Текст книги "Сборник рассказов"

Черногория

Знакомство с этой маленькой, но крайне уютной страной для меня совершилось неожиданно. В день своего очередного рождения, я получил в подарок от своих близких поездку на двоих с супругой, в совершенно для меня незнакомую Черногорию. Когда-то я слушал рассказ дочери о ее поездке в Черногорию, затем мне случайно попалась на глаза богато иллюстрированная книга о Черногории, я любил брать ее по вечерам, смотрел иллюстрации, любовался красотами и имел неосторожность произнести вслух: – Красивая страна, вот бы побывать там! Естественно, прошло энное количество времени, и я благополучно стал забывать и об этой книги, и о своем желании побывать там. И вот подарок, как гром среди ясного неба, во мне боролись два чувства – первое радость от возможности побывать там, где ты мечтал, и второе – страх от своей неготовности ехать именно сейчас, в сегодняшних обстоятельствах, без знания языка и т. д. и т. п.

В конце концов, страх взял верх и как это часто бывает, лишил меня всяческого рассудка, состояние паники многократно усилилось настигшей меня простуде. Ну, вот думал я, едим в незнакомую страну, больные, что хорошего можно ожидать в таких условиях!

Черногория встретила нас ласковым солнцем, щадящей погодой, словно давала тайм – аут на адаптацию. Устроившись в апартаментах, мы вышли к морю на набережную. «Будвадская Ривьера» только – только раскачивалась, настраивалась на курортный сезон, всюду велись подготовительные работы, отдыхающие сновали туда– сюда вперемешку с работниками курортной зоны, все были заняты, и тут я уловил какое-то спокойствие. Размеренность и неторопливость общего ритма, черногорцы были приветливы и предупредительны, чувствовалась то, что они рады приезду гостей-отдыхающих, черногорская речь изобиловала славянскими корнями, была угадываема и почти понятна. Тем более что местный народ довольно часто и в совершенстве владел русским. Итак, первый камень с души упал, мы были в дружелюбной, почти в своей языковой среде. Возвращаясь в апартаменты, мы обратили внимание на изобилие цветов, в особенности мне понравились гортензии – величественный цветок с мягким ароматом, и пленительно нежными лепестками. Вечерний воздух, насыщенный морем и запахам разнообразной растительности просто убаюкивал, лечил нервы и наполнял силой.

Утром мы с женой отправились в Будву, так как погода с утра была пасмурной, и, хотя таксист, вызвавшийся нас довести до Будвы, нас обхитрил, на целых 4,5 евро вместо 50 центов, но это уже была комичная ситуация, не имеющая ничего общего с впечатлением от Будвы. Мы находились в красивейшем древнем городе, мостовые, которого помнят ох как много, на причалах которого красовались многочисленные яхты, лодки, катамараны, шла бойкая торговля рыбой, все это создавало впечатление органичного соединения отдыха гостей и неторопливой работы жителей города. Будва поразила уникально сохраненной крепостью, музеем, чистотой городского пляжа, древним храмами, католическим и православным, которые причудливо соседствовали на одной площади, в очередной раз, сглаживая различие, которое им придали люди. В этом городе все было органично вплетено, встроено в окружающий мир, жило в его ритме, взаимно дополняя друг – друга. Возвращались мы в Рафаиловичи автобусом, с любопытством разглядывая контур побережья. Пообедав, мы пошли к морю, переменная облачность позволяла надеяться на ровный солнечный загар. Первое знакомство с морем Черногории оставило неизгладимое впечатление. Море было настолько ласковое, мягкое принимающее в свои недра, словно заботливая мать малое дитя. Давно у меня не было такого безграничного покоя. Такого наслаждения от пребывания в море, насладившись морской водой мы блаженно растянулись на полотенцах. Тем более что я получил целевое задание лечиться от простуды. Удивительное дело на следующий день я был абсолютно здоров, можно сказать «восстал из пепла». Теперь нам конечно-же хотелось увидеть как можно больше достопримечательностей Черногории, мы приобрели несколько турпоездок по стране: – Скандарское озеро, Каньоны, Острог Черногория, у нас было всего 7 дней, но они были столь насыщенные, богатые на впечатления. Мы посетили почти все святые места Черногории, проехали ее с юга на север, насладились красотой природных парков горных вершин севера и юга, монастырей и крепостей, заливов и бухт, огромного озера с его животным и растительным миром. Мы отведали вкус национальных блюд, вин и раки, меда и пращуты. И в конце своего отдыха мы отчетливо понимали то, что мы влюбились в эту маленькую страну, с ее гостеприимным народом и восхитительной природой. Хочется приезжать сюда на отдых еще и еще, заглянуть в каждый ее уголок. Подробно изучить и знать ее историю и поблагодарить творца за такой природный шедевр.

Жара! Июнь!

Писал о зиме, о ее проказах в 20, потом наступившем 21 году! Теперь очередь лета 21 года! В заголовке все сказано, но это не просто жара, а не свойственная жара в 35 градусов, которая уже длится неделю в Центральной России. Плавится не только асфальт и крыши домов, но и люди, которые без подготовки сразу вступили в зной! А еще и индийский вирус в гости пожаловал, раз жарко, то и я к Вам, я привык к таким температурам! И сразу Россия попала в красную зону! Когда другие страны выходят из карантинов, у нас только все начинается-жара со всеми своими прелестями! Всем пожелания здоровья, не попадаться на крючок Дельты и дождаться нормального лета, подходящего для нашего климата!

Крестик

Войдя на кухню, Андрей обратил внимание на то, что церковный календарь висит как – то низко. Его жена – Анна, всегда внимательно относящаяся к разным мелочам, перехватила взгляд мужа и произнесла,

– Не смогла его повесить на место, перевернула и повесила вниз.

Муж, коснулся верхней кромки календаря, еле – еле державшийся, на свободно болтавшемся в отверстии шурупе, календарь упал на пол. Андрей наклонился, поднял календарь и увидев в отверстии кромки – шуруп, вынул его и попытался вставить в кирпичную стенку. Шуруп беспомощно заболтался и вновь упал на пол. Сердито взглянув на жену, Андрей опять поднял шуруп с пола. Теперь он в одной руке держал календарь, а другой пытался вкрутить шуруп в верхнее отверстие – постоянное место для размещения календарей. Шуруп никак не хотел оставаться в отверстии и стремился выпасть обратно на пол. Раздражение Андрея нарастало. Это не скрылось о т внимательного взгляда жены, и словно оправдываясь, она запричитала:

– Я не смогла повесить его наверх, не достаю!

– Понятно, – согласился Сергей.

Он положил календарь на обеденный стол и пошел за инструментом. Достав молоток, он попытался чуточку укрепить пробку верхнего отверстия, ровно на столько, чтобы в ней смог удерживаться шуруп. Но пробка, разболтавшаяся в самом отверстии, предательски выпала на пол. Андрей поднял ее, внимательно рассмотрел и поняв, что она больше не годиться, вышел на улицу. Здесь, в приусадебном дворе, у дровяника, он принялся выстругивать новый чопик – пробку. Нож соскользнул с поверхности маленького чопика и задел большой палец правой руки. Андрея обдало неприятным чувством:

– Тьфу, ты, порезался! – Подумал он и убедился в этом, увидев кровь на своем большом пальце. Стерев ее, он вернулся в дом. Подставив стул, примерился к отверстию в кирпичной стене. Отверстие было явно мало по глубине. Затевать что —то грандиозное: – сверлить, подбирать нужные для этого дюбеля, Андрею было явно неохота. Поэтому он решил выйти из положения дел на скорую руку. Взяв из инструмента бородок, он простым ударом решил углубить отверстие в стене. Молоток хлестко отскочил от металлического бородки, тот с амортизировал, разрушив кромки граней отверстия, выскочил из руки и упал на пол. Андрей вставил в отверстие деревянный чопик – пробку, заготовленную заранее, пробка болталась в отверстии.

Нервы Андрея не выдержали, он со злостью ударил по пробке, словно заставляя ее держаться в отверстии вопреки ее размерам и возможностям, молоток только оставил вмятину в стене, а сама пробка пулей вылетела из отверстия и укатилась под раковину. И тут его понесло:

– Дурацкий дом! Ничего не держится в этих идиотских стенах!

Он бросил молоток на пол, раздраженно взглянул на календарь, с открытым листом Казанской божьей матери и перешел на бесконтрольную брань. Теперь его раздражало все – потерявшие прежнею зоркость глаза, требующие при работе более сильных очков, непослушные руки, все чаще отказывающие в ловкости и сноровки, супруга, у которой все почему —то всегда ломалось под руками и еще все, буквально все вокруг. Гнев охватил Андрея, накрыл его с головой, он тонул в нем, переставая контролировать свои слова и действия. Испуганная жена схватила календарь и быстро унесла его с кухни в гостиную.

– Успокойся! Не ругайся, ты что! – Отчаянно причитала она

– Не надо его вешать, пусть лежит.

Ее слова только усиливали гнев Андрея.

Вдруг он ощутил нестерпимое жжение на груди, ровно там, где висел нательный крестик. Андрей инстинктивно протянул руку с единственным желанием отодвинуть крестик от поверхности тела. Правая рука взялась за крестик большим и указательным пальцем, горячее тепло побежало от пальцев по всей правой руке. Взгляд увидел поверхность кожи под крестиком, она была красной! Словно молнией пробежало осознание: – Крестик накалился и обжёг меня! Он действительно горячий!

– Господи прости меня! – произнес Андрей, и поднеся крестик к губам, поцеловал его. Горячее тепло обдало губы и вмиг растворилось, словно и не было. В руке он держал серебряный крестик с совершенно обычной температурой поверхности. Андрей прочитал молитвы, один подошел к иконам, особенно помолился у домашней иконы своей матери, и смиренно вышел из дома. Теперь, он, спокойно и размеренно приготовив все необходимое, просверлил отверстие, вставил нужную пробку, ввернул подобающий шуруп и осторожно повесил церковный календарь. Работа шла легко и просто, словно кто —то невидимый ему теперь помогал. На душе становилось все легче, но произошедшее так поразило его, что все ощущения словно были с ним и теперь. Второй раз в жизни с ним происходило подобное чудо. Первый раз в Иерусалиме с лампадой благодатного огня у гроба господня, который не обжег руку внучки —Настеньки, опрометчиво, по дедовскому недогляду, просунутую для обжига свечей, прямо сквозь горящий в лампаде огонь.

И вот сейчас, на собственной кухне, под строгим взглядом иконостаса его мамы, со Спасителем и Владимирской божьей матерью. Мысли путались и плыли куда —то вдаль, то касаясь его самого, то его мамы, то этого города – Орехово -Зуево. Ведь именно здесь его семья, его дети встали на ноги, окрепли и выпорхнули из отчего гнезда. И эта московская – владимирская земля оберегала их всех, напутствовала детей в дорогу и всегда рада принять, теперь приезжающих в гости.

Оглянувшись на присутствующую жену, Андрей попросил у нее прощения обнял и кротко заговорил:

– Представляешь, меня обжег мой крестик! Он накалился! Вернул мне разум и словно открыл истину! Жена понимающе смотрела на мужа, поглаживая его по плечу, произнесла,

– Я видела! Давай завтракать!

– Давай!

Декабрь

Снегопад нам обещали вчера, но был небольшой приятный снежок. А вот сегодня настоящий снегопад. Крупные, даже иногда гигантские снежинки летят не торопясь, словно хвалятся своими нарядами и просят их запечатлеть. И после морозов на улице потеплело и стало торжественно и празднично! Дай бог и на Новый Год такую погоду, и чтобы со снежком, а то, как всегда, может все превратиться в грязную жижу!

Фараон

Желтая луна над дворцом периодически скрывалась за густыми черными тучами. Эти тучи, гонимые мощным ветром, уносились в сторону Нила. И тогда, когда лучи ночного светила пробивались через просвет туч, они дополнительно освещали высокие стены дворца, вершины крепостных стен, падали на гранитный мост, соединяющий дворец и крепость.

По обе стороны моста, стояла стража – гвардейцы фараона. Сильные темнокожие мужчины, с длинными копьями и короткими мечами, одетые в белые хитоны, олицетворяли мужественность, и непоколебимость мосту от начала и до конца. Все время, повторяя свой маршрут между стражниками, тяжелой поступью, прохаживался Фараон. Его золотое облачение, предавали дополнительную торжественность, ночному небу, мощной желто– красной луне, дворцу! И даже гранитному мосту, по которому ходил фараон. Останавливаясь на середине гранитного моста, с силой сжимал окружность парапета! Его суровый взгляд был устремлен в сторону долины Нила. Куда еще утром ушли его войска.

Египет подвергся мощной Шумерской империи. Шумеры, не знающие поражения и уверовавшие в свою непобедимость, вторглись в плодородные долины Нила, с целью отрезать Вавилон, от источников воды и пополнения продовольствия! За день до выхода войск, главный жрец, с которым отношения у фараона не сложились, обратился к богу Солнца РА. И на высшем совете объявил: Фараон должен оставаться в городе, а не выдвигаться с войсками в долину Нила, так как в случае отсутствия в городе Фараона, город падет в результате внутренней смуты и внешней агрессии. Фараон пытался ему возразить, тем, что войска в тяжёлый момент должен вести сам Фараон. Но старший жрец был неумолим, он настаивал на неукоснительном соблюдении требования бога солнце РА. А также убеждал высший совет в чрезмерной молодости фараона, а значит на недостаточном опыте. Отец Фараона покинул их шесть месяцев назад, при загадочных обстоятельствах, чем поспешили воспользоваться враги Египта. А военноначальник Амин, входивший во все походы отца и пользующейся его безграничным доверием, пока пресекал все попытки соседей посягнуть на границы Египта. Однако беда, которая угрожала Египту сейчас, превосходила по своему мощному накалу прежние опасности. Теперь перед ними стоял могущественный враг. У которого не было боязни перед Египтом, и он уже вошел, в долину Нила, разметав многочисленные пограничные египетские отряды, пытавшие оказать сопротивление в сражении.

Это не могло не тревожить молодого Фараона, всей своей сущностью, он ощущал великую опасность своему царствию. Да, он был молод, и отец его редко брал с собой, но сейчас Вавилон имел только одного Фараона-защитника. И этим защитником был он. Много мыслей ютилось в его голове, одни вспыхивали искрами и угасали, другие горели пламенем и не давали покоя, но не было ответа на ситуацию, он только продолжал лихорадочно думать. В таких хаотичных метаниях, Фараон вошёл во дворец, прошёл мимо гвардейцев, которые услужливо открыли двери темного зала. В зале находилась мать Фараона, вокруг которой суетились служанки, увидев Фараона, они ушли не незначительное расстояние. Мать взглянула на сына с нескрываемой тревогой, Фараон подошел к материи, движением принудил ее сесть. Слуга фараона, следовавший рядом, и давно хорошо, изучивший привычки фараона, помог снять головной убор. Фараон положил свои руки на руки матери, и, склонив голову, прижался к ее груди, затем опустился на колено и медленно положил свою голову на колени матери. Ласковые руки, тут же коснулись головы Фараона, и ему стало хорошо и спокойно, как в глубоком детстве. Мать угадывала желание сына в любом жесте и в каждом движении сына. Она прочитывала его словно развернутый папирус!

Не было никакой тайны, какой бы мать упустила на лице сына. Вот и теперь она угадала его желание быть с войсками, и не оставаться в закрытом и неприступном городе. Мать беспрекословно верила в египетских богов и всегда предостерегала сына в нарушении их требований! Но сейчас она чувствовала своего сына, как взведенную тугую пружину. На ее коленях рождался муж, он переставал быть ее мальчиком. Сердце ее сжималось от тревоги и страха. Собрав всю свою волю, она завела разговор, сынок, пообещай, что ты не ослушаешься верховного жреца и бога солнца РА, ты не оставишь город! Без тебя в Вавилоне начнутся беспорядки, и он падет. Вавилон не раз выстаивал длительные осады, его могучие стены сберегут его жителей от любых врагов, оставайся в городе, как повелел тебе великий жрец. Пообещай мне, что ты выполнишь это указание. – Да, мама, обещаю! С усилием выдавил из себя фараон. Не волнуйся!

В дальнем углу тронного зала, что– то скрипнуло и затихло. Подслушивают, с ненавистью подумал Фараон о верховном жрице. В сознание мелькнула обида, вспыхнул жар гнева! Фараон встал, слуга поспешил надеть на Фараона его головной убор. Фараон вышел из Тронного зала, быстро прошел дворец, вышел на мост. На небосклоне так же ясно светила луна. Ее яркий свет отливал по мраморной плитке дворца, скользил к мосту – переходу и уходил в даль, в безграничен этой темной ночи. Фараон быстро прохаживался по мосту взад и вперед, слуги, застывшие на вытяжке, боялись хоть чем – то нарушить его покой

И вдруг Фараона посетила могучая мысль, все события минувшего дня, вся тревога улетучилась, словно и не посещала его вовсе. Теперь это был совершенно другой человек, он хотел и становился властителем – Фараоном в полном понимании этого слова.

– Минай, обратился фараон к ближайшему стражнику,

– Срочно вызови ко мне Амерхата, да смотри, сделай это тайно, что бы не одна живая душа во дворце не узнала! Минай метнулся во дворец, тихонько проскользнул мимо караула и осторожно подошел к Амерхату.

– Вас вызывает фараон, он на дворцовом мосту, но просил, что бы никто не видел этого. Амерхат был закалённым в боях воином – начальником гвардии фараона, его могучее тело, усыпанное боевыми шрамами, словно темная кость кофейного цвета, переливалось буграми мышц. Глазами он показал воину, что все понял и глазами же велел вернуться к фараону. Через несколько минут он уже стоял перед фараоном в низком поклоне.

– Амерхата, тихо, почти шепотом обратился к нему фараон, я решил убыть в войска! При этих словах лицо бывалого воина побледнело, это решение противоречило повелениям бога солнца – Осириса, переданного через верховного, жрица, желаниям матери фараона и угрожало безопасности Вавилона, за непреступными стенами которого они были в полной безопасности и обеспечивали спокойствие народа Египта. Если гвардия уйдет, кто знает, что может случиться?

Словно предугадывая его мысль Фараон продолжил,

– Амерхат, ты и моя гвардия не сдвинутся с места, я доверяю тебе этот город, я верю только тебе и я понимаю, что если гвардия Фараона остается во дворце, то во дворце и сам Фараон. Лицо Амерхата покрылось мелким потом, он сбегал вниз и стремился попасть в глаза. Амерхат ровным счетом ничего не понимал. он даже попытался, что —то сказать, но Фараон резким взглядом остановил его.

– Итак, Амирхан, гвардия и ты остаетесь во дворце, в городе. Ты подбираешь мне десять стражников, не знающих друг —друга, но выносливых воинов, молчаливых и сильных. Мы выходим к войскам, собери только лично мое походное и торжественное одеяние, а также организуй мне одежду воина и обеспечь нас колесницами. В полночь мы должны быть далеко от Вавилона в долине Нила. Все должно происходить в строжайшей тайне, не допускай до утра в мои покои ни мать, ни верховного жрица! Это приказ Амерхат! Исполняй!

Уже через полчаса одиннадцать стражников – воинов, скакали в сторону Нила. Идея, которой воспользовался, Фараон была страшно опасной, повсюду сновали лазутчики, они видели, как из города вылетела группа воинов, но не придали этому особого значения. Скорей всего, какой – то приказ повезли, подумали они, а так как численность лазутчиков, как правило, не превышала двоих – троих, то и вступать в бой с вооруженными египтянами они не захотели. В свои войска фараон просочился очень тихо, почти как полевая мышь. Как только он оказался в ставке, тут —же собрал военный совет. Командующий армией Фараона старый полководец – Антик, был поражен его дерзким поступком, но возразить даже юному Фараону он не посмел. Фараон выслушал положение дел в обеих армиях, и не углубляясь в свою, приказал военноначальникам.

– Разделить конницу на три равные части, разместить ее по левому и правому крылья, в центр поставить впереди колесниц, затем конницу. Заготовить бамбуковые стержни, связать их так, чтобы получился дикобраз, как можно больше. Прикрепить к ним канаты, удлинить копья воинов бамбуковыми стержнями так, чтобы они могли достать всадника на лошади, опираясь в землю под углом. Нарастить боевые щиты и оставить в них три ряда щелей, через которые можно будет смотреть и стрелять лучникам, намазать стрелы ядом ехидны. Все выполнить до рассветного тумана. Затем он произнес,

– Шумеры всегда охватывают врага с крыльев своей конницей, и затем окончательно бьют в центр, их тактика не меняется вот уже несколько лет, мы это используем. Лобовой удар должен быть нами предвосхищен, нашим стремительным натиском, при этом не следует врубаться в их центр на всем фронте, только клин, наша задача срубить вымпел царя, воинам шумеров некогда будет разбираться, жив или нет их царь, они осиянные славой бесконечных побед, дрогнут и побегут! Воинов не преследовать! Не растягивать Ряды, а быстро выстроиться после атаки в боевые порядки! Военачальники если и хотели, что – то подсказать или возразить, то этого они не успели.

– Выполнять! почти с гневом выпалил Фараон.

Всю ночь трудились вспомогательная армия – так называемая армия обслуги, но к утру как не удивительно. Основная армия которой и предстояло идти в бой была отдохнувшей, вспомогательная хоть и уставшей, но довольной. Сам Фараон прекрасно спал, сегодня решалась его судьба и судьба его страны. Он был спокоен и уверенный в себе. За ночь с ним произошла удивительная метаморфоза – он стал властителем Египта! И он шел навстречу своей судьбе, гордо подняв голову, победа или смерть, больше для него ничего не существовало.

Утром, осматривая стан врага он с удивлением понял: перед ним была не просто шумерская армия – перед ним была армия огромная, непобедимая, способная раздавить его единым своим движением. Страха в его сердце не было, только уверенность: – он все сделал правильно, он здесь, он лицом к лицу с врагом, и он его непременно победит!

Как и сказал Фараон, шумерская армия пошла в атаку. Ее конница, обхватывая армию Египта слева и справа, стремилась смять ее своей превосходной конницей, и затем добить мощным ударом в центр. Шумерский царь, возвышавшийся на небольшом кургане, всматривался в атаку. Но что это? Конница, врезаясь в крылья египтян, вместо того чтобы сминать, давить, гнать их назад, словно таяла на его глазах. Ее становилось все меньше и меньше! Царь не мог понять, что происходит с его конницей, а между тем, его как утренняя роса, не могла пробиться через выкинутых дикобразов, натыкалась на удлинённых копья и ложилась черной массой к ногам Египетских воинов, лошади и воины заканчивали свою жизнь в страшных мучениях. Вдруг протрубил труба – это была египетская труба. Тут – же центр египетского войска расступился и навстречу шумерскому царю понеслась колесница, управлял ей сам Фараон в праздничном облачении. Со всех сторон египетского стана пронеслось: – Фараон! – Фараон! Не было силы, которая могла бы остановить это воодушевление воинов. Этот железный поток мускул и сердец, остатки растерянной шумерской конницы побежали, видя бегство авангарда, дрогнул и центральный шумерский полк. Шумерский царь, было, двинулся на встречу фараону, но бегущие воины не дали ему сделать это. Он понял еще минута, и он окажется в плену. Царь с разгневанным – красным лицом приказал трубить отход. Но трубач не успел выполнить повеление царя, стрела пронзила его насквозь, и он, рухнув с лошади только и смог издать долгий —продолжительный стон. Царь еще пытался отдавать какие —то приказания, но в тот —же миг египетская конница ворвалась в его стан. Через минуту рухнул его личный стяг, медлить было нельзя, и он с гневом ударил по бокам коня. Жеребец, многие битвы бывший ему верным другом, взмыл на дыбы от боли и обиды и понес хозяина прочь от этого железного потока Египта. Все было кончено, думал шумерский царь, сейчас они изрубят его воинов, и он с остатками позорно вернутся к себе в царство, а, как известно во всех царствах любят только победителей. Как? Как это могло случиться? Неужели Фараон и, правда наместник бога на земле, и с ним нельзя воевать, как предупреждали его старейшины? Но неожиданно он услышал звук египетской трубы, останавливающей египетскую атаку. Жалкие остатки его армии стали стягиваться к царю, они остановились недалеко от устья Нила. Теперь солнце светило им в лицо, и они плохо видели противника. Тем не менее царь увидел египетских парламентариев. Подъехав поближе, они прокричали: -Царь шумеров, Фараон позволяет тебе собрать убитых воинов, их снаряжение и предлагает тебе проведение переговоров. Мы ждем ответа, царь шумеров! Царь шумеров какое – то время был в замешательстве, его воины с надеждой смотрели на него, справедливо предполагая, что, если он не ответит положительно, атака армии Египта возобновиться и они все здесь полягут. Позади был многоводный в это время Нил, впереди египетская армия в полном боевом порядке, не понесшая каких бы, то не было значительных для нее потерь. Их от гибели отделяла только решение своего царя. Уверенный в победе он разместил свои войска в пойме Нила не поперек реки, а оставив береговую линию ровно параллельно боевому порядку своей армии. И теперь Нил становился просто гибель неожиданной и неотвратимой. Об этом – же думал и их царь, перспектива остаться здесь навсегда и потерять как следствие свое царство, конечно же, не радовало его. Ведь в первую очередь расправиться с его семьей, его династии придет бесславный конец. Поразмыслив, шумерский царь согласился на переговоры.

Они встретились вскоре, даже часа не прошло, как парламентарии Египта объявили свое предложении Фараона. Встреча была суровой пред бывалым воином – царем шумеров стоял молодой и почти не окрепший юноша, но опытный взгляд шумерского царя выхватил из этого облика, железную волю, цепкий, мудрый и очень проницательный ум фараона, а самое главное он вдруг ощутил его превосходство над собой. Чувство это было столь необычно, столь ново, что шумерский царь оцепенел. Разговор начал Фараон, как и подобает царю —наместнику —Ра, он четко проговорил.

– Я много слышал о тебе царь от своего отца, и он отзывался о тебе как о честном воине, поэтому я буду краток. Ты побежден и твои войска стоят на краю гибели, но я считаю, что нет друга вернее злейшего врага, с которым поступают достойно. Потому я предлагаю тебе мир, я выпускаю тебя с поймы Нила, но ты даешь мне слово, что ни один шумерский воин никогда больше не ступит с войной на земли Египта, не обратит свое оружие против него, а также ты компенсируешь все материальные убытки, понесенные Египтом в результате твоего вторжения. Последнее мое требование:– теперь мы должны стать союзниками и шумеры обязаны с этих пор приходить на помощь Египту в случае его запроса, а так-же не пропускать ни через свои земли, ни через земли сопредельных с шумерами государств наших врагов.

– Что скажешь царь шумеров?!

Царю шумеров даже не верилось в такой исход переговоров, он с уважением смотрел в глаза фараона, ведь тот вместо позора и бесславного конца предлагал ему продолжение его царствования! Царь шумеров не колебался, он принял предложение Фараона и спросил у него

– Мы закрепим наш договор на пергаменте царскими печатями?

Фараон улыбнулся, нет разве мы не хозяева своих слов?

Шумерский царь одобрительно протянул ему свою мускулистую руку. Рука фараона двинулась навстречу и, к своему удивлению, шумерский царь почувствовал, что в этой еще даже не окрепшей руке, такую не сгибаемую силу! Да перед ним верхом на белом жеребце сидел равный ему вои, сильный и бесстрашный, мудрый и проницательный, умеющий видеть далеко за горизонтом предстоящих событий. Они разъехались, молча, каждый в свою сторону, но как только фараон оказался в своей ставке, Египетская армия стала двигаться, открывая проход шумерам. Между. Фараон наблюдал за уходящей разбитой армией шумеров, без присущего в таких случаях злорадства.

На закате, когда Вавилон особенно красив, Египетская армия вошла в Вавилон. Стоящая на крепостной стене и уже давно от гонцов знавшая о победе сына над шумерами, мать Фараона обильно плакала. Ее сын наследник великого царства вырос, не послушав никого, ни ее, ни главного жрица, Фараон возвращался в город мужем – повелителем и теперь для матери наступала другая эпоха – Эпоха ее сына!