Текст книги "Свой, чужой, родной"

Татьяна Полякова
Свой, чужой, родной

В доме кто-то находился. Ставни по-прежнему были закрыты, но сквозь них пробивался свет – сразу в трех окнах первого этажа. Получается, в доме появились хозяева. Впервые за долгое время. Почему бы и нет? Но сделанное открытие вызвало едва ли не шок. Я стояла возле калитки, смотрела на окна, не в силах сдвинуться с места. Немногочисленные в это время прохожие уже поглядывали с недоумением.

На этот дом я обратила внимание в первый же вечер, как только здесь поселилась. Я снимаю квартиру дальше по улице, в бывшем двухэтажном особняке XIX века. Аренда влетала в копеечку, но этот район мне нравился. Зарабатывала я неплохо, а особо тратить деньги было не на что. Людка утверждала: «Это из-за убогости фантазии». Наверное.

В общем, я могла себе позволить жить там, где хочу. В первый же вечер я отправилась на пробежку. Эта моя страсть у Людки вызывала стойкое недоумение. Я в отместку попыталась увлечь ее своим примером. Безрезультатно. То есть пару раз она пробежалась со мной, но потом злобно ворчала: «Я что, страус? Нет уж, физкультура точно не для меня».

Мы с подругой редко придерживаемся единого мнения, но это не мешает нашей дружбе. Она предпочитает лежать на диване, листая журнальчик, а я каждый вечер выхожу на пробежку, в любую погоду и в любом месте…

Однако сейчас не об этом. Итак, дом. Поселившись на этой улице, в первый же вечер я вышла на пробежку и обратила на него внимание. Деревянный, в два этажа. Он стоял чуть в глубине, за кованым забором, прячась за десятком деревьев. Ближе к калитке – три плакучие березы, дальше – тополиная аллея, которая вела прямо к крыльцу. Летом все вокруг покрывал белый пух. Подобных зданий в районе предостаточно, это ведь старая часть города, но от других дом отличали деревянные колонны, придававшие ему благородства, и плотно закрытые ставни.

Дом выглядел нежилым, и это при том, что земля здесь на вес золота, а сад, или точнее сквер, перед зданием места занимал немало. Но вряд ли бы данное обстоятельство возбудило мой интерес. Дело в другом. Дом с колоннами выглядел зловеще. Впервые заметив его между деревьями, я, точно против воли, остановилась, почувствовав беспокойство, что было сродни предчувствию. Наглухо закрытые ставни, свет уличного фонаря, который с трудом пробивался сквозь листву, следы обветшания…

Ставни и колонны были белыми, но краска успела облупиться… Сам дом темно-зеленый, при свете дня совсем не мрачный… На первый взгляд. Но мне всякий раз становилось не по себе и неизменно являлась мысль: что прячется за белыми ставнями?

На следующий день я пришла сюда в полдень. Солнце жарило вовсю, а там, под тополями, собрались тени. Забавно, но дом и при солнечном свете выглядел жутковато. Я попыталась обойти его по кругу. Не так-то просто это было. Слева за забором, в одноэтажном особняке, если верить табличке на фасаде, находился киноархив. На территорию проникнуть не удалось – фасад, в отличие от соседнего дома, выходил прямо на тротуар, сзади был дворик, заросший деревьями. От дома с колоннами здание отделял тот самый кованый забор. Попасть во двор можно было лишь из киноархива. Дверь оказалась запертой, рядом висел звонок, но придумать повод, который заставил бы служащих открыть мне, я так и не смогла. Еще вопрос, существовали ли эти самые служащие, ведь ни одно живое существо из дома при мне не выходило. Хотя, конечно, существовали. В зимнее время днем в окнах горел свет.

Справа от дома с колоннами тоже находился особняк, затянутый сеткой, на калитке – внушительный замок, за ней – заросли боярышника, и это все, что удалось разглядеть.

Тогда я попробовала подобраться к дому с параллельной улицы. Здесь мне повезло больше. С особняком соседствовал старый дом с коммунальными квартирами, жильцов начали расселять, но кое-кто еще остался. Пройти во двор труда не составило. Он был захламлен, по пути к забору, отделявшему от него территорию особняка, запросто можно было сломать ноги о сваленные где попало доски с торчащими ржавыми гвоздями. Или провалиться в яму. Когда-то здесь стояли сараи, за ненадобностью брошенные, доски и ямы – все, что от них осталось.

Продираясь сквозь крапиву, которая была мне по грудь, я приблизилась к забору. С той стороны вдоль него росли тополя. В узкий двор выходила двустворчатая дверь под кованым козырьком. Деревянные ступени почти сровнялись с землей и буквально крошились. Слева пятачок земли был выложен плиткой, здесь ржавел старый мангал. Скамейка, стол на одной железной ножке, слева качели. Ничего особенного. Пробираться сюда, рискуя заполучить увечья, явно не стоило. Окна второго этажа, выходящие во двор, тоже были закрыты ставнями. Чертыхаясь в великой досаде, я спешно выбралась из зарослей.

Но любопытство меня отнюдь не оставило. Я попыталась проникнуть на территорию, но калитка оказалась запертой. Будь забор пониже, я бы, вероятно, через него перемахнула. Хотя вряд ли. Улицу безлюдной не назовешь, и на меня непременно бы обратили внимание. И запросто могли вызвать полицию. Кстати, правильно. Чужая собственность неприкосновенна. Непонятно, отчего конкретно эта собственность не давала мне покоя. Однако я была твердо уверена: с домом что-то не так.

Все лето я бродила возле него, точно лиса в известной басне. Видит око, да зуб неймет. Потом собственное поведение показалось мне глупым. В доме за все время никто не появился, по крайней мере, следов человеческого присутствия я не заметила. Летом участок зарастал травой, осенью его заносило листвой, зимой на солнце поблескивали никем не тронутые сугробы, а весной под деревьями расцветали крокусы.

Особняк заметно ветшал, но вместо жалости данное обстоятельство вызывало еще большую тревогу. Как будто старый дом из последних сил удерживал нечто, несущее угрозу всему городу, – еще немного, и оно вырвется на свободу…

Вот такие примерно мысли бродили в моей голове, что явно шло вразрез с утверждением Людки об отсутствии у меня фантазии.

Каждый вечер я, дважды пробегая мимо, останавливалась возле калитки и с облегчением вздыхала, не видя кардинальных изменений. И вдруг в окнах появился свет. А у дома, соответственно, хозяева. Или они существовали и до этого, просто отсутствовали. А теперь вернулись. Совершенно обычное дело. Но я продолжала стоять, чувствуя себя так, точно на глазах у меня разворачивалась трагедия вселенского масштаба.

Скрипнула дверь, и я вздрогнула от неожиданности. Вглядываясь в темноту, обнаружила, что входная дверь приоткрыта, и что-то шмыгнуло от нее в сторону. Я едва не заорала с перепугу, но тут таинственное нечто материализовалось возле калитки и мяукнуло, глядя на меня с некоторым недовольством. Бродяга. Это, без сомнения, был он. О чем свидетельствовал ошейник с большим пластиковым медальоном. Если дать себе труд прочитать, что на нем написано, узнаете следующее: Бродяга – домашний кот, а попрошайничает в силу своего дурного нрава. Просьба не кормить его и хозяев не позорить.

– Привет, – сказала я. Кот вроде бы кивнул. – Ты был в доме?

Конечно, был. Если уж вышел оттуда. Жаль, что коты не разговаривают, мог бы поведать, чему довелось стать свидетелем. Хозяев дома вряд ли назовешь скверными людьми, если они приютили кота, хоть и на время.

Кот прошмыгнул между прутьями калитки на улицу, забежал вперед, обернулся и удивленно мяукнул. Мол, стоять будем или побежим? Вздохнув, я отправилась дальше по улице. Кот вскоре меня покинул, найдя занятие поинтереснее, а я спустилась к реке, точнее к парку, который тянулся вдоль берега. Обычное место моих пробежек.

Я набрала темп, но мысли о доме с колоннами меня не покидали. Само собой, еще два года назад я попыталась разузнать, что это за дом и кому принадлежит. А также поделилась своими впечатлениями с Людкой. Первым делом она меня высмеяла. По ее мнению, ничего особо примечательного в доме не было. Дом как дом. Таких в старом городе много. Встречаются и заброшенные. Но вечером подруга пошла со мной, чтобы на него взглянуть.

Усмешка с ее лица так и не сходила, однако чувствовалось, что и ее что-то встревожило. Смутное беспокойство, которому не так просто найти объяснение. Хотя Людка в подобных вещах ни за что не признается.

Подруга жила в этом городе гораздо дольше, чем я, с тех пор, как поступила в местный университет на факультет журналистики, и смутно помнила, что на первом этаже дома раньше было фотоателье, а потом – магазин женской одежды. Но то ли место не очень удачное (то, что дом находился довольно далеко от тротуара, – вряд ли большая удача для магазина), то ли бизнесмены не преуспели, в общем, и ателье, и магазин продержались недолго. К некоторому удивлению, я узнала: дом не такой уж старый. Построил его в начале шестидесятых годов прошлого столетия местный художник. Возможно, выбор проекта диктовало окружение, или он просто тяготел к классике, но дом казался минимум лет на пятьдесят старше.

На первом этаже у художника была мастерская, оттого дом и обзавелся окнами в пол, на втором – жилые помещения. В конце девяностых художник умер, наследники, не сумев договориться, кому будет принадлежать дом, продали его. Кто теперь здесь хозяин или хозяева, оставалось загадкой. Мои робкие попытки разузнать об этом ничего не дали. Говорю «робкие», потому что сводились они к поискам сведений в Интернете. Куда проще было обратиться с вопросом к Тимофею или к той же Людке. Но делать этого я не стала. Людка непременно начнет ворчать по поводу моей мании, именно так она охарактеризовала интерес к дому, а заводить разговор с Тимофеем и вовсе не хотелось. Подозреваю, он и без того считает меня девушкой, в голове которой слишком много тараканов.

За пешеходным мостом начинался подъем, и я заранее набрала темп, всецело сосредоточившись на беге, и тут увидела его. Мужчина лет тридцати пяти поравнялся со мной, взглянул довольно равнодушно и кивнул, а я сказала «привет» в надежде, что он ответит. Однако он решил, что кивка вполне достаточно.

Впервые я заметила его позапрошлым вечером. Может, он и раньше появлялся здесь, но мы не встречались, а тут, можно сказать, столкнулись чуть ли не нос к носу. Возле реки есть участок, где дорожка довольно узкая. К тому же темная. С правой стороны ее загораживают от фонарей высокие кусты, слева – река, ко всему прочему, в тот вечер после дождя дорожка была еще и скользкой. Парень вынырнул из темноты, наверное, тоже поздно меня заметил и попытался обойти, то есть обежать слева, а я инстинктивно шарахнулась в ту же сторону, боясь, что влечу в него на всей скорости. В результате поскользнулась и непременно бы упала, не подхвати он меня в самый ответственный момент…

В общем, я оказалась в его объятиях. Вода поблескивала в темноте, в ветвях деревьев что-то нашептывал ветер, а я замерла в крепких мужских руках, у обладателя которых, безусловно, были и другие достоинства.

Сказать по правде, я бы задержалась в такой позе надолго. Однако у него на этот счет было свое мнение.

– Все в порядке? – спросил он, отстраняясь и выпуская меня из рук.

– Ногу слегка потянула, – сказала я с дурацкой улыбкой, уже ненавидя себя за это.

– Сможете идти? – заботливо осведомился он.

Я пожала плечами, сделала пару шагов и кивнула. А что мне было делать? Кататься по земле, точно футболист?

– Осторожно, – назидательно изрек он напоследок и припустился дальше.

Только не подумайте, что у меня проблемы с парнями и я сплю и вижу, с кем бы познакомиться. Совсем нет. То есть один-то парень уж точно мог бы быть, если б я этого захотела. Тимофей вовсе не являлся предметом моих мечтаний, но впечатление на девушек производил самое благоприятное. И уж тем более неясно, чем меня так поразил незнакомец. Насколько я смогла разглядеть: лицо приятное, высокий, отличная фигура. Тимофей – парень рослый и, когда за себя берется, тоже выглядит неплохо… Будь я сентиментальной девушкой, наверняка приплела бы какие-нибудь флюиды или романтику летнего вечера. Два бегуна, случайно столкнувшиеся возле реки. Может, не так романтично, но по нынешним меркам вполне сойдет.

«У него глаза необыкновенные», – заявила я себе в оправдание, хотя вопрос, что я успела разглядеть в темноте, да еще с перепугу.

Как бы то ни было, а встреча даром не прошла, затронув некие струны моей души, и вчера я парня активно высматривала. И даже задержалась на полчаса, а когда так и не увидела – огорчилась.

Сегодня же, заприметив его рядом, не только разулыбалась по-дурацки, меня даже в жар кинуло. Хорошо, что хоть сразу не поймешь, с чего вдруг… То есть я-то более-менее понимаю, хоть и недоумеваю, а ему – уж точно ни к чему.

«Ну, вот… увиделись», – подумала я в досаде и припустилась следом, не очень-то надеясь его догнать. Однако темп сегодня он сбавил, может, из-за подъема, а может, просто устал. Его спина, скрытая здоровущим рюкзаком, маячила впереди. Я поднажала, а парень вдруг оглянулся. И улыбнулся, словно желая меня подбодрить.

– Как нога? – спросил он, а я опять покраснела. Ну что за черт, а?

– Нормально, – ответила, пытаясь выровнять дыхание.

– Отдохнем? – предложил он. Сошел с дорожки и, согнувшись, уперся руками в колени. Я сделала то же самое, гадая: это начало знакомства или я зря губы раскатала?

Кольцо на пальце отсутствовало, но радоваться я не спешила. В его возрасте нормальные мужчины уже женаты. А ненормальный мне зачем?

Тут же выяснилось: с глазами я ничего не напутала. Они и в самом деле необыкновенные. Темно-синие и при этом прозрачные, словно подсвеченные изнутри. Он, точно нехотя, улыбнулся, и я поняла, что в прошлую нашу встречу произвело на меня прямо-таки неизгладимое впечатление. Эта ленивая улыбка совершенно преображала его лицо. Глаза точно вспыхнули, в них был вызов и абсолютно неприкрытая сексуальность.

«Вот только этого не хватало», – мысленно запаниковала я. Чего «этого», я и сама толком не знала.

От его взгляда по спине побежали мурашки, однако парень вовсе не ассоциировался с искателем приключений, который решил осчастливить как можно больше доверчивых дур и оттого меняет подружек чаще, чем носки. Но цену он себе точно знает. Почему бы и нет? Кстати, мне бы тоже не помешало. Я молода, уж точно не глупа и красива, если зеркала не врут.

«Не врут, – утешила я себя. – Не зря парень на меня внимание обратил. Была бы я дурнушкой, бежал бы себе дальше».

– Как зовут? – спросил он, а я сдуру брякнула:

– Кого? – и закатила глаза в досаде. Насчет ума я себе явно польстила. – Валентина, – торопливо ответила со смешком.

– Серьезно? – непонятно чему удивился он. – Забавно.

– Не такое уж редкое имя, – пожала я плечами. – Хотя конкурировать с Настями трудно. Друзья зовут меня Тиной.

«А это я к чему?» – с опозданием задалась я вопросом.

– Тина? Как Тина Тернер?

– Типа того.

– А меня друзья зовут Валькой. Звали когда-то. – Он протянул руку и добавил: – Валентин. Будем знакомы.

– Действительно забавно, – пожимая его руку, сказала я и решила, что самое время полюбопытствовать. – Можно спросить? Что у тебя в рюкзаке?

Рюкзак он, кстати, снял, и теперь тот стоял в паре шагов от него, возвышаясь, точно утес.

– А ты любопытная, – усмехнулся мой новый знакомый, потянул за веревки и предложил: – Смотри.

Я заглянула в рюкзак и присвистнула – в нем лежали гантели. На вид неподъемные.

– И давно ты себя так истязаешь?

– Не особо.

– К чему готовишься? В одиночку на Эверест?

– Зажирел малость от сидячей работы.

Я окинула взглядом его фигуру и заметила:

– Не хотелось бы льстить, но, на мой взгляд, ты близок к идеалу.

– Ты меня пару месяцев назад не видела, – засмеялся он, подхватил рюкзак, легко закинув его за плечи, скомандовал: «Вперед!» – и припустился по тропинке.

Через два километра я отстала, а он ни разу не обернулся, чтобы проверить, здесь я или нет. Я не стала его догонять, наоборот, сошла с дистанции, сделала с десяток упражнений, а потом побежала дальше. Но по сторонам поглядывала. Особенно когда покидала парк. Может, этот тип все-таки решил меня подождать? Похоже, подобная мысль ему в голову не пришла. Против воли стало грустно. Я напомнила себе, что жизнь прекрасна, и потрусила дальше.

В доме с колоннами по-прежнему горел свет. Я вновь остановилась возле калитки в тщетной надежде хоть что-нибудь разглядеть. Дом тонул в темноте, и лишь слабый свет пробивался сквозь ставни.

Прошло минут пять, и мое терпение было вознаграждено. Свет вспыхнул в окне второго этажа, тоже скрытом ставнями. Вряд ли это можно счесть большой удачей, но одно несомненно: у дома появился хозяин.

Закрыв за собой дверь подъезда, я громко крикнула:

– Люди! – и начала подниматься по лестнице.

После революции особняк, где я жила, пошел под коммуналки, и от былого великолепия мало что сохранилось. Однако сносить его не стали. Фасад наскоро отреставрировали, коммуналки сменились квартирами небольшой площади, по три на каждом этаже, на второй этаж был отдельный вход с улицы. В те времена, когда здесь еще царил коммунальный рай, в просторном холле второго этажа находилась общая кухня. После того как коммуналки превратили в квартиры, газовые плиты и раковины убрали, и холл вновь стал холлом, разве что слегка захламленным. Рядом с четвертой квартирой стоял деревянный ящик, в котором надлежало хранить картошку, а также велосипед, правда, без руля. Прибавьте к этому лыжи и старое корыто, висевшее на стене, и вы получите полное описание исходной обстановки.

Из нашей сплоченной троицы я здесь появилась самой последней. К тому моменту Людка жила в квартире под номером пять уже больше года, успев не только близко познакомиться с Тимофеем, но и закрутить с ним роман, впасть в эйфорию, оттого что этот восхитительный мужчина появился в ее жизни, изменить свое мнение о данном событии с точностью до наоборот, ввязаться в полугодичную позиционную войну с бывшим возлюбленным, а ныне чудаком на букву «м», и в конце концов даровать ему по доброте душевной прощение.

Людка, как и я, жилье снимала, а вот Тимофею оно досталось по наследству от бабки. С соседом мы подружились довольно быстро. Людка, с подозрением понаблюдав за этим, сочла своим долгом меня предупредить, что кармическая задача Тимофея – привнести в мою жизнь испытания, а вовсе не безбрежное счастье, о котором я могла по наивности грезить.

В результате с ней мы тоже подружились. И именно мне пришла в голову идея сделать из холла что-то вроде общей гостиной. Ящик для хранения картошки, велосипед и лыжи отправились на свалку, а их место занял старый, но вполне приличный диван и два кресла, купленные в складчину по объявлению в Интернете. А также телевизор. На телевизоре настояла Людка – она была из тех, кто любит, чтобы над ухом кто-то постоянно трындел, и включала телик, лишь только входила в квартиру. Засыпала тоже с телевизором. К мебели вскоре добавился журнальный столик, затем обеденный стол, три стула с барахолки и старая этажерка оттуда же, на этажерке хранились книги, которые я настоятельно рекомендовала своим друзьям прочесть. Людка их действительно читала, а Тимофей отговаривался крайней занятостью, хотя времени у него вполне хватало, чтобы вечер напролет слушать нашу с подругой болтовню или на пару с Людкой смотреть по телевизору биатлон.

Двери в квартиры мы, будучи дома, оставляли открытыми, оттого, поднимаясь по лестнице, я могла убедиться, что оба уже вернулись. Людка – с дня рождения приятельницы, а Тимофей – с работы.

Подруга трудилась в газете и не реже двух раз в неделю грозилась уволиться, называя газету «жалким листком для подтирки», коллег – динозаврами, а себя – дурой, раз уж ее угораздило выбрать профессию, которая исчезнет, как исчезли в свое время колотый сахар с серебряными щипчиками, калоши и рыцари.

Тимофей служил закону, будучи сотрудником следственного комитета, и иногда баловал нас душераздирающими рассказами о преступлениях века, не скупясь на жуткие подробности. Мы с Людкой начинали визжать и просили его заткнуться, но он со смехом продолжал ораторствовать. В такие моменты я каждый раз думала, что характеристика, некогда данная ему Людкой и вполне укладывающаяся в формулировку «гадкий гад», абсолютно верна, хотя его Твиттер описывал Глазкова как милого плюшевого мишку.

На мой крик из своей квартиры появился Тимофей.

– Привет, – сказал он. – Как побегала?

– Отлично.

– На Людку накатило, – понизив голос, сообщил сосед. – Собирается кормить нас спагетти по-неаполитански.

– А это как? – насторожилась я.

Из нас троих лучше всех готовил Тимофей, себе я отводила почетное второе место, а Людке, по моему мнению, следовало заниматься чем-нибудь другим.

– Вот уж не знаю… – пожал он плечами, а я скрылась в своей квартире, дверь на этот раз оставив открытой.

Пока принимала душ, мысли мои перескакивали с внезапно объявившихся обитателей дома с колоннами на нового знакомого.

– Он симпатичный, – вслух сказала я. – И имя Валька ему, пожалуй, идет. В этом есть что-то лихое и беспечное.

Тут перед глазами возникла его улыбка, и я подумала, что от такого типа можно ждать сюрпризов.

«Все-таки интересно, как это работает, – продолжила размышлять я. – Взглянул раз на человека, а потом думаешь о нем и думаешь, а на другого смотришь вечера напролет – и хоть бы что». Ценное замечание. Прямо-таки философское.

Покинув душ, я надела шорты с футболкой, сунула ноги в тапочки и вышла в общий холл. Тимофей смотрел какую-то юмористическую программу, Людка появилась из своей квартиры с деревянной лопаточкой, которую увлеченно облизывала.

– Привет, – кивнула она мне и продолжила, обращаясь уже к обоим: – Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста. Лучше на моей кухне, тащить сюда тарелки лень.

У Людки, как и у меня, квартира однокомнатная. Из нее хозяйка сделала студию. На мой взгляд, это не очень удобно, но подруге нравилось. Настолько, что она вела с хозяйкой переговоры о покупке квартиры. В цене они уже сошлись, дело было за малым – найти деньги. Людка рассматривала различные варианты их получения: от ипотеки под божеский процент до ограбления века. Лично мне первый вариант представлялся даже более фантастичным, чем последний.

Спагетти оказались вполне съедобными, что заметно прибавило нам настроения.

– Рассказывайте, как жизнь, – отодвинув опустевшую тарелку и откидываясь на спинку стула, предложил Тимофей.

– У меня полная жопа, – заявила Людка.

– Что так? – насторожились мы.

– В редакции мужик появился. Ничего себе. Только-только подумала: «Вот оно, мое женское счастье». А он сегодня решил проставиться – в выходные женился, видите ли… Еще и поздравляй его…

– Да фиг с ним, – отмахнулась я.

– Оно конечно, – вздохнула Людка, – но знаешь, Валек, обидно.

– Валек у нас не спешит обзавестись второй половинкой, – съязвил Тимофей.

– Это кто сказал? – хмыкнула подруга. – Просто ты на эту роль не годишься, мой дорогой бывший возлюбленный.

– А кто годится?

– Есть мнение, она сама не в курсе, чего хочет.

– Чтобы меня умники вроде вас оставили в покое, – усмехнулась я.

– Завидую я тебе, – тут же завела старую песню Людка. – На работу ходить не надо, мужики по фигу… Все-таки это не совсем нормально, как думаешь?

– Со дня на день жду большой любви, – заявила я. – А пока не размениваюсь по мелочам.

Тимофей при этих словах едва заметно поморщился.

– А работу мы выбираем сами, так что не жалуйся.

С работой у меня, кстати, полный порядок. Деньги получаю вполне приличные, их даже больше, чем я способна потратить. А вот спешить в офис мне в самом деле не надо – работаю я дома, точнее, могу работать везде, где есть Интернет. Но Людке подобная трудовая деятельность точно бы не подошла. Здорово, когда ты сам распоряжаешься своим временем, вся штука в том, чтобы не забыть себя за эту самую работу усадить, особенно если злой начальник над душой не стоит. Людка на это точно была не способна. Все свои дела она откладывала на потом, хватаясь за них в последний момент. Клялась, что в следующий раз все будет иначе, и продолжала в том же духе.

Тимофей отправился в свою квартиру, откуда вернулся с бутылкой коньяка.

– Поднимем настроение? – спросил он Людку, кивнув на бутылку.

– Да хрен с ним, пусть валяется, – махнула она рукой, но за рюмками пошла. – Наливай, – сказала, расставляя их на столе.

– А у нас происшествие. Загадочное, – начал Глазков.

– Вот только про расчлененку не надо, – скривилась Людка, но интерес в глазах уже появился – профессия давала себя знать.

– Никакой расчлененки, – замотал он головой, – вполне себе целенький дяденька. Правда, без рук, то есть без кистей.

– Блин! – выругалась я. – А можно не сразу после ужина? Тоже мне, тема для светской беседы…

– Пусть рассказывает, коли начал, – вздохнула подруга. – Где нашли? Кого?

– На Малой Садовой решили дом сносить. Помните развалюху напротив гастронома, сеткой затянутую?

Оба почему-то уставились на меня.

– Я не помню, – пожала плечами я.

Малая Садовая не так уж далеко, но находится в стороне от моих привычных маршрутов.

– Короче, – продолжил Тимофей, – дом давно признан аварийным, но сносить его не торопились, потому что он, типа, представляет ценность. Хрен знает какую, учитывая, что там три стены и те на ладан дышат. В конце прошлого года в нем пожар случился. Жильцы соседних домов стали жаловаться, мол, бомжатник, и добра не жди, спалят всю улицу… Думали-думали, полгода считай, и вдруг – бац, решили! Вчера бульдозер подогнали, и того… А сегодня мусор вывозить стали. И один глазастый мужичок, дай ему Бог здоровья, углядел в ковше что-то странное.

– Труп? – нахмурилась Людка. – Я вроде в новостной ленте что-то читала…

– Что-то читала! – передразнил Тимофей. – И это журналист… Ты ж должна быть на Садовой через пять минут после того, как глазастый мужик сказал: «Вау, это что за хрень в ковше?»

– Друзья у меня фиговые, – не осталась в долгу Людка. – Оттого новости узнаю ближе к ночи.

– А как же репортерский нюх? – не отставал Тимофей.

Иногда я думаю, с Людкой они зря разбежались, их так и тянет поскандалить, а это, как известно, верный признак чувств, которые продолжают бушевать где-то в глубинах души…

– Да пошел ты…

– Пусть дальше рассказывает, – вмешалась я.

– Продолжаю по многочисленным просьбам, – подмигнул мне Тимофей.

Внешность у него, кстати, весьма примечательная. Смугловатый блондин с зелеными глазами. Такой в толпе не затеряется. Рост выше среднего, Людка обычно с издевкой говорит «почти высокий», и фигура была бы неплохой, завяжи он с пивом. Но расстаться с пивом оказалось куда сложнее, чем с Людкой, прибавим к этому хороший аппетит, и будущее, предсказанное ему подругой, выглядит вполне правдоподобно: ленивый боров на диване. Но до этого, надеюсь, еще очень далеко, и в настоящий момент Тимка вполне может претендовать на звание «любимца девушек».

– Решили посмотреть, что в ковше, – продолжил Тимофей, – и обнаружили мешок. Обычный мешок для мусора, крепенький такой, литров на сто…

– Прям мастер художественной прозы, – вновь влезла Людка. – Ты когда до сути дойдешь?

– Суть проста. В мешке мертвый дяденька без кистей рук.

– А кисти так и не нашли?

– Нет. Но, может, еще всплывут где-нибудь. Хотя вряд ли.

– Ага. Труп вы еще худо-бедно найдете, а все, что по мелочи, – задание повышенной сложности.

– Логично предположить, что если их потрудились оттяпать, то и спрятать подальше догадались.

– Это чтобы мужика не смогли опознать по отпечаткам пальцев? – задала вопрос я.

– Блестящий пример догадливости, – хихикнул Тимка, а я спросила:

– А где обещанная загадка?

– Сейчас в своем повествовании и до нее доберусь. Мужики в мешок нос сунули, один отправился блевать, а другой – звонить в полицию. Работу, само собой, остановили, тут и менты приехали и смогли констатировать: труп в мешке имеет место быть. Но опознать его по-любому было бы весьма проблематично.

– Начинается, – фыркнула Людка. – Только без натуралистических подробностей! Твое красноречие даже с коньяком трудно пережить.

А я спросила:

– Ты сказал, обошлось без расчлененки, так какой же должен быть мешок, чтоб в него мужика засунуть? Даже если он не особо крупный?

– В России не без умельцев, – вздохнул Тимофей. – Мешок, как я уже сказал, самый обыкновенный. В таких обычно мусор после ремонта вывозят.

– Давай уже загадку! – не выдержала Людка. – Что не так с твоим мужиком?

– Скончался он довольно давно, никак не меньше шести лет назад, эксперты пока навскидку определили… За это время труп претерпел кое-какие изменения, и запихнуть его в мешок проблемы не составило. Если кому-то такое в принципе по душе.

– Его что, из могилы выкопали? – нахмурилась Людка. – Охренеть…

– Не похоже, что из могилы…

– Ничего не понимаю, – пробормотала подруга в досаде, а я вновь полезла с вопросом.

– Так, может, он все это время в доме и находился? Сам говоришь, дом давно заброшен.

– Теоретически мог. Странно только, что ни бомжи, что в доме обретались, ни пожарные его не нашли.

– Может, пожар случился оттого, что от трупа пытались избавиться?

– Кстати, идея, – кивнул Тимофей. – Хотя сомнительно… Если он уже несколько лет был в доме, с какой стати вдруг пожар устраивать?

– Да… нестыковочка, – вздохнула подруга. – И никаких предположений, кем дядя был при жизни?

– Ждем озарения, – съязвил Тимофей. – У тебя нет знакомого экстрасенса?

– У меня есть знакомый придурок, подойдет? Нет, серьезно. Если вдруг появился труп, значит, где-то пропал человек. В смысле, живой. Шесть лет, конечно, срок, но не так уж много людей исчезает бесследно… Можно проверить.

– Спасибо, что подсказала.

– И что ты думаешь по поводу перспектив? – спросила я.

– Перспектив? Перспективы дохлые. Оттого это, скорее всего, очередной висяк на наши головы. Так что лучше бы мужички ничего не заметили да и вывезли его по-тихому: с глаз долой – из сердца вон. И пусть бы его в другом месте нашли, за пределами нашего замечательного города, и голову ломать пришлось бы другим хорошим людям.

– Только не строй из себя циника, – фыркнула Людка. – Я же вижу, мужик в мешке задел за живое.

– Я же сказал: загадочно. А загадки возбуждают любопытство. Кстати, забыл сообщить ценную деталь. Труп обретался долгое время целехонький, а кистей лишился совсем недавно. Буквально на днях.

– Чудеса, – пропела Людка и совершенно серьезно добавила: – Может, кто на память взял?

– И кто из нас троих циник? – вопросительно глядя на меня, спросил Тимофей.

– Оба хороши, – пожала плечами я и продолжила: – Допустим, убили мужика несколько лет назад и спрятали тело в доме. Потом узнали, что дом идет под снос, и решили лишить мужика кистей рук, не будучи уверенными, что отпечатки пальцев снять невозможно. Следовательно, искать надо среди пропавших без вести примерно в то же время людей, чьи отпечатки по той или иной причине должны быть в вашей базе данных.