Текст книги "Из зеркала выйду…"

Татьяна Реброва
Из зеркала выйду…

…и с фото сойду

Портфолио

 
Какою нравлюсь я тебе,
Какой твоей лишь снюсь судьбе?
На щёчке мушка сквозь вуаль
Иль с форсом ямочка и шаль?
Какою нравлюсь я тебе,
Какой твоей лишь снюсь судьбе?
 
 
По пояс водопад льняной
Иль взбитый пеной кружевной
Шиньон с жемчужиной-луной?
Какою нравлюсь я тебе,
Какой твоей лишь снюсь судьбе?
 
 
Шнуровка, шлейф, шифоны в пол
Иль колокольчиком подол –
Коленок яблочный прикол?
Какою нравлюсь я тебе,
Какой твоей лишь снюсь судьбе?
 
 
Принцесса Грёза босиком
В трёх сосенках над озерком
Я заблужусь – будь маяком.
Наш мир, как в горле слёзный ком
 
 
Иль модный бренд – бред не о ком,
Лох – сирота под каблуком?
Какою нравлюсь я тебе,
Какой твоей лишь снюсь судьбе?
 

«В утешенье сам Бог…»

 
В утешенье сам Бог
Понаставил заплаты
Бриллиантовых звёзд
На рабочие, в пепле, халаты,
В которых продрог.
 
 
Он хотел, чтоб я это учла.
Я учла.
         Как на счётах в конторе
Костяшки, гремела слеза
По старинке, без проволочек
И претензий, и всё же под баю-баю
Посетить бы ещё хоть разочек
Шар Земной – голубой мой цветочек,
Незабудку мою.
 

…И скифскими подвесками алея

«И эра Рыб, как рыбка золотая…»

 
И эра Рыб, как рыбка золотая
Хвостом плеснув и чешуёй блистая,
Нырнула в Космос.
                Время на мели.
Ещё пусты кувшины Водолея,
Но будь умна. Припомни Галилея
И Соломона. Мочки проколи,
Чтоб скифскими подвесками алея,
Встать на востоке Неба и Земли.
 

«Придумала?!»

 
Придумала?!
Взгляд – взрыв! И взгляд – любовь.
Придумала?!
Я кольтом вскину бровь.
А как же тот, первоначальный,
Божий? —
Спит чернокожий
Космос, в профиль схожий
С поэтом русским – родственная кровь.
 

«Пространство, время и звезда…»

 
Пространство, время и звезда,
Как винт из шестерён Вселенной.
 
 
Была коленопреклоненной,
Молящейся, любимой. Да!
 
 
Но с пылью пошлости со слова
Пыльцу таинственности сдуть
Боясь, как и отнять повидло
У сироты,
               Я – Божье Быдло,
Не в храм, а в низшее сословье
Из вечности держу свой путь.
 

«Всю себя, как злато в ноги…»

 
Всю себя, как злато в ноги
Старшему, швырну тебе.
Крёз в слезах, по вечерам
Свечкой полыхну в судьбе
Мира, словно рваный храм.
 
 
Что же в нём вы тасовали,
Чьими Ликами ва-банк
Шли, товарищ, сударь, панк,
Царь и псарь – элита швали!?
 

«Вы, голубоглазые мои…»

 
Вы, голубоглазые мои,
Не ревнуйте, разрешите вновь
Мне поднять с туманнейшей земли
Гроздью виноградною любовь.
 
 
Разорить позвольте погреба
Древние с вином коллекционным
Невостребованной страсти. Я – раба
Ваша милости прошу с поклоном
В ноги, исцелованные мной.
Нежность одуряющую помните?
Ну позвольте, чтобы мне, дрянной,
Вожделенной, злой взметнули в комнате
 
 
С кружевами нервными, неровными
Юбки,
        чей присборенный подол
Ахнет! И осыпется на пол
Вашими записками любовными.
 

«С чего бы, как болотный огонёк…»

 
С чего бы, как болотный огонёк,
Ваш поцелуй? Чуть плечико-то к мушке
Привыкло, оп! Уже серёжка в ушке,
Гостинец на ладошке, перстенёк
На пальчике и ах! тату на шейке.
С лихим вопросом, видно, гостенёк,
Пожаловали к ворожейке.
 

«Тихий свете – то душа берёзкина…»

 
Тихий свете – то душа берёзкина
Всё струится из села Федоскино —
Вдруг поманит, промелькнув, узор.
И простор затянет,
как воронка,
И меня, и лес, и воронёнка…
Гибельный для недруга простор.
 
 
Весь его,
       как нервы,
              пронизали
Мороки мои, мои печали,
Радости мои, моя беда. —
Тронь меня на городском вокзале,
Ну а вздрогнет ведьма у пруда.
 

«Разве не видно, как в пене оброк…»

 
Разве не видно,
              как в пене оборок,
Выплеснутых из юродивых створок,
Что называются трельяж,
Робко ворую из детства грильяж?
 
 
Всхлипну среди мандариновых корок
С фантиками в кулачке,
              антураж
Я не испортила бы – барокко
Буклей на фото семейных и мокко,
Пар над которым чудит, как мираж.
Ангел Хранитель – мой верный страж
Просит за глупую Господа Бога
Лично, а не богословский вираж
По интернету,
              и цвета Ван Гога
Сферы небесные, их арбитраж.
 

«Кащей Бессмертный – время, времена……»

 
Кащей Бессмертный – время, времена…
Но Ангел скажет, скажет! Не забудет,
Что времени-то больше и не будет.
Презренье женское и Божья месть.
Читайте сказки. Там всё это есть.
И сам Иван, к тому же, откровенен.
 
 
Какая по щеке твоей Луна
Скатилась в мир. Для мира это честь.
Кащей Бессмертный пошл, влюблён, обыкновенен.
 

«Фантом фиалки в позабытом томе……»

 
Фантом фиалки в позабытом томе…
Любить, а целовать при этом, кроме
Камеи некого.
              О, звёзды! Вы плутовки.
Заманивая плещетесь в судьбе,
Как золотые рыбки, воскресите
Хоть этих двух, но лишь по их мольбе,
Без умыслов чужих, без подтасовки
Во имя высших благ, не в параллельных
Мирах – они и так живут в отдельных
Обителях.
                  О, эти дыры в сите
Пространства, где Господь столь молодой
И столь неопытный, коль с нами-то сравните.
 

Дело чести

 
Ну ни разу я свою судьбу
Завистью к чужой не оскорбила.
Как Александрийскому Столпу
Присягала ей,
                          а что грубила,
Так при всём при этом не рубила
Головы повинной,
                          и в толпу
Не швыряла лилии с песцовой
Мантии её…
                          Ах, мой дружок!
Подданной была я образцовой.
А переворотец-то дворцовый
Всё ж за мной,
                          как карточный должок.
 

«И всё-таки я знаю, кто допишет…»

 
И всё-таки я знаю,
                     Кто допишет
Во сне строку: «Ну тоже мне, бином
Ньютона. Спи!» И… Колыбель колышет
В двадцатом веке. Вот оно! В одном
И том же Космосе все времена, как в горстке
Жемчужины. – И с бантиком на шёрстке
Мой манной кашей вымазанный гном,
И манною небесной строчка в вёрстке.
 

«Ангел мой Хранитель! Я зимою…»

 
Ангел мой Хранитель!
                            Я зимою,
Чуть звезде зажечься, хлев помою,
И соломой застелю янтарной
Струганые ясли, и с базарной
Розою лазоревую шаль
На твою холщёвую одёжку
Так накину,
                 чтобы стало жаль
В Космосе Галактику – спираль
ДНК, и паперть, и ладошку
Детскую, и то, что понарошку
И на час волхвы в её Грааль
Медь с отливом красным льём, как в плошку.
Ангел мой!
                   Прими мою печаль.
 

Чёрные дыры

 
И в одну мою минуту
Многогодовую смуту
С чуть затепленной берёзкой
За крестьянскою повозкой
Босые, в тряпье холщёвом
Прошагали храмы в сирых
Сумерках.
                     О чёрных дырах
Что же я скажу ещё вам?
 
 
Раньше б звали роковою:
Мол, провинция и тон
Здесь дурной, и полковою
Музыкою гарнизон
Колдовал бы, и меня
Бросил бы потом военный
В нищете обыкновенной,
Обобрав средь бела дня.
 
 
Жаль без исповеди жулик
Под частушки пуль-свистулек
Ляжет средь Бородина,
Где в угаре моветона
Будет рвать с Багратиона
Революция Акулек
Золотые ордена.
 

«Кто он, кто я – не всё равно ли?..»

 
Кто он, кто я – не всё равно ли?
Вот встану вдруг и прошумлю
Царёвым кружевом,
                            а коли
Мы отсвет слова – тьфу пистоли,
И нам лететь в легендах голи
Орлом двуглавым – форты, дроли
По неразменному рублю.
 
 
В крученье фиг, столов и полек,
Что ни эпоха – мифоголик,
Один и тот же вещий сон…
 
 
И всё ж во время,
                            испокон
Времён из вен земных племён
Истёкшее
                            и в остальное
Не к ночи будь помянут он
Иль я, под платье кружевное
Запрятавшая стих и стон.
 

Секретный пассажир

 
Как угли отгоревшего костра,
Века не обожгут,
                            и мародёры
Истории срывают лабрадоры —
Бессонные, с мистической окраской
Каменья ночи с мёртвой Амен Ра.
Ей и живой дарили их с опаской.
 
 
Чужую всем, в чьи земли продадут
Братве по духу, скареды, торговцы,
Альфонсы, плебс – и замертво падут
У пирамид, как жертвенные овцы.
 
 
О, бедная принцесса Амен Ра!
Мы каждая о собственном Египте.
И наши слёзы цвета серебра
Бесценной мишурой на манускрипте.
 
 
 И скрипнет иероглиф, как кровать.
 Ну хоть все морионы с шеи ссыпьте
 Себе в кошли, не вам расшифровать,
 
 
Зачем нарядной ночью,
                            словно пряник,
Я детский сон жую, и заурядный
В своём великолепии на дно
Идёт со мной – иного не дано —
Сработанный мужчинами «Титаник».
 

«О, звёзды! Вы нам родственны по плоти…»

 
О, звёзды!
              Вы нам родственны по плоти.
Как партитуру перед Паваротти,
Вы перед нами держите листок
С перипетиями судьбы, её заданьем.
Так значит, и по духу, и сознаньем
Нам родственен божественный ваш ток.
 

Русская тоска

 
Свет месяца,
                             что в небе стыл,
И тот в оркестре сфер,
                             но смирный
На вид мужик и не простил
Благой безличности всемирной.
Он тосковал.
                             Он все мешки
Перетряхнул, он чуть не плакал
И к щепке три сухих кишки,
Вдруг прикрепив, на них забрякал.
 
 
И демоническая сила
Стихийной мировой тоски
Уж месяц под косой носила
И обжигала им виски.
Он думал, будет легче, если
Не музыка, а инструмент,
Не ветер бездны, а момент
И мой конкретный образ в кресле.
 
 
Да толку, что обжёг он пальцы,
Срывая два иль три цветка
Не с папоротников купальских,
А с черни моего платка.
Всё было вроде без утайки —
Он видел всё, что видеть мог.
И всё же чем-то вроде пайки
Простор валяется у ног.
И он дурит на балалайке,
Когда не чинит свой сапог.
 

«Не плачь! Ты дурак, не болван…»

 
Не плачь! Ты дурак, не болван.
Твой мир не театр, но кустарный,
Базарный, как пряничный конь, балаган.
Ты знаешь, я видела, как
Смеялся сам Бог лучезарный.
 
 
А то, что прожгли твой колпак
Лоскутный да ярко-радужный
Бубенчики звёзд?! Это, милый, судьба
И золотом платит – ишь, венчик у лба…
О, Господи Боже, взаправдашный!
 

«И вскинуты навстречу Небу дули…»

 
И вскинуты навстречу Небу дули
Безлюбой черни,
                     но разят в упор
И этот срам серебряные пули
Дождей по огородам ли, в саду ли —
То Ангелы,
                     узнав про хвойный бор,
В котором вместо шишек пот из пор,
Про тощий хлеб и трещины канав
Без водомерок всё-таки узнав
Через молебны батюшек из бедных,
 
 
За взводом взвод идут, как на Рейхстаг,
Но только и «Катюши» их и стяг
Одно лишь Небо в облаках победных.
 

«Если б мне повезло и была б…»

 
Если б мне повезло и была б
Лишь одна я и виновата
В том, что сил и ума палата,
Коронована и богата,
А народишко нищ и слаб,
 
 
Я б швырнула себя в пищу змию,
В переплавку – лоботомию,
Чтобы сразу кончить с ячейкой
Одинокой, пока не сеть,
В чьём плену эре Рыб висеть,
Что собьёт Водолея с лейкой —
С водопадами звёзд шандал…
 
 
Если б стыд мой не нагадал
Лет бездомья душе,
                            что снилась,
Мне стишков бы Господь не дал,
Я б над ними не потрудилась.
 

Дурочка

 
Первоначальный-то взрыв раз, два!
Взять и загнать в исходную точку.
Да и начать бы первую ночку,
Как начинают ночь Рождества, —
С первой звезды, что серьгою в мочку
Вдета, и люди целуют в щёчку
Божию Мать по законам родства.
 

Русь изначальная

 
Ты в женщину под полушалком
Заштопанным вглядись,
                                        она
Так робко тянется к фиалкам,
Что я до плача смущена.
 
 
Ты ей воздвигни дом,
                                    чтоб сыну,
Когда разлюблен тот и нищ,
Она б кивнула на рябину
И на родник у корневищ.
 
 
Что на развалинах уместно
Как вздумается толковать,
То в доме заново и честно
Нам надо перегоревать.
 
 
Под скрип вселенских шестерёнок,
Вращающих созвездья,
                                       ты
Воздвигни дом, где б спал ребёнок,
Что ваши повторит черты.
 
 
Вот камень, трепетный от фресок,
С которых на исходе дня
Уводит воин в перелесок
Поить крестьянского коня.
 

«Бок о бок в церкви служба и ремонт…»

 
Бок о бок в церкви
                     служба и ремонт.
И нет икон
                  лишь в окнах чудотворный
Лик Родины – просёлки, горизонт
И над колодцем ковш нерукотворный.
 
 
Слезой и воском шаль орошена
Под общий возглас о насущном хлебе,
И церковка со всеми нами в небе,
Как в озере, сейчас отражена.
 
 
А небо плещет над любой избёнкой,
Над каждым непокрашенным крестом,
Так значит и на кладбище пустом
Горит моя свеча перед иконкой,
Горит перед рябиновым кустом.
Горит…
 

В полнолунье сквозь мои черты

«До последнего капилляра…»

 
До последнего капилляра,
До последних своих обид
Я видна со всех точек Земного Шара,
А не только с его пирамид.
 
 
Как вперёд, я не знаю, и как назад
Оглянуться?
                           Лишь тянут пальцы
Убиенные, дурни, скитальцы,
Темногривы и светлорусы.
Да еще просит мать нанизать
Ей последние в жизни бусы.
 
 
Это веет с Кассиопеи
Свет превечный иль то тупеи
На чиновниках,
                          словно столетья
И не минули, вьются зело?
…Продолжается гибель Помпеи
Не страшней, чем горит село.
Наши слёзы из глаз камеи
С грозной копотью по стене
Я руками гречанки размажу,
Как по редким рисункам сажу
На прабабкином веретене.
 
 
Ну а будь бы
Хоть немножечко древние судьбы
Не похожи на журавлей
С вновь подбитыми крыльями,
                                                 что им
До меня-то тогда и моих полей,
Ну а так мы друг друга стоим.
 

Эзотерика

Владимиру Дм. Цыбину

 
Юбок шёлковый шум
И духи «Лу-Лу» —
Привкус Востока и глаз моих прикус
В их прозвище.
Не дай Бог, на ум
Кому взбреду – ёрш в бокале вселенной,
Из пирамиды судьбы Проклятое сокровище.
 
 
По какому такому разуму
Вы мне братья таскающей кирпичи
На смоленском погосте
В мундире полковника?
Вы говорите раз уму,
А я продолжаю до трёх у церковной свечи
И бесконечно
От поклонника до поклонника.
Кошками Египта не запланированы
Государства на моей территории.
Лишь слезами и бусами
Иллюминированы
Памяти монастырь и театр истории.
 

«У судьбы подол в пыльце левкоя…»

 
У судьбы подол в пыльце левкоя.
Ни на грамм ни сна и ни покоя.
Говорят, стихи сродни псалмам.
Значит, я сродни царю Давиду.
 
 
Ну а эта странная Мадам,
Чей подол в пыльце левкоя,
Сдачу
Не берёт по рынкам и удачу
На коне догонит, перелив
На подковы серебро слезинок. —
 
 
Словно лунный блеск бандитских финок
Иль из Чудова сбежавший инок,
Эта ночь и шёлка перелив.
– На орудиях! На струнных! Поединок!
 

Бог не грош

 
Калькуляторы,
Чьё чудо – тыща к тыщеньке.
Да для вас Мария только нищенка.
И Она ж Мать Бога для волхвов.
 
 
Каждый к босым ножкам что-то складывал,
Эра Рыб вплывала в сеть – улов
До сих пор едим.
                            Что отберёшь
У того, кто Бога не выгадывал?
Бог не грош.
 

Тщеславие

Всякий узор своей жизни плети из небесных нитей.

Святитель Николай Сербский

 
Уймись!
              На что ему земные царства?
Ты только лишь молитву сберегла,
А Он запомнил все твои мытарства.
Безумная, ты лишь просить могла, —
Он из сословья слуг, а ты из барства
Интеллигентного!? Да радуйся, что очередь
Сегодня к чёрту,
                            что изнемогла
Ты от брезгливости и не о кого очи греть,
А то бы ты и чёрта запрягла.
 

В небе над раем

 
Да кто решил, чтоб я! я набрела
Я! на серебряный лук Феба.
Но этот лук рисуют звёзды неба
В день моего рождения.
                                         Стрела
Уже готова с тетивы сорваться.
А наконечник!
                          Надо ж расстараться
Кому-то было: Чёрная Луна —
Лилит!
              И у кого, скажи, брала,
Красавица, секретный адресок
Моей судьбы? Потупилась она.
 
 
В бокале Люцифера белена,
Её дурманящий, как старина
Дешёвых украшений, сок.
А ты, его любовница, вина
И не пригубила в тот вечерок.
 

«По эту ль сторону иль ту…»

 
По эту ль сторону иль ту
И в чьей судьбе Морской Никола
Вздохнёт,
              что я опять мету
Пол перед ним холстом подола?
 
 
Но что ни время – мой часок!
У эмигрантки из Харбина
Взяв душу,
                 как дитя сосок,
Помешанная спит рябина.
 
 
А возле – штопаный носок,
Ещё кровоточит висок —
Без исповеди и причастья
И не у выцветших досок
Её судьба – и нет мне счастья.
Лишь на скатёрке туесок,
Да там,
       за ржицею,
                          лесок —
Невинный символ соучастья.
 

Золотой миллиард

По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград…

Евангелие от Матфея,

Глава 7, стих 16

Нежеланные – это Христос

В его наигорчайшем образе.

Мать Тереза

 
Серебряные пули чёрных дыр
Для оборотня Космосом отлиты.
Но Эрмитаж у ног Мадонны Литты
Заплакал,
                сотрясая монолиты
Галактик, и колонны их, и плиты…
Дитё в хлеву и все Его пииты
Во вздох: да не побрезгуйте, что сир
Хозяин, чьи обители открыты —
Шагал, барокко, ренессанс, ампир…
 
 
И фоточка на память этот мир.
В нём вирус Носферату, он – вампир,
Продукт и плод сосущей нефть элиты.
 

Безумие

Да не было бы меня, она давно бы уже в воду кинулась. Потому и не кидается, что я… ещё страшнее воды.

Ф. М. Достоевский

 
Юродская, в лохмотьях речь есть ложь.
Ну ладно бы соломинка для сирых
И немощных. О, нет! Она, как нож
Дружков коварных, плаха для обманутых
Гигантов,
               одурманенных и втянутых
В воронку нищих, мстящих за талант,
За бескорыстие, что не даны им с мига
Рожденья их, как этот лунный бант
Макушке неба иль офорт и книга
Поэту и художнику.
                                       И шкурки
Великих судеб шелестят. Из них
Все соки вытянули хитрые придурки
с трибун и папертей.
                          Но… страшно мстит Жених
За колья в спицах царских колесниц,
И за… за пепел от Его Жар-птиц,
И даже! за блоху у Сивки-Бурки.
 

Шанс

 
Мой защитник заплакал.
Но с твоей стороны
Упустил бы ты, рефери, шанс
Указать, где сфальшивил прабабкин пасьянс!?
Род?! Он вымер.
Как в памяти мрут все нечёткие сны.
Я один из них – вещий.
И счёты со мной сведены.
Боевая раскраска моя – кимоно,
Папуасский узор:
Всё,
       что помнит ещё человечество.
Крылья вынесут. Но!…
Если физики с юмором кончат свой спор:
Оппонент мирозданию – вздор.
И помолится разом! отечество.
 

Память сердца

 
Словно ниточку золотую,
На которой и жизнь иногда висит,
Рыбку золота высшей пробы
Из любви и обиды выпрясти
Сообща удалось.
                               Как слезинка, блестит.
Не сгуби ради хлама, выпусти
В дикий Космос эту утопию.
Символ Эры Рыб.
И ещё!…
Закажи на Афоне копию.
 

«Ричард Бах и нитка лабрадора…»

 
Ричард Бах и нитка лабрадора —
Господи! Как будто невзначай
Вновь с тобою встретились – и чай,
И гроза, и вскинутая штора.
 
 
Я гляжу в тебя,
                     И смотришь Ты
В глубь меня, как небо и колодец. —
Глушь души, и мчится иноходец
В полнолунье сквозь мои черты.
 

Вечная любовь

 
Брошу в полночь стихотворений
Розу рыжую – ни холста, ни рам… —
И шатается по моим стихам
В маскарадных костюмах иных измерений
Ненаглядная душенька,
                                   что фимиам
Не курила, как и приворотных корений.
У финифтевых ножек воспетых мной дам.
 
 
Но пустила меня (передайте дедам)…
Всю! на ветер из Космоса стихотворений.
 
 
Кстати,
Рыжие розы не блещут по райским садам.
 
 
P.S. Но! С твоею родинкой
               Потайною флирт
               Пальцев под молоденькой
               Вспыхнувшей, как спирт
               У гусар, луною
               Ночью расписною
               Кружево по краю
               Вальса – без огня
               Дым. И я сыграю,
               Если мир лишь сцена,
               Ветер у коня
               В гриве…
                              для Родена.
 

«Благодарю, что мой звонок…»

 
Благодарю,
                   что мой звонок
Не отпугнул, а лишь обрадовал,
Что от макушки и до ног
Ты поцелуями меня,
Как образ жемчугом, окладывал.
 

«Запомни, как со взглядом…»

 
Запомни,
                    как со взглядом
Сфинксов невских ночей,
Друг с другом встретимся,
                         ибо раскладом
Карточная колода
Жизни моей из вещего рода
Сказочных их очей.
 

Фортуна

 
Мы разучились… в лавках покупать
За медный мусор золото лимонов.
 

Николай Тихонов

 
Проиграла как понтёр.
                                           Но смела
Захотеть сорвать весь банк.
Ну села
Я не на того коня. О’кей!
И на ипподроме бьёт по нервам,
А не по кобыле и не первым
В этот раз приходит мой жокей.
 
 
Что? Не блефовала?
                                     Да на блеф
Чтобы я пошла, я! Дама Треф
Из игры великих в подкидного
Дурака.
                   Я била козырного
Короля. Я – дама, не Азеф.
 
 
Как хрусталь бесценный баккара,
Грохнула победу в баккара.
Проиграла. Водки! Проиграаа…
И в рулетку.
Но не в русскую. Ура!
 

«Зеркало существовало, как ноль…»

 
Зеркало существовало, как ноль.
Ну а сегодня в зеркале роза
На лоскутке,
                    падая с бёдер,
                    Так засверкала, как…
                    Снег от мороза.
 

Золото Трои

У созвездия Близнецов есть родная сестра – дочь Леды, жена Менелая и… прочее, прочее…

 
Знак Зодиака мой. Полуодета:
Июнь! О, лебедь Зевса иль?.. Одетта
В зеркальных волнах. Только не соври,
Решая формулу. О, Троя. Вся! в крови.
Ах, то ответ задачи. До ответа
плюс-минус исторические вехи,
И, как в ушко игольное, продета
В юбчонку узкую плюс мини, я, сорви
Мне яблоко, шла в мир латать прорехи,
Да! Именно прорехи! нелюбви.
 
 
Бессмертие и смерть о, братья! – Вы,
Вы знали, что у Шлимана, увы!
Не золото, а золотишко Трои —
Те цацки для отпетой головы,
Что из доспехов делали герои.
Ты – сфинкс любовь!
                                  А воины лишь львы.
 

Предвосхищение

Александру Проханову

 
Ну и речь! Лишь пропасти. А трап?
Сам перемахнёшь. —
                                   О, конский храп
Мысли вдруг и сразу на дыбы…
В виде образа. Поэзия! судьбы.
 
 
Ну и речь! Рождественский дебош
Золотого Космоса, финифть
Вифлеемская —
               и гороскоп, и… брошь
Для Марии.
Ну же! Насанскрить
И второе нам пришествие. Гаврош!
Он иль пули —
кто кому подсвистывает? —
Разве в обмороке разберёшь.