Текст книги "Симфония по творениям святителя Василия Великого"

Взывание ко Господу

Тебе, Господи, воззову, и к Богу моему помолюсь (Пс. 29, 9). Многократно говорится о взывании ко Господу, потому что взывать свойственно только желающему великого и небесного. А кто просит у Бога малого и земного, тот употребляет слабый и низкий голос, который не достигает высоты и не доходит до слуха Господня (2).

Власть

Богатство, власть, знаменитость, роскошь и вся эта толпа, ежедневно умножаемая нашим неразумием, не с нами взошли в жизнь и ни с кем не отходили. Напротив, сказанное в древности праведником в рассуждении всякого человека непременно и имеет силу: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь (Иов 1,21) (1).

* * *

Нам поведено соблюдать справедливость и равенство и в рассуждении рабов. Не делай насилий по той причине, что властвуешь; не лихоимствуй, потому что силен; напротив, поскольку есть у тебя преимущества власти, то покажи права справедливости. Не в том, чего не силен ты сделать, можешь представить доказательство послушания и страха перед Богом, но в том, в чем имеешь силу преступить, и не преступаешь (1).

«И пусть владычествует». Не сказано: «Создадим человека по образу Нашему, и пусть они (люди) проявляют свою страсть, желание, скорбь». Не страсти заключены в образе Божием, а разум, владыка страстей. Ида владычествуют они над рыбами… (Быт. 1, 26). Едва ты был сотворен, как уже сотворен быть владыкой. И да владычествуют… Получив от императора власть на один год, как человек от человека, смертный от смертного, приняв (ее) от неимущего, какую власть души приобретает человек? Ты же получил от Бога (власть), которая не записана на дощечках или листах, обреченных на съедение червям, но (сама) природа несет в себе Божественное слово: да владычествуют, – ив этом все, касающееся человеческой власти.

«Пусть владычествуют над рыбами, зверями земными, птицами небесными, скотом, гадами, ползающими по земле». Он не сказал: «Создадим человека по образу и по подобию Нашему, и пусть едят они (люди) от всякого плодового дерева, имеющего на себе плоды». На второе место нужно ставить относящееся к телу, на первое – относящееся к душе.

Главное, что тебе предназначено, – это сила власти. Ты человек, существо, которое властвует. Почему же ты порабощаешься страстями? Почему пренебрегаешь своим достоинством и становишься рабом греха? Почему превращаешь себя в достояние диавола? Ты призван быть владыкой твари, но отбрасываешь благородство своей природы.

Рабом ли ты призван (1 Кор 7, 21)? Почему тебя огорчает рабство тела? Почему ты не ценишь данной тебе от Бога власти, того, что у тебя есть разум, владыка страстей? Когда ты видишь, что твой владыка (разум) является рабом наслаждения, а ты сам раб своего тела, то знай, что ты раб только по названию, а он (разум) обладает (тогда) чисто номинальной властью, на самом же деле находится в сугубом рабстве. Ты видишь, как он влачит свое существование с блудницей, разве ты не господин страсти, а не раб отвергнутых тобою наслаждений?

Поэтому «Сотворим человека, и пусть они владычествуют» (означает): где сила власти, там и образ Божий (3).

* * *

Высшим властям должно повиноваться во всем, что не препятствует исполнению Божиих заповедей (4).

* * *

Получивший власть распределять работы должен давать приказы, соображаясь со способностью и силами употребляемого в работу, чтобы самому о себе не услышать: создающий обременение вопреки повелению (Пс. 93, 20). Впрочем, получивший приказ не должен прекословить, потому что предел послушания – послушание до смерти (5).

Внимание к себе

Сказано: внемли себе (Втор. 15, 9)[22]22
  В русском переводе: берегись…


[Закрыть]. Всякое живое существо от устроившего все Бога имеет в себе побуждения к охранению своего собственного состава. И если прилежно станешь изучать, то найдешь, что большая часть бессловесных, не учась, имеют отвращение от вредного, и опять, по какому-то естественному влечению, стремятся к наслаждению полезным. Потому и нам обучающий нас Бог дал эту великую заповедь, чтобы в пособии разума находили мы то, что у них есть от природы, и чтобы то, что бессловесными делается без размышления, у нас совершалось со вниманием, при непрестанном напряжении рассудка, и чтобы мы были исправными хранителями данных нам от Бога побуждений, бегая греха, как бессловесные избегают ядовитого в снедях, и гонясь за правдой, как и они отыскивают в траве питательное. Поэтому внемли себе, чтобы мог ты различать вредное от спасительного.

Но поскольку внимать можешь двояко: или телесными очами всматриваться в предметы видимые, или умной силой души погружаться в созерцание бесплотного, то если скажем, что заповедь эта ограничивается действием очей, тотчас обличим ее невозможность. Ибо как человеку всего себя обнять глазом? Глаз не может устремить своего зрения сам на себя; он не досязает до темени, не знает ни хребта, ни лица, ни расположения внутренностей в утробе. Но нечестиво утверждать, что заповеди Духа невозможны. Потому остается разуметь заповедь эту об умственном действовании. Итак, внемли себе, то есть осмотри себя со всех сторон; для охранения себя содержи неусыпным душевное око. Посреди сетей идешь (Сир. 9, 18); врагом во многих местах поставлены сокрытые тенета[23]23
  Тенета – сети, силки.


[Закрыть]. Поэтому все осматривай, да спасешися, аки серна от тенет и яко птица от сети (Притч. 6,5)[24]24
  В русском переводе: спасайся, как серна из руки и как птица из руки птицелова.


[Закрыть]. Серна неуловима тенетами по остроте зрения, почему и имя получила от свойственной ей острозрительности[25]25
  Греческое слово Ворха; – серна – пропс-


[Закрыть]. А птица, когда она внимательна, по легкости крыльев становится выше ухищрения ловцов. Поэтому смотри, не окажись худшим бессловесных в охранении себя самого и, запутавшись в сетях, не сделайся добычей диавола, будучи живьем уловлен им в свою волю (2 Тим. 2,26).

Итак, внемли себе, то есть внемли не тому, что твое и что около тебя, но одному себе; ибо иное – мы сами, иное – принадлежащее нам, а иное – что около нас. Мы – это душа и ум, поскольку мы сотворены по образу Создавшего; наше – это тело и приобретаемые посредством него ощущения; около же нас – имущества, искусства и прочие удобства жизни. Поэтому что значит это слово? Не плоти внемли, не за плотскими благами гонись всеми мерами, то есть за здоровьем, красотой, наслаждением удовольствиями и за долголетием; уважай не деньги, не славу, не владычество; не то почитай великим, что служит тебе для временной жизни, и в попечении об этом не будь нерадив о преимущественной своей жизни. Но внемли себе, то есть душе своей. Ее украшай, о ней заботься, чтобы своей внимательностью предотвратить всякую нечистоту, сообщаемую ей пороком, очистить ее от всякого греховного срама, украсить же и просветить ее всякой красотой добродетели. Испытай себя самого, кто ты; познай, что тело твое смертно, а душа бессмертна; что жизнь наша двояка: одна, свойственная плоти, скоропреходяща, а другая, сродная душе, не допускает предела. Поэтому внемли себе, не останавливайся на смертном, как на вечном, и не презирай вечного, как преходящего. Не радей о плоти, потому что преходит; заботься о душе, существе бессмертном (1).

* * *

В болезнях врачи советуют больным быть внимательными к себе самим и не пренебрегать ничем, служащим к уврачеванию. Но подобным же образом и слово, врач душ наших, этим малым пособием исцеляет страждущую грехом душу. Поэтому внемли себе, чтобы по мере прегрешения получить тебе пособие от врачевания. Грех твой велик и тяжел? Тебе нужны долгая исповедь, горькие слезы, усильное бодрствование, непрерывный пост. Грехопадение легко и сносно? Пусть уравняется с ним и покаяние. Только внемли себе, чтобы знать тебе здоровье и болезнь души. Ибо многие от чрезмерного нерадения, впав в великие и неисцелимые болезни, не знают даже и того, что они больны.

Велика польза этой заповеди (внемли себе) и укрепившимся для деятельности; так что она одна и больных врачует, и здоровых у совершает. Ибо каждый из нас, научаемых этому слову, есть служитель одного какого-нибудь дела из предписанных нам Евангелием. В большом доме, в этой Церкви, есть не только всякие сосуды золотые и серебряные… деревянные и глиняные (2Тим. 2,20), но и всякого рода искусства. Дом Божий, который есть Церковь Бога живого (1 Тим. 3,15), имеет своих ловцов, путешественников, зодчих, домостроителей, земледельцев, пастырей, подвижников, воинов. Всем им пригодно это краткое изречение, влагая в каждого точность в деле и ревность произволения. Ловец ты, посланный Господом, сказавшим: вот, Я пошлю… множество охотников[26]26
  В славянском переводе: охотники – ловцы.


[Закрыть], и они погонят их со всякой горы (Иер. 16, 16)? Внемли же прилежно, чтобы не убежала от тебя добыча и чтобы тебе одичавших в грехе, уловив словом истины, привести к Спасителю. Путник ты, подобный молящемуся: стопы мои направь (Пс. 118, 133)? Внемли себе, не совращайся с пути, не уклоняйся направо или налево; иди путем царским. Зодчий – полагай надежно основание веры, которое есть Иисус Христос. Домостроитель пусть смотрит, как строит (1 Кор. 3, 10), чтобы не было дерева, сена, соломы, но золото, серебро, драгоценные камни (1 Кор. 3, 12). Пастырь – внемли, чтобы не опустить какой обязанности, возлагаемой пастырским званием. Какие же это обязанности? Заблудшее обрати, сокрушенное обвяжи, больное уврачуй. Земледелатель – окопай бесплодную смоковницу и обложи тем, что помогает плодородию. Воин – страдай с благовестием (2 Тим. 1, 8), воинствуй, как добрый воин (1 Тим. 1,18) против духов злобы, против страстей плоти, прими всеоружие Божие (Еф. 6, 13), не связывай себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику (2 Тим. 2, 4). Подвижник – внемли себе, чтобы не преступить какого-либо из подвижнических законов; ибо никто не увенчивается, если незаконно будет подвизаться (2 Тим. 2, 5). Подражай Павлу и текущему, и борющемуся, и бьющемуся. И сам, как добрый боец, имей неразвлеченный взор души; те места, в которые удар смертелен, защищай, закрывая руками; не своди глаз с противника. В беге простирайся вперед (Флп. 3,13); так беги, чтобы получить (см. 1 Кор. 9, 24). В борьбе ратоборствуй с невидимыми врагами. Слово требует, чтобы таков ты был в жизни, не расслабевал, не предавался сну, но трезвенно и бодрственно стоял за себя…

Внемли себе: будь трезвен, рассудителен, храни настоящее, промышляй о будущем (1).

Поскольку каждому из нас легче любопытствовать о чужом, нежели рассматривать свое собственное, то чтобы не случилось этого с нами, сказано: перестань со тщанием наблюдать пороки в другом, не давай времени помыслам испытывать чужие немощи, но себе внемли (Втор. 15, 9), то есть обрати душевное око на собственное исследование себя самого. Ибо многие, по слову Господню, замечают сучок в глазе брата, а бревна в их глазах не видят (Мф. 7,3). И потому не переставай исследовать себя самого, точно ли ведешь ты жизнь по заповеди; но не смотри на внешнее, чтоб можно тебе было найти в ком-нибудь достойное порицания, по примеру того жестокого и высокомерного фарисея, который стоял, оправдывая себя и уничижая мытаря. Напротив, не переставай судить себя самого: не согрешил ли ты в чем помышлением? Не поползнулся ли на что язык, предваряя мысли? Не совершено ли в делах рук твоих что-нибудь необдуманное? И если найдешь много прегрешений в жизни своей (а найдешь, без сомнения, потому что ты человек), то скажи словами мытаря: Боже! будь милостив ко мне грешнику! (Лк. 18,13) (1).

* * *

Например, гнев овладел твоим рассудком, и раздражительность влечет тебя к неприличным речам, жестоким и зверским поступкам? Если внемлешь себе, то усмиришь гнев, как упрямого и не терпящего узды молодого коня, поражая его, как бичом, ударом этого слова; удержишь и язык, не возложишь и рук на огорчившего. Опять худые пожелания, распаляя твою душу, ввергают ее в неудержимые и нечистые стремления? Если внемлешь себе и вспомнишь, что это, в настоящем для тебя сладостное, будет иметь горький конец, это, ныне от удовольствия происходящее в нашем теле, щекотание породит ядовитого червя, который будет бесконечно мучить нас в геенне, и что это разжжение плоти будет матерью вечного огня, – то удовольствия тотчас исчезнут, обратившись в бегство, и в душе произойдет какая-то чудная внутренняя тишина и безмолвие, подобно тому, как в присутствии целомудренной госпожи умолкает шум резвых служанок. Поэтому внемли себе и знай, что одно в душе разумное и духовное, другое – страстное и неразумное и что первому по природе принадлежит господство, а прочему – повиновение и послушание разуму. Итак, не попускай, чтобы когда-нибудь порабощенный ум стал слугой страстей, и опять, не позволяй страстям восставать против разума и присвоять себе владычество над душой (1).

Вожделение

Кто вожделевательную силу души употребил на услаждение плотскими и нечистыми удовольствиями, тот гнусен и невоздержен; но кто обратил ее на любовь к Богу и желание вечных благ, тот достоин подражания и блажен (1).

* * *

– Чем искоренить в себе страсть злого вожделения?

– Пламенным вожделением исполнять волю Божию, подобным тому, какое обнаружил в себе сказавший: суды Господни истинны, все они вместе праведны, вожделеннее золота и многоценного камня и слаще меда и сота (Пс. 18, 10–11). Ибо вожделение лучшего, когда есть возможность и сила насладиться вожделеваемым, как учили святые отцы, всегда понуждает пренебрегать и гнушаться тем, что маловажнее, кольми же паче тем, что дурно и постыдно (5).

Воздержание

Кто упражняется в военном деле, кто занимается телесными упражнениями, тем свойственно укреплять свою плоть обилием пищи, чтобы с большими силами приниматься за труды; но у кого брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы (Еф. 6,12), тем необходимо приготовляться к подвигу воздержанием и постом. Ибо елей умащает борца, а пост укрепляет подвижника благочестия. Поэтому сколько отнимешь у плоти, столько придашь душе, чтобы сиять ей духовным здравием; потому что не телесными силами, но постоянством души и терпением в скорбях одерживается победа над невидимыми врагами (1).

* * *

Нужно также преодолевать и чрево, потому что приучение чрева есть обуздание страстей, а обуздание страстей – безмятежность и тишина души, душевная же тишина – самый производительный источник добродетелей. Самое лучшее воздержание чрева – то, которое у каждого соразмеряется с телесной силой. Ибо иным и усиленное злострадание казалось не прискорбным и более представлялось отдохновением, нежели трудом, по твердости и непреклонности их телесного состава и силы. Но что сносно для таких людей, то для других бывало причиной опасностей. Ибо у одних тел с другими можно найти столько же различия, сколько у меди и железа с деревами, растущими кустарником. Потому должно выбирать воздержание по мере силы каждого.

Так, добродетели, совершаемые одной душой, равно все и всем предписываются. Таковы: кротость, скромность, смиренномудрие, благость, братолюбие, простосердечие, любовь к истине, сострадательность, обходительность, человеколюбие. Эти добродетели преимущественно называют душевными, потому что тело к приобретению и совершению их ничем более не содействует душе, а служит только для нее местом совещания, где душа рассуждает об этих добродетелях. Воздержание же для каждого должно быть определяемо по его телесной силе, чтобы не останавливаться на том, что ниже силы, какая есть в человеке, и не простираться до того, что выше силы.

И на то, думаю, надо обращать внимание, чтобы, чрезмерностью воздержания ослабив телесную силу, не сделать тела ленивым и недеятельным для важнейших занятий. Ибо Бог, творя человека, конечно, не желал, чтобы он оставался праздным и неподвижным, но чтобы он был деятельным, в чем ему должно. И в раю повелел Он Адаму возделывать его и хранить (Быт. 2, 15) (хотя с этими словами соединено и высшее значение, но они и по собственному их смыслу достойны ревности и усердия); по изгнании же оттуда Он определил ему в поте лица есть хлеб (Быт. 3, 19). А что сказанное Адаму сказано всем родившимся от него, это явствует из следующего: и смерть Бог определил в наказание Адаму, сказав: прах ты и в прах возвратишься (там же), но все родившиеся от него сделались, подобно ему, участниками этого бедствия. Потому не должно делать нововведений вопреки естеству и уставам Благодетеля естества, но, их держась, надобно сохранять тело деятельным, никогда не слабеющим от неумеренности (5).

* * *

Прежде всего надо упражняться в воздержании, которое служит надежным стражем целомудрия, и вождю – уму – не позволять порываться туда и сюда. Как вода, запертая в трубах, не имея возможности разливаться в стороны под гнетущей ее силой, стремится прямо вверх, так и ум человеческий, когда воздержание, подобно узкой трубе, отовсюду сжимает его, не имея случаев к рассеянию, по свойству своей движимости возвысится до желания предметов возвышенных. Ибо ему невозможно когда-либо остановиться, получив от Творца природу, назначенную к непрестанному движению; и если препятствуют ему устремляться к чему-либо суетному, то, конечно, невозможно для него не идти прямо к истине.

А воздержание думаем определить так, что оно есть не одно воздержание себя от снедей (ибо в этом успевали многие и из эллинских философов), но преимущественно воздержание от скитания очей. Ибо какая польза, если, воздерживаясь от яств, пожираешь глазами похоть любодеяния или ушами охотно выслушиваешь суетные и диавольские речи? Нет пользы воздерживаться от снедей, но не воздерживаться от кичения, высокоумия, суетной славы и всякой страсти. Или что пользы наблюдать воздержание в снедях и не воздерживаться от лукавых и суетных помыслов? (5)

* * *

Что необходим закон воздержания – ясно, во-первых, из того, что апостол причисляет воздержание к плодам духовным (см. Гал. 5,23); потом из того, что апостол воздержанию приписывает успех в непорочности служения, когда говорит; в трудах, в бдениях, в постах, в чистоте (2 Кор. 6, 5–6), и в другом месте: в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте (2 Кор. 11, 27), и еще; Все подвижники воздерживаются от всего (1 Кор. 9, 25). Да и умерщвление, и порабощение плоти ничем не производится так успешно, как воздержанием, потому что кипучесть юности и неукротимость в стремлениях, как бы некоторой уздой, удерживаются воздержанием. Неприлична глупцу пышность, по Соломону (Притч. 19,10); а что неразумнее преданной удовольствиям плоти и кружащейся юности? Потому апостол говорит: попечения о плоти не превращайте в похоти (Рим.13,14); и: сластолюбивая заживо умерла (1 Тим. 5,6). И пример роскоши богача доказывает нам необходимость воздержания, чтобы иначе не услышать того же, что услышал богач: ты получил уже доброе твое в жизни твоей (Лк. 16, 25).

А как страшна невоздержность, это показал и апостол, причислив ее к отличительным свойствам отступления и сказав: в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, и перечислив многие виды порока, присовокупил он: клеветники, невоздержны (2 Тим. 3, 1–3). И Исав, как в величайшем пороке, обвинен в невоздержности, потому что за одно кушанье отдал право первородства. И первое преслушание случилось с человеком от невоздержности.

Все же святые имеют свидетельство о своем воздержании. Вся жизнь святых и блаженных людей и пример Самого Господа в пришествие Его во плоти обязывают нас к нему. Моисей с помощью долговременного пребывания в посте и молитве принял закон и слышал глаголы Божии, как бы, говорит, говорил кто с другом своим (Исх. 33, И). Илия тогда удостоен зрения Божия, когда и он достиг в равную меру воздержания. А что Даниил? Когда достиг чрезвычайных видений? Не по двадцатом ли дне поста? Как три отрока угасили силу огненную? Не воздержанием ли? И у Иоанна все направление жизни определено воздержанием. Им и Господь начал явление Свое (5).

* * *

Воздержанием же называем, конечно, не совершенное удержание себя от пищи (это будет насильственным разрушением жизни), но удержание себя от сластей, предприемлемое при низложении плотского мудрования с благочестивой целью. Вообще чем для живущих в страстях наслаждение вожделенно, в том образующимся в благочестии необходимо воздержание. Подвиг воздержания касается не одного удовольствия от яств, но простирается на всякое устранение препятствующего. Поэтому в точности воздержный не будет над чревом одерживать победу и в то же время уступать ее славе человеческой; не будет преодолевать постыдную похоть и в то же время порабощаться богатством или другим каким-то неблагородным расположением, например, гневом, печалью и всем тем, чем обыкновенно порабощаются души невежественные. Ибо что усматриваем во всех заповедях, а именно, что они одна за другую держатся и невозможно преуспевать в одной отдельно от другой, то же самое наипаче усматривается в воздержании. Воздержный в рассуждении имущества исполняет евангельскую меру нестяжательное™; удерживающийся от раздражения и гнева – не гневлив. Строгий закон воздержания назначает меру языку, пределы – очам, непытливое слышание – ушам. Кто не остается в этих границах, тот невоздержан и своеволен. Видишь ли, как около этой одной заповеди все, как в хоровод, одна за другую держатся? (5)

* * *

Кто выше всякой страсти, не дозволяет себе никакого раздражения, производимого удовольствием, но твердо и неослабно избегает всякого вредного наслаждения, тот совершенный воздержник, и такой человек, как очевидно, свободен от всякого греха. А иногда надо удерживаться далее от дозволенного и необходимого для жизни, когда воздержание имеет в виду пользу братий наших. Так апостол говорит: если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек (1 Кор. 8, 13), и имея право жить от благовествования, он не пользовался правом, дабы не поставить какой преграды благовествованию Христову (1 Кор. 9, 14,12).

Итак, воздержание есть истребление греха, отчуждение от страстей, умерщвление тела даже до самых естественных ощущений и пожеланий – начало духовной жизни, податель вечных благ, уничтожающий в себе жало сластолюбия, потому что великая приманка ко злу есть сластолюбие, ради которого всего более мы, люди, падки ко греху, которым всякая душа, как удой, увлекается в смерть. Потому, кого не преклоняет к себе и не разнеживает сластолюбие, тот через воздержание преуспел вовсе избежать грехов. А если избежал большей части и преобладается одним, то он еще не воздержник, равно как не здоров тот, кого беспокоит одна телесная немощь, и не свободен тот, над кем есть хоть один какой бы то ни было господин.

Прочие добродетели, совершаемые втайне, редко делаются известными людям, но воздержание делает заметным воздержного при самой с ним встрече. Ибо как борца отличают полнота и доброцветность тела, так сухость тела и бледность, происходящая от воздержания, доказывают о христианине, что он действительно подвизается в заповедях Христовых, в немощи тела преоборая своего врага и являя силу в подвигах благочестия, по сказанному: когда я немощен, тогда силен (2 Кор. 12, 10).

Сколько пользы видеть только воздержника, который едва и слегка прикасается к необходимому для жизни, как бы совершает тяжкое служение природе, скучает временем, употребляемым на это, и тотчас убегает из-за стола к занятию делами! Думаю, что душу не привыкшего воздерживать чрево не может никакое слово так тронуть и привести к исправлению, как одна встреча с воздержным. И это-то, кажется, значит есть и пить во славу Божию (см. 1 Кор. 10, 31), так чтобы и за трапезой светились добрые дела наши к прославлению Отца нашего, Иже на небесах (см. Мф. 5,16) (5).

* * *

Воздержание показывает, что человек умер со Христом и умертвил уды свои, земные члены (Кол. 3, 5). И мы знаем, что оно – матерь целомудрия, снабдительница здоровья и достаточно устраняет препятствия к плодоношению добрых дел о Христе: так как, по слову Господню, печали века сего, удовольствия жизни и другие вожделения заглушают слово, и оно бывает бесплодно (Мф. 13,22). От него бегут и демоны, как научил нас сам Господь, что сей же род изгоняется только молитвою и постом (Мф. 17,21) (5).

* * *

В душевных немощах одна мера воздержания – совершенное отчуждение от всего, что ведет к пагубному удовольствию. А в рассуждении яств как у каждого своя есть потребность, различная соответственно возрасту, занятиям и состоянию тела, так мера и способ употребления различны. Поэтому невозможно подвести под одно правило всех, находящихся в училище благочестия (5).