Текст книги "Золотая женщина"

Конечно, можно возразить – есть люди, которые великолепно учатся, старательны и прилежны, но потом, покинув стены альма-матер, не в состоянии сделать карьеру. Так сказать, исполнители, а вовсе не творцы… Не факт, что они потом станут руководителями.

Но Эмма про себя не могла так сказать. Она чувствовала свои возможности, свои силы. Их было много. Она стала бы такой, как Андрей. И даже пошла бы дальше его.

Легко управляла бы потоками денег и людей, идеи превращала бы в реальность. Это ей не раз говорил тот же самый Вовка Семенов, их с Андреем однокурсник… Но – нет.

Потому что тогда бы она не смогла видеть Андрея каждый день.

А так, в роли персональной помощницы, ей было позволено практически все. Она была в курсе желаний своего начальника, следила за сменой его настроений, помогала ему, напоминала о текущих делах, планировала распорядок дня, знала все о его личной жизни.

Если подумать, то Эмма в нынешнем своем положении была для Андрея больше, чем жена.

Единственным минусом было то, что Андрей запретил Эмме обращаться к нему на «ты». А еще – напоминать о прошлом. И не провоцировать его на поползновения. Никакой близости! Только на этих условиях он был согласен видеть возле себя Эмму.

Вот так получилось, что Эмма стала его персональной помощницей. И получила возможность быть все время рядом с ним.

Она умерла бы, если бы не видела его каждый день. Его глаза, руки, волосы, усмешку… Не слышала бы его мягкого, чуть хрипловатого голоса. А какой он был интеллигентный, порядочный человек – просто поразительно!

Эмме доставляло неизъяснимое наслаждение выполнять его просьбы, заботиться о тех мелочах, которые значительно облегчали ему жизнь. Ведь это именно она покупала ему рубашки, договаривалась с парикмахером, как постричь Андрея, подбирала запонки и ботинки, ругалась с портным (у Андрея была нестандартная фигура, ничего готового он носить не мог).

Даже больше того – это она, Эмма, незаметно и ненавязчиво вела Андрея по лабиринтам бизнеса, не давая ему попасть на рога к Минотавру, выражаясь высоким слогом (то есть не разориться).

И она отдала бы все, чтобы он снова назвал ее любимой – как тогда, в далекой-далекой юности. Отдала бы все за один поцелуй…

Вика открыла шкаф, и на нее вывалился целый ворох одежды с еще не оторванными ярлычками.

– И где же это дурацкое платье… Куда его Нюра засунула?!

Она открыла другой шкаф, и на нее вывалилась очередная лавина одежды. С грохотом попадали на пол нераспечатанные коробки с обувью.

– Вика, я же сказал – вовсе необязательно тебе идти на этот вечер… – крикнул из соседней комнаты Андрей.

Вика ничего не ответила. Она рылась в ворохе одежды и злилась, злилась, злилась…

Она прекрасно помнила, как покупала каждую вещь, как нервничала, разговаривая с тупыми продавщицами, как уставала в примерочных, как изнывала в салоне авто, сидя рядом с потеющим Славиком, как иногда даже на своих двоих мчалась в следующий магазин – чтобы найти наконец то, без чего она жить не могла. Как Эмма вылавливала ее и тащила домой, как приходилось хитрить, чтобы в очередной раз сбежать от этой стервы с пучком, и прочие злоключения.

Вот, например, жемчужно-серый костюм для выхода… Вика очень долго его искала! Именно такой – чуть приталенного силуэта, со струящейся юбкой, узкими плечами и глубоким декольте. Нашла. И что? Он висит теперь в шкафу, ни разу не надетый.

А эта черная шелковая блузка от французского дома моды, а эти три кофточки от итальянского дизайнера – красная с белым, голубая и оранжевая. Гм, с оранжевой, пожалуй, перебор…

Тонны тряпок и туфелек, которые почему-то валяются без дела!

Почему так происходит?

– Нюра!!!

В гардеробную вбежала, запыхавшись, домработница.

– Виктория Пална, звали?

– Нюра, куда вы дели то платье?

– Какое?

– То, которое я купила последним! – сурово спросила Вика.

– Последним? Да вот же оно! – Нюра встала на цыпочки и, с трудом раздвинув вешалки с одеждой, вытащила на свет божий светло-зеленый сарафан с желтым палантином.

– Это не то! Мне нужно другое… Красное с коричневым!

Пыхтя, Нюра достала коричневую юбку и красный пиджак.

– Оно? – радостно спросила Нюра.

Вика едва не расплакалась. А потом вдруг увидела свое платье – оно висело в глубине гардеробной, за отдельным рядом черных брюк, коих было не менее сорока. Или даже больше. (Но черные брюки – вещь необходимая, одной парой, разумеется, не обойдешься!)

– Все, Нюра, идите. Спасибо.

Нюра вздохнула с явным облегчением и шустро засеменила к выходу.

– Нюра!

– А?..

– Нюра, вы забыли платье. Его надо погладить. Я же не могу пойти в мятом!

– А-а!..

Андрей, уже полностью готовый к выходу, в своем кабинете пытался играть на саксофоне. Перед ним на пюпитре лежал открытый на первых страницах самоучитель. По опыту он знал – жена собиралась не менее трех часов.

В углу стоял чугунный медведь, ее недавний подарок. У Андрея этот медведь вызывал оторопь каждый раз, стоило ему только взглянуть на это чугунное чудо, но ни слова упрека он жене не сказал. Наоборот, даже поблагодарил, натужно изобразив восхищение. Огорчать человека с суицидальными наклонностями – слишком жестоко. «Ничего, положу ее в больницу, выкину это чудовище… Мне ничего для жены не жалко, но сколько лишних трат! А если вспомнить, какие суммы она каждый день выбрасывает на одежду… И ведь не отнимать же у нее карточку!»

Вошла Вика.

– Ты готова? – спросил Андрей, мельком взглянув на жену.

– Да. Ну как? – Она покрутилась на месте.

– Превосходно.

– Да ты не рассмотрел толком…

Андрей произнес безапелляционно:

– Вика, я и так знаю, что ты у меня красавица… Да, кстати, раз уж ты решилась идти, то не вздумай болтать с мадам Чертковой. Та еще сплетница…

– Ты боишься, что я разболтаю ей какие-нибудь семейные тайны?

Андрей с преувеличенной веселостью воскликнул:

– Нет, ну что ты… Тем более что у нас нет никаких тайн! Дело в другом – у Черткова неприятности, я этим утром узнал, что налоговая на него наезжает, и все такое… А мадам Черткова непременно захочет на ком-нибудь отыграться!

– Налоговая? – испугалась Вика. – Но если она на него наезжает, то, значит, и на тебя…

– Брось, у Черткова еще кое-какие дела на стороне.

– Да? Значит, лично у тебя – все в порядке? – не могла успокоиться Вика.

– Супер. Если Чертков погорит, то не исключено – он продаст мне свою долю в нашем совместном бизнесе.

«Господи, Вовка, да я на тебя просто молиться должен! За то, что не стал меня слушать, выполнил свое обещание… И мне вроде как не в чем себя обвинить! Даже если дурак Чертков о чем-то пронюхает, я ему с чистой совестью скажу – я, брат, тебя защитить пытался, зла не желал!»

Андрей положил саксофон в футляр.

– Ладно, пошли…

– Ты что, и эту трубу с собой берешь? – удивленно спросила Вика. – Собираешься музицировать на вечере?

– Нет, музицировать на публике мне еще рано… Просто… Классная игрушка, да? Неохота с ней расставаться… Может, остановимся на обратном пути в каком-нибудь уединенном местечке, и я выдам пару нот – только для тебя…

Вика засмеялась и поцеловала мужа в висок:

– Ты такой милый… И что бы я без тебя делала?..

«Интересно, согласится ли она ехать в больницу? Вряд ли. Надо придумать какой-нибудь хитрый план. Да, точно, надо с Эммой завтра посоветоваться!»

За рулем, нестерпимо благоухая одеколоном, сидел Славик. «Видно, Эмма провела с ним разъяснительную беседу, – решила Вика. – Ну, и на том спасибо!»

Андрей сел рядом, положив между собой и Викой саксофон, лукаво подмигнул ей.

– Славик, погнали…

Вика улыбнулась мужу. Она вдруг представила себе следующую картинку – закат, река, на фоне розовеющего неба – Андрей, с саксофоном в руках, играет нечто пронзительное и нежное. И только для нее…

– Почему ты улыбаешься?

– Так… Слушай, а вдруг ты станешь знаменитым музыкантом? – пробормотала Вика.

– Перестань… Это всего лишь хобби. Знаменитых саксофонистов и без меня хватает.

– Ни одного не знаю.

– А Козлов, Бутман?.. Вообще, саксофон – это солирующий инструмент в джазе, блюзе…

Андрей принялся рассказывать о знаменитых саксофонистах, а также известных джазовых и блюзовых группах.

Вика внимательно его слушала – и так увлеклась, что забыла, куда и зачем едет. Опомнилась, когда Славик остановился перед подъездом элитной многоэтажки.

…Супруги Чертковы отличались старомодностью и консерватизмом. У них был пентхаус с видом на храм Христа Спасителя, оформленный изнутри а-ля королевский дворец: золото, антикварные люстры, обои из шелка, гипсовые купидоны и прочие изыски.

– Викуся, милая! Какое чудесное платье… Но почему такая грустная? Идем, я тебя познакомлю с потрясающими людьми! – наперерез Вике бросилась мадам Черткова – крупная немолодая дама с монументальной прической, украшенной бриллиантами. Под мышкой у мадам Чертковой была болонка, тоже с бриллиантовой диадемой. – Андрюша, ты не возражаешь, что я на время разлучу тебя с женой?

– Что ты, Люсенька, нисколько! – Андрей на лету поцеловал у мадам Чертковой руку.

– Одна из моих приятельниц только что вернулась из тибетского монастыря. Впечатлений – масса! – трещала мадам Черткова, увлекая за собой Вику. – Я бы тоже махнула на Тибет! Бросила бы все, дурака своего – в первую очередь, и туда – Шамбалу искать.

– А что это?

– Как, ты не знаешь?!

Приятельницы мадам Чертковой (каждый раз – новый состав, поскольку мадам обладала исключительно склочным характером) тоже восхитились Викой и ее нарядом. «Какие милые…» – растроганно подумала Вика.

Одна из дам – коротко стриженная, в парчовом оранжевом одеянии, с трубкой в углу рта – увлеченно рассказывала о горах Тибета и поисках Шамбалы.

Потом другая дама пустилась в воспоминания о том, как они с мужем посещали колдунов вуду на Таити. Далее дамы, не сговариваясь, стали обсуждать мужчин, а от них стремительным марш-броском перешли к возможностям пластической хирургии. Последняя тема оказалась настолько увлекательной, что про поиски Шамбалы и колдунов вуду напрочь забыли.

Равно как и про Вику – она стояла в стороне, улыбалась, слушала, но ничего своего сказать не могла.

Мужчины же сбились в свою стайку и, судя по отрывочным фразам, обсуждали нечто сугубо свое, мужское. Андрей оглянулся и издалека помахал Вике рукой.

«Как-то странно он на меня посмотрел… – машинально отметила про себя Вика. – Тревожится, что ли? Но со мной все в порядке!»

Вика с независимым видом отошла к барной стойке, цапнула первое, что попалось под руку, – крошечную тарталетку из песочного теста с каким-то взбитым наполнителем, сунула ее в рот. «Что это? На пирожное совсем не похоже! Гадость какая…» Вика заставила себя проглотить тарталетку. И только потом поняла – взбитый наполнитель был муссом из крабов. А крабы питались падалью!

Желудок у Вики моментально сжался.

Она попятилась к выходу, с трудом вспомнила, где у Чертковых туалетная комната.

Заперлась, склонилась над унитазом из розового мрамора…

Потом долго мыла руки. Вымыв, понюхала – кажется, руки до сих пор продолжали пахнуть этим отвратительным крабовым муссом! Вика принялась тереть ладони пемзой.

В дверь постучали.

– Занято! – крикнула Вика.

В дверь снова постучали.

– Я же сказала – занято! – раздраженно заорала она. Выдавила из специального контейнера целую пригоршню жидкого мыла и снова принялась полоскать руки.

Когда наконец вышла, то нос к носу столкнулась с дамой в парчовом халате – той самой, которая на Тибете искала Шамбалу.

– Сколько можно! – прошипела дама. – Ванну там, что ли, принимали?..

Вика ничего ей не ответила.

Вошла в зал, где толпились гости. К этому моменту все уже успели расслабиться – говорили громко, хохотали. Хозяин, Чертков, – высокий тощий субъект с усами, как у Сальвадора Дали, – рассказывал анекдоты. Мадам Черткова, держа под мышкой свою болонку, звонко целовалась с какой-то припозднившейся подружкой.

– Милочка! Мы уж тебя ждали-ждали, ждали-ждали… Познакомься, это жена моего компаньона. Викусь, а это Милочка! Они с мужем в пробке…

Вика улыбнулась и молча прошла мимо. Мадам Черткова с Милочкой проводили ее удивленными взглядами.

…Она села напротив огромного аквариума с морскими рыбками.

Через некоторое время к ней подсел какой-то молодой мужчина – имени его Вика, как ни старалась, никак не могла вспомнить.

– Скучаем? Такая красивая женщина не должна скучать! – чуть ли не насильно всунул ей в руки бокал шампанского, чокнулся, залпом выпил свой бокал. – Ну а вы что же?..

Вика пожала плечами. Некоторое время мужчина на автомате болтал, потом пристально посмотрел на Вику, закрыл рот, встал и молча ушел.

Вика сосредоточенно смотрела на рыбок. Потом вдруг потерла ладонью лоб, опомнившись. «Господи, что со мной? Я словно выпадаю из реальности… Может быть, мне стоит заняться каким-то делом? Вновь вернуться в медицину, например?»

В медицинском институте Вика считалась неплохой студенткой. Но не потому, что обладала каким-то особым даром, нет. Вика была обыкновенной прилежной девицей. Она не пропускала занятий, мальчиками не интересовалась, дни и ночи штудировала учебники, а своих учителей слушала как пророков. Ее в те времена даже кое-кто за глаза называл «синим чулком»!

Вика видела настоящих врачей – от бога.

Вот они умели сразу, легко распознать болезнь, найти причину боли у пациента, указать короткий, эффективный путь к выздоровлению. Или же понять – нет, все усилия будут напрасны. Безнадежный случай… Эти люди умели рисковать, и их талант не имел ничего общего с фундаментальной старательностью Вики…

Врача из нее точно не получилось бы, нечего и мечтать!

На диван рядом с Викой прыгнула болонка. Тоже принялась наблюдать за рыбками. Так они и сидели вдвоем, синхронно вертя головами.

– Викуся! Вот ты где!

Мадам Черткова тоже плюхнулась на диван. Раздался жалобный визг.

– Клёпа, какая же ты дура! – Мадам Черткова вытащила из-под себя болонку, потрясла за шкирку. – У канарейки и то мозгов больше будет. Э-э! – Она отбросила болонку и повернулась к Вике. – Викуся… Викуся, ну почему ты такая скучная! У меня вот… у меня вот полный крах в жизни… ик! Чертков романы на стороне крутит, даром что скоро без штанов останется – налоговая под него копать начала… Дети – сволочи, на мать им плевать… Тридцать кило вот никак не могу сбросить…

Мадам Черткова похлопала себя по бокам.

– Люся, ты пьяна! – выдавила из себя Вика.

– Бы-ы, бы-ы… Ни рыба ты, ни мясо, Викуся! Желе из водорослей!

Вика вздрогнула, рванулась прочь, но мадам Черткова ловко перехватила ее за руку.

– Пусти…

– Куда? Обиделась поди, да? – хихикнула мадам. – А ничего! – с неожиданной гордостью возвысила она голос. – Это ты на самом деле должна мне завидовать, а не я тебе! Знаешь, почему?

– Люся!

– Да, я толстая, старая, скоро стану нищей, и муж у меня… ик! кобелина тот еще! Но все равно я – счастливая.

Мадам Черткова держала Вику за руку, не отпускала. Вика беспомощно оглянулась – никто не обращал на них внимания. Гости пили, ели, шумно веселились… Андрей беседовал с кем-то, стоя спиной к Вике.

– …я вот знаю, что мой дурак меня все равно любит… И дети у меня есть! – с пьяной откровенностью продолжала мадам Черткова. – А что без копейки остаться можем – плевать! Я и нищей буду счастливой! А тебя хоть в золоте вымажь – все равно киснуть будешь!

– Оставь меня, Люся. Ты сумасшедшая!

– Сумасшедшая – это ты! – злорадно захохотала Черткова. – Все об этом знают. Так и говорят: «Вот, пришла мадам Ку-ку!»

– Неправда! – исступленно прошептала Вика. – Я совершенно нормальная! И дети у меня будут! Муж меня тоже любит, между прочим!

– Ха-ха! Святая простота! – ликующе завопила Черткова, но голос ее потонул в шуме. – Да он на тебе только потому женился, что твой папаша был замминистра! Он ради выгоды на тебе женился, твой Андрюша! Из грязи в князи хотел выбиться, денежек побольше заработать! Вот почему он на тебе женился!

– Все вы врете! – снова попыталась вырваться Вика. – Андрей на мне по любви женился!

– Это ты кому-нибудь другому лапшу на уши вешай, деточка! Я, слава богу, в жизни разбираюсь…

От Чертковой разило прогорклым шампанским, сквозь дорогую пудру были видны глубокие морщины. Она была настолько омерзительна, что Вика рванулась, повалила хозяйку на диван, вцепилась ей в волосы.

– Дура! Немедленно заткнись! – Вика орала так громко, что все головы повернулись к ним.

Но Вику это уже не волновало. Она хлестала мадам Черткову по щекам, затем вцепилась в волосы – бриллианты так и брызнули в разные стороны, в руках у Вики оказался парик. Мадам Черткова завизжала, задрыгала ногами, свалилась на пол, принялась кусать Вику за ногу. Вика тоже упала на пол, но и лежа продолжала колотить Черткову.

Окружающие, вытаращив глаза, наблюдали за этой сценой.

Первым опомнился Чертков, бросился жене на подмогу. Затем – Андрей, а уж за Андреем – все остальные. С огромным трудом несколько сильных мужчин сумели разнять обезумевших от ярости женщин.

* * *

Через час Андрей втащил в квартиру рыдающую жену. Платье на Вике было изрядно порвано, растрепавшиеся волосы лезли в глаза. Вика хотела убежать от мужа к себе в комнату, но вместо этого почему-то оказалась у Андрея в кабинете.

– …Я же тебя просил, просил! Я просил тебя с ней не разговаривать! – Андрей сорвал с себя галстук, швырнул его в сторону. – О боги, за что вы меня наказываете, за что?!

– Она сама ко мне подошла… Что я – молчать должна?!

– Ох, я как чувствовал, что не надо тебя на этот вечер брать…

– Что значит – «брать»?! Я не вещь… я живой человек!

– Нет, но какой стыд… Ты уже на людей стала бросаться!

– Она первая начала!

Андрей схватил Вику за плечи, пристально посмотрел ей в глаза.

– Скажи мне, Вика, скажи мне… – пробормотал он в отчаянии. – Чего тебе не хватает? Чего?!

– О чем ты? – растерялась Вика.

– У тебя все есть… я ни в чем тебя не ограничиваю… я не пью, не курю… у меня нет любовниц… – Он вдруг вновь сорвался на крик: – Ну чего тебе еще надо, а?!

Вика быстро произнесла:

– Черткова сказала, что ты женился на мне по расчету. Из-за моего отца…

– Что? Что эта дура сказала?.. И ты ей поверила?.. Господи, Вика, да если б я женился на тебе по расчету, я бы давно уже тебя бросил! Твой папаша уже пять лет как в могиле! Я, Викуля, честный, порядочный человек! Я хороший человек!!!

Он задел локтем скульптуру медведя, стоящую на столе. Поморщился от боли.

– Нет, это невозможно… Полный дом всякой дряни… Зачем ты купила этот кошмар, эту безвкусицу – можешь объяснить?! Зачем тебе столько тряпок? Ты же в магазины ходишь, как на работу!

Вика затихла, ничего не отвечая.

– Ненормальная! – снова сорвался Андрей.

Это слово почему-то произвело на Вику магическое впечатление.

– Я… ненормальная? Ты… ты тоже считаешь меня сумасшедшей?.. – Она прижала ладони к горлу, не находя слов. Потом с трудом выдавила: – Ты… ты меня не любишь!

– А что, по-твоему, любовь? Сюси-пуси всякие при луне? Ахи-охи? Я, словно каторжник, столько лет терплю тебя…

– Так не терпи!!!

Вика вцепилась в медведя, попыталась швырнуть его. Но чугунная скульптура была слишком тяжела, Вика не смогла и с места ее сдвинуть. Тогда она схватила настольную лампу из фарфора и, не владея собой, швырнула ее в Андрея.

Лампа пролетела в одном сантиметре от его головы и с грохотом разбилась о стену, усеяв осколками пол.

– Прости… – в ужасе прошептала Вика. – Я не хотела… Андрей, честное слово, я не хотела…

Андрей посмотрел на осколки. Носком поддел один.

– Я уберу…

– Не надо! – Он перехватил ее, развернул в сторону двери. – Нюра завтра уберет. Иди спать…

В его голосе было столько усталости, столько брезгливой тоски, что Вика, не говоря больше ни слова, вышла прочь.

У себя в комнате она остановилась у окна, сложив руки на груди. «Что я наделала… Подралась с Чертковой, потом чуть мужа не убила… всякая ерунда мерещится… Но я же не сумасшедшая, нет!»

За окнами была ночь, горел золотой рекой проспект, изредка по дороге проносились машины. «Уехать бы… Но куда?»

Вика тихо заплакала. Она не поверила ни единому слову Чертковой. «Андрей меня любит! И вовсе не из-за денег, не из-за связей отца он на мне женился… Надо помириться!» – решила Вика.

Она причесала волосы, поправила бретельку на плече и пошла к мужу.

В кабинете Андрея горел свет. Андрей с кем-то разговаривал по телефону.

Вика не имела привычки подслушивать, но тут что-то заставило ее насторожиться: она услышала свое имя. Говорили о ней.

– …где это? Территориально, в смысле… – спросил Андрей кого-то. Помолчал, слушая ответ. – Практически в центре, очень хорошо! Вот что, Эмма, я не собираюсь ждать понедельника, мы отвезем ее туда завтра…

Вика оцепенела. «Ее? Меня то есть? Куда это они собираются меня везти?!»

– …это было просто ужасно! Ужасный, ужасный вечер… Я теперь окончательно понял, что без госпитализации не обойтись. А сейчас устроила мне такой скандал… Чуть не убила меня!

«Что значит – без госпитализации не обойтись?.. О чем это он?»

– …ну не убила же! Эмма, перестаньте кричать, со мной все в порядке… А кто доктор? Самый лучший психиатр Москвы? Вы меня успокоили… Да, да, очень многие выздоравливают! Что делать, если откажется от госпитализации? Да, я тоже об этом думал. Да. Да. Ну, тогда… Вы правы. Эмма, в этом случае без санитаров не обойтись… Или все-таки как-нибудь с помощью хитрости?..

«Психиатр. Санитары. Сумасшедший дом. Они хотят поместить меня в сумасшедший дом! – наконец озарило Вику. – Но зачем?.. Я же… я же нормальная?..»

Андрей тем временем обсуждал с Эммой больничные условия. По всему выходило, что Вику поместят в отдельную палату, предоставят самое лучшее питание, будут отдельно доплачивать тем медсестрам, которые станут за ней приглядывать.

Вика задрожала и медленно опустилась на пол.

Странные сны. Воображаемые болезни. Всевозможные фобии. Приступы ярости и страха… Она могла сама догадаться, что сходит с ума!

«Но почему Андрей обсуждает мою болезнь с Эммой? Она же чужая! Она не имеет права знать обо мне все! Да, она его помощница… – Мысли лихорадочно наталкивались друг на друга. – Хотя не он же, в самом деле, должен искать самый лучший дурдом для меня?! Он занятой человек, работает. Конечно, он замечательный муж, он исключительно порядочный, хороший человек и все такое… Не собирается выкидывать меня на помойку… Но она чужая, эта Эмма! Вот если бы он заболел, я бы вела себя не так. А как? О, я бы говорила ему, что люблю его, я молилась бы о его выздоровлении, я бы… Я бы никому не стала поручать заботы о нем, я бы сделала все сама».

Вика сжала кулаки, представляя, как стала бы бороться за его жизнь. Как отчаянно бы переживала! Бросила бы все, сидела бы рядом с ним, отдавала бы ему свое дыхание…

«Я не права. У мужчин и женщин все по-разному, – тут же принялась она возражать самой себе. – Мы живем эмоциями, они – разумом. Но господи, господи, почему он обсуждает все это с Эммой! – Вика едва сдержала стон. – И так… нет, не спокойно, конечно, обсуждает – Андрей на взводе, это очевидно… Но как-то холодно, устало… Я замучила его до такой степени? А зачем он сказал: «Я столько лет, словно каторжник, терплю тебя»? И теперь вот про какие-то хитрости, про санитаров… Я не хочу санитаров! Я не хочу, чтобы меня хитростью заманивали в дурдом! Я не хочу в дурдом!!!»

– …хорошо, завтра договорим. Я очень устал, Эмма. До завтра.

Вика услышала, как Андрей положил телефонную трубку. Потом расслабленно прокашлялся, словно актер после спектакля. До Вики донеслись его приближающиеся шаги.

Тогда она на четвереньках отползла за кресло, вжалась в пол.

Андрей прошел мимо, не заметив ее.

И снова эта мысль – о том, что надо бежать, – возникла у Вики. И неважно – куда, зачем. Главное – бежать!

«Стоп, но разве он отпустит меня? Нет. Если я захочу сейчас уйти из дома, он не даст мне это сделать. Вызовет Эмму, санитаров, карету «Скорой помощи»… Все для моего блага!»

Она встала, на цыпочках побежала за Андреем.

В ванной горел свет, шумела вода.

«Умывается, потом сразу ляжет спать!» Вика хорошо знала привычки своего мужа. А завтра они с Эммой потащат ее в сумасшедший дом…

Вика беспомощно оглянулась.

У стены стоял стул – хороший, из испанского гарнитура. Массив дуба, что ли? Топором не разрубишь…

Вика действовала стремительно, почти не раздумывая. Схватила стул, подсунула спинкой под дверную ручку, подергала для надежности. Стул намертво заклинил дверь.

Шум воды моментально прекратился.

– Эй, кто там? – раздался напряженный голос Андрея. – Вика, ты?

Он с обратной стороны дернул дверь, попытался открыть ее.

– Вика, что ты делаешь?

Вика, затаив дыхание, слушала. Сердце у нее колотилось, словно бешеное. «А и правда, что я делаю?!»

– Вика, немедленно открой. Вика! Вика, ты меня слышишь?

В его голосе не было ничего, кроме раздражения. Если бы он был хоть чуточку ласковее, чуточку нежней – она бы выпустила его. Если бы он сказал ей сейчас: «Я люблю тебя. Все будет хорошо. Доверься мне!» – она не раздумывала бы и минуты. Она открыла бы дверь и позволила ему делать с собой все, что угодно. Хоть в дурдом, хоть куда пошла бы. Добровольно. А так…

– Вика, не сходи с ума! Ч-черт… Вика!..

Вика медленно отступала назад. В коридоре схватила с полки ключи от машины. И выскользнула в дверь.

Теперь у нее есть время. Андрей заперт, ему не сразу удастся выбраться из ванной…

На улице была глубокая ночь.

Вика, прижимая к плечу оторванную бретельку от платья, подбежала к «своей» машине, быстро открыла ее, села.

Сделала пару глубоких вдохов. А затем нажала на газ.

Других машин почти не было. Вика неслась быстро, ни о чем не думая. Прямо, прямо, все время прямо… Горели огни рекламы. Фасады домов в подсветке. Чужие темные окна.

Впереди рабочие чинили дорогу.

Вика свернула в ближайший переулок, потом еще раз свернула на какую-то улочку, запутавшуюся среди офисных зданий «под старину».

Постепенно дыхание ее выровнялось, сердце перестало бешено колотиться. Она ехала и ни о чем не думала. Куда, зачем? Какая, собственно, разница!

Мост через Москву-реку.

Рубиновые звезды Кремля.

Улица со смешным названием «Маросейка». Центр Москвы остался позади.

Рижская эстакада…

Тоннели, безобразные трубы, гаражи, унылые махины заводов. Гигантский супермаркет.

Это был окраинный, пролетарский район. Не снижая скорости, Вика проскочила и его.

Москва кончилась.

Пригород.

Бетонный забор.

Еще один подмосковный городишко.

Опять забор.

Деревянные домики за деревянными заборами. Деревня, что ли?

Вика ехала уже довольно долго. Она ни о чем не думала, не хотела думать. Пока она едет, ни о чем думать не надо.

Дорога испортилась. Фонари горели не везде.

Лес.

Лес.

Кажется, блеснуло серебром озеро – там, между черными деревьями…

Деревня.

Поле.

Она ехала уже часов пять, шесть. Краешек горизонта зарозовел. Сплошные кол-до-би-ны…

На указатели Вика даже не смотрела.

Зачем? Не имеет значения. Плохо только одно: волосы лезут в глаза. И руки устали. О-о, как устали руки! И глаза. Глаза тоже очень устали!

Впереди, в небольшой низинке, клубился туман. Вика въехала в него, не снижая скорости. Дороги почти не было видно, она ехала по наитию, боясь остановиться.

Солнце уже поднялось над горизонтом, подсветило клубы тумана золотисто-розовым огнем. Что там впереди – деревья, дом? Нет, вроде что-то движется?

Вика хотела сбавить скорость, но в этот момент в тумане очень четко вырисовался силуэт лошади.

– Ой, мама… – в ужасе прошептала Вика, очнувшись от своего многочасового транса. Лошадей она панически боялась, хотя здесь, в салоне автомобиля, с закрытыми окнами, ей ничего не угрожало. Лошадь при всем желании не могла до нее добраться, но Вика об этом не думала.

Какая огромная, длинная у лошади морда… Настоящее чудовище! Вне себя от ужаса, Вика дернулась, выпустила руль. Машину закрутило. Все это заняло какие-то доли секунды. И в одно из этих крошечных мгновений Вике показалось, что на лошади кто-то сидит. Всадник. Нет, всадница! Волосы длинные, до поясницы, и как будто заплетенные во множество кос…

Лошадь с длинноволосой всадницей исчезли так же стремительно, как и появились. Будто их и не было. Ничего не было. Мираж. Сон, приснившийся наяву, вечный Викин кошмар…

– А-а-а! – заорала Вика, кружась в тумане.

Перед ней вдруг появился столб с надписью «Овражки», полетел ей навстречу. Вика не услышала, а скорее почувствовала удар. Почувствовала, как вылетает вслед за лобовым стеклом из машины.

Потом она все-таки услышала рядом с собой грохот, скрежет, треск. Сквозь закрытые глаза багровым отсветом мелькнули языки пламени.

* * *

Домработница Нюра вошла в квартиру Бортниковых, своих хозяев, ровно в восемь ноль-ноль. У нее был свой ключ от двери.

Повесила на отдельную вешалку свой плащ и сразу же обнаружила беспорядок – обувь разбросана, в гардеробной полный разгром. «А, это Виктория Пална в гости вчера собиралась! Ох, и шмотья у нее – на десять жизней хватит!» – улыбаясь, покачала головой Нюра.

Побросала валяющиеся на полу вещи в гардеробную, дверь туда прикрыла – потом все развесит-разложит, сейчас главное – завтрак приготовить.

Но на всякий случай решила пробежаться по комнатам – мало ли что, может, требуются какие-то экстренные меры.

Так оно и было – в кабинете хозяина на полу валялась разбитая лампа, осколки похрустывали под ногами.

Нюра схватила пылесос, мгновенно расправилась с осколками. Рысцой побежала на кухню. Ох, нехорошо будет, если Андрей Владимирович без завтрака останется. Супруга-то евонная плохо кушает, мало, а вот хозяин обязан питаться!

Омлет, тосты, банка с клубничным джемом (не покупной, сама для Андрей Владимирыча варила!), несколько черносливин для правильного пищеварения, листики салата…

– А где же сам-то? – вдруг опомнилась Нюра.

Не было еще такого случая, чтобы хозяин к половине девятого не сидел за столом! «Может, уехали они куда? Или в гостях задержались? Нет, такого сроду не было, Эмма-Шмемма, кобра очковая, – всегда предупреждала…»

Нюра снова помчалась по комнатам. В спальне хозяина никого не было. И в спальне хозяйки тоже – тишь да гладь. Постели неразобранные.

«Тьфу ты, зря завтрак готовила!» – расстроилась Нюра. И тут взгляд ее упал на дверь, ведущую в места общего пользования.

Дверь была подперта стулом. Спрашивается, зачем?

Нюра кое-как выпихнула стул из-под дверной ручки.

Потом заглянула в ванную комнату – и обомлела.

В ванне, то бишь в джакузи этой, спал Андрей Владимирович. Не в воде, нет, вода не была налита! Андрей Владимирович спал на полотенцах, набросанных в ванну, то бишь в джакузи…

– Ос-споди! – перекрестилась Нюра.

В этот момент хозяин открыл глазоньки свои и окинул Нюру тоскливым, мутным взором. «Не иначе перепил! – озарило Нюру. – А раньше-то если и употреблял, то по капельке… Не иначе сама его допекла!»