Текст книги "Екатерина. Западное рабство горше восточного"

Екатерина. Западное рабство горше восточного
Татьяна Геннадиевна Суворова

© Татьяна Геннадиевна Суворова, 2024

ISBN 978-5-0064-6189-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

В XIII веке большое, и до этого сильного государство, Древняя Русь, подверглось нашествию войск Батыя. Русские князья еще разругались на Калке, когда впервые увидели татар: невысокого роста, косоглазый, и кривоногий народец степной. Кочевники все свою жизнь почти не слезают с коня, он им верный друг и одновременно пища. Степняк, находясь в седле, становиться кривоногим, но это не уменьшает его ловкости. Татарские стрелы, с горящей смолой, кривые мечи, тараны китайских изобретателей, которые, попали под власть монголов, скоро увидит и услышит Русь и даже Европа.

Земли Русичей, потомков Мономаха, ввергнуться в княжеские раздоры, и таким образом князья станут друг другу врагами. Рязань падет, потому-что Владимирский князь не захочет помогать рязанскому, обвинив его что он не был на Калке. И тем самым, предал Русь, еще хуже чем князья, что не сумевшие договориться. Падет и Владимир, и Суздаль и Киев – вся Южная Русь будет «зияющей незаживающей раной на теле народном». Разрушены города, уничтожены люди, сколько их ушло по дороге рабства в Золотую орду? Князья дерутся за пайзу – знак власти выдаваемый монгольским ханом. Баскаки – сборщики дани разоряют смердов, снимая последнюю рубаху.

Везде плохо, но особо страшно жить в пограничье. «Дикое поле»: ногаи и татары и Крымский хан не дает житья славянам. Набеги постоянные, казаки еще сами – разбойники, и некому постоять за Землю Русскую.

А в Крыму живут генуэзцы, они знатные работорговцы, скупают невольников и продают, девушек, красивые– уходят на Восток. Но самая страшная судьба у тех, кого увозят в Европу, красота славянская цениться. Сколько их бедных славянок, называемых, «белыми татарами» по замках Европы стонет? Что и ждет? Участь «временной -жены любовницы:" натешиться феодал, может и ребенка приживет. Дитё—в приют, и мать– пой песни чужому чаду? Пока кормилица – хоть как-то нужна, а потом что?

Глава 1. На пограничье неспокойно

Семья Катерины была большая, отец и хотел лучшей доли своим детям, и увез всё семейство на пограничье. Приехал его брат Богдан, что на Днепр с ватагами уходников ранней весной подался, и начал песни про богатство края распевать:

– Степи там вольные, рыба в Днепре, руками лови, зверья и птицы пруд пруди, а ты Семен, тут все нищету влачишь.

– Да, братуха, совсем литовцы заели, как были мы смерды, так и есть, надо нам собираться и уезжать – на воле лучше живется, – ответил его младший брат Семен.

Собрались они со Степанидой и поехали Приднепровье покорять. Степанида сидит в арбе, и все зудит и зудит:

– Послушал дурак Богдана, вечный был «сорви голова», куда едим, зачем? Татары с ногаями все время набеги делают, в Литовской земле несладко, а там бандит на бандите сидит и бандитом погоняет.

Семья Сабуровых поселилась на пограничье, и земли богатые, да земляков нашли– хутор целый обосновался.

– Девки вон уже подрастают, казаки заезжие глаза ломают. Катерина, та какая красавица, ей впору за пана идти, – как не придет брат Богдан, все никак не налюбоваться на племянницу не может. Замуж ее нужно отдавать, а жениха то ей подыщу.

Весна 1429 года выдалась славная, девки на речках кувшинки собирают, целые охапки цветов, ах в хате дышать нечем от лугового аромата. Любовь,

Глава 2. Ценный товар– да порченный, купец из Генуи, тут как тут

Все помнит Катерина, как налетели татары «черной стаей, "зарубили батьку, убили мамку. Один из них догнал их младшей сестрой Машуткой. Катерину поперек коня кинул, а Машутку зарубил.

Помнит русская поленница – красавица Катя, как волокли их по степи, Руки связаны, на шее аркан, гонять как скотину рабов.

Через неделю пригнали в кочевье. накормили бараниной, напоили кумысом, и связали как овцу, сиди жду своей участи в шатре.

Ногайский бей был доволен набегом, столько народа приволокли: и девки —красавицы, и мужики сильные, бабы молодые, мальчики – хочешь в евнухи, хочешь– в янычары. Но продавать в кочевье надо, конкуренции меньше – золото так и потечет рекой.

Филиппо давно занимался работорговлей, работа не пыльная, только строптивые пленники иногда попадались, а нанятая охрана на что? Побить, скрутить…

Шпионы у генуэзца хорошо обученные, вчера доложили:

– Ногайский бей вернулся из набега, тьма тьмущая пленников привел, только торги в кочевье будут, зачем конкурентов плодить? Утром и начнет.

Генуэзский купец утру был тут как– тут, первый на торги явился, и даже арбу приготовил. куда пленниц сажать будет. Не в восточные земли продадим в Европу, побольше девушек нужно взять, Руссильон – эта не Кафа, далеко ехать, надо, чтобы расходы окупились, – думал Филиппо.

Утро для Катерины началось рано, почему-то после кормежки, стали их ногайки осматривать, и так вертят и этак, до Катерины дошли и как увидели следы от веревки на шеи и запястьях, так и закачали головой.

Девушек вывели перед шатром хана, покупатели расположились полукругом напротив. Катерина смотрела на этих шакалов презрительно, от нее не укрылся алчный взгляд толстого евнуха, в драгоценной чалме и расшитом халате, он первый начал торговаться, указав на Катерину, цена росла, покупатели цокали языком. Но когда сорвали с девушки последние одежды все замолкли. На шее прекрасной невольницы и запястьях в видны были еле заметные следы от веревки. Евнух махнул рукой первый и отказался от торгов, подумывали торговаться ли другие покупатели? Порченный товар, Восток не отправишь…

Тут и настало время Филиппо, он подошел к хану и положил перед ним несколько кошелей, полных золотом, цена красивой невольницы в Кафе.

Хан раздраженно согласился:

– Такую красавицу испортили, на Востоке ценят молодое нежное тело, пусть отправляется в Европу, феодалом и такая сгодиться. Красивая, но порченная.

Катерина поняла – продана, ее накрыли покрывалом и отвезли в арбу, купив еще несколько не очень дорогих, но крепких невольниц Филиппо отбыл из кочевья. Нужно было добраться до Кафы и нанять корабль до Руссильона, девушек уже ждали феодалы Юга Франции, они не поскупятся, не такие нежные, и разборчивые, как восточные владыки, золото отвалят… нужны девки крепки и здоровые, а одна из них просто

Глава 3. Мой сын граф жениться, но ему нужна «временная жена»

В XV веке в южных провинциях Франции модно было покупать феодалам «временную жену» – любовницу, потом из нее можно отдать в наем, как кормилицу, причем несколько раз и окупить те большие суммы, что платили за некоторых рабынь. Славянки, отличающиеся статью красотой и долгой молодостью, они были самым ходовым товаром на Восточных и Европейских невольничьих рынках. Южная провинция Франции долгое время была центром такой торговли. Руссильон – это несколько крупных рабовладельческих рынков, которые по популярности и выбору рабов не уступали крупнейшим невольничьим рынкам Кафы и Синопа.

1429 год Южная провинция Франции, замок графов де Грамон

Графиня Франсуаза де Грамон было очень занята самого утра, она позвала к себе младшего брата Жака, и давала ему последние наставления:

– Братец такое дело я могу доверить только тебе, ты знаешь у моего сына вскоре свадьба, но мальчик очень избалован женским вниманием. Он стал уже грозой для наших смердов, только вчера разорительный был набег на соседнюю деревню, нагрянули, как бандиты, и это воспитанные дворяне? Грабить не грабили, у моего сына Арно другие интересы, девушки ему не дают покоя, надо сбавить его пыл перед свадьбой, – сокрушалась графиня.

– Моя подруга баронесса Гортензия посоветовала купить моему шалопаю» временную жену». Поедешь в Руссильон, купишь красивую и здоровую славянку, пусть развлечется, а потом перепродадим её или в наём отдадим.

Жак усиленно слушал свою сестру, он отправился на самый большой в Южной Франции невольничий рынок. А Франсуаза, успокоенная его увереньями, что он купить отличную рабыню решила поговорить с сыном.

Вызвала управляющего и приказала сыну Арно прийти к ней для беседы.

Вскоре двери открылись и в комнату графини вошел невысокий, темноволосый юноша, не сказать, что он был красавец, но что-то бедовое скользило в его взгляде.

– Доброе утро, матушка, – произнес Арно, – как вам спалось?

– И тебе доброе утро дорогой сын, что вы вчера с друзьями в соседней деревни устроили? Не хочешь ли доложить, сколько девок таскать в замок будешь, обесчестишь, и куда мне их девать потом?. Уже крестьяне скоро восстание из-за твоих проделок устроют, да из соседних деревень подтянуться недовольные люди. Нет бы как молодой феодал с прислугой развлекался, так ты все владения наши к бунту подбиваешь. Пора тебя женить. Пора..

Арно склонился в почтительном поклоне перед матушкой.

– Не извольте казнить, дайте хоть слово молвить. Кровь молодая во мне играет, а разве батюшка, мой не озорничал в молодости? Да вы сами, матушка обручили меня с этой грымзой Гортензией еще в колыбели, вы посмотрите, какую красавицу вы мне приготовили. Нос длинный, худая, как палка, да еще заносчивая. На недавнем приеме у герцога опять ее встретил, так и зыркает глазами своими злыми.

– Сын мой, твой отец в дед в 15 летнем возрасте уже в Крестовых походах участвовал. А отец, пажом у герцогини служил, затем тоже ратную славу добыл. А ты просто лентяй, даже из коллегиума выгнали, что с тебя взять, и в кого ты такой? Я вроде, в юности скромной и строго была. Невеста не нравиться, ну так твой отец с ее отцом давние друзья, бароны де Бражелон богаты, и их дочь очень прекрасная партия для тебя.

– Ну а чтобы ты не скучал, я приготовила тебе сюрприз, дядя твой привезет тебе «временную жену», русскую рабыню, они сейчас в моде. И твой пыл немного умерим и статус повысим, такая рабыня целого состояния стоит. Цени мои подарки, – произнесла графиня, вставая с кресла.

– Я ценю вашу милость, —матушка, произнес Арно, хитро улыбаясь и предвкушая появление у себя. новой забавной и

Глава 4.Путешествие в неволю Катерина покидает земли ногайцев

Филиппо получил столько наложниц сколько хотел. Девки были высокие, крепкие, деревенские именно такие были в Руссильоне на расхват. Но главная ставка была у него на Екатерину:

– Ну это надо -же так повезло, такую красавицу испортили, если бы не излишнее усердие ногайцев, и были бы они по осторожнее, разве бы такая девушка была у генуэзского купца в руках – это же настоящая звезда? радовался Филиппо.

– Даже как -то жалко отдавать ее на поругание, какого – нибудь французскому феодалу, но разве что принцу, герцогу или самому королю Альфонсо Великодушному. Он то оценит такой товар. Король любит женщин, роскошь, искусство, научить бы эту славянку на арфе или лютне играть, вот было бы дело. Да нет, – думал купец, деньги тратить, и опять же время уйдет, таких дев по полям на приграничье много бегает, а ногайцы набегами живут. Вдруг целый базар этих красавиц натащат, что тогда? Нет, надо корабль нанимать и отплывать, дорого неблизкая.

Вспомнил Филиппо наставление своего отца, который сколотил состояние на работорговле.

– Если сильный шторм и корабль тонет, бросай в море золото, сундуки с драгоценностями и рабов. Закаченные на морских волнах больные, они совсем понизится в цене.

Но Филиппо хитрый, он в гильдии купцов состоит, платит за корабли, что перевозят рабов чистым золотом. Да и невольницы у него незаморенные, накормленные здоровые, как таких за борт бросать?

1429 год Караван– сарай, где-то близ Кафы.

Екатерина и ее товарки по неволи сидели в комнате караван сарая, они только поужинали, и пытались скоротать время. Самая говорливая из всех Маруся, мечтала :

– Ну, что все носы повесили, думаете жизнь уже закончилась? А вдруг богатей– восточный владыка купит, будем в золоте купаться, халву и рахат -лукум вкушать, шербетом упиваться. А может и султану или хану приглянусь. Сына ему рожу, женой стану. А дома, что работа до седьмого пота, да таркан на ниточке вместо сладости, – тьфу пропасть какая– горько подсмеивалась, сама над собой Маруся.

– Катерина, повернулась к Маруси и спросила, —А ты думаешь нас восточным владыкам везут? Как бы не так…

– Я на порганичье жила немного разбираю, что они лопочат:

– Руссильон, это где такой край загадочный? Куда нас везут? У меня брат в походы ходил, так встречал слепых кобзарей, это невольники, постаревшие и ослепшие. Хозяева их выгоняют за не надобностью, так они пением кто на бандуре зарабатывают. А один даже на балалайке наигрывал песни, так он на хлеб и воду зарабатывают. Так вот Василий говорил, что этот Руссильон, почище мусульманской неволи будет, нет там не шелков, не бархата и лукума– там нет. Нас в служанки везут, никогда не быть нам женами…

Маруся встрепенулась, – А чем я не красавица? Вот как обниму этого тщедушного французика, или кого бог пошлет, так он не только свой титул, он папу Римского забудет…

– Эх Маруся, тебе бы все шутки шутить, а отвезут нас в чужой край, и под чужим небом будем греть постель, хорошо молодому рьяному, а то и старику придется, – произнесла тихо Настя, самая худенька и маленькая девушка.

– Да ты маленькая, как мышка, в норку спрячешься, и не найдет тебя там твой дед. А вдруг «мышиный король» появиться? – подмигнула ей Маруся, – Как моя мамка ныне покойная говорила: —Чтоб тому татарину Аллаха раньше времени увидать, а гурии там его защипали бы– руганулась разбитная девица, – пока живы то живы. Давайте спать девчата, а то торговец придет, еще не понятно что ждет…

Пока невольницы отдыхали, Филиппо нанял корабль, утром заставил всех девушек подняться, закутаться в покрывала до самых глаз, и сойти в приготовленные для них экипажи.

– Наче, пани на свиданку нас везут– не удержалась Маруся.

Кареты подъехали к порту Кафы, на морской глади качались корабли, один из них увезет девушек навсегда в Далекий чужой и жестокий край, где за их жизнь никто и ломаного гороша не даст.

Из остановившихся экипажей вывели невольниц, Филиппо приказал всех завести на корабль.

Он обратился к капитану корабля:

– Господин капитан, я плачу гильдии достаточную сумму, чтобы обеспечить нормальную доставку моего товара, девушек всех в трюм, но кормить и поить отменно. Мне не надо худых и изможденных– не любит таких Юг Франции. Выводить невольниц на палубу, но с охраной, а то чего доброго решат в море кинуться.

Девушки были размещены на корабле, согласно требованием работорговца.

На третий день плавания разразился сильнейший шторм, корабль раскачивало на огромных волнах, то поднимало вверх, то бросало в морскую бездну, как ореховую скорлупку. Волны сбивали с ног капитана и команду, что пыталась спасти судно от гибели. Все были напуганы, а особенно Филиппо:

– Святая, Мадонна, клянусь, это самое последнее мое дело, я заброшу работорговлю, только спаси мою грешную душу. Вот говорила мне мама, торгуй Филиппо пряностями, а не человеческими душами, святой Боже!!!.

Девушки тоже были перепуганные, но каждая по своему:

Маруся сетовала, что не должется ее любви и заботы французский феодал, Настя плакала, забившись в угол. А Екатерина хотела гибели этому кораблю.

Она про себя молила Богородицу и всех святых, чтобы утонули они на этом корабле вместе со всей командой и алчным Филиппо, и не было позора на чужой земле. Все скрыло бы пучина морская. Но, Везевул в этот раз, словно, решил покуражиться, шторм затих и месяц команда и Филиппо радовались хорошей погоде.

Невольниц выпускали на палубу и они завидовали легкокрылым ласточкам, что свободно парили над кораблем. Оглашая морские просторы своими печальными криками, как бы сочувствуя девушкам и оплакивая их тяжелую жизненную участьэээээ

Глава 5. Руссильон – там где разбиваются жизни людские

Корабль невольницами причалил в порту южной Франции, и девушки вступили на землю, где ждали их одни слёзы и унижения. Но генуэзский купец знал толк в продаже товара. Он отвез невольниц в ближайшую корчму, там накормил на поил их, а затем определил их к своей давней знакомой, которая была с ним в доле. Рабынь выкупали, одели в легкие платья, чтобы легче было показать товар лицом. И через неделю, Филиппо вывел своих невольниц на продажу.

Каждая невольница была одета, согласно своей внешности и характеру. Огненную Марусю одели в красный наряд, очень идущий к ее черным бархатным глазам и роскошным волосам, цвета вороньего крыла.

Насти достался нежно голубой: тихая девушка, блондинка была, как василек степной занесенный на эту землю жестоким ветром судьбы.

Для Екатерины сообщница Филиппо выбрала настоящий наряд отражающий славянский колорит, и одновременно, приучающий ее к будущей жизни во Франции. Платье было из лионского шелка, зеленого, как молодая трава цвета, оно плотно облегала стройную фигуру девушки, сзади застёгивалось на многочисленные пуговицы На груди наряд отрывался большим декольте в виде квадрата, причем углы этого квадрата было расположены почти около сосков пышных грудей девушки. Платье было не длинное, оно как бы расходилось в виде лепестков у стройных ног девушки.

Хитрая француженка предложила Филиппо интересный ход, у Катерины были длинные золотые волосы до колен. Она пошепталась с генуэзским купцом хлопнула в ладоши и появилась девушка с ножницами. Ведьма, сожительница Филиппо приказала ей отрезать волосы Екатерины строго по лопатки, пусть будут уравновешенны вместе с грудью. Так, покупатели и на пышную грудь обратят внимание, и будущая кормилица готова, про косы спросят. Скажем девушка ждет чтобы ее роскошный волос порадовал нового хозяина.

Катерину держали вдвоем, она плакала, но кого интересовали ее слезы? Густой красивый плащ из волос упал на пол, как бы закрепив разлуку с прошлой жизнью. Но на этом руссильонка на остановилась, она захотела добавить изюминки к своей выдумке. Из волос девушки она создала своеобразный плащ. Мы накинем его рабыне на плечи, а потом заберем продадим богатой француженке. В моду, как раз входят искусственные локоны.

– Подожди Филиппо, чуть не забыла, девица из Южной Руси я, как раз ей красивый венок на голову приготовила. Цвет его будет хорошо сочетаться с ее синими глазами, – ну вот теперь веди своих первых красавиц на продажу, а я займусь следующими, – проговорила сообщница купца.

Лукреция, чтобы я без тебя выдумщица моя делал, вспленув руками, проговорил Филиппо.

– На том у зарабатываем, милок – хитро улыбнулась его сожительница.

Глава 6. Жак приобретает ценный подарок для своего племянника

Невольничий рынок в Руссильоне шумел, как море во время шторма. Жак, младший брат графини прибыл вовремя. Чего тут только не было: здоровые, светловолосые, крепкие парни выставлены были на продажу работорговец сообщал покупателям:

– Парни сильные и смелые, хоть в охранники нежной даме, хоть в тяжелых работах спорные.

Юные девушки с лугов и полей Руси Далекой, нежные, чистые, молоком матери вскормленные, – перекрикивал его другой.

Но Жак знал, что ему интересно, приобрести удивительную девушку, как раз Филиппо не вдалеке полукругом расположил свой товар. Помимо трех славянских девушек, он вывел собой на продажу несколько крепких норманок, мускулистые крупные, представители севера создавали удивительный контраст со славянским невольницами.

Когда французский граф подошел торговцу его товару, то он как раз торговался за Марусю с покупателем. Огромным средних лет французом:

– Ну, что вы, девушка с Руси, они занимательные, никогда не будете скучать, долго не стареют, так что кормилица будет знатная и можете ее в найом сдавать:

Француз ворчал:

– Девка хорошая, да глазами туда сюда стреляет, буд-то не рабыня, а госпожа. Ну куплю я ее, а мои дворовые к ней в очередь будут вставать, а она вроде и сама и не против. Куда я ее вечный приплод буду девать? Приютов не напасешься, ладно рабов малолетних продам. Давай, может больше сильных мальчиков нарожает, хоть в полях будет кому работать, а то что -то крестьяне дохлые совсем стали.

Маруся поняла, не будет хорошего, да и не должно быть.

Предыдущий покупатель так кричал, что куча народу собралось у Филиппе. Он не расхваливал свой товар а хитро присматривал себе покупателей.

Один грек заинтересовался Настей:

– Покажи мне девку, Настя не успела испугаться, как легкое платье слетело с нее. Девушка инстинктивно хотела прикрыться. Но итальянец схватил ее тонкие запястья и поднял руки в вверх.

– Худенькая, маленькая, но стройная, но выдержит ли она работу у меня, надо попять мужиков здоровых принимать Ведь загнется, сколько за нее хочешь? Спросил итальянец.

Филиппо улыбнулся :

– Не дорого прошу, – ладно возьму ее, да сильно скромная, не пойдет, дочки отдам ей такие тихие служанки нравиться, – Настя заплакала:

– Только без слез, – разлился грек, моя дочь унылых не любит она обожает искусство, на лютне выучишься играть, а там посмотрим, может хоть какой-нибудь артизм в тебе есть, – выдал грек.

Покупатели стали осматривать сильных мускулистых норманок, и Филиппе из повозки вывел Екатерину с головы до ног закутанную в покрывало:.

А теперь сюрприз, юная, чистая русалка из Далекой Руси, – он скинул покрывало и толпа ахнула. Красивая стройная девица в необычном нарде, плаще из собственных волос.

– А почему и нее волос короткий, спросил один покупатель, она что чем-то переболела?

– Нет девушка очень здорова, так же, как и красива, волос укоротили специальной, вон какой плащ на плечах, такой попадет в руки того, кто купит эту красавицу, у этой кобылки грива была ниже пояса, на ваших вольных хлебах она и обретет снова свою красоту, не скупитесь и получите чудо.

Жак первый сорвал три кошеля с золотом и бросил под ноги торговца, покажи товар лицом– выкрикнул он.

Филиппе подошел к Екатерине и заставил повернуться ее спиной, скинул с ее плеч диковинный «плащ» и расстегнул пуговицы платья до самого пояса. Блеснула чистая без родинок и шрамов и следов насилия, стройная спина девушки.

Грек, что стоял напротив Жака, кинул кошелек с золотом. Цена пол особняка, сума сойти, а товар еще в обертке, генуэсец понял не прогадал, кошельки уже летели. Но Филиппе внезапно прекратил торг:

Ну, затравку вы получили, остальное на аукционе, через три дня, он накрыл Екатерину покрывалом и спрятал в экипаже.

Какой хитрец, негодовали покупатели, показал наживку и спрятал, аукцион, это очень дорого…

Жак тоже разозлился, но решил прейти на это преставление, говорят интересно будет, потягаемся еще за товар.

Филиппо вернулся домой с Катериной, сообщница была поражена.

– Не продать такую красавицу, я что зря старалась? – Нет не зря за нее уже пол особняка предлагали, через три дня аукцион и особняк, а то и два получим. Екатерина решила испортить им праздник, она слегка черканула себя тонким лезвием ножа на груди, и быстро залила это место крепким вином, которым спаивал Филиппе своих невольниц, чтобы по сговорчи