Текст книги "Караоке для дамы с собачкой"

– Я думаю, вы вполне можете носить его в память о Светлане, – пожала я плечами. – Про своих друзей она вам рассказывала?

– Нет. Она, знаете ли, особо о себе не распространялась, сказала только, что муж умер. Они в Москве жили, а после его смерти она сюда приехала. Вроде бы у нее тут какие-то родственники. Я еще удивилась, не больно-то из Москвы к нам едут. И квартира у нее не сказать, чтобы супер, я была один раз, хотя вроде муж оставил деньги. Я так про себя решила: муж не умер, укокошили его, и она из столицы от греха подальше… Теперь вот сама. Ужас какой-то.

– Вы какую квартиру имеете в виду? – спросила я на всякий случай, памятуя, что могла быть и еще одна квартира.

– На Ямской… Точный адрес не помню, – растерялась Нина.

Задав еще несколько вопросов, я простилась с девушкой. Светлана интересовалась мной и приложила немалые старания, чтобы попасть на прием. Моего телефонного номера в справочнике нет, встретиться со мной казалось Светлане делом непростым, вот она и воспользовалась чужим приглашением. Она встретилась со мной, а также с Тагаевым. Смотрела она на него с жадностью или нет, мне неведомо, но разговаривала точно, и, судя по всему, знакомы они не первый день, раз говорили на «ты» и он ее даже от чего-то предостерегал.

Несмотря на слова Яхонтова, не очень-то я верила, что Тагаев тот самый любовник. Что за преступление он задумал? К женщинам у него отношение специфическое, и признаваться в любви вовсе не в его правилах, хотя здесь наверняка не скажешь. Мне, к примеру, признался. Насчет Тагаева я никогда не обольщалась, человек он непростой, и его связи с криминалом общеизвестны, но думать, что он хладнокровно застрелил женщину, с которой спал, упорно не хотелось. Я набрала номер Вешнякова.

– Артем, Луганская недавно продала «Ниссан» за тридцать тысяч баксов.

– Никаких денег в доме не было. Хотя она могла положить их в банк. Загляни ко мне, тут на нее кое-что получили.

Артем сидел у себя в кабинете и представлял себя подполковником. По крайней мере, на лице довольство, и, по обыкновению, не начал ныть, лишь только я перешагнула порог, что вот, мол, очередной висяк подсватала, и все такое. Бодро улыбнулся и сделала комплимент, чего я вовсе от него не ожидала.

– Хорошо выглядишь. – Я с подозрением присмотрелась к нему. – Ну чего ты, – обиделся Артем. – Правда хорошо выглядишь. Я бы даже сказал – отменно. Ты вообще на себя в зеркало смотришь?

– Ага, – кивнула я, устраиваясь напротив.

– И что видишь?

– Себя, естественно. Слава богу, пока не глючит. Вот как только тебя увижу…

– Между прочим, ты красивая молодая женщина. Это каждый скажет.

– И дальше что? Предложишь мне руку и сердце? – скривилась я.

– И предложил бы, – начал вредничать Артем, – несмотря на кое-какие недостатки характера. Я сказал, кое-какие… незначительные, – поспешно добавил он. – Но я уже женат. Мне вот интересно: неужто нет в нашем городе мужика, за которого стоило бы выйти замуж?

– Есть. Целых два. Но оба женаты.

– Второй Лялин, что ли? – хмыкнул Артем и тут же заныл: – Хватает же совести так нахально врать. Не пошла бы ты ни за меня, ни за Лялина. Только бы языком молоть, а я, между прочим, говорю серьезно. Девушке положено выходить замуж, и я как друг обеспокоен твоей неустроенностью. Ну, не хочешь замуж, хоть работать начни. Иди к нам, у нас работы невпроворот, а у Деда ты только…

– Работают за деньги, – невежливо перебила я. – А зачем мне деньги? У меня нет фантазии.

– Вот-вот. И в этом я вижу величайшую несправедливость. К примеру, я бы…

– У тебя тоже фантазии нет, – опять перебила я.

Вешняков моргнул и обиженно спросил:

– Почему это? Есть.

– Допустим, ты сегодня получишь полмиллиона баксов. И что?

– Нашелся бы дурак дать мне эти бабки… – разулыбался Артем. – Я бы тачку купил. Надежную. Чтоб не ломалась.

– Все тачки ломаются. А потом?

– Ну… квартиру поменял, хрущоба, она и есть хрущоба.

– Давай, давай, у тебя еще триста тысяч.

– Ну… я бы их жене отдал, вот уж моя-то быстренько их по ветру пустила…

– Ну и где твоя фантазия? – съязвила я.

– Верно умные люди говорят: деньги не главное, – дурашливо пропел Артем и перекинул мне папку. – Вернемся к насущному, раз подполковника пока еще не дали. Значит, так. Луганская Светлана Геннадьевна, в девичестве Мокеева, родилась в Воронеже, десять лет назад приехала к нам, поступила в экономический колледж, где проучилась один семестр. Работала официанткой в ресторане «Пингвин», была такая забегаловка, если помнишь, вся шпана западного района там собиралась. Дважды Луганскую задерживала милиция: первый раз по подозрению в сбыте наркотиков, второй по подозрению в занятии проституцией. Оба раза отпустили за невозможностью сие доказать. Новиков с мужиками поговорил, с теми, кто раньше в том районе работал, они ее не помнят. «Пингвин» сгорел семь лет назад, и где теперь тамошний народец – остается лишь гадать. Напоминаю, что сгорел кабак не просто так, а в результате бандитских разборок. Луганская лишилась работы и уехала в Москву. Чем она там занималась – неведомо, но пять лет назад вышла замуж. Всем бы девкам так везло. Пожилой человек с деньгами и положением, депутат и бизнесмен. И главное, пожил совсем чуть-чуть, через три года она уже вдова.

– Может, она мужа любила?

– Может. Я что, спорю. Похоронив мужа, жила уединенно. Восемь месяцев назад вдруг переехала в наш город.

– Муж сам помер или помог кто?

– Рак легких.

– Вторую квартиру Луганской нашли? – спросила я.

– Пока нет. Может, не ее квартира, может, любовник ей ключи оставил.

– Про любовника тоже ничего не узнали? – нахмурилась я.

Вешняков развел руками:

– Девица жила на редкость уединенно, нигде не работала.

– Что она вообще делала в нашем городе?

– В этом вся штука. Приезжает из Москвы дамочка, богатая наследница, живет, как мышь, тихо и незаметно, затем является на прием и рассказывает тебе о любовнике, который собирается ее замочить, предварительно совершив преступление. И вскоре ее действительно убивают. На что это похоже?

– На американский триллер.

– Я думаю, надо в Москве пошукать. Оттуда ноги растут.

– Хочешь сказать, она сюда от неприятностей сбежала, но они ее и здесь нашли?

– Очень может быть, что преступление, о котором она говорила, уже произошло, только не у нас, а в столице.

– А чего там в столице? – забеспокоилась я.

– Мне-то откуда знать? Должно быть, хлопнули кого-то.

– Позвони в налоговую, я уверена, у нее была еще одна квартира.

– Поучи, – возмутился Вешняков. – Если была, так найдем. Пива хочешь?

– А у тебя есть?

– Нет, но за углом есть бар. Предлагаю продолжить гадание на кофейной гуще в соответствующей обстановке.

Я согласно кивнула, потому что не могла придумать, чем себя занять.

Двигая к бару, я вспомнила про Лялина, если пить, то на троих, как положено. Вешняков идею поддержал, правда, усомнился, что в такое время Лялина удастся выманить из офиса. И оказался не прав. Лялин к идее отнесся настороженно, подозревая, что мы в очередной раз собираемся втравить его в историю, но обещал появиться через полчаса.

Не успели мы устроиться с Артемом за столом и сделать заказ (народу было много, и пришлось ждать), как появился наш старший товарищ. Лялин шел по проходу, лучезарно улыбаясь, куртка нараспашку, под мышкой пакет, в котором оказалась вобла. Нашему счастью не было границ. Мы выпили пива, съели рыбку, сказали доброе о российском футболе (мне-то сказать было нечего, и я по большей части мычала), плавно перешли на здоровье Деда и предстоящую предвыборную кампанию, после чего начали поглядывать на часы. Пора было расходиться. И тут Лялин не выдержал.

– Ну и что? – спросил он с недовольством. – Так и будете резину тянуть. Зачем звали?

На наших лицах наметилось страдание.

– Ты слышала? – скорбно спросил Вешняков.

– Слышала, – вздохнула я. – Во что превратился человек в своей охранной фирме. Люди к нему по-дружески…

– Вы такие друзья, от которых только и жди пакостей. Если опять вместе шляетесь, значит, имеется труп. Угадал?

– Ну… – дружно вздохнули мы.

– А если так, – продолжил Лялин, – значит, что-то вам от меня надо.

Мы отчаянно замотали головами, после чего я спросила:

– У тебя есть связи в Москве?

– Ты же знаешь, что есть. И что?

– Надо бы справки навести об одной дамочке.

– Дамочка в морге?

– Ага.

– Понятно, – хмыкнул Лялин. – Излагайте. – Первым делом я рассказала ему о своей встрече со Светланой. Лялин только покачал головой. – Вечно тебе больше всех надо… А ты чего лезешь? – повернулся он к Артему. – Это дело Новикова, пусть ищет убийцу. Горбатого могила исправит, – закончил он, имея в виду наше неумное стремление докопаться до истины.

– Официальный запрос в Москву мы послали, – кашлянув, подал голос Вешняков. – Но сам понимаешь…

– А что там с надписью на паркете? – спросил Олег. Хоть он и любил призывать нас к тому, чтоб не совали нос, куда не просят, но сам по части докопаться до сути был ничуть не лучше.

– Похоже, кто-то с нами игру затеял. Девушка ничего написать не могла, но убийце понадобилось оставить автограф ее рукой. – Артем выложил на стол фотографию с запечатленными на ней кровавыми каракулями.

– Мы думаем, это инициалы, – влезла я. – Вроде первая буква «н», но, если честно, это ни на что не похоже.

– Может, какой-то символ? – выдвинул идею Артем. – Или иероглиф.

Лялин разглядывал фотографию и морщил лоб.

– А ничего попроще вам в голову не приходило? – Мы переглянулись и уставились на него. – Вот это, – ткнул он пальцем в первый значок, – может быть цифрой два. Может?

– Ну…

– А это шестерка. Обе цифры написаны небрежно и без отрыва, к тому же окровавленным пальцем на паркете.

– Двадцать шесть, – уставившись на фотографию, сказал Артем. – А вовсе не «п» и не «и», как мы думали, а это одиннадцать. Точно? Что у нас получилось? 2611. Код?

– Или дата, – вздохнула я. – Двадцать шестое число одиннадцатого месяца, то есть двадцать шестое ноября.

– Дата предполагаемого преступления? А сегодня какое? Времени совсем ничего…

– Стоп, – перебил Лялин. – Вы говорите, что девушка не могла оставить эту надпись, ее оставил убийца. Спрашивается, зачем?

– Убийца предупреждает о готовящемся преступлении? – вздохнула я. – Бред.

– Правильно. Но он это сделал, значит, что-то имел в виду. Убийца рассчитывал на ваши ответные действия. Какие?

Разумеется, ни до чего путного мы в тот раз так и не додумались. Ясно, что надпись оставили неспроста, если, конечно, убийца не был психом, которому в радость пудрить людям мозги. Конечно, это могла быть не дата, а в самом деле код, номер счета, да бог еще знает что это могло быть. Неизменным оставалось следующее: убийца давал нам подсказку, то есть предлагал поиграть. Точно, псих. На психов у меня давняя аллергия, оттого я и не пришла в восторг от открывающихся перспектив.

Я подъехала к своему дому около семи часов. В гостиной горел свет. Впрочем, это ничего не значило, свет я оставляю включенным для Сашки, так же, как и телевизор. Хотя, может, все-таки для себя – приятная иллюзия, что кто-то ждет дома. Сашка в самом деле ждет.

Я загнала машину в гараж, поднялась в холл, удивляясь, что пес не спешит мне навстречу. Наверное, обиделся, что я оставила его одного на весь день. Я вошла в холл, и причина такого поведения Сашки стала понятна. В кресле устроился Тагаев. Он сидел, вальяжно развалясь, и таращился в телевизор, Сашка дремал у него на коленях. Идиллическая картина. Одно радовало: Тагаев переобулся в тапочки, следовательно, не забыл правил, которые я установила.

Услышав шаги, Сашка поднял голову, посмотрел на меня и стыдливо отвернулся. Было время, когда я всерьез ревновала его к Тагаеву и утешалась тем, что ему просто не хватает мужского общества. Сашка робко тявкнул, Тагаев повернулся.

– Привет, – сказал он и улыбнулся.

Я в ответ нахмурилась и заметила:

– Не дом, а проходной двор.

Злилась я в основном на Сашку, а в результате досталось Тагаеву. Он опустил пса на пол, поднялся и заявил:

– Надо поговорить.

– Стоя? – буркнула я.

Он вновь улыбнулся и сел в кресло. Надо сказать, со мной он был на редкость терпелив. Не думайте, что я этого не ценила, но почему-то одновременно это здорово меня раздражало.

Я устроилась в кресле. Сашка подошел и начал тереться о мои ноги. Его попытки подластиться ко мне я игнорировала, всецело сосредоточившись на Тимуре.

– У тебя есть ключи от моей квартиры? – начала я строго. Он усмехнулся, а я добавила: – Ах, ну да, замки для тебя не проблема. Старые привычки долго держатся.

– Извини, – вздохнул он. – Я должен был позвонить и спросить твоего разрешения приехать. Обещаю без приглашения больше не являться. Идет?

– Идет, – кивнула я. – Чем обязана?

– Ты же знаешь, – он вновь улыбнулся. Улыбка вышла мягкой и даже снисходительной. – Светлану убили. Ты видела, как я с ней разговаривал на приеме. Так вот, я не имею к ее смерти никакого отношения. Никакого, – повторил он. – Я решил поговорить с тобой, ответить на вопросы, если они возникнут, и избавить тебя от черных мыслей на мой счет.

– С чего ты взял, что на твой счет у меня черные мысли? – удивилась я. Он усмехнулся, а я съязвила: – Очень мило с твоей стороны облегчить мне жизнь.

– Можно узнать, почему Деда вдруг заинтересовало это убийство? – спросил Тимур.

– Деда? – подняла я брови.

– Значит, это твоя инициатива. А тебя ее смерть почему заинтересовала?

Я не видела причины скрывать обстоятельства своего знакомства с Луганской.

– История в высшей степени романтическая, – устраиваясь поудобнее, начала я. – На приеме ко мне подходит девушка, утверждает, что ее собирается убить любовник, и просит моей помощи. Но помощь должна выглядеть так: я найду ее убийцу и засажу его за решетку.

– Занятно. Может, у нее проблемы со здоровьем? Я имею в виду душевное здоровье?

– Тебе лучше знать, – пожала я плечами.

– Значит, она считала, что любовник хочет ее убить? В чем причина такой немилости?

– В преступлении. И она, по ее словам, орудие в его руках.

– И ты решила, что этот любовник я?

– А это так? – выдержав паузу, проявила я интерес.

Тагаев засмеялся:

– Я был прав. Оттого и поспешил встретиться с тобой. Первое и основное: ее любовником я никогда не был. Какое-то время много лет назад я жил с ее подружкой, поэтому мы неплохо знали друг друга. Она тогда работала в ресторане… Впрочем, я уверен, Вешняков уже знает об этом.

– Допустим. Что дальше?

– Она познакомилась с парнем. Ничего особенного, парень как парень, он жил в Москве, сюда приезжал к родителям. Был женат, но со Светланой у них получилось всерьез. В общем, она уехала в Москву. С женой он не развелся, зато помог ей устроиться на работу, вполне приличную, там она и подцепила своего мужа. Как, не спрашивай, понятия не имею. Я не особенно интересовался, кто он и откуда. Вроде бы какой-то депутат. Муж умер, а она вдруг снова объявилась в нашем городе.

– Довольно странно, ты не находишь? – заметила я.

– Почему же, – пожал он плечами. – К примеру, ее тяготила столичная жизнь. Она говорила, что чувствовала себя там одинокой.

– А здесь?

– Слушай, я не вел с ней разговоров по душам.

– Как вы встретились? Случайно?

– Нет, – с легкой заминкой ответил Тимур. – Она позвонила в «Шанхай», спросила меня. Если честно, я не сразу сообразил, кто это: прошло довольно много времени. Я и подругу-то, с которой жил тогда, успел забыть. Ну, мы немного поболтали о том, о сем. Я, конечно, удивился, звонить ей мне совершенно не за чем. Вдруг она говорит, что хотела бы увидеться, типа, вспомнить молодость, я не выразил энтузиазма, но и обидеть не хотел. Сказал: заходи в ресторан, поболтаем.

– И она пришла?

– На следующий день.

– Действительно вспоминала молодость?

– В основном жаловалась. Как трудно без мужа, и все такое… В Москве никого, и здесь старых друзей не осталось.

– А ты что?

– Сочувствовал. Она приглашала в гости, адрес оставила.

– Ты приглашением воспользовался?

– Нет, но как-то раз мы вместе обедали.

– Ты сказал, она оставила адрес?

– Да.

– Ты его помнишь?

– Точно нет. Но где-то на Ямской.

– О чем ты ее предупреждал? – спросила я, не сводя с Тимура взгляда.

– О том, чтобы была поосторожнее с деньгами, – нахмурившись, ответил он. – Собственно, второй раз она попросила о встрече, чтобы посоветоваться со мной. Хотела вложить свои деньги в один проект. Но я ее отговорил.

– Что за проект?

– Строительство торгового центра на Никитской. Там полная неразбериха с землей, как ты знаешь. К тому же строить будет Сокольский, а это верный долгострой, там свои бабки и за десять лет не отобьешь. Вот и все.

– Понятно, – кивнула я. Не верить Тимуру повода у меня не было. Все могло быть именно так, как он рассказывает. Почему нет? Вполне логично обратиться за советом к старому приятелю, особенно если знаешь, что у него в этом городе большие возможности. Однако чего-то Тимур не договаривал и поглядывал на меня с заметным беспокойством, причем беспокойство относилось к моей персоне. Сам он парень на редкость спокойный, если не считать вспышек гнева, которые в настоящий момент вспоминать ни к чему.

– На месте Деда я бы загрузил тебя работой, – заметил он, поднимаясь. – Не было бы времени на ерунду.

– Ерундой ты называешь убийство?

– Оно тебя не касается. Это дело милиции. Пусть твой Вешняков ищет убийцу.

– Он ищет.

– Я знаю, что разговор на эту тему бесполезен. – Тагаев уже дошел до двери, когда вдруг повернулся и спросил: – Как ты живешь?

Вопрос, признаться, поставил меня в тупик. Как я живу, в самом деле? Обыкновенно. Ем, пью, с собакой гуляю. Иногда пристаю к людям с вопросами, вот как сегодня.

Я пожала плечами и ответила:

– Нормально.

Его мой ответ почему-то не удовлетворил. С полминуты он разглядывал паркет под ногами и вновь спросил:

– Скажи честно, ты хоть иногда обо мне думала?

– Позавчера очень много.

Он усмехнулся:

– Ясно.

– Можно я тоже задам вопрос? – не осталась я в долгу.

– Валяй.

– Что означает позавчерашний демарш? Один умный человек сказал, что ты намерен поиграть в политику. Неужто правда?

– У каждого свои игрушки, – равнодушно пожал он плечами.

– Так да или нет? – настаивала я.

Тагаев засмеялся, тихо и насмешливо покачал головой и приблизился ко мне.

– Знаешь, когда человеку чего-то очень не хватает, он пытается это как-то компенсировать.

– Да, я в курсе, слепые хорошо слышат, у них отлично развито осязание. Ты это имел в виду?

Он опять засмеялся:

– Примерно так.

– И чего не хватает тебе?

– Хочешь, чтобы я ответил? – помрачнел Тимур.

– Хочу.

Он смотрел мне в глаза, и я не отводила взгляда, а потом вдруг почувствовала страх, потому что шагнула на запретную территорию.

– В самом деле хочешь?

– Нет, – покачала я головой, поспешно отводя взгляд.

– В этом все и дело, – кивнул Тагаев.

Мы стояли слишком близко друг к другу, горячая волна ударила мне в голову. Стало трудно дышать. Я отступила на шаг, он схватил меня за руку, а я с горечью подумала, что в таких ситуациях мудрые мысли не спасают. Они отсутствуют. А потом являются и не дают покоя, когда уже поправить ничего нельзя.

Какие к черту мысли, когда его руки на моем теле и губы совсем рядом. Просто повиснуть у него на шее и на этот вечер почувствовать себя счастливой. А с утра, глядя в зеркало, заявить, что я дура, поступаю по-дурацки, порчу себе и ему жизнь, потому что с Тагаевым так нельзя. Он не из тех, кто считает мир светло-серым, у него либо черно, как ночью, либо светло, как днем. А у меня ни ночи, ни дня, сплошное солнечное затмение. Хотя на самом деле все просто, мне нравится заниматься с ним любовью, но я его не люблю, по крайней мере так, как ему бы хотелось. А как ему бы хотелось, я попросту не умею, и с этим ничего не поделаешь.

Я стояла зажмурившись, пока он не поцеловал меня в лоб. Братский поцелуй, не более, и сопровождался он тоже братской улыбкой.

– Не бойся, – сказал он, и в голосе его слышалась насмешка. – Я ухожу.

Он дошел до двери, распахнул ее, помахал мне рукой и даже улыбнулся на прощанье.

– Надо завести любовника, – сказала я Сашке, который с грустью смотрел на дверь. – В конце концов, и о здоровье следует подумать. Длительное воздержание сказывается на мне дурно, я готова броситься в объятия первому встречному. – За «первого встречного» Сашка обиделся, потому что уважал Тимура, и с достоинством удалился в кухню.

Утро, как обычно, выдалось паршивым. Утро я в принципе не люблю, а тут еще снег пошел, сырой, противный. Дойдя до середины аллеи, Сашка потрусил домой смотреть телевизор. И правильно, с моей точки зрения, в такое утро не только гулять, даже просыпаться ни к чему.

Выходя из парка, который как раз напротив моего дома, возле своей входной двери я обнаружила «Жигули» зеленого цвета и молодого человека, который давил на кнопку звонка с таким усердием, точно за это платили отдельно.

– Зачем я вам понадобилась? – проявила я вполне понятный интерес.

– Вы Рязанцева Ольга Сергеевна? – спросил парень, присмотрелся ко мне, подобрел и выдал улыбку.

– Точно. А вы кто такой?

– Служба доставки. Вам пакет. Будьте добры, предъявите документ, удостоверяющий вашу личность.

– Водительское удостоверение годится?

– Конечно. – Я протянула пластиковую карточку, он взглянул, улыбнулся еще шире и полез в салон «Жигулей». – Вот здесь распишитесь в получении.

– Сначала бы хотелось знать, кто и что мне прислал.

– Пакет, – пожал плечами парень и протянул мне большой коричневый конверт, туго набитый и перевязанный бечевкой. По виду обычная бандероль. На конверте моя фамилия и мой адрес, а вот обратый адрес отсутствовал.

Заинтригованная, я расписалась в получении и вошла в квартиру, в задумчивости едва не прихлопнув дверью родного пса. На ощупь в бандероли, скорее всего, бумаги. Во всяком случае, хорошо гнется во все стороны, и слава богу. Надеюсь, люди, или человек, хотели меня порадовать. Впрочем, почему-то в это мне не особо верилось.

Взяв нож, я разрезала веревку, стягивающую пакет. Сашка, до той поры вертевшийся под ногами, глухо зарычал.

– Тихо, зверь, – призвала я его к порядку, надрезала пакет, и из него на стол упали три пачки долларов. Стодолларовые купюры. На глаз в каждой пачке тысяч десять. Они были стянуты разноцветными резиночками. Повертев пачки в руках, я решила, что доллары настоящие. Чудеса. Кому пришло в голову посылать мне деньги? Конечно, большое ему спасибо за заботу, но мне своих девать некуда.

Я заглянула в конверт и обнаружила листок бумаги. Текст был отпечатан на компьютере. «Ольга Сергеевна, когда-то давно я прочитала рассказ про мальчика, который, заплатив частному сыщику доллар, стал его клиентом. Мальчика убили, а сыщик счел своим долгом найти убийц. Я знаю, что вы не частный детектив, и все же хочу быть вашей клиенткой. Думаю, вы уже знаете, что меня убили. Если нет, то я вам сообщаю: меня нет в живых. Найдите его. И пусть он будет проклят во веки веков».

– Очень интересно, – пробормотала я, устраиваясь в кресле, потом подумала и заварила себе кофе. Сашка притих и наблюдал за мной. – Вот ты умный пес, – начала я приставать к нему. – Скажи, как тебе это нравится? Женщина встретилась со мной, заинтриговала, вроде бы желая подстраховаться. Опасения ее подтвердились, и вот я получаю письмо. Человек приложил массу усилий, чтобы попасть на прием и встретиться со мной, но к чему такие сложности, если ей известен мой адрес? Могла бы дождаться меня возле дома и рассказать свою историю. Опять же она лишь намекнула на некое лицо, знакомое нам обоим. То, что она не назвала его имя на приеме, вполне понятно: еще надеялась, что для нее все закончится хорошо. Но здесь она черным по белому пишет: меня уже нет. Отчего бы не приписать фамилию убийцы, желавшего ей смерти, или хотя бы подсказать, где я должна искать этого типа?

Допив кофе, я быстро собралась и поехала в ту самую фирму, которая занималась доставкой корреспонденции. Собственно, такая фирма в городе только одна, к тому же я обратила внимание на номер машины.

Сашка заволновался, заметив, что я куда-то собираюсь, и я из собаколюбия взяла его с собой. Адрес фирмы я узнала через справочное бюро. Ее офис располагался в двухэтажном здании возле реки, неподалеку от железнодорожного вокзала. Хитросплетению здешних переулков приходилось только удивляться. Чтобы найти нужный дом, мне пришлось потрудиться. Здание было обнесено забором из кирпича, возле которого стояли уже знакомые мне «Жигули». Водитель отсутствовал.

Я толкнула калитку и вскоре поднималась по металлической лестнице, фирма находилась на втором этаже. Девушка в приемной улыбнулась мне и спросила, чем может помочь, она явно рассчитывала на очередного клиента. Пришлось разочаровать ее.

– Я получила пакет. – Я назвала фамилию и адрес, а также предъявила удостоверение.

Девушка заметно забеспокоилась. Через пару минут она решила, что сама с проблемой не справится, и вызвала менеджера. Молодой человек волновался меньше, но говорил неохотно.

– Я, собственно, не понял, что вас интересует?

– Кто и когда отправил мне этот конверт?

– Посмотри в журнале, – кивнул он девушке.

Она открыла журнал, нашла нужную страницу, и я увидела дату, не удержалась и даже присвистнула. Посылку принесли вчера вечером, то есть через сутки после смерти Светланы.

– Вы запомнили этого человека? – спросила я.

– По правилам у нас необходимо указать свой адрес и фамилию. Вот, посмотрите: Хрущев Б.Г., Третья Кольцевая, дом 125, квартира 117.

– Как он выглядел? – не унималась я.

– Ну… обычно. Лет сорок, высокий, с бородой, волосы длинные, в очках… А что? Вы так и не объяснили, что произошло? По нашим правилам…

Слушать его я не стала, подхватила сумку с Сашкой под мышку и поспешила к машине.

Третья Кольцевая, насколько я помнила, находилась где-то в западном районе. Сто двадцать пятый дом оказался двенадцатиэтажкой в форме подковы. Я насчитала семь подъездов. Вряд ли соседи хорошо знают друг друга. Домофон отсутствовал, дверь подъезда распахнута, воняло кошками и кислой капустой. Дому было не больше пяти лет, но выглядел подъезд так, точно пережил две войны. На шестой этаж я поднялась на лифте и вскоре оказалась перед металлической дверью с цифрами 117. Позвонила, не особо рассчитывая на успех. Мне никто не открыл. С интервалом в две минуты соседняя дверь с шумом распахнулась, и в проеме появилась женщина лет сорока пяти с таким злющим лицом, что впору было бежать отсюда без оглядки.

– Зря звоните, – с места в карьер заявила она. – Хозяйки нет. А вчера хахаль свои вещички забрал.

– А где она? – задала я вопрос. Начинать с чего-то надо, и этот вопрос казался вполне подходящим.

– Уехала. В командировку, наверное. Она все по командировкам ездит.

– А фамилия хахаля Хрущев?

– Откуда мне знать? Я с ним не знакомилась. Он не ко мне, а к соседке ходит.

– Давайте поговорим о соседке, – предложила я и предъявила удостоверение. Женщина забеспокоилась.

– Да я ее знать не знаю. Разговаривали всего пару раз, я и в квартире-то никогда не была.

Я склонна была ей поверить, однако то, как стремительно она появилась, едва я оказалась возле соседской двери, позволяло надеяться, что дама деятельна и любопытна.

– Я ищу Хрущева Б.Г., – сказала я. – Мне дали вот этот адрес. Как фамилия вашей соседки?

– Луганская. Зовут Светка. Ее платежку в мой почтовый ящик бросили, вот я фамилию и узнала. Живет она уже полгода, до этого здесь семья жила, с ними у меня отношения не сложились. И Светка тоже какая-то нелюдимая. Поздоровается и мимо, ни разу не поболтала по-человечески, к себе не пригласила. Появлялась редко, все по командировкам ездила.

– Что за хахаль у нее был?

– Хахаль как хахаль. Мужик лет сорока, солидный и при деньгах. Это сразу видно. Светка тоже одета хорошо, я сапоги такие, как у нее, в универмаге видела, двенадцать тысяч. Мне чуть плохо не стало. Не знаю, что у нее за командировки, но, видно, деньжищ получает немерено, или хахаль отваливает. На зарплату так не разживешься. Хахаль здесь не живет, просто заходил. Не скажу, чтобы часто. А вам он зачем нужен? – хитро спросила она.

– Вашей соседки больше нет в живых, ее убили.

– Ох ты, господи… Чего ж мы с вами здесь стоим, заходите в квартиру… А кто убил? Хахаль? Когда? Я ничего не слышала.

Я вошла в квартиру и позвонила Вешнякову.

– Я на Третьей Кольцевой. – Я назвала точный адрес. – Ключи от квартиры захвати, думаю, это то, что мы ищем.

Артем досадливо крякнул:

– И тут обскакала. Новиков только что сообщил про эту квартиру. Ты-то о ней как узнала?

– Мне помогли. Приезжай, на месте разберемся.

Артем приехал вместе с Новиковым и еще двумя молодыми людьми. Обоих я знала, даже помнила фамилию одного из них – Игошин, так что представлять нас друг другу и объяснять, почему я здесь, не пришлось. Как я уже сказала, народ у нас понятливый, если начальство решило, что так надо, значит, надо.

Пока ожидала Артема, я успела поговорить с соседкой, дама она была словоохотливая, но пользы от нее оказалось мало. Так называемого хахаля она видела раза три, но как следует разглядеть не смогла, он быстро шел от лифта к двери, отпирал ее своим ключом, а когда соседка, выглянув, поздоровалась с ним, буркнул «здравствуйте» не обернувшись. Ей оставалось наблюдать за ним в «глазок», что она и делала, но особого удовлетворения не получила. Приезжал ли он на машине или приходил, сказать не могла – во дворе машины оставляют все кому не лень. Рядом торговый центр с платной автостоянкой, те, кто желает сэкономить, приспособились загонять машины во двор.

– Почему вы решили, что вчера он забрал вещи? – спросила я.

– Так с сумкой уходил. Когда пришел, в руках у него ничего не было, а вышел с сумкой. Небольшая такая, спортивная. Я вот и подумала: не иначе как вещички забрал, что там мужикам обычно надо: бритву, к примеру, или тапочки.

– Они что, ссорились?

– Почем я знаю? Может, и ссорились.

– Крики, громкие разговоры?

– Ничего такого не слышала.

– Тогда почему все же подумали, что он вещички забрал?

– Говорю, с сумкой шел.

– Как он выглядел? Высокий, худой, маленький, толстый?

– Представительный. Высокий, но не очень. И не толстый, брюха нет, это точно, а так поди разберись, если он в пальто. В очках, а еще с бородой.

– Волосы длинные?

– Да вроде нет. Он в кепке был.

Тут появился и Вешняков. Ключи, найденные у Светланы, подошли к замку, мы внедрились в обычную двухкомнатную квартиру со стандартной мебелью. Исключением являлась спальня. Здесь шелковое белье на постели, кровать с занавесями из прозрачной органзы с вышитыми по голубому полю золотыми полумесяцами. Пушистый ковер, гора подушек, низкий столик с кальяном. Новиков подошел, взял кальян в руки и принюхался, потом поставил на место.