Текст книги "Торт с лебедями"

– Ну что ж, поехали!

Влад чуть заметно отстранился. Аню снова кольнуло неприятное чувство, но она постаралась не обращать внимания. Ведь когда нуждаешься в нежности и ласке, так хочется верить, что тебя любят…

В Краснодарском крае их встретила целая толпа родственников – тетка, ее муж Слава, их взрослый сын Женя с невероятно толстой женой Надей и пятилетней дочкой Светочкой.

– Ой, Анечка, а что это ты бледненькая такая? – всплеснула руками тетя Клава, которая видела жену племянника первый раз.

– Просто устала с дороги, – объяснил Влад.

– Садитесь скорее в машину, поехали, я вас покормлю. Борщ, свеженький, только утром сварила к вашему приезду.

Этот борщ стал для Анны главным кошмаром отпуска. Самым главным в жизни тети Клавы было желание накормить семью. Она вставала рано утром, шла на рынок, покупала овощи, кусок мяса, пачку сметаны и вставала у плиты готовить суп. Причем готовила его исключительно на жирном мясном бульоне. Главным событием каждого дня был обед. На стол обязательно подавали салат, борщ или щи, горячее с куском жареного мяса и компот с пирогом. Для Ани съесть это все сразу было невозможно, но и оставить что-то на тарелке нельзя – провинциальные родственники обижались: не по вкусу вам, москвичам, наша стряпня. Но самое ужасное началось, когда тетя Клава попросила молодую женщину помочь ей.

– Готовка – это женское дело, – сказала она. – Давай-ка, милая, почисть картошечки на суп.

Стоя у мойки, Аня чистила картошку и, вдыхая пары кипящего мясного бульона, боролась с подступающей тошнотой.

– Когда тебе рожать? Весной? Так сейчас уж не должно быть никакого токсикоза, – говорила тетка тоном многоопытной женщины. – Так что ничего страшного…

Так, в бульонных парах, и прошел отпуск. На море молодая пара обычно уходила во второй половине дня, поскольку Влад, верный своему графику жизни, вставал поздно, как раз к обеду, потом долго сидел с сигаретой в саду и беседовал с родственниками, лишь часам к четырем неторопливо поднимаясь:

– Ну, пойдем, что ли…

Пляж был диким, спуск неудобным, но, держась за руку мужа, Анна потихоньку спускалась к воде. Был октябрь, море постепенно остывало. Она бродила босиком по кромке воды, стараясь не наступать на острые камушки, вдыхала морской воздух и заставляла себя ни о чем не думать. Влад иногда купался, пару раз даже заплыл довольно далеко, так, что его с трудом можно было разглядеть среди волн. Но чаще всего муж сидел на берегу с сигаретой в руках, бросал камушки и считал, сколько раз они подпрыгнут на волнах. Потом возвращались домой, опять ели – сколько можно! – но что поделаешь, так в этом доме было заведено, коллективно смотрели телевизор и шли спать. И на следующий день все повторялось.

– Влад, может, здесь есть что-нибудь интересное? Давай съездим, посмотрим. Думаю, Женя даст машину, – просила Анна.

– Слушай, мне неохота. Да и куда тебе с животом таскаться. Сиди уж, – ворчливо отвечал муж.

И она послушно сидела, стараясь подавить нарастающее раздражение. Нельзя нервничать, малышу вредно. Может, Влад прав, зачем ей сейчас куда-то ехать, лучше спокойно гулять по берегу моря и дышать морским воздухом. А то, что душа рвалась, так это ерунда, гормональные всплески, причуды беременной женщины.

Закончился отпуск, и молодые люди вернулись домой. Снова потекла привычная московская жизнь. Институт, кухня, одинокие прогулки в парке. Аня училась на последнем курсе, поэтому, посоветовавшись со своим научным руководителем, она решила постараться досрочно сдать сессию, чтобы успеть до родов, и получить диплом. И она успела.

Катюшка родилась в апреле в яркий солнечный день, когда на улице таяли последние остатки грязного весеннего снега, журчали веселые ручьи и громко чирикали городские воробьи. Аня была счастлива. Сидя на кровати в больничной палате, она прижимала к себе крошечную дочку, смотрела на нее и не могла налюбоваться. Глазки – серые, как у всех новорожденных. Интересно, какими они потом станут – голубыми, как у мамы или болотно-карими – как у папы? Маленький носик – кажется, немного курносый – как у мамы. Длинные рыжеватые волосики на затылке, губки бантиком, которые так смешно двигались, когда Аня прикладывала ее к груди. Кроха, только вчера родилась, а уже знает, как надо сосать молоко. Малышка забавно плакала – сначала покряхтит немного, а потом начинает пищать, как маленький щенок. Аня не могла наглядеться на свою красавицу.

На выписке из роддома Аню с дочкой встречали бабушки – мама и свекровь. Они сообщили, что Влад простудился, у него кашель и насморк, что он боится ее заразить, поэтому пока поживет у друга. Да, конечно, правильно, но почему-то так обидно…

Владислав увидел дочку только через неделю после выписки, улыбнулся, взял на руки.

– Хорошенькая. Жалко, конечно, что не мальчик. Ничего, в следующий раз постараемся, – усмехнулся он.

«Следующего раза у нас с тобой не будет», – вдруг мелькнула в голове мысль.

…Молодая мама полностью погрузилась в процесс кормлений, гуляний и купаний. Первая улыбка, первый зуб, появление которого сопровождалось высокой температурой и бессонными ночами, первое осмысленное «ма». Помогала бабушка Ирина Михайловна, а по субботам приезжала мама и гуляла с внучкой, иногда заезжала свекровь. Муж от родительских функций как-то незаметно уклонился – не мужское это дело, вот подрастет, тогда и будем общаться. Да к нему жена старалась особо и не обращаться. Влад жил своей жизнью, ездил на работу – ему удалось даже официально договориться приезжать к обеду, по субботам созванивался с друзьями и куда-то уходил – на футбол или поиграть в компьютерные игры. «Ладно, не страшно, – настраивала себя Аня, – вот подрастет Катюшка, все изменится». Гуляя с дочкой в том самом парке, где еще недавно прохаживалась с животом, она поймала себя на том, что с нескрываемой завистью смотрит на гуляющие с колясками парочки. Ей казалось, что она – мать-одиночка. Или соломенная вдова – вроде муж есть, а в то же время и нет его в ее жизни.

Однажды вечером Влад вернулся домой расстроенный.

– Знаешь, мне сообщили, что за границу меня не пошлют. И обещанного повышения, наверное, не будет. Я тут подумал: а ты не хочешь уже выйти на работу?

Аня замерла.

– А как же малышка?

– А что малышка? В ясли отдадим. Вон другие через полгода на работу выходят, а ты уже почти год дома сидишь, так что ничего страшного. Может, английский пойдешь преподавать, так там вообще на неполный день можно устроиться. А бабушка поможет. А, баб? – обратился он к Ирине Михайловне, которая, услышав разговор в коридоре, вышла из своей комнаты.

Та поджала губы:

– Помогу, чем могу, но особо не рассчитывайте, старая я уже, – и ушла в свою комнату, плотно закрыв дверь.

Аня расстроилась, обняла дочурку, зарывшись носом в ее волосенки. Они пахли чем-то необыкновенно теплым и родным, как пахнут только маленькие дети и новорожденные щенки. Девочка, почувствовав, что мама расстроилась, обняла ее, прижавшись всем тельцем, и заревела.

– Прекрати ребенка расстраивать! Все, хватит сопли разводить, не на войну же уходишь! Ужином собираешься меня кормить? – сердито сказал Влад.

Он обошел жену и плачущую малышку и ушел в комнату переодеваться.

Через знакомых Влад подыскал ей место преподавателя английского языка в строительном техникуме, и для Ани началась новая жизнь.

Утром, когда она вставала, остальные еще спали. Дочка сладко посапывала в кроватке, муж похрапывал, отвернувшись к стенке. Лишь бабушка иногда выходила на кухню и, накинув фланелевый халат на ночную рубашку, сонно пила с ней за компанию чай.

Зарплата была не слишком высокой, но работа Ане очень нравилась. В техникуме учились разные ребята – кто-то поступил, чтобы потом продолжить образование в институте, кто-то не захотел идти в десятый класс и приткнулся в ближайший к дому техникум, некоторые приехали в столицу из подмосковных городов. Разумеется, английского они не знали и учить не собирались, ведь любому понятно, что строить можно и без знания иностранного языка. Стараниями строгой директрисы дисциплина в техникуме была жесткой, занятия без причины не прогуливались. Аня долго думала, как же ей заинтересовать мальчишек своими уроками. И придумала. Она записала видео из разных мультфильмов и комедий на английском языке, нашла смешные рекламные ролики и показывала их в классе на занятиях. Сначала ребята не понимали, что хочет от них эта странная учительница и зачем им какая-то непонятная реклама. Но видео были интересными, а преподавательница так задорно вела урок, вовлекая в диалог всех участников, что постепенно ученики и в самом деле заговорили по-английски. Сначала плохо, потом все лучше и уверенней. Анна не делила класс на успешных и отстающих, старалась донести новую тему до каждого, хотела убедиться, что ее все хорошо поняли. А если кто-то из учеников не мог сообразить сразу, терпеливо объясняла снова и снова, делая это легко и непринужденно. Она не заставляла ребят зубрить строительную лексику, просто старалась показать, как знание иностранного языка помогает познавать мир. И делала это очень успешно. Необычная методика преподавания английского недолго оставалась тайной для остального преподавательского состава, пошли разговоры, перешептывания: «Новенькая-то не по программе преподает…» Увидев, с каким энтузиазмом ученики бегают на занятия по иностранному языку, директор техникума быстро пресекла подобные разговоры. На собрании коллектива она произнесла, строго глядя на педагогов:

– Еще раз хочу напомнить вам известную истину, гласящую, что студент – это не чаша, которую надо наполнить, а факел, который надо зажечь. И я приветствую нестандартную методику преподавания нашей молодой коллеги Анны Алексеевны, на уроках которой ученики смотрят фильмы, слушают музыку, разыгрывают сценки. Вы только посмотрите, какая у нее статистика посещаемости! Возможно, по окончании нашего техникума ребята не будут в совершенстве владеть строительной лексикой на английском языке. Но я уверена, что они не будут бояться говорить на иностранном языке. И это самое главное! А что касается незнакомых слов – так для этого словари существуют.

После этого выступления профессиональный рейтинг Анны значительно вырос.

Домашняя жизнь тем временем походила на существование в болоте. Только дочка – светлый лучик – радовала. Требовательно тянула ручонки к маме, когда та приходила домой, и что-то по-своему лепетала. Муж в это время или еще, или уже спал… Пока Анна работала, бабушка Ирина Михайловна кормила правнучку, но гулять с ней или менять подгузники сил у нее не было. Катюша была крупной девочкой, поднимать ее старушке было тяжело, и она старалась лишний раз подгузник ребенку не менять. Придя с работы, молодая мать, не переодеваясь, бросалась мыть ребенку сопревшую попу, а потом одевала дочку и шла гулять. Аня так уставала, что засыпала, едва успев донести голову до подушки, и не всегда слышала, как возвращался домой муж. Поэтому однажды очень удивилась, не обнаружив его утром в кровати. Сердце кольнуло, но как-то не очень больно. Вернувшись с работы, поинтересовалась:

– Ты сегодня дома не ночевал. Что-то случилось?

Влад, глядя куда-то в стену, начал подробно объяснять, что на работе аврал, что они все сидели допоздна, а потом, ближе к утру, еще что-то произошло…

В комнате захныкала Катюша, и Аня вышла, не дослушав.

А через неделю ситуация повторилась. На этот раз молодой женщине стало ясно – семейная жизнь дала трещину.

– Влад, давай поговорим, – обратилась она к мужу.

– Мне некогда, я должен идти, – буркнул он.

– Влад, это серьезно, это не может так продолжаться…

– Что не может продолжаться?

– Ты не ночуешь дома, тебя совсем не интересует ни моя жизнь, ни ребенка. Такое впечатление, что тебе все равно, существуем мы или нет.

Влад отмахнулся от нее, как от надоевшей мухи:

– Не говори ерунды, пожалуйста, – и отвернулся к телевизору.

– Ты, наверное, даже не заметишь, если мы с Катюшей уйдем, – рассердилась Анна.

Молчание. Муж раздраженно взглянул на нее и снова уставился в телевизор. Это было невыносимо. Ведь она пытается понять, как им жить дальше. Да и будет ли это «дальше»? Для Влада это тоже должно быть важным – или уже нет?

– Слушай, мне уйти или остаться? Ты сам-то как хочешь? – спросила Анна мужа.

Он молчал, переведя взгляд на стену. А потом тихо процедил сквозь зубы:

– Да мне все равно. Хочешь – уходи, не хочешь – оставайся.

У Анны перехватило дыхание. Такого безразличия она не ожидала. Все понятно, больше не о чем говорить. Она молча вышла из кухни, прошла в комнату к дочери и негромко произнесла:

– Малышка, собирайся, поедем к бабушке.

На кухне громко работал телевизор, поэтому Влад даже не услышал, как хлопнула входная дверь.

2

Сергей устало провел ладонью по лицу. Сегодняшнее дежурство было тяжелым – полчаса назад закончилась третья операция.

Первой была женщина с переломом бедра. Ее на пешеходном переходе сбила машина. Обычная «шестерка» с немосковскими номерами и полным салоном капустных кочанов, за рулем – дяденька колхозного вида. Он даже не притормозил перед зеброй.

Только Сергей закончил первую операцию, его снова вызвали в приемное отделение. На носилках лежал мальчик-подросток с травмой ног. А в коридоре в истерике билась мать парнишки – дама в дорогом пальто с роскошным меховым воротником. Ее замысловато уложенная прическа сбилась набок. Дама размахивала руками и выкрикивала какие-то угрозы в адрес невысокой девушки, испуганно стоявшей неподалеку. Мужчина в деловом костюме попытался успокоить жену. Он обнял ее и что-то негромко сказал.

В отделение вошла женщина-врач в светло-зеленом медицинском костюме и подошла к родителям мальчика.

– Что случилось? Прекратите шуметь, здесь приемный покой, не мешайте работать! – строго сказала она.

Это была Антонина Андреевна – врач отделения общей терапии.

– Это из-за нее все! Я убью эту суку! Сашенька, деточка, ну как же ты так? – истерично выкрикнула дама.

– Сын выпрыгнул из окна четвертого этажа из-за этой… – и мужчина кивнул в сторону худенькой девушки, не глядя на нее. Женщина в его руках билась, громко крича что-то совсем невразумительное. Крики перешли в вой, мужчина уже с трудом удерживал жену.

– Все ясно. Подождите секундочку, – сказала врач.

Антонина Андреевна зашла в кабинет и через минуту вышла, держа в руках шприц.

– Это успокоительное. Довольно сильное. Давайте я сделаю укол?

– Я не знаю. А вы уверены, что… – начал было мужчина, но в этот момент жена, взмахнув рукой, ударила его по щеке, сбив очки. Очки улетели куда-то в угол, жалобно звякнув о кафельный пол.

– Колите! – рявкнул мужчина.

Антонина Андреевна профессиональным движением сделала даме укол. Женщина взвизгнула, но тут же стала успокаиваться – руки упали, речь замедлилась, и она, растерянно взглянув на мужа, опустилась на стул, стоящий у стены.

– Посидите здесь. Я выясню, что с вашим сыном, – спокойно сказала врач и подошла к девушке.

Та стояла, вцепившись побелевшими пальцами в спинку стула и испуганно вжимая голову в плечи.

– Что произошло?

– Саша мне сказал: «Если не пойдешь со мной прямо сейчас, я в окно выпрыгну!» Я, конечно, отправила его куда подальше! У нас с ним никогда ничего не было, он и не нравится мне совсем. Мне Вовка из 11 «А» нравится, он тоже там был, – скороговоркой ответила девушка.

– А дальше?

– Окно открыто было. Саша встал на подоконник и выпрыгнул. Все заорали, побежали вниз, Танька скорую вызвала. Мы все сюда приехали. Ребята на улице ждут. Скажите, он выживет?

Антонина Андреевна ничего не ответила и вошла в кабинет, где пострадавшего осматривал хирург.

– Ну как он, Сережа? – обратилась она к врачу.

– Два открытых перелома. Ничего, жить будет. Готовлю к операции.

– Сережа, можно тебя отвлечь на секундочку?

Он поднял голову от пациента и подошел к Антонине Андреевне.

– Что такое?

– Возможно, у мальчика проблемы психического характера. Знаешь, почему он из окна-то прыгнул? Поставил девчонке условие: или моей будешь, или я из окошка спрыгну! То ли родители так избаловали парня, то ли еще что… Мать в истерике, орет как ненормальная. Пришлось мне ее в чувство приводить…

Сергей внимательно слушал и качал головой. Затем вернулся к больному, а Антонина Андреевна вышла в коридор, чтобы успокоить взрослых и подбодрить девушку.

Операция длилась несколько часов, но все прошло успешно. Выйдя из операционной, Сергей мечтал только об одном – выпить чашку крепкого чая с лимоном и выкурить сигарету. Все остальное – потом. Остальное – это описание операции. Он терпеть не мог эту писанину. Но сегодня ее некому было поручить – ассистировавший ему молодой хирург быстро убежал по своим делам. Придется делать самому.

Сергей устал. Всего пару недель назад он вернулся в родную клинику после длительного больничного, который тянулся почти год. Ему так надоело ездить по больницам в качестве пациента и бесцельно сидеть дома, так что, выйдя на работу, составил свой график таким образом, что практически все время проводил в больнице. Сутки через трое, а иногда и через двое. Плюс плановые операции. Но Сергей так соскучился по работе, что все было в радость, даже усталость. Порой он так заматывался, что к концу дежурства не всегда мог вспомнить, какой сегодня день недели. Обычные ежедневные дела помогали заглушить то невыносимое чувство тоски и беспомощности, которое возникало, стоило ему хоть на мгновение отвлечься от работы. Анна, Анечка, любимая моя…

В дверь постучали. Вошла дежурная медсестра.

– Сергей Александрович, вас вызывают. Что-то срочное.

– Кого еще нелегкая принесла? – недовольно спросил Сергей.

– Пострадавший при ДТП. Тяжелый. Непонятно, как довезли.

– Иду, иду! – ответил он.

Одного взгляда на пострадавшего было достаточно, чтобы понять – все плохо. Мужчина лет сорока мчался на своей иномарке с бешеной скоростью, затормозив на скользкой дороге, не справился с управлением и влетел в фонарный столб. Подушка безопасности почему-то не сработала. Спасателям пришлось резать кузов и доставать пострадавшего. Затем скорая помощь, реанимация. Серьезная травма головы, травмы внутренних органов, множественные переломы. Скорая с мигалкой и сиреной везла его в час пик через московские пробки, машину трясло на выбоинах. Врач, матерясь и охая, колол пациенту обезболивающее. Мужчину довезли, подготовили к операции, анестезиолог погрузил больного в наркоз. Сергей приступил к операции. И вроде все шло как положено, но больной умер прямо на операционном столе. Тяжелые травмы, болевой шок и остановка сердца… А его родные еще ничего не знали. Для них он еще жил, ехал куда-то по делам, обещал забрать дочку из детского сада и погулять с ней. И Сергею становилось нехорошо, стоило ему подумать о жене, родителях погибшего и представить себе его ребенка – маленькую девочку с косичками, которая, выглядывая в окошко, ждала папу в детском саду.

Выйдя из операционной, Сергей остановился у окна, закурил. Он сделал все, что мог. Реанимация не спасла. Жаль мужика. Нет, он не станет крестом на его личном кладбище, но все же… Личное кладбище врача – это люди, погибшие в результате его ошибки. Нет, не той ошибки, за которую привлекают к ответственности… Врачи – они ведь тоже обычные люди. Несколько тяжелых дежурств подряд, с женой поругался, начальник наорал, не успел пообедать, в конце концов… Где-то задержался, замешкался, голова не тем занята, а счет идет на минуты… И больной уходит. И придраться нельзя, никто не виноват, все сделано правильно, в полном соответствии с инструкциями. Только нет больше человека. И лишь врач знает, что мог спасти. Надо было лишь остановиться, подумать, постоять над пациентом, попытаться понять, где болит, почему пульс вдруг стал падать, отчего появилась судорога. Но когда нет вдохновения, остается лишь ремесло. А в работе, которая почти целиком состоит из внештатных ситуаций и внеплановых операций, ремесла не всегда бывает достаточно. А после, когда измученный хирург засыпает дома, приходят к нему во сне ушедшие пациенты, глядят на него с укором: «Ты же мог меня спасти, парень, ты же мог…»

Сергей протер глаза, потянулся. Скоро закончится дежурство. Завтра выходной – можно будет выспаться, а вечером нужно забрать младшего сынишку из садика, потом помочь с уроками старшему – совсем ведь запустил учебу, паразит. Он уже в седьмом классе, но у него проблемы с математикой и физикой. Вот и приходится заниматься вместе. Вечером придет с работы Марина, займется сыновьями, и он сможет уйти в свою берлогу и рухнуть в постель.

В ординаторской никого не было, Сергей заварил крепкий чай, бросил туда ломтик лимона. Чей лимон, непонятно, ну да ладно, не важно. «Когда буду дежурить в следующий раз, нужно не забыть принести что-нибудь к чаю», – подумал Сергей. Сняв очки и подперев голову худыми руками, он задумался, рассеянно прихлебывая из чашки остывающий чай.

Дома все было непросто. Когда он буквально приполз из съемной квартиры в родительский дом, где жила его мать и бывшая жена Марина с детьми, то сначала все было неплохо. Увидев Сергея, бывшая обрадовалась. «Все, блудный муж вернулся в семью, теперь снова все наладится, все будет как прежде», – надеялась Марина. Но не склеить разбитой вазы. Сергей пришел домой потому, что просто больше некуда было идти, ведь квартиру снимать теперь смысла не было. Да и денег тоже – на больничный особо не погуляешь. Хотя, если бы он тогда знал, чем болен, лучше бы пошел в приют для бомжей, чем в дом, где жили его дети.