Текст книги "Час пик для новобрачных"

Утром я обнаружила Глеба сидящим на веранде, он улыбнулся и поднялся навстречу мне.

– Вы еще не завтракали?

– Только собираюсь.

– Вот и отлично. Идемте.

Я взглянула на него с некой настороженностью: он что, сидел все утро на веранде, поджидая меня? Довольно глупое занятие. Тут же выяснилось, что я не права.

– Любите по утрам поваляться в постели? – спросил он.

– Есть грех, – усмехнулась я. – А вы чем занимались?

– Подводным плаванием. В основном из-за этого сюда и приехал. Вы когда-нибудь ныряли с аквалангом?

– Нет.

– Советую попробовать. Подводный мир здесь совершенно фантастический. Получите настоящее удовольствие.

Долго уговаривать меня не пришлось, и сразу же после завтрака мы отправились к инструктору. В общем, совершенно незаметно мы стали почти все время проводить вместе. Не то чтобы Глеб был навязчивым, вовсе нет, но как-то так получалось, что в нужный момент он всегда оказывался рядом. Сдержанный, улыбчивый, внимательный, о таком спутнике женщине оставалось только мечтать. Хотя Глеб не скрывал, что я ему нравлюсь, отношения наши оставались чисто дружескими. Я не испытывала желания переводить их в другую плоскость, а Глеб, то ли чувствуя это, то ли не стремясь форсировать события, тоже не пытался изменить что-либо. Каждый вечер, проводив меня до двери, он пожимал мне руку и говорил: «До свидания», – улыбаясь уголками губ. Поведение, прямо скажем, необычное. Возможно, парень выжидал, когда я созрею? Если так, выходило, что вел он себя, как профессионал. Может, я бы его в этом и заподозрила, не знай наверняка, что у бизнесменов нет времени заниматься подобной ерундой.

Только на четвертый день знакомства мы перешли на «ты». Этому сильно поспособствовало то обстоятельство, что Глеб спас мне жизнь. Возможно, это сильно сказано, но факт остается фактом. Неизвестно, чем бы все кончилось, не окажись Глеб рядом со мной.

А произошло вот что. Мы в очередной раз спустились под воду. На этот раз глубина была метров одиннадцать. Вообще-то новичку вроде меня положено плавать с инструктором, но так как я оказалась ученицей толковой, а Глеб был просто профи, инструктор нами практически не занимался, предоставив нас самим себе.

Оказавшись под водой, я испытала уже привычное чувство восторга, Глеб коснулся моей руки и указал на глубокую расщелину. Оттуда появилась огромная рыба, и я едва не закричала от неожиданности, Глеб уверенно продвигался вперед, и я за ним. А потом… Что произошло потом, я так и не поняла. Увлекшись наблюдением за стаей рыб, я потеряла Глеба из виду, огляделась и, не обнаружив его, нырнула в расщелину. И вот тогда… Возможно, я нырнула слишком глубоко, а может быть, действительно столкнулась с электрическим скатом, как предположил позднее Глеб, в общем, что-то коснулось моей шеи, и это было последним, что я почувствовала перед тем, как потерять сознание.

Очнулась я на катере. Глеб испуганно таращил глаза, поддерживая мою голову, а вокруг толпились мужчины и быстро-быстро что-то говорили по-арабски.

– Слава богу, – пробормотал Глеб, заметив, что мой взгляд приобрел осмысленное выражение. – Что случилось?

Ответить на этот вопрос я не смогла. Между тем мы причалили к берегу, и Глеб настоял на том, чтобы я показалась врачу. На моей шее обнаружилась царапина, но ее происхождение так и осталось тайной. Мне был прописан покой. Я отправилась в постель, а Глеб устроился в кресле напротив, и часа два мы строили различные предположения.

– С подводным плаванием покончено? – спросил он, когда уже собирался уходить.

– Ничего подобного, – усмехнулась я.

И на следующее утро, к большому огорчению инструктора, вновь спустилась под воду. Правда, теперь я предпочитала все время держаться рядом с Глебом, чаще всего просто уцепившись за его руку. Говоря по чести, стоило мне оказаться под водой, как на меня наваливался страх, быстро переходящий в ужас, и, лишь собрав в кулак всю свою волю, мне удавалось справиться с ним. Последствием этого происшествия, как я уже сказала, стало то, что мы перешли на «ты», а Глеб начал проявлять заботу обо мне с удвоенным рвением.

О личной жизни мы впервые заговорили по дороге в Луксор. Посмотреть долину царей было моей идеей, но ехать на автобусе Глебу не хотелось, и он взял напрокат машину. Луксор находится километрах в трехстах от Хургады, дорога заняла много времени, туристы в целях безопасности могли передвигаться здесь лишь под охраной, и нам предстояло ехать с конвоем. Словом, времени для разговоров было сколько угодно, и Глеб вдруг спросил меня:

– Чем ты занимаешься?

– Несколько лет работала секретарем-референтом, – пожала я плечами. – Потом вышла замуж.

– И что?

– Муж предпочитал, чтобы я сидела дома.

– Ты говоришь о муже в прошедшем времени. Вы развелись?

– Он умер. Год назад.

– Извини.

– Все в порядке. Прошло довольно много времени.

– Несчастный случай?

Я насторожилась, но взгляд Глеба ничего, кроме внимания и сочувствия, не выражал.

– Да-а, – неохотно кивнула я. – То есть вовсе нет… его убили. Застрелили в двух шагах от нашей квартиры.

– Бизнес?

– Не знаю. До сих пор толком ничего не выяснили.

– Тебе здорово досталось?

– Еще бы. Муж оставил мне кучу денег. Кое-кому это показалось подозрительным, хотя я в момент убийства уже месяц как лежала в больнице с двухсторонней пневмонией и сама едва не отправилась на тот свет. Когда все кончилось, я уехала оттуда. Не могла больше находиться в этом городе.

– Значит, ты богатая вдова? – спросил Глеб с улыбкой.

– Значит. Понемногу прихожу в себя. Подумываю устроиться на работу, жизнь в четырех стенах становится невыносимой. А пока решила развеяться и приехала сюда.

– Я рад, что это пришло тебе в голову, – кивнул Глеб, – иначе мы бы не встретились.

– Ты женат? – задала я, с моей точки зрения, вполне уместный вопрос.

– Нет. И никогда не был. Пару раз собирался, но в последний момент непременно что-то случалось.

– Например?

– Ну… мне пришлось накануне свадьбы отправиться в командировку, а невесте это не понравилось, мы поссорились, а помириться не сумели.

– Что ж, твою невесту можно понять.

– Конечно.

– Ты из Москвы?

– Да.

– А чем занимаешься, если не секрет?

– В настоящий момент я пенсионер… То есть я так это называю.

– Бывший военный? – спросила я, хотя на военного он вовсе не походил.

– Нет, – с усмешкой покачал он головой.

– Я полагаю, дальнейшие вопросы неуместны? – тоже усмехнулась я.

– Ну почему же… Могу пояснить, если это интересно.

– Интересно, – кивнула я.

– Несколько лет я работал в одной крупной фирме. Все было прекрасно, пока я не начал проявлять излишнее любопытство, вполне объяснимое, кстати. А проявив его, понял, что работа… как бы это выразиться… для меня не совсем подходящая.

– Криминал?

– Разумеется. И я счел за благо удалиться, пока это было возможно. Вот и все.

– Занятно. И что думаешь делать дальше?

– Понятия не имею. Для начала тоже решил отдохнуть. Я лет семь не был в отпуске. И, честно говоря, мне понравилось бездельничать. Денег мне хватит до самой старости, причем с лихвой. Возможно, организую собственное дело, но пока думать об этом лень.

– Что ж, по-моему, разумно.

Он улыбнулся в ответ, и мы ненадолго замолчали.

К концу первой недели я начала задаваться вопросом: почему Глеб не стремится оказаться со мной в одной постели? Не то чтобы мне этого хотелось, нет, просто его поведение казалось странным. Сама я не делала никаких попыток к сближению. Влюбляться я не собиралась, а для курортного романа Глеб не казался мне особо подходящей кандидатурой.

Я лениво размышляла об этом, валяясь на пляже, а где-то на десятый день поняла, что неожиданно я увлеклась им. Открытие меня не порадовало. До конца поездки оставалось четыре дня, и я надеялась, что, расставшись с Глебом, я скоропостижно забуду о нем. Теперь выходило, что все не так просто.

В один из дней Глеб предложил прогулку на яхте, и я, конечно, согласилась. Не считая команды из трех человек, мы были одни, купались, загорали, болтали о пустяках и были абсолютно счастливы. Стоя на носу яхты и чувствуя за спиной Глеба, я беспричинно улыбалась, и вдруг… странное чувство охватило меня, в какой-то момент на меня напал лютый страх. Я вдруг подумала: «Вот сейчас, сию минуту он толкнет меня…» Я уже видела, как падаю, ударяясь головой о корму, теряю сознание, а потом винт разрубает меня на куски…

Видение было столь отчетливым, что я невольно попятилась, резко повернулась и увидела лицо Глеба. Глаза его были скрыты очками, но лицо выглядело чересчур серьезным, правда, в ту же секунду он улыбнулся.

– Потрясающе, правда?

– Правда, – кивнула я, но поторопилась убраться подальше от опасного места, мысленно ругая себя на чем свет стоит. С какой это стати Глебу желать моей смерти? Чушь…

В последний вечер мы отправились в Хургаду с намерением изведать прелести ночной жизни города. В отель вернулись под утро. Я едва держалась на ногах от усталости. На веранде по соседству шумная компания что-то отмечала… В общем, испытывая некоторую неловкость под любопытствующими взглядами, мы простились возле моей двери.

Автобус, который на следующий день должен был отвезти нас в аэропорт, отправлялся в шесть вечера, так что времени до отъезда было вдоволь, и Глеб за завтраком спросил:

– Чем займемся?

– Будем валяться на пляже. Номер необходимо сдать в двенадцать.

– Совершенно необязательно, – усмехнулся он и взял меня за руку. По тому, как он это сделал, стало ясно, что он имеет в виду.

По дороге в номер я рассудила, что это вполне логичное завершение знакомства. В конце концов, парень здорово потратился и имеет право на кое-какое удовлетворение. Развлекая себя циничными мыслями в том же духе, я отлично знала, что на самом деле хочу этого не меньше, чем он.

Мы вошли в его номер, он запер дверь, улыбнулся, точно извиняясь, а потом принялся меня целовать. Часа через два я с чувством воскликнула:

– Какого черта мы столько времени потратили впустую?!

А Глеб засмеялся.

На автобус мы, конечно, опоздали, пришлось ехать на такси. Регистрацию мы успели пройти за несколько минут до вылета, и, оказавшись в самолете, я самым бездарным образом уснула, уткнувшись носом в плечо Глеба (он и здесь проявил чудеса расторопности и сумел уговорить пожилую даму поменяться с ним местами).

Проснулась я, когда самолет пошел на посадку. В Шереметьеве началась суета, так что мы не успели сказать друг другу и трех слов. Меня встречал приятель с моим демисезонным пальто, перекинутым через руку, и прощание с Глебом вышло каким-то скомканным.

У него был номер моего сотового, у меня был номер его. По дороге домой, отвечая на вопросы своего приятеля об отдыхе в Египте, я вдруг почувствовала странную тоску при мысли, что никогда не увижу Глеба. Впрочем, я была совершенно уверена, что он позвонит в тот же день. Но он не позвонил. Это причинило мне невероятную боль. Я решила поскорее забыть о нем, но на третий день, ругая себя последними словами, позвонила сама. Совершенно напрасно, между прочим. Глеб не ответил. На вторую попытку меня уже не хватило. Сидя вечером одна в своей квартире и испытывая чувства, доселе мне неведомые, я вдруг с удивлением поняла, что влюбилась. Выходило, что Глеба стоило поблагодарить за то, что он не позвонил мне, потому что в чем в чем, а в любви, как мне тогда казалось, я нуждалась меньше всего.

Прошел еще один день. Я выходила из машины возле своего подъезда, когда услышала за спиной:

– Полина… – Повернулась и увидела Глеба.

Он стоял, привалившись к новенькому «Шевроле», и выглядел немного смущенным.

– Это ты? – ахнула я и выронила ключи. Мы одновременно наклонились за ними. Глеб взял меня за руку и вздохнул:

– Наверное, надо было предупредить… – И без перехода добавил: – Я люблю тебя.

– Господи, – засмеялась я. – Господи… как я счастлива.

– Я с вещами, – заявил Глеб, как только мы вошли в квартиру. – В общем, на всю жизнь. Как ты на это смотришь?

– Я в восторге.

– А замуж за меня пойдешь?

– Куда ж деваться, если ты с вещами…

С тех пор мы не расставались. Через месяц поженились, и все это время я была абсолютно счастлива. Теперь, когда былое счастье оказалось утраченным навсегда, эти несколько месяцев представлялись мне самыми невероятными в моей жизни, повторить их никогда и ни с кем невозможно, и от этого мое горе казалось мне безграничным, а дальнейшая жизнь никчемной.

Утро опять выдалось солнечным, и это причиняло почти физическую боль, казалось, мне стало бы легче, погрузись весь мир в беспросветную мглу. Позвонила Светлана.

– Полинька, я заеду через полчаса.

Я безразлично буркнула:

– Конечно.

Она приехала и, взглянув на меня, заплакала.

– Поля, так нельзя, надо держаться. Тебе ни в коем случае не следует оставаться одной…

– Нет-нет, – торопливо ответила я, боясь, что Светлана решит проводить со мной все время, а я теперь просто не способна кого-то видеть. – На самом деле все не так плохо. Пройдет месяц, два, и я начну привыкать. Все привыкают. Какие у нас дела? – облизнув пересохшие губы, спросила я, стараясь перевести разговор в другую плоскость. В сочувствии я совершенно не нуждалась.

– Надо сообщить родственникам, – начала Света, а я перебила:

– Получается, что сообщать некому. У меня родни нет, и у него тоже, если не считать отчима. Но ни его адреса, ни телефона в вещах Глеба я не нашла.

– Ясно, – вздохнула Светлана. – В конце концов, отчим не отец, можно сообщить позднее. Где он живет?

– В Екатеринбурге.

– Еще вопрос, смог бы он приехать… Скорее всего он пенсионер, дорога дальняя… – Светлана говорила что-то еще, но я не слушала, последнюю фразу ей пришлось повторять дважды, прежде чем я поняла, что она хочет. – Нужна фотография Глеба.

– Зачем? А, да… У меня только свадебная.

– Свадебная не подойдет. К тому же его лица на ней почти не видно…

– Другой нет.

– Как – нет? – не поняла она.

– Просто нет. И я, и Глеб терпеть не могли фотографироваться.

– Неужели нет ни одной фотографии?

– Нет, – теряя терпение, ответила я.

– На паспорте, на военном билете наконец…

– Документы он взял с собой.

– И военный билет?

– Наверное. В столе его нет.

– Все-таки это странно, – нахмурилась Светлана. – Ни одной фотографии…

– Странно, странно, – повторила я, цепляясь за это слово.

А ведь действительно странно. Человек умирает, и после него не остается никаких материальных подтверждений его недавнего присутствия на земле. Одна фотография, где он, точно нарочно, отвернулся. Странно… Отчего ж, все имеет свое объяснение. Умри я сегодня, и после меня тоже мало что останется. Та самая фотография, где я уткнулась лицом в цветы… Вот именно. Должно быть объяснение, должно…

Я поторопилась отделаться от Светланы. Как только за ней закрылась дверь, я вернулась в комнату Глеба и еще раз тщательно просмотрела бумаги в его столе. Ничего интересного. Документы, в которых чаще всего фигурировало мое имя, договор на аренду ячейки в банке – все это составлено уже при мне, здесь, в этом городе. О прежней жизни Глеба, до нашей встречи, мне практически ничего не известно. Он, конечно, делился со мной детскими воспоминаниями, забавными рассказами из веселой юности, но по большому счету это ничего не значило. Теперь это вдруг меня испугало.

Вот тут мне бы проявить мудрость и оставить все как есть, но горе сыграло со мной злую шутку, здравый смысл отступил, и я с удвоенным рвением принялась рыться в бумагах. Вытащила все три ящика, встала на колени и вскоре была вознаграждена за усердие. К задней стенке стола прилип клочок бумаги. Я достала его. Обрывок какого-то текста, отпечатанного на компьютере. «Меня удивляет ваше сомнение. Более того, вы сами находитесь в опасности, сказать честно, я не дам за вашу жизнь и гроша, так что подумайте и сообщите свое решение не позднее…» Далее текст обрывался. Я прочитала текст раз пять, прежде чем до меня начал доходить его смысл. Глебу угрожали. Очень похоже на письмо шантажиста. Ну конечно. Его гибель вовсе не несчастный случай, это убийство…

Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Я схватила трубку и услышала незнакомый мужской голос:

– Полина Викторовна? Извините, что беспокою. Моя фамилия Горшенин, я занимаюсь делом вашего мужа. Вы не могли бы приехать? Я понимаю…

– Я приеду. Скажите, куда.

Он назвал адрес, а я начала лихорадочно собираться. Вернулась к столу и спрятала найденный только что клочок бумаги в секретер, заперев его на ключ.

Здание, куда мне предстояло явиться, находилось неподалеку – пешком можно было дойти минут за двадцать, но я поехала на машине. Найденный обрывок письма не шел из головы. Я была уверена, что вызов в милицию как-то связан с этим письмом, то есть не с ним, конечно, а с новым поворотом в деле. Наверняка у следователя появились сомнения в том, что это несчастный случай. Расследование – вещь, которая мало кому может прийтись по вкусу, но в настоящий момент я хотела лишь одного: узнать правду. Впрочем, жизненный опыт подсказывал, что правда – штука непростая и, как правило, малоприятная.

Горшенин оказался пожилым мужчиной в помятом костюме, с усталыми глазами и лысиной, которую он тщетно пытался замаскировать. При моем появлении он встал, представился и выразил сочувствие. Я кивнула, вглядываясь в его лицо, ожидая сногсшибательных известий, но наш разговор меня разочаровал. Для Горшенина Петра Васильевича дело было совершенно ясным. Несчастный случай. Машина шла на большой скорости, после дождей обочина была грязной и скользкой, машину занесло и отбросило в кювет, она несколько раз перевернулась, после чего взорвалась и выгорела дотла, что и неудивительно – в салоне находилась канистра с бензином, именно поэтому… Тут Горшенин несколько смешался, кашлянул и торопливо продолжил. Вскрытие показало, что мой муж скончался не от ожогов, как предполагалось вначале, хотя и ожогов вполне хватило бы, так как практически на сто процентов кожный покров поврежден и…

– Вы видели, в каком он состоянии, – точно извиняясь, добавил Петр Васильевич. Оказывается, Глеб умер от инфаркта. Приступ случился в машине, именно поэтому он и не справился с управлением. Налицо несчастный случай. Горшенин еще раз выразил мне сочувствие, и я поняла, что разговор окончен. Поднялась и, точно во сне, вышла из кабинета.

Что за чушь – у Глеба больное сердце? Он перенес операцию? Да это просто смешно. Какая, к черту, операция. Человек с больным сердцем избегает нагрузок. Глеб отличался отменным здоровьем, несколько часов в неделю проводил в тренажерном зале, а еще занимался подводным плаванием. Он легко сажал меня к себе на плечи и носился по пляжу, при этом не особенно задыхаясь. Разве такое возможно после операции? Чепуха… Все это подтверждает мои сомнения. К черту несчастный случай! Глеба убили… А канистра в салоне? Моему мужу в голову бы такое не пришло. Во-первых, он помешан на чистоте, во-вторых, всегда остро реагировал на запахи. Не помню, чтобы он когда-нибудь прихватывал канистру в салон.

Я села в машину и, не успев прикрыть дверь, набрала номер телефона.

– Слушаю. – Голос звучал завораживающе, чуть хрипловато.

– Это я…

– Черт возьми, что у тебя с телефоном? Я пытался тебе дозвониться…

– Извини, забыла включить.

– Где ты? Надо встретиться.

– Я только что из милиции. Ты сможешь подъехать к скверу возле собора?

– Конечно. Буду там через десять минут.

Я положила телефон на соседнее кресло и завела машину.

На дорогу я потратила гораздо больше десяти минут. Выезд с проспекта был перекрыт, пришлось добираться через мост. Когда я притормозила возле ограды сквера, Федор уже ждал меня, прогуливаясь по ближайшей аллее. Я бросилась к нему. Высокий, в длинном темном пальто нараспашку, с сурово сведенными у переносицы бровями, он выглядел хмурым и даже недовольным, но, несмотря на это, был фантастически красив.

Яркий блондин, со стального цвета глазами и смуглой кожей. Что может быть привлекательнее для огромного числа женщин?

– Здравствуй, – пробормотала я, подходя ближе. Он терпеливо ждал, сунув руки в карманы пальто.

– Черт возьми, ты же мне обещала, ты клялась, что это в последний раз… Какого дьявола… Я едва не свихнулся, когда узнал. Почему ты ничего не сказала? – Я обняла его за шею и уткнулась носом в грудь. С некоторой неохотой он поднял руку и погладил мое плечо. – Успокойся.

– Ты ничего не понял, – тихо сказала я. – Я его люблю. Я люблю его.

– Я это слышал много раз, – отстраняясь, ответил он, невольно поморщившись.

– Я люблю его…

– Хорошо, хорошо. Я не силен в психологии, как ты знаешь. Но ты мне обещала…

– Ты с ума сошел, – резко сказала я. – Ты ничего не понял. – Слезы брызнули из моих глаз, я развернулась и бросилась к машине, Федор догнал меня, схватил за плечи и рывком прижал к себе.

– Прости… так, значит… бедная моя девочка…

– Я не знаю, как мне жить, Феденька, – зашептала я, давясь слезами. – Я не хочу жить. Я так люблю его… это никогда не кончится…

– Успокойся. Пойдем сядем, вон там скамейка. Я узнал только сегодня, два часа назад. Почему ты не позвонила?

– Не знаю. Я сама не своя. Федя, что делать?

– О господи, – вздохнул он, – ну что тут сделаешь? Только надеяться, что боль пройдет. Ты же сама отлично знаешь, все когда-нибудь проходит.

– Это несправедливо, – прошептала я, – ведь я так люблю его… – Федор отвернулся, а я схватила его за руку. – Почему ты молчишь? Ты ведь думаешь, я это заслужила? Ты ведь так думаешь?

– Совершенно не важно, что я думаю. Важно, что я люблю тебя. И мне больно видеть, как ты страдаешь. И больно вдвойне, оттого что я не знаю, как тебе помочь.

– Тут ничем не поможешь, – вздохнула я.

Он обнял меня и поцеловал в висок.

– Что в милиции? – спросил он минут через пять, когда я перестала всхлипывать и понемногу успокоилась.

– Ничего. Несчастный случай.

– Ты говоришь это таким тоном, точно тебя это не устраивает.

– Я не верю в несчастный случай.

– Что? – Глаза его полыхнули гневом. – Уж не хочешь ли ты сказать…

– Мне это даже в голову не пришло.

– Надеюсь, – усмехнулся он. – Должен тебе заметить, мне очень не нравится происходящее. Ты ничего от меня не скрываешь?

– Конечно, нет. – Он вглядывался в мое лицо, точно сомневаясь. Это вывело меня из терпения. – Какого черта ты так смотришь на меня? Ты что, мне не веришь?

– Я уже сказал, мне очень не нравится происходящее. И мне невыносимо думать, что ты обманываешь меня.

– Не говори глупостей. Я клянусь.

– Твоим клятвам грош цена, и ты это знаешь не хуже меня.

– Замолчи…

– Разумеется. Ты не терпишь, когда я говорю об этом. Сколько раз ты меня обманывала?

– Замолчи, – повторила я, – сейчас совсем другое. Я сказала тебе правду, я сразу сказала тебе правду, как только он приехал сюда. Я его любила и сейчас люблю, и ничего с этим не поделаешь.

– Хорошо. Допустим, ты права, а я нет. Но происходящее мне по-прежнему не нравится. Эта авария выглядит очень подозрительно.

– Мне сказали, что он умер от сердечного приступа. Чушь собачья, – вытирая нос платком, тихо сказала я. – Глеба убили. Я уверена в этом.

– Ты уверена?

– Да. Сколько раз повторять? Я нашла в его столе письмо. Очень похоже на шантаж.

– Постой, кому это надо?

– Понятия не имею. Мне вот что пришло в голову: я ведь ничего о нем не знаю. Совсем ничего. У меня даже нет его фотографии…

– Ну, это неудивительно, – хмыкнул Федор, но тут же нахмурился. – Значит, что-то из его прежней жизни?

– Он намекал на какие-то проблемы…

– Похоже на правду, – немного помолчав, вздохнул Федор. – Не хотел тебя пугать раньше времени… Видишь ли, сегодня я переговорил кое с кем… Версия о несчастном случае сомнений не вызывает, однако кое-какие странности и меня насторожили. Допустим, машину отшвырнуло в сторону… О господи, я спятил, что говорю тебе это…

– Продолжай, – потребовала я.

– В общем, если коротко, подозрительно выглядит сам пострадавший. Этот бензин в салоне и то, что труп в таком состоянии, даже опознать его практически невозможно. Отпечатки пальцев отсутствуют, а зубы были выбиты, когда он ударился о руль… Что ты на это скажешь?

– Я скажу, кому-то очень не хотелось, чтобы менты хоть что-нибудь узнали о Глебе. А отпечатки пальцев – это след.

– Ты…

– Я хочу знать, кто его убил и за что.

– Надеюсь, ты не делилась своими сомнениями в милиции? – насторожился Федор.

– Нет. И не собираюсь.

– Разумно. Иногда находишь то, чего совсем не ищешь. Извини, что говорю прописные истины. В твоих интересах, чтобы Глеба поскорее похоронили. У ментов нет причин тянуть с этим.

– Глеб настаивал на кремации.

– Опа! – зло крикнул Федор. – Я начинаю думать, что все даже хуже… Послушай моего совета – не лезь в это дело.

– Ты знаешь: я обожаю советы.

– Что с того, если ты узнаешь, за что его убили? Глеба не вернешь. Глупо совать голову в петлю.

– Я хочу знать правду. Я найду убийцу и…

– И что?

– Не знаю. Но я его найду.

– Отговаривать тебя бессмысленно. Что ж, постарайся хотя бы сохранить голову на плечах.

– Ты мне поможешь? – спросила я.

– А куда мне деваться? – усмехнулся он.

Я вернулась домой. Едва я переступила порог, тоска навалилась на меня с новой силой. Я не могу здесь находиться, просто не могу… А что мне еще остается? Переехать в гостиницу, снять квартиру? Что это изменит? Ничего. Глеба в самом деле не вернуть. Но я могу найти его убийц. Я верила, что могу. Вот этим и следует заняться. Если Федор прав, предприятие далеко не безопасное, следовательно, мне будет не до тоски.

Я решительно вошла в комнату мужа и огляделась, подошла к шифоньеру, распахнула створки. Теперь я проводила обыск по всем правилам: вывернула карманы, прощупала каждый шов на одежде. Ничего. Ни клочка бумаги, даже троллейбусного билета и то не нашлось. Впрочем, не помню, чтобы Глеб пользовался общественным транспортом.

Мы почти все время проводили вместе. Как только он переехал ко мне, сразу встал вопрос о том, чем он собирается заняться в нашем городе.

– Ничем, – пожал он плечами в ответ на мой вопрос. – Пока, по крайней мере. О деньгах не беспокойся, я тебе говорил…

– Я помню. И деньги меня совершенно не интересуют. Ты что, забыл: я богатая вдова. Просто мужчины быстро утомляются от безделья.

– Когда утомлюсь, начну думать. А сейчас мне просто хочется быть рядом с тобой. Как тебе такая перспектива?

– Я в восторге. Только одно меня смущает. Если я буду мозолить тебе глаза двадцать четыре часа в сутки, то очень скоро могу надоесть.

– Таким образом ты даешь понять, что видеть меня сутки напролет для тебя затруднительно? – усмехнулся он, а я захохотала.

– Вот уж нет, я чувствую себя невероятно счастливой. И, как человек здравомыслящий, боюсь за свое счастье.

– Совершенно напрасно. Но одна проблема у нас все-таки есть. – Он поднялся с кресла, в котором сидел до этого времени, вышел в холл, достал из шкафа сумку, с которой приехал, и вернулся с ней в комнату. Не торопясь расстегнул «молнию» и вытряхнул содержимое сумки прямо на пол. А я открыла рот от изумления. Такого количества денег мне видеть еще не приходилось.

– Сколько здесь? – с трудом сглотнув, спросила я.

– Полмиллиона, – пожал плечами Глеб, вновь устраиваясь в кресле.

– Ты кого-нибудь ограбил? – пошутила я, но вышло как-то чересчур серьезно.

– Я похож на грабителя? – спросил Глеб.

– Нет, – помедлив, ответила я, приглядываясь к нему. – Ты не похож на грабителя.

– Надеюсь. Это мои деньги, добытые на совершенно законном основании. Конечно, налоговая инспекция может с этим не согласиться, но на то она и налоговая. В целом все законно, в том смысле, что других хозяев у этих денег нет.

– Я вовсе не… – торопливо начала я, но Глеб меня перебил:

– Я не хочу, чтобы у нас были тайны друг от друга. Я честно заработал эти деньги. Но хранить в доме такую сумму неосмотрительно. Вот тебе проблема: что с ними делать?

– Положить в банк, – пожала я плечами и, заметив усмешку на его лице, поспешно пояснила: – У меня есть знакомый… Дружбу с ним я не афиширую, на это есть причины, которые понять не так трудно. Этот человек кое-чем мне обязан, он был другом моего мужа, и… впрочем, это неважно. Думаю, он даст хороший совет. Деньги должны работать. Есть масса фирм, куда ты их можешь вложить, и налоговой полиции об этом знать необязательно. А какая-то сумма всегда будет у тебя под рукой.

– У нас, – поправил Глеб.

– Хорошо, у нас. Что скажешь?

Он пожал плечами:

– Лучшего предложения все равно нет. Поговори со своим другом. Кстати, хотелось бы узнать о нем побольше.

– Зачем? – удивилась я.

– А я ревнивый, – хмыкнул он.

– Да ты с ума сошел, – возмутилась я. – Мы видимся исключительно редко, и то по делу.

– Твои деньги в его банке?

– Да.

– Что ж, тогда и с этими решили.

Засовывая деньги обратно в сумку, я вдруг испытала нечто похожее на страх. Что-то шевельнулось у меня в душе и не отпускало. Глеб обнял меня и торопливо начал целовать, затем отстранился и прошептал:

– Я сказал правду.

– Да-да, я верю, – пробормотала я, и разговор на этом закончился.

В тот же вечер я позвонила Федору, и мы договорились о встрече. Проблем, как я и предполагала, не возникло.

На следующий день Глебу вдруг пришла в голову нелепая мысль отправиться на природу. Нелепая, потому что погода мало к этому располагала. Но я с готовностью согласилась, потому что поехала бы с ним хоть к дьяволу, лишь бы это доставило ему удовольствие.

– Куда бы ты хотел отправиться? – с легким удивлением спросила я.

– Понятия не имею. Я ведь гость в вашем городе. Что-нибудь романтически-безлюдное. Река, озеро, на худой конец, годится болото.

– Ты шутишь?

– Вовсе нет. Надо обживаться на новом месте.

– И ты решил начать с болот? – развеселилась я.

Он притянул меня к себе и сказал ласково:

– Знаешь, о чем я мечтаю? О тихой, размеренной жизни, с долгими прогулками, разговорами ни о чем и вечерами у телевизора. Чтобы ты была всегда рядом и любила меня.

– С двумя последними пунктами – без проблем. Телевизор я терпеть не могу, а к прогулкам обещаю приохотиться.

– Отлично. Вот сегодня и начнем. Я пошел бриться, а ты пока подумай, куда мы поедем.

Когда он вернулся из ванной, у меня уже был план. Я даже нашла карту области и проложила маршрут, о чем с гордостью сообщила Глебу. Поездка в самом деле удалась. Мы немного погуляли в лесу, еще голому в это время года, затем выехали к реке (отправились мы на «Шевроле» Глеба, моя машина там не прошла бы) и устроились на высоком берегу.

– Если тебя интересует болото, оно в нескольких метрах отсюда, – сообщила я, разливая чай из термоса.

– Идеальное место, – усмехнулся он.

Через час, стоя на краю обрыва, Глеб вновь повторил эту фразу:

– Идеальное место.

– Идеальное для чего? – отозвалась я, закончив уборку после нашего импровизированного пикника.