Текст книги "Судьба «румынского золота» в России 1916–2020. Очерки истории"

Румынские учёные долгое время замалчивали или категорически отрицали факт подписания договора Раковского-Авере-ску. Первый в румынской историографии всесторонний анализ этого документа принадлежит акад. Ф. Константиниу, тщательно изучившему материалы румынских архивов. Отвечая на критику действий Авереску, как со стороны современников событий, так и румынских историков, за соглашение с большевиками, Константиниу пишет: «Думается, Авереску подписал соглашение с большевиками, чтобы спасти [румынских] заложников и выиграть время, исходя из перспективы заключения мира с Центральными державами и их союзниками и создания благоприятных условий для включения Бессарабии в состав Румынии»[133]133
  Константиниу Ф. Х.Г. Раковский и бессарабский вопрос в советско-румынских отношениях (1917–1918) // Славяноведение. 2018. № 5. С. 29


[Закрыть].

Таким образом, на переговорах весной 1918 г. советской стороне при посредничестве западных держав удалось добиться главного – договоренности о выводе румынских войск с территории Бессарабии. Румынское руководство рассчитывало на встречный шаг Советов, рассматривая сложившуюся ситуацию как шанс положительно решить вопрос о возвращении в Румынию соотечественников, интернированных в Одессе, среди которых находились родственники весьма высокопоставленных чиновников[134]134
  Там же.


[Закрыть].

В соглашении от 5–9 марта 1918 г. предусматривалось создание международных комиссий из представителей России, Румынии, Англии, Франции и США для «улаживания возможных недоразумений» между пописавшими сторонами, Создание подобных комиссий предоставляло определенные гарантии для выполнения соглашения 27 марта Нарком иностранных дел Чичерин уведомил румынского консула в Москве П. Герена, что для окончательного разрешения российско-румынского конфликта необходимо немедленно приступить к формированию комиссий. Вопрос о передаче всех румынских ценностей предстояло включить в программу их работы[135]135
  Советско-румынские отношения. 1917–1941 гг. Документы в 2-х тт. Т. 1. 19171934. М., 2000. С. 27–28, 32–33..


[Закрыть]. Казалось, что вопрос о «румынском золоте» сдвинулся, наконец, с мертвой точки. В связи с этим французский консул отмечал, что эта долгая и трудная дискуссия находится в стадии счастливого завершения[136]136
  AE. Serie Z. Europe. Carton 582g. Dosier 9. Roumanie. Le tresor Romain â Moscou, f 12, 13.


[Закрыть]. Однако оптимистичный прогноз француза не подтвердился. Советско-румынское соглашение было сорвано стремительным ходом событий. 5 (18) марта румынское правительство заключило в расположенном в 20 км от Бухареста селе Буфтя прелиминарный мир с державами Четверного союза и пропустило австрогерманские войска на территорию Украины и левобережной Молдавии. Используя присутствие румынских войск в Бессарабии, Сфатул Цэрий (Совет страны)[137]137
  Сфатул Цэрий состоял из представителей некоторых общественных организаций (военных, кооперативных, крестьянских) и, в силу этого, не являлся органом, выражавшим волю всего населения Бессарабии. Политический деятель и дипломат К. Арджетояну писал, что «Сфатул Цэрий был, на самом деле, ни чем иным, как самозванным политическим образованием. Созданный в результате фиктивных выборов, он ничего и никого не представлял. Вообще-то, его члены сами себя уполномочили»(Argetoianu C. Memorii. Vol. 5. București, 1995. P 54).


[Закрыть] своим решением от 27 марта (9 апреля) 1918 г. присоединил Бессарабию к Румынии, сначала на правах автономии, а в декабре 1918 г. как часть национальной румынской территории. Правительство Советской России считало, что Сфатул Цэрий не имел полномочий решать вопрос о присоединении Бессарабии, так как его постановление было принято под прямым давлением военных властей, в условиях административного террора. 18 апреля 1918 г. Советское правительство направило ноту протеста румынскому правительству против присоединения Бессарабии к Румынии и провозглашения края «неотъемлемой частью Румынского королевства». Эти действия Бухареста советская сторона расценила как прямой вызов Советской Республике и вопиющее нарушение заключённого с Россией соглашения об «очищении» Румынией территории Бессарабии[138]138
  Виноградов В.Н., Ерещенко М.Д., Семёнова Л.Е., Покивайлова Т.А. Бессарабия на перекрёстке европейской дипломатии. С. 184; приложение к разделу IV Док. № 34. С. 225–226.


[Закрыть].

После срыва договора Раковского-Авереску советское правительство закрыло вопрос о возвращении «румынского золота». 8 апреля 1918 г. в Румынский отдел НКИД поступило письмо из Главного управления по заграничному снабжению НКВД, в котором подчёркивалось: «Советская республика должна себя гарантировать в отношении возмещения нам этого долга» (имеется в виду долг Румынии России, образовавшийся за годы Первой мировой войны. – Т.П.). Конкретизируя эту установку в связи с обращением румын о возвращении им румынских продовольственных складов, авторы письма рекомендовали «издать распоряжение о том, чтобы из предметов, заказанных у нас до настоящего времени, ничего не было вывезено в Румынию без соответствующего разрешения отдела по ликвидации снабжения Румынии при Главзагране[139]139
  Главзагран – Главное управление по заграничному снабжению при Наркомате по военным делам РСФСР.


[Закрыть]. Вместе с тем впредь до выяснения финансовых отношений и взаиморасчетов между Россией и Румынией во всей их полноте в старое время не следует снимать запрета, наложенного на золотой фонд румынского правительства, выдачу которого временно задержать в видах обеспечения этим способом уплаты нам Румынией своего долга» (курсив мой. – Т.П.) [140]140
  Виноградов В.Н, Ерещенко М.Д., Семёнова Л.Е., Покивайлова Т.А. Бессарабия на перекрёстке европейской дипломатии. Приложение к разделу V. Док. № 16. С. 280–281.


[Закрыть]. 25 мая 1919 г. в радиограмме, направленной правительством РСФСР и правительством УССР румынским властям, говорилось: «С момента упразднения русского фронта в Румынии румынское правительство наложило руку на громадное военное, железнодорожное и краснокрестское имущество, которое находилось там для обслуживания русской армии. После разбойнического захвата Бессарабии румынское правительство так же поступило с военными продовольственными базисными складами Бессарабии. Часть имущества, принадлежащая России, была использована самим румынским правительством, часть оно предоставило в распоряжение белогвардейских банд, сражавшихся против Советской власти на юге России и Украины и, наконец, остальное, в особенности предметы первой необходимости, как-то: обмундирование, бельё, сахар, консервы расхищались проворовавшимися румынскими чиновниками и офицерами. Они спускали народное добро за бесценок спекулянтам, а потом, чтобы замести следы своих преступлений, поджигали склады и архивы. Сохраняя за собой право предать своевременно суду революционного трибунала прямых и косвенных виновников вышеперечисленных преступлений, как бы высоко они ни стояли, рабоче-крестьянское правительство России и Украины снимает с себя всякую ответственность за дальнейшую судьбу различных ценностей, перевезённых во время царского правительства в Россию и принадлежащих румынскому правительству, румынскому Национальному банку, другим румынским банкам, а также румынским помещикам и капиталистам»[141]141
  Документы внешней политики СССР: в 24 томах / Отв. ред. А.А. Громыко. Т 2. 1 января 1919 г. – 30 июня 1920 г. М., 1958. С. 171–172.


[Закрыть]. 25 июля 1918 г. из НКИД в Народный банк поступило следующее распоряжение, касающееся румынских ценностей: «Сообщаем, что все румынские государственные вклады секвестрированы впредь до выяснения многочисленных денежных и других обязательств Румынии по отношению к России. Исходя из этого, никакие выдачи по приказам представителей Румынского Правительства производиться не могут»[142]142
  АВП РФ. Ф. 028. Оп. 1. П. 104. Д. 59486. Л. 41.


[Закрыть]. 14 сентября подобное указание поступило в особую канцелярию по кредитной части [Наркомата финансов]: «По распоряжению Уполномоченного Совнаркома по русско-румынским делам тов. Раковского сообщаю, что, если не имеется особых препятствий, желательно, чтобы находящиеся в Московской ссудной казне ценности румынских банков никуда из Москвы не увозились до приезда тов. Раковского»[143]143
  Там же. Л. 40.


[Закрыть].

Впоследствии проблема возвращения румынского золотого фонда и драгоценностей Короны испытывала на себе мощное давление одного из основных вопросов международных отношений межвоенного периода – бессарабского. Взаиморасчеты между советской и румынской сторонами, касавшиеся российского военного имущества на территории Румынии и румынского долга России, становились важным аргументом сторон в территориальном споре.

Глава 4
Вопросы о Бессарабии и «румынском золоте». За кулисами подготовки переговоров РСФСР с Румынией о заключении мирного договора 1919–1920 гг

Советское правительство рассматривало возвращение «румынского золота» в зависимости от решения вопроса о Бессарабии, находившейся, как подчеркивалось в нотах, направленных румынскому правительству, «во временной фактической оккупации Румынии»[144]144
  АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 6. П. 101. Д. 15/1. Л. 36.


[Закрыть]. Румыния, в свою очередь, пыталась добиться международного признания присоединения Бессарабии. Вопрос о статусе Бессарабии был вынесен на обсуждение Парижской мирной конференции (1919–1920 гг.), на которой представители РСФСР отсутствовали. Молдавский учёный И.Э. Левит, ныне проживающий в США, подчеркивает, что неблагоприятные международные условия, в которых к тому времени находилась Советская Россия, стали причиной решения «бессарабского вопроса» в пользу Румынии[145]145
  См. подробнее: Левит И.Э. Бессарабский вопрос в контексте международных отношений (1919–1920). Тирасполь, 2012. С. 71, 172–173, 177–190.


[Закрыть]. Западные державы, напуганные ростом революционного движения в своих странах, прилагали огромные усилия, чтобы ликвидировать власть большевиков и расчленить территорию бывшей Российской империи. В марте 1918 г. в Мурманске высадился английский десант, к которому присоединились французы и американцы. На Дальнем Востоке хозяйничали англичане и американцы, Владивосток оккупировали японцы. При активном участии румын развертывался фронт борьбы против Советской России и на западном пограничье. В Париже румыны предъявили свой важный козырь в «бессарабском вопросе», постоянно подчёркивая, что их страна является барьером на пути распространения большевизма в Европе и что присоединение Бессарабии следует считать вознаграждением Румынии за это. Однако Бухарест выступил с территориальными претензиями не только в отношении Бессарабии. Воплощение в жизнь национального идеала «Великой Румынии» («România Mare») означало расчет на присоединение и других земель – венгерской Трансильвании и болгарской Южной Добруджи.

28 октября 1920 г. представители правительств Англии, Франции, Италии, Японии и Румынии поставили свои подписи под протоколом о присоединении Бессарабии к Румынии, призванным придать решению Сфатул Цэрий от 27 марта 1918 г. международно-правовую силу. Четыре страны, ни одна из которых не находилась в состоянии войны с Россией, объявили об отторжении части российской территории. Среди подписавших не оказалось представителя США Р. Лансинга, позиция которого в ряде случаев отличалась от других участников конференции. По зафиксированному в Парижском (Бессарабском) протоколе условию он вступал в силу только после его ратификации парламентами государств-подписантов. Однако здесь румынскую сторону ждало разочарование: Япония не ратифицировала протокол целых 11 лет (до 1931 г.), Италия – 7 лет (до 1927 г.), 3 года откладывала ратификацию Великобритания, 4 года – Франция.

Бессарабский протокол, таким образом, фактически оставался документом о намерении, не приобретя законную силу.

Подписание протокола вызвало протесты правительств России и Украины. С резкими заявлениями о непризнании присоединения Бессарабии к Румынии выступили и представители белогвардейского движения.

1919 год в целом складывался крайне неблагополучно для Советской России. Успехи Красной Армии в начале года сменились неудачами на Юго-Западном фронте. Летом 1919 г. развернулось наступление армии Деникина на Москву. С февраля 1919 г. началась необъявленная война между Советской Россией и Польшей[146]146
  См. подробнее: Матвеев Г.Ф. Пилсудский. М., 2008. С. 270–296.


[Закрыть]. Польша добивалась союза с Румынией против Советской России. Намерения Варшавы поддерживали Западные державы, особенно Франция, оказывая нажим на румынскую сторону[147]147
  См. подробнее: Михутина И.В. Советско-польская война 1919–1920. М., 1994. С. 62; Польша в ХХ веке. Очерки политической истории / Отв. ред. А.Ф. Носкова. М., 2012. С. 124–134; Виноградов В.Н., Ерещенко М.Д., Семёнова Л.Е., Покивайлова Т.А. Бессарабия на перекрёстке европейской дипломатии / Отв. ред. В.Н. Виноградов. М., 1996. С. 249–262.


[Закрыть]. Советское правительство пыталось помешать заключению союза между поляками и румынами. Отношения с Бухарестом были сложными. Румынская армия активно участвовала в разгроме Венгерской Советской Республики и оккупировала её. Попытки советского правительства оказать вооруженную поддержку революционной Венгрии окончились неудачей. Оставался нерешённым «бессарабский вопрос» и, кроме того, Румыния настаивала на возвращении своего золотого запаса.

К концу 1919 – началу 1920 г. военно-политическое и международное положение стало постепенно меняться в пользу Советской России. Армия Деникина была разбита. Тем не менее, основные силы Добровольческой армии под командованием Врангеля сосредоточились в Крыму, представляя по-прежнему большую опасность. Великие державы, особенно Англия, начали склоняться к налаживанию отношений с Советской Россией, прежде всего, в области экономических и торговых связей. Произошли изменения и в отношениях с государствами-соседями. В 1920 г. были подписаны мирные договоры с Эстонией (февраль), Литвой (июль), Латвией и Финляндией (август). Жизнь настоятельно требовала подписания мирного договора с Румынией: это могло бы снять угрозу для советского государства на его юго-западном рубеже, особенно учитывая тесные связи между Бухарестом и Варшавой.

Обстановка на Юго-Западном фронте складывалась для Красной Армии в целом благоприятно. Однако идти на неминуемое обострение отношений с Румынией, в виду успешных наступательных действий, в Москве не стремились. 9 февраля 1920 г. главком С.С. Каменев уведомил председателя Реввоенсовета Л.Д. Троцкого о приказе по 14-ой армии Юго-Западного фронта, в котором говорилось: «В видах общегосударственной политики (курсив мой. – Т.П.) приказываю: наступление войск Юго-Зап[адного] фронта должно продолжаться только до реки Днестра, отнюдь не переходя его ни передовыми, ни разведывательными частями, даже если преследуемые нашими войсками отходящие части Добровольческой армии или галичан, перейдя Днестр, отступили [бы] в Бессарабию»[148]148
  АВП РФ. Ф. 04. Оп. 35. П. 227. Д. 52876. Л. 1.


[Закрыть].

В тот же день, 9 февраля, член Коллегии НКИД РСФСР М.М. Литвинов предпринял зондаж румынской позиции относительно возможности мирных переговоров. В беседе на нейтральной почве, в Дании, с румынским представителем Д.Н. Чиотори дипломат заявил, что «советские правительства России и Украины полностью готовы обсудить как территориальные, так и финансовые претензии румынского правительства с целью достижения мира между двумя заинтересованными странами». Как сообщал Чиотори в Бухарест 14 февраля, признавшись «в продолжительной и оживленной беседе», в частном порядке, что «бессарабцы имеют право на самоопределение» и что «Советы должны вернуть находящиеся в Москве ценности», Литвинов официально отказался от односторонней декларации о признании принадлежности Бессарабии Румынии, как и от обсуждения вопроса о румынских ценностях [149]149
  Советско-румынские отношения. 1917–1941 гг. Документы и материалы: в 2-х тт. Т. 1. 1917–1934. М., 2000. С. 44.


[Закрыть]. Советское правительство считало, что эти вопросы должны стать основой двусторонних переговоров.

16 февраля Чиотори в телеграмме в Бухарест уже официально подтвердил, что Москва готова вести переговоры. 20 февраля румынское правительство, в свою очередь, уведомило Чиотори, что «предложение о мире должно исходить от большевиков», поскольку румынская сторона не считала себя в состоянии войны с ними. «Мир, – сообщали из Бухареста, – должен явиться признанием фактического положения в соответствии с нормами международного права. Переговоры об установлении экономических отношений последуют сразу же за установлением политических отношений…». Кроме того, румынское правительство просило Чиотори проверить сведения, полученные Генеральным штабом Румынии, о том, что «девять дивизий (Красной Армии. – Т.П.) приблизились к Днестру. Не с враждебными ли намерениями? Не смогли бы Вы сделать так, чтобы они предложили мир другим соседям?»[150]150
  Там же. С. 46.


[Закрыть]. 24 февраля правительство РСФСР направило по радио за подписью Чичерина ноту правительству Румынии с предложением вступить в переговоры, чтобы уладить все спорные вопросы между обеими странами. В документе констатировалось: «Увенчавшиеся успехами военные операции двух советских республик, Русской и Украинской[151]151
  К середине февраля 1920 г. всё левобережье Днестра от Рыбницы до Чёрного моря было занято советскими войсками.


[Закрыть], ставят Россию и Румынию в необходимость вступить в переговоры для дружественного урегулирования их отношений и установления между ними мирных связей и полезных и доброжелательных отношений между обоими народами». И далее: «Все разногласия между обеими странами могут быть улажены путём переговоров, а все территориальные вопросы могут быть разрешены в дружелюбном смысле». Чичерин также предлагал назначить время и место встречи представителей двух правительств.

В тот же день Чичерин по прямому проводу связался с Хр. Раковским (в то время главой правительства, министром иностранных и одновременно внутренних дел УССР) и сообщил ему о предложении российской стороны начать переговоры о мире с Румынией. В разговоре он подчеркнул: «Было бы неудобно, если бы мирное предложение исходило только от нас. Нужно мирное предложение и от Советской Украины». При этом Чичерин указал на опасность, исходящую от Польши, которая пытается втянуть в свои антисоветские планы Румынию. Чичерин также отметил, что по сведениям, поступившим из Парижа, «Польша требует границ 1772 года (т. е. границ Речи Посполитой, существовавших до разделов Польши. – Т.П.) и, выступая от имени всех нерусских национальностей бывшей Российской империи, требует очищения от русских войск всех нерусских местностей и предоставления им возможности определить свою судьбу». Исходя из этой ситуации, считал Чичерин, «Украина становится, таким образом, в центре политики»[152]152
  АВПР РФ. Ф. 04. Оп. 35. П. 227. Д. 52876. Л. 9.


[Закрыть]. 26 февраля Раковский направил румынскому правительству радиотелеграмму с предложениями о мире, аналогичную телеграмме Чичерина. 3 марта с румынской стороны был получен положительный ответ. На следующий день, 4 марта, Чичерин в радиограмме сообщил Хр. Раковскому, что, по его мнению, «согласие Румынии на немедленное начатие переговоров – безоговорочное». «[Премьер-министр] Вайда-Воевод, – информировал Чичерин, – подчёркивает осуществление национального единства Румынии. И так ясно, что бессарабский вопрос у них на первом месте. Надо с Вами обсудить различные проекты и комбинации[153]153
  Имелись в виду контрпретензии России и Украины к Румынии, а также некоторые важные для обеих сторон вопросы, например, возобновление торговли, железнодорожного сообщения и почтово-телеграфной связи, судоходство на Дунае, обмен дипломатическими представительствами при соблюдении со стороны Румынии строгого нейтралитета, и др.


[Закрыть]. Мы, конечно, заявили, что переговоры невозможны без Украинского Советского правительства, сопредельного с Бессарабией. Вопросы о фонде имущества, захваченных румынами складах, произведённых ими грабежах требуют близкого знания дела. Нам нужны помощники, знакомые с этими вопросами»[154]154
  АВПР РФ. Ф. 04. Оп. 35. П. 227. Д. 52876. Л. 12.


[Закрыть].

Соглашаясь на переговоры, румынская сторона формулировала для себя двуединую задачу: решение вопроса о принадлежности Бессарабии Румынии и возвращение национальных сокровищ. Это подтверждают и установки А. Вайды-Воевода, переданные румынскому представителю Чиотори 25 февраля: «Требуйте публичного предложения [мира] и спасите ценности. Постарайтесь организовать репатриацию пленных. Главное – добиться публичного предложения мира как можно скорее»[155]155
  Советско-румынские отношения. Т 1. С. 48.


[Закрыть]. Ясно, что, настаивая на скорейшем мире, румыны, в первую очередь, рассчитывали «узаконить» фактическое положение Бессарабии в составе Румынии, придать статусу края правовое обоснование и законную силу. 5 марта Вайда-Воевод вновь дал указание Чиотори, чтобы он добивался от советской стороны признания того, что Бессарабия принадлежит Румынии и национальные ценности последней должны быть возвращены полностью. Судя по документам, румынский дипломат старательно выполнял полученное указание. 7 марта он сообщил в Бухарест, что в очередной беседе Литвинов признал в качестве основных пунктов повестки дня будущих переговоров «вопрос о Бессарабии и о ценностях».

При этом «он повторил, что ценности находятся в целости и сохранности»[156]156
  Там же. С. 50.


[Закрыть].

Советская сторона, как следует из приведенной выше радиограммы Чичерина Раковскому от 4 марта, ясно понимала, с чем столкнется на переговорах: «бессарабский вопрос» и судьба румынских ценностей сплелись в тугой узел. Следовало думать о контраргументах, и таковыми могли стать захваченное румынами российское имущество, в первую очередь военное, и взаиморасчеты за долги, накопившиеся между двумя странами за годы Первой мировой войны, с явным перевесом в пользу России.

Настаивая на участии Советской Украины в переговорах, советская сторона предложила провести их в Харькове, месторасположение которого, как отмечалось в советской ноте, «благоприятно для того, чтобы облегчить непосредственные и непрерывные сношения со всеми правительствами всех трёх государств». Румыны отказались, предложив, в свою очередь, в качестве альтернативы польскую столицу. Но теперь уже возражала советская сторона. Чичерин 17 марта 1920 г. уведомил румынское правительство, что РСФСР не может вести переговоры в Варшаве в силу военных действий с Польшей, и вновь предложил Харьков. Обсуждение «оргвопроса» явно затягивалось. Внимание Бухареста было направлено на советско-польские дела с намерением извлечь для себя пользу.

Польша продолжала оставаться наиболее опасным очагом напряжённости[157]157
  См. подробнее: Матвеев Г.Ф. Подготовка советской стороны к мирным переговорам с Польшей // Историки-слависты МГУ Книга 8. Славянский мир: в поисках идентичности / Ред. коллегия: Ю.А. Борисёнок, А.Н. Литвинова, Г.Ф. Матвеев, З.С. Ненашева. М., 2011. С. 526–539; Наринский М.М. Советско-польская война и Рижский мир 1921 года // Забытый мир. Рижский договор 1921 г. М., 2014. С. 35–42.


[Закрыть]. Франция, как уже отмечалось выше, поддерживая все антибольшевистские силы, подталкивала Румынию к союзу с Варшавой. Оценивая позицию Франции и в целом стран Антанты, нарком иностранных дел Г.В. Чичерин в июне 1920 г. писал Л.Д. Троцкому: «…Мы вполне верим многочисленным сообщениям о присутствии в Румынии французских офицеров и указаниям на попытки Франции, а, может быть, и вообще Антанты, втянуть в войну Румынию. Последние сведения из румынской печати сходятся, однако, на том, что Румыния не идёт по этому пути»[158]158
  АВП РФ. Ф. 04. Оп. 35. П. 227. Д. 52876. Л. 4.


[Закрыть]. Нажим на Румынию западных стран признавал и Л.Д. Троцкий. Видимо, с целью парировать его Троцкий в записке, направленной в Политбюро ЦК РКП(б) 19 июня 1920 г., предложил вновь инициировать переговоры с Румынией, но Политбюро посчитало предложение мира Румынии несвоевременным[159]159
  Советско-румынские отношения. Т 1. С. 96.


[Закрыть]. Троцкий, однако, продолжал настаивать на своем предложении. 24 июня 1920 г. в телеграмме членам Политбюро ЦК РКП(б) он писал: «Снова возобновляю своё предложение об открытом мирном обращении к Румынии. Поскольку Антанта теперь нажимает на Румынию с целью интервенции, нажим станет для неё труднее после нашего предложения Румынии. Наше обращение ни в коем случае не может быть истолковано или понято как признание слабости. Факт мирного обращения во время крупных военных успехов[160]160
  В июне-июле 1920 г. Красная Армия добилась значительных успехов на Западном фронте. 5 июня Красная Армия прорвала польский фронт и развернула успешное наступление (См. подробнее: Польша в ХХ веке. С. 131–132).


[Закрыть] усилит позицию наших друзей во всех странах…»[161]161
  АВП РФ. Ф. 04. Оп. 35. П. 227. Д. 52876. Л. 5.


[Закрыть].

Таким образом, вопрос о мирных переговорах с Румынией приобрел для советского руководства первостепенное значение. Но за этим вопросом, как нитка за иголкой, тянулись два других – о Бессарабии и «румынском золоте». Добиваясь начала переговоров, советская сторона была готова, уступая румынам, декларировать свое намерение обсудить государственную принадлежность Бессарабии и судьбу «румынского золота, т. е. наиболее острые и болезненные для Бухареста вопросы.

Решение о возобновлении переговоров с Румынией было принято 5–7 августа сначала пленумом ЦК РКП(б), а затем советским правительством в условиях, когда Красная Армия начала наступление на Варшаву. Румынское правительство согласилось на переговоры, но с существенными оговорками. 10 августа министр иностранных дел Румынии Таке Ионеску сообщил Чичерину, что Румыния получила приглашение английского правительства принять участие в конференции в Лондоне, на которой будут обсуждаться условия мира между Россией и окраинными государствами. Поэтому Румыния хотела бы продолжить разговор о заключении мира на лондонской конференции[162]162
  Там же. Д. 52875. Л. 20.


[Закрыть]. По сути, прикрываясь лондонской встречей, Румыния отказывалась вести мирные переговоры. Однако, как следует из документов, Чичерин с самого начала предполагал, что конференция, намеченная в Лондоне, не состоится. Поэтому нарком отклонил это предложение румынской стороны, подчеркнув, что советское правительство считает «единственным путём к миру» непосредственные, прямые переговоры между Советской Россией и Румынией[163]163
  Там же. Л. 23, 24.


[Закрыть].

16 августа 1920 г. началось контрнаступление поляков под Варшавой, в результате которого армия М.Н. Тухачевского потерпела сокрушительное поражение. Румынской общественностью «чудо на Висле» было встречено с энтузиазмом как доказательство «заката большевизма»[164]164
  Бухарестская ежедневная газета «Dimineața» («Утро») 17 октября 1921 г. писала: «Мы ещё раньше утверждали, что будущее советского режима зависит от исхода русско-польской войны. Последствия это доказали. Красная Армия не только разбита. Она дезорганизована и разрушена. Казаки, присоединившиеся во время апогея к Красной Армии, после её поражения вернулись к Врангелю. Английское правительство прервало торговые переговоры. Франция посылает генерала Вейгана к Врангелю, доказывая этим, что не боится его поражения. Признаки падения большевистского строя увеличиваются…» (АВП РФ. Ф. 04. Оп. 35. П. 227. Д. 52875. Л. 20).


[Закрыть].

В этих условиях для советской стороны переговоры с Румынией приобретали особое значение. «Мы уверены, – подчеркивалось в советской ноте румынскому правительству от 29 августа, – что в интересах обеих сторон начать безотлагательно эти переговоры»[165]165
  Советско-румынские отношения. Т 1. С. 57.


[Закрыть].

В развитие этого тезиса Троцкий, всегда чутко реагировавший на изменения международной обстановки, писал 4 сентября в Политбюро ЦК РКП(б): «Полагаю, что нам необходимо вызвать Румынию на переговоры, разъяснив ей через Каменева или иным путём: если вы выступите, то мы вас разобьём; так как мы аннексии и контрибуции не признаём, то от победы нам всё равно чистый убыток; поэтому мы готовы отказаться от Бессарабии и поговорить о золотом фонде (румынском)» (курсив мой. – Т.П.)[166]166
  АВП РФ. Ф. 04. Оп. 35. П. 227. Д. 52875. Л. 10.


[Закрыть].

9 сентября из Бухареста поступил положительный ответ на предложение советского правительства возобновить советско-румынские переговоры в лондонском формате. Однако конференция в английской столице не состоялась, и переговоры между РСФСР и Румынией были вновь отложены[167]167
  Там же. Л. 20.


[Закрыть].

В конце 1920 г. российско-румынские отношения обострились. Причиной стало, как уже говорилось выше, признание союзными державами присоединения Бессарабии к Румынии, что вызвало крайне негативную реакцию со стороны советского правительства. Но в целом неопределённость по основным вопросам двусторонних отношений сохранялась вплоть до начала 1921 г.

В советском руководстве в вопросе о Бессарабии, так же, как и о дальнейшей судьбе «румынского золота», не было единства. Ясно выраженную компромиссную позицию, в противоположность Хр. Раковскому, занимал М.М. Литвинов. Позиция Л.Д. Троцкого испытывала сильное влияние военных успехов Красной Армии на Западном (советско-польском) фронте, о чем говорилось выше. Троцкого поддерживал Чичерин. Сталин, предпочитая переговорам, в основном, силовой вариант действий, затягивал принятие решения о начале переговоров с Румынией. Обвиняя Сталина в срыве переговоров, Чичерин обратился в Политбюро: «Итак, если переговоры с Румынией желательны, а по-моему, именно теперь они настоятельно необходимы, от нас должно зависеть продолжать (ли) прерванный обмен (по) радио. И решение надо принимать немедленно. Как долго мы будем ждать ответа тов. Сталина? Если мы идём на этот способ обезвреживания Румынии, это должно быть сделано сегодня, а не завтра. Напоминаю, что тов. Сталин по своей общей тенденции не всегда благоприятно относится к методу переговоров. Когда мы налаживали переговоры Мархлевского с Пилсудским[168]168
  Подробнее см.: Михутина И.В. Советско-польская война. 1919–1920. М., 1994. С. 275–313.


[Закрыть], сыгравшие столь полезную роль в момент выступления Деникина, тов. Сталин в разговоре с Мархлевским утверждал, что поляков нужно только бить, а не вести с ними переговоры. Между тем, в тот момент именно путь переговоров по отношению к полякам был единственно возможным и целесообразным. По отношению к Румынии мы находимся в таком же положении», – утверждал Чичерин[169]169
  АВП РФ. Ф. 04. Оп. 35. П. 227. Д. 52876. Л. 7.


[Закрыть].

Имеющиеся в нашем распоряжении документы дают основание задаться вопросом о некоторых приемах, применяемых в политике и дипломатии. Выше мы старались проиллюстрировать настойчивость советского руководства при постановке вопроса о переговорах с Румынией и готовность ставить и обсуждать в связи с этим вопросы о Бессарабии и румынских ценностях. Однако при этом Троцкий 5 сентября 1920 г. предлагал своим соратникам «более открыто подразнить румын золотом»[170]170
  Там же. Л. 11.


[Закрыть]. По всей вероятности, за этим скрывалось намерение «поторговаться» с румынами за Бессарабию. Близкую по смыслу точку зрения высказывал в тот момент также и представитель российской торговой делегации в Лондоне Л.Б. Красин. Ее воспроизвел в своей телеграмме премьер-министру А. Авереску от 30 ноября 1920 г. румынский представитель Чиотори. По его словам, в доверительном разговоре Красин пояснил, что «протест советского правительства в отношении подписания договора о Бессарабии был сделан лишь формально и является вопросом самолюбия. Поэтому советское правительство … расположено признать объединение Бессарабии с Румынией только при условии, что немедленно начнутся мирные переговоры между Румынией и Россией»[171]171
  Советско-румынские отношения. Т 1. С. 70.


[Закрыть]. Чиотори дал понять адресату, что заявление Красина о Бессарабии – блеф, так как «русские не будут признавать и не будут присоединяться ни за что к договору о Бессарабии, подписанному в Париже»[172]172
  Там же.


[Закрыть]. В дальнейшем прогноз Чиотори подтвердился.

Особого внимания заслуживает позиция Чичерина. В письме от 24 сентября 1921 г. полпреду РСФСР в Польше Л.М. Карахану, который был назначен Политбюро ЦК РКП(б) руководителем делегации на переговорах с Румынией, Чичерин отмечал: «Надо с самого начала дать понять румынам, что мы готовы дать им Бессарабию, сохранив у себя золото и ценности» (курсив мой. – Т.П.)[173]173
  АВП РФ. Ф. 04. Оп. 35. П. 227. Д. 52880. Л. 61об.


[Закрыть]. Аналогичную позицию занимал Литвинов. 25 сентября 1921 г. он писал Карахану: «Если румыны настаивают на исключении бессарабского вопроса, то и Вам следует настаивать на погашении всех денежных и имущественных претензий. Попробуйте условно согласиться на возвращение ящиков (имелись ввиду ящики с ценностями и архивами. – Т.П.) минус золото, если в договор или в секретное приложение включить взаимное обязательство соблюдать нейтралитет при нападении третьих государств»[174]174
  Там же. Л. 61.


[Закрыть].

Замечу, что речь шла о служебной переписке, предназначенной «для внутреннего пользования», т. е. вполне откровенной. В официальных же документах советское правительство не признавало аннексии румынами Бессарабии. Так, 1 мая 1920 г. в телеграмме Чичерина и Раковского министру иностранных дел Румынии Ионеску говорилось: «Советское и Украинское правительства не могут признать суверенитет Румынии над Бессарабией, которая была аннексирована Румынией»[175]175
  Там же. Д. 52875. Л. 18.


[Закрыть].

Дипломатическая переписка велась более полутора лет. Однако найти взаимоприемлемые условия для начала переговоров не удавалось. Камнем преткновения оставались проблема Бессарабии и возвращение Румынии её ценностей, включая золотой фонд. Советское руководство исходило в своих действиях из международной обстановки, балансируя между готовностью к существенным уступкам румынам и новым витком ужесточения позиции. В конечном счете, советская сторона склонялась к комплексному обсуждению всех спорных вопросов, в том числе о статусе Бессарабии, румынских ценностях и взаиморасчётах между странами[176]176
  Однако имелся и альтернативный вариант. О нем 14 января 1921 г. Раковский писал Чичерину: «Конечно, правильно говорить или обо всем, или обойти молчанием все колючие вопросы» (АВП РФ. Ф. 04. Оп. 35. П. 227. Д. 52879. Л. 1).


[Закрыть]. Румынская сторона настаивала, чтобы вопрос о Бессарабии на конференции вообще не поднимался, поскольку считала его решенным.

Осенью 1920 г. Румынии удалось спустить вопрос о переговорах на тормозах. Отмечая различные подходы советской стороны, румынская пресса писала: «…Даже в среде Советского] правительства мы имеем два течения – одно более миролюбивое, возглавляемое Чичериным, другое, возглавляемое Раковским. Раковский поддерживает заговоры и угрожает нам»[177]177
  Там же. Л. 10.


[Закрыть]. Несмотря на субъективизм оценок позиции Раковского румынскими журналистами, в известном смысле они были правы. Документы свидетельствуют, что Раковский, будучи одним из организаторов революционного движения в Румынии, не мог заставить себя отказаться от «классового подхода», выражавшегося во враждебном отношении к румынской правящей верхушке. В записке под грифом «совершенно секретно» от 29 марта 1921 г. он писал Чичерину: «Я повторяю опять своё предостережение, что в переговорах с Румынией нужно быть архиосторожными. Я боюсь, что Вы, а в особенности Литвинов, можете увлечься перспективой заключить одним договором больше. В особенности я боюсь Литвинова, из разговора с которым в Москве я вынес, что он очень увлекается этой перспективой. Между тем, заключение мирного договора с Румынией фактически не внесёт никаких существенных изменений в теперешнее положение. И без договора Румыния, нажравшись чужими территориями по горло и борющаяся с невероятными трудностями, не в состоянии с нами воевать. Конечно, это не значит, что я против подписания мирного договора с Румынией, но я против такого мирного договора, который стоил бы нам хоть одного золотого рубля. Я смотрю на все наши ноты, как и на предстоящие переговоры, как на политическую демонстрацию. Отказываться от наших прав на Бессарабию, если на то не будет воля самого бессарабского народа, было бы дипломатической сверхошибкой. С румынами можно любезничать сколько угодно, но им ничего не нужно давать и ни от каких прав не нужно отказываться»[178]178
  Там же. Л. 13–14.


[Закрыть].