Текст книги "Призрак Безымянного переулка"

Глава 3
Между Андроньевским монастырем и «Серпом и молотом»

Наши дни

Люди способны на многое. На такое, о чем они даже помыслить не могут. Никому бы в самом страшном сне не привиделось, что уважаемый отец семейства, член правящей партии, муж и отец, владелец строительных фирм, разбросанных по всему Подмосковью, в один прекрасный день вдруг слетит с катушек и в городской администрации Краснопрудска расстреляет из пистолета своих добрых знакомых из числа местных чиновников.

Чего-то там не поделили. И – трах-тарарах! Нет большей трагедии, чем когда вот так происходит, когда человек вроде бы нормальный вдруг начинает вести себя как мясник, а потом проявляет чудеса ловкости, уходя от погони по горячим следам, устраивая на федеральной трассе полоумные гонки, разбивая машины, пересаживаясь из одной в другую и снова удирая. Пересекает МКАД и, сопровождаемый воем полицейских сирен, на разбитой машине несется дальше, минуя спальные микрорайоны Москвы, парки, проспекты, дорожные развязки, везде создавая аварийные ситуации. Затем упирается в железную дорогу и, бросив машину, бежит, задыхаясь и обливаясь по́том, в сторону старой промзоны.

А там сигает по ржавым крышам, ныряет из одного заброшенного цеха в другой, скачет козлом, рискуя вот-вот схлопотать инфаркт, но не схлопатывает его, а уходит все дальше и дальше, держа своих преследователей из числа областных полицейских на хвосте. И они тоже – неуклюжие и потные, в тяжелых бронежилетах – скачут за ним козлами, преследуют, чертыхаются, одновременно надеясь догнать и страшась потерять его в этом хаотичном нагромождении ржавого индустриального старья.

И совсем не обращая внимания на место, куда завела их лихая погоня.

Если и были у этого места злые гении, а они были…

Если имелись у этого места демоны и темные тайны, а их накопилось в избытке…

То именно они притянули сюда как магнитом краснопрудского убийцу. И это они помогали ему, учетверяя силы, а потом внезапно, словно по мановению волшебной палки, оставили его там, где и началась уже совсем другая история.

Катя – Екатерина Петровская – криминальный обозреватель Пресс-центра ГУВД Московской области, впоследствии не раз думала об этой погоне, как о прелюдии.

Естественно, ЧП в Краснопрудске поставило на уши весь Главк. Местных краснопрудских сыщиков, кроме группы преследования по горячим следам, и областное начальство как-то сразу оттерли от эпицентра событий. В Краснопрудск, точно стервятники на свежий труп, слетелись все – и спецы из Министерства, и, конечно, суровые Конторы.

По инструкции и по своим обязанностям Катя должна была выезжать в Краснопрудск и готовить комментарии для прессы от лица Главка. Но суровые Конторы сразу подмяли под себя все, выслав окормлять розыск полукрупного начальника, слывшего в профессиональных полицейских кругах причудливым оригиналом и неутомимым затейником, готовым звездить по любому поводу от рассвета до заката. То он с натужным сарказмом комментировал в Твиттере мировые политические новости, обращаясь неизвестно к какой аудитории. То снимался в третьесортных фильмах. А то вдруг начинал петь и плясать на эстраде, выписывая кренделя, словно уж совсем некому стало выступать на концертах, кроме как безголосым косоротым старым грибам за пятьдесят с генеральскими погонами правоохранительных ведомств.

Катя в Краснопрудск не поехала, а когда стало известно, что стрелка все еще не поймали, все еще гонят его, преследуя по столичным дорогам, она решила подождать развития событий и присоединиться к группе перехвата, выезжавшей из Главка на Никитском.

Следуя в служебной машине вместе с телевизионщиками, Катя не особенно смотрела по сторонам. Все в центре пока, вот проехали Таганку. Группа перехвата то вдруг резво устремлялась вперед, лавируя в пробках, то медлила, тормозила, прислушиваясь к заполошной перекличке по рации: вот стрелок бросил тачку и побежал на своих двоих, преследуемый сыщиками и гаишниками. Вот он бежит вдоль Курской железной дороги, минуя станцию Серп и Молот, вот ныряет в заброшенную промзону завода, вот выныривает. Его преследуют, он убегает, прячется в пакгаузах. Пистолет давно потерял, сам красный от натуги, но все еще бежит, взбирается по пожарной лестнице. Прыгает по крышам, ловко и целеустремленно приближаясь…

К чему?

Куда?

Да, Катя впоследствии часто думала, что в тот день краснопрудского стрелка вел если не рок, то уж точно призраки ЭТОГО МЕСТА.

Этот уголок Москвы, этот маленький треугольник на столичной карте… Она прежде не бывала тут никогда.

Это место между Андроньевским монастырем и «Серпом и Молотом»…

Злые гении – они не дремали. Они почувствовали, что их час пробил. И совсем скоро тут, как портал, откроется черная дыра, откуда полезут старые кошмары, похороненные в сердцах и в памяти, но не забытые и не прощенные.

Но поначалу все выглядело просто полицейской погоней за преступником.

Стрелок сиганул с крыши на крышу, спрыгнул, ударился коленями о разбитый асфальт и оказался на территории какого-то строительства – явно остановленного до лучших времен. Побежал в сторону кирпичного здания старой постройки, окруженного ямами, выбоинами, пустыми вагончиками для рабочих, нырнул внутрь…

Группа преследования с проклятиями скакала по крышам. А группа захвата вместе с телевизионщиками и впавшей в охотничий азарт Катей как раз заруливала со стороны переулков – сначала в один, потом во второй и…

Полицейские из группы преследования потом говорили – они услышали скрежет, а затем грохот, словно что-то обвалилось, а потом вопль.

От группы перехвата и Кати их отделяло еще приличное расстояние. Заработала рация.

– Он в старом заброшенном цехе. Вроде куда-то провалился.

– То есть как провалился? Куда?

– Как сквозь землю. Ищем. Вон, слышите, орет! Это там, в цехе, внутри. Вы где?

– В каком-то переулке. Сейчас глянем по навигатору. Это Безымянный переулок. Тут к вам дальше не проедешь. Паркуемся здесь и идем.

– Мы нашли его! Он и правда провалился. Тут какая-то дыра в кирпичах.

Катя вылезла из машины. Финита, погоня закончена. Вот что значит для члена правящей партии, владельца фирм, мужа и отца, примерного семьянина корчить из себя урку-отморозка в припадке мгновенного умопомешательства! Сколь веревочка ни вейся, а конец один.

Тут она впервые огляделась по сторонам.

Это уже потом, когда начались все эти невероятные, страшные, кровавые события, Катя стала определять для себя это место «между Андроньевским монастырем и «Серпом и Молотом».

А пока она видела обычный московский переулок. Ну, может, не совсем обычный.

Потом, когда все началось, она вообще стала считать его уникальным. А пока видела перед собой лишь узкую улочку, тротуар и дома. Кирпичный шестиэтажный дом, бывший доходный или вроде того, хорошо отреставрированный. И еще здания явно заводского типа – одни старые, чуть ли не начала прошлого века или даже конца девятнадцатого, а другие – явно семидесятых годов. Кирпичный дом определенно жилой, здание семидесятых переоборудовано под офисы, а вот кирпичные заводские строения выглядели по-разному: одни уже хорошо отреставрированы, другие сильно запущены.

Над низкими крышами высились серые многоэтажки соседней улицы. Где-то проскрежетал трамвай. Но в этом Безымянном переулке трамвайных путей не наблюдалось. Зато тут теперь было полно полицейских машин. И не только полицейских, но и дорогих иномарок тоже.

Переулок мгновенно наполнился народом. Из окон кирпичного дома выглядывали жильцы. Сразу же образовалась группка неизвестно откуда взявшихся пенсионерок, были тут и мамы с детьми. Из офисного здания выходили хорошо одетые клерки.

– Что случилось? Почему столько полиции?

Всем, конечно, любопытно.

– Граждане, тут проводится полицейская операция по задержанию преступника! – объясняли Катины коллеги. – В целях вашей безопасности оставайтесь на месте!

– По задержанию? Он кого-то убил? Это тот, про кого по телевизору говорят?

Новости летят со скоростью света.

Часть группы перехвата осталась на месте, чтобы ограничить доступ любопытным. А Катя вместе с телевизионщиками, ведомая звуками рации, двинулась в проход между невысокими кирпичными зданиями.

Она сначала поняла лишь одно: здесь, в этом переулке и дальше, туда, куда они сейчас идут, раньше была территория какой-то фабрики. А сейчас тут что? Все готовят на слом или на реставрацию?

Она достала планшет и обратилась к навигатору. Где они? Это район Таганки… Нет, уже ближе к Рогожской Заставе и… Вот река Яуза, Андроньевский монастырь, завод «Серп и Молот», Золоторожский Вал. А они вот тут, в переплетении, в крестополосице переулков – Безымянного, Гжельского, Хлебникова и Андроньевского проезда.

Катя снова огляделась – теперь они идут по территории стройки. Вон еще одно старое кирпичное здание, заброшенное, с выбитыми окнами и ржавой крышей. В дверном проеме стоит оперативник в бронежилете и машет им рукой – сюда.

– Он в дыру в полу провалился, слышите, как орет? Отыгрался. Кажется, ноги сломал, – объявил он жизнерадостно и бессердечно. – Теперь доставай его. А он – боров на центнер весом!

Катя услышала придушенные вопли. Краснопрудский стрелок уже кричал: «Ой-ееее!» и «Помогите, не бросайте меня!».

А потом… она услышала его вопль уже совсем другого тембра. В нем сквозил ужас:

– Вытащите меня отсюда! Вытащите скорее! Тут такое… тут костей полно! Вытащите меняяяяааааааа!

Катя вошла в старый цех. Дохнуло сыростью, плесенью и холодом от этих искрошившихся под воздействием непогоды стен. Ржавые балки под потолком, груды мусора под ногами.

В центре, у пролома в полу, толпились полицейские. Двое уже спустились к «стрелку».

Но вот один, подтянувшись на мускулистых руках, появился в проломе – одна голова. Выражение лица растерянное.

– Подозреваемый там. У него травма ноги, – сообщил он. – Но там не только он.

– А что там? – Катя с поспешностью репортера криминальной хроники тут же задала вопрос и толкнула в бок оператора главковской киностудии – снимай, мол, рот не разевай!

– Там это… я прямо остолбенел.

– Да что там такое, лейтенант? – повысил голос начальник группы преследования.

– Черепа, – ответил полицейский и, скрывшись в дыре, спрыгнул вниз.

Глава 4
Черепа

Безымянный переулок запрудили полицейские машины с мигалками, что, в свою очередь, еще добавило зевак. Привлеченные шумом, сюда направили стопы свои жители окрестных домов в районе Волочаевской улицы, заспешили офисные клерки из Хлебникова переулка и улицы Прямикова.

Сломавшего ноги краснопрудского стрелка с помощью специальных лямок и носилок бригады МЧС извлекли из дыры, погрузили на носилки и под усиленным конвоем полицейских повезли для начала в больницу.

А вот с тем, что оставалось внизу, в проломе, еще предстояло разбираться.

– Вызывайте экспертов-криминалистов, – распорядился начальник группы захвата. – Наша работа тут закончена, теперь их черед. Не наше дело со всем этим разбираться.

Катя с диктофоном, все время норовившая подобраться поближе к дыре и заглянуть туда, но постоянно отгоняемая окриками «Пресса, не мешайте!», поняла: ее коллеги из областного Главка тут умывают руки, спихивая все заботы на столичную полицию, точнее, на местных, из этого округа. Но их пока что-то не было видно, они сюда не торопились.

– Что все же там такое внизу? – спросила она сыщика, участвовавшего в эвакуации стрелка.

– Я же сказал – черепа, – ответил он неохотно. – Кости. Еще какая-то дрянь.

– Старое захоронение?

– Не похоже. Скорее, склеп или подвал. Да, наверное, подвал. Они там на полу лежат – скелеты.

– И сколько их? – Катя ощутила внутри противный холодок.

– Много, я не считал. Мы там на эти кости все не наступить старались.

– Сюда должна приехать бригада экспертов, – внушал кому-то по мобильному начальник группы. – Это территория Москвы, они должны заниматься. Нет, это не свежие трупы. Это останки. Какой давности? Я не знаю, это пусть эксперты установят, я не специалист. Да, сюда нужны патрульные для оцепления места. Здесь уже народу как на базаре. Все смотреть рвутся. Мы тут останемся только до приезда патрульной службы. Передадим место с рук на руки.

Примерно через полчаса прибыли патрульные, а еще минут через пятнадцать – машина криминалистической лаборатории. Эксперты в защитных костюмах направились на территорию стройки. Всех лишних попросили пока удалиться.

Катя решила, что она это событие застолбит за собой. Пусть краснопрудским стрелком занимаются суровые Конторы, там дело уже ясное и нудное. А вот тут – не пойми что.

Сплошные загадки. И неважно, что это территория московской полиции. Она все равно наберет тут кучу материала и напишет для интернет-версии «Криминального вестника Подмосковья».

Но пока ее выставили с места происшествия вон. И она решила понаблюдать за происходящим издали – из народной гущи.

– Что это вообще за место? – спрашивал начальник группы у патрульных. – Кто строительство ведет? Как связаться с владельцами здания?

– Что тут происходит? – это спрашивал высокий темноволосый мужчина лет тридцати пяти, с решительным видом пробиравшийся сквозь зевак к полиции.

За ним следовала очень полная, скорее даже сверх меры тучная блондинка в деловом костюме и расстегнутом светлом тренче. Все сидело на ней скверно, однако вещи выглядели дорогими.

– Они кого-то поймали, – на ходу объясняла она мужчине, горячо жестикулируя. – И хотят видеть владельца домовладения. Саша, что мне-то делать?

– Позвони Алисе, пусть едет сюда. – Темноволосый мужчина пытался найти среди полицейских начальство. – В чем дело? Кто-нибудь может объяснить нам, в чем, собственно, дело?!

К нему подошел старший группы, затем патрульные и сразу отвели его в сторону.

– Света, позвони Алисе, – обернувшись, попросил, точнее, приказал темноволосый мужчина толстой блондинке.

И тут Катю кто-то довольно сильно дернул за рукав плаща.

Она обернулась.

Позади нее стояла женщина – почти такого же роста, как сама Катя, высокая. И, как блондинка Света, чрезвычайно тучная. Даже еще толще. Одета она была нелепо – в растянутые серые спортивные штаны и расстегнутую розовую куртку, казавшуюся на ее массивной фигуре почти детской.

Катя поклясться была готова, что именно эта женщина дернула ее за рукав, но выражение лица у незнакомки было странным – каким-то сонным. Она словно спала на ходу с открытыми глазами. Эти глаза смотрели на происходящее мутно и одновременно словно не замечали ничего вокруг и фиксировали происходящее, как объектив видеокамеры.

Возраст женщины не угадывался – около сорока, а может, и больше. На ногах у нее были кроссовки на липучках. В руке – полиэтиленовая сумка. От женщины исходил резкий кисловатый запах аммиака и немытого тела, но на бомжиху она не походила. Лицо бледное, однако стрижка аккуратная, очень короткая, и в ушах – золотые сережки-гвоздики.

– Простите, вы что-то хотели у меня спросить? – Катя посмотрела на нее в упор.

Женщина словно смутилась, тут же потупилась и начала переминаться с ноги на ногу, как делают дети у школьной доски.

– Лиза, Лиза, иди домой! – раздался женский окрик. – Я тебя жду, иди домой. Нечего там смотреть, иди скорее домой, моя хорошая!

У единственного подъезда шестиэтажного кирпичного дома стояла старушка – согбенная, седенькая, в длинной коричневой кофте и домашних тапочках. Она махала женщине рукой, маня ее.

– Тамара Николаевна, вот именно! Вы Лизу лучше уведите домой, – крикнул кто-то из толпы собравшихся на тротуаре.

– А что там такое-то? Чего полиции-то столько? – спросила старушка, продолжая манить толстую женщину пальцем.

– Там, на территории фабрики, могилу нашли!

«Вот кто им сказал? Откуда они уже все знают? – подумала Катя. – Наши только что из дыры вылезли. Эксперты только что приехали. Из местного ОВД пока никого нет. Вот откуда все сразу всё узнали? Молва стоустая…»

О городской молве Катя впоследствии в этом деле слышала не раз и не два. Но тот первый случай мгновенного распространения новостей в этом месте между Андроньевским монастырем и «Серпом и Молотом» путем сарафанного радио поразил ее несказанно.

– Вы из полиции?

Кто-то снова подошел сзади и спрашивал Катю – негромко, но очень настойчиво. Она в этот миг наблюдала за толстухой Лизой – та послушно шла к старушке в коричневой кофте по имени Тамара Николаевна. И вот уже обе зашли в подъезд кирпичного дома.

Катя снова круто обернулась. Еще одна женщина перед ней. И тоже пожилая. И тоже явно вышедшая во двор из этого вот дома, привлеченная шумом и воем полицейских сирен. На вид за семьдесят, вся седая, но волосы тщательно завиты. Одета тоже в спортивные брюки и шерстяной кардиган. На плечи небрежно и очень элегантно накинута светло-серая куртка.

– Вы из полиции? – повторила она.

– Да, тут произошло задержание опасного преступника, – ответила Катя.

– Я видела – его увезли уже. А до этого по телевизору передали, что он в Краснопрудске расстрелял городскую администрацию.

– Не совсем точно, но…

– Это правда, что там, на нашей фабрике, нашли могилу? – спросила пожилая женщина.

– Я не в курсе. Там действительно что-то нашли под полом в старом здании. Будут работать эксперты.

– Там у вас все мужики. – Пожилая женщина поморщилась. – Мужики – идиоты. Вы девушка молодая, у вас живой взгляд. Пойдите, скажите им.

– Что сказать?

– Пусть не трогают. Пусть все там закроют и замуруют.

– Это невозможно. А вы знаете, что там такое?

– Я всегда знала. – Пожилая женщина как-то странно глянула на Катю, искоса, и вдруг усмехнулась: – Я всегда знала и ждала чего-то подобного. Что вы стоите столбом, ступайте, скажите им – путь не трогают, пусть замуруют все опять!

– По любому факту обнаружения захоронений и человеческих останков полиция вынуждена работать и разбираться, – сухо, казенно ответила Катя.

– Я же говорю, мужики – идиоты, полиция. – Пожилая женщина покачала головой. – Не выпускайте их…

– Кого не выпускать?

– Их.

– Да кого их-то?

– Чертей, духов… этих. Оставьте там, где лежат, так будет всем нам лучше. – Женщина секунду смотрела на Катю, потом махнула рукой. – Да что там! Что проку с вами говорить, вы все равно не понимаете.

– А вы очень странно выражаете свои мысли, – заметила Катя. – Вы тут живете? В этом переулке? Я запишу ваш адрес и фамилию.

Пожилая женщина повернулась к ней спиной и начала пробираться сквозь толпу зевак с быстротой, удивительной для ее преклонного возраста.

Катя лишь пожала плечами. Городские сумасшедшие в своем репертуаре. И тут в Безымянный переулок въехала машина местного ОВД «Таганский» и еще одна машина – экспертов-криминалистов с Петровки.

Глава 5
День города и порка всех желающих

За всей этой суетой и неразберихой и день пролетел совершенно незаметно. Катя глянула на дисплей мобильного – начало шестого. Сколько времени она тут торчит, в этом Безымянном переулке!

Коллеги из группы преследования и группы перехвата уехали – их всех ждали оперативно-следственные мероприятия по делу краснопрудского стрелка.

Катя осталась, но быстро поняла, что работа экспертов-криминалистов только начинается.

– Здесь работы на всю ночь и завтрашний день, – хмуро объяснил ей один из экспертов, заглянувший в дыру в подвале, – фактически это эксгумация.

– А когда возможны первые результаты?

– Вечером. Но ничего обещать не могу.

И Катя подумала – надо взять паузу, а вечером, попозже, вернуться сюда, в Безымянный.

Переулок постепенно принимал свой обычный вид. Проход между зданиями перегородили полицейской лентой и поставили патрульного. Любопытные постепенно рассосались. В офисном здании подходил к концу рабочий день. Местные жители тоже отправились по домам.

Катя сунула диктофон и мобильный, на который снимала, в карман и пошла по переулку в надежде выйти на какую-то более оживленную улицу и поймать такси.

Она снова оглядела место пугающей находки: дома, дома в ряд. И все разные. Тот самый кирпичный дом, явно старинный. Напротив – офисное здание, переделанное из какой-то промышленной постройки семидесятых. Вот уже сумерки, а свет горит лишь в немногих офисах. Пятый и шестой этаж вообще темны. Освещен лишь первый этаж и некоторые окна на втором и третьем. Рядом – здания старинного промышленного дизайна, из красного кирпича, и напротив них – купеческий особняк в три этажа, на углу, у въезда в переулок, от которого она как раз сейчас удаляется. Крыша у особняка новая, из металлочерепицы, но во всем остальном вид запущенный. Окна темные, фасад не отреставрирован.

То же самое можно сказать и о зданиях фабричного типа, но лишь о некоторых. В двух, например, выкрашенных в цвет темного кармина, сделан ремонт. Расширены окна. Дома явно приспособлены под лофты. Но тоже пусты. А вот соседнее здание полно жизни. Это уже ближе к… Катя снова достала мобильный и по навигатору справилась, куда, собственно, движется – ага, в сторону Золоторожского Вала. И это здание, угловое, как раз представляет собой пример этакой джентрификации – тут открыт салон-студия красоты, магазин «Винил», кафе и рядом маленький паб с выставленной на улице черной доской, где мелом написано меню.

Она прошла мимо и оказалась на Золоторожском Валу. И тут же поймала такси и назвала адрес.

Ехать Катя собралась не домой, а в гости. Решив сделать паузу, она вдруг вспомнила, что следовала сюда, в Безымянный, с группой перехвата по Яузской набережной. Яуза, значит, недалеко, а раз так, то…

В доме на Яузе жил-был, как в сказке, Сережка Мещерский. Не то чтобы далеко жил, но и не близко, зато на Яузе-реке. И в гостях у Мещерского Катя не бывала бог знает сколько времени, целые века-столетья.

Сергей Мещерский – закадычный друг детства Катиного мужа Вадима Кравченко, с которым она не живет вместе, но все никак не разведется. Потому что Кравченко сказал однажды, как отрезал: развода я тебе не дам. Катя, конечно, и сама могла бы этот развод оформить, тем более что Кравченко вместе со своим работодателем стариком-богатеем Чугуновым жил за границей. Однако не оформляла и не добивалась. Каждый месяц муж отправлял на ее кредитку солидный денежный перевод. Но не в этом была причина того, что Катя не добивалась развода. Не в этом, черт побери!

Мещерский с Вадимом Кравченко общался больше, чем с Катей, хотя с Катей они были друзья, настоящие друзья.

Но вот не виделись сто лет.

Катя не стала звонить, просто приехала к знакомому дому на Яузе. Набрала код подъезда, поднялась по лестнице на нужный этаж и позвонила в квартиру. Сердце-вещун подсказывало, что Мещерский дома.

И не ошиблось.

Дверь открыли без лишних вопросов, и она увидела Сережку Мещерского. Маленький, он едва доходил высокой Кате до плеча. Небритый, лохматый. В старых джинсах, линялой футболке и фартуке, с дырявой ложкой-поварешкой в руке. Мещерский был похож на актера Джека Леммона, и с годами это сходство усилилось. И вся сцена сейчас напоминала эпизод из чудесного фильма The apartment.

– Ты?

– Я, Сережечка.

– Ой.

Мещерский уронил поварешку. Она стукнула Катю по ноге.

– Я подниму.

– Я сам, сам! Ты проходи.

Он сделал шаг назад, широко распахивая дверь и пожирая Катю круглыми глазами.

– Ты прости, что я не позвонила. У нас было задержание тут недалеко, на Таганке. И там сейчас все заняты. А мне надо ночью туда вернуться. И я решила…

– Ночью куда вернуться? – спросил Мещерский.

– Потом расскажу. – Катя хотела наклониться и чмокнуть его по старой привычке в небритую щеку, но что-то ее удержало.

Давно они не виделись с Сережкой Мещерским, это правда…

Она вошла в квартиру. Все как прежде и не так. Стены, как обычно, вместо обоев заклеены географическими картами. Но вот местами это не настоящие карты, а все же голландские обои «под старинные карты». Мебели в двух комнатах мало – это как всегда, и она разномастная. Шкафы, набитые книгами и дисками. Пузатый диван. А вот телевизора нет. Вместо него напротив дивана плакат: «Выбрось свой телевизор!»

Зато на столе два ноутбука, гаджеты. И в углу, как всегда, куча туристского снаряжения, хоть на Эверест прямо сейчас отправляйся.

Но нет, и тут перемены.

Экономический кризис больно ударил по туристическому бизнесу. И турфирма Мещерского «Столичный географический клуб», специализирующаяся на экстремальном экотуризме, попала в жестокий шторм. Само то, что в сентябре Мещерский сидит дома на Яузе, а не слоняется где-то с клиентами по Непалу или не ползает с тургруппой по джунглям Папуа, красноречиво говорило: финансы поют романсы.

Но кроме кризиса в бизнесе имелся еще какой-то кризис, и Катя это моментально прочла по осунувшемуся и похудевшему лицу Мещерского. Да она вообще читала Сережку как книгу. Только вот сейчас страницы в этой книге не вызывали веселья.

– Ужин готовишь? – спросила она.

– Я… да… Катя…

– Что? – она смотрела на него.

– Это сон. – Мещерский покачал головой. – Я вот только сейчас подумал – хоть бы кто-то позвонил или пришел.

– Сереж, я…

– И ты пришла.

На кухне что-то противно запищало.

– Что там у тебя? – спросила Катя.

– Мультиварка. Я пасту варю.

– Макароны в мультиварке?

– Ага. У меня томатный соус.

Катя прошла на кухню. Мебель новая, но вид холостяцкий. Сплошной хаос. А на столе – бутылка красного вина, наполовину початая.

Еще не хватало, чтобы Сережка Мещерский пил в одиночку.

Мещерский отключил мультиварку и открыл крышку, оттуда повалил пар. Он выбросил пасту на дуршлаг. И тут же забыл о ней, потому что снова уставился на Катю.

– Мы давно не виделись, – заметила она.

– Много чего произошло.

– Но я так рада.

– И я рад.

Катя села за стол. Впервые, разговаривая с Сережкой Мещерским, она не находила нужных слов. Да, много времени утекло, и не надо делать вид, что они оба не изменились. Много чего произошло, и это отразилось на них.

– Я думала, ты уехал куда-нибудь на День города, а потом вспомнила, что сегодня понедельник. – Катя и сама понимала, что мелет чушь.

Да, сегодня понедельник. А вчера был День города, и лило как из ведра все выходные. Поэтому так сыро.

– Я никуда не ездил. – Мещерский оперся на кухонную стойку. – На Тверской на День города поставили козлы и пороли всех желающих.

Катя молчала.

– Инсталяция такая историческая, перформанс. – Мещерский говорил на полном серьезе. – Поставили козлы и показывали, как раньше пороли. Я вот только не в курсе, чем – розгами, или батогами, или нагайками казачьими. И там каждый желающий мог лечь на эти самые козлы и попробовать себя в качестве поротого гражданина.

Катя молчала.

– Ведь это же надо до такого Москве докатиться! – Мещерский криво усмехнулся. – Перформанс как плод коллективного бессознательного из чрева Министерства культуры – порка всех желающих. Это прелесть, это просто чудо. На следующий День города они сделают другой перформанс – покажут, наверное, как вешали декабристов. А что? Не хило. Виселицу поставят на Тверской и разыграют инсталляцию. Как декабристов вешали, а они падали, веревки обрывались, а некто в золотых эполетах махал белой перчаткой – вешайте, вешайте. Смеху-то будет, радости на День города! Потешат народ в киверах и кокошниках новой забавой.

– Сереженька…

– Катя, я просто не могу, я задыхаюсь… Я тут задыхаюсь!

Он отвернулся. Катя встала, подошла к нему, обняла за плечи.

– Тебе вина налить? – спросил Мещерский.

– Налей.

Красное вино.

Мещерский после бокала смотрел так, словно хотел прожечь в ней дыру.

– Что скажешь?

– Сережа, я…

– Или мы совсем уже долбаные идиоты? Что с нами со всеми стало?!

– Мы не идиоты. Ты-то уж точно не идиот.

Мещерский не отрывал от нее горящего взора.

– Я вас любил, – сказал он.

Катя умолкла.

– Я вас любил… Любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем, но…

– Сереж, мы сейчас поедим твою пасту, может, даже еще выпьем. И я тебе расскажу о деле, которое там, на Таганке.

Он умолк. Отвернулся.

Потом обернулся. Вроде бы снова прежний Сережка Мещерский.

– И что там на Таганке?

– Это ближе к Рогожской. Безымянный переулок.

– Не бывал там.

– И я тоже.

– И что там, в этом Безымянном переулке, стряслось?

– Там наши проводили задержание. А этот тип ударился в бега по крышам и вдруг провалился как сквозь землю. И в результате там наши нашли… могилу.

– Могилу?

– Старую могилу.

– Снова здорово! – Мещерский вылил соус из банки на пасту и разложил все это по тарелкам.

– Полную тайн, – подытожила Катя.

Она не могла видеть его таким… Как бы это слово лучше подобрать… отчаявшимся, что ли… замкнувшимся в своей скорлупе. Она пыталась разбить эту скорлупу. Ну хоть как-то, хоть чем-то!

– Я туда опять поеду, вечером попозже, – сказала она. – Там эксперты. Может, что-то прояснится.

– Тебя, как всегда, гложет профессиональное любопытство?

– Да, Сереженька. Этим только я и спасаюсь, чтобы не задохнуться.

Он заботливо посыпал ей пасту сыром. Потер небритый подбородок.

– На чем ты поедешь?

– Такси вызову. – Катя беспечно тряхнула волосами.

– У меня машина на стоянке, на набережной.

– Ты хочешь поехать со мной?

– Я не могу допустить, чтобы ты ночью ехала одна смотреть какую-то могилу.

Катя подумала – рыцарство у Мещерского в крови. В этом его стержень – он рыцарь.

Но Мещерский тут же добавил:

– Вадька с меня шкуру спустит, если узнает, что я отпустил тебя куда-то ночью, одну, искать каких-то могильных приключений.

Муж – Вадим Кравченко, по домашнему прозвищу Драгоценный, – далеко. А тень его все тут! Рядышком!

Катя не стала спрашивать: он тебе звонит? О чем вы там с ним беседуете?

– Я тебе сейчас расскажу все по порядку. – Она завела свою прежнюю шарманку. – Чтобы ты был в курсе, как и я.

Мещерский пожал плечами. Сначала вяло и равнодушно. Но Катя начала рассказывать про погоню. И как патрульный крикнул из той дыры: тут черепа!

И мало-помалу черный сплин начал развеиваться, как пепел по ветру. Взгляд Мещерского оживился. В глазах снова засверкали знакомые зарницы.

Но Катя знала: с очередной порцией «Я вас любил, любовь еще быть может» она справится.

И сделает все возможное, чтобы ее верный друг не проваливался все глубже в собственную черную дыру отчаяния, одиночества, печали и разочарований. Она ему поможет. Она сделает все, чтобы хоть как-то его излечить.