Текст книги "Жизнь без труда или труд во спасение?"

Деятельность мастерских подвергалась критике со всех сторон. В целях изменения сложившейся ситуации без особого успеха издавались многочисленные указы и правила. Ситуация была настолько неблагополучной, что Учредительное собрание декретировало 31 августа 1790 г. реорганизацию всех мастерских на новой основе. Так, здоровые работники должны были трудиться сдельно; люди же с ограниченной трудоспособностью получали оплату поденно. Заработки обязательно оставались ниже среднего уровня. Однако устранить сложности в организации работы мастерских не удалось, поэтому весной 1791 г. их пришлось закрыть.

По мнению Розанваллона, неудачный опыт мастерских во многом был обусловлен поспешностью, с которой они создавались. Причина провала заключалась также и в принципах, на которые опиралась вся система. Организация мастерских как инструмента ликвидации бедности и механизма организации трудовой деятельности требовала четких установок по следующим вопросам: обязаны ли неимущие работать; каким образом вознаграждать их труд (заработная плата или пособие); каково юридическое положение мастерских и т. д. Определенности не было ни по одному из этих пунктов.

Ключевой вопрос об обязанности работать был отнюдь не новым: по крайней мере, с XVI в. он серьезно рассматривался при обсуждении политики искоренения нищенства. Филантропы пытались установить различие между «настоящим бедняком», который заслуживал помощи, и «фальшивым нищим», который хотел жить на иждивении общества. Однако нищенство можно было бы считать правонарушением, если бы каждый человек действительно мог найти работу. Именно поэтому как с моральной, так и с экономической точки зрения были столь важны благотворительные мастерские. Не менее значимо было и согласие на предложение о найме. Возможен ли такой правовой фундамент, который ставил бы каждого человека перед выбором между «принудительным» трудом как наказанием за преступление нищенства и «свободным» трудом в благотворительной мастерской? Не приводило ли новое право на вспомоществование опять к принуждению? Власти не располагали возможностью осуществлять это принуждение (хотя в XVII в. закон и предусматривал осуждение нищенствующих на галеры, на практике этого не делалось). Неразрешенность вопроса об обязанности работать в итоге привела к тому, что благотворительные трудовые мастерские были закрыты под предлогом сложившихся обстоятельств.

Биржи труда, трудовые армии, трудовые книжки в России

Историю трудовых отношений в России ХХ в. можно сравнить с движением по замкнутому кругу – от рынка труда к рынку труда.

К началу 1920 – х гг. в стране царила хозяйственная разруха, появились толпы беженцев, что во многом обусловило невиданную в истории России безработицу. В целях ее ликвидации в стране в течение короткого времени были открыты биржи труда, которые, помимо учета безработных, свободных рабочих мест и распределения по ним людей, оказывали материальную помощь нуждавшимся. Биржи труда не зависели от государства – они находились в ведении профсоюзов, были самоуправляемыми и принадлежали тем, кто оказался на рынке труда. В управлении биржи большинство составляли рабочие, но и предприниматели (работодатели) тоже участвовали в управлении. Соблюдался принцип сохранения паритетности прав и обязанностей работодателей и работников. Были открыты временные и общественно полезные работы[25]25
  См.: Золотова И.К., Гарсия – Исер М.Х., Голодец О.Ю., Смирнов С.Н. Указ. соч.


[Закрыть].

В январе 1918 г. советское правительство приняло закон о биржах труда, который предусматривал создание Всероссийского центра бирж труда, учреждение Совета бирж, проведение их съездов. В мае 1918 г. состоялся II Всероссийский съезд комиссаров труда и страховых касс, определивший общие правила регулирования рынка труда. Были созданы предпосылки для огосударствления органов по трудоустройству.

С началом Гражданской войны, проведением политики военного коммунизма, национализацией, потребовавшими тотального привлечения к труду населения страны, эта глубоко продуманная система была упразднена. Экономику решили поддерживать методами внеэкономического воздействия – созданием трудовых армий, принудительной мобилизацией, милитаризацией труда (создание системы административно – командных и репрессивных учреждений принудительного труда – комтруды), принудительным распределением работников по рабочим местам (наряды на мобилизацию), организацией концлагерей, которые представляли собой варварскую эксплуатацию людей государством – огромные резервуары живого труда без всякой техники.

Новая экономическая политика вернула к жизни, казалось бы, навсегда утраченную систему занятости (в ноябре 1922 г. был принят Кодекс законов о труде). Снова появились рынок труда, биржи, была восстановлена система помощи безработным, их переквалификации, экспертиза профессиональной трудоспособности. Последнее понадобилось особенно, потому что в эпоху военного коммунизма наступила всеобщая депрофессионализация. Многие кадровые рабочие бежали с предприятий в деревню, чтобы не погибнуть от голода, а на их место пришли люди малоквалифицированные, загнанные на предприятия военными методами, или беженцы. Заработная плата была увеличена и составляла не меньше прожиточного минимума. Появились деньги, на которые можно было купить товары, а не получать мизерные пайки по карточкам и талонам. Всеобщую принудительную занятость заменила нормальная рыночная система. Работу по специальности и высокую оплату за выполненный труд получал тот, кто хорошо работал.

Россия нэповская дала миру опыт великолепно налаженной системы посредничества для получения настоящей, хорошо оплачиваемой работы по специальности и одновременно социальной помощи тем, кто не мог найти себе такую работу по объективным причинам – недоставало квалификации, имелись физические ограничения для трудоустройства. Возобновилась выплата пособий по безработице. Право на получение пособия в первую очередь имели работники, уволенные по сокращению штатов или при ликвидации предприятия, члены профсоюза, демобилизованные. Безработные полностью или частично освобождались от уплаты налогов, платы за квартиру и коммунальные услуги, а также имели льготный проезд на транспорте. Профсоюзы также создавали особые фонды помощи рабочим и служащим, оставшимся без работы. Возобновилась практика организации общественных работ. В некоторых городах успешно работали артели безработных. Для трудоустройства женщин организовывались женские артели, предоставлялась работа в столовых и прачечных. В наиболее крупных городах действовали бюро по использованию труда подростков.

Летом 1930 г. рынок труда был упразднен, а Наркомат труда и его органы на местах были реорганизованы. Это явилось решающим шагом для утверждения и воплощения в жизнь ключевой социальной доктрины молодого советского государства – концепции всеобщности труда, согласно которой все поголовно, независимо от индивидуальных особенностей, должны работать как в одном муравейнике, осуществлять намеченные грандиозные планы, действовать как части хорошо отлаженного механизма. Человеческая личность ничего не стоила и незаменимых не было.

В период индустриализации страна представлялась ее руководителям огромным заводом, работавшим по единому плану, единой программе, по заранее утвержденной номенклатуре, в соответствии с установленными приоритетами. Продукцию давали на душу населения – тысячи тонн, миллиарды кубометров. Этот вал задавил смысл производства, свободу человека, его реальные ценности. Трудовой энтузиазм спускали сверху. Его подстегивали пропагандистскими и репрессивными мерами, стимулировали мотивами соревновательности.

За годы первой пятилетки в стране была введена карточная система, учреждены отделы рабочего снабжения и закрытые распределители на предприятиях с принудительным ассортиментом «отоваривания» зарплаты. Получить реально хоть какое – то жилье, пропитание, бытовое обслуживание при фактически обесценивавшейся зарплате становилось возможным только на предприятии. Несанкционированное увольнение, как правило, сопровождалось для рабочего серьезными материальными лишениями. Это создавало условия для прикрепления к производству.

Именно в эти годы были введены трудовые книжки, где фиксировались все перемещения человека. В конце 1930 – х гг. рабочего бессрочно прикрепили к предприятию, как еще раньше колхозника пожизненно прикрепили к колхозной плантации. Указ, подписанный Сталиным в 1940 г., запретил самовольный переход с одного предприятия на другое и ввел уголовное наказание за нарушение дисциплины труда. За 20 – минутное опоздание следовало полгода принудительных работ, за прогул – год тюрьмы. Подобное же наказание – за самовольное оставление рабочего места.

После войны драконовские методы продолжали действовать. Многие заводы открывали ворота раз в неделю, чтобы выпустить рабочих на выходной, колхозники по – прежнему были в положении рабов. Лишь в 1955 г. была наконец разрешена самостоятельная перемена места работы.

Рынок труда вновь появился в России с началом проведения экономических реформ как новое социальное и экономическое явление, феномен, требующий новых институтов, законов, механизмов, знаний, программ и т. д.

Труд в России как воспитание и наказание

ХХ век привнес много нового и неожиданного во все сферы жизни общества. Казалось бы, осуществившийся в России призыв к освобождению труда открыл новые перспективы развития человеческой личности, новой жизни, свободной от эксплуатации. Однако история трудовых отношений ХХ столетия свидетельствует о появлении новых форм принуждения, причем принуждение к труду в условиях тоталитаризма маскируется личиной освобождения, воспитания, спасения, приобщения к новой благой жизни.

Трудовое воспитание А.С. Макаренко. Воспитательная работа в колонии и коммуне

Одним из примеров трудового воспитания стала деятельность Антона Семеновича Макаренко (1888–1939) – прозаика, публициста и педагога.

А.С. Макаренко известен тем, что организовал и возглавил колонии для беспризорных и несовершеннолетних правонарушителей. В 1920 г. Макаренко был назначен заведующим Полтавской колонии для правонарушителей (впоследствии им. М. Горького), в которой пытался осуществить методику горьковского отношения к человеку. Согласно предложенному Макаренко педагогическому методу успехи в ходе работы в колониях малолетних преступников и беспризорных были достигнуты благодаря использованию воспитательного потенциала коллектива, сочетания школьного обучения с производительным трудом, соединению доверия и требовательности[26]26
  См.: http: // www.krugosvet.ru / enc / kultura_i_obrazovanie / literatu ra / MAKARENKO_ANTON_SEMENOVICH.html?page = 0,0


[Закрыть].

По теории Макаренко правильное коммунистическое воспитание не может быть нетрудовым, «наше государство – это государство трудящихся … И воспитатели должны научить детей творчески трудиться. Этого можно достичь, только воспитав у них представление о труде как об обязанности советского человека. Тот, кто не имеет привычки к труду, не знает, что такое трудовое усилие, кто боится ″трудового пота″, тот не может видеть в труде источник творчества»[27]27
  Там же.


[Закрыть].

Макаренко стремился воспитывать в колонистах умение заниматься любым видом труда, независимо от того, нравится он им или нет, приятен или неприятен. Из неинтересной обязанности, каким является труд для новичков, он постепенно становился источником творчества, предметом гордости и радости. В учреждениях, которыми руководил педагог – исследователь, была выработана система трудового воспитания и установлен обычай самую трудную работу поручать лучшему отряду.

Говоря о постановке трудового воспитания в школе и семье, Макаренко считал, что следует в процессе выполнения детьми трудовых заданий упражнять их в приобретении организационных навыков, развивать у них умение ориентироваться в работе, планировать ее, воспитывать бережное отношение к затрачиваемому времени, продукту труда.

«Только участие в коллективном труде, – считал Макаренко, – позволяет человеку вырабатывать правильное нравственное отношение к другим людям – родственную любовь и дружбу по отношению ко всякому трудящемуся, возмущение и осуждение по отношению к лентяю, к человеку, уклоняющемуся от труда»[28]28
  Макаренко А.С. О воспитании. М.: Политиздат, 1988. С. 130.


[Закрыть].

Важно отметить, что вопреки сторонникам «свободного воспитания», которые возражали против каких бы то ни было наказаний детей, заявляя, что наказание воспитывает раба, Макаренко руководствовался идеей, что безнаказанность воспитывает хулигана, и считал, что разумно выбранные, умело и редко применяемые наказания, кроме, конечно, телесных, вполне допустимы[29]29
  Следует все – таки учесть, что воспитательная система А.С. Макаренко прежде всего предлагалась для беспризорных и малолетних правонарушителей. (См.: Интернет – ресурс: http:// www.gala – d.ru/parts/1110 – part29.html).


[Закрыть].

Возвышение и упадок труда

В ХХ столетии труд как вид человеческой деятельности достиг апогея своей значимости, но в этом же столетии назрел и кризис труда, складывались предпосылки коренных трансформаций трудовой сферы.

Что обусловило возвышение труда и определило его кризис на рубеже XIX–XX столетий? Этими вопросами задается выдающийся британский социолог и социальный философ Зигмунт Бауман – один из теоретиков конца труда в его классическом понимании.

«Новый индустриальный порядок, – пишет Бауман, – как и концептуальные построения, предполагавшие возможность возникновения в будущем индустриального общества, были рождены в Англии; именно Англия, в отличие от своих европейских соседей, разоряла свое крестьянство, а вместе с ним разрушала и ″естественную″ связь между землей, человеческими усилиями и богатством. Людей, обрабатывающих землю, сначала необходимо упразднить, чтобы затем их можно было рассматривать как носителей готовой к использованию ″рабочей силы″, а саму эту силу – по праву считать потенциальным источником богатства…

Поскольку было установлено, что труд является источником богатства, задача разума – найти, высвободить и использовать этот источник с невиданной прежде эффективностью. Целью же, которой и люди мысли, и люди действия в равной мере отдавали свои силы, как уже отмечалось, было построение нового индустриального порядка. Модель нового рационального порядка предполагала прочный союз труда и капитала»[30]30
  Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002. С. 23–24.


[Закрыть].

Согласно Бауману «идеальным вариантом было связать капитал и труд в союз, который, подобно заключаемому на небесах браку, никто из людей не был бы в силах разрушить»[31]31
  См.: Бауман З. Указ. соч. С. 23–24.


[Закрыть]. Социолог рассматривает особенности индустриальной эпохи (он называет ее эпохой «тяжелой модернити»), которая, как он полагает, была временем помолвки между капиталом и трудом, подкрепленной их взаимной зависимостью. Рабочие зависели от своего труда, который давал им средства к существованию, тогда как капитал зависел от найма работников, без которых он не мог воспроизводиться и возрастать.

Возможность противостояния со временем была исключена изобретением социальной политики (сначала в Германии путем введения социального законодательства Бисмарка, к которому потом присоединились другие европейские страны), а затем реализации политики государства всеобщего благосостояния, которые в совокупности не только предупреждали выступления и недовольство рабочих.

Сохранение связки капитала и труда стало важнейшей функцией и основной заботой политиков и государства: безработные были в полном смысле слова резервной армией труда. Государство благосостояния служило некой подпоркой, без которой ни капитал, ни труд не могли выжить, не говоря уже о том, чтобы передвигаться и действовать[32]32
  Там же. С. 27.


[Закрыть].

По мысли Баумана, «менталитет, ориентированный на достижение ″долгосрочных″ целей, был основан на ожиданиях, вытекающих из опыта, в полной мере подтверждающего, что судьбы людей, покупающих и, соответственно, продающих труд, будут тесно и неразрывно переплетены в дальнейшем практически всегда, и поэтому выработка удовлетворительной модели сосуществования отвечает общим интересам»[33]33
  Там же. С. 29.


[Закрыть].

Однако социальная история ХХ столетия изменила расстановку сил на поле труда и капитала. Ставшие уже привычными долгосрочная занятость, стабильный труд, заслуженное пенсионное обеспечение утрачивали стабильность.

Во второй половине ХХ столетия перспективы постиндустриальной эпохи все более очевидны. Этому способствовало и набиравшее обороты развитие техники. Появлялись новые технологии, не требовавшие привлечения индустриального труда, на первый план выходили новые профессии, все более востребованными становились виртуальные информационные практики. В определенный момент времени вектор взаимодействия «капитал – труд» стал менять свое направление.

Для Баумана в современных условиях «занятость становится краткосрочной, лишается четких перспектив (не говоря уже о гарантированных), превращается в эпизодическую», когда «правила игры в карьерное продвижение или увольнения отменяются, либо имеют тенденцию изменяться задолго до окончания игры»: «Работник больше не предан рабочему месту, предприятию. На смену долгосрочной ментальности приходит краткосрочная. Корпоративная культура, столь долго провозглашавшаяся как путь к процветанию компании, утрачивает свою роль и значимость»[34]34
  Бауман З. Указ. соч. С. 31.


[Закрыть].

Что теперь значит труд в обществе потребления? Для чего человек работает? Чтобы существовать, реализовывать потребительские наклонности, развлекаться?

Мир увлечен скоростью, мобильностью, ничто больше не препятствует человеку в его стремлении к переменам, в условиях глобализации стираются национальные различия, традиции все больше уходят в прошлое.

В современном мире почти не остается констант: современный человек не ждет долгосрочного результата, все интересно только сегодня, сейчас, а завтра могут быть другой город, другая работа, другой брак, другая машина. Тогда зачем вкладывать душу, отдавать всего себя делу, которым занимаешься только сейчас?

Никто уже не создает скрипки Страдивари. На смену индивидуальному рукотворному труду сначала пришло машинное производство, затем конвейер, а в перспективе – обезличенные автоматизированные производственные комплексы.

И если нынешняя версия взаимоотношений труда и капитала еще не предполагает окончательного разрыва, то она определенно предсказывает их разъединение[35]35
  Там же. С. 32.


[Закрыть]. Труд, и прежде всего индустриальный труд в его классическом понимании, теряет свои позиции равноправного партнера. И, как следствие, на повестке дня вопрос: будет ли труд по – прежнему определять образ жизни человека новой современности?

Феномен конца труда в его классическом понимании

Вопрос о конце труда в его классическом понимании, затрагивавший разные стороны и перспективы общественного развития, вызвал дискуссию в академических кругах. Завершалась не только эпоха индустриального труда, но и менялся привычный для человека образ жизни. Трудящийся обретал новые степени свободы. Уходя от обычной привязки к трудовому расписанию, работник лишался и опеки работодателя. Тем самым менялась и роль представителя капитала, обеспечивавшего трудящемуся не только занятость, но и социальную защищенность. При этом конец труда в его классическом понимании означал не только переход к краткосрочной занятости и высвобождение времени, которые можно было бы использовать для самореализации, но и сокращение возможностей трудоустройства, что вряд ли следует относить к позитивным последствиям происходивших социально – экономических перемен.

Следует отметить и тот парадоксальный факт, что в перспективе освобождения от тягот трудовых обязанностей прошлого современный человек по – прежнему ощущает тяготы трудового процесса. Скинув оковы индустриальности, современный труд во многом остается не менее тяжелым ввиду своего однообразия, монотонности, психического напряжения, наличия стрессовых ситуаций.

Но люди все также занимаются деятельностью, они пока еще деятельны, хотя бездеятельность как времяпрепровождение, даже образ жизни уже не порицается. И деятельность в условиях современности весьма противоречива. С одной стороны, в ХХ – ХХI вв. она перестает быть исключительно физической, с другой, возникли такие формы занятости, как гибкая занятость, неполная занятость, занятость по контракту. Эти виды занятости предполагают, что человек долгое время не работает, у него освобождается дополнительное время, свободное от основного труда. В тоже время значительная часть трудящихся, освободившись от тягот физического труда, все также тяжело трудятся. Их жизнь посвящена непомерно тяжелой, поденной работе, сопоставимой по усталости, сопровождающей ее, с трудом физическим.

«Я не буду говорить о разнице между нынешними и прежними условиями труда, – пишет французский антитехницист Жак Эллюль, – о том, что сегодня, с одной стороны, работа менее утомительна, а рабочий день – короче, но, с другой стороны, труд стал бесцельным, бесполезным, обезличенным, регламентированным, работники ощущают его абсурдность и испытывают к нему отвращение, их труд уже не имеет ничего общего с тем, что когда – то традиционно называлось работой»[36]36
  Ellul J. The Technological Society. N.Y.: Random House, 1964. P. 320. Цит. по: Иноземцев В.Л. За пределами экономического общества. М.: Akademia – Наука, 1998. C. 213.


[Закрыть].

И вместе с тем рост высоких технологий, сокращение индустриального труда порождают множество проблем: сокращаются рабочие места, растет социальная незащищенность и т. п. Все чаще мы узнаем не только о конце труда в его классическом понимании, а о проблемах труда как одного из основных институтов общества, возможности прекращения трудовой деятельности или ее кардинальной трансформации.

Труд теряет былую значимость. Все больше людей смотрят на труд как на тяжкую повседневность и были бы рады навсегда от нее избавиться, особенно в условиях гнетущего обострения глобальных проблем, которые со времени обнаружения их Римским клубом так и остались не только нерешенными, но продолжают предвещать человечеству гибель от экологической катастрофы, исчерпания природных ресурсов, неизлечимых болезней, перенаселенности планеты и пр.