Текст книги "Купидон со сбитым прицелом"

Глава 7

БМВ Евгения (автомобиль, кстати, полностью устраивал своего владельца) в свете последних событий пришлось оставить далеко от места работы Пульсерии Валерьевны, что уже было странно.

– Наверное, безработные всегда ходят пешком, – предположила Яна.

Они шли вдоль череды гаражей с одной стороны и свалки мусора – с другой.

Затем наконец-то началась асфальтированная дорога, и в поле зрения появилось старое здание с колоннами, больше напоминающее дворец культуры и творчества времен социализма, а затем и застоя. Почему такие здания назывались дворцами? Да еще культуры, которой не было, и очень сомнительного творчества. Мол, раньше у нас только короли ходили по таким просторам, а теперь любой рабочий человек может покурить на лепнину и пропитать «ароматом» своего пота залы дворца.

Острые и высокие каблуки Яны, а попросту – шпильки, как только коснулись гладкой и разморенной на солнце поверхности асфальта, сразу же стали вязнуть в нем, словно в мягком киселе. Даже удивительно, для чего надо было класть асфальт, если он плавился от обычной высокой температуры. Но далеко идти не пришлось. В этом старом здании с колоннами и располагался офис фирмы Пульсерии Валерьевны. В огромном холле с потемневшим и потускневшим от времени и не знавшим, что такое «натирка до блеска», паркетом, Яна с Евгением встретили одиноко сидящую бабку в платочке и очках, все как положено, читающую вчерашний номер «Комсомолки».

– Здрасти… Куда это вы? Дискотеки «Кому за тридцать» сегодня нет! – сразу же воинственно произнесла она, мгновенно оценивая ситуацию.

– А мы к Пульсерии Валерьевне, – ответил Женя.

– Офис двести второй, – деловито произнесла бабка, решившая не спрашивать у них паспорта, так как не хотела ничего никуда записывать и отрываться от интересной статьи. Хотя рядом с ней на столе лежал большой потрепанный журнал явно для отметки посетителей.

– Охрана на высоте, – шепнула Яна Евгению на ухо, когда они стали подниматься по лестнице на второй этаж.

Чем Яне нравились и впечатляли старые лестницы, так это своим размахом. Сейчас строят маленькие, узенькие, серенькие лестницы только в целях спуска и подъема людей в случае острой необходимости, так же выглядит и пожарный выход. Мол, извините, мы сейчас тут проскочим несколько пролетов, нам на четвертый этаж. И делались все эти проходные из серого, скучного и дешевого материала. А раньше лестница жила своей особой жизнью, светилась статью, богатством и занимала достойное для себя пространство. По ней господа спускались в гостиную, в холл, в столовую или даже к гостям на бал, на ней уже оценивали твой наряд, маскарадный костюм и вообще то, как ты выглядишь. По этой же лестнице хозяева поднимались к себе наверх в опочивальни… Слово-то какое – опочивальни… а не кабинеты и офисы.

Яна, задумавшаяся о своем, споткнулась о широкую ступеньку и распласталась на лестнице, словно медуза, ощутив острую боль в коленках. То, что она высказала вслух, лестница не услышала бы от господ в бальных нарядах, даже если бы они упали, – воспитание было другое.

– Яна, ну как же это ты?! Больно?! Давай, помогу подняться! – кинулся к ней Евгений.

– Что характерно, не прошла я фейс-контроль, – ответила Яна, не понимая, что ударилась очень сильно.

– О чем ты, Яна? – не понял Евгений, про себя отмечая, что головой она не ударилась.

– О лестнице, черт бы ее побрал! Не в том я виде, не так ли, мраморная дура?! Так же и с Карлом я себя всегда чувствовала – словно из другого теста. Ну не шелковые у меня трусы, и платья нет на кринолине, ну и что? Главное, что я честная, хотя порядочной себя назвать не могу!

Яна сложила свои длинные конечности в форме кузнечика, села на ступеньках и разразилась истерикой. Вообще ее поведение в последнее время не отмечалось стабильностью. Женя растерялся. На шум уже бежала дежурившая при входе бабка, она же сторож, она же вахтер, она же охранник.

– Что произошло? Батюшки! Как ноги-то порезала! Надо же, вот неудачно упала! Чертова лестница! Сколько на ней народу побилось! Даже мы, работники, не приспособились к ней! На один сантиметр разница в высоте, а наши ноги не привыкли к такому, вот и путаются, вот и спотыкаются! – причитала бабка, внимательно следя за струйками крови, срывающимися с ног на ступеньки согласно закону всемирного тяготения. Только сейчас Женя и Яна посмотрели на Янины коленки и ужаснулись.

Острые коленные кости Яны вошли в жесткое соприкосновение с острыми, холодными и очень твердыми краями мраморных ступенек. А между ними оказалась тонкая прослойка – ее кожа, которая «благополучно» треснула. Края раны разошлись, словно коленки полоснули бритвой, а кровь хлынула рекой.

– Какая рана-то нехорошая… – покачала головой бабка.

– Точно! Шить надо, – кивнул расстроенный Евгений.

Яна и сама понимала, что шить надо. Давно она так не калечилась, на ровном месте.

Бабка засеменила от них с неприличной для ее возраста скоростью с криком:

– Я сейчас «скорую» вызову! И потом из нашего медпункта бинты принесу! Не двигайтесь! Ой, крови-то сколько!

Яна пыталась зажать коленки руками, но это не останавливало кровотечение. К тому же она почувствовала головокружение, подступила дурнота от обилия крови на мраморных ступеньках. Женя убежал вслед за вахтершей, словно тоже не мог смотреть на такие раны.

Принесенными вахтершей бинтами они с Евгением перебинтовали коленки пострадавшей. Бинты сразу же на глазах окрашивались в красный цвет, такой пронзительно-алый, сигнализирующий, что ее хозяйке очень плохо. А Яне и было плохо, только довольно ощутимую физическую боль заглушала боль душевная. За этим «увлекательным» занятием – перемоткой коленок бинтами – их и застала женщина-врач с машины «скорой помощи», о чем сигнализировал ее синий брючный медицинский костюм, и мужчина – санитар или медбрат с постным выражением лица и большим медицинским чемоданчиком в руках.

– Кому здесь нужна помощь? А… уже вижу, – поспешила к ним врач, профессиональным взглядом оценивая степень кровопотери.

Видимо, умереть, пусть и от глубоких ран на коленках, не представлялось возможным в принципе, и врач немного расслабилась.

– Ну, как же вы так неосторожно?

– Вот, споткнулась и упала… – ответила Яна. – Доктор, это серьезно?

– Да нет… только швы наложить надо. Мужчины, помогите ей встать, а еще лучше, донесите до машины. Лучше бы сейчас не ходить и не тревожить раны. Господи, откуда у вас такие страшные бинты?

– Из аптечки, – гордо ответила бабка. – У нас же здесь остатки былой роскоши, то есть несколько «кружков по интересам». А чтобы они могли существовать, мы должны соблюдать все правила безопасности. Вот медпункт и открыли, только медсестры там сейчас нет. Она одна у нас, зарплата-то маленькая… Сегодня как раз во второй половине должна прийти… Но аптечка всегда открыта! – Бабуся всячески старалась быть полезной и значимой.

– Судя по всему, бинты тоже были открыты, – нахмурилась врач.

– Что?

– Не стерильные они уже давно, вот что! А вы их на такие свежие раны используете!

– Кровь-то надо было как-то остановить… – Бабка обиделась, что ее не похвалили за сноровку и сообразительность.

– И что теперь? – обеспокоенно спросил Женя.

– Прививку от столбняка сделаем, – пообещала доктор.

Яну понесли на выход, словно кубок, и тут она вспомнила о главной цели своего визита.

– Вы тогда передайте Пуле… То есть Пульсерии, что мы… задержимся.

– Ой, я такая рассеянная стала! Не смогу я ничего передать. Зря вам сразу не сказала, как-то не вспомнила, но Пуля-то на кладбище, – ответила суетящаяся бабка.

Яна с Женей переглянулись.

– Женщина, не пугайте больную, откройте лучше дверь! – попросила строгая женщина-врач, ничего не поняв из их разговора.

Яну внесли в салон автомобиля и положили на носилки.

– Вы поедете с нами? – спросила доктор у Евгения.

– Конечно!

– А вы кто? – остудила его пыл доктор.

– Я… это… друг… лучший друг! – отозвался он. – Единственный, на данный момент.

– Понятно… Ладно, залезайте, отвезем в ближайшую больницу с травматологическим отделением.

Евгений запрыгнул в машину неуклюже и торопливо. Он сел на маленький откидной стульчик и взял Яну за руку:

– Держись…

Женщина-врач и санитар залезли в кабину, рассчитанную на троих, так как жизни Яны ничего не угрожало, и водитель лихо тронулся с места.

– Спасибо, – пробормотала Яна.

– За что?

– За то, что поехал со мной!

– А! Пустяки! Как бы я тебя бросил, интересно? Как ты себя чувствуешь?

– Точно лучше Пули, – ответила Яна, и они рассмеялись ненормальным смехом под строгим взглядом доктора и санитара.

– Чего вы там веселитесь? Посттравматический шок? А то сейчас отвезем в другое отделение.

Яна сделала характерный жест, словно закрыла рот на молнию, и вздохнула, подумав о том, что она все время влипает в разные неприятности.

Глава 8

Яна поняла одно: с потерей чешского жениха, руководящей должности на работе ее жизненный уровень тоже сильно понизился. Сначала этот полузаброшенный дом культуры с офисами, сдаваемыми в аренду, где она хотела попытать счастья трудоустройства, а теперь обычная городская больница. Злые лица медиков, на которых словно написано крупными буквами: «Мы – бюджетная организация, а государство на нас не очень-то раскошеливается. Потому что понимает: человек сам заплатит за свое здоровье, а то и жизнь. Вот и платите. А кто этого не понимает, тот почувствует на отсутствии эффекта от лечения».

Яну тоже некоторое время вообще никто не выходил осматривать. Ей реально, на нервной почве, становилось плохо. Начинало казаться, что она потеряла всю кровь и гемоглобин приближается к нулевой отметке, стуча в висках и мелькая темными мушками перед глазами. Кроме того, у нее жутко чесались коленки под этими грязными, как ей внушила доктор «скорой помощи», бинтами. Она каждой клеточкой своего тела ощущала, как толпы бактерий атакуют ее раны словно открытые настежь ворота.

– Знаешь, еще немного, и мне не поможет противостолбнячная сыворотка, ведь все эти «столбцы» прочно заползут в мою кровь. – В голосе Яны звучала неподдельная тревога.

Евгений откликнулся на ее опасения и покинул подругу. А вскоре вернулся, весьма довольный собой.

– Все! Я говорил с заведующим отделения. Он сейчас лично примет тебя!

– Что ты сделал? Заплатил? Ты заплатил этим эскулапам? Да они и рубля не заслужили!

– Неважно, Яна. Пусть это останется моей тайной! К тому же я сказал, что ты тоже медик. Знаешь, а это срабатывает! Он как-то сразу весь собрался, и на лице промелькнули остатки совести. У вас словно братство какое-то…

– Или просто боязнь, что медик быстрее подметит все недостатки, неточности и то, что ему не оказывают или некачественно оказывают помощь, – прервала его Яна.

– И это – тоже! – усмехнулся Евгений, почесав затылок.

Как бы то ни было, но заведующий отделением действительно вышел к Яне, осмотрел раны и дал добро на то, чтобы у нее взяли анализы и препроводили в операционную.

Евгению было велено погулять, а затем навестить свою подругу в палате номер четыре.

– Пять палат под номерами от первой до пятой у нас для VIP-клиентов, – тут же пояснил он Евгению заискивающе, словно это он тут был главным врачом.

«Хорошо же он его зарядил…» – подумала Яна с раздражением.

Несмотря на убогий ремонт, неприятный запах и задержку оказания помощи, к врачу Яна испытывала вполне нормальные, человеческие чувства. Этот моложавый, разговорчивый, располагающий к себе доктор даже в операционной щебетал не переставая, чем отвлекал Яну от грустных мыслей. Работал он быстро и фактически без боли, что тоже не могло не радовать. Она только почувствовала, как врач промыл раны на коленках чем-то шипучим и весьма неприятным на запах.

Потом серия обезболивающих уколов, вполне терпимых для ее истрепанных нервов, и хирург приступил к шитью.

– Вы прямо как маленький ребенок. Они обычно так бьют себе коленки, – успокаивающе забормотал хирург.

– Задумалась… Воспарила над действительностью, вот и получила… – ответила Яна.

– А вы, случайно, не модель?!

– Почему вы спросили? – удивилась Яна.

– Худая такая… высокая… И коленки у них такие же худые на показах мелькают, – ответил хирург.

Яна улыбнулась:

– Нет, возраст не тот. Да и далека я от всей этой индустрии.

– Пара нитевидных в будущем шрамов не испортит вам жизнь? – спросил травматолог.

Яна поняла, к чему он клонит.

– Нет, эти шрамы не испортят мне жизнь. А вот шрамы на сердце – совсем другое дело, – завела она свою песню.

– Здесь медицина бессильна, – развел руками хирург.

– Очень жаль! – вздохнула Яна и закрыла глаза.

В палате для VIP-клиентов оказалось сносно. Две огромные кровати с чистым, но не белоснежным бельем, жалюзи на окнах, сверкающая белизной раковина, два полотенца, две тумбочки, стол и два стула. Такой дешевый номер в гостинице эконом-класса – чистенько, но без вкуса и изысков. Еще больше порадовало Яну то, что она в палате одна. Коленки ей туго перебинтовали, на сей раз точно стерильными, хирургическими бинтами, и даже разрешили потихонечку ходить.

– Первое время нежелательно сгибать ноги в коленях, ну да это и понятно! Будет боль и чувство стянутости – это тоже нормально, – сказал хирург. – А сейчас полежите, отдохните, уйдете завтра утром, после первой перевязки.

Яна вздохнула.

«Полежу в больнице, все равно идти некуда, да и дома никто не ждет», – решила она.

– Кушать принести? – спросила заглянувшая медсестра.

– Можно…

– Наркоз был? – уточнила она.

– Под местным… – ответила Яна и задумалась.

Ей теперь придется или стоять, или лежать, или сидеть с поднятыми на стол ногами. Она, кстати, любила это делать, но теперь было оправдание таким некультурным действиям.

– Сейчас принесу еду, – кинулась за дверь медсестра.

Внезапно Яна почувствовала дикий голод. Она вспомнила, что с утра ничего не ела, а теперь к тому же потеряла и силы, и кровь. Поэтому возвращения медсестры ждала с большим нетерпением. Та вернулась с двумя тарелками в руках.

– А компот закончился, – виновато сказала она. – Захотите пить, можно налить кипятка из кулера в конце коридора, там еще вроде есть…

– Хорошо, – кивнула Яна, сглатывая слюну.

Но когда девушка ушла и Яна посмотрела на то, что она оставила на тумбочке, аппетит ее тут же улетучился.

В одной тарелке плавала какая-то жидкость, мутная и неприятная на цвет. По паре кусков картошки и неочищенному темному кусочку морковки она поняла, что это не вода помыть руки, как иногда приносят в ресторанах, а суп. А по сморщенному, темно-зеленому кусочку соленого огурца с огромными семечками, словно от тыквы, она даже догадалась, что это «солянка». По поверхности супа еще плавали какие-то конгломераты твердого жира.

Сыщик Яна, включив дедукцию, которую не могли выбить из ее больной головы ни таблетки, ни произошедшие неприятности, поняла, что это пойло еще и холодное! Конечно, обед уже прошел, раз компот закончился, медсестра сделала ей одолжение, принеся еду, которую не съели. Не съели или даже слили – что еще ужаснее. «Остатки сладки» – явно не про это блюдо. И разогревать еду в микроволновке ей никто не станет, тем более микроволновки в отделении не для медицинского персонала может не быть.

Яна поняла, что даже под пытками не сможет съесть или выпить этот суп. Она с надеждой глянула на вторую тарелку, но ее мечтам не суждено было сбыться.

Рассыпчатая гречневая каша. Такая рассыпчатая, что больше похожая на засохшую обратно в твердые зерна крупу, и сверху аккуратной кучкой, где, по идее, должно источать аромат мясо «а-ля бефстроганов», лежал отвратительный отварной репчатый лук и до боли знакомая неочищенная проваренная морковка.

«Не из супа ли все это вынуто? А не из какой-нибудь хилой, говяжьей кости, разведенной на сто литров, он сварен? Бефстроганов из сухой и жесткой говядины хватило, видимо, только работникам кухни», – подумала Яна.

Хотя чему удивляться? Когда-то в одной телепередаче она услышала, что в день на кормление человека в больнице выделяется около тридцати рублей без учета инфляции. Как на эту сумму можно накормить людей? Да еще изображать в обед первое, второе и третье… Понятно, что первое и второе варится в одном котле. Тут тебе и суп, и гарнир с мясом. Ужас! И ведь это еда для больных людей, которым, наоборот, надо давать усиленное питание, с витаминами, минералами, белками… Более хорошие условия были не в обычных больницах, а в ведомственных, например, от российских железных дорог, от центрального банка России. Богатые ведомства могли позволить себе сделать ремонт, закупить оборудование, кинуть немного денежек на добавку к питанию, что могло вылиться даже в бутерброд с красной рыбой на завтрак и ложку свежего салата к обеду.

Только одна радостная мысль грела сознание Яны: «Хорошо, что компот не принесли». Но тревожило другое: до следующего утра на голодный желудок не протянуть. Слишком уж давно она не кушала.

Спасение пришло в виде Евгения.

– Привет! Никогда не прощу себе, что потащил тебя к Пуле. И никогда, если честно, не верил, что простое падение на лестнице может закончиться в больнице. – Он нерешительно застыл в дверях палаты.

– Падение с лестницы может закончиться переломом основания черепа или шейных позвонков и – ага, ты в морге! – откликнулась Яна. – Так что мне еще повезло. Что ты там мнешься в дверях? Заходи, располагайся на пустой кровати! – пригласила Яна.

– Никто с тобой не лежит? – уточнил он.

– В смысле? Ты намекаешь или предлагаешь?

– Не вгоняй меня в краску, Яна, – смутился Евгений.

– Совершенно одна! Приведи кого-нибудь из мужского отделения, – подмигнула ему Яна.

– Вот, теперь узнаю! Хорошо, что ты в таком настроении, – заулыбался Евгений, шурша пакетами.

У Яны забрезжила слабая надежда, что она сегодня все-таки поест, потому что на пакетах значился логотип известного продуктового супермаркета.

– Что это? – Женя увидел тарелки на тумбочке.

– Это то, от чего люди плохо поправляются, – ответила Яна. – Будь добр, отнеси все это на кухню. Скажи, у меня после нервного переживания случился острый приступ анорексии.

– Я мигом, а ты разбери пока пакетики, – откликнулся Женя.

– Я больная! – возмутилась Яна.

– Я не прошу тебя танцевать чечетку, поработай немного руками.

– Там ножей нет? А то с моим теперешним везением я и руку порежу.

– Только пластиковые, – ответил Евгений, унося тарелки.

Когда Женя вернулся, то снова поразился способностям Яны за короткий промежуток времени из исходных продуктов накрывать очень даже аппетитный стол. Он не догадывался, что ее подстегивал элементарный голод. Она уже успела вымыть и порезать огурчики с помидорчиками, положить на них укроп и петрушку. Колбасу и твердый сыр «Мааздам» Евгению нарезали в магазине, и сейчас аппетитные ломтики находились в лоточках под пленкой. Еще он принес копченого цыпленка, от которого пошел такой аромат, что Яна испугалась включения больничной сигнализации. Грозди винограда, спелый ананас, персики. Было понятно, что Евгений отоварился не в киоске у метро, а в хорошем дорогом магазине, гарантирующем клиентам свежесть продукта и его качество.

– А вот ты меня не знаешь совсем, – с набитым ртом, проявляя чудеса невоспитанности оттого, что начала есть, не дождавшись напарника и не приглашая его к столу, сказала Яна.

– Почему не знаю? В смысле?

– Купил все то, что я не очень люблю… – чавкала Яна.

– Это заметно. – Женя улыбнулся и приступил к еде, поскольку тоже с утра был голодный.

– Я серьезно! Просто я очень есть хочу! – прогнусавила Яна и на несгибаемых ногах поспешила к раковине помыть грушу медового цвета.

Евгений громко рассмеялся:

– Красавица! Какая у тебя интересная походка! Как на ходулях. Кем бы ты могла работать с такой походкой?

– Я буду работать принцессой! Знаешь, так отвечают маленькие девочки в детском саду, те, что без ума от куклы Барби. Некоторые даже Кена задвигают в ящик, считая, что в волшебном дворце места хватит только для их любимицы – Барби, а Кен не очень-то ей и нужен, с пластмассовыми волосами и улыбкой дебила. Хотя… что я опять о грустном?

– Почему о грустном? Дети – цветы жизни, – ответил Женя.

Яна чуть не засмеялась, заметив, что ветчина у него изо рта висит, словно второй язык.

– Ты не уловил… – наклонила к нему Яна свое сальное лицо. – В отличие от миллионов девочек, мечтающих о статусе принцессы, я реально могла ею стать и жить в настоящем замке.

– Я понял, опять ты о своем, – вздохнул Женя.

– А как же! Видишь, как только я потеряла Карла, вся моя жизнь полетела в тартарары! А что это у тебя?

– Купил много разных салатиков, на любой вкус. Ты что будешь?

– Открывай все, жмот! – рявкнула Яна, орудуя пластмассовыми ложками и вилками, словно снарядами.

– Ого, аппетит! Больная, вы точно поправитесь!

– Куда я денусь? Только на сердце – вот такой вот рубец! – Яна развела руки сантиметров на тридцать.

– А вот – самое главное, – озираясь по сторонам, приглушил звук Евгений и достал бутылку коньяка.

Яна поморщилась, ощущая момент дежа вю, но ломалась недолго.

– Наливай! Что нам еще остается?

– В больнице можно?

– Во дает! Принес, а теперь спрашивает! Нет, ты один будешь есть и пить! Конечно, я присоединюсь, что ж делать… хоть ты опять не угодил. Я предпочитаю шампанскому «Мартини» и клубнику с черешней вместо персиков, ананасов и груш! Все, я бросаю тебя и выхожу замуж за другого!

Женя засмеялся:

– Обязательно учту на будущее твои вкусы и приоритеты, а сейчас расширим сосуды коньячком. – Он стал разливать кофейного цвета жидкость в пластиковые стаканы.

– А ты, часом, не алкоголик? Прямо так выражаешься профессионально… – поинтересовалась Яна.

– Я? Нет, конечно. – У Жени вспыхнули алым цветом щеки.

– Еще есть хороший ответ в России, над которым смеются все сатирики: «Будешь чай? Да, наверное, нет». – Яна взяла в одну руку рюмку с коньяком, а в другую – шоколадную конфету из коробки «Ассорти» российского производства.

– Вот только с шоколадом угадал. Люблю я наш, отечественный, хотя пробовала многие.

– Все-таки ты – «форменная язва», как тебя мужики терпят?

– Я их гипнотизирую и дрессирую на кнут и пряник, – ответила Яна. – Я же Карлу доброе дело делала – не жила с ним вместе столько лет… Изредка встречались, поэтому фактически и не ссорились, не до того было. А поживи мы вместе год-другой, да он бы первый с ума сошел! А он, дурачок, так этого и не понял! Все делалось для его же блага!

– А ты не решай за других, – высказал умную вещь Евгений и разлил по второй рюмке коньяка. – Кстати, не знаешь, сегодня не День медика?

– День медика – второе или третье воскресенье июня, а что? – удивилась Яна.

– Тебе крупно повезло! Помню, несколько лет назад у меня случился приступ аппендицита, так меня на перевозке возили из одной больницы в другую часа два. Причина отказа одна – сегодня День медика, и сегодня никого нет, все празднуют. Приходите завтра! Как будто это от меня зависело. В итоге нашелся один очень хмурый хирург, который под местной анестезией оперировал так, что я почувствовал себя очень виноватым, что не вовремя заболел и испортил ему профессиональный праздник. Куда уж хуже – медику в свой праздник медика стоять со скальпелем в руке!

– А ты не язви! Я ведь тоже медик и за своих – горой! Забыл про наше братство? Не медики делают нашу жизнь несчастной, уж поверь мне, а тысячам людей реально спасают жизнь, только об этом никто не скажет. Всем дай только языком почесать про милиционеров или врачей. А ведь когда плохо, то сразу бегут или к тем, или к другим. Это у нас, наверное, так принято – «от любви до ненависти один шаг».

– Я знаю, кем тебе надо идти работать – лектором, учителем или психологом! – Евгений уже слегка захмелел.

– Ты держи себя в руках! Назвал три совершенно разные профессии. – Яна намотала свой длинный локон на палец. – Да, я такая! Я все могу! Только образование у меня одно!

– Как же – одно! – поежился Евгений. – Даже грузовик водить можешь. Ведь это сыграло на суде очень даже положительную роль.

– Ага! Ты знал, с кем идти на преступление, – толкнула его локтем Яна.

– Следуя твоей логике, на преступление надо ходить с кем-то с депутатской неприкосновенностью или, еще лучше, с сотрудником посольства!

– Если только чешского! – хохотнула Яна. – Буду мстить ему преступлениями! Пусть Карлу за меня стыдно будет!

– Так, хватит пить! А то ты так черт знает до чего договоришься! Завтра с утра приеду за тобой, и мы снова поедем к Пуле, – сказал Евгений.

Яна поперхнулась конфетой и закашлялась:

– Ты что, с ума сошел? Думаешь, завтра мне настолько будет плохо? У меня всего лишь зашили коленки, поверь, это не смертельно! Ты забыл, что Пуля уже на кладбище?

Женя засмеялся так, что Яне пришлось пихнуть его снова.

– Тише! Сейчас прибегут голодные медики и отберут еду! А нас выгонят за нарушение режима. А мы с тобой, то есть ты, еще на испытательном сроке. Видишь, как я забочусь о своих знакомых?

– Вижу! – вытер слезы Евгений. – Я когда в магазине был, мне на сотовый позвонили. Смотрю – Пульсерия! Ну все, думаю, – кранты! С того света звонит. Ну, беру, конечно, говорю… А она: «Мне баба Маша сказала, что приходили двое, и я вспомнила, что договаривалась с тобой о встрече». Я ей – мол, ничего страшного, у тебя веская причина, мы не будем тебя тревожить, нам сказали, что ты на кладбище. Пульсерия давай смеяться.

– Прямо как ты! – нахмурилась Яна.

– Ага! Смешинка в рот попала! Оказывается, ее пригласил на встречу очень крупный бизнесмен – директор открывающегося кладбища. Для Пульсерии была очень важна эта встреча, и она не могла не поехать. Этот человек обещал заплатить ей большие деньги за подбор персонала на элитное кладбище. А ты сама видела, в каком плачевном состоянии находится фирма Пули и в каком непрестижном месте. Думаю, деньги ей не помешают. Вот она и побежала, забыв про встречу с нами. Но она попросила прощения, и завтра нас будет ждать, – пояснил Женя. – Пуля очень сожалеет, что с тобой произошла такая неприятность.

Вдруг дверь открылась, и в палату вошел хирург, оперировавший Яну. Он остолбенел. Его пациентка с перевязанными коленками в компании какого-то плотного мужика брюнетистого вида накрыла в палате «поляну» и внаглую поглощала вкусную еду и дорогой коньяк. От такой картины можно и дар речи потерять.

– Здрасте… – сглотнул Женя.

– А, это вы! – приветствовала доктора Яна, выковыривая колбасу, застрявшую между зубами. – Пришли проверить, как я себя чувствую? Все о’кей!

– Я вижу… – Глаза у хирурга были невеселые. – Что отмечаем?

– День медика! – отозвалась Яна. – Присоединяйтесь!

– А я могу позвать Ольгу? Медсестру? – сразу поинтересовался врач.

– Конечно! Тут всем хватит! – заверила гостеприимная Яна.