Электронная библиотека » Татьяна Полякова » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Держи меня крепче"


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 02:14


Автор книги: Татьяна Полякова


Жанр: Криминальные боевики, Боевики


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Замок открылся до неприличия легко, так что я, настроившись на тяжкие труды, даже слегка разочаровалась. Вынула его из петель и вздохнула. Если кто-то из соседей меня заметил, вполне может вызвать милицию. С ментами я еще договорюсь, а вот если появится хозяин дома… Разумные мысли отнюдь не остановили меня. Я потянула на себя дверь и вошла в сумрак пустого коридора. Отсюда вели две двери: одна в котельную, другая в кухню. Старенький гарнитур, плита, стол, застеленный потертой клеенкой. Бедно, чисто и никакого намека на недавнее присутствие хозяев. Чайник холодный, кастрюли пустые, правда, в шкафчике стояли пакеты с крупой и пачка соли. Кухонная дверь была открыта, и отсюда я видела комнату, что-то вроде гостиной. Диван, стол, несколько стульев, в простенке между окнами зеркало в раме, фотографии на стенах, старые, успевшие пожелтеть. Я осторожно прошла в комнату рядом. Это была спальня. Кровать у окна, покрытая старым одеялом, подушки без наволочек. Шифоньер со скрипучими дверями был пуст. Я осмотрелась. Дом выглядел так, будто его давно покинули. Никаких вещей – ни мужских, ни детских. Только старая мебель, которую поленились вынести на помойку.

Я села на стул, продолжая оглядываться, успев забыть о том, что кто-то может заинтересоваться моим странным поведением. Итак, Риткин сосед по имени Сергей покинул этот дом по неизвестной причине. Не таясь, я еще раз прошлась по помещению. Никакого намека на то, что вчера здесь жили люди: мужчина и ребенок. Наверное, именно так все выглядело здесь, когда дом пустовал после смерти хозяйки. На полу старенький половичок в полоску. Направляясь к двери, я заметила, что один край половика чуть приподнят, наклонилась, сунула под него руку и нащупала пластмассовое колечко. Такое дают детям, когда у них режутся зубы. Я повертела его в руках и вдруг заревела, то ли от тоски, то ли от досады, поди разберись.

По улице проехала машина, и это вернуло меня к действительности. Сунув колечко в карман пальто, я быстро покинула дом. Вернула замок на его законное место, заперла и для верности подергала.

Оказавшись в машине, в бардачке я нашла листок бумаги с адресом Сухова. Мне не терпелось выяснить, куда так поспешно исчез его постоялец, оттого из Радужного я направилась по месту его жительства. Смена Сухова была вчера, следовательно, сегодня он, скорее всего, дома.

Подъезжая к девятиэтажке, где жил Сухов, я пыталась представить предстоящий разговор, прокручивала разные варианты. Рассчитывать на то, что сторож обрадуется моему визиту, судя по нашей предыдущей встрече, не приходилось, а для того, чтобы заставить его рассказать о постояльце, требовался предлог посущественнее моего праздного любопытства.

Возможно, жилец поспешно покинул дом в Радужном, имея на то свои причины, о которых я понятия не имею, но в глубине души я не сомневалась: причина как раз и есть мое внезапное любопытство, не пришедшееся ему по вкусу. Допустим, он просто не любит любопытных, однако я уверена: для этого у него должен быть серьезный повод. В общем, неизвестный квартирант интересовал меня все больше и больше, а стоящей идеи, как разговорить Сухова, не появлялось. Подозревая, что и этот визит может быть напрасным, я с печальной миной направилась к первому подъезду, оставив машину во дворе дома.

Дверь мне открыла девушка лет семнадцати в коротком розовом халатике и полотенце на голове, мокрая прядь волос выбилась из-под него. Юное личико не блистало красотой, но смотреть на девушку было приятно.

– Здравствуйте, – сказала я и широко улыбнулась, надеясь на ответную улыбку. Она кивнула, глядя на меня с изумлением и настороженностью. – Могу я увидеть Игоря Сергеевича? – Девушка продолжала таращиться, не отвечая. – Он дома? – поторопила я. Она отрицательно покачала головой, потом вдруг спросила:

– Вы кто?

– Рязанцева Ольга Сергеевна, – представилась я, лелея в душе надежду, что меня пригласят войти, но эта мысль девушке в голову не пришла.

– Я вас где-то видела, – будто размышляя вслух, произнесла она.

– Возможно, – не стала я спорить.

– Вы ведь не его… нет… точно. Да это смешно, – она фыркнула и продолжала любоваться моими небесными чертами.

– А пояснее нельзя? – подала я голос.

– Что? – растерялась девушка.

– Чего такого смешного во мне вы увидели?

– А… нет. Это я про отца. Зачем он вам понадобился?

– Если не возражаете, это я ему растолкую. Так где его можно найти?

– Наверное, у его кикиморы, – презрительно хмыкнула девушка.

– Кто у нас кикимора? – развеселилась я.

Она хихикнула и пожала плечами:

– Папаша влюбился. Ага. Спятил на старости лет. Его баба нам телефон оборвала, я и подумала… только это смешно. Зачем вам мой папаша?

– Он мне нужен до зарезу, но это не имеет никакого отношения к его семейному счастью. Может, мы с вами потолкуем? – решилась я.

– Заходите, – кивнула девушка, пропуская меня в тесную прихожую. – Господи, – всплеснула она руками. – Я же вас по телику видела… конечно. – От ее резкого движения полотенце с головы упало, и мокрые волосы рассыпались по плечам, она звонко рассмеялась. – Я вас за отцовскую любовницу приняла, вот дура…

– Да я не против, лишь бы вам было в радость.

– Проходите, – засуетилась она. – Я одна дома, мама в больнице. Это папаша ее доконал. Разводиться собрался. Совсем спятил. Нашел какую-то тетку, представляете? У нее двое детей, а ему и горя мало. Мама боится, что он квартиру начнет разменивать, тетка в малосемейке живет. Они с моим батей любовь на кухне крутят. Гадость, правда?

– Не знаю, не пробовала. В смысле, любви на кухне.

Девушка устроилась на узеньком диванчике рядом со столом, я пододвинула табурет и села, из-за малых размеров кухни мы едва не касались коленями друг друга.

– Как вас зовут? – спросила я с улыбкой, смотреть на нее без улыбки было невозможно, она напоминала пушистого зверька, уморительного и трогательного одновременно. «Розовый пушистик» – первое, что приходило в голову при виде этого круглолицего создания в розовом халате.

– Лена, – ответила она. – Вы с отцовой работы? Ой, что я говорю… Вы ведь на телевидении работаете?

– В администрации, – туманно ответила я. – На телевидение меня иногда приглашают.

– Здорово. Я хотела быть артисткой, но мама заставила в техникум поступить, финансовый. Скука… – Она недовольно сморщила нос.

– У отца давно роман? – не стала я церемониться, уверившись: поболтать девушка совсем не прочь.

– Ой, роман… не смешите. Загулял он на старости лет.

– Не такой уж он и старый, – улыбнулась я, подозревая, что для девушки и я уже тетя, в ее возрасте тридцатилетние женщины казались мне едва ли не старухами.

– Да я против отца ничего не имею, – загрустила Лена. – Просто маму жалко. Она так переживает… Его кикимора ей позвонила, мама понятия не имела, что у отца кто-то появился, ну дежурит он и дежурит… И вдруг такое… ужас, что было. Мама кричала, а он взял и ушел. Представляете? Я замуж не пойду, вот так живешь, живешь, и здрасьте… Свиньи они все.

– Мужчины?

– Конечно.

– Давно он ушел?

– На прошлой неделе.

– Адрес этой женщины знаете?

– Конечно. Мама к ней скандалить ходила. Я отговаривала, но она не послушала. Я возле подъезда ждала, ужасно стыдно, но маму жалко. Улица Ногина, дом пять, квартира семьдесят девять, – скороговоркой закончила она.

– У вас ведь есть дом в поселке Радужный?

– У отцовой тетки. Только она умерла. Ее дочери дом не нужен, а отцу там всегда нравилось. Он деньги отдал, а дом не оформил, мама говорит, уже тогда разводиться надумал и не оформлял, чтобы с нами не делиться. Папаша называется, – она опять фыркнула, но отнюдь не с обидой, скорее весело.

– Кому он сдал этот дом, вы знаете?

– Да не сдал, друг его там живет.

– С ребенком?

– Ага. Жена у него умерла, а ему жить негде.

– Что значит «негде»?

– Не знаю. Отец так сказал. Пусть, говорит, поживет. Мама не возражала, мы ведь не знали, что он дом-то купил, это уж потом мать позвонила его родне…

Далее последовал довольно бестолковый рассказ, суть его сводилась к следующему. Наличие у отца денег, и немалых, явилось для семейства неожиданностью, хотя папаша всегда был жмотом и вполне мог скопить эту сумму, но тот факт, что деньги были скоплены в законном браке, а теперь отходили супругу, произвело на мать Лены такое ошеломляющее впечатление, что она слегла в больницу. Коварство родителя не укладывалось и в Лениной головке, похоже, она могла говорить об этом часами, и я поспешила вернуть разговор к интересующей меня теме.

– Что вы знаете об этом друге? Давно отец с ним знаком?

– Они вроде служили вместе. Отец у меня военный… был. Ну вот, где-то вместе служили и подружились.

– Имя, фамилию друга знаете?

– Вроде Сергей его зовут, а фамилию я не знаю.

– Он из нашего города?

– Наверное. Хотите, я маме позвоню?

Я не успела ответить, как Лена уже схватила мобильный и набрала номер. У меня не было уверенности, что мать поспешит ответить на мои вопросы, но женская часть семейства поболтать любила, так что можно было считать, мне повезло.

– Мам, тут про отцова друга спрашивают. Того, что в Радужном живет. Из администрации интересуются. Как его фамилия, ты знаешь? – Лена сунула мне в руку трубку, и я услышала хрипловатый женский голос:

– Никакой он ему не друг. Служили вместе, это да. Но даже не очень-то общались. Я этого Арапченко вообще не помню, так какие они друзья?

– А что с его женой произошло?

– Мой сказал, что она умерла, ребенок родился, а ее спасти не смогли. Я, конечно, расчувствовалась и возражать не стала против того, чтоб он в Радужном жил, только боялась, как бы мужнина родня не начала возмущаться, еще скажут, что мы на их добре наживаемся. Они ведь нас просили за домом приглядеть, и я тогда знать не знала, что этот гад его купил. Вот ведь…

Почувствовав, что мне предстоит еще раз услышать историю об утаивании денег от семьи, я поспешила вмешаться:

– Арапченко жил в нашем городе или он приезжий?

– Не знаю. Да я вообще о нем ничего не знала, и вдруг – здрасьте, пожалуйста. Да если бы не ребенок… Нет, он точно приезжий, – перебила себя женщина. – По крайней мере, раньше где-то в районе жил. Не помню, где точно. Мой муж его на работу устраивал, когда Арапченко из армии уволился… или он мужа в район на работу звал, не помню… это давно было, лет десять прошло, нет, больше, Ленка еще совсем маленькая была, а мы только-только сюда приехали. Лет четырнадцать назад. Ужас, как быстро время летит. А служил он с моим, когда Ленка родилась, мы тогда в Омске жили…

– Мама, покороче давай, – не выдержала Лена. – У меня денег на телефоне не останется.

Это подействовало, мать спешно простилась, а я вернула телефон девушке.


Уже сидя в машине, я с прискорбием констатировала: времени потрачено много, а ничего ценного я не узнала, кроме фамилии Риткиного соседа. Хотя и это кое-что. Вопрос: что делать дальше? «Выбросить его из головы», – решила я. Но не тут-то было. По словам жены Сухова, Арапченко служил вместе с ее мужем. Лукьянов тоже воевал… Чушь. Лукьянов никогда бы к нему не обратился. Это след, а следов Саша оставлять не любит. Хотя специально для меня мог и постараться.

Стало ясно: вряд ли я успокоюсь на достигнутом. Я достала карту города и нашла улицу Ногина. Попытаемся все-таки встретиться с Суховым.

Улица Ногина оказалась совсем маленькой, начиналась от троллейбусного парка и заканчивалась возле объездной дороги. Восемь домов справа и три слева. Все построены в конце семидесятых, когда этот район активно осваивался, неподалеку находился химзавод, жилье здесь получали работники этого самого завода. Место унылое, особенно в это время года. Грязь, мусор, дорога в рытвинах. Нужный мне дом в девять этажей пестрел застекленными балконами, больше похожими на скворечники. Подъезд с отбитой плиткой, окно заделано фанерой. Запах здесь стоял тяжелый, и жизнь была под стать ему. Лифт не работал, что меня не удивило.

Поднимаясь на седьмой этаж, я любовалась стенами подъезда, почти сплошь покрытыми надписями, оставленными подростками, которых русскому языку как ни старались учить, а научить не смогли. В длинном темном коридоре горела лишь одна лампочка, и та у входа, пробираться пришлось едва ли не на ощупь. Наконец я очутилась перед семьдесят девятой квартирой и надавила кнопку звонка. Дверь открыл веснушчатый подросток с оттопыренными ушами.

– Сухов Игорь Сергеевич здесь живет? – спросила я. Вместо того чтобы ответить, паренек повернул голову вправо, где располагалась кухня, оттуда появилась женщина в халате и очках на кончике носа, выглядела она утомленной, даже больной, на меня посмотрела с испугом.

– Вам кого?

Я повторила свой вопрос, женщина отчаянно замотала головой:

– Никакого Сухова здесь нет.

– А когда будет? – поинтересовалась я.

Хозяйка растерянно меня разглядывала.

– В чем, собственно, дело?

– Я хочу с ним поговорить.

Тут в поле моего зрения появился сам Игорь Сергеевич с очень недовольным выражением лица.

– Опять вы? – без удивления произнес он.

– Как видите. Ваш друг покинул дом в Радужном…

– Какое вам до этого дело?

– Без дела я бы вам надоедать не стала, – заверила я, ожидая, что он захлопнет дверь перед моим носом.

– Можете объяснить, чего вам от него надо? – устало вздохнул Сухов.

– Вы бы сказали, где он, и вам будет легче, и мне спокойней.

– К теще он уехал, – без злобы ответил Сухов. – Одному с ребенком несладко. Они с тещей всегда лаялись, а как жена умерла, та совсем с катушек съехала. Он ребенка в охапку – и сюда. Он сам из этих мест, надеялся здесь устроиться. Меня разыскал, я, чем мог, помог. Теща ему несколько раз звонила, уговаривала вернуться. Он не хотел, теперь вот решился и вчера уехал.

– Куда?

– Вроде в Вологодскую область. Я сам толком не знаю.

– Как его фамилия?

– Зачем вам?

– Так как его фамилия?

– Арапченко. Арапченко Сергей. Теперь все?

– Почему бы вам сразу мне это не сказать? – вздохнула я.

– А с какой стати? – Не дожидаясь моего ответа, он все-таки захлопнул дверь.

Ну, вот, сколько времени потратила на ерунду. История оказалась банальной. Но облегчения я почему-то не почувствовала.


Мы ужинали с Тимуром, когда позвонил Дед.

– Новости есть? – поинтересовался сурово.

– Картошку пересолила.

– Оставь свои шуточки.

– Ты бы уточнил, какие новости тебя интересуют?

– Что там с Корзухиным?

– Жену, должно быть, он уже похоронил.

– Ты долго будешь испытывать мое терпение? – ласковым шепотом осведомился Дед.

– Как только новости появятся, я непременно тебе сообщу.

Дед бросил трубку, а я вздохнула.

– Что ему от тебя надо? – подал голос Тимур. – Рабочий день давно закончился.

– Ты-то хоть не доставай меня, – развела я руками и, подхватив Сашку, направилась в гостиную.

Однако наутро все же была готова к подвигам, испытывая чувство вины перед Дедом, как всегда, невесть откуда взявшееся. Позвонив на работу, предупредила, чтоб до обеда меня не ждали, и для начала решила встретиться с домработницей Корзухиных. После похорон жены Корзухин, скорее всего, находится дома, так что еще вопрос, состоится ли наша встреча с Поповой Лидией Михайловной, если она сейчас в доме хозяев. Но попытаться стоит.

Я набрала номер ее домашнего телефона и услышала приятный женский голос.

– Лидия Михайловна?

– Да.

– Я бы хотела поговорить с вами, это касается гибели Людмилы Матвеевны Корзухиной.

– Так меня уже расспрашивали, – испугалась женщина. – Да я и знать-то ничего не знаю. Она ж без меня… я выходная была.

– И все-таки нам надо поговорить.

– Надо так надо, – вздохнула она. – Но я не знаю… в отделение ехать? Я только-только стирать начала…

– Я сама могу к вам приехать.

– Я… ну ладно, приезжайте.

Я заверила, что буду у нее через полчаса, и слово сдержала.

Лидия Михайловна оказалась дамой лет шестидесяти, высокой, статной, с тем особым выражением глаз, что свойственно женщинам с несчастливой судьбой, которую они выбирают себе сами. Через двадцать минут я уже знала: муж бросил ее с грудным ребенком, и с тех пор о нем ни слуху ни духу, сына она воспитывала одна, души в нем не чаяла, но пользы ему это не принесло. Не успев закончить школу, он угодил в колонию и стал там частым гостем, жизнь его после очередного освобождения бывала бурной и доставляла матери много хлопот, отсидки длились все дольше, а промежутки между ними становились все короче. Однажды, в один из таких промежутков, сын успел свести близкое знакомство с девушкой, которая родила ему дочку, но радостную весть он получил уже в тюрьме, где вскоре молодые и расписались. Семья у невесты была из неблагополучных, девушка перебралась к Лидии Михайловне, но через полгода с квартиры съехала, прихватив не только свои вещи, но и свекровины, однако забыла дитя. Внучка так и осталась с Лидией Михайловной. И жили бы они вполне счастливо, если бы не трепетное ожидание появления то одного родителя, то второго. Невестка, правда, наведывалась редко, зато всякий раз грозилась забрать дочь, но, получив некую сумму денег, удалялась. Появление сына ожидалось в мае, и Лидию Михайловну уже лихорадило в предвкушении радостной встречи.

– Теперь еще вот эта беда, – со вздохом закончила она. – Как такое могло случиться? В голове не укладывается.

– Вы у них давно работаете? – спросила я.

При знакомстве с Лидией Михайловной ни одним из моих удостоверений воспользоваться мне не пришлось, женщина была уверена, что я из милиции. Такое простодушие просто умиляло.

– Да уж третий год. Прихожу убираться три раза в неделю. А так Людмила Матвеевна по дому все сама делала, вечером она в школе, а днем дома. Женщина она работящая, не избалованная, хорошая хозяйка, все у нее по местам, и поесть приготовит, и мужу рубашки погладит, я сколько раз предлагала ей помочь, мол, что вы все сами. Всегда она веселая такая, не ходит, а порхает по дому. И вдруг это несчастье.

– Веселая? Говорят, у Людмилы Матвеевны в последнее время на работе были неприятности.

– Может, и были. Я о том не знаю. Хотя да, в последнее время она все больше молчала, вроде как сама в себе. Мне ничего не говорила, а я с вопросами, знамо дело, не лезла. Но мне кажется, она из-за Вики больше переживала.

– Из-за дочери?

– Ага. Разболелась та что-то, пришлось ее в санаторий отправить, а девочка в спецшколе учится, Людмила Матвеевна беспокоилась, как бы это на учебе не сказалось…

– В каком она санатории?

– Не знаю. Вчера на похоронах Вика была, конечно. Не скажу, что выглядела она больной, улыбалась даже, видать, еще не поняла, что произошло. Ребенок, чего взять…

– Сколько ей лет?

– Четырнадцать. Такая умница, и красавица, вся в родителей. Людмила Матвеевна женщина красивая была, о самом-то и говорить нечего, и дочка просто загляденье. Семья у них хорошая, дружная. Любо-дорого посмотреть. Ни разу я не слышала, чтоб Владимир Сергеевич жену Людой назвал, всегда Людочка. На обед приедет, поцелует, просто как в медовый месяц, внимательный, ласковый… Людмила Матвеевна так и говорила: «Мне его бог послал», у нее жизнь-то по молодости тяжелой была, росла без родителей, у тетки. Куском хлеба попрекали. Вот господь за все ее мытарства и дал ей такого мужа. – Лидия Михайловна тяжело вздохнула и повторила: – Как такое могло случиться?

– Утонула Людмила Матвеевна в состоянии алкогольного опьянения, – заметила я, наблюдая за реакцией домработницы.

– Вот уж не знаю… – покачала она головой и поджала губы.

– Вы не замечали, чтобы она выпивала?

– Да что вы… – отмахнулась она. – Выпивала… смех один. Вон, соседка моя, любительница, хоть и врет, что ни-ни… а чего врать, если с утра опухшая да глаза красные, а руки ходуном ходят?

– И все-таки в тот вечер она выпила, и немало.

– Не знаю, что и сказать. Только совсем это на нее не похоже. – Лидия Михайловна посмотрела на меня и голос понизила: – Владимир Сергеевич просил меня помалкивать. Тут журналисты были, выспрашивали.

– У вас были?

– Нет, что вы. Возле их дома вертелись. Двое. Все чего-то фотографировали. Совести у людей нет. Я вчера у них в доме была. Когда на кладбище поехали, я полы вымыла, как положено. Посуду убрала, ну и осталась, думаю, вдруг понадоблюсь. А эти в дверь звонят. Я сразу Владимиру Сергеевичу на мобильный, так и так. Он мне и сказал: «Очень вас прошу, Лидия Михайловна, с посторонними о нашей семье не говорить. Вы нам человек не чужой, и я надеюсь, вы меня правильно поймете. Не хочу, чтобы о Людочкиной смерти судачили, она прекрасный человек, а несчастье это не повод для глупых сплетен».

– Мне-то вы можете рассказать, не опасаясь, – заверила я. – В несчастном случае следует разобраться, верно? Вот вы уверены, что к спиртному Людмила Матвеевна была равнодушна, но…

– Да знаю, знаю. Бутылку коньяка в комнате отдыха нашли, неужто она и впрямь целую бутылку выпила? Просто в голове не укладывается.

– Разные бывают обстоятельства. Предположим, скверно на душе у нее было, вот она и решила выпить, отвлечься.

– Да с чего скверно-то? – всплеснула руками женщина. – В толк не возьму.

– Вот чтобы это выяснить, я и пришла к вам.

– Вы что ж думаете, она сама, что ли? – Голос она опять понизила и последние слова произнесла шепотом. Я пожала плечами. – Быть этого не может. Я так Ленке и сказала.

– Что за Ленка? – насторожилась я.

– Да у Сапруновых, что напротив живут, домработница. Такая балаболка. Вчера прибежала и давай трындеть: вся улица, говорит, болтает, что Людмила сама из жизни ушла. Выпила для храбрости и бултых…

– А что за причина у нее была, Ленка не сказала?

– Конечно, как же без этого. На работе у нее все разладилось. Но вы сами подумайте, неужто женщина, у которой такой хороший муж, ребеночек, руки на себя наложит из-за какой-то работы? Смех один. В деньгах она не нуждалась, ну и плюнула бы на эту службу.

– Разумно, – согласилась я. – Одно смущает: коньяк в таких количествах без повода не пьют, если человек к спиртному равнодушен.

– Это я не знаю. Может, правда из-за работы переживала, вот и выпила. Потом решила в бассейне искупаться, чтоб хмель вышел, беда и приключилась. Уж вы мне поверьте, я сама все эти дни только и думаю, что да как… В голове у меня эта бутылка не укладывается. Откуда соседи-то узнали, та же Ленка… я ни словечка никому… вот ведь. Сама Людмила не могла, нет. А Ленке лишь бы сболтнуть чего, сначала с машиной этой пристала, потом…

– С какой машиной? – насторожилась я.

– Ой, да чепуха, ей-богу… – махнула она рукой.

– Вы мне все-таки расскажите, – не отставала я.

– Ленка говорит, что машина к нашему дому подъезжала, к хозяйскому, я имею в виду. Часов в восемь вечера. Такси. И выехали через их прогон, а они там елок осенью насажали, ну и елку одну помяли. А Сапрунов вроде в окно такси-то видел и жаловаться надумал, почему ездят где не положено. Хотел позвонить куда следует, да номер машины не успел заметить.

– Я не поняла, такси что, Людмила Матвеевна вызывала?

– Уж этого не знаю.

– А Ленка что по этому поводу говорит?

– Да ничего. Подъехала машина к нашей калитке, потом уехала, а приезжал ли кто или Люда уезжала, не ясно.

Это показалось мне интересным. Погибла Корзухина гораздо позднее, где-то в промежутке между двенадцатью и тремя часами ночи. Но неизвестный гость мог знать о причине перемены в настроении Людмилы, хотя почему обязательно гость? С таким же успехом сама Корзухина могла к кому-то отправиться. Если все-таки был гость, хотелось бы знать, когда он дом покинул и есть ли у него алиби на момент… я едва не подумала «убийства» и в досаде нахмурилась, поспешно попеняв себе: речь идет о несчастном случае или о самоубийстве. Если все-таки о самоубийстве, вполне возможно, что к такому шагу Корзухину кто-то подтолкнул. В общем, такси очень меня заинтересовало.

– А имя-отчество Сапрунова не подскажете?

– Виктор Альбертович.

Я удовлетворенно кивнула, с Виктором Альбертовичем мы были очень хорошо знакомы.

– Скажите, – помедлив, спросила я, – вчера на похоронах было много родственников?

– Народу много было, а уж кто родня, кто нет, не знаю. Людмила Матвеевна говорила, нет из близких у нее никого, только тетка, которая ее воспитала, но та в прошлом году померла. А у Владимира Сергеевича родители живы, они из района приехали. Немолодые уже, но посмотреть на них приятно, такие хорошие люди, оттого и сына достойного вырастили, ведь когда ребенок растет в любви и согласии… – Тут Лидия Михайловна отвлеклась на свои проблемы, но после десятиминутного отступления вспомнила о родственниках Корзухина. – За сына они очень переживали. Мама-то его все время повторяла: «Видно, у него судьба такая».

– Насчет судьбы, пожалуй, я соглашусь, – пробормотала я. – А дочка Корзухина от первого брака на похороны приезжала?

– Была, – кивнула Лидия Михайловна. – Утром, часов в десять, приехала. А с кладбища сразу к себе вернулась. Владимир Сергеевич мне объяснил, что работа у нее важная. Я, признаться, и не знала, что у него еще дочка есть. Он вчера подвел ее ко мне и говорит: «Вот, Лидия Михайловна, моя старшая», а у меня и глаза на лоб. В соседней области она живет, училась там на художницу и осталась.

– Она что, ни разу к отцу не приезжала?

– Не знаю, при мне – нет. Но я ведь три дня в неделю прихожу. Что там у них в остальное время делается – не знаю.

– В доме, скорее всего, были ее фотографии.

– Да не было никаких фотографий, то есть снимков полно, но везде они втроем. И Людмила о том, что у Владимира Сергеевича еще дочка есть, мне ни разу не обмолвилась, почему я и удивилась.

– С отцом у них какие отношения? Не обратили внимания?

– Хорошие, какие еще?

– То есть ничего такого вы вчера не заметили? – «Ничего такого» я выделила, а теперь Лидия Михайловна смотрела на меня в замешательстве.

– Не приглядывалась я. Только подумала, что Владимир Сергеевич, должно быть, первый раз совсем молодым женился, дочка-то уж взрослая.

– Ей двадцать шесть лет.

– Вот-вот. Неряшливая она какая-то. И на отца совсем не похожа. Она старалась возле Вики держаться, обнимала ее, а та все к отцу, все к отцу, вроде как дичилась ее. Уж вы меня простите, я ведь по хозяйству хлопотала, мне вокруг смотреть было некогда. Но старшая-то мне не приглянулась, если честно. Смотрела исподлобья, вроде чем-то недовольная. Я вот вам наговорю сейчас, а вы решите, что я вроде Ленки, – забеспокоилась женщина.

– Это вы напрасно, – заверила я.

Мы еще немного поболтали, однако больше ничего заслуживающего внимания я не услышала и поспешила проститься. Лидия Михайловна проводила меня до порога.

– Вы Владимиру Сергеевичу не рассказывайте, что вас опять беспокоили, ему сейчас тяжело… – со вздохом заметила я.

– Что вы, я понимаю. Буду молчать.

Покинув Лидию Михайловну, я отправилась в родную контору с единственной целью: встретиться с Сапруновым. Оттого, войдя в здание, сразу же поднялась на второй этаж, где был его отдел. Сапрунов мужик занятный, не то что умен, но хитер, без сомнения. Должность свою он уважал и даже кичился ею. С теми, кто был выше его, говорил с подобострастием, причем не чурался откровенной лести, с подчиненными вел себя барином. Мог обложить матом и этим гордился: мнил себя знатоком русской души и любил повторять: «С простым народом по-простому и надо». По-простому, значит, по-хамски, и непременно с матерком. Занятно было наблюдать, как Сапрунов входил в приемную Деда с ритуальными поклонами в сторону Ритки и заветной двери, на цыпочках и, понизив голос до шелеста, спрашивал: «У себя?» Впрочем, в этом смысле он был не одинок.

Ко мне у него двойственное отношение. С одной стороны, он справедливо считает мою должность незначительной, с другой – хорошо осведомлен о большой любви ко мне Деда и в конце концов выработал линию поведения отечески-ласковую. Добродушно «тыкает» и только что по головке не гладит. Однажды я пришла на работу с Сашкой, и нелегкая столкнула нас с Сапруновым в лифте. Он полез к моей собаке, решив, что и с ней подружиться будет нелишним, а Сашка из вредности его укусил, больше для острастки, чем всерьез. Сапрунов недели две с умилением всем об этом рассказывал. «Цапнула меня за палец собачонка», – состроив умильную гримасу, говорил он и начинал весело ржать.

Я шла по коридору, когда Сапрунов появился из своего кабинета. Завидев меня, растянул рот в улыбке и раскинул руки, точно готовясь принять меня в объятия.

– Оленька, давно тебя не видел. А похорошела-то как…

– Здравствуйте, Виктор Альбертович, – расплылась я в ответной улыбке. – А я к вам.

– Серьезно? Ну, заходи, заходи.

Мы прошли в его кабинет, он устроился за столом, кивнув мне на кресло, и изобразил на лице готовность внимать.

– Как жизнь молодая? – будто спохватившись, спросил он.

– Отлично.

– Вижу, вижу… глаза сияют… побольше бы нам в коллектив таких красавиц, – брякнул он, но мгновенно одумался. – Шутка. Но так приятно посмотреть на красивую женщину, сразу работоспособность повышается.

– Буду заглядывать к вам почаще, – сказала я с максимальной серьезностью. – У меня вот какой вопрос. В субботу вечером к дому Корзухина подъезжало такси…

Напускное добродушие мгновенно улетучилось с лица Сапрунова. Сто двадцать килограммов пришли в движение, он перегнулся ко мне и, заглядывая в глаза, спросил:

– А что, у кого-то есть сомнение?

– В чем? – удивилась я. Сапрунов придал телу первоначальное положение.

– Почему тебя интересует это такси?

– Виктор Альбертович, дорогой, вы же понимаете, погиб не просто член нашего сообщества, а, так сказать, выдающийся член. И к этому следует отнестись со всей серьезностью.

– Это да, конечно, – пробормотал он. Глаза его забегали, дядя прикидывал, как следует отнестись к моим словам. – А ты-то почему? – через минуту с лукавством начал он. – Или там… – Он поднял глаза к потолку, намекая то ли на Деда, то ли на господа, то ли на обоих сразу. Наши чиновники давно изобрели собственный язык, где не было четких фраз, зато бездна чувств и мыслей в каждом междометии.

– Ерунда, – отмахнулась я. – Ментам вас по пустякам беспокоить неудобно, вот и попросили меня по старой памяти.

– Ах, вот как… – Он задумался, а я мысленно чертыхнулась. Теперь пойдет гулять молва, что Дед пустил меня по следу, и очень быстро достигнет ушей Корзухина. Впрочем, он все равно узнает… Это проблема Деда, не моя.

– Так что там за история с такси? – поторопила я.

– Да какая история, – махнул он рукой. – Даже говорить об этом неловко. Я возле забора посадил голубые ели, чтоб воздух облагородить. Между прочим, для всех старался. А тут машина эта, вместо того, чтоб на дороге развернуться, поехала вдоль нашего забора, хотела на соседнюю улицу попасть. А у нас там даже асфальта нет, дорога песчаная… сплошное хулиганство. Еще и елку одну придавила, не знаю, выживет ли теперь. – Конечно, можно было посоветовать Сапрунову сажать елки на своей территории, но раз он для всех старался… в конце концов, деревья сажал, а не мусор за забор выбрасывал. – Я и велел домработнице номера записать. Ведь явное нарушение. Машины должны по дорогам ездить, а не между заборами частных владений.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 3.6 Оценок: 14

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации