь меня в покое! – отрезала Ася. Причем несколько раз подряд.

И вроде понял, и вроде отстал, а от этого еще больнее, еще тоскливее… И подлые мыслишки: «А ведь надеялась увидеть штамп о разводе в его паспорте как доказательство раскаяния».

Но, с другой стороны, Ася отдавала себе отчет, что никогда не стала бы жить с мужчиной, если бы от него была беременна другая женщина, у которой и так два спиногрыза.

Аксинья с грустью осознала, что и ее не минула чаша под названием «несчастная любовь».

– Время, только время лечит, – зомбировала она себя, сидя в кресле под пледом с чашкой горячего кофе и тупо глядя сериалы.

На работе она старый заказ сдала, от нового пока отказалась, решив, что впряжется в работу после каникул. Ася хотела взять паузу, отдохнуть, уйти в подполье…

Но вскоре она об этом пожалела. Сидеть без дела, погруженной в невеселые мысли, было занятием разрушительным. Аксинья просто взвыла от тоски. Уж лучше бы поработала во время праздников… По крайней мере, отвлеклась бы от жестокой действительности.

«А ведь Нинка была права! Знала, что я не из тех дамочек, которые при любовной неудаче мигом переключаются на другого мужика… Однолюбка несчастная! Долго теперь буду вспоминать этого паразита… Поэтому Нинка мне и твердила: «Окунись с головой в работу!» А я ей: «Отстань от меня! Оставь в покое!» Вот и сижу теперь, маюсь. Конечно, Нина пригласит меня на Новый год. Конечно, всячески станет меня развлекать, зная мое состояние. И конечно, нагонит целый дом гостей, наготовит разных вкусностей. Она к застолью с большой душой относится. Но надо быть огромной свиньей, эгоисткой в квадрате, чтобы вот с такой кривой рожей прийти к людям на праздник и испортить его…»

Аксинья представила, как гости начнут интересоваться, почему она такая грустная, что у нее случилось? А как на это отвечать? Рассказывать про свою глупую несчастную любовь? Ну уж нет!

В то же время Ася знала, что Нина всеми силами постарается расшевелить несчастную депрессивную подружку.

«Как бы сделать так, чтобы и мозги у меня были заняты делом, и в то же время все оставили меня в покое?»

Этот вопрос Асю мучил уже несколько дней.