Текст книги "«Коламбия пикчерз» представляет"

– Кошкину нашли?

Женька стояла в дверях и хмуро смотрела на меня, точно я была в чем-то виновата. В старину с гонцами, приносившими дурные вести, обходились круто, и я порадовалась, что те времена прошли.

– Ольга боится ехать одна на опознание.

– Нам к одиннадцати? Пойду умываться.

Женька ушла, а я отправилась на кухню готовить кофе. Когда подруга там появилась, я с унылым видом таращилась в окно. День был солнечный, но никакой радости я от этого не испытала, хотя с Кошкиной даже не была знакома. Если не считать ее письма и фотографии.

– Что произошло, Ольга не рассказала? – спросила Женька, устраиваясь напротив.

– Нет. По-моему, она сама ничего не знает. Теперь милиция всерьез займется этой историей и… – Я не договорила. Если это убийство, ясно, что расследовать его будут профессионалы, и путаться под ногами нам никто не позволит. Странно, но облегчения от того, что нам больше не надо приставать к людям с вопросами, а можно отправиться за город, я не испытала. А еще возникло чувство вины, что мы с Женькой опоздали. Хотя это было совсем глупо, раз мы даже не знаем, когда Кошкина погибла.

– Скверно, да? – спросила Женька, и я молча кивнула.

Выпив кофе, мы начали собираться. Тут в дверь позвонили. Женька находилась в спальне, и открывать пришлось мне. На пороге стоял молодой человек в кепке и радостно скалил зубы из-за огромного букета роз.

– Здравствуйте, – сказал он. – Вы Евгения Петровна?

Я убрала ответную улыбку и отрицательно покачала головой. Парень улыбаться тоже перестал.

– А Евгения Петровна здесь живет?

– Здесь. Давайте букет.

Парень с облегчением передал цветы, а я заорала:

– Евгения Петровна, это вам.

Появившись в коридоре, Женька равнодушно взглянула на цветы и закрыла дверь перед носом парня, так и не соизволив сказать спасибо, сунула букет под мышку, буркнула «ничему дураков не научишь» и пошла в кухню. Я побрела следом, все-таки поинтересовавшись:

– Что плохого в том, что он прислал цветы?

– Нужны они мне… Ладно, хорошие цветочки, пусть стоят. Я бы на месте Павла Ильича легла на дно и сигналов не подавала, а он букеты шлет.

– Может, сегодняшняя ночь оставила неизгладимый след в его душе. Кстати, а почему цветы сюда прислали?

– Я ему твой адрес дала. Ну, чтобы не надоедал в случае чего.

– Вот спасибо, – обрадовалась я. – Надеюсь, привычку присылать цветы по утрам он скоро оставит, потому что если Ромка… короче, он вполне способен переломать конечности твоему Петренко.

– А мне не жалко, – замотала головой Женька. – Лишь бы Ромочке в радость.

– Правильно тебя замуж никто не берет. Ты коварна и жестокосердна.

– Точно. Поехали в морг.

Мы спустились во двор, где на стоянке была моя машина.

– Ты чего вчера про поездку спрашивала, ну про то, что Пашкин дед возил их к месту своей службы?

Я коротко передала свой разговор с Кошкиным.

– Пашка сказал, может, и ездили куда, но он не помнит. Удивился очень, с какой стати это меня интересует.

– А ты чего?

– Воспылала бурной страстью, и с разговорами ему пришлось завязать. Думаешь, там в самом деле какие-то сокровища?

– Хрен знает. Теперь это дело милиции.

– А вдруг правда сокровища? Прикинь, мы найдем клад… Я бы тебя в Куршавель свозила.

– А то я без клада не могу туда поехать. И ты можешь, намекни своему Пашке, и, считай, ты уже там.

– Не интересно, – покачала головой Женька. – Вот если бы клад…

– Если бы клад, старикану ничто не мешало самому его найти. А он шестьдесят лет ждал неизвестно чего.

– Тоже верно, – пригорюнилась Женька. – А вдруг он какой-то особенный?

– Старикан?

– Клад. Вдруг его просто так не возьмешь?

– А мы, конечно, возьмем?

– Конечно. Лишь бы знать, где искать. Кошкину жалко, – вдруг вздохнула Женька. И я поняла: ее, как и меня, не оставляет чувство вины, и замолчала.

Ольга в компании нескольких женщин ждала нас возле своего подъезда. Они проводили нас напряженными взглядами.

– Соседки, – пояснила Ольга. – Весь дом уже знает. Такое несчастье. – Она заплакала, достав платок из сумки, и принялась рассказывать, как ей сегодня позвонили из милиции. – Ее в лесу нашли, недалеко от города. Там место тихое, жилья поблизости нет. Дачники на озеро пошли, ну и наткнулись на нее. Она возле дерева сидела, вроде как отдыхала. Только они сразу поняли… и в милицию.

Мы с Женькой переглянулись:

– Ее убили?

– Ничего такого он не сказал, ну, тот парень, что звонил.

Мы переглянулись вторично.

– Вот ведь, – вздохнула Ольга, вытирая слезы. – Был человек, и нет человека.

Мы подъехали к моргу ровно в одиннадцать. У дверей пасся следователь, который по иронии судьбы оказался нашим знакомым, что нас совсем не обрадовало.

– Аркаша, – буркнула Женька. – Надо бы хуже, да некуда.

Увидев Ольгу, Аркаша скроил скорбную мину, но тут же заметил нас и пакостно ухмыльнулся:

– Кого я вижу, великий русский писатель и цвет нашей журналистики.

– А ты все борешься за звание лучшего следователя, – съязвила Женька.

– Вы чего приперлись? – насторожился Аркаша.

– Группа поддержки. Ольга Алексеевна покойников боится.

– Боюсь, – закивала Ольга. – Теперь недели две точно не уснешь. Может, я как-то издалека? – Она тут же устыдилась своих мыслей и тяжко вздохнула.

– Не возражаешь, если мы вместе с ней пойдем? – спросила Женька.

– Вас в дверь не пусти, вы в окно полезете. Только я не пойму, какой вам интерес?

– Мы тебе о нем потом расскажем.

Тут я подумала, что мне идти вовсе ни к чему, раз Кошкину я видела только на фотографии, но, вздохнув, побрела за Женькой. Если честно, покойников я побаивалась, но решила, что сейчас не то время, чтобы потакать своим страхам. Надо взять себя в руки. Можно вообще на нее не смотреть, просто постою рядом с Женькой.

– Значит, так, – двигаясь по коридору, объяснял Аркаша. – В лесу труп находился несколько дней, так что предупреждаю, зрелище не из приятных.

– Ее что… съел кто-нибудь? – прошептала Ольга, бледнея.

– Ее «что»? – опешил Аркаша.

– Ну… там же звери. Нет?

– Какие там звери, радость моя, разве только ежики. Погода нынче стоит жаркая, – перестав веселиться, пояснил он, как видно сообразив, что его чувство юмора в стенах данного заведения несколько неуместно. – Что не способствует хорошей сохранности трупа. – Он опять хмыкнул и не к месту добавил: – В такую жару и святые тухнут.

Женька покрутила пальцем у виска, и Аркаша заткнулся. Распахнул перед нами дверь и кивнул, пропуская нас вперед. В фильмах, которые нам показывают, нет ни крупицы правды, или этот морг был какой-то неправильный. Именно эта мысль первой пришла мне в голову. Никаких там каталок и белых простынок. Труп лежал на столе с металлическим верхом, ничем не прикрытый, а я даже подготовиться не успела.

– Она, – пискнула Ольга, закатила глаза и стала оседать на плиточный пол. Аркаша ее подхватил и поволок в коридор. Я вознамерилась броситься следом, но отважная Женька шагнула вперед, и я, зажмурив один глаз и кося другим в сторону, пошла за ней.

Полминуты ничего не происходило, и я с облегчением подумала, что теперь нам ничто не мешает сбежать отсюда. И тут Женька произнесла:

– А это что такое? – И мне пришлось повернуть голову.

– Что, Женечка? – пискнула я.

– Вот здесь, на подбородке.

Ладно, труп – это всего лишь человек, только мертвый. Ничего со мной не случится, если я взгляну на человека. И я взглянула. На подбородке было два пятна, то есть пятен хватало, но эти были особенные. Похоже на след от ожога.

– Странно, – буркнула Женька, и я с ней мысленно согласилась. Перевела взгляд на руки женщины. Конечно, выглядели они неприятно, но никаких следов веревки или наручников не было. Недавно я осваивала учебник судебной медицины, желая придать своим детективам больше достоверности, и точно помнила: если человека сковывали, следы должны быть. Их отсутствие Женьку почему-то расстроило. Тут появился Аркаша.

– Вы здесь что, жить собрались? – осведомился он.

– Как думаешь, почему она умерла? – миролюбиво спросила Женька, направляясь к двери.

– Предварительный осмотр показал: никаких следов насилия, а отчего умерла – вскрытие покажет. Но скорее всего, труп не криминальный.

– Как не криминальный? А следы на подбородке?

– Еще надо установить, что это за следы. По-моему, ничего подозрительного.

– Ага. А что она делала в лесу?

– Грибы собирала. Или просто хотела прогуляться. Да мало ли что. Следов насилия нет, – повторил он сурово.

– Дело возбуждать не хочется, – съязвила Женька.

– Будет повод – возбудим, можешь не сомневаться. А вам детективы придумывать на пустом месте никто не позволит. Только людей от работы отрываете своими выдумками.

– Мы хоть раз чего-нибудь выдумали? – начала свирепеть Женька.

– Ладно, ладно, – махнул рукой Аркаша. – Топайте и подругу прихватите, а то будет у нас еще один труп.

Ольга, нанюхавшись нашатыря, с разнесчастным видом сидела возле морга на скамеечке.

– Вот тут надо расписаться, – обратился к ней Аркаша.

– Отвези ее домой, – шепнула мне Женька. – А я тут немного поболтаюсь.

Через пять минут мы с Ольгой направились к моей машине. Аркаша пытался смыться на своей, но Женька подхватила его под руку. О чем она ему шептала, я слышать не могла, но видела, как сначала он пытался вырваться, однако после третьей попытки покорился судьбе и затих.

Ольга всю дорогу плакала и моих утешений не слушала, что позволило мне погрузиться в размышления. Нежелание Женьки оставить идею о расследовании было мне, в общем-то, понятно. Мы столько всего успели узнать о Кошкиной, что теперь, когда она умерла, просто взять и выбросить ее из головы было совсем не просто. Проводив Ольгу до подъезда, где соседки терпеливо ждали ее возвращения, я поспешила вернуться к Женьке. Подъехав к моргу, я застала все ту же картину: моя подружка прогуливалась под руку с Аркашей, тот то нос чесал, то затылок, но удрать уже не пытался. Подходя к ним, я услышала слова Женьки:

– Аркаша, будь человеком, покажи нам это место.

– Мне что, делать нечего? – возмутился он. – Нет, Евгения Петровна, вы меня удивляете, я бы даже сказал, поражаете.

– Аркаша, ты меня лучше не травмируй, – предупредила она.

– Ну на хрена тебе эта баба? – кипятился он. – Я бы понял, если б убийство там или еще что, а из этого ничего стоящего не выжмешь. Баба в лесу заблудилась и умерла.

– Я выжму, ты, главное, место покажи. А я тебе тоже доброе сделаю… когда-нибудь.

– Ну, если только в другой жизни, – вздохнул он. – Ладно, поехали. Только быстро, у меня дел по горло.

Он направился к своей машине, а Женька прикрикнула на меня:

– Шевелись.

– По-моему, он прав, – заметила я, следуя за машиной Аркаши. – Что толку от этой поездки, ну, увидишь ты место…

– Не возбуждай меня понапрасну, – отмахнулась она. – Кошкину нашли в лесу, так?

– Так.

– По словам этого олуха, сумки при ней не было. Из дома она отправилась в магазин. Что ей в лесу понадобилось? И где сумка?

– Сумку украсть могли. Она же там несколько дней находилась… наткнулся кто-нибудь на труп, а в милицию не сообщил.

– Допустим, но я все равно хочу взглянуть. Не верю я этим деятелям.

– Да ладно, нормально ребята работают. Даже Аркаша не совсем пропащий.

– Ой, ой, ой, – передразнила Женька. – Откуда такая любовь к органам? Возле Елисеевского моста бомжу голову проломили, так его четыре раза туда-сюда таскали, чтоб в другом районе приспособить.

– Ты мне эту историю в десятый раз рассказываешь.

– А ты не спорь. Вот увидишь, никакого дела заводить не будут, умереть мне в девках, тьфу, тьфу…

– Ты уж поаккуратней, – укоризненно сказала я. – Накаркаешь, чего доброго.

Между тем мы покинули город и свернули к лесу. Аркаша поехал медленнее, вскоре еще раз свернул, теперь на проселочную дорогу. Женька, сидя рядом со мной, ухмылялась. Ее настроение было мне понятно: что Кошкиной могло здесь понадобиться, если она намеревалась идти в магазин? Допустим, ей пришла в голову мысль отправиться в лес, ну решил человек прогуляться. Но как она сюда попала? Автобусные маршруты проходят в стороне от этого места, сюда она могла приехать либо на такси, либо автостопом. Скажите на милость, зачем это нужно, когда рядом загородный парк, куда распрекрасно можно попасть на троллейбусе или маршрутке? Чем больше я об этом размышляла, тем менее вероятным мне казалось желание Кошкиной прогуляться в этом месте. Если она отправилась сюда, то определенно с какой-то целью, ничего общего с обычной прогулкой не имеющей. Тут Аркаша мигнул габаритами и остановился. Мы тоже притормозили, он вышел из машины, и мы последовали его примеру.

– Ну, вот, считай, мы на месте, – улыбнулся он. – Нам в ту сторону.

От проселочной дороги мы удалились метров на пятьсот, дальше начинался овраг, довольно глубокий.

– Здесь проехать можно? – спросила Женька.

– Ага, – кивнул Аркаша. – Позвольте напомнить, в воскресенье шел дождь. В субботу, кстати, тоже. Тетка предположительно в субботу здесь оказалась, так что никаких следов быть не может, и не рыскайте.

Мы начали спускаться в овраг.

– Вот у этого дерева она сидела, в самой что ни на есть естественной позе. Спиной привалившись к дереву, вытянув ноги и свесив голову. Точно уснула. Дачники так и решили, пока ближе не подошли. Пришла тетка в лес, стало ей плохо, а рядом никого не оказалось, чтобы помочь. Грустно, конечно, но такое случается.

– Это точно. Одно не ясно, что ей здесь понадобилось?

– Я же сказал, грибы собирала. А что? Маслята пошли.

– Она на инвалидности, разумные люди с ее диагнозом одни за грибами не ходят.

– Так это же разумные. В процентном отношении неразумных на свете не в пример больше.

– Глядя на тебя, с этим трудно не согласиться, – съязвила Женька.

– А вот хамить не надо, а то обижусь и брошу вас тут на произвол судьбы.

– Местечко укромное, – оглядываясь, произнесла я.

– Точно, – поддакнул Аркаша. – Оттого ее так долго и не могли найти. Ну что, Евгения Петровна, нежный поцелуй и пузырь коньяка я заслужил?

– Место хоть осмотрели как следует? – вздохнула Женька.

– Обижаешь. Тут все дачники затоптали, опять же, дождь был.

– Значит, не смотрели толком, – пробубнила Женька и полезла в ближайшие кусты.

Аркаша закурил с видом мученика, а я последовала Женькиному примеру. Двигаясь по кругу, мы постепенно удалялись от того места, где нашли Кошкину, и обнаружили массу всяких вещей: старый резиновый сапог, пластиковых бутылок три штуки, джинсовую юбку сорок четвертого размера (она висела на дереве), часть газовой плиты, автомобильную покрышку и консервные банки.

– Красота, – сказал Аркаша, вглядываясь в даль. – А воздух-то какой, – и закурил третью по счету сигарету. Как раз в этот момент Женька заорала:

– Нашла!

Бросив сигарету, Аркаша кинулся к ней, споткнулся о корягу, чертыхнулся и значительно отстал от меня. Женька сидела под кустом с сияющей физиономией и держала в руках хозяйственную сумку, сшитую из лоскутов кожи.

– Ничего доверить нельзя, – взглянув на раскрасневшегося от бега Аркашу, произнесла она.

– Дай сюда, – сердито сказал он и потянулся к сумке.

Он расстегнул молнию. В сумке оказался кошелек, в нем мелочь и оплаченная квитанция ЖКХ. Сунув нос в бумажку, мы увидели фамилию Кошкиной и адрес: Холмогорская, 5 – 13. Сомнений быть не могло, это сумка Кошкиной, соседка наверняка ее узнает.

– И как сумка здесь оказалась? – ядовито спросила Женька.

– Очень просто, – ответил Аркаша. – Те же дачники кошелек проверили, бабки взяли, оставив одну мелочь, а сумку подальше зашвырнули, чтобы лишних вопросов не возникло.

– Гениально, – кивнула Женька, но я была склонна согласиться с Аркашей, вполне могло быть и так. Я даже видела мысленным взором, как некто забрасывает сумку в кусты, расстояние подходящее.

– Пошли, – сурово позвал Аркаша и направился к своей машине.

– Это так вы искали? – бубнила Женька ему в спину. – Надо же, в двадцати метрах от трупа сумку не найти. Ваш личный рекорд.

– Черти меня дернули тебя сюда везти, – огрызнулся Аркаша. – Всю жизнь за свою доброту страдаю.

Загрузившись в машину, он махнул нам рукой и, лихо развернувшись, исчез за ближайшим поворотом.

– Поехали, – сказала я, устраиваясь за рулем. Женька все еще оглядывалась, то ли озарения ждала, то ли просто уезжать отсюда не хотела.

– Теперь одна надежда на вскрытие, – с печалью в голосе заметила она.

Вскрытие показало, что Кошкина скончалась от сердечного приступа. На теле никаких следов борьбы, вообще ничего такого, что позволило бы предположить, что в лесу она оказалась не по своей воле. На странные ожоги на подбородке внимание обратили, с чем связать их появление, не знали, но в целом картина представлялась ясной. Женщина, находившаяся уже несколько лет на инвалидности, пошла в лес, ей стало плохо, и она умерла.

– Вот уж Аркаша радуется, – злилась Женька. Аркаша, предвидя все возможные гонения на себя со стороны Женьки, специально показал акт вскрытия моей подруге.

– Почему ты так уверена в обратном? – попробовала я призвать Женьку к порядку. На меня документ все-таки произвел впечатление.

– Анфиса, соберись. Что ей делать в лесу, тем более там?

– Аркаша говорит, последнее время она была не в себе, и что ей могло в голову прийти… кстати, он прав. Она действительно вела себя странно, одно письмо ко мне чего стоит.

– Ты просто хочешь бросить дело на полдороге, – разозлилась Женька.

– Так ведь нет никакого дела, – в свою очередь начала злиться я. – Единственное, что меня смущает, это след ожогов. Но я вот, например, на прошлой неделе ухом к сковородке приложилась.

– Это как? – ошалела Женька.

– Сняла ее с плиты, переложила яичницу на тарелку, тут нос зачесался, ну и…

– Ты чесала нос сковородкой?

– Не сковородкой, а со сковородкой в руке, она маленькая.

– Н-да, странные у людей бывают фантазии. Однако даже если вы с Кошкиной сестры по разуму, что она должна была чесать, чтобы прижечь подбородок?

– Не знаю. Я, конечно, согласна с тем, что в милиции от лишней работы в восторг не приходят, но акту я склонна верить. А в нем черным по белому: сердечный приступ. И никаких следов насилия, ушибов, синяков и прочее.

– Человека с больным сердцем достаточно как следует напугать.

– Хорошо. Предположим, она зачем-то приехала в лес, и там ее кто-то напугал. Но какое отношение это имеет к нашему расследованию? По-твоему, ее отец где-то в лесу клад зарыл? Она за ним пришла, тут появился грибник, дюжий дядька диковатого вида, Кошкина перепугалась и присела под деревом. Дядя проверил ее кошелек и был таков.

– А ничего поинтересней тебе на ум не приходит? – съязвила Женька. – Ты же человек с богатой фантазией.

– О’кей, другой вариант. Кошкина трусит к магазину, тут появляется некто, запихивает ее в машину, сунув под нос хлороформ, привозит в лес и начинает допрос: куда она дела золото-бриллианты. Кошкина молчит. Тогда он переходит к угрозам.

– Зажигалка, – серьезно сказала Женька. – Это могла быть зажигалка?

– Вполне, – согласилась я и дальше продолжала уже без иронии: – Она испугалась, сердце не выдержало…

– А этот тип остался с носом. Надеюсь, что остался. Хотя она могла ему все рассказать.

– Что все? – вздохнула я.

– К примеру, где лежит некий документ, который она нашла в доме отца. В понедельник в квартире появляется молодой человек и документ забирает.

– И что теперь делать? – вздохнула я.

– Искать. Мы обязаны найти этого мерзавца, раз уж милиция искать его не собирается.

– Они ведь не знают того, что знаем мы.

– Аркаша в курсе, я ему все подробнейшим образом изложила. Только ему по фигу. Тетка умерла под кустом от сердечного приступа. Соответствующая бумажка есть, значит, полный порядок.

– Давай еще с кем-нибудь поговорим.

– Можно, конечно, да будет ли толк?

Мы одновременно вздохнули и поехали ко мне. По дороге нас и застал звонок Петечки. Женька буркнула:

– Слушаю, – и шепнула: – Петька установил, откуда Кошкиной звонили. Так, хорошо… Через полчаса подъедем. Давай шевелись, – велела она мне. – Едем к Петечке.

Я входила в кабинет Петра Сергеевича со смешанным чувством. С одной стороны, очень надеялась – звонки что-то нам объяснят, с другой – вовсе не была в этом уверена. Человек погиб, а нам, между тем, остается лишь гадать, кому мешала Кошкина.

– Анфиса, восхитительно выглядишь, – сказал Петечка, улыбаясь во весь рот. Женька выждала немного и, ничего не дождавшись, поинтересовалась:

– А я что, никуда не гожусь?

– Ты тоже выглядишь неплохо, – милостиво заявил он.

– Неплохо? Что это на тебя нашло?

– Я понял, что любовь к тебе приносит одни страдания, и решил покончить с этой заразой, вот ищу в тебе отрицательные черты.

– И много нашел?

– Кое-какие успехи есть.

– Надеюсь, тебе повезет больше, чем мне: я вот третий год пытаюсь разглядеть в тебе что-то положительное. Безрезультатно.

– Может, вы прекратите вредничать и мы о деле поговорим? – вздохнула я.

Оба нахохлись и, старательно игнорируя друг друга, устроились за столом. Петечка протянул мне два листа бумаги. Надо сказать, круг общения у Кошкиной был до того узок, что мне стало мучительно жаль ее. Дважды звонил бывший муж, несколько раз Ольга, один раз из собеса, трижды из поликлиники, дважды из фирмы «Пегас» и три раза из телефона-автомата.

– Что это за фирма? – спросила я Петечку.

– Стеклопакеты и двери. У них сейчас какая-то акция, большие скидки пенсионерам, вот они всех подряд и обзванивают.

– Два раза – это не слишком?

– Перестань, Анфиса. Сегодня звонит одна девчонка, завтра другая. Возможно, ваша Кошкина заинтересовалась предложением, и они ей перезванивали. Что в этом особенного?

– Но ты проверил? От них действительно кто-то звонил? – нахмурилась Женька.

– Проверил. Заметь, совершенно безвозмездно.

– Надеюсь, не так, как ты проверил Петренко, – не удержалась подруга.

– А что Петренко? – удивился Петечка.

– А то. Мог бы сказать, что это его фирма.

– С какой стати, если фирма вовсе не его? Он там наемный менеджер. Хозяин вообще-то в Москве, и не один, там их трое или даже четверо. А Петренко взяли, чтобы он руководил на месте, раз самим хозяевам недосуг. Официально зарплата у него пятьдесят шесть тысяч. На самом деле наверняка поболе будет, раз он на «мерсе» за сто штук раскатывает. Но это уже дело налоговой. Добропорядочный бизнесмен, никаких конфликтов с властью, ему даже гаишники штраф ни разу не выписывали. В общем, образцовый гражданин.

– Ты говоришь это с иронией? – нахмурилась Женька.

Петечка вытаращил глаза и ударил себя кулаком в грудь:

– И в мыслях не держал.

– И никаких темных делишек? Карточных долгов и прочего?

– Насчет долгов не скажу, не знаю…

– Ну так узнай, – отрезала Женька. Петечка моргнул и заткнулся. – Он у нас единственный подозреваемый пока. Но если у него денег куры не клюют, доводить тетку до инфаркта с целью получения двадцати квадратных метров в коммуналке довольно странно. А вот если у него долги…

Петечка покачал головой:

– За ним ничего нет. По крайней мере, ничего такого, о чем стоило бы говорить. Да я на вашего Петренко три дня угробил, – разозлился он. – Так что, если сказал ничего, значит…

– Петечка, ты чудо. – Женька перегнулась через стол и поцеловала его в нос. Петька улыбнулся и самодовольно заявил:

– Конечно, чудо. Кто бы сомневался. А если бы ты не была такой дурой, давно бы вышла за меня замуж.

– Я подумаю. Что еще удалось узнать?

– О чем? – уточнил Петя.

– Ну, о родственниках Кошкиной?

– Так у нее и родни-то нет. Бывший муж ничем не примечателен… короче, как ты, Анфиса, из этого сляпаешь детектив, ума не приложу.

– Сляпает, не боись, – заверила подружка. – Еще как сляпает.

Пока они продолжали переругиваться, я еще раз проверила список. Кое-что все-таки привлекло мое внимание. Трижды Кошкиной звонили с телефона-автомата. Я заглянула в свои бумаги, куда переписала даты, обнаруженные в записной книжке Кошкиной, которую мы нашли в ее комнате, и убедилась, что они совпадают.

– Взгляни, – сказала я Женьке. Подруга хмуро сверила даты и кивнула:

– Вот, пожалуйста, ей действительно кто-то звонил.

– Ну и что? Тот же муж, к примеру. Он жены боится, вот и воспользовался автоматом.

– У него мобильный есть.

– Жена могла проверить.

– А зачем, по-твоему, Кошкина решила эти даты записать?

– Откуда мне знать? Может, отмечает дни, когда он звонит.

– А это что такое? – ткнула я пальцем в номер телефона, напротив которого стоял знак вопроса. Звонок, кстати, был из другого региона.

Петька взглянул и без выражения ответил:

– Это монастырь.

– Что? – переглянувшись, в два голоса спросили мы.

– Номер телефона монастыря, – повторил Петечка. – Чего вытаращились? В монастыре тоже телефоны есть. Цивилизация. Да, и вот что занятно: я справлялся, никакой Кошкиной они не знают, и никто ей оттуда не звонил.

– Но кто-то все-таки звонил?

– Само собой.

– Странно.

– Ну, уж не знаю. По мне, дело было так: кто-то позвонил по личному делу, но об этом помалкивает, звонок-то междугородний, а матушки эти на редкость прижимистые.

Мы еще раз переглянулись с Женькой.

– А где находится монастырь?

– Довольно далеко. Километров шестьсот будет. Сейчас… вот адрес, – с трудом найдя на столе, заваленном бумагами, нужный листок, он протянул его нам.

– Да, не близко, – взглянув на адрес, заметила Женька. – Что у нее там за знакомые?

– Может, кто с паломниками ездил? Сейчас это модно. У меня брат двоюродный, пьянь и лодырь, но каждый праздник в монастыре. Говорит, подают там хорошо.

– Идем, – кивнула мне Женька, и мы под укоризненным Петечкиным взглядом покинули его кабинет. – Монастырь – это интересно, – пробубнила Женька себе под нос.

– Я вот что подумала, – вздохнула я. – Помнишь фотографию отца Кошкиной? Там церковь на заднем плане. Вполне может оказаться монастырской.

– Точно, – воодушевилась подруга. – Придется с Петренко еще раз встретиться, выяснить, где его дед служил. И если окажется, что… Анфиса, чувствую, пошла масть.

– А я ничего не чувствую.

– Не вредничай. Так, звоню Петренко. Скажу, что умираю от голода, пусть ужинать везет. По ходу разживусь сведениями. – Женька стала звонить, а я толклась рядом. – Порядок. Встречаемся в семь. Время еще есть, заглянем в Интернет, вдруг что удастся узнать о монастыре.

С этим вышла незадача. То есть кое-какие сведения наскрести удалось, год основания, к примеру. После революции монастырь был разорен, несколько лет назад открыт заново.

– Негусто, – вздохнула подружка. Нашла карту и принялась ее разглядывать.

Увлекательное занятие прервал звонок Петренко. Женька отправилась на свидание, а я позвонила Ромке, после чего выяснилось, что делать мне совершенно нечего. Немного удрученная этим обстоятельством, я устроилась на диване с книжкой, в ожидании подруги то и дело поглядывая на часы. В девять явилась Женька.

– Ну, что? – спросила я, откладывая книгу в сторону.

– Ничего, – вздохнула она. – Не помнит он, где его дед служил, он вообще считает, что дед был на войне, а если верить Кошкину, получается, что в армию его призвали уже после Победы. Тебе не кажется это подозрительным?

– Не кажется. Ты о своем деде много знаешь? – Женька задумалась, а я изрекла наставительно: – То-то.

– Кошкин сказал, что его тесть служил где-то на Севере, и монастырь, откуда звонили, тоже на Севере. Я почти уверена…

– На Севере, – передразнила я. – Взгляни на карту: от Мурманска до Чукотки сплошной Север. И где конкретно искать? Придется опять к Петечке обращаться.

– Обратимся. Но звонили Кошкиной из этого монастыря. Вот давай его и проверим.

– В каком смысле? – нахмурилась я.

– Чего ты, Анфиса? Всего-то шестьсот километров. За два дня обернемся.

– Допустим. Только что ты там надеешься отыскать?

– На месте разберемся. Отнесись к этому как к познавательной прогулке. Наберешься впечатлений, тебе, как писателю, полезно увидеть новые места. Там у них имеется какой-то местный святой, приложимся к мощам, чего-нибудь у бога выпросим. Есть у тебя заветное желание?

– Ну, не знаю…

– Ладно, я за тебя что-нибудь соображу. Завтра на зорьке рванем и к обеду будем там. Давай звони Ромке, а я позвоню Петечке.

– А что я ему скажу?

– Придумай. Ты же у нас писатель.

– Придумай, – проворчала я и потянулась за телефонной трубкой. – Я изнываю от тоски, – заявила я мужу. Ромка принялся меня утешать, обещал на днях приехать, звал к себе и уверял в своей любви. – У Женьки еще несколько дней отпуска, может, нам куда-нибудь съездить?

– На юг? – спросил Ромка со вздохом.

– Нет, на Север.

– Почему на Север? – растерялся он.

– Потому что юг – это не актуально, все кому не лень едут на юг, а мы поедем на север. Там природа, монастыри.

– Зачем тебе монастырь? – обалдел муж.

– Может, я исторический детектив напишу.

– И для этого надо тащиться на Север? Да у нас этих монастырей как грязи.

– Вот именно. А на Севере все по-другому.

– Что «все»? Слушай, вы там опять что-то затеяли? – заволновался супруг.

– Конечно. Хотим посетить места, где никогда не были. Тебя-то точно в монастырь не затащишь, а я испытываю в этом душевную потребность.

В таком духе мы проболтали еще полчаса. Женька сначала глаза закатывала, потом строила мне рожи, затем сунула голову под подушку и признаков жизни не подавала. Наконец Ромка признал, что в поездке в монастырь нет ничего плохого, а я имею право раз в год съездить куда-то с подругой, тем более что муж оставил меня на продолжительное время в тоске и отчаянии.

– Все, – с облегчением вздохнула я, вешая трубку. Женькина голова появилась из-под подушки.

– Послушаешь вас, и замуж совершенно не хочется. Ромка твой страшный зануда. Не приведи господи такого в мужья.

– Просто он меня любит, – обиделась я за супруга.

– Это не любовь, а чистый эгоизм. Я бы на твоем месте…

– Выйдешь замуж и будешь на моем месте, а пока заткнись.

– Хочешь чаю? – миролюбиво предложила Женька.

– Не хочу.

– Тогда давай маршрут прокладывать. Поедем на моей тачке, твою все-таки жалко. Дорог там, поди, нет, только направление.

– Есть дорога, вот видишь?

– На карте вижу. А что там в действительности, еще вопрос. Мне известна лишь одна сносная трасса: Москва – Питер, и то не дай боже оказаться ранней весной под Вышним Волочком, ухабы такие, хоть челюсть подвязывай. – С этим я вынуждена была согласиться. – А там Север, – вздохнула Женька.

Утром, забрав Женькину машину со стоянки, мы отправились в путь. Я старалась не думать о том, что мы будем делать по прибытии. В конце концов к этой поездке действительно стоит отнестись как к познавательной прогулке. Посмотрим новые места…

Дорога, вопреки Женькиным прогнозам, оказалась весьма неплохой. Однако лететь с сумасшедшей скоростью (за рулем была Женька) не позволял поток автомобилей. Чем дальше мы удалялись на север, тем машин становилось меньше, правда, и дорога стала хуже. Я отмечала маршрут, разложив карту на коленях. Проехали четыреста километров, обошли по объездной последний крупный областной центр, но и здесь пейзаж за окном оставался привычным: то и дело попадались бензозаправки, многочисленные кафе, потом начались леса. Движение на дорогах сократилось, иномарки стали редкостью, все больше попадались «Жигули» да видавшие виды «Москвичи». Потом пошли лесовозы. Женька вертела головой и комментировала увиденное: