Текст книги "Теория и история культуры повседневности России"

Российская повседневность отличается своей особенной культурной формой, сложившейся исторически и имеющей существенные отличия от западных и восточных культур. Историческое развитие русской, а затем российской культуры задает особый тип функционирования культурной формы. Русская культура, молодая, сохранившая в значительной степени свои архаические традиционные основания, накладывает след на все позднейшие складывающиеся в истории структуры. Это выражено в её существенных отличиях, и схематически российскую специфику можно показать в предложенной ниже таблице.

Таблица 1 – Сравнительные характеристики повседневной культуры западного, восточного и российского типа

1. Российские исследователи культуры повседневности.

2. Природный фактор и культура повседневности.

3. Народная, массовая и повседневная культуры.

4. Информационное общество и культура повседневности.

1. Адоньева, С.Б. Категория ненастоящего времени: (антропологические очерки) / С.Б Адоньева. – СПб.: Петербургское Востоковедение, 2001. -176 с. – ISBN 5-85803-194-4.

2. Беловинский, Л.В. Культура русской повседневности: учеб. пособие для вузов / Л. В. Беловинский. – М.: Высш. шк., 2008. – 768 с. – ISBN 978-5-06-005124-7.

3. Бродель, Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм ХV – ХVII вв. В 3 т. Т. 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное. / Ф. Бродель. – М.: Прогресс, 1986. – 622 с.

4. Бродель, Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм ХУ – ХУII вв. В 3 т. – Т.2. Игры обмена. / Ф. Бродель. – М.: Прогресс, 1988. – 632 с.

5. Гачев, Г. Ментальности народов мира / Г.Гачев. – М.: Изд-во Эксмо, 2003.544 с. – ISBN: 978-5-699-28541-9.

6. Георгиева, Т. С. Культура повседневности: учеб. пособие для вузов в 3 кн. / Т. С. Георгиева. – М.: Высш. шк., 2005-2007. – ISBN 5-06-005294-Х. Кн. 1.: Частная жизнь и быт древних обществ. – 2005. – С.7-20. – ISBN 5-06-005295-8.

7. Георгиева, Т. С. Культура повседневности: учеб. пособие для вузов в 3 кн. / Т. С. Георгиева. – М.: Высш. шк., 2005-2007. – ISBN 5-06-005294-Х Кн. 3: Частная и общественная жизнь в современном мире. – 2007. – 552 с. – ISBN 978-5-06-0052978.

8. Захаров, А.В. Российские реформы глазами "маленького" человека // Российский монитор. Архив современной политики. /А.В. Захаров, Н.Н. Козлова. – Вып. 2. М.: Центр "Индем", 1993. -105с.

9. Козлова, Н.Н. Социология повседневности: переоценка ценностей /Н.Н. Козлова // Общественные науки и современность. -1992. – № 3. – С.48.

10. Козлова, Н. Н. Упрощение – знак эпохи / Н.Н. Козлова. // Социс. -1990.№ 7. – С. 11-21.

11. Марков, Б. В. Культура повседневности: учеб. пособие для вузов / Б. В. Марков. – СПб.: Питер, 2008. – 352 с – (Учебное пособие ). – ISBN978-5-91180-180-9.

12. Смирнова, Н. М. От социальной Метафизики к феноменологии «естественной установки» (феноменологические мотивы в современном социальном познании). / Н. М. Смирнова. – М.: ИФРАН, 1997. -222 с. – ISBN 5-201-01932-3.

13. Фрейд, З. Психопатология обыденной жизни/ З. Фрейд. – СПб.:«Алетейя»,1997. -191с. – ISBN 5-89329-029-1.

14. Фрейд, З. Остроумие и его отношение к бессознательному/ З. Фрейд – СПб. – М.: Университетская книга; АСТ,1997. -318с.

15. Шюц, А. Структура повседневного мышления /А.Щюц// Социологические исследования -1988. – № 2. – С. 61.

16. Шюц, А. Избранное. Мир, светящийся смыслом/ А. Шюц – М.: Российская политическая энциклопедия, 2004. -1056 c. – ISBN 5-8243-0513-7.

17. Элиас, Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. в 2 т. – Т. 1. Изменения в поведении высшего слоя мирян в странах Запада / Н. Элиас. – М.; СПб.: Университетская книга, 2001. – 332с. – ISBN 5-94483011-5.

1. Историки, этнографы, психологи, философы, лингвисты и др. исследователи повседневности в России и за рубежом (Ф. Бродель, А. Щюц, Н. Элиас, Ф. Маркузе, Ю. М. Лотман, И.Е. Забелин, Н.И. Костомаров и другие).

2. Основные концепции изучения ментальностей и коллективного поведения в контексте истории культуры повседневности России. Специфика российской ментальности.

3. Источники, дающие сведения о культуре повседневности.

1. Беловинский, Л. В. Культура русской повседневности: учеб. пособие для вузов / Л. В. Беловинский. – М.: Высш. шк., 2008. – 768 с. – ISBN 978-5-06-005124-7.

2. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия / собр. М. Забылиным. – Репр. воспроизведение изд. 1880 г. – М.: Автор, 1992. – 616 с.

3. Зотов, С. В. Традиции как константы национальных культур / С. В. Зотов // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. – 2006. – N 3, ч. 2. – С. 11-15.

2.2 Тема 2: Основные подходы к исследованию культуры повседневности России

1. Повседневность как знание.

2. Повседневность как ядро целостного человеческого бытия: «продуктивность» повседневности.

3. Дом, кров, быт как характеристики повседневности.

4. Повседневность и свой мир (место, ландшафт)

5. Повседневность как «почерк» эпохи.

Классическая рациональная наука выстраивает универсальную, объективную целостность – картину мира (КМ).

Она теоретична, научна, «объективна». Предполагается, что рациональный взгляд универсален, он не оставляет ничего вне своего поля зрения. Однако социальный мир, в котором мы «живем», субъективен, противоположен такой универсальности. Наша жизнь «описывает» отдельные стороны жизни, которые «могут» складываться в относительно целостный образ (со стороны научной универсальности): так мать слышит только плач своего ребенка и не обращает внимания на грохот за окном жилища. Её жизнь субъективна, она не универсальна, не подчинена научной схеме, сопротивляется и противостоит рациональной схеме бытия. Это свойственно повседневности.

Модель классической научной рациональности не отражает всех особенностей повседневной (зачастую, нерациональной, субъективной, частной) жизни. В реалиях современной жизни мы располагаем научной, «объективной моделью бытия» и ненаучной, повседневной моделью жизни.

В жизни человека соединяется несоединимое и порождается неуниверсальное, феноменальное, повседневное знание. Чем оно отличается от классического, рационального? Рассмотрим специфику обыденного знания в сравнении с рациональным в приведенной ниже таблице 2 «Повседневность как знание».

Таблица 2 – Повседневность как знание

Сфера исследования повседневности не ограничивается субъективным миром человека. Она вводит в обиход коммуникативные (интерсубъективные) планы жизни, проблематизацию другого, мифологию другого. Значительная часть этой мифологии вошла в жизнь с эпохой Просвещения. Повседневность не претендует на завершенность. Она «бывает» в сфере возможности, во множестве событий не признает однозначных рациональных планов. Повседневность со – бытийна: есть бытие и есть его текучий план – повседневность. Повседневность имеет в своем центре человека, она антропологична по принципу, она специфически завершена, ограничена самой повседневностью: целостна, многогранна, ограниченна в своем антропоцентризме и безгранична по той же причине. Повседневность связана с культурой и отражает её. Повседневная культура связана с культурой страны, культурой региона в целом и отражает специфику культуры, в которой она сформировалась. В работе Н.М. Смирновой проведено сравнение повседневных культур Запада и России. Это можно раскрыть в приведенной ниже таблице.

Таблица 3 – Сравнительные характеристики повседневности западного и российского типа

Повседневность выражается в каждодневной жизненной практике – повседневном образе жизни (ПОЖ). Жизнь для каждого наиболее значима в повседневной практике. Культура для каждого из нас связана с ней. Все культурные смыслы осуществляются на уровне повседневности, составляют её часть. Культура, которую не принимают в повседневности, замыкается на саму себя, локализуется и остается для теоретика, специалиста (сужается, возможно, исчезает). В повседневности культура репродуцируется, выдает версии и закрепляет их культурными смыслами, чтобы не исчезнуть в истории. Это позволяет культуре «пробуждаться», возрождаться, быть основанием новой культурной эпохи. Устойчивые знаки и смыслы культуры должны быть поняты и приняты каждым в его повседневной жизни. Такие типы, как горожанин, творец – художник, сноб или академист – складывались в повседневности, отражая культуру эпохи.

Повседневность мы можем определить как непрерывность нашего каждодневного существования, наше сегодня, сейчас, здесь. Только здесь и сейчас мы можем жить и действовать, ценить и отвергать. Жизнь для каждого из нас значима в этих координатах. Это означает, что повседневность – исходный пункт любых рассуждений о человеке.

Подытожим сказанное:

• жизнь человека обретает смысл в повседневности и связана с целостностью бытия, в котором она протекает;

• все культурные смыслы осуществляются только в повседневности;

• если культура не принята повседневностью, она замыкается на саму себя, локализуется и остается только для теоретического исследования, для специалиста. Культура в этом случае сужается и, возможно, исчезает;

• если культура принимается в повседневности, она выдает версии, варианты, «ветви»;

• только в повседневности культура расцветает и умирает, музеефицируется, чтобы когда ни-будь возродиться в новой повседневности.

Духовные практики повседневности выражены в специфике ментальности. Их стилизованное выражение мы можем ощущать во всех формах повседневности и наблюдать в исторической (изменчивой) судьбе культур – в смене образцов и стилей: через Античность к Ренессансу, затем к Классицизму и Ампиру. Упрощенно этот путь можно представить как жизнь культуры в её рождении, дальнейших поисках жизненного пути с возвращением в прошлое, закреплением устойчивых образцов (академизацией) и умиранием отжившей формы. Повседневные практики в этом пути локализуются, оснащаются теориями и официальными маркировками (знаками культуры). Так в предложенном подходе можно выстроить путь культуры от рождения в античности, когда культурная форма (образец) укоренилась в эллинской повседневности, к обретению универсальности в ренессансной культуре, когда на основе античности строился мир художественной культуры и мир культурной элиты Европы. Классицизм и ампир на этом пути – это периоды утонченного умирания и теоретизирования античной формы и её академизации. В этот период античные (живые, повседневные) компоненты продолжали существовать локально – в официальной культуре, на высоком, макросоциальном уровне, далеком и от повседневной жизни, в мире творческой мысли или искусства. Повседневность античного типа здесь обладала всеобщностью и универсальностью в античном мире, получила развитие и локализовалась в европейской культуре, где пережила период своей старости и музеефикации (культурной смерти).1010
  Имеется в виду смерть универсальной повседневной античной формы.


[Закрыть] Так культура теряла связь с повседневностью, сохраняя завершенность произведения искусства, а в историческом развитии формировалась особая, повседневная форма бытия. В современном мире культуры роль повседневности возрастает.

• Повседневность имеет собирательный характер (интегративна). Она связывает разности в целостность. Повседневность вбирает целый спектр наименований: «чувственное знание», «жизненный мир», «обыденное сознание», «неявное знание».

• Повседневность связана с познанием: это духовно – практическая форма общественного и личностного сознания.

• Повседневность – это сфера социокультурной реальности. Она включает повседневный образ жизни (ПОЖ); повседневный образ мысли (ПОМ).

Повседневный образ жизни (ПОЖ) – это специфическая пространственно – временная организация и специфический характер деятельности, воссоздающий жизнь в её целостности. Каждая область деятельности человека в своей завершенной форме обретает культурный, целостный облик. Если трудовая деятельность заставляет «делать с отвращением то, что велит долг», то человек формирует компенсации, в которых стремится воссоздать целостность и полноту бытия. Так, Новейшее время породило понятие досуга, который дополнил трудовую деятельность нетрадиционного европейского общества. В традиционной культуре это понятие отсутствует, т.к. трудовая сфера не вычленяется и не является подавляющей. Носитель традиции не имеет выходных, не спешит на работу и никогда не может выйти за рамки определенного традицией уклада, традиционной пространственно – временной организации. Изменение пространственно – временного разделения культурного мира наблюдается в постиндустриальную, информационную эпоху, когда время труда и время отдыха потеряло привычные для классической индустриальной формы рамки, а информационные технологии позволили преодолеть привычные для Нового времени масштабы пространства. Время работы и время отдыха потеряло свое привычное разграничение, человек обрел относительную самостоятельность в его освоении. Повседневный образ жизни формирует соответствующий образ мысли. ПОМ – это направленность на решение насущных жизненных задач. Такие задачи можно определить как первоочередное удовлетворение жизненных потребностей и частных интересов. Содержание этих потребностей и интересов не всегда совпадало с поддержанием материальных, в том числе биологических планов бытия. Истинно человеческими потребностями и интересами зачастую становились символические, духовные смыслы и интересы, и практической деятельности человек предпочитал молитву и символику обряда. Это можно было наблюдать в традиционных обществах, где символический план бытия занимал большое пространство, и в период катастроф, например, символические ритуалы зачастую полностью замещали операции физического спасения людей.

Повседневность формирует устойчивый жизненный уклад. Её механизмы работают на эту устойчивость. Повседневность есть самый близкий культурный план бытия, и как культурная форма повседневность вбирает новационные смыслы и оформляет новационные формы. И смыслы, и формы культуры повседневности обладают статическими и динамическими характеристиками.

Таблица 4 – Статические и динамические характеристики современной повседневной культуры

Ведущей потребностью обычно называют потребность к самосохранению. Возвышение охранительной потребности формирует скорлупу повседневности: дом, в широком и узком смысле.

Дом – это кров, это хозяйство, быт и семья, наследство, порядок, иерархия. Быт – это сфера реализации возможностей. В быту формируются и возвышаются до бытования потребности человека. В быту гармонизируется вся сфера организации жизни человека, т. е. это уровень исходной, первоначальной гармонизации жизни. Организация дома и быта – это первый план эстетизации жизни, начальная гармония и красота.

Быт – это статика и замкнутость на материальной стороне организации человеческой жизни. С другой стороны, бытовая организация и выход на уровень бытования – это исходная динамика, начальные ритмы жизни. Быт – исток социальных техник и технологий, его динамика, динамика вещности, в цивилизационном варианте – технологизм. Цивилизационная динамика бытовой сферы, в отличие от традиционной сферы, может не затрагивать самого человека. Традиционность связана с бытом человека, однако понятие быт не свойственно традиции. Традиционная организация жизни – это сама жизнь. Понятие быт – из более поздней структуры культурной организации. Пример цивилизационной созерцательности человеческого бытия – это «человек у витрины» или проплывающий мимо и сверкающий огнями иной жизни пароход (в фильме Феллини).

Для России характерно традиционное отношение к технологизму жизни, что выражается в отсутствии значимости внешних удобств. Такое отношение хорошо видно на примере организации жизни в российской деревне и в общественной бытовой культуре города. Культурное поле, создаваемое в быту, – бытование, выражает человеческую индивидуальность и социальность. Здесь оформляется его культурная принадлежность. Сложившиеся в этой области отношения распространяются на все прочие сферы жизни.

В первой лекции мы выделили сложившиеся подходы к оценке повседневности. В Новое Время исторически сложились оценки, в которых всеохватность бытия воспринималась как должное, бытование культур соотнесли с сущим, а быт охарактеризовали приземленно, как оскудненное сущее, его скелет. Мы отметили определенно негативное чувство, вкладываемое в понятие «быт». Исторически такие научные практики уходят на второй план, выявляя важность повседневной жизни. Это направление развивалось в различных научных дискурсах.

Высокая оценка бытовых форм культуры, бытового поведения, аффектных (бытовых) проявлений психики человека и «облагораживание» такого способа самовыражения в новых социальных практиках, прагматика архаических повседневных форм культурного поведения сделана исследователями повседневности XX – начала XXI вв. В современном подходе быт – важная форма культуры. Значимость стала придаваться обыденности, каждодневному существованию человека. В быту формируются и возвышаются все потребности человека. Синкретность бытовой и небытовой, сакральной сферы, свойственная архаике, к XX столетию сменилась их четким разделением, а в XXI в. вновь наметилась тенденция размывания границы между этими сферами. В эпоху постмодерна мы можем четко отделить бытовую сферу от не-бытовой, официальной, профессиональной, возвышенно – эмоциональной, характеризующей более приподнятое, уже не бытовое отношение к жизни. С другой стороны, новое отношение к профессиональной культуре размыло границы бытового, повседневного и не – бытового, официального, праздничного и др. Сегодня быт как рутина, негатив, однообразие (оцененное как негатив) – это след вполне определенной культуры и эпохи.

Если понимать быт как статику неподвижного, замкнутого, не материального бытия, то повседневность можно определить как пребывание, длительность, протяженность (текст повседневности не прекращается, живет). Такая трактовка повседневности свойственна современному исследователю. Этот подход в анализе М. Хайдеггера – его проселок предстаёт как воплощенная идеальная жизнь в цепочке смыслов: Земля – корни – крона – небо, где дорога ведет к небу (в гору).

Структура своего мира – это целостность или стремление к таковой. Модель мира (ММ), программа жизни (ПЖ) или её сценарии имеют все характеристики пространственно – временной целостности (непрерывности). Свой мир повседневности соотносится с моделью мира (ММ). На ММ строится жизненный сценарий. В обыденности такое соотнесение социальной и индивидуальной бытовых сфер мы находим в понятии Родина, малая родина, местечко и других, подобных. Повседневность – это центр этих понятий. Пространственно – временная целостность – это путь к смысловой константе, соединение с высшим началом: «Бог – местечко – мой дом – я сам». Традиционность предполагает несколько иное выражение этой схемы: «Высшие константы – свое жизненное пространство – своё жилище – свои, такие же, как я». Оформление своего мира предполагает ощущение себя в своей особенности и соединение себя с высшими смыслами.

В повседневности человек ощущает себя социальным и индивидуальным, в ней он опробует себя, свою самость. В ней человек себя соотносит с природностью, вписывает себя в мир живой природы: почва – корни – крона. Пример культурологического анализа пространства, очерчивающего горизонт повседневности, мы находим в анализе работы Мартина Хайдеггера «Проселок», сделанный В.Ф. Чирковым. Современность, наложившая на взгляд Хайдеггера свой отпечаток, не уничтожила традиционности, традиционных оснований текста. Можно прочесть предложенное для анализа эссе как тоску по традиционности. Этому свидетельствуют знаки традиционности, заявленные в эссе традиционные константы. Прежде всего, это вечность, смысл живой природы – дерево и небо, к которому оно устремляется.

М. Хайдеггер размышляет как наш современник, но его мысли направлены на традицию, в «Проселке» он более традиционен, чем современен. Как повелось с глубокой древности, повседневность Хайдеггера пребывает, она непрерывна, текуча и не прекращается в живом бытии. Его «Проселок» не только традиционен, универсален, но и культурен как идеальная, воплощенная жизнь. Земля, корни и крона венчаются своей связью с небом, и это уже культурные, заявленные в истории смыслы. Они ведут и к изначальной культурной связи, к космогонии, и в свойственную любой культуре сферу упорядоченного, систематизированного и иерархизированного бытия. Бесконечность повседневности – это не только вечность жизни, но и её непрерывность, и Хайдеггер здесь ограничен, замкнут на себя; дорога, о которой он говорит, возвратная, ограниченная, а в вечность неба устремлена исходно мудрая, живая природа. Анализ В.Ф. Чиркова соотносит смыслы хайдеггеровского «Проселка» с пушкинским текстом «Вновь я посетил». Оба текста показывают традиционность во всей своей полноте. Она соединена с небом, иным бытием, и это бытие, отдельная человеческая жизнь, начинается в повседневности. Если в эссе М. Хайдеггера, кроме знаков традиционности, присутствуют и современные маркеры, то пушкинский текст их лишен. Можно сказать, что его автор не оторван от традиции, он живет в гармонии с традиционными смыслами. В отличие от этого, Хайдеггер ведет свой поиск из другой эпохи. Он рассуждает о свободе и одиночестве…