Текст книги "Ио, мой Ио"

Татьяна Томах
Ио, мой Ио

Не боишься узнать, кто ты?

Тогда посмотри на свою правую ладонь.

Видишь на ней линию жизни? —

ДаНет

Смотреть результаты опроса – ДаНет

Из Живого Журнала Последнего Живого

Здорово, когда у тебя день рождения. Даже если ты – единственный ребёнок на планете. «Нетушки, – подумала Агата, – больше не ребёнок. С сегодняшнего дня – тоже взрослая». И улыбнулась.

– Мам. – Она сонно приоткрыла один глаз. – Сегодня можно не учиться?

– Лень – один из самых скверных пороков, девочка.

Агата знала наизусть все оттенки маминого голоса. Этого можно было не слушаться.

– Не порок, а двигатель. Прогресса, – заявила она, спрыгнула с кровати, закачалась на одной ноге, нашаривая второй тапок.

– С днём рождения, дорогая. – Мама обняла Агату, легонько похлопала по спине. – Подарок на столе.

– Спасибо, ма. А можно сегодня покататься на Мэнни?

– Про вездеход говорят не «на», а «в».

– А про мамонта?

– Агата, использовать для транспортного средства эмоциональную матрицу депрессивного мультипликационного героя крайне небезопасно. Выбери другой вездеход.

– Да, мам.

Нетушки. Мэнни – самый лучший, его придумал Карл. И ещё нашел для Агаты старый мультик про смешного и немножко грустного мамонта. Что, не бывает так, чтобы одновременно и смешной, и грустный? Ещё как бывает. Например, сам Карл.

Карл, как всегда, работал с Софьей в лаборатории.

– Доброе утро, Агата, – ровным голосом сказала Софья, не отрываясь от своих чашечек Петри. – Хочешь конфету?

– Соглашайся, – посоветовал Карл, подмигивая из-за её спины, – лучший экспериментальный образец. Леденец с зубами, кто кого укусит раньше.

– Старая шутка, – фыркнула Агата, но всё равно улыбнулась. И взяла у Софьи конфету. Сегодня попалась лимонная.

Позавтракала Агата в саду. Украдкой от мамы сорвала почти созревший помидор. Помидоры, правда, были и в салате, но с ветки-то – вкуснее. Скормила рыбкам в пруду половину бутерброда. Карпы поднимались со дна, почти не двигая хвостом, огромные, тёмные, как доисторические динозавры, и плотоядно смотрели на Агату выпученными глазами.

После завтрака мама заторопилась в переговорную – открывалось окно, можно было поболтать с тетей Ирой. А Агата, радуясь отсутствию уроков, побежала в зоопарк к Веронике Андреевне. Помогла кормить птиц, поиграла с крольчатами. Крольчата были смешные и пушистые, сначала сидели смирно, испуганно прижав ушки, а потом привыкли к гостье. И скоро уже носились вокруг, сталкиваясь друг с другом и взбрыкивая длинными ногами. Агата просидела бы с ними весь день, но её ещё ждал Мэнни.

Карл в очередной раз объяснил, как обращаться с вездеходом и что делать, если он вдруг остановится.

– Да, знаю, знаю, – нетерпеливо перебила Агата, упаковываясь в защитный костюм. – Ты это уже всё говорил.

И они поехали. Через страшно шипящий шлюз, через полутёмный, тревожно моргающий красными лампочками коридор.

На поверхность.

– Ух ты, – восхищённо сказала Агата. Она так и не смогла привыкнуть к тому, как это красиво. Умница Мэнни остановился, максимально открывая для обзора свой купол.

Агата замерла, затаив дыхание.

Странно, если бы её попросили рассказать, что здесь такого, она бы не сумела.

Песок и камни. Рваные изломы кратеров. Глубокие сиреневые тени, нежно-алое сияние. Бесконечная равнина, уходящая к горизонту. Тишина. Воздух.

Воздух в Агатином скафандре был совершенно тот же, что и раньше, на станции.

Но Агата как будто чувствовала ветер, играющий с рыжей мерцающей пылью – губами, лёгкими, кожей. Как будто сама превращалась в этот ветер и летела, поднимаясь выше и выше над крошечной песчинкой вездехода – крылатым, невесомым и всесильным существом…

Карл, наверное, чувствовал то же самое. Потому что молчал вместе с Агатой, долго вглядываясь в горизонт.

И только на обратном пути, оборачиваясь, сказал:

– Самая красивая пустыня, которую я видел.

– А ты много видел пустынь?

– Не хихикай, девочка с Марса. Ты уж точно не видела ни одной, кроме этой.

Карл мечтал о путешествиях. Но так вышло, что он почти ничего не увидел на Земле из того, что хотел. Потому что не смог отказаться от самого лучшего и далёкого из всех возможных путешествий.

Но он ещё собирался вернуться. И посмотреть то, что не успел.

Наверное, Агата могла бы назвать Карла самым лучшим другом. Не считая Мэнни, конечно. С Карлом было интересно поболтать и поиграть. Он знал тысячу разных шуток и историй. И хотя иногда повторялся, это всё равно было смешно. Но самое классное, с ним можно было вот так просто сидеть рядом и смотреть на что-нибудь красивое. Например, на пустыню Марса. И не говорить ни о чём. Наверное, это и есть признак настоящей дружбы.

Засыпая, Агата подумала, какой здоровский получился день. Почаще бы были всякие праздники.

Она ещё не знала, что это последний такой день. Безмятежного Агатиного детства.

Счастливого и ненастоящего.

* * *

– Агата, – торжественно сказала мама. – Вчера тебе исполнилось четырнадцать лет. Теперь ты совершеннолетняя. Теперь я должна тебе сказать…

Агата с интересом и гордостью разглядывала свой паспорт – блестящий металлический жетончик с красивым узорчиком по ободку. «Взрослая, – подумала она. – Могу работать и получать деньги. Могу поступить в университет. Могу полететь на Землю. Посмотреть всё то, про что рассказывал Карл». Она так увлеклась, что не заметила странного молчания.

Агата подняла голову, посмотрела на маму. Та сидела неподвижно, сложив руки на коленях и молча глядя перед собой.

– Мам? – растерянно позвала Агата.

– Системная ошибка, – вдруг сказала мама незнакомым мелодичным голосом.

– Что?

Агата вдруг заметила странную вещь. Мама говорила, не размыкая губ. То есть говорило что-то внутри её.

– Обработка исключения.

– Мам? – Агата сначала склонилась к ней, потом отшатнулась, испугавшись застывшего лица, взгляда и незнакомого голоса. Сползла по дивану на самый краешек, вцепилась пальцами в обивку. Горло пересохло, ноги и руки заледенели. Происходило что-то очень неправильное. Агате захотелось спрыгнуть с дивана и убежать. Чтобы больше ничего не видеть и не слышать. Но она не могла пошевелиться.

Тут внутри мамы опять заговорил голос. Почти прежний, живой, но торопливый и сбивчивый.

– Черновик. Позже доработаю эту ветку. Агата, девочка, если ты это слушаешь, значит, тебе уже четырнадцать. Значит, ты выросла, и ты здесь одна. Никого из нас не осталось, и никто за тобой не пришёл. Да нет, ерунда, так не может быть.

Быстрый, живой смешок, какого Агата никогда не слышала от своей мамы. Мамы? Она посмотрела на неподвижно застывшую женщину, внутри которой говорил торопливый голос.

– … Ну, ладно. Так. Агата, слушай меня. Ты теперь взрослая. Значит, ты можешь сама выбраться отсюда. Скажи Марку, пусть настроит транспорт для возвращения на Землю. Ты теперь знаешь, что это не Марк, а его ИО. Что такое ИО? Поищи в базе, у тебя сейчас должен быть паспорт и доступ ко всей информации. Так, главное. Если ты меня сейчас слышишь, значит… Значит, этот ублюдок Герман никому не доложил про эпидемию. Трус. До последнего делал вид, что всё в порядке. В общем, если ты здесь, значит действительно никто ничего не знает. Значит, ИО Германа исправно отправляет отчёты. А там кто-то их принимает. Бред какой-то. Столько лет? И что, даже Ирка не поняла, что общается не со мной, а с моим ИО? Я уже это, правда, проверяла. Она не поняла. Ладно, я отвлеклась. Агата, это всё значит ещё одну вещь. Мы все умерли в изоляторе. Понимаешь? Ты здесь одна, и тебе надо отсюда выбираться. Свяжись с Землёй… Хотя нет. Вычеркнуть это потом. Не надо. Если ты им расскажешь, проведёшь потом полжизни в лабораториях. Они тут нас бросили, так что пошли они… Просто улетай на Землю. Ты можешь пользоваться моим счётом, твои отпечатки в базе. Свяжись с Иркой… тётей Ирой. Она поможет. Ей можешь всё рассказать. Ну, как захочешь. Давай, теперь иди. Просто живи, Агата. Поняла? Живи за нас обоих. Как я не успела.

Агата сидела, сжавшись в напряжённый комок, вцепившись пальцами в край дивана. Слушала тяжёлое дыхание и далёкое покашливание из плотно сомкнутых губ своей мамы. Нет, не мамы. Мама умерла. Давно. От какой-то эпидемии. В изоляторе. ИО. Имитация?

А потом Агата услышала: «Я тебя люблю». И щелчок. Конец записи.

Имитация мамы моргнула. Повернула голову. Спросила обычным голосом:

– О, уже пол-одиннадцатого, тебе не пора завтракать, девочка?

* * *

ИО. Автономный искусственный организм. Исполняющий обязанности владельца.

Раньше была такая должность. Заместитель. Когда кто-нибудь важный уезжал в отпуск или заболевал, до поры надёжно спрятанного заместителя ловко вынимали из шкафа, отряхивали от пыли и нафталина и усаживали в опустевшее кресло. Как будто никто никуда не ушёл.

ИО придумали сначала специально для марсианской экспедиции. Живые люди слишком дорого обходятся в таких условиях. А роботы первых поколений, неуклюжие железяки с ограниченным набором программ, годились разве что на роль помощников, но никак не заместителей.

То ли дело ИО. Моделируемая оболочка поверх стандартного металлического скелета, возможность настройки моторики, голоса, психоэмоциональной матрицы. Пара дней тестирования владельца для изготовления слепка – и опа, готова его точнейшая идеальная копия. Пока не разрежешь тонкий слой силиконовой кожи, не разберёшь, где владелец, а где – ИО.

Агата читала про них весь день и почти всю ночь. Смаргивала слёзы, застилавшие взгляд – от усталости, конечно же; вытирала глаза рукавом, всхлипывала и опять возвращалась к монитору. У неё был теперь доступ ко всей сети станции – серебряный жетончик, знак совершеннолетия.

Приходила мама звать на обед. Потом на ужин. Потом строго велела Агате отправляться спать.

Агата её выключила. Проще простого. Нужно было только быть совершеннолетней и дееспособной. То есть совсем выключить или перепрограммировать ИО мог только владелец или специалист службы поддержки. Но любой человек, которому, в отличие от ИО, нужно было отдыхать, спать и есть, мог поставить ИО на паузу. Это так и называлось – пауза в общении.

Теперь мама стояла, придерживая рукой дверь, приоткрыв рот и повернув голову к Агате. Если снять паузу, о

...

конец ознакомительного фрагмента