Текст книги "Его любимая девочка"

Глава 4

Елена

Не помню, как сняла одежду, как наполнилась водой ванна… Я даже пены туда налила. И под воздействием горячей воды и ароматной пены сумела расслабиться. А пока отмокала, думала. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем мои мысли пришли в порядок. И тогда я осознала, что оказалась в ловушке настоящего маньяка – богатого, со связями и неограниченными возможностями. Если буду катать истерики, идти напролом, то не достигну ничего, зато рискую быть убитой. Но не это самое страшное. Он ведь может и покалечить. Страх куда-то исчез. Рассуждала я так, словно все эмоции и чувства заморозились – остался холодный и расчетливый ум. Теперь путь моей мысли был ясен и гладок, тогда как чувства могли бросить меня в ревущее пламя. Я поняла, как нужно себя вести с этим человеком. Я составила первое мнение о нем. Судя по всему, Джанабаев был импульсивным, страстным и увлекающимся. В голову ему может взбрести все, что угодно, и он не станет спрашивать, нравится мне или нет, – он будет поступать в отношении меня, как захочет. Но именно от меня будут зависеть его поступки. Если я хочу избежать катастрофы, то мне следует научиться терпимости. Я понимала, что, оказавшись в самом настоящем плену, не смогу просто так сбежать – у меня ничего не выйдет. А если вдруг и получится, то что толку? За окном я вижу реку и горы и даже отдаленно не могу представить, где нахожусь. Мне необходимо усыпить бдительность Джанабаева, притвориться, что я смирилась со своим положением, начать ему подыгрывать. Правда, от одной мысли, что он будет меня касаться и станет первым моим мужчиной, мне становилось гадко на душе. Не так я хотела провести свой первый раз. И не с таким мужчиной. У меня был просто охрененный выбор: ослушаться Джанабаева, продолжить бунт и в результате, скорее всего, получить страшное наказание, о котором даже думать не хочется, либо подчиниться, и тогда этот урод будет трахать меня, когда ему заблагорассудится. Впрочем, он ведь в любом случае получит свое. Так что, похоже, все-таки у меня нет выбора. Из глаз вдруг потекли предательские слезы, но тут же растворились в ароматной воде. Я прошептала вслух: – Клянусь своей жизнью, что я выберусь отсюда и заставлю тебя, Артур Джанабаев, заплатить! В груди вдруг заныло. Господи, неужели этот кошмар происходит на самом деле и со мной? Ответа я, конечно же, не получила. С тяжелым грузом на сердце я выбралась из воды, смыла пену, насухо вытерлась мягким полотенцем и закуталась в пушистый белый халат, точно моего размера, – он ждал меня на двери. Вернувшись в комнату, обнаружила, что кто-то шустрый привел здесь все в полный порядок. Ничто не указывало на недавний мой бунт и стычку с Джанабаевым. Головная боль почти прошла. После того как приняла ванну, я стала чувствовать себя гораздо лучше. Хотя как сказать… По ощущениям – хотелось удавиться. А лучше удавить этого мерзавца! Только подумать! Он заявил моим родителям, друзьям, в университет и на работу, что я приняла предложение какой-то компании и уехала работать черт знает куда! Неужели кто-то в эту чушь собачью поверит?! Я даже диплом еще не защитила! Обязательно мои родители очень скоро поймут, что дело не чисто, и начнут искать меня. Нельзя, нельзя, Лена, терять надежды! Держись! Но помимо надежды я все-таки и на свои силы буду полагаться. Стану вести себя с Джанабаевым, как и решила: приму вид смиренной рабыни. Пусть тешит себя мыслью, что сломал меня и лишил воли. Ничего… Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Я все вынесу и выдержу, каким бы страшным ни оказалось мое пребывание здесь! И обязательно выберусь! Размышляя над своим планом и настраивая себя на нужный лад, я прошла в гардеробную и снова нацепила кружевное белье, будь оно неладно. Затем надела просторную юбку-плиссе темно-синего цвета и белую блузку с короткими рукавами. Одежда была совершенно новая, отглаженная, стильная, очень красивая и… ненавистная мне. Вернулась в комнату и посмотрела на сервированный стол, который в щель между раздвинутыми шторами освещал поток яркого солнца. «Надо же… Солнце выбралось из-за тяжелых туч…» – подумала мрачно. Приблизилась к окну и вздохнула. Вид действительно был прекрасным. Тяжелые свинцовые тучи расступились, открывая путь ярким лучам солнца. Только радости мне это нисколько не добавляло. Да, я успокоилась и немного подумала, но не смирилась с тем фактом, что буду вечной игрушкой в лапах чудовища. Сейчас мне плохо, мерзко на душе и хочется плакать. Хочется зажмурить глаза и перенестись в родительский дом, оказаться в родных и теплых объятиях мамы. Хочется, чтобы и папа обнял меня и сказал: «Лена, все обязательно будет хорошо». Вытерла пальцами новые слезы и тряхнула головой. Не сейчас. Только не сейчас. Думать о родных не надо, иначе я раскисну и весь мой настрой тут же пропадет. Я должна собраться и сыграть отведенную мне роль. Если буду мучить себя мыслями о доме, несправедливости и отчаянии, то никогда не выберусь из этого места. Я вздохнула и, взяв себя в руки, зная, что за мной наблюдают через вновь установленные камеры, села за стол. Он был заставлен ароматной едой в серебряных блюдах, накрытых крышками, тоже похожими на серебряные. По очереди открыла все блюда, положила по чуть-чуть себе на тарелку, которая была такой же роскошной, как и вся посуда, и принялась за обед. Если честно, то еда в меня не лезла, но я заставляла себя есть. Силы мне нужны. Наверное, блюда были вкусными, но я не ощущала ни запаха, ни вкуса. Наевшись, налила из кофейника в маленькую чашечку кофе и снова посмотрела в окно. Вид был такой красивый и спокойный, что возникло чувство, словно я нахожусь в другой стране. Моя вчерашняя жизнь казалась мне сейчас невероятно далекой.

Артур

Вытряхнул из пачки сигарету, зажег и сделал глубокую затяжку. Никотин заполнил легкие, и гнев понемногу начал утихать. Один бог знает, каким титаническим усилием я сдержал своего внутреннего зверя, который желал растерзать мою девочку за ее неподобающее поведение. Но я сдержал себя, потому что понимал: ею движет страх. Незнакомое закрытое место и неясность ситуации могли напугать кого угодно. Надеюсь, что Лена быстро все поняла и осознала свое положение. Она умная девочка, но с характером. И это мне как раз нравится. Да, я хотел бы видеть ее покорность, но в то же время этот нрав щекочет мне нервы и возбуждает инстинкты охотника и укротителя. А такая игра нравится мне гораздо больше. Стряхнул пепел и перевел взгляд на мониторы, которые показывали мою малышку. Улыбнулся, когда увидел, с каким выражением на лице она снова переворачивает вверх дном свою комнату, потом гардеробную, а следом и ванную. Видимо, что-то ищет. Неужели она думает, что я оставил для нее телефон или ноутбук? Наивная девочка. Если снова начнет все крушить, то в этот раз точно получит по попке витамином «Р» [1]. Я усмехнулся, когда она плюхнулась на кровать и со злостью ударила по ней ладошками. – Артур Маркович, – позвал меня начальник охраны, войдя в мой кабинет. – Что у тебя? – спросил небрежно, нехотя отрывая взгляд от своей девочки. – Вашей девушке постоянно звонят ее друзья. Они пишут СМС-сообщения с требованиями дать подробные разъяснения, почему она так неожиданно уехала, – сказал он виновато. Я пожал плечами: – Ну так растолкуйте им. Сделайте видеомонтаж с Еленой и разошлите всем тем, кто еще не угомонился. – Мы так и думали сделать, но сначала хотели получить ваше разрешение, – пояснил он. – Иди и делай. Я снова посмотрел на мониторы. Лена теперь лежала на кровати, свернувшись клубком и обняв колени. Ее тело немного подрагивало. Я нахмурился и приблизил ее изображение. Моя девочка плакала. Я вздохнул и покачал головой. Для всего на этом свете есть определенное место, и все должно быть на своем месте. Лена сейчас находится именно там, где и должна находиться, – в моем доме и рядом со мной. Сделал еще пару затяжек и с остервенением затушил сигарету. Положил ладони на стол и склонился ближе к мониторам, глядя на приближенное лицо своей девочки. Красивая… Даже когда плачет. Сжал руки в кулаки, чувствуя, как накатывает возбуждение. Мне нравилось в Лене все – даже эта хрупкость и ранимость срывали мне крышу. Хотелось прямо сейчас броситься к ней в комнату и попробовать на вкус соль ее слез. Хотелось, чтобы она обняла меня за шею, сказала, что хочет меня, и покорно раздвинула передо мной свои длинные ножки, а потом сказала еще, что я для нее – весь мир. Я тяжело выдохнул и вернул изображение в прежнее состояние. Отвернулся от мониторов и тряхнул головой. Хотел дать ей привыкнуть к новому месту, чтобы дней пять перед ней даже не появляться, но, кажется, погорячился. Моя выдержка не железная. Двух дней, думаю, хватит, чтобы она привыкла. А потом я начну приручать ее. Трудно держать себя в узде, когда вот она – руку протяни и возьми свое. Но пока нельзя. Надел пиджак, сверху пальто и вышел из кабинета. На глаза мне попалась управляющая моим домом – Анна Петровна. Седая, худенькая, маленькая, но с таким характером и волей, что любой мужчина позавидует. – Артур Маркович, вы уже уезжаете? – поинтересовалась она хорошо поставленным голосом. – К ужину вас ждать? – Нет, Анна Петровна, не ждите меня. Я заночую в городе и вернусь через два дня, – сказал ей и спросил: – Моего брата сегодня кормили? – Да, Артур Маркович, сделали, как вы распорядились. Сегодня закончилось его наказание, и мы как следует его накормили, дали воды, а потом вымыли и сменили грязное белье на чистое, – отчиталась женщина. – Правда… – Что еще? – нахмурился я. Терпеть не мог каких-то «но». – Он снова пытался выбраться и в этот раз до самой кости содрал кожу на запястье. Ему удалось освободить одну руку. Мы не стали заковывать пострадавшую руку обратно. Я распорядилась, чтобы приехал ваш личный врач, Марат Львович, и подлечил его. – Почему сразу мне не доложили?! – рявкнул я. Она чуть поклонилась и произнесла: – Простите, если провинилась. Но я решила в тот момент вас не беспокоить, так как вы были заняты Еленой Анатольевной. – Как он сейчас? – спросил более спокойным голосом. – Как всегда, ругается матом и требует вас, – сказала она. – Пусть требует, – хмыкнул я. – Позвони мне, когда Марат Львович его осмотрит. – Как скажете, – сказала она и снова чуть поклонилась. – И еще, – добавил я. – Внимательно смотрите за Еленой Анатольевной, чтобы она ни в чем не нуждалась. Понятно? Я приеду через два дня, и тогда подготовьте ее к ужину. К моему приезду пусть повар приготовит самые лучшие блюда. Все в тот вечер должно быть идеальным, понятно? – Все сделаю, Артур Маркович. Кивнул и ушел. Я всецело доверял своим людям. Они за меня готовы жизнь отдать, если потребуется, никогда не предадут и не сдадут. И это благодаря не только большим деньгам, которые я платил им за молчание, но и благодаря тому, что я для них сделал. И продолжаю иногда. Преданность людей бесценна. Я сел в автомобиль и уехал. Два дня. Как, б**дь, мне продержаться хотя бы день?

Глава 5

Елена

Неоткуда мне помощи ждать – я поняла это спустя два дня. По телевизору в новостях никто не говорил обо мне, хотя я надеялась, что меня все же ищут. Когда опускались сумерки, я подолгу смотрела в окно, и казалось, будто луна надо мной смеется… Так недолго было и с ума сойти. Хотелось, очень хотелось сбежать, но приходилось сидеть в плену. Осознание себя пленницей сдавливало грудь, нет-нет да наступали минуты полнейшего отчаяния, и я хотела кричать! Но дух борьбы в моей душе никому не сломить, хоть отчаяние ревущим потоком так и рвалось наружу. Я молилась, чтобы мое заточение не продлилось слишком долго… Кроме просмотра телевизора, поедания завтрака, обеда и ужина, брожения по комнате, бессмысленного чтения и сна мне нечем было здесь заняться. И я понимала, что Джанабаев сделал так специально. Он изолировал меня, посадил в золотую, но невыносимую клетку, если я продолжу сидеть тут в таком же режиме, то быстро отупею, сойду с ума, превращусь в овощ. Но сегодня все изменилось. Во сне я была где-то далеко и чувствовала себя свободной и счастливой. Потом какие-то посторонние звуки рассеяли волшебство сна, и я проснулась. Однако я не стала вскакивать с кровати, не стала показывать, что проснулась. Сквозь полуприкрытые веки я наблюдала за Анной Петровной. Она накрывала стол к завтраку. Я перевела взгляд на дверь и вздохнула. Как обычно, вход караулил настоящий громила – путь к побегу был отрезан. – Доброе утро, Елена Анатольевна, – сказала вдруг женщина, не поворачиваясь ко мне, а продолжая сервировать стол. – Я вижу, что вы проснулись и следите за мной. «Как? У нее что, третий глаз на затылке?!» – подумала про себя. И раз уж была разоблачена, то не стала дальше притворяться и села в кровати, хмуро наблюдая за ней. В первый же день, когда она вошла в эту комнату, я молила ее помочь мне сбежать отсюда. Я обещала ей, что мои родители щедро ее отблагодарят и защитят от Джанабаева. Но все мои мольбы были для нее пустым звуком. Зато она отчитала меня и сказала, чтобы я никогда больше себя так не вела и что я удосужилась самой настоящей милости, раз оказалась здесь! «Они все тут ненормальные», – подумала я тогда и поняла, что в этом доме мне не найти того, кто мог бы помочь. Придется действовать самой. – Сейчас вы позавтракаете, потом приведете себя в порядок, и я начну готовить вас к сегодняшнему ужину. В первую очередь вам нужно подстричь кончики волос, обновить маникюр и сделать педикюр. Не избежите и эпиляции. В изумлении я медленно встала с кровати. – Не поняла, – сказала осторожно. – Что вы имеете в виду? – Артур Маркович вернется сегодня к семи вечера. Он ожидает, что вы будете подобающе выглядеть для ужина с ним. Повар уже начал готовить. Я же займусь сначала вами, а потом подготовлю комнату, в которую Артур Маркович отведет вас после ужина. Я не сразу осознала весь этот сценарий, но к концу ее заявления мне стало очень так не по себе. Сглотнула и пробормотала: – Анна Петровна, умоляю вас, выпустите меня отсюда… Я сделала все возможное, чтобы мой голос не задрожал и не прозвучал слишком визгливо, хотя страх увидеть рядом это животное едва ли не парализовал меня. – Елена Анатольевна, я вам уже говорила – это невозможно. Если Артур Маркович решит отпустить вас, он это сделает. Он всегда держит свое слово. «Сука!» – Советую вам не терять времени зря. Садитесь и поешьте, а потом идите в ванную. Я приду к вам через два часа. Неприятная женщина ушла. Я со злостью посмотрела на сервированный стол, но, сдерживая рвущуюся наружу ярость, все же взяла себя в руки и не стала крушить все то, что мне принесли на завтрак. Заставила себя поесть и всеми силами гнала пугающие мысли, которые, словно назойливые мухи, лезли и лезли, не давая успокоиться. «Сегодня он ко мне прикоснется – это факт», – поняла я с ужасом. И застыла, глядя прямо перед собой. Не было никакого желания двигаться. И вдруг мой взгляд зацепился за столовый нож и вилку. Серебряные приборы были хорошо начищенными, блестящими и… острыми. Я коварно улыбнулась. За ужином тоже будут ножи. Я обязательно прихвачу один и, когда чудовище по имени Артур Маркович попытается ко мне прикоснуться, – воткну ему нож в горло! Пусть захлебнется своей же кровью! И тогда я сбегу, никто не сможет меня остановить! Сердце бешено забилось. Мне казалось, что это гениальный план, и я верила, что у меня все получится, но… Не учла я одного. Я – не убийца.

Елена

После того как я приняла душ и высушила волосы, пришла Анна Петровна и привела с собой мастеров своего дела – мастер эпиляции, мастер маникюра и педикюра, стилист, визажист. Мной занимались так, словно я была дорогой фарфоровой куклой, боялись причинить малейшее неудобство или боль. Анна Петровна, как Цербер, наблюдала за всеми. Я несколько раз пыталась намекнуть новым людям, что нахожусь в плену. Шикала, шептала, подмигивала, но все без толку. В какой-то момент Анна Петровна не выдержала и строго сказала: – Елена Анатольевна, не стоит предпринимать бесполезные попытки. Все эти люди верны Артуру Марковичу. Я скрипнула зубами и с ненавистью посмотрела в зеркало, в котором отражалась Анна Петровна – самодовольная и строгая. Тюремщица. – У вас очень красивое и выразительное лицо, – произнесла женщина-визажист. – Только глазки немного припухшие от слез, но ничего, я все исправлю. Я снова взглянула в зеркало. Оттуда на меня взирала грустная девушка. Глаза не блестели, губы не улыбались, плечи были опущены, и вся поза так и говорила об отчаянии. Вздохнула и почувствовала, как от соленой влаги защипало глаза. Не смогла сдержать слез. Вот, есть люди, которые могли бы помочь мне, но я понимаю, что никто, никто в этом проклятом доме и пальцем не пошевелит, чтобы вызволить меня из плена. – Елена Анатольевна, ваши слезы не помогут ситуации. И хочу напомнить вам, что Артур Маркович ценит пунктуальность. Также он пожелал, чтобы все было идеальным. Резко обернулась к «тюремщице» и прошипела: – Я не буду встречаться с ним! – Таким поведением вы навредите только себе. Не этим женщинам, не мне, а лишь себе. Не поступайте глупо, Елена Анатольевна. Артур Маркович хороший человек. Узнав его поближе, вы поймете меня. «Хороший человек?! – опешила я. – Как похититель, который грозится держать меня в этом доме как секс-игрушку, может быть хорошим?!» Моему возмущению и злости не было предела. Я посмотрела на отражение, не свое, а Анны Петровны, стоящей позади меня. Ее глаза были цвета стали – холодные, бездушные. Лицо не выражало ни почтения, ни жалости, ни сострадания. С такой, как она, не о чем говорить, у такой не о чем просить. «Старая грымза!» – Я уже давно знаю Артура Марковича. Он никогда не станет делать того, чего не хочет. Я зло рассмеялась. – Вот именно! Он будет делать то, что САМ ЗАХОЧЕТ! – Оставим этот разговор, – сказала грымза таким тоном, будто отчитывала двоечницу. – А вы продолжайте работать. Время не ждет. Мне вытерли лицо от слез и начали наносить вечерний макияж. Make up вышел отличный, как, впрочем, и все остальное. Только я не радовалась тому, что из меня сотворили красавицу. Хотелось размазать косметику по лицу, назло Джанабаеву, назло этой старой гадюке, но я понимала, что наврежу только себе – Джанабаев может разозлиться. А ведь я еще не знаю, на что способен этот мужчина. Вдруг он начнет бить меня? Или изнасилует… Мастера покинули комнату, оставив меня наедине с грымзой. Анна Петровна сходила в мою гардеробную и вынесла платье и туфли на высоком каблуке. Она положила одежду на кровать и сказала: – Надевайте. – Вы кое-что забыли, – сказала, выгнув бровь. – Вы о белье? – Да, о белье. – Я кипела от негодования. – Артур Маркович дал четкие указания – под платьем не должно быть никакого белья. «Он совсем спятил?!» Хотела снова возмутиться, но, увидев взгляд Анны Петровны, поняла, что это станет пустой тратой времени. Платье было красивым, удобным, из приятной черной ткани с черной блестящей бахромой. При каждом моем шаге платье «оживало». Очень красиво, да только мне ненавистна была эта красота. Мне стало страшно. Анна Петровна неожиданно одобрительно улыбнулась и сказала: – Артур Маркович будет доволен. А теперь пойдемте за мной. Он вот-вот будет здесь. Напоминание о его скором прибытии окончательно вытеснило мой решительный настрой. Я стояла и не двигалась, глядела на распахнутую дверь, на Анну Петровну и громилу в карауле у двери… Сердце застучало быстрее. Я сглотнула, расправила плечи и, сказав самой себе, что все будет хорошо, сделала первый шаг.

Елена

Я не запомнила обстановку, следуя за Анной Петровной. Больше оглядывалась, так как мне в затылок дышал тот самый громила. Запомнила лишь одно: моя комната находилась на третьем этаже. Когда мы спустились и меня проводили в столовую, первое, что увидела, были его глаза – невероятно темные, словно сама ночь смотрела на меня. Они напоминали бездонные черные дыры. Его губы дрогнули. – Добрый вечер, моя прекрасная Елена. Ты такая красавица. Моя красавица. Он говорил что-то еще, но я слышала лишь грохот собственного сердца. Я встретилась с его пристальным взглядом, и от моей фальшивой решимости не осталось и следа. Почти мгновенно Артур оказался прямо передо мной. От его близости у меня скрутило желудок, а во рту резко пересохло. Отвела взгляд, стараясь смотреть куда угодно, но только не на него. Схватив за подбородок, Джанабаев заставил меня встретиться с ним взглядом. Его голос был глубоким, неторопливым и властным. – Так не пойдет, моя девочка, – недовольно сказал Артур. – Встречать меня ты должна с улыбкой, отвечая на мою любезность. Итак, повторим заново. Я сказал: «Добрый вечер, моя прекрасная Елена». Что ты должна сказать в ответ? «ИДИ НА ХЕР, УРОД!» – вертелось на кончике языка. Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не сказать это. Джанабаев ждал. Он сильнее сжал пальцами мой подбородок, а другую руку положил мне на грудь. От его прикосновения у меня чуть не подкосились ноги. Мне захотелось кричать, бежать, да только куда? Я прокашлялась и сказала: – Простите… Кажется, я заболела. Он видел мой страх, ощущал мою дрожь, но продолжал держать за подбородок, а другой рукой гладить и сжимать то одну, то другую грудь, вызывая во мне странные ощущения. Я попыталась убрать его руки, но он лишь сильнее сжал мою плоть, так, что останутся синяки. – Добрый вечер, Лена, – повторил он уже с нажимом, с угрозой. Его глаза горели, а губы улыбались. Ему нравилась моя непокорность. И я сказала: – Добрый вечер, Артур Маркович. – Просто Артур, Лена. Обращайся ко мне по имени. – Хорошо. Я убеждала себя казаться сильной, но не могла. – Прекрасно, – сказал он довольно и убрал свои руки. Я вздохнула от облегчения. – А теперь, моя дорогая, приглашаю тебя за мой стол.